Текст книги "Братья Хорна или Ключ от магии (СИ)"

Автор книги: Каэ

Соавторы: Лена Лазарева
сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)

– Забавная мысль. Мне даже интересно было бы посмотреть и послушать, как ты будешь ему это предлагать. Причем желательно на расстоянии, чтобы он не подумал, что я к этому причастен.

– О, даже так?

– Именно так. Батюшка, ты пойми – Энвальт… он, кажется, сильно ранен этой моей… ошибкой. Во всем винит себя. Если ты сейчас предложишь ему мной покомандовать… не знаю. Мне кажется, это как нож в ране провернуть.

– Ну ты скажешь тоже! – не на шутку возмутился отец. – Что, и ты меня жестокосердным считаешь?! Щенки, оба! Волю взяли…

– Неужто Валька тебя в жестокости обвинил? – иронично сощурился Энрост. – Смело!

– Да он, похоже, считает, что я тебя обделил всем, чем мог, – обиженно пробурчал Энокерт Хорна. – А я, между прочим, за этими твоими книжицами дней десять пробегал!

«Ох, Валька… Ну вот с чего бы, а?»

– За что тебе спасибо пребольшое, я оценил! Правда! – Энрост поколебался и, наконец, задал самый тревожащий его сейчас вопрос. – Вы с ним… не поссорились? Ну, из-за того, что ты меня всем, чем мог, обделил… Нет?

– К тому шло, – ворчливо отозвался отец. – Что ты ему такого наплел, что он так про меня думает?

«Шло и не дошло? Или все-таки?»

– Да вот, сам озадачен… не знаю. Трудно судить изнутри то, что он видит со стороны. Если тебя это утешит, я сам так не считаю, батюшка. И специально точно ему ничего такого не говорил.

Энрост помолчал, соображая, потом вдруг помрачнел и признался:

– Вру. Было дело. Не уверен, что это оно, но… учитывая его желание быть в отряде…

– Что? – насупился отец, приготовившись злиться.

– Я… усомнился вслух в твоей мудрости. И благоразумии. Мы тогда как раз обсуждали… возьму ли я его в отряд, – Энрост помолчал, потом тяжело взглянул на отца, – я был уверен, что он знает о твоем решении… запрете. И когда выяснил, что ничего он не знает… Знаешь, отец, я и сейчас очень даже в сомнениях.

– Сомневается он…

– Только давай без «ишь», я и так знаю, что я щенок сопливый и неблагодарный.

– Вон ты как заговорил, – протянул барон Энокерт, глядя на старшего сына с некоторой озадаченностью. Злиться у него почему-то не получалось… хотя и хотелось.

– Ну а сколько можно про одно и то же? Давай ты меня как-нибудь по-новому назовешь.

Энокерт долго молчал, потом вдруг кивнул и усмехнулся:

– Будь по-твоему… Рости.

Энрост блаженно расслабился и устало вздохнул:

– Вот это я понимаю – повышение! Не каждому мечталось!

– Эх, сын… – барон помолчал и вдруг в сердцах бросил, – ну зачем ты полез на этот самострел?! А если б не Энвальт?! Где бы ты был тогда?

– Если б не Энвальт, я был бы тут, целехонек, – сухо сказал Энрост, но тут же рассмеялся. – Нет, ну правда же! Если б не он, я бы вообще не в курсе был бы, что там есть самострел! Сидел бы себе дома – до следующего похода. А там бы столкнулся уже с несколькими самострелами, кто знает. Сколько бы тогда вернулось после такой встречи, а?

– Вот умеешь ты повернуть все так, что и возразить нечего, – скривился отец.

– Все к лучшему, отец, – убежденно заявил Энрост. – Все – к лучшему. Мы знаем про шургинское оружие у ч-ра. Твой младший сын – достоин лучшего клинка и… самостоятельности. А у меня теперь есть брат. И пусть госпожа Алмерана успокоится уже – я его буду беречь пуще собственной жизни.

– А при чем тут Алмерана? – вскинулся отец, краснея и снова начиная сердиться.

– А она не при чем? Ну тогда ты сам не волнуйся так за Вальку. И дай ему возможность показать себя, а то он эдак зачахнет тут от излишней опеки. Кстати… ты видел его карты?

– Карты? – отец растерянно моргнул, не успевая за сменой темы. – Он рисует карты?

– О да! Попроси его как-нибудь показать их тебе! Я… впечатлен. Честно!

Энрост помолчал, переводя дыхание – кровь густо и гулко билась в висках, и он и сам уже понимал, что чересчур увлекся беседой. Отец тоже молчал, переваривая сказанное и услышанное.

– Значит, ты считаешь, за ним пойдут? – спросил он у сына, спокойно, как у равного.

– Конечно. Да даже я бы пошел, если б он согласился, – Энрост устало прикрыл глаза и уже из последних сил добавил, – Валька вырос, отец. Заметь уже это, а? Щенят нельзя постоянно держать на сворке. Не говоря уже о псах.

Когда отец ушел в глубокой задумчивости, Энрост закрыл глаза совсем и с отвращением окунулся в мерзкое головокружение. Говорят, в столице есть какая-то штука – карусель… Соседские дети были один раз и долго потом рассказывали всем об ощущениях. После их рассказа он проникся искренним сочувствием к тем несчастным, кто вынужден был на ней сидеть. Потому как по описаниям очень похоже на то, что с ним сейчас творится… И если оно хоть в половину такое противное, то это действительно редкая гадость! Осталось только гадать, что же заставляет людей лезть в эту их… карусель.

А когда голова чуток образумилась и кружиться стала помедленнее, он задремал. И сквозь дрему лениво думал, как здорово будет действительно показать Вальке степи. И скинуть на него все отрисовки карт – наконец-то у него появится чуть-чуть времени на гербарий!

Комментарий к Глава 18. Плюшки и книжки.

Глава 18.

========== Глава 19. Отдых ==========

Энвальт Хорна

Я впоследствии, когда пытался вспомнить вечер того памятного дня – нашего возвращения из похода – никак не мог выцепить что-то одно. Суматошность, тревога, мелькание лиц, слов и мыслей… мой дерзкий разговор с отцом… мама, ласковая и непреклонная одновременно… Грязная эта сплетня, о которой я узнал… И никак не удается увидеться с Ростиком. Не для того, чтобы рассказать ему о ней – боги упаси! – а чтобы убедиться: он всё такой же. Заботливый и самоотверженный, и он с удовольствием поговорит со мной… По крайней мере, я на это надеялся!

Но идти к раненому грязным уж всяко не стоило, и в умывальне я испытал невероятное наслаждение, о котором мечтал ну очень давно! Хотя ведь прошло всего несколько дней – с той памятной ночи, когда я уговорил Сарверу выступить в поход.

Сейчас мне казалось, что это было не несколько дней назад, а не меньше полугода – или даже больше.

Потому что и я стал другим – и весь дом, и люди, всё воспринималось иначе…

Я со стыдом осознал, что не бывал у брата в комнате! Он, наверное, пустил бы меня – но мне было неинтересно. Мы с ним просто… жили разной жизнью. И эти жизни не соприкасались – почти как если бы мы находились в разных домах. Теперь это казалось вопиюще неправильным. А раньше…

Нет, теперь всё будет иначе!

Я подошел к двери в комнату Ростика и тихонько постучал. Ответа не было. Я дернул дверь – она приоткрылась…

Ростик спал.

Я очень старался себя уверить, что ему лучше… но, чтобы убедиться, нужно было подойти поближе, а топать по комнате и тревожить брата мне уж точно не хотелось!

Пусть отдохнет. И выздоравливает во сне. Я еще зайду!

Только один шаг, совсем тихонько – только чтобы взглянуть… посмотреть хоть немножко…

Ростик дышал глубоко и ровно. Мой взгляд упал на старые кресла, покрытые шкурами, на пучок каких-то засохших трав в большой вазе, книги на столе… Комната была неожиданно уютна – и как раз подходила тому Ростику, какого я узнал!

Я тихо притворил дверь и ретировался.

Перед дверью нашей трапезной я выдохнул – и решительно вошел. Что бы ни было, я буду стоять на своем!

– Валенька! – матушка просияла мне навстречу своей самой нежной улыбкой. – Садись, сынок, скорее – стынет же!

Отец взглянул на меня, прищурившись, кивком головы указал на место по правую руку.

А ведь это место Ростика, подумал я. Как-то я уже сидел на его месте, по правую руку – когда брат был в походе. Сидел в тепле и уюте, когда он мерз где-нибудь у костра, под дождем… или нес караул… И мне нравилось, что я по правую руку и вроде как старший! Действительно нравилось…

Я сел прямо, как на построении. Поймал себя на том, что хочу быть похожим… на брата. Вот ведь как!

– Как ты себя чувствуешь? – мягко спросила меня мама, с явным трудом удерживая себя от того, чтобы погладить меня по голове. Подозреваю, что помогала ей в этом не выдержка, а то, что между нами сидел отец.

– Хорошо, – сказал я и постарался ободряюще ей улыбнуться. Получилось не очень – раненая щека помешала.

Отец вздохнул и, плеснув вина в жертвенную чашу, взялся за еду. Матушка тотчас же велела служанкам, чтобы положили мне на тарелку вон того жаркого, и еще вот этого паштета, и гарнира побольше, и пусть вон еще пирожки придвинут поближе.

– Ты ешь, родной, ешь!

– Алмерана, ему не пять лет, – суховато, но вроде бы не сердито остановил ее непривычную суетливость отец.

– И поэтому я съем гораздо больше, чем пятилетний! – примиряющее отозвался я.

Матушка довольно кивнула и занялась едой сама.

– Ну и как тебе походная жизнь? – спросил меня отец, утолив первый голод.

Я задумался. Что тут ответишь? Все мои походы до этого были скорее прогулкой. И еду я не готовил, и на часах не стоял… да и вообще!

– После нее дома так уютно всё, – сказал я. – А еще… мне понравилась рыбная похлебка!

– Рыба, – отец скривился. – Какая гадость! Неужто теперь и ты будешь есть эту дрянь?

– Может быть… Наверное! Как же в походе без рыбы?

Умом я давно понимал, что в походе рыба как раз очень удобна. Ее можно наловить по пути. Ее можно взять сушеной…

– В походе… – проворчал он, покосился на вскинувшуюся в возмущенном протесте маму и сказал, – матушка вон твоя тебе столичную жизнь прочит, а не походы. Новые знания, новые наставники… в магии тоже поднаторел бы… Поедешь?

– Сейчас – точно нет, – твердо сказал я. – Может быть, потом… когда-нибудь.

И добавил чуть пониженным голосом:

– Батюшка, вы ведь знаете об особенностях моей магии… Я просто не могу сейчас никуда уезжать! И, кроме того, у меня есть книги… да и наставник же вернется скоро, верно?

Пусть-ка возразит! Ведь он-то знает, что Ростик – мой Ключ!

Лет пять назад я мечтал о столице. Да. Детские впечатления расцвечивали ее такими волшебными красками! И дома – другие, и фонари – другие, а уж лавки-то! А люди на улицах! А бродячие циркачи! А карусель!

Сейчас я ясно видел, что всё это – действительно может быть праздником. Ненадолго. А жить там? Кому я там нужен, когда ни людей знакомых, и даже деревья и камни мостовой – и те чужие… Сколько должно пройти лет, чтоб они приняли меня?

Дедушка поможет, да… Но наверняка не преминет мне об этом напомнить. И еще раз, и еще… И кроме того, у него и другие внуки есть, которые вряд ли мне обрадуются, скорее всего!

Что я там забыл?!

Вот когда я стану настоящим магом, и пойму, что мне остро не хватает каких-нибудь знаний… тогда, может быть, и поеду… а может, и нет.

Отец снова покосился на маму, сделавшуюся откровенно несчастной, и едва заметно развел руками.

– Признаться, меня тоже больше устроит, если ты останешься.

– Энокерт!

– Что – Энокерт? – буркнул он. – Дети под рукой, жена под боком – вот что счастьем почитается, чтоб ты знала!

– Матушка, – вдруг пришел мне в голову надежнейший, как мне показалось, аргумент. – Неужели ты хочешь, чтобы я уехал невесть на какое время из родного дома, от тебя и отца? И представь, как долго мы с тобою не сможем увидеться, поговорить!

– Зато тебя там не убьют! – всплеснула руками она. – И я не буду гадать, вернется ли мой сын живым!

Отец едва заметно нахмурился и вместе с тем сделался неожиданно задумчив.

– Я же буду не один, – сказал я не сразу, медленно и веско, глядя на отца. – И знаешь – пусть ч-ра боятся. Я им опять устрою… землетрясение! Как в прошлый раз!

И надо, обязательно надо, подумал я, узнать как можно больше об атакующей магии. Раз у меня получилось уже – сделать так, чтобы я мог, как следует, этим управлять!

– Да, ты прав, – кивнул отец. – Пусть боятся они. Нам ни к чему.

И увлеченно занялся мозговой костью – своим излюбленным лакомством.

– Спасибо, батюшка, – сказал я. – Мам, а ты разве не веришь в меня? Я ведь и вправду… устроил землетрясение.

И добавил:

– Здесь я такой один… А в столице – много.

– Таких магов в столице – двое, – поправил меня отец. – Остальные или в гарнизонах, или в море. И таких… дюжины полторы, кажись. Пусть вот у нас тоже будет, свой.

Матушка опустила глаза, смиренно поникла плечами.

– Хорошо, милый.

– Я же буду рядом, матушка, – сказал я насколько мог ласково. – И никуда в море меня не пошлют!

Матушка подняла голову и слабо улыбнулась.

Остаток трапезы прошел почти в молчании. Я надеялся потом, когда мы с матушкой останемся наедине, всё-таки успокоить ее в том, что касается моих дальнейших «военных действий». И что больше я не полезу вот так, очертя голову, в горы!

А вот поддержка отца – это было приятно.

После еды я хотел сразу отправиться к Ростику, но вовремя заметил, как в сторону его комнаты направляется отец.

Ох! Что-то они там решат?! И отдаст ли отец ему должное по-настоящему? Мне страсть как хотелось узнать, что он скажет Ростику? Но не подслушивать же… Пришлось ждать.

Когда я снова оказался перед комнатой брата, оттуда не доносилось ни звука. Я постоял несколько мгновений. Подождал. И толкнул дверь…

Он всё так же спал. Да был ли разговор с отцом? И… не связан ли долгий сон с плохим самочувствием?

Нет, кое-что изменилось! На столике возле кровати стояла корзинка с плюшками! Я сделал шаг и вперед – и даже отсюда, кажется, почувствовал запах! Несмотря на то, что я только что вышел из-за стола, захотелось кусочек. Таких я давно не ел! И, между прочим, за общим столом их не было…

– Угощайся, – тихо выдохнул брат, приоткрыв один глаз. Правый.

Всё-таки я, наверное, громко топаю. Меня только в разведку отправлять, ага…

А вот плюшечку я, пожалуй, и впрямь попробую! Ох, какая пышная да мягкая, и пахнет чем-то таким… полузабытым, из детства!

Одна плюшка была надкусана. Ну, тут я не смог удержаться и откусил – тоже порядочно. Она сочилась медом и пахла травами. Здорово!

– Какая вкуснятина, Ростик! А ты ел их? – спросил я, садясь рядом. И добавил:

– Прости, что разбудил… Я волновался.

– Ничего страшного. Я не спал… просто задремал, – успокоил он меня. – Плюшки ел, да… одну. И эту вот… начал, да не осилил.

– Надеюсь, ты продолжишь это приятное занятие? Кстати, нам таких не подали! И правильно. Не заслужили, – рассмеялся я. – Ростик, ты с отцом говорил?

– Ну говорил, да, – он усмешливо и почему-то еще досадливо посмотрел на меня, – ты с чего вдруг решил, что он меня обижает, а? Он ведь всерьез, похоже, расстроился. Все добивался от меня, что я тебе такого наплел, что ты столь странного о нем мнения.

– Ты? Ты как раз ничего не говорил… – болезненно усмехнулся я. – Ростик, брат… Я знаю – быть может, не моё это дело… Но почему так? Почему, вместо того чтобы спросить, как ты получил ранение, как ты себя чувствуешь, он сразу говорит о каком-то позоре?! И почему я не могу служить под твоим началом? И что это вообще за бред – делать меня старшим! За что – за то, что я чуть всех людей не угробил?!

Задохнувшись, я отвернулся и сжал кулаки.

– Второе и третье – ради твоей мамы, я думаю, – немного помолчав, отозвался он. – Валька, сядь куда-нибудь… у меня тут вроде кресла были… А что касается позора… это, наверное, ради моей. Она… всегда хотела видеть меня… идеальным. Любой шаг в сторону от этого – это позор. Безупречность во всем… Отец знает, что я сам… я тоже ощущаю это именно так.

– Но ты же человек, а не бог! Куда уж больше… ты и так безупречный! – выпалил я и вспомнил: «Ты радость моей жизни, от Энроста же я ждал безупречности…»

Мне, значит, можно быть каким угодно? Что-то получилось хорошо – ура! Молодец, сынок! А к Ростику придираться за каждую ошибку? Тем более если и ошибки-то нет…

А вдруг и отец подозревает, что Ростик – не родной мне брат?! Но сейчас, с этим упрямым выражением лица… да я же вижу, что это не так! Что-то такое знакомое проступает на его лице, скулы, губы… и отец не может этого не замечать!

– Нет, не безупречный, – мягко отозвался он. – Валька, сядь. У меня вся тушка затекла, пока валялся, мне будет куда удобнее на тебя смотреть, если ты сядешь. Только не на книги, пожалуйста, я их еще не прочел. Знаешь, пожалуй, если ты не станешь усердствовать с лечением, я неплохо отдохну! И подарок успею прочесть, и еще что-нибудь… А то вечно времени не хватает!

– А давай ты отдохнешь в любом случае? Я ведь всё равно не могу тебя вот так взять и вылечить… к сожалению, не могу, – сказал я, садясь и с интересом косясь на книги. – Ростик! А что ты любишь читать?

А я ведь как-то и не представлял себе Ростика с книгой… все больше с мечом и в седле. Как же плохо я его знал! Значит, отец привез ему книги… Вот оно как.

– Ну… посмотри сам, – он как-то неуверенно кивнул на отцов подарок и (вот неожиданность!) смутился настолько, что даже покраснел. – Это… не то, что пристало воину, конечно…

Я посмотрел, осторожно, как будто из-под корешка мог вылезти кто-то живой и насмешливый – а я мог загнать его обратно, захлопнув книгу… Но никто не вылез. Благородная, чуть желтоватая бумага, гравюры – что там на них изображено, я сходу не разобрал, но очень хотелось рассмотреть!

Это были стихи. Автор был указан, но я, кажется, о таком и не слышал…

– Стихи, – произнес я растерянно, потому что надо же было что-то сказать! – Тебе нравятся стихи?

Глупый вопрос. Разумеется, нравятся, если отец привез Ростику именно это!

– Да, – почему-то тяжело и неохотно ответил брат. – Да, нравятся…

Я вгляделся в конец страницы. Ощущение было такое, словно я заглядываю почти что в замочную скважину…Там были такие строки:

«Прошло то время славных битв,

Пора веселых встреч.

Но ты по-прежнему мой щит,

Ты – щит мой, я – твой меч.»

«Ты щит мой, я – твой меч…» – тихо повторил я про себя, зачем-то шевеля губами. А потом спросил, почему-то волнуясь:

– Ростик, а это – про кого? Может быть… тоже про братьев?

– Я не знаю, – помедлив, ответил брат. – Я же еще не читал ее, помнишь?

Он смотрел на меня внимательно, испытующе, и неуверенная улыбка забрезжила в уголках его губ.

– А ты позволишь мне потом тоже взглянуть… почитать ее? – спросил я, смутно чувствуя, что от того, как сейчас я среагирую на эту книгу, зависит многое. – Я буду осторожен! Не испачкаю, не порву. Правда.

– Зачем ждать потом? – улыбка брата сделалась явственнее и наполнилась облегчением. – Читай сейчас, если хочешь. Мне же две подарили…

– Но… я же не знаю, какую ты хочешь почитать в первую очередь! – сказал я. – Давай ты сначала выберешь, а я вторую возьму… Или она… совсем о другом?

– Ту я тоже не читал, – его глаза уже тоже улыбались, – так что мне все равно, с которой начинать. Бери эту, раз открыл уже ее.

– Спасибо, Ростик!

Я схватил книгу, осторожно прижал к груди – и отнес на столик у входа в комнату. Чтобы не забыть, когда уходить буду…

Потом присел обратно рядом с кроватью.

– Значит, говорил с отцом, да? Он не ругался?

– Нет. Мы говорили о тебе по большей части, – Энрост потянулся было за плюшкой, но передумал. – Хотя вру, на меня он ругался. Немного. Какого, мол, растакого я полез на этот треклятый самострел, и вообще.

– Но… ты же хотел всех спасти, – очень тихо сказал я.

– Так и ты хотел, разве нет? – лукаво сощурился Ростик. – Ты тоже хотел всех спасти, и меня в том числе. И тоже себя ругаешь.

– А ты-то за что себя ругаешь?!

– Да за то же, за что и отец. Валька, я же говорил тебе, что прекрасно знаю, за что он будет сердиться на меня. Ну просто потому, что… ну, знаю, и все. Моего опыта достаточно, чтобы понимать собственные промахи. Он правильно ругает, что я, своих ошибок не вижу, что ли? Вся разница в том, что ты еще неопытный, и тебе простительно то, что мне уже не прощают. Наберешься опыта, и тебя будут встречать точно таким же разносом.

– Я виноват, что не объяснил тебе сразу про панцирь, – пробурчал я. – А ты здесь не при чем.

– Хорошо, ты виноват, что не объяснил, – обреченно вздохнул брат. – Я устал с тобой спорить. И панцирь ты мне не дал обратно надеть, и под самострел собственными руками затолкал, и… что ты там еще сделал ужасного? А, стрелял из него, видимо, тоже злобный ты. И я наверняка что-то упустил из этого твоего жуткого списка злодеяний.

– Ты упустил то, – торжествующе произнес я, – что я буду тебя лечить… и не давать тебе отдохнуть! Хотя как бы оно ни пошло, две недели ты обязан полежать! Вот.

– Да, я уже понял, что мой брат – ужасный злодей, – совершенно серьезно отозвался Энрост. – Валька… Ты ведь так и не ответил мне, кажется… или ответил, а я не услышал? Или не запомнил? А, не важно. Даже если уже отвечал, ответишь еще раз… Что я точно помню, это что я там… тогда… просил у тебя прощения. И… я повторюсь, мне не сложно. Ты простишь меня?

– За что?! Ростик? Неужели… только за то, что… мы не общались как следует?! Твоей вины нет передо мной…

Я и вправду не помнил, что же я говорил тогда… помню лишь смутное ощущение, что Ростик жалел о том, что мы с ним до похода так и не узнали друг друга. Но, может быть, я что-то понял не так? И разве это имеет значение сейчас…

– Как же нет, когда я ее ощущаю?! – тут же возмутился он.

А ведь он серьезно! Ох, братишка…

– Ростик, – начал я и тихо положил свою руку на его ладонь. – Если ты имеешь в виду действительно это – то я тебя прощаю. Я и сам виноват не меньше… А если ты имеешь в виду что-то еще, то я тебе сразу скажу, что никакой вины твоей тут нет!

– Спасибо, – все так же серьезно отозвался он. – Меня это… угнетало. Я вот отцу сказал, что рад… что все это случилось. Иначе я бы так и не узнал тебя. А это было бы неправильно! Несколько дней боли – не такая уж высокая цена, я считаю.

– За то, что мы… подружились?

Голос мой дрогнул. Ростик, брат! Как я мог раньше не видеть тебя?! Я ведь замечал только то, что ты прекрасный воин и командир… и ничего больше. Но это только часть тебя, и быть может, даже не самая главная…

– Я… тоже рад! Я так хочу поехать с тобою в степь, – сказал я. – Я буду варить тебе рыбную похлебку. Я у нашей кухарки спрошу, как лучше делать, и у Сарверы… и трав всяких с собой возьмем… и еще мне почему-то очень хочется съездить с тобою к Дедушке…

Я вдруг вспомнил нашего замкового садовника.

– Может, там, возле Дедушки, есть его… потомки, такие же деревья, только маленькие. И мы привезем их сюда и посадим! А теперь не шевелись, пожалуйста… Я ведь вредный! И я буду тебя лечить.

– К Дедушке съездим, отчего же не съездить… – задумчиво хмыкнул брат. – Там же все равно надо привести все в порядок и обновить припасы. Заодно погляжу, как ты собираешься в дорогу без спешки.

– Наверняка хуже, чем ты! Но ведь ты мне поможешь? Правда?

Я уже хотел начать лечить, тем более что в теле появилась знакомая магическая легкость… Но потом вспомнил.

– А что вы говорили обо мне?

Энрост хмыкнул.

– Ну… разное. Все в итоге свелось к тому, что ты вырос. А так… Вот, к примеру, – он весело усмехнулся, – была высказана идея отдать тебе в отряд меня. Под твое командование. И мне бы очень хотелось подсмотреть, как отец тебе эту идею высказывает! Даже жаль, что не увижу…

Я зашипел, как кот:

– Бред! Я и отцу так же скажу! Вон, можно Тарриму поставить командиром, а Сарверу под ее начало…

Брат не выдержал и рассмеялся. Было видно, что смеяться ему больно, но он не обращает на это внимания.

– Нет, ну какая жалость все-таки, что я этого не увижу! Если ты на меня шипишь, то что бы там-то было! Ну и вообще жалко, конечно. Это и впрямь было бы интересно! Кроме шуток.

– Ну на батюшку особенно не пошипишь, – вздохнув, признал я. – Придется думать, что ему ответить… А сам-то ты что об этом думаешь? А?!

– Да я бы согласился. Очень интересный опыт, и для меня, и для тебя. Если ты прекратишь шипеть и немножко подумаешь об этом, как о своего рода, уроке, то тоже это поймешь. Но я не думаю, что он с тобой об этом заговорит. Так что можешь не думать.

– Урок? Но… ты всё-таки переубедил его, да? Просто, Ростик… Даже если я буду называться командиром – я же всё равно буду советоваться с тобой! – улыбнулся я ему.

– Ну вот поэтому мы и не рассматривали этот вариант всерьез. Может, потом… С Сарверой сначала походишь, он умеет учить. И очень тебя уважает, тебе это не лишним будет, – Энрост вздохнул и добавил, – отец, кажется, согласен с этим. Спрашивал меня, пойдут ли за тобой. Я сказал, пойдут.

– Ты и вправду так думаешь?

Все эти дни брат старался убедить меня, что поход – это моя победа и моя заслуга. Какая-то заслуга определенно была – но вообще-то мне моя собственная роль виделась как путь над обрывом с завязанными глазами… Сначала идти вроде бы легко, а потом путь сужается, и только толчок брата в нужную сторону не дал мне сверзиться.

– Конечно. Я, что, настолько не заслуживаю доверия, что ты до сих пор считаешь это ложью? Спроси тогда Сарверу – он скажет то же самое. С ним я уже тоже пообщался.

– Это не ложь, Ростик… это, как я понимаю, аванс, который мне еще отработать надо… Хотя я очень рад, конечно, что вы с Сарверой хорошего обо мне мнения! А еще… не знаю… понимаешь, мы с тобой столько времени потеряли, когда не было меж нами дружбы, правда? И мне хотелось бы быть вместе с тобой в походе. Вот…

Я и сам понимал, что это ребячество, но мне хотелось, чтобы брат был рядом. Мы с ним о стольких вещах должны поговорить!

– А еще я твой Ключ, я помню, – улыбнулся брат. – Вместе, конечно, лучше. Но по отдельности тоже придется, Валька. Тут уж никак иначе. Ты должен учиться. И не быть таким, как я. Это важно.

– А знаешь, я даже и не думал сейчас о тебе как о Ключе, – немного растерянно ответил я. – Нам же нужно узнать друг друга! Вот у вас с Сарверой – я видел, – есть даже какой-то свой язык, он тебя без слов понимает, только по жесту руки… А я в этом ну совсем ничего не понимаю… Надо ведь наверстать те годы… что мы не общались. Правда?

– И мы именно этим сейчас и занимаемся, – согласился Энрост. – Дай мне пить, пожалуйста… А то я скоро снова начну хрипеть и сипеть.

– Да! Прости! Я тебя заболтал… – покаянно воскликнул я и, вскочив, налил Ростику морса из прохладного, пузатого кувшинчика. – Пей давай… а я больше не буду тебя мучить, а займемся-ка мы лечением.

Брат только вздохнул. Но потом ободряюще улыбнулся и чуть кивнул, давай, мол…

Я поднял его рубашку и подумал со стыдом, что шрам от этой раны будет далеко не первым. И это я еще не всё вижу. Ох, Ростик!

Я не знаю, как мы это всё решим и что скажет отец… но я не отпущу тебя в поход одного! Ладно, пусть у меня будет свой отряд, а у тебя – свой. Но рядом с тобой должен быть кто-то, кто прикроет тебя… раз уж ты сам привык заслонять собою других. И без лекаря в поход отправляться опять же нельзя!

Магическая волна, словно радуясь, что ей дали проявиться, уколола иголочками пальцы, заставила сильнее стучать сердце – и почему-то защипало в носу.

Я не отпущу тебя одного, брат!

Я вспомнил заклятие обезболивания – отчетливо, как на занятии с наставником! – и добавил его вместе с теми, к которым уже привык.

Одно за другим, и снова сначала… закрыв глаза, я краем сознания осознавал, что издаю чуть слышное «ммм…» – как жук или шмель какой-то… плевать. Если это смешно, пусть Ростик посмеется. Теперь можно смеяться – мы дома! А еще мне нужно навестить наших раненых и полечить их тоже… я смогу. Я сегодня всё смогу. Потому что горячая, какая-то торжествующая волна идет от Ростика ко мне. Это не потому, что у него жар… откуда-то я это знаю. У него не будет больше жара! И кашлять он перестанет…

И мы вместе пойдем в поход! А потом поедем в степь. Как обещал мой брат. Потому что он всегда исполняет свои обещания.

Комментарий к Глава 19. Отдых

Глава 19.

========== Глава 20. Две половинки моря… ==========

Энрост Хорна

Лежать так долго было непривычно, хоть и понятно, отчего… В конце концов, не так уж часто его выводили из строя на столь долгий срок. Когда он понял, что выспался на много лет вперед, и больше спать уже не получается, лежать в постели сделалось сначала скучно, а после и вовсе мучительно. Даже отцов подарок не помогал – читать получалось по два-три стихотворения, и все, глаза слезились и закрывались сами по себе. Причем без сна. Это раздражало несказанно, и чем дальше, тем сильнее. В конце концов, Энрост не выдержал. Он встал.

Точнее, сначала сел, пережидая головокружение и волну слабости. А потом уже встал, да. И застыл, настороженно прислушиваясь к себе и Хорна.

Сегодня Энвальт к нему еще не заходил. День только начался, да даже еще и не день, а утро, Хорна слишком тих и спокоен для дня, сонный такой, никто не бегает по коридорам, не шумит во дворе… А Валька за те дни устал ничуть не меньше самого Энроста, а то и больше. Наверняка еще спит. Да и привычки у него нет рано вставать. Так что ругать Энроста было решительно некому – даже прислуга еще не дошла до его комнаты.

Он медленно, по стеночке добрел до окна и оперся ладонями на подоконник. Утро. Действительно рано еще, даже толком не рассвело. Просто его окно выходит на восток и достаточно высоко, чтобы крыши света не застили … вот ему и светлее, чем остальным. Во дворе-то еще темень… хотя все равно уже просыпаются. Скотницы, поварихи, пекари уже снуют по своим делам, пока еще тихо, стараясь не тревожить хозяев и раненых. Мальчишки погнали коней на водопой – в окрестностях тихо, можно и к озерцам наведаться, уж всяко лучше, чем торчать в замке под присмотром скучных взрослых. Да и коням польза, побегают, поиграют – здоровее будут. Из окна плохо было видно, кто есть кто, но Утеса Энрост узнал даже отсюда – по походке. Остальные лошади рвутся наружу, знают, что дадут им порезвиться и пошалить. А этот вороной идет неспешно, никуда не торопится. И, тем не менее, его ведут под уздцы, а остальных гонят. Это правильно. Утес в прогулках шалить любит не меньше остальных, волю почует и рванется за горизонт, только и видали… вернется, конечно, потом, но все равно… лучше держать.

Энрост посмотрел туда, куда так любит убегать его Утес, если вдруг выпадает возможность. И вдруг подумал, что стоило бы все-так отпускать… Горизонт дышал наливающимся светом, гнал росу туманной дымкой навстречу солнцу. Да, отпускать надо… и именно туда. Даже если в результате он лишится коня.

Неожиданно захотелось сделать какую-нибудь глупость. Вот он выздоровеет и сам пойдет гулять с лошадьми. И отпустит Утеса за горизонт. А сейчас? Какую бы глупость сделать сейчас? Учитывая, так сказать, состояние…

– Учитывая мое состояние, любое движение будет сочтено глупостью, – заявил Энрост сам себе.

Он огляделся вокруг, пытаясь сообразить, чего же ему хочется, и вдруг просиял:

– А не сходить ли мне в гости?! Никогда еще не ходил в гости вот так вот… по утрам! Кто ходит в гости по утрам? Да еще у себя дома?

Он усмехнулся и пошел к дверям, но тут же остановился:

– По утрам ходят в гости дураки и невежи. С дуростью я согласен, но быть невежей? Ну уж нет!