Текст книги "Братья Хорна или Ключ от магии (СИ)"

Автор книги: Каэ

Соавторы: Лена Лазарева
сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)

– Значит, говоришь, он пытался надеть на тебя свой доспех? – насмешливо сощурился отец. – А ты, значит, не дался?

– Да! Потому что наставник говорил мне, что металл препятствует магии… я твердо это запомнил, и боялся, что магия так и не придет, если я буду носить панцирь… А Ростик… Энрост беспокоился за меня и хотел уберечь! Но я как-то не смог объяснить ему, почему отказываюсь… растерялся. А он настаивал… а ч-ра висели у нас на хвосте, и времени уже не хватило… так и вышло, что он остался без защиты!

Отец нахмурился:

– То есть он поймал стрелу в бок, потому что остался без доспеха? А я еще гадал все, как же так вышло, что аж носилки понадобились… А оказывается, вон оно что… Что ж… когда пренебрегаешь защитой, такой исход ожидаем.

– Но он не пренебрег, отец! Он пожертвовал ею – для меня. Чтобы я уцелел… Он же не знал, что я откажусь! И просто не успел изменить решение! И не обычная стрела в него попала, а из того самого самострела… Он специально задержался, чтобы уничтожить его. Мы поскакали вперед, а Энрост сжег самострел! И ч-ра больше не стреляли… Если бы не он…

Я перевел дух, умоляюще глядя на отца.

– Хм… – отец озадаченно взглянул на меня и сердито вздохнул, – как это он его сжег? Кто из вас маг, он разве? Или… он подобрался достаточно близко, чтобы поджечь факелом? Так ч-ра – не дураки, вряд ли б дали…

– Он использовал амулеты, отец. Слил их силу в один – и поджег! На расстоянии… Но они успели выстрелить. Сволочи! Пристрелялись – и попали…

– Ого! – отец расплылся в довольной улыбке. – Это он молодец! Я бы не факт, что догадался на его месте! Кто из нас помнит в такие моменты, что магические штучки можно разряжать таким образом? Молодец, да! Ну а ты, сынок? Энрост сказал, что ты его лечил… магом стал, значит. Значит, все-таки нашел свой Ключ? Перед походом? Или в дороге уже?

– Я нашел его, когда прикоснулся к раненому брату, – сказал я медленно, живо вспомнив рваное дыхание Ростика, железную смерть, торчащую из его тела, пахнущую металлом кровь… и его слова…

«… Я уже почти труп… Уходите… Заверши свою победу, ты всё сделал правильно…»

Он умирал… и хотел, чтобы я поверил в себя!

– Ключ – это мой брат. Вот так… – усмехнулся я.

Отец помолчал, переваривая услышанное.

– Энрост – твой ключ? – наконец недоверчиво произнес он. – То есть… Энвальт, послушай меня. Я вижу, твое отношение к брату… переменилось. Я сначала не знал, что и думать, а теперь… не хочу ошибиться. Ответь, это оттого, что ты нашел в нем свой Ключ?

– Нет! – ответил я почти резко. – Это оттого… что раньше я его просто не знал… Не знал, сколько он всего умеет – того, что нужно… а я еще не умею. Не знал, сколько в нем терпения… и воли… он ведь даже не вскрикнул ни разу и почти не стонал… а такая рана была… Если бы ты видел… И он раненый дрался с ч-ра, когда отправил меня спать, там, в пещере!

– Да, драться он умеет… и молчать тоже, – казалось, отец озадачен и не знает, что сказать. – Вечно, как рыба какая-то… даже в детстве таким был.

Он вздохнул и совершенно неожиданно признался:

– Трудно такого любить. Мариона, его мать… я ее не по любви взял, а потому что деда твоего воля такая была. Сам бы ни за какие калачики, веришь?! Вот суровая баба, ровно щука мороженая! И сына такого же растила.

– Отец!

Я даже подался вперед, настолько признание это было неожиданным – и многое объясняющим. Бедный Ростик! И его матушку мне тоже стало жаль. Если тебя не любят – может, и будешь ходить по дому ровно рыба, стараясь не плакать… А много ли любви доставалось брату?!

– Но ведь он живой… и ему тоже больно. Он готов был умереть… и только всё старался убедить меня, что я молодец, что у меня всё получилось…

Я вдруг вспомнил о Дедушке – не от одиночества ли была эта дружба со старым деревом? Но говорить об этом отцу почему-то не хотелось. Поймет ли он, поверит ли?

– Сарвера был уверен, что Ро… что брат умрет, – сказал я дрогнувшим голосом. – Он и сам сказал, чтобы мы оставили его и скакали прочь… И я до сих пор едва верю, что у меня получилось залечить его рану. Вернее, не залечить, а сделать так, чтобы он доехал! Я еще обязательно буду его лечить! – горячо сказал я, словно отец возражал.

– Лечи, – вздохнул он и, помолчав, добавил, – из твоих слов делаю вывод, что он теперь тоже… относится к тебе по-другому. Это так? Или… это его вечное чувство должного так себя проявляет? Ты говоришь, он тебя хвалил…

– Хвалил! И не раз. Говорил, что я буду хорошим магом… Много чего говорил. И берег меня… чтобы я отдохнул после магии… А еще…

Я посмотрел на отца, на его хмурое, озабоченное – но не рассерженное лицо, и добавил:

– Говорил, чтобы я с тобой не спорил… Что наша победа, что мы и пленников отбили, и людей вернули – это моя победа! Но это не так! Без него бы ничего этого не было!

– Допустим, – раздраженно сощурился отец. – Но какого черта ты этот балаган устроил во дворе, а?! Я-то всерьез же думал насчет тебя! И вряд ли я ошибусь, если скажу, что ты чего-то подобного хотел.

– Может быть, и хотел… раньше. Когда дураком был. И не понимал, ЧТО это такое – отвечать за своих людей и за отряд… Нет! Я родился младшим – и хвала всем создателям! А мое призвание – магия. Я хочу быть магом в отряде Энроста! – выпалил я… Словно в любви признался.

– Под его началом ходить? – удивился отец. – Ты?

– Да. Именно под его началом. Потому что в отряде нужен маг! И никто лучше брата не научит меня всему… – сказал я со всей доступной мне убежденностью.

Отец встал и начал ходить по арсеналу, сбрасывая напряжение. Потом резко повернулся ко мне:

– А Сарвера? Чем он хуже? Бери его и иди учись, он опытен и вроде вы с ним сработались. Разве нет?

– Сработались. Но что мне мешает учиться у Сарверы, находясь в отряде брата? Почему я должен лишать его лучшего следопыта? – сказал я, замирая.

– Я не хотел, чтобы Энрост был над тобой, – буркнул отец. – И твоя мать о том просила, я обещал.

Он снова замолчал, хмурясь и о чем-то думая, потом спросил:

– Сарверу ты свел? Не ври мне только, я имел время поспрашивать тех, кто остался. Так как?

– Я воспользовался его горем, – сказал я честно, понимая, что сейчас решается судьба бедняги Жеарта. – Он не смог отказать. Слишком близко была… та история. А что касается матушки…

Я сжал и разжал кулаки – ну как, как убедить его?

– Я почитаю ее. Но разве женщины… разбираются в войне?

– Что ж мне теперь, слово свое рушить? – недовольно пробурчал он в ответ. – Ладно, поглядим. Энросту еще выздороветь надо, если это действительно был большемерный шургинский самострел… знаю я, каковы от него раны. Не раны, а дыры. Как у тебя получилось ему жизнь сохранить, не ведаю. Но жизнь – не здоровье, здоровье может и не вернуться. Тогда в седло он больше не сядет, и говорить будет не о чем. Сам понимаешь. Ты вот возмущаться вздумал, что я на него сердит из-за этого ранения, а про меня ты подумал? Каково это – каждый раз думать, целым сын вернется или уже нет?

– Если я буду рядом – у него будет больше шансов выжить, – сказал я. – Раз у меня получается лечить! И, отец… вот он ободрял меня, говорил, что из меня получится маг… и командир… а ему самому – разве не хочется услышать что-то хорошее? Что он сделал всё правильно? Что ты его ждал и беспокоился?

Это было уже давление на отца – но я всё-таки должен был это сказать!

Отец опустился в кресло, откинулся на спинку и прищурился, глядя на меня чуть ли не гневно.

– Учить меня вздумал?! Не тебе решать, что и кому мне говорить надлежит! И кого наследником делать – тоже! Ишь, нос он воротит от отцова наследия! Больно много воли взял, я смотрю!

Он с трудом взял себя в руки и сухо сказал:

– Ты – радость моей жизни, от Энроста же я всегда ждал безупречности. Мог я в том и ошибаться, конечно, но это уж не тебе решать, сын!

И я встал… прежде чем подумал, зачем я это делаю.

Уважительно поклонившись отцу, я сказал:

– Я безмерно почитаю вас, отец… и ни в коей мере не хотел проявлять неуважение. Я не ворочу нос. Просто… я, наконец, лучше узнал своего брата… Вашего старшего сына! И он… действительно безупречен. Он прекрасный командир, отважный воин, и самоотверженность его выше, чем я когда-либо слышал или читал в книгах… Служить под его началом – честь для меня. И я в этом походе еще понял, как мне кажется… одну вещь. Даже безупречный воин нуждается в тепле и любви… И ему тоже больно. Даже если он и не показывает виду!

– Ну ты прямо… – отец засопел растерянно и чуть ли не обиженно. – Больно ему… Всем больно, тебе вон тоже досталось… Можно подумать, я его обделяю со всех сторон! И так с ним больше времени провожу, чем с тобой или с Алмераной – когда он в замке. Что же мне теперь, наседкой квохчущей вокруг него бегать, коли он поранить себя дал?

– Нет, конечно… Отец, Ростик этого и не ждет. Он слишком не привык к сочувствию! И… я не только физическую боль имею в виду!

– Тьфу на тебя, совсем запутал старика! – в сердцах выдохнул отец и снова поднялся из кресла. – Идем-ка… пока не запамятовал. С вами поседеть можно до времени!

Я опять почтительно поклонился, облегченно выдохнув. Он не гневается! Хвала всем святым! Спасибо Ростику, что наказывал мне не спорить с отцом! Хоть я и не в полной мере использовал его совет, что да то да…

Отец отошел куда-то к глубоким полкам, на которых лежали щиты и поножи, кряхтя, вытащил из-под них тяжелый длинный ящик. Лаковые доски, чуть забрызганные грязью, которую явно кто-то (неужто сам отец?) пытался оттереть подручными средствами. Бронзовые уголки затейливого плетения, два замка-защелки, кожаные вставки… И все незнакомое. Не видел я раньше этого ящика!

– Поди сюда, чего ты там встал, – отец наклонился и открыл крышку. – Гляди вот… кажется, наши рогвийские оружейники научились делать сталь не хуже шургинцев! Я подобные этому клинку опробовал – хороши! Держи, это твой! Я подумал, что тебе понравится.

У меня дыхание перехватило – на шелковом ложе, в неге и покое, лежал меч! Мой меч… Весь стальная погибельная соразмерность, притягивающий взгляд и намекающий на счастье обладания, он приковывал к себе внимание своим совершенством.

– Отец, спасибо!

Я протянул руку, которая, кажется, даже чуть дрожала, и взял клинок почти с благоговением. Рукоять легла в ладонь, и пальцы нетерпеливо сжались на шершавой и даже чуть грубоватой кожаной оплетке – не выскользнет. Как же он был хорош!

Я сделал пару пробных взмахов… и нехотя положил оружие в ящик. Закрыть его я не смог. Мне хотелось смотреть на отцов подарок еще и еще!

– Чудо какое! Он даже слишком хорош… мне еще надо дорасти до него, – признался я. – Еще лучше драться!

– Пусть тебя с ним сопровождает удача, сынок, – с некоторой умиленностью отозвался отец. – Учись получше. Чтобы не ранили.

И тут я всё-таки обнял отца. Потому что понял вдруг: он ведь очень беспокоился за меня! И еще… что он всё-таки немолод.

Он вздохнул, а я про себя взмолился всем небесным силам:

«Пожалуйста, пускай он оценит Ростика по справедливости!»

Отец ласково похлопал меня по спине, внимательно оглядел, кивнув каким-то своим мыслям, и двинулся к выходу.

– Пойду с Жеартом поговорю. Любопытно, как он все это оценивает. А кстати, раз уж ты у нас теперь лекарь… сможешь сказать, чего ждать с Энростом? Выживет? И здоровье как – вернется?

– Вернется! – сказал я.

Уверен ли я был? Да. Всё-таки – да. Если у меня не хватит умения – я буду просто вливать магическую сырую силу… А уж брат сам ею распорядиться. С его-то волей и терпением! Тут нужно будет удерживать его, чтобы раньше времени тело не перегружал…

Отец кивнул и вышел, чуть притворив за собой дверь. Пошел Сарверу допрашивать. Или… просто беседовать?

Я еще раз погладил рукоять меча и положил его на место, на светло-зелёный шелк.

И побрел в свою комнату.

Навалилась усталость – похоже, я вымотался. И не знаю, от чего сильнее – от самой дороги, от страха за Ростика, от магии, вычерпанной на его лечение почти до предела, или от непростого разговора с отцом, который вполне мог и прогневаться и не выслушать то, что я хотел сказать…

Вдруг сильно заболела щека.

По-хорошему, мне бы пойти и проверить, как там брат. Но я надеялся, что после Сарверы отец всё-таки навестит Ростика – и я при этом разговоре буду лишним. Хотя мне страшно хотелось бы присутствовать! Хотя бы незримо. Как маги в сказках. Но я не умею…

Интересно, привез ли отец ему тоже подарок из столицы? И какой именно? А если нет?

Мне бы полежать. Хоть часик. А потом я всё-таки навещу брата. Наверное, надо бы поесть чего-нибудь… но не было сил ни идти на кухню, ни искать слуг, чтобы попросить принести мне чего-нибудь – да и есть, пожалуй, не очень-то хочется. Ничего. Потом наверстаю. Теперь уже нет нужды беречь каждую крошку черствого пирога и каждую каплю воды.

Я шел медленно и очень рад был, что меня никто не видит, и можно не изображать бодрую уверенную походку.

Моя комната встретила меня чистотой и запахом цветов. Наверное, Таррима постаралась!

Мне вдруг показалось, что я не был тут… не меньше полугода. Или вообще несколько лет!

Всё было родным и знакомым – и тем не менее неуловимо иным.

И мои беззаботные часы здесь, наедине с книгами, камнями и любимыми безделушками, и веселое и ласковое времяпрепровождение с Тарримой – всё отодвинулось куда-то…

А ведь, наверное, таким, как раньше, ничего уже здесь не будет. Всё стало другим. Я сам стал другим.

Спасибо, конечно, что мою комнату убрали и украсили цветами – но сам я сейчас больше всего был рад широкой и мягкой кровати. Как же хорошо!

И я плюхнулся на нее, не раздеваясь и с трудом заставив себя стянуть сапоги…

Надо бы приказать приготовить мне горячую воду, надо бы смыть с себя все эти страшные часы, когда я прислушивался к тяжелому, неровному дыханию Ростика, когда клял себя за неумение, за малодушие… когда гадал, спасся ли Сарвера с остальными… если вообще я когда-нибудь смогу это забыть.

Запах пота, моего собственного и лошадиного, запах костра и боги весть чего еще… Надо помыться, но я сейчас не могу. Полежу хотя бы чуть-чуть. А потом схожу к Ростику. Потому что после мытья, мне кажется, я способен буду только доползти до кровати. И всё.

Только чуть-чуть… пусть утихнет боль, а то всё ноет, даже то, что и болеть-то не должно. А вот есть вроде бы не хочется. Ну и хорошо…

Я закрыл глаза. В темноте под веками мерно пульсировала какая-то сверкающая паутина… Всё слабее и слабее. И я даже не заметил, как уснул.

А когда открыл глаза, медленно и нехотя, то увидел матушку.

Мама… Сидела рядом на обычной табуретке без спинки, как какая-нибудь простая челядинка, и молча смотрела на меня. И столько было в этом ее взгляде – тепла и грусти, радости и тревоги, гордости и нежности – что даже дух захватывало. Заметив, что я проснулся и смотрю на нее, матушка виновато улыбнулась и мягко повела рукой, шепнув:

– Спи, родной, спи. Отдыхай. Я тебя не бужу, я так только… рядышком посижу.

– А я уже поспал, – улыбнулся я ей. – Теперь можно и… всё остальное!

Сев на кровати, я обнял матушку за плечи.

Она прижалась щекой к моему плечу и вздохнула.

– Валенька, ну как же ты меня напугал! Разве можно так?! А если бы тебя серьёзно ранили? Как же мы без тебя, сынок?

– Я действительно был неправ и слишком самонадеян, мама, – сказал я, слабо удивившись тому, что произношу слова, которые раньше ни за что не сказал бы! – Но этого больше не будет. Обещаю тебе!

«Потому что я буду советоваться с Ростиком», – подумал я.

– Никогда так больше не сделаешь?! – обрадовалась она, поднимая голову и заглядывая мне в глаза. – Не уедешь?

– Уеду. Только не один. И не так вот… очертя голову. Я буду советоваться с Ростиком, – всё-таки произнес я, взмолившись про себя, чтобы мама меня поняла – и приняла наши с братом новые отношения.

– С Энростом? – она недовольно нахмурилась. – Почему с ним? Почему не с отцом? Да и… Валенька, не лучше ли тебе поехать в столицу? Я уверена, дедушка легко нашел бы тебе наилучших учителей, если ты считаешь, что тебе все еще нужны советы…

– Может быть, я и поеду… потом. Матушка, ты не тревожься. Я просто понял… что именно мне нужно. И я хочу быть с братом!

Мама всплеснула руками и на мгновение прикусила губу.

– Валька! – она, кажется, начала сердиться. – Перестань немедленно! Я всю твою жизнь надеялась, что Энокерт оценит тебя по достоинству! Что сделает наследником! Он такой упрямый, спасибо, что хотя бы командовать тобой ему не позволил. И ведь решился же в конце концов, при всех ведь сказал, что готов тебя старшим назвать! А ты что вытворяешь?! Я так обрадовалась…

– Матушка…

Внутри что-то больно сжалось. Я был очень привязан к матушке и прекрасно знал, что она меня любит. Очень любит. И мне очень не хотелось, чтобы она была несправедливой…

– Послушай… но ведь если отец называет меня наследником, то, значит, лишает этого права своего старшего сына, так? – заговорил я медленно, стараясь быть похожим на нашего стряпчего и верно подбирать слова. Старик всегда был неизменно спокоен, что бы ни происходило вокруг!

– Лишает его права старшинства… а ведь это делается обычно… если делается… за какой-нибудь проступок, за подлость, за преступление… за злоумышление против родителя… а за что так поступать с Ро… с Энростом?! За то, что он со своим отрядом держит в страхе всех окрестных горцев? За то, что сорвался мне в помощь и чуть не погиб? Он ведь спас меня, матушка.

– Да не сын он ему! – матушка резко встала и сжала губы. – И тебе – не брат! Ну ведь видно же! Ни капли не похож! Энокерт его любит, ладно, я могу понять… наверное… Но ведь ты же ему настоящий сын! Тебя небо велело наследником назвать! А он…

Она судорожно вздохнула и, понизив голос, добавила:

– Я… благодарна Энросту, что он помог тебе. Правда, как я поняла, все было наоборот, и это ты его спас. Что даже и лучше для тебя, если подумать… чтобы ты не был ему обязан. Но все равно. Мне трудно смириться с такой несправедливостью в отношении моего ребенка! Тебя!

– Мама… но откуда ты взяла, что Ростик ему не сын?! Отец говорил тебе об этом? – спросил я. Сердце забилось чаще, а перед глазами встал Ростик, окровавленный, умирающий… «Я всё равно так бы кончил…»

– Нет, конечно! – возмутилась она. – Он слишком благороден, слишком добр, чтобы такое сказать! Но ведь все знают…

– Кто – все? – спросил я устало.

Сам не знаю почему, но я не верил… Просто не верил, и всё! На один, короткий-короткий миг закралось сомнение… и ушло. Сейчас я ругал себя за этот миг сомнения.

Я подумал, что Ростик вел бы себя иначе, будь он неродным. А еще – что-то неуловимо отцовское проглядывало в нем порою, особенно когда он упрямо сжимал губы… Нет!

– Интересно, кто же это из дворни распространяет такие слухи, – добавил я зло, потому что мама замешкалась с ответом.

Матушка посмотрела на меня сердито, после чего вдруг опомнилась и, вздохнув, ласково улыбнулась.

– Не важно сие. Ты отдыхай, Валенька, и прости, что я тебя обеспокоила. Ты – такой же благородный, как и твой батюшка, я так тобой горжусь, мальчик мой! Кстати, Энокерт тебе вроде подарок из столицы привез. Видел уже?

«Как раз важно, кто сплетничает!» – подумал я, но решил поднять это вопрос попозже. И, возможно, не в разговоре с мамой!

– Видел подарок… Клинок изумительный! И редкий, – радостно поддержал я тему. И вдруг вспомнил, что матушка всегда с большим уважением относилась к магии. И добавил медленно и веско:

– Ты ведь знаешь… что я, наконец, стал магом?

– Да, – она просияла радостью и гордостью. – Я всегда верила, что ты им станешь! Такую рану залечить – не всякий опытный маг бы справился, а ты смог!

– Если бы ты видела эту рану… ты бы вообще была уверена, что ее невозможно затянуть, – сказал я. – Сарвера до сих пор не верит…. Знаешь, у меня это, наверное, от отчаяния вышло.

Сказать, что Ростик – мой Ключ? А что… что если у матери в доверенных служанках такая вот болтушка, что рассказывает ей про брата, дескать, он неродной?! Она и про Ключ может рассказать, а ч-ра только и дай…. Да и не только им… лишить наш отряд мага!

– Энрост подставился под этот самострел, – нарочно продолжал я подробности, чтобы мама поняла, – оставшись один, а нам приказал ехать прочь… Он уничтожил самострел… а потом сказал, чтобы мы ехали, а его оставили умирать… чтобы не замедлять продвижение.

Ну пусть, пусть она поймет, какой он, Ростик! Она не может не понять! Только вот… захочет ли?

Матушка кивнула задумчиво, помолчала немного, потом наклонилась и нежно поцеловала меня в щеку.

– Не вспоминай страшное, Валенька. И поспи еще, так ведь и не отдохнул толком. Тебе позвать кого-нибудь? Там Таррима все крутилась рядом, хочешь, велю ей зайти?

– Ммм… не знаю…

«Не вспоминай страшное!» – подумал я. – «Как будто я смогу когда-нибудь забыть этот поход!»

А ведь у Ростика не просто воспоминания – у него непрекращающаяся боль. И еще спина… надо в книгу залезть, где о магическом целительстве… как бы спиной его заняться, чтобы не повредить, хуже не сделать…

– Нет. Не надо пока. Я сам ее потом найду. Мне бы себя еще в порядок привести, а то я грязный весь, – ответил я. – И вообще…

– Хорошо, родной. Я велела, чтобы тебе нагрели побольше воды. Так что если дойдешь до умывальни, то там уже все готово, – мама улыбнулась мне, – я потом еще зайду, когда ты отдохнешь получше.

Ох, матушка… В тебе столько тепла и заботы – и всё только ради меня. И ничего – для Ростика, потерявшего мать… И я сам только сейчас подумал об этом!

– Угу, – кивнул я ей в ответ, погладил маму по плечу и встал – медленно, словно после болезни. Она вроде бы повернулась к двери – ну и хорошо. Мне не хотелось новых ее горестных причитаний.

Я и сам знал, что вымотался. Ну и что с того? Мы дома!

Комментарий к Глава 17. Родители и дети

Глава 17.

========== Глава 18. Плюшки и книжки. ==========

Энрост Хорна

Привычный запах комнаты пробился сквозь сон, ласково коснулся мутного и издерганного сознания… Старые кожа и бумага его книг, металл его оружия, стебли и листья его гербария… А еще горьковатые полынь и пижма, которыми всегда пахнет его постель (служанки хорошо знают его вкус и почему-то стараются ему угождать, хотя он ни разу не давал на этот счет никаких указаний), как всегда, резкая и яркая герань, отчаянно цепляющаяся за жизнь на его окне (наверняка кто-то поливает, иначе с таким хозяином, как он, она бы давно высохла). Не было душного запаха пота и крови, горных дроков и степной пыли. Только дом. Его дом…

Вкрадчивый и дивный аромат горячих плюшек (Энрост ни капельки не сомневался, что они горячие – так дивно только горячие пахнуть могут) заставил его открыть глаза и повернуть голову на запах. Нос его не обманул, как и воображение – небольшая корзинка с салфеткой в горошек была полна румяными и весьма горячими булочками. Энрост невольно улыбнулся. Такие плюшки готовила только старая Зу-урри, из какого-то дальнего племени ч-ра, чудом отбитая давным-давно еще Энокертом Хорна и прижившаяся в замке. За ч-ра ее никто не держал, большинство вообще считали ее калопкой (благо, жители Калопы действительно были слегка похожи на детей гор), а Энрост знал все точно, как и отец, но значения не придавал. Живет и живет себе, вреда от нее никакого, толку, правда, тоже маловато, зато печет она почти божественно – если, конечно, кто-нибудь уговорит старуху встать к печи. Самому Энросту сей подвиг удавался раз пять, и все они были в детстве!

К плюшкам прилагался Жеарт Сарвера, который их и принес.

– Мой рэм, – очень тихо проговорил он, заметив, что Энрост проснулся.

– Здравствуй, Жеарт… – вздохнул Энрост и пошевелился, чтобы сесть. Боль недовольно закопошилась в боку, но серьезного возмущения не было, так что он с помощью Сарверы все-таки принял сидячее положение. Ну, почти. – Сколько я спал?

– Часа три… и я бы не назвал это сном…

– А что не так?

– Вас вымыли, перевязали, переодели… а Вы… почти не реагировали.

– Безопасность и дом – волшебное сочетание, – усмехнулся Энрост. – К тому же, честно признаться, я устал…

«Последний поход… и десять дней отдыха… и потом – вот такое! Впрочем, это не оправдание, конечно…»

– Оно и немудрено, мой рэм, – с чувством выдал Жеарт, понятливо протягивая ему вожделенную выпечку. – Я-то до сих пор привыкнуть не могу, что хоронить Вас не надо.

Энрост поморщился, но откусил плюшку и расплылся в довольной улыбке.

– Спасибо! Ты Зу уломал?

– Я, – кивнул Сарвера. – Сказал, что для Вас… Так она еще и расстегаев с рыбой напечь грозилась, как готовы будут, принесу. Ну или она сама занесет.

– Ну и ну! Еще и расстегаев… Жеарт, хватит мне мозги полоскать! Не так уж ты и виноват, чтобы сидеть тут с такой физиономией!

– Вы… простите меня? – еле слышно спросил капитан, опуская голову.

– Да, – проворчал Энрост, проглотив очередной кусочек. – Но обратно в отряд не возьму. С Энвальтом ходи. Ему все равно учиться надо.

– Рэм, – совершенно страдальчески выдохнул Сарвера. – Я…

– Хватит, Жеарт. Я не сержусь, и довольно об этом. Знаешь… я думаю, с Энвальтом тебе будет интереснее, чем со мной. Ты – прирожденный наставник, а меня последнее время всего пару раз поучал, и то… Возьмись за моего брата, хорошо? Его действительно надо учить, а ты как никто умеешь это делать. Я же прошу лишь одного – обучи его так, чтобы он выжил. Как подумаю, что его кто-нибудь подстрелит… особо удачливый… аж зябко делается! Не хочу его терять.

– А я помню, как Вы раньше иное говорили, – неожиданно улыбнулся Сарвера.

– Я тоже помню, – Энрост кивнул. – Но я – человек, а людям свойственно ошибаться. Особенно в тех, кто рядом. И, если ты помнишь, я извинился перед ним.

– Помню, да… А он что ответил?

– А ничего не ответил. Если б он таким был, каким я его себе раньше представлял, я б подумал, что он меня не простил. А так… я склонен думать, что ему просто было не до того, чтобы еще и с этим разбираться. Вот успокоится, я попробую еще раз.

– Я понял, мой рэм. Я с радостью буду учить рэма Энвальта. И… Вы правы, с ним действительно интересно. Только… не думайте, что с Вами мне стало скучно. Это не так.

Энрост слабо пожал плечами.

«Интересно, осилю ли я еще одну плюшку? Надо же! устал жевать… и снова лечь тянет… и боль – как же она мне надоела!»

– Как там раненые, Жеарт? Навещал?

– Навещал… Все живы, если Вы об этом. Но… прогнозы давать поостерегусь. Просто боюсь сглазить.

– Валька их лечил?

– Да, всех тяжелых. Только потому некоторые и живы до сих пор.

– Значит, он спас не только меня и тех шургинцев, – усмехнулся Энрост.

– Да, мой рэм. Не только. Если они снова встанут в строй… я знаю, какого командира они выберут.

– Ну… я бы на их месте тоже не сомневался…

Они помолчали. Теперь в молчании Сарверы уже не чувствовалось того надлома, что был сначала. А сам Энрост… просто устал. Снова. Интересно, долго он будет восстанавливаться в этот раз? Рана-то была смертельной все-таки, и крови он много потерял… Но вмешательство брата спасло ему жизнь, спутав при этом все прогнозы. И стоит ли дозволять Вальке и дальше себя лечить? Ему и так ведь тяжело, Энрост – не единственный раненый в Хорна. А с другой стороны, если не дозволить, так он еще и обидится… к тому же лечение такой раны – неплохая и нужная практика, а целителям практика не менее важна, чем воинам. А то и более!

Ладно, пусть лечит. В конце концов, тут найдутся те, кто сможет присмотреть за братом – чтобы не перенапрягся, чтобы ел хорошо и отдыхал. Например, баронесса. Или вот Таррима…

Вспомнив девушку, Энрост улыбнулся. Таррима была хороша, что да, то да. Была бы она свободна, он, может, и сам ей предложил… Впрочем, ему хватало женщин в замке, а уводить любовницу у брата – до такого он бы не опустился, даже и при том отсутствии братской приязни, что было совсем недавно.

Сарвера встрепенулся, заслышав шаги в коридоре. Дверь недовольно скрипнула, впустив хозяина замка, и Жеарт подхватился, вскакивая и кланяясь.

– Отец? – Энрост едва удержался от того, чтобы поморщиться. Разговаривать по душам он был не готов, докладывать не хотелось тоже – это ж с силами надо собираться, а ему сейчас впору только по койке растечься слизняком, и довольно…

– Жеарт, ты иди, – как-то сумрачно пробурчал Энокерт, жестом дополняя свой приказ. Ну или просьбу – непонятное какое-то настроение у отца, может, что и не приказ вовсе, да…

Сарвера снова поклонился, уже обоим своим рэмам, и исчез за дверью, аккуратно ее притворив.

– Как ты, сын? – явно маясь, спросил барон.

– Лежу вот, – хмыкнул Энрост. – Плюшками балуюсь…

– Плюшками… Чувствуешь себя как?!

– Устал… вон, первую съел – второй подавился… почти, – невольно усмехнулся Энрост. – Больше не могу.

– Да уж, воистину потрясающий воображение подвиг, – проворчал отец и неожиданно вернул ему усмешку. – На вот, держи, привез тут тебе… Вроде кто-то новый, не слыхал…

Он протянул тяжелый даже на вид сверток. Энрост с любопытством взял действительно увесистый подарок и бережно развернул сукно. Две книги, одна побольше, другая поменьше. Он чуть ли не с нежностью полистал, пока не вчитываясь, а просто наслаждаясь прикосновением. Улыбнулся широко и счастливо, потом сказал:

– Спасибо, батюшка! У тебя потрясающая способность делать своевременные подарки!

Энокерт расплылся в довольной улыбке.

– Рад, что угодил! Ну что, поговоришь с отцом? Или дать тебе еще поспать?

– Да можно и поговорить, – вздохнул Энрост, прислушиваясь к телесным ощущениям. Боль была терпимой, больше донимали слабость и какая-то невнятная маета в спине. Да и то…

– Тебе доклад полностью или просто вопросы есть?

– Да просто расскажи, как все было… что сочтешь важным…

– Хорошо, – снова вздохнул Энрост и принялся рассказывать. Он постарался сократить свою повесть как можно сильнее и все равно к концу совсем выбился из сил.

– Пить… – прохрипел он, отчаянно мечтая о глотке воды в пересохшее горло…

Отец торопливо набулькал из кувшина воды, подал ему бокал…

– Спасибо…

Энрост выпил воду, отдышался и сипло выдохнул:

– Если хочешь знать, я рад, что все это случилось. Потому как считать родного брата хуже, чем он есть – это недостойно. А так… я хотя бы знаю, что он – другой. И кстати, будь готов к тому, что он придет к тебе с требованием отпустить его со мной.

– Уже, – фыркнул отец. – Ну, почти уже. А ты, кстати, что бы на это сказал, если б я отпустил?

– Да мне эта идея тоже не нравится, признаться, – хмыкнул Энрост. – И не потому что… А просто он, похоже, в себе разуверился напрочь, несмотря на свою первую победу. Ему бы, наоборот, во главе отряда походить, а не под моим началом. Или даже под твоим… Просто самому. С твоего одобрения…

– И твоего? – усмехнулся барон.

– Ну… видимо, да. И моего тоже.

– Так, может, тебя под его начало, а? – отец подмигнул.