Текст книги "Fighting To Forget (ЛП)"
Автор книги: justinmakesmebelieve
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)
Все кончено. Я никогда больше этого не почувствую.
Я выпиваю добрую половину своего пива, безвкусного на языке, но оно делает свою работу. Зал взрывается радостными криками. Мои глаза метнулись к телевизору. Мне требуется секунда, чтобы понять, над чем они орут…
– Вот дерьмо, – я моргаю, чтобы убедиться, что это не галлюцинация.
Бой Джастина.
Джастин
– Не отпускай его!
– Держи пониже, Ти-Джей!
– Убийца Львов!
Громкие инструкции моей команды обычно давили на меня, но сегодня это просто слова. Запах крови и пота, прилив адреналина от драки, боль от каждого удара – все то, что раньше приводило бы меня в возбуждение, теперь имеет нулевой эффект.
Рис дергается в моем захвате.
– Пошел… ты… – он пинает меня в бедро свободной ногой.
– Давай, Ти!
Его искаженные проклятия просачиваются сквозь крики ободрения из моего угла. Я очень слаб. Уставший. Мои мышцы дрожат и кричат от усталости. Но я не проиграю.
Кричит рефери. Конец раунда.
Я отпускаю его, вскакиваю и направляюсь в свой угол. Толпа ревет, но в моих ушах статика. В голове стучит. Я падаю на стул, пытаясь скрыть свое изнеможение. Как бы мне ни было хреново, я не подведу свою команду. Я скорее умру там, чем проиграю этот бой.
– Посмотри на меня, – мой тренер сидит на корточках передо мной, вытирая лицо. – Небольшой порез, – он прижимает железо к моей щеке, одновременно протирая порез над глазом.
Впервые в жизни я не чувствую боли. Я отстранен, опустошен, невосприимчив к его соблазну.
Оуэн рядом со мной, кричит мне прямо в ухо, чтобы его было слышно сквозь толпу. Я пытаюсь сосредоточиться на его словах.
– У него слабая левая нога.
Рядом сидит на корточках Джон, слушая Оуэна. Он кивает, шевеля губами, но я не слышу его слов. Тренер запрокидывает мою голову назад. Я щурюсь от яркого света. Мое зрение становится пятнистым. Я вырываюсь из его хватки и моргаю. У меня кружится голова. Лица вокруг меня расплываются, изгибаются и вытягиваются. Я тру глаза. Насколько сильно меня ударили?
Я смотрю в глаза тренеру. Он разговаривает, спрашивает, все ли у меня в порядке. Выражение его лица трансформируется в видения, лица людей разных возрастов и национальностей. Я захлопываю глаза, когда картинки вспыхивают у меня перед глазами. Мои зубы сжимаются вместе, и я заставляю себя отогнать эти образы. Боже, их было так много. Я отрицательно качаю головой.
Мне нужно остаться в этой борьбе.
– Джастин, чувак. Говори с нами, – рука Джона лежит на моем плече. – Ты в порядке?
– Да, я в порядке, – мой голос как у робота, но они кажутся убежденными.
– … боковой удар под углом. Возьми его вниз для захвата, – я изо всех сил стараюсь сосредоточиться на голосе Оуэна.
Да. Я могу это сделать. Я киваю. Подчиняюсь.
Это все, что эти больные ублюдки хотели от меня. Подчинения. Я был ребенком, отчаявшимся ребенком, которого некому было защитить. Они знали и использовали это, чтобы получить то, что хотели. Я сжимаю кулаки, мой пульс стучит в ушах.
– …ты как смерть там ходишь, – голос Джона звучит у меня над ухом. – Мы видим это; все это видят.
Кто-то должен заплатить за те годы, что меня насиловали. Я мысленно связываю все эти лица у себя в голове и окутываю их нитями страха, безнадежности и стыда. Я собираю свой гнев и впихиваю в себя чувства предательства из-за признания Мак.
Я смотрю на Риза через восьмиугольник, проецируя то, что у меня в голове, свернувшись кольцом в груди, разъедая мои внутренности. И все это на него повесил.
Он заплатит. Сегодня вечером. Этот бой. Я устрою ему взбучку в наказание за свое прошлое.
Звук гонга, и рефери предлагает нам встать посередине. Рука Оуэна крепко сжимает мое плечо. Тренер размазывает вазелин по моей брови и отскакивает в сторону. Арена взрывается, зажигая воздух, который окружает меня с электричеством их энтузиазма.
Но мои глаза прикованы к противнику. Все причины, по которым я начал сражаться, становятся незначительными. Все, через что я прошел, приходит в один момент, в этот самый момент.
Это мой шанс высвободить то, что я сдерживал, освободить чувства, которые я запер в детстве и держал так хорошо, что я даже не мог, блять, вспомнить. Пришло время, чтобы разгрузить всю боль, и что может быть лучше, чем сделать это в клетке?
– Бокс!
Мак
Он кружит вокруг клетки, подняв руки. Мое дыхание прерывается, и я закрываю рот, когда всхлип падает с моих губ.
Он никогда не выглядел так красиво. До этого момента я даже не осознавала, как сильно скучаю по нему. Его противник наносит удар кулаком. Джастин избегает его и следует с ударом, который отправляет парня на землю. Я зачарованно смотрю на этот смертельный танец между двумя мужчинами, который, как я молюсь, не закончится тем, что он пострадает.
Но я сделала ему больнее.
Я стряхиваю с себя чувство вины и с трепетом наблюдаю, как Джастин сбивает своего противника. Люди подбадривают и кричат. Он бьет и крепче сжимает руку. Похоже, он побеждает. Я провожу пальцами по волосам. Как долго это будет продолжаться? Рефери рассекает воздух своей рукой. Бар взрывается аплодисментами. Джастин вскакивает на ноги и поднимает вверх оба кулака. Я выдыхаю, и мои плечи расслабляются.
Он победил.
Гордость и потеря кружатся в моей груди, и я борюсь, чтобы сделать полный вдох. Я должна была быть там, сидеть позади Джастина и его команды, между Лейлой и Рейвен. Но вместо этого я здесь, изгнанная, вынужденная двигаться дальше.
Моя жизнь и будущее вырваны из моих рук.
Джон, Калеб и какой-то симпатичный серфер обнимают Джастина. Они обнимают его и хлопают по спине с поздравлениями. Диктор говорит что-то в микрофон, а затем пихает его в лицо Джастину.
– Сделай погромче, – я так хочу услышать его голос, хотя бы на секунду.
В баре слишком шумно. Я его не слышу.
– Эй, сделай погромче! – никто не обращает на это внимания. Я встаю с табурета и перегибаюсь через стойку. Проклятие. Он не говорит, а тяжело дышит. Он не улыбается, но выглядит прекрасно.
Я откидываюсь на спинку стула. Он выглядит счастливым.
Не то чтобы я ожидала, что он будет разбит после моего ухода. В конце концов, он требовал, чтобы я убралась из его жизни. Но видя его таким сильным, мою грудь боль пронзает. Слезы жгут глаза. Как он может быть таким равнодушным? Я опускаю голову на руки и потираю виски. Я не могу. Мне нужно выбраться отсюда.
Я выуживаю из сумки несколько долларов и бросаю их на стойку бара. Чья-то рука сжимает мое плечо.
– Белоснежка.
Моя спина становится твердой, но в то же время тепло расцветает в моей груди от знакомого голоса.
– Какого хрена ты здесь делаешь?
Я поворачиваюсь к Хэтчу, стоящим прямо за моим плечом.
– Я уже ухожу.
Он изучающе смотрит на меня, крепко зажмурившись, пока его зубы скребут под нижней губой.
– Что с тобой случилось?
– Ничего, – мне кажется, что моя голова весит целую тонну, и я борюсь с желанием прислонить ее к стойке бара.
– Да ты на призрака похожа, – он обходит меня сзади и придвигает табурет так близко, что практически оседлал меня.
Перекинув мои волосы через плечо, он изучает меня.
– Ты опять убегаешь?
– Хэтч, – как он узнал об этом? Я закатываю глаза.
– Нет, если ты заявилась сюда из самого Вегаса, то скажи мне, какого хрена.
Я застонала и поддалась весу своей головы, положив ее на предплечье, прислоненное к барной стойке. Мои глаза закрываются, когда усталость и выпивка ударяют в тандеме.
– Нужно было уехать. Я не знала, куда.
Его горячее дыхание касается моего уха и всепоглощающего запаха алкоголя и дыма.
– Нельзя напиваться в таком месте, как это.
Я тяжело выдыхаю. Если бы я только могла поспать несколько минут.
– Я ехала уже десять часов, – я зеваю так сильно, что у меня слезятся глаза. – У меня задница онемела. Хочу спать.
– Я понимаю, но ты не можешь заниматься этим дерьмом в таком месте, как это.
Ох. Ничего хуже уже не может произойти. Меня бы убили и бросили на обочине дороги? По крайней мере, тогда я смогу прекратить страдания и наконец-то немного отдохнуть. Я делаю глубокий вдох, мягко втягиваясь в сон.
– Бля, – крепкие руки сжимают мои плечи. – Ты едешь со мной.
Я отталкиваю его, пытаясь сфокусироваться на нем одним открытым глазом.
– Пять минут, Хэтч, – я снова опускаю голову.
– Посмотри вокруг. Ты будешь умолять меня вытащить тебя отсюда.
– Хэтч, чувак, ты в порядке? – в голосе бармена слышится беспокойство.
Я запрокидываю голову и вижу, как он хмуро смотрит на Хэтча.
– Да, Зип. Это соседка по комнате моей девушки в Вегасе. Я отвезу ее в компаунд, пока эти идиоты не учуяли ее запах.
Взгляд Зипа скользит по комнате. Я прослеживаю путь его пристального взгляда. Несколько байкеров в стороне от бара наблюдают за мной, перешептываясь. У меня мурашки бегут по коже, и я протягиваю руку к Хэтчу.
– Теперь она все поняла, – хихикает Хэтч и протягивает мне руку. – Ключи от байка.
Я выуживаю их из кармана. Хэтч хватает их и бросает в карман.
– Не возражаешь, если я поставлю его за баром на ночь?
Зип кивает.
– Ну конечно. Уведи Энни отсюда.
Прилив энергии заставляет меня вскочить на ноги. Волна алкогольного тумана вызывает у меня головокружение, и я спотыкаюсь. Хэтч держит меня прямо.
– Полегче.
Я слегка улыбаюсь Зипу, и он вскидывает подбородок в знак признательности. Хэтч ведет меня через переполненный бар. Комната качается, и он прижимает меня ближе, чтобы я не упала. Мы выходим из бара на холодный горный воздух. Я делаю глубокий, отрезвляющий вдох. Он отпускает меня и садится в свой Харлей.
– Прыгай.
– Зачем ты это делаешь? – я покачиваюсь на ногах. – Я тебе даже не нравлюсь, и я почти уверена, что ненавижу тебя, – хотя на данный момент я не в том положении, чтобы выяснять отношения с «друзьями».
– Я тебя ударил, а ты даже не заплакала, – он оглядывается вокруг, а потом снова смотрит мне в глаза. – Ты мне не нравишься, но я тебя уважаю, – в его глазах что-то промелькнуло, но это быстро улетучилось. – А теперь тащи свою крошечную задницу на байк, пока я не отправил тебя домой с каким-нибудь другим чуваком.
Я делаю несколько волочащихся шагов к нему, накидываю рюкзак и сажусь в седло позади него.
– Шлем?
Он заводит мотоцикл; зловещий рев двигателя вибрирует вокруг меня.
– В Колорадо нет закона о шлемах.
Печаль опускается на мои плечи. Я обхватываю руками живот Хэтча и прижимаюсь щекой к его холодной кожаной спине.
– Идеально. Отвези нас домой.
========== seventeen ==========
Джорджия Макинтайр.
Джиа Макинтайр.
Мак Интайр.
Мак Элленшир.
RIP Джорджия Макинтайр
– Мак Элленшир, 17 лет
Джастин
Звук взрывающегося телефона на прикроватной тумбочке выдергивает меня из сна. Двойная доза Тразедона, которую я принял вчера вечером, вырубила меня. После десятиминутной празднования моей победы и победы Блейка, мое тело уступило усталости и я уехал.
Я моргаю, открывая тяжелые веки. Телефон перестает вибрировать, и я снова проваливаюсь в сон. Телефон опять звонит, и я заставляю себя открыть глаза.
Кому, черт возьми, я нужен?
Голос в моей голове шепчет, что это может быть Мак. Джиа. Эта мысль выталкивает мою руку из-под теплого одеяла. Мои ноющие мышцы протестуют против этого движения. Я смотрю на освещенный экран прямо перед собой.
Но только это не она.
Черт, уже почти полдень. Я провожу пальцем по экрану и прижимаю его к уху.
– Что.
– Чувак, где тебя черти носили прошлой ночью? – похоже, Тэлон проснулся на несколько минут раньше меня. – Марио устраивает концерт.
У меня было предчувствие, что он может это сделать, но я никак не мог показаться там после того, что случилось с Мак. Когда я сказал ей, что больше не хочу ее видеть, я не шутил.
Перекатившись на спину, я протираю глаза.
– Да, сбрасывая вес, я реально измотался, – ложь. – Я очень устал.
– Ха! Слишком устал, чтобы праздновать свою победу? – он усмехается. – Тёлка.
Его легкомысленное оскорбление на меня не влияет.
– Я тут кое о чем подумал. Мы уже много лет играем в Blackout. Может быть, нам пора найти что-то другое? – спрашиваю я.
– Чего? Ты шутишь? Это место поддерживало нашу группу даже тогда, когда мы пользовались подводкой для глаз и красили ногти в черный цвет.
Он прав. Нет никаких логических причин, чтобы прекратить играть в баре, который всегда был нашим самым большим сторонником. Но я больше никогда не смогу туда пойти.
– Просто мне пришла в голову такая мысль.
– Ну и что? Выбей ее нахуй прямо из своего тупого черепа. Я согласен, что нам нужно что-то новое, именно поэтому я звоню.
Новое – это хорошо. Нужно придумать отмазку, чтобы не идти. Язва, грипп?
– Вчера вечером я познакомился с Карлом Симпсоном. Карлом гребаным Симпсоном, чувак!
Крошечный всплеск адреналина пробивает себе путь к моему мозгу. Мы уже больше года пытаемся связаться с агентом по бронированию для The House Of Blues.
– И что же?
– Он сказал, что слышал о нашей группе. Он хочет посмотреть, сможем ли мы открывать шоу Смайтов в конце года.
Возбуждение пробивается сквозь мою пропитанную таблетками кровь. Я сажусь прямо.
– Ты что, блять, серьезно? Смайт? – они сейчас на пике. – А разве они не заканчивают тур?
– Да. Они заканчивают в ноябре и договорились сыграть несколько небольших шоу, чтобы завершить год. Охринеть, да? – его энтузиазм заразителен.
– Я не могу в это поверить, – по моим губам пробегает судорога.
Улыбка? Никогда не думал, что снова буду улыбаться.
– Атаксия открывает концерт Смайтов, – я качаю головой. – Никогда бы не подумал, что скажу такое.
– Так что никакого пессимизма на концертах. Мы должны сделать все возможное, чтобы увеличить нашу фан-базу.
Мы не можем отказаться от «прослушивания» в Blackout. Блять. Мое настроение резко падает. Как, черт возьми, я собираюсь встретиться с ней?
– Будем репетировать сегодня вечером? – может быть, когда я буду там, я смогу поговорить с ребятами о том, чтобы взять несколько недель отпуска для работы над новой музыкой. Это моя единственная надежда хоть на какое-то расстояние отдалиться от нее.
– Да.
– Круто, ладно, пока.
– Увидимся.
Я падаю обратно на кровать и вытираю лицо. Даррен сказал мне, что нужно будет сосредотачиваться на дне, часах, минутах, на всем, чтобы удержаться от срыва.
Сделав несколько глубоких вдохов, я прислушиваюсь к сигналам, которые дает мне мое тело. Несмотря на то, что я выиграл бой, Риз нанес хороших ударов. Злая рваная рана на моей щеке – тому доказательство.
В животе у меня урчит. Больше нет необходимости в диете, и после вчерашней драки на почти пустой желудок я готов выполнить свои обещания на счет буррито.
С планом на следующие пару часов, я вылезаю из кровати и тащусь в душ. Я стараюсь не думать о последних сорока восьми часах. Я избегаю всех мыслей о том, каково это – чувствовать ее объятия.
Я включаю душ на полную мощность и шагаю под струйки, совсем не скучая по единственному человеку, которого я когда-либо впускал в свою жизнь. Единственная девушка, которая приняла меня таким, какой я есть.
Не жалей. Пришло время двигаться дальше.
Но как это сделать?
Мак
Я лежу в темноте в постели Хэтча. Запах несвежей выпивки и грязных пепельниц наполняет мой нос. Низкое ворчание его храпа стучит в голове, усиливая похмелье. Насколько я помню, я пила только пиво в баре. Как только мы добрались, я плюхнулась на кровать Хэтча, и все почернело.
Проснувшись в ту же секунду, я убедилась, что все еще одета. К счастью, мой бюстгальтер, джинсы и футболка были на месте. Я прижимаю кулаки к глазам. Грязь от езды на байке смешивается с тушью для ресниц. Мой мозг, кажется, вот-вот взорвется, а желудок сводит судорогой.
Зачем я так много пила? Воспоминания о лице Джастина преследуют меня: медово-карие глаза и каштановые волосы, миллион разных видов красоты, как он тянет кольцо между зубами, чтобы удержаться от улыбки. Джастин улыбается. Подумать только, сколько всего я у него украла: его счастье, его будущее. Мои глаза наполняются слезами, и я отталкиваю слабость, чтобы не зарыдать. Я не могу этого сделать. Только не здесь. Я пожимаю плечами от жалости к себе и пытаюсь сосредоточиться.
Я идиотка.
Мой первоначальный план проехать через всю страну, останавливаясь в случайных местах и напиваясь до беспамятства, не был хорошо продуман. Где бы я была, если бы меня не нашел Хэтч?
Я облизываю губы. Так хочется пить. Желудок урчит и кружится. Мне нужно поесть, забрать байк и найти приличный мотель. Тогда я придумаю план получше.
– Хэтч, – я хлопаю его по плечу тыльной стороной ладони. – Проснись.
Он стонет и откатывается в сторону, показывая мне свою голую татуированную спину.
– Серьезно, ну, – я трясу его. – Мне нужно, чтобы ты отвез меня к моему мотоциклу.
Его ответный храп говорит мне, что в ближайшее время он никуда не собирается.
– Черт, – я поднимаюсь с кровати, и боль пронзает виски. Я хватаются за голову. – Ай.
Я ковыляю через комнату, спотыкаясь о байкерские ботинки. Здесь слишком темно. Я раздвигаю плотные шторы, и яркое солнце заставляет ослепляет глаза.
Куда же я дела свой рюкзак? Я осматривая комнату, но его здесь нет. Я пересекаю комнату, подбрасывая грязную одежду и обертки от еды.
– Хэтч! Где мой рюкзак? – я не помню, что приносила его сюда, но опять же большая часть моих воспоминаний с прошлой ночи нечеткие. – Черт, черт, черт!
Я выбегаю из комнаты и бегу по коридору к главному жилому помещению. На диване спит голая пара, а какая-то девушка отключилась в кресле.
Рюкзака нет. Там все, что у меня есть: наличные, карты, одежда. Если он исчез… Мое сердце бешено колотится, и меня бросает в пот. К горлу подступает желчь. Я бегу на кухню, перегибаюсь через раковину как раз вовремя, чтобы выкашлять кислый привкус.
У меня ничего нет. Единственный человек, который мог бы помочь мне, – это Трикс, но как я объясню ей, что была в Колорадо с ее почти-что-бойфрендом. Я облажалась.
– Эй, Белоснежка, – раздается позади меня голос Хэтча. – Ты в порядке?
Я сплюнула желчь и покачала головой. Он смеется. Мудак.
– Где мой рюкзак? – я просто хочу убраться отсюда к чертовой матери. Физически и эмоционально эти последние два дня подвели меня к порогу. Я больше ни с чем не могу справиться.
– Понятия не имею. Ты оставила его в баре? – он протягивает мне бумажную салфетку.
Я беру ее, выпрямляюсь от раковины и вытираю рот.
– Ты выглядишь дерьмово.
– Пошел ты.
Медленная улыбка расползается по его козлиной бородке.
– Погоди. У меня есть кое-что, что взбодрит тебя, и мы потом найдем твой рюкзак.
– Подбодрит меня? – я осматриваю грязную кухню, открытые бутылки с ликером, недоеденную еду. – Не думаю, что мне нужно какое-то байкерское лекарство от похмелья.
Я просто хочу уйти.
– Эй, ты же хочешь найти свои вещи?
– Боже, да, – я киваю.
– Тогда пошли, – он жестом приглашает меня следовать за ним.
Мой живот все еще скручивается в узел, я иду за ним обратно в его комнату, осматривая всю дорогу в поисках своего рюкзака. В этом месте много закрытых дверей. Может быть, кто-то из парней утащил его в свою комнату?
Вернувшись в комнату Хэтча, я сильнее раздвигаю шторы и включаю свет в ванной комнате, продолжая поиски.
– Вот, – он подносит к моему лицу маленькое квадратное зеркало.
– Что это такое? – он думает, что наркотики помогут в моей ситуации?
– Кокс. Это поможет избавиться от похмелья. Это поможет тебе мыслить здраво, – Он придвигает его ближе.
– Нет уж, спасибо, – я хожу вокруг него и продолжаю свои поиски.
– У тебя есть вариант получше? – звук того, как он засасывает порошок в нос, заполняет комнату.
– Ты идиот? – ужас пронзает мои нервы. Если рюкзак пропал, украден, то я пока во власти Хэтча.
Я смотрю, как он делает еще одну линию и вдыхает ее. Этот байкер ненавидит Джастина, он ударил меня, он всегда задирал меня. Но спас меня вчера вечером.
И он – моя единственная надежда.
========== eighteen ==========
Большую часть своей жизни я провела в больнице.
Сейчас они меня выпустят.
И после того, как я заставлю заплатить того, кто бросил меня сюда,
я найду своего брата.
– Мак, 20 лет
~ Полгода спустя ~
Джастин
– Ты уверена, что все в порядке? – я оглядываюсь на Эмму, которая ерзает на пассажирском сиденье, сцепив руки.
Ее яркие глаза пристально смотрят на меня.
– Да. Все нормально. Я просто нервничаю. Просто боюсь встретиться с твоими друзьями уже на нашем первом свидании, понимаешь?
Последний раз я ходил на свидание с Джиа еще до того, как весь мой мир был разрушен. Возвращение в нормальную жизнь было самой тяжелой вещью, которую мне когда-либо приходилось делать. Мне потребовались месяцы интенсивной терапии три раза в неделю, чтобы добраться до этой точки, и мне всё еще нужно двигаться дальше. Черт, только в последние несколько недель я смог перестать называть ее Мак.
Эмма была хорошей подругой. Она была со мной в квартире, лежала со мной на диване, смотря фильмы. Она мягкая, никогда не требует больше, чем я могу дать. Я решил, что пришло время пригласить ее на настоящее свидание. Думал, это поможет мне двигаться дальше. Вперед.
И вот я здесь. Но я ничего не могу с собой поделать и чувствую себя странно.
Мне нравится Эмма. Она красивая, милая и по-своему забавная. Я уверен, что со временем у меня проснутся к ней такие же чувства как к Джиа, пока я не узнал, кто она.
Я делаю глубокий вдох и пытаюсь расслабиться.
– А с тобой всё нормально? – Эмма приподнимает одну бровь.
– Да, – я пожимаю плечами. – Я не видел Рейвен и ребенка с тех пор, как навестил их в больнице, – после всего, что они пережили, когда родился ребенок, Джон долгое время никого не подпускал ни к Рейвен, ни к ребенку.
Он чуть не потерял их обоих; и теперь держит их только возле себя.
– Мы не долго. Заскочим, поздороваемся, а потом пообедаем.
Она кивает и смотрит в окно, и я не могу не думать о Джии. Даррен говорит, что мне нужно перестать сравнивать двух девушек и просто ценить Эмму.
Я стараюсь. Но правда в том, что я скучаю по Мак.
Боже, в чем я ее обвинял: во лжи, преследовании и манипулировании. Каждую ночь, когда я лежу в постели, ожидая, что сон заберет меня, я вспоминаю ощущение ее мягкого тела, тропический запах ее кожи, который сводил меня с ума, ее руки, которые дергали мои волосы, когда мы целовались, а потом тянулись к моему кольцу на губе с такой страстью, что она едва могла себя контролировать.
Но пыталась себя сдерживать. Побелевшие костяшки пальцев удерживали ее от прикосновения ко мне, она кусала свои полные губы, чтобы не заговорить—и все потому, что я просил ее об этом.
Я потираю затекшую грудь.
А где она сейчас?
Я пошел забрать свои вещи из ее дома через несколько недель после того, как она покинула мою квартиру. Я знал, что она никогда не появлялась на работе, но надеялся, что она все еще в городе. Трикс объяснила, что в тот вечер она ушла и оставила свой телефон и много всяких вещей. Там была только записка для Трикс, в которой она просила прощения.
Моя сумка лежала там. Только вернувшись домой, я понял, что она оставила меня и мои воспоминания позади. Медведь и мои записки. Наверное, я уже раз десять рылся в каждом кармане этой сумки в поисках письма, прощальных слов, чего угодно. Ничего не нашел. Но я не виню ее.
Я отбрасываю прочь мысли, когда мы въезжаем на подъездную дорожку к дому Джона, и Эмма заметно напрягается. Джиа никогда так не нервничала в присутствии других людей, вне зависимости от того, знала она их или нет.
Блять. Прекрати!
Я бросаю машину на стоянку и иду вокруг, чтобы открыть ей дверь. Она выпрыгивает из машины, она вздергивает подбородок и смотрит на меня снизу вверх.
– Не оставляй меня только.
Я хватаю ее за руку, и мы идем к двери, но прежде чем мы туда дошли, она распахивается.
– Привет, ребята. Я видела, как ты подъехал, – Лейла делает несколько неуверенных шагов, раскинув руки и выпятив живот, который выглядит слишком огромным на фоне ее крошечного тела.
– Привет, мамочка, – я наклоняюсь и стараюсь обнять ее, не давя на живот. – Как себя чувствуешь?
Она отстраняется и кладет руку на живот.
– Хм… Как раздутый пингвин с грейпфрутом, засунутым в жоп-
– Мышка, – Блейк подходит сзади, обнимает ее и обеими руками гладит по животу, целуя в шею. – Не делай вид, что тебе не нравится носить моего ребенка.
Она наклоняет голову и улыбается ему. Блейк нежно целует ее в губы, и я мысленно возвращаюсь к Джии. Мои губы покалывает, желая почувствовать это снова. Я перекатываю кольцо в губе между зубами, чтобы подавить боль.
– Кто это у нас тут? – Блейк отстраняется от Лейлы, потом притягивая ее к себе, обнимая за плечи.
– Ой, точно, – я просто ужасен в таких вещах. – Эмма, это Блейк и Лейла.
Она придвигается ко мне еще ближе и улыбается. Взгляд Лейлы скользит по моим глазам с такой грустью, что я опускаю глаза. Она прочищает горло.
– Эмма, приятно познакомиться.
Лейла винит меня в том, что Джиа сбежала из дома. Она не понимала, что произошло, и была расстроена, думая, что я обидел ее. Блейк, не желая видеть свою беременную девушку грустной, пришел за мной и настоял, чтобы я все объяснил. Я объяснил в деталях.
Девушка из моего прошлого притворилась кем-то другим, чтобы приблизиться ко мне. Они понимают, почему все закончилось между нами – предательство и ложь трудно преодолеть—но я знаю, что Лейла скучает по ней. Моя грудь сжимается.
– Приятно познакомиться, – бормочет Эмма, избегая взгляда Блейка и Лейлы.
– Ну, входите же, – Лейла сворачивает в дом, и мы заходим внутрь.
Прежде чем мы оказываемся в гостиной, я слышу воркование женских голосов. Я завернул за угол и чуть не расхохотался.
Рука Эммы скользит по изгибу моего локтя.
– О, это самое милое, что я когда-либо видела.
Я смотрю на нее сверху вниз, а затем снова возвращаюсь к истерической ситуации передо мной.
Джон, почти два метра ростом и мышцами как у терминатора, одет в какую-то ярко-розовую вещь, свисающую с плеча до ребер. Это напомнило мне о том, как Джиа носила свой клатч промеж грудей, подчеркивая их. Но Джиа выглядела сексуально, а в этой розовой штуке Джон похож на идиота.
Он улыбается, глядя на крошечную девочку на его груди. Когда он поднимает глаза, то сразу же замечает нас, но все равно ухмыляется.
– Хорошая шаль, братан, – я подхожу и хлопаю его по плечу.
– Это называется кенгуру, жополицый, Джон слегка улыбается, и его глаза сужаются.
– Пофигу, как это называется, ты выглядишь как дебил, – я едва сдерживаю смех.
Блейк кашляет и прочищает горло, прикрывая рот рукой. Взгляд Джона перемещается туда-сюда между нами.
– К твоему сведению, эта перевязь все время прижимает мою дочь к груди, – его большая рука обхватывает крошечную головку.
– Мы просто хотим, чтобы она чувствовала себя в безопасности, – Рэйвен подходит и обнимает меня. Она улыбается и счастливо выглядит, и лишний вес после родов только добавил экзотические изгибы к ее телу.
– Это называется родительская привязанность, ублюдки, – Джон свирепо смотрит на меня.
– Джон! – Кэтрин, его мама, делает ему выговор, крича с дивана.
– И к твоему сведению, у меня есть еще одна, черным цветом, с черепами и брызгами крови, – его лицо смягчается, и он смотрит вниз на девочку. – Тебе же черный больше нравится, не так ли, моя принцесса?
– Эта крошечная шишка внутри – ребенок? – я указываю на яркую девчачью накидку.
Он широко улыбается.
– Да, иди сюда. Ты должен это увидеть, – он отодвигает край ткани и кивает мне, чтобы я заглянул внутрь.
Там, свернувшись в крошечный шарик, лежит малышка Сэди Слейд. Джон назвал ее Сэди, потому что это означает принцесса, и он поклялся, что будет защищать ее, как король. Густые черные волосы и маленькое личико, она выглядит так же, как Рэйвен.
– Ничего себе, она такая маленькая. А что я должен увидеть?
– Просто смотри, – он наклоняет свое тело так, чтобы мне было лучше видно.
Тихие звуки, детское хрюканье и затем… улыбка и две глубокие детские ямочки пробиваются сквозь ее пухлые щеки.
– Ну вот, ты их видел? – голос Джона пронизан гордостью и любовью, чего я никогда не слышала от своего друга.
– Да, прям как у тебя, – я делаю шаг назад и смотрю, как он глядит на свою дочь.
– Она унаследовала красивую внешность своей матери, – его тело медленно раскачивается взад-вперед. – Но ямочки точно от Слейдов.
Я оглядываю комнату; все знакомые лица с обожанием смотрят на Джона и ребенка. Рэйвен лежит на диване со своей мамой и тещей, окруженная своими друзьями, и меня поражает, что этой маленькой девочке никогда не придется беспокоиться о том, чтобы быть одной. Боже упаси, чтобы что-нибудь случилось с ее родителями, она заслуживает того, чтобы о ней заботились.
В отличие от меня и Джии.
Чувство вины пронзает меня изнутри, и я подавляю желание согнуться пополам. Я был так зол в ту ночь, когда она ушла. Она не переставала говорить, как будто слова могли исправить все, что она сделала. Она сказала, что они заперли ее в чулане, пока кто-то не нашел ее. Она была всего лишь ребенком. Что случилось с ней, когда я уехал? Должно быть, она переехала к родственникам? Разве я когда-нибудь задумывался о том, через что ей пришлось пройти? Я был так занят собой, что даже не подумал спросить ее об этом.
Все, что я узнал о ней, было случайностью: ее страх перед больницами и тесными помещениями, отсутствие друзей или долгосрочных связей. У меня кружится голова, и я всем телом наваливаюсь на спинку дивана.
Она хотела мне сказать. Я сказал ей, что больше никогда не хочу ее видеть, и она умоляла меня выслушать ее. Черт. Почему я не дал ей шанса? Она заслужила шанс все объяснить. Если бы она это сделала, изменило бы это что-нибудь?
Мак
Мне холодно. Мое тело сжимается в попытке согреться, но это движение причиняет мне боль. Знакомая пульсация в голове предупреждает меня о времени.
Утро. Я ненавижу утро.
Это единственное время дня, когда мой разум возвращается к жизни и борется со мной. Это мучает меня до слез: вспышки, воспоминания о прошлом. Утро напоминает мне о новых начинаниях, солнце приносит надежду на другую жизнь. Но для этого нужна работа, эмоциональная сила, которую я потеряла очень давно. Я чертовски устала от надежды.
Все болит. Мои мышцы будто высохли. Я облизываю пересохшие губы и приоткрываю веки. Сейчас темно, но это не значит, что сейчас не утро.
Я поднимаю руку и провожу пальцем по своим коротким волосам. Не прошло и дня, как мне надоело, что Хэтч называет меня Белоснежкой. Я сказала ему, что у меня натуральне рыжие волосы, но это было трудно доказать. Каждый раз, когда я смотрела в зеркало и видела все эти гребанные черные волосы, мой разум возвращался к воспоминаниям. Мысли о Мак вели к мыслям о Джастине, но в конечном счете заканчивались слезами.
С помощью одной бутылки водки я вычеркнула Мак из своей жизни и снова покрасила волосы в рыжий цвет. Новый цвет волос – это одно, но мертвых не воскресить. Джиа уже давно ушла, и простая коробка краски для волос не вернет ее. Опустошенная маленькая девочка все равно не вписывалась в мир Хэтча.
