Текст книги "Дети Зазеркалья"

Автор книги: Kagami

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)

Я стараюсь не потакать этим своим срывам. Я бегу от них, зарываюсь в работу, наваливаю на себя тысячи ненужных дел, лишь бы только не позволить себе опять забыть о том, что лошади – главный путь к провалу в моей и так не слишком устроенной жизни. Мне тридцать три года, и у меня нет ничего, кроме любимой работы, приносящей стабильный доход. Я мог бы открыть свою клинику, но тогда мне пришлось бы заниматься великосветскими истеричками, чтобы заработать на безбедное существование, а мои психи мне ближе и роднее. Я хороший врач. А может, просто удачливый. Психиатрия – не та область медицины, где ждут волшебных исцелений, но у меня иногда получается даже это. Некоторые считают, что у меня дар. Не знаю, возможно. Иногда я просто вижу, что с человеком не так, когда это началось и почему случилось. И тогда мне удается незаметно что-то подкорректировать, как будто даже не в организме, а в самой судьбе пациента. Такое случается не часто. На самом деле, принимая нового больного, я просто вижу, удастся ли ему помочь, или нет. Иногда я отказываю в лечении. Может, именно поэтому у меня все выходит так гладко. Тем, за кого берусь, мне, как правило, удается помочь. Даже влияние органических поражений мозга на поведение можно свести к минимуму. Только не спрашивайте, как. Все равно не знаю. Порой то, что я делаю, противоречит всем знаниям медицины, но это мой секрет, и до сих пор мне всегда удавалось находить логическое объяснение неожиданным результатам своего лечения.

Но моя работа – единственное, что приносит мне радость в жизни. Когда я был молод и еще не так страшен, как сейчас, мне приходилось слишком много учиться, и на личную жизнь просто не оставалось времени. А теперь я едва ли могу привлечь женщину. Мне даже шлюхи порой отказывают. Мне не мешает мой вес. Совершенно не мешает. Коллеги-физиологи не находят у меня никаких отклонений, кроме ничем не обоснованного стремления организма накапливать жировую массу. Я абсолютно здоров. И так же абсолютно толст. Мать говорила, отец был таким же. Проклятая генетика. Моя полнота не мешает мне двигаться, но пугает окружающих. Поэтому я не люблю путешествий и перемен. Те, кто знает меня уже достаточно долго, привыкли и не обращают внимания на мое тело, но стоит оказаться в незнакомой обстановке, как я становлюсь предметом насмешек и нездорового любопытства.

И все же я по собственной воле согласился на эту поездку в Лиму. Потому что почувствовал, что меня опять тянет к лошадям. Вот тоже странность. Я сам психиатр, но никак не могу найти объяснения собственной страсти. Не могу сказать, что она берет свое начало где-то в раннем детстве. Как раз таки лет до десяти мне вообще ни разу не довелось бывать на ипподроме. Даже на отцовской ферме я провел не больше двух месяцев за те три года, что он ее содержал. Я рос в городе, вдвоем с матерью, которая очень старалась забыть все, что связано с моим отцом. Лошадей – в первую очередь. А потом отец пропал при загадочных обстоятельствах, и мать словно с цепи сорвалась. Немалую сумму, полученную в наследство, она просадила на скачках меньше, чем за год. Но опять же, она не таскала меня с собой. Просто уходила, а возвращалась всегда разочарованной и несчастной. Уж причины ее мании я теперь понимаю отлично. Но почему меня иногда до одури тянет поездить верхом, почувствовать под собой коня, остается для меня неразрешимой загадкой. И это с моим весом!

Трехдневная конференция в Перу подвернулась как нельзя кстати. Я чувствовал, что еще день-два и помчусь куда-нибудь в глушь кататься на лошади. И понадеялся, что вдали от родины, в новой для себя обстановке смогу забыться. Отчасти, так и оказалось. Не потому, что мне так уж понравилась Лима, или захватили новаторские идеи коллег, выступавших с докладами. Мне просто было слишком хреново, чтобы думать еще о чем-то, и мания отступила, затаилась в засаде. Жара и влажность плохо сочетаются с центнером жировых отложений. Мне казалось, я оплавляюсь, как свечка под палящими лучами перуанского солнца. А программа конференции, как назло, оказалась достаточно насыщенной, и отсиживаться в помещениях под кондиционерами не было никакой возможности. К этому, разумеется, прилагались обычные "радости" моей внешности. В общем, к концу этого вояжа я только и мечтал о том, чтобы снова оказаться в Англии.

Перед заключительным банкетом у меня оставалось не больше часа, чтобы заехать в отель, принять душ и переодеться. И хотя я с радостью избежал бы чести присутствовать на этом помпезном мероприятии, пропустить его не мог, да и не хотел. За эти три дня мне так ни разу и не удалось приватно пообщаться с одним коллегой из Индии, а идеи, высказанные им в докладе, вызвали у меня интерес в силу того, что были отчасти сродни моим собственным озарениям, а отчасти могли бы их объяснить.

Портье окликнул меня на выходе.

– Мистер Уитлрок! – я поморщился и все же подошел к стойке. – Простите, что задерживаю, сэр, но вами интересовался один из постояльцев.

– В связи с чем? – я не очень удивился. В этом отеле, кроме меня, остановились еще несколько участников конференции.

– Мне кажется, он увидел вас входящим в лифт и узнал. Он спрашивал, в каком номере вы остановились. Я, разумеется, не стал ему сообщать.

Портье явно напрашивался на похвалу в денежном эквиваленте, и я не стал его разочаровывать.

– И кто этот господин? – поинтересовался я на всякий случай.

– Весьма приличный молодой человек…

– А почему столько сомнения в голосе? – усмехнулся я. – С ним какие-то проблемы?

– О, нет, сэр. Никаких проблем! Он остановился здесь с друзьями. Оплатил четыре люкса своей кредиткой…

– Но? – портье выглядел довольно комично. Создавалось впечатление, что он и обидеть постояльца не хочет, и в то же время не может найти для него достаточно обтекаемого определения.

– Он… он странный, сэр. У него платиновая "Виза", а одет он, словно подбирал гардероб в Армии спасения. А еще он все время улыбается. И у него такой голос… – на этих словах на лице портье появилась мечтательная улыбка, окончательно повергшая меня в недоумение.

– В самом деле? – мне стало интересно. Похоже, меня узнал не кто-то из коллег. Пациент? Кто-то из родственников пациента? – А имя у этого молодого человека есть?

– Да, сэр. Его зовут Вел Дебритеанна.

Я пожал плечами, поблагодарил портье и направился к стоянке такси. Имя мне ни о чем не сказало. Довольно странное имя, должен сказать. Если бы улыбчивый, одетый в обноски парень с платиновой картой, был моим пациентом, я бы его помнил. Я постарался выкинуть любопытного соседа по отелю из головы.

Не тут-то было. Почему-то он напрочь задержался где-то на грани сознания и мешал сосредоточиться на общении с коллегами. Это раздражало. Да и не только это. Прежде, чем я успел добраться до индийского врача, он ушел. Как мне потом объяснили, его самолет вылетал еще до полуночи. У меня тоже был билет на ночной рейс, и я посчитал нерациональным терять оставшееся время на этой бессмысленной тусовке. Но ко мне обращались, мне приходилось отвечать, поэтому быстро уйти не получилось. И все же, направляясь в отель, я надеялся успеть повидаться со странным парнем, который весь вечер занимал мои мысли.

Упаковать нехитрый багаж много времени не заняло. У меня еще оставался почти час, и я позвонил на ресепшен и попросил соединить меня с мистером Дебритеанна. На экране монитора появилась девушка. Самая обычная, довольно милая, несколько излишне серьезная для девушки ее возраста.

– Добрый вечер, – она улыбалась дежурной вежливой улыбкой, но увидев меня, вздрогнула. – Ох! Мистер Уитлрок?! Вы ведь Питер Уитлрок, не так ли?

– Да, – я удивился. Девушку я видел первый раз в жизни. – Мы знакомы?

– Н-нет… – протянула она, – конечно, нет. Просто Вел… я… видела все фотографии… поэтому узнала…

– Фотографии? – не понял я.

– Не важно, – отмахнулась она. – Вам нужно поговорить с Велом. Или с другими. Не со мной. Я почти ничего не могу сообщить, – я видел ее растерянность и никак не мог понять, в чем причина. Девушка нахмурилась, очевидно, что-то для себя решая.

– Так могу я с ним поговорить? – не выдержал я.

– Да нет его! – воскликнула она в сердцах. – Никого нет. Все помчались ловить Лэндсхилла!

– Ловить? Лэндсхилла? – ее слова звучали не просто странно, а даже немного зловеще. Я не знал, кто такой этот Лэндсхилл, но оказаться на его месте мне не хотелось.

– Он же тоже в Лиме, – ответила она невпопад, но тут же собралась. – Мистер Уитлрок, не могли бы вы перезвонить через час? Вам очень нужно поговорить с Велом. Это важно.

– Боюсь, что нет, юная леди, – я уже жалел, что вообще поддался любопытству, – через час я отправлюсь в аэропорт. У меня рейс в Британию в час сорок пять.

– О, нет! Мистер Уитлрок! Питер! Не улетайте! Задержитесь! Пожалуйста, задержитесь! – в ее глазах отразилась паника.

– Боюсь, это невозможно, – ответил я и собрался попрощаться.

– Это необходимо! – вдруг очень жестко сообщила девушка, которая так и не представилась. – Вел должен поговорить с вами о вашем отце.

Я не вздрогнул. Смысл ее слов просто не сразу до меня дошел. А когда мозг обработал, наконец, только что полученную информацию, меня затрясло от ярости. Я редко злюсь. Я вообще редко позволяю себе поддаваться отрицательным эмоциям и уж тем более попадать в ситуации эти эмоции провоцирующие. А сейчас злиться стоило разве что на себя, на свое неуемное любопытство. Я не желал ничего слышать об отце. Кто бы ни были эта девушка, неизвестный мне Вел и таинственные "все", они сами не понимали, насколько запретную тему затронули. И если меня не собираются шантажировать, им лучше оставить меня в покое и забыть о моем существовании.

Мне понадобилось несколько мгновений, чтобы взять себя в руки. Девушка смотрела на меня с надеждой. По ее мордашке никак нельзя было сказать, что она замышляет что-то недоброе. Напротив, она выглядела так, словно думала, что меня обрадовала.

– Разговор окончен, леди, – вздохнул я. – Я не желаю слышать что-либо об отце. И передайте мистеру Дебритеанна, что впредь ему не стоит искать встреч со мной. Лучше бы ему вообще не приближаться ко мне на расстояние голоса, – девушка почему-то нервно хихикнула, и я покосился на нее с осуждением. – Вы затронули больную тему, леди. У меня слишком плохая память о покойном родителе, чтобы возникло желание говорить о нем с кем-то.

Она вдруг зло прищурилась.

– А если я скажу, что он совсем даже не покойный, мистер Уитлрок? И все это время он мечтал о том, что сможет дать вам лучшую жизнь, но не имел на это возможности?

Адреналин ударил в голову с такой силой, что на мгновение я даже перестал видеть девушку на мониторе. Наверное, не будь наше общение опосредованным, я бы ее ударил. Или сломал что-нибудь. А так мои толстые пальцы просто впились в диванную подушку, не в силах причинить мебели вред.

– Да пусть он подавится своей лучшей жизнью, – прохрипел я и с силой ударил по клавише на панели телефона.

Меня трясло. Жив? Этот ублюдок жив? Сначала бросил нас, потом и вовсе исчез, оставив меня с полупомешанной матерью, а теперь жаждет дать мне лучшую жизнь?!

Я заметался по комнате. Хотелось разнести все тут к чертовой матери и в то же время бежать без оглядки от безымянной девушки и незнакомого улыбчивого Вела. В какой-то момент даже возникла мысль все же остаться и выслушать этих двоих, или сколько их там, увидеться с Марком и придушить его собственными руками. Но я все же не кровожаден. Бежать и никогда больше не думать об этом странном разговоре, было для меня лучшим выходом.

Я позвонил на ресепшен и попросил подать такси немедленно. Лучше поброжу по дьюти-фри, куплю сувениры сотрудникам, чем оставаться здесь, в непосредственной близости от искушающей опасности. Увы, именно искушающей. Как бы я не злился, серьезной подружке Вела удалось меня заинтриговать. Решительно отбросив эту мысль, я подхватил чемодан и выскочил из номера.

Я невольно обратил внимание на них. Впрочем, не только я. Все головы повернулись в их сторону. Модели? Актеры? Скорее всего. Четверо запредельно красивых парней и две девушки. Одна тоже красавица-блондинка, а вторая – незаметная, но необыкновенная милая. Кто-то из вспомогательного персонала, наверное. Они спешили. Очень спешили. Они пронеслись через холл, оставив за собой шлейф из осколков разбитых сердец. Перед ними расступались. Им вслед вздыхали и ахали. Даже лифт, словно не считал себя вправе отказать этому сиянию, открылся перед этой компанией незамедлительно. Признаться, я получил удовольствие от этого зрелища. Я вообще люблю все красивое. А красота в сочетании с напором и целеустремленностью просто завораживает. Наверное, удовлетворение чувства прекрасного смогло бы примирить меня с недавним разговором с безымянной девицей. Если бы не небрежное замечание портье.

– Надеюсь, вы успели с ним повидаться.

– С кем? – не понял я.

– С мистером Дебритеанна… Не успели? – в его голосе прозвучало разочарование.

– Простите? – окончательно растерялся я.

– Но ведь это он с друзьями только что поднялся наверх, – сообщил портье.

Меня затрясло.

– Который? – с трудом выдавил я.

– О, мистер Дебритеанна брюнет. Вы должны были заметить.

Я заметил. Я действительно заметил того, кто бежал впереди всех. Бежал, чтобы поговорить со мной. Я был в этом уверен. Девушка наверняка сообщила, что я собираюсь уезжать. Наверное, мое лицо исказилось, потому что портье растерял свою мечтательную улыбку. Я выхватил из его пальцев свою карту и поспешил ретироваться.

– Родни, прекрати! Я не буду заниматься этой великосветской симулянткой! – моя злость так и не унялась, что-то внутри меня все еще пыхало огнем праведного гнева, поэтому я сейчас срывался на Родни.

– Питер, она не симулянтка! Ее родные уже испробовали все возможные методы лечения! Надежда только на тебя.

– Я не чародей, Родни! С какой стати они решили, что я стану панацеей для их родственницы? У меня и так пациентов хватает, а я четыре дня ими не занимался.

– Вот и подождут еще пару часов! – Родни тоже начал кричать, но сумел взять себя в руки. – Пит, я очень тебя прошу, посмотри девушку. У нее очень странный синдром.

– Родни, не проси! – я вздохнул и тоже заставил себя говорить спокойней. – Я ничем не смогу сейчас ей помочь. Мне бы кто помог!

– Что-то случилось? – сразу насторожился он.

– Да, Родни, извини. Ты не виноват. Просто… просто я недавно узнал, что мой отец жив.

С минуту Родни молча рассматривал меня, потом вздохнул.

– Ладно, Пит, я понимаю, – он задумчиво пожевал губу, косясь на меня, потом спросил: – Может тебе взять пару выходных?

Пару? Нет. Столько времени мне не было нужно. Мне, вообще-то, требовалось не больше трех часов. А щедрость Родни меня подкупила.

– Род… Знаешь, я, пожалуй, отлучусь сейчас. Ненадолго. Вернусь до конца дня. Запиши на пять свою девушку. Я с ней поговорю

– Она не моя девушка, – поморщился он, но я только хмыкнул. Наверняка какая-нибудь красотка, потому он так и переживает. Родни, он ведь тоже эстет. Не меньше, чем я.

Все складывалось как нельзя лучше. Мне казалось, что первая половина дня четверга не то время, когда прилетевший накануне Лэндсхилл станет искать приключения на свою голову. Да-да! Гордон Лэндсхилл, олимпийский чемпион, рекордсмен, звезда и предмет ловли занимавших мои мысли прекрасных молодых людей и милых девушек летел со мной в одном самолете. Вот уж ни за что не предположил бы, что именно он оказался еще одной жертвой этой настырной компании, но я лично видел, как они все кусали локти в числе провожающих. Я даже сделал ручкой серьезной девушке без имени, чем вызвал бурю эмоций среди сподвижников и поток обрушившихся, судя по всему, на нее вопросов. Эта маленькая пакость не улучшила мне настроения. Улучшило его, но ненадолго спонтанно произошедшее знакомство с австралийцем.

Уж не знаю, каким боком затесался в сопровождение звезды парень с болезнью Дауна. Может, доводился родственником кому-то из свиты Гордона или даже ему самому. Вполне вероятно, если судить по тому, как Лэндсхилл перепугался, когда у того началась истерика. Врожденные умственные аномалии – не моя специальность, но помочь напуганному ребенку я в силах.

Когда парень успокоился, а я получил все возможные благодарности от Лэндсхилла и его сопровождающих, то не преминул поинтересоваться, знаком ли он с неким Велом Дебритеанна и получил в ответ удивленный взгляд.

– Видите ли, Гордон, мне доподлинно известно, что Дебритеанна и его друзья приложили максимум усилий, чтобы встретиться с вами в Лиме, – объяснил я. – Вы даже могли видеть, что они пытались догнать вас в аэропорту.

– Вы имеете в виду ту компанию моделей, что прорывалась в VIP-зону? – усмехнулся он. – Обычные фанаты. Мне часто приходится с таким сталкиваться.

– Ошибаетесь, – я покачал головой. – Я не избалован вниманием фанатов – профессия не та – но, тем не менее, тоже стал предметом их пристального интереса.

– Какого рода? – удивился Лэндсхилл.

– Не знаю. Я так и не смог поговорить ни с кем из осведомленных. Да и не испытывал желания, признаться. Но имел возможность убедиться, что эта компания располагает весьма интересными сведениями обо мне самом и моих близких.

– Шантажисты? – сразу насторожился Гордон.

– Нет, не думаю. Согласитесь, для шантажистов они вели себя слишком открыто. Им что-то нужно от меня. А возможно и от вас.

Австралиец задумался, а потом пообещал раздобыть какие-нибудь сведения об этом самом Веле Дебритеанна и предложил связаться с ним в любое удобное для меня время.

– Я пробуду в Лондоне дня три-четыре, – сказал он. – Постараюсь выяснить что-нибудь как можно скорее.

– Хотите, верьте, хотите, нет, но у меня странное предчувствие на счет этой компании, – честно признался я. – Возможно, было бы лучше, если бы вы задержались. Если они преследуют в отношении нас обоих аналогичные цели, нам стоит держаться вместе.

– Не поймите меня неправильно, Питер, – вздохнул Лэндсхилл, – я ни в коей мере не ставлю под сомнения ваши слова. Но задержаться я не смогу. И дело не в делах или прихоти. Я физически не могу долго находиться вдали от моря. Я начинаю задыхаться. Вот такая странная фобия. Вам, как психиатру, есть над чем подумать, – он обезоруживающе улыбнулся.

Я только хмыкнул. Каких только психозов не бывает у людей. Хотя, о таком я, признаться, слышал впервые. Интересно было бы понаблюдать. Впрочем, я отогнал эту крамольную мысль, не желая навязываться. Лэндсхилл и так слишком терпимо отнесся к моим предположениям. Мы обменялись адресами и телефонами и договорились связаться при первой возможности.

И вот теперь, получив в подарок от Родни несколько часов свободного времени, я направлялся прочь из Лондона, на виллу очень известного актера, у которого остановился Гордон. Я собирался на этот раз поговорить с нм более обстоятельно, поведать, зачем именно меня искали эти странные люди, и выяснить, прячет ли скелеты в шкафу сам Лэндсхилл. Сами скелеты меня мало интересовали, но должно было быть что-то общее у меня и Гордона, раз мы оба зачем-то им понадобились. Меня вдруг пожелал видеть отец, которого больше двадцати лет считали погибшим. Возможно, и Лэндсхилл мог понадобиться кому-то из давно забытых родственников или друзей. А возможно, его самого или его родных что-то связывало с Марком. Это не было праздным любопытством. У меня из головы не шли слова девушки о том, что отец все это время мечтал дать мне лучшую жизнь, но не имел такой возможности. Своей нынешней жизнью я был вполне доволен. Лэндсхиллу, полагаю, тоже не на что было жаловаться. В отличие от меня он вырос в благополучной семье, к тому же своими способности достиг мировой славы. Признаться, я не видел лучшей жизни ни для себя, ни тем более, для него. Единственное, что меня по-настоящему интересовало в связи с моим отцом, это удалось ли ему найти радикальный способ борьбы с генетически обусловленным лишним весом. Но во всей этой ситуации оставалось совершенно непонятным, почему нас разыскивали люди, которых мы никогда прежде не знали, а не непосредственно заинтересованные лица. Чем больше я обо всем этом думал, тем больше запутывался. Поговорить с Лэндсхиллом я хотел еще и потому, что он был единственным заинтересованным человеком, а мне было необходимо услышать хоть какое-то альтернативное мнение.

Следовало сначала предупредить о своем визите, но я никак не мог дозвониться до Гордона. Его номер был все время занят. Я уже начал нервничать, когда Лэндсхилл позвонил сам.

– Питер? – голос его был встревоженным. – Нам нужно срочно увидеться.

– Я еду к вам, Гордон, я как раз пытался до вас дозвониться. Что-то случилось?

– Пока не знаю. Возможно. Мой… адвокат отказывается что-либо говорить, пока не вы не приедете. Он знаком с Велом Дебритеанна.

– Я буду у вас не больше, чем через полчаса.

– Разворачивайтесь, Питер, я не на вилле, я в отеле "Плаза". Поднимитесь в номер Шарля Лакруа. Я буду ждать вас там.

Не знаю, что я испытал, услышав эту неожиданную новость. Наверное, все же облегчение. Если Шарль Лакруа знает таинственного Вела Дебритеанна, то должен иметь представление и о том, что он за человек, можно ли ему доверять и стоит ли опасаться. Настораживало, что он отказался говорить с Гордоном без меня. Я никак не мог решить, радоваться этому или нет. С одной стороны это могло означать, что дело касается только меня, а Лэндсхилл здесь с боку припеку. Но с другой – адвокат мог просто не желать повторять дважды некую долгую историю.

Шарль Лакруа произвел на меня странное впечатление. С одной стороны он выглядел очень солидно, хоть я и не смог бы определить на глаз, сколько ему лет. Но с другой, в его глазах мелькало такое злорадное веселье, что мне стало не по себе. Взгляд шкодливого злобного мальчишки никак не вязался с сединой на висках и дорогим костюмом.

– Рад знакомству, мистер Уитлрок, – он крепко пожал мне руку и без всякого вопроса в голосе добавил: – Итак, вы сын Марка.

– Вы знакомы с моим отцом? – тут же полюбопытствовал я.

– В жизни его не видел, – усмехнулся он, – но кое-что о нем, разумеется, слышал.

– От кого, если не секрет? – напрягся я.

– От Вела, разумеется. Да вы присаживайтесь. Выпьете что-нибудь?

– Благодарю, – я подождал, пока он разольет напитки, и принял бокал из его рук. – Гордон уже сообщил мне, что вы знакомы с этим молодым человеком.

– Молодым? – Шарль как-то несолидно хихикнул, потом покосился на маячившего у окна Гордона и прикрикнул: – И ты садись, рабовладелец!

Гордон фыркнул, но совету последовал. Я недоуменно покосился на него, но австралиец только раздраженно покачал головой.

– Мистер Лакруа, я бы все же хотел узнать, кто такой этот Вел Дебритеанна, и что ему от нас нужно, – постарался я вернуть разговор в деловое русло.

Шарль несколько минут пристально меня разглядывал, так что мне даже стало неуютно. Я уже собрался возмутиться, но адвокат, снова хмыкнув, нарушил, наконец, молчание.

– Видите ли, мистер Уитлрок, дело в том, что я знаю ответы на оба ваших вопроса, но боюсь, я не тот, кто должен вам сообщить столь жизненно важные вещи. И не только вам, Гордону тоже, – он замялся. – Гордону тем более.

– Темнишь, Шарль! – проворчал Лэндсхилл.

– Нет, мой юный нечеловечески одаренный друг, – весело отозвался Лакруа, – если кто и темнит во всей этой истории, то уж точно не я. Я всего лишь выполняю свои обязанности перед клиентом.

– И кто твой клиент? – нахмурился Гордон.

– И на этот вопрос я не имею права тебе отвечать.

– Выходит, интересы этого Дебритеанна тебе важнее, чем мои? – почти прорычал пловец.

– Ошибаешься, Гордон. Я не защищаю интересы Вела. У него свои клиенты, у меня свои.

– Он что, адвокат? – я уцепился за эту мысль, потому что это могло бы многое объяснить.

– Вот уж нет! – фыркнул Шарль. – Впрочем, должен сказать, в юриспруденции он теперь искушен даже лучше меня. Хотя, как мне кажется, в последние двадцать лет его больше всего интересовали экономика и высокие технологии.

– Двадцать лет? – не понял я, а по лицу Лакруа пробежала недовольная гримаса, словно он разозлился на себя за то, что проговорился.

– Забудьте, – отмахнулся он. – О Веле вам лучше всего расскажет сам Вел. Тем более что, раз он вас ищет, то найдет обязательно.

– Почему вы так уверены? – ощерился я. – А если я не хочу, чтобы он меня находил? Если мне совершенно не нужна информация, которую он так стремится мне предоставить?

– Поверьте, мистер Уитлрок, – адвокат вдруг стал очень серьезным, – что бы вы ни думали, а встретиться и поговорить с Велом вам необходимо. Именно Вам, а не ему. Он всего лишь выполняет взятые на себя обязательства. Взятые по доброй воле, заметьте, никто их ему не навязывал. В конце концов, разве с вас убудет, если вы узнаете, где и как провел последние двадцать два года жизни ваш отец?

– Какие у меня вообще основания доверять этому человеку? – не сдался я.

– Человеку! – и снова по его губам пробежала эта необъяснимая ехидная усмешка. – Можете не сомневаться, Питер… Вы позволите называть вас по имени?.. – я кивнул. – Благодарю. Так вот, можете не сомневаться, Вел предоставит вам самые наглядные доказательства. Вы просто не сможете ему не поверить. Раз уж он начал вас разыскивать…

– Меня он тоже разыскивает, – проворчал Гордон.

– Конечно. Он должен встретиться со всеми.

– С кем, со всеми? – ухватился я за эту мысль.

– Вы, молодые люди, не единственные, кто нужен Велу, или о ком он, по крайней мере, должен собрать информацию.

– Какого рода? – насторожился я.

– Какого рода? – переспросил Шарль и опять ухмыльнулся. – А какого рода нужна информация тому, кто назначил себя вашим ангелом хранителем? Или вы всерьез полагаете, Питер, что вам никогда не помогали в жизни?

– Что вы хотите этим сказать? – напрягся я.

– Ох, Питер, – он покачал головой, – такой образованный и разумный человек, а в упор не хотите замечать некоторых вещей! Сколько, по-вашему, платят заправщикам?

На мгновение задумавшись, я задохнулся. Я привык считать, что мне просто очень повезло тогда, в четырнадцать лет, что я хорошо работал, а старик Уэсли относился ко мне, как к родному внуку. Но если задуматься, я получал втрое, если не вчетверо по сравнению с обычной заработной платой.

– Вы хотите сказать, что…

Шарль кивнул. Помолчал. Я с трудом переваривал информацию.

– Конечно, отложенных вами денег все равно не хватило бы на полный курс обучения, но вам ведь так кстати подвернулась еще и мало кому известная стипендия. И еще, Питер. Вам никогда не приходило в голову, почему Родни Этлери предложил работу в штате молодому, никому не известному ординатору?

– Не может быть! – я просто не мог в такое поверить. Шарль сам не понимал, о чем говорит. Он просто не знал Родни. – Доктор Этлери никогда не поддался бы чьему-либо давлению. Не тот человек.

– Конечно, – легко согласился адвокат. – Но никто на него и не давил, собственно. Ему, скорее всего, просто посоветовали. Посоветовал человек, чьим мнением он дорожит. К тому же, думаю, всего лишь предложили присмотреться к вам. Решения не навязывали. Доктор Этлери сам пришел к выводу, что вы ему подходите. Впрочем, я могу ошибаться, но не думаю, что сильно.

Я ничем себя не выдал, хотя в душе бушевал настоящий ураган. Родни предстояло ответить мне на несколько не очень приятных вопросов.

– А я? – подал голос Гордон. – В мою жизнь он тоже вмешивался?

– Не было необходимости, – отмахнулся Шарль. – Ты рос беспроблемным ребенком, и у тебя было все, что нужно для счастья и успеха.

– Ты, например! – зло выплюнул австралиец.

– Я, – согласился адвокат, – и еще кое-кто. Но не спрашивай больше. Повторяю, я не тот, кто должен отвечать на такие вопросы.

– А кто должен? – не отступал Лэндсхилл.

– Вел, полагаю, – он вдруг засмеялся. – Хотел бы я присутствовать при этом разговоре! И посмотреть на Каролину!

– Слушай, Шарль! – Гордон приподнялся, мне даже показалось, что он сейчас бросится на адвоката. – Я знаю, ты ненавидишь мою мать, но в моем присутствии изволь держать свое отношение при себе!

Лакруа незаметно преобразился. Из вальяжного расслабленного денди он вдруг превратился в опасного, готового к прыжку хищника.

– Запомни, щенок! – рявкнул он, и Гордон невольно отшатнулся. – Твоя мать, – он как-то странно выделил голосом это слово, – одна из немногих, для кого я готов сделать все на свете. Даже луну с неба достать, если она попросит!

В клинику я возвращался раньше, чем рассчитывал, надеясь застать Родни одного и не очень занятым. Разговор с Шарлем Лакруа оставил неприятный осадок. Мне не доставляло радости думать, что кто-то все время вмешивался в мою жизнь, не давая потонуть в неприятностях. И еще меньше радости было в том, что Родни взял меня на работу по рекомендации некоего безымянного благодетеля.

В кабинет своего работодателя я ворвался, сметя секретаршу. Увы, Родни был не один. Компанию ему составляла чопорная пара средних лет и совсем юная девушка.

– Питер! – Этлери так обрадовался, словно только меня здесь и не хватало. – Как хорошо, что ты вернулся раньше! Я как раз объяснял мистеру и миссис Уотерленд, что ты – лучший из лучших, и именно ты сможешь помочь их дочери. Кстати, познакомься. Мисс Уотерденд, Диана, твоя новая пациентка.

Я застыл. Эк меня угораздило вписаться прямо в это семейство! Стало быть, это и есть та красотка. Черт, кажется, я лажанулся. Девочке всего лет семнадцать, а за Родни тяги к нимфеткам я не замечал.

– Мистер и миссис Уотерленд, Диана, – я нашел в себе силы отвесить легкий поклон, приличествующий ситуации. – Мистер Этлери, к сожалению, из-за своей и моей занятости не успел сообщить мне, в чем ваша проблема. Но я буду рад, если смогу быть полезен.

– Разумеется, Питер, – Родни просиял, – сейчас мы все тебе объясним. Или хочешь посмотреть карту?

– Карта подойдет, – я едва не поморщился. Лучше уж прочитать сухое изложение проблемы моим коллегой, чем выслушивать эту явно экзальтированную парочку. Впрочем, девушка мне понравилась. Она смотрела на меня с любопытством ребенка, которого обещали познакомить с чудотворцем, и для нее моя внешность совершенно не имела значения. Я взял медицинскую карту и незаметно подмигнул ей, получив в ответ ехидный недоверчивый, но очень смешливый взгляд.

Чем дальше я вчитывался в текст, тем, наверное, сильнее вытягивалось мое лицо.

– Скажите, юная леди, а вы любите плавать? – спросил я, наконец, чтобы не затягивать молчание.

– Обожаю! – искренне воскликнула она. – Больше всего на свете!

– Согласись, Питер, случай, можно сказать, единичный… – начал Родни, но я тут же фыркнул, а он приподнял бровь.

– Ошибаешься, Родни. Далеко не единичный. Вы, конечно, слышали о Гордоне Лэндсхилле?