Текст книги "Живи и помни (СИ)"
Автор книги: jane_lana_doe
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)
– Что?
– Как эта херня выключается?
Соболеву пришлось отвлечься от дороги и склониться над приемником. И даже ему он поддался не сразу, заставив владельца разозлиться и совершенно забыть о дороге. А когда Лизавета подняла взгляд, крик её перебил группу «Мираж», заглушив музыку практически полностью.
– Юра!
Парень отвлёкся от магнитолы, но всё, что он успел сделать – вывернуть руль вправо, чтобы хотя бы попытаться избежать столкновения с фурой. Из-за музыки они даже не слышали сигналов клаксона грузовика.
…Наряд выехал на место ДТП только через час после случившегося.
– Чего там? – зевнув, молодой капитан нехотя вылез из машины и скучающим взглядом окинул искорёженную «пятёрку».
– Да в фуру въехали, молодёжь, мать их, – сквозь зубы процедил молодой лейтенант – участковый близлежащей деревни.
– …клянусь, я сигналил, пытался как-то уклониться… – лепетал водитель грузовика – мужчина средних лет.
– Разберёмся, – отмахнулся от него лейтенант, продолжая. – Непонятно, то ли водила заснул, то ли отвлёкся. Ну, что там?
Вопрос адресовался врачам из «Скорой», которые колдовали над машиной и носилками.
– Парень готов, прямо на месте, – обыденным голосом произнес фельдшер одной из двух бригад.
– А девчонка?
Фельдшер неопределённо пожал плечами, и этот его жест заинтересовал капитана. Кивнув коллеге, он отошёл от него и направился к носилкам, на которых лежала стройная девушка в разодранном светлом плаще, пушистые волосы которой спутались и насквозь пропитались кровью.
– Твою мать!..
– Что? – фельдшер с интересом взглянул на капитана, и того вдруг затрясло. – Знаете её, что ли?
– Это… это дочка моего коллеги. Елизавета Черкасова.
– О, отлично, а то при них документов никаких. А парня не знаете?
Капитан покачал головой, отчаянно борясь с накатившими волнами дурноты.
– Жива?
– Пока да, – фельдшер пожал плечами, делая пометку в картонной папке, а затем махнул рукой, и носилки подхватили санитары второй бригады. Капитан схватил сотрудника «Скорой» за локоть, и голос его дрогнул.
– Ребят, помогите ей, я умоляю.
– Постараемся. Если довезём вообще.
Капитан закрыл глаза ладонью и протяжно вздохнул. И что ему теперь делать? Как сообщать, что говорить? Ведь это не просто пострадавшая, это дочь сослуживца. Ей ведь через неделю восемнадцать…
Комментарий к 20. Истинное лицо
В первоначальной версии истории эта глава была последней. Но теперь ситуация изменилась. Теперь мой рассказ стилистически можно поделить на две части, и эта глава завершает первую часть. По традиции жду Ваших отзывов и комментариев. Вы поистине прекрасные читатели.
========== 21. Обманчивое солнце ==========
Весна 91-го…
…А вообще, диван прямо в кабинете – это, конечно, просто сказка! Хочешь, лежа работай, хочешь, просто вздремни часок, пока начальник на совещании или просто отъехал. Главное, попросить Людмилу вовремя набрать и по селектору сообщить о том, что тихий час окончен. А то Артур Вениаминович такой – пару раз накосячишь, и всё, потом замучаешься терпеть укоризненные словечки в свой адрес.
Артур Лапшин поднялся быстро и довольно успешно. Из небольшого офиса он в одночасье сумел сколотить, практически в одиночку, солидную фирму с красивым названием «Курс-Инвест». Вообще, всегда везло ловким и быстрым. Вот и Артур, вовремя почуяв ветер перемен, умудрился повернуться так, чтобы этот самый ветер стал для него попутным, и сейчас плыл себе по течению смутного времени относительно спокойно. Фирма процветала, вот, например, буквально неделю назад был завершён переезд в новое здание на Цветном бульваре – огромная постройка с аллейками и арками радовала глаз предпринимателя каждый раз, когда он выходил на улицу и подходил к своему автомобилю. Когда где-то убывало, где-то обязательно должно было прибыть. И Лапшину привалило, причем прилично. И он был невероятно горд своей компанией. Более того, он гордился своими работниками и знал, что это взаимно.
…А вот диван всё же был спасением! В этом можно было с легкостью убедиться при очередном приступе, когда достаточно было просто встать из-за стола и упасть на мягкую кожу настоящего произведения мебельного искусства. Артур недолго сопротивлялся покупке и даже сам выбирал диван, тщательно следя за тем, чтобы он был уютным и удобным. Ну, и чтобы в кабинете оставалось место для стола и всего необходимого, конечно.
– Людочка, чайку организуешь? – кнопка селектора вызвала милую спасительницу.
– Конечно, пара минут.
Кофе был под запретом. Нестрогим, но лучше уж слушать все предписания врачей – целее будешь. Да и чай у Люды получался лучше. Вообще, эта милая девчушка была просто ангелом, не больше и не меньше. Ну, какая ещё секретарша согласится не только задерживаться на рабочем месте до полуночи, но и при этом всегда улыбаться и быть крайне обходительной и внимательной? Даже график приёма лекарств был отдан на отслеживание именно ей, потому как уверенность была стопроцентной: Людочка не забудет ни об одной пилюле.
Стук в дверь прервал поток размышлений, и та, о ком в данный момент думали, материализовалась в кабинете, бережно держа в руках чашку с чаем.
– Вот, как обычно, зелёный.
– Ты чудо, Людочка, спасибо.
– Не за что, Елизавета Андреевна.
– Я же тебя просила… сколько раз просила?
Секретарша виновато взглянула исподлобья.
– Артур Вениаминович в коридоре.
– А, ну тогда ладно. Спасибо, иди.
Дождавшись, пока Людмила покинет кабинет, девушка медленно встала с дивана и босиком прошла к окну. Обманчивое солнце светило так же ярко, как светило ровно три года назад. Странно, но только солнце-то и осталось прежним в жизни той, что стояла сейчас у окна и смотрела куда-то вдаль.
– Юра!
Глухой удар оказался столь сильным, что, казалось, выжить было просто невозможно. Почему-то последним воспоминанием был звук зажёванной в магнитоле кассетной плёнки…
Она выжила. Выжила лишь благодаря ему – другу, который пожертвовал собой ради неё – об этом ей уже в последствии рассказали отец и его коллеги. А потом была реабилитация. Реабилитация, полная бессонных ночей и криков от боли, полная отчаянного нежелания жить, полная слепой жажды смерти. Казалось, что жизнь никогда не станет прежней, всё вдруг потеряло свой смысл.
А потом был переезд в Горький. Там она жила до конца девяностого года. До того самого момента, пока однажды в квартиру её родственников не позвонили, и она не распахнула дверь. Тогда на пороге стоял он. Тот, который дал ей всё, что у неё было сейчас. Он выдернул её из состояния, граничившего с депрессией, встряхнул её и заставил взглянуть на жизнь под иным углом. Он дал ей цель, дал шанс вылезти из пучины, и она не прогадала, протянув однажды ему свою руку. Часто она думала, правда, и над тем, что, должно быть, зря их отношения, раньше бывшие просто доверительно-товарищескими, однажды перешли в разряд интимных, но старалась тут же гнать от себя подобные мысли. Не до конца же жизни в монахинях ходить теперь?
– Лиз, – голос заставил её вздрогнуть и обернуться. Мысли и воспоминания, опутавшие её, сейчас развеивались, словно туман, – посмотри, тут данные по последней поставке.
– Я же их уже смотрела.
Артур взглянул на девушку и развел руками.
– Поставщики требуют пересчёта. Мать их.
– Думают, что мы наворовали? – пренебрежительная усмешка сорвалась с накрашенных губ.
– Это же чурки, чего ты хотела?
Пришлось со вздохом забрать протянутую папку и закинуть её в стол. Чурки подождут, у неё чай уже почти остыл.
– Дима! – Артур уже вышел из кабинета главного бухгалтера и вовсю кричал на своего водителя. – Где машина, твою-то мать? Я тебе говорил, к одиннадцати? Говорил?!
Девушка усмехнулась и отхлебнула чай. Так и есть, остыл. А вообще, Артур был хорошим. Он мог орать, кричать, ругаться, но делал это почему-то так смешно, что невозможно было сдержать предательской улыбки. А когда он повысил на неё голос за не сданный вовремя отчёт о поставке, она и вовсе зашлась таким громким смехом, что даже Людочка заглянула в кабинет, поинтересовавшись, всё ли в порядке. Работать здесь Елизавете нравилось, и сейчас она корила себя только лишь за то, что тогда, полгода назад, не сразу согласилась на предложение Артура.
Взгляд упал на чёрно-белую фотографию в рамке, что стояла на письменном столе. Снимок был сделан лет эдак пять назад, она тогда ещё училась в школе. Вдвоём стояли они у парапета на Воробьёвых горах и смеялись так задорно, что, казалось, тогда весь мир вдруг перестал для них существовать, и была лишь та шутка, которую рассказал фотограф. Сегодня была годовщина. Уже третья…
Лиза вздохнула, и, отведя взгляд от фотографии, нахмурилась. Именно он сделал её такой, именно он однажды подтолкнул и забыл вовремя удержать. Но разве можно было таить обиду на него? Он умер, чтобы она жила. И она жила. Разве могла она подумать о том, что однажды Юрка Соболев из Горького подставит свою половину машины под удар грузовика?..
Браслет громко звякнул, когда она протянула руку к кружке с остатками чая. Хмурый взгляд упал на золотую побрякушку и стал ещё более тяжёлым. Она так и не нашла в себе сил снять его. Почему? Ответа не находилось. Она просто не хотела расставаться с браслетом. Не из-за того, что он был золотым и просто красивым, нет… причина была куда более глубокой.
С тех пор она видела его лишь раз. Тогда он приехал в Горький, хотел поговорить, наверное, объясниться… но она прогнала его, не пожелав даже выслушать. Всё пережитое вылилось в такой стресс и такое помутнение рассудка, что тогда она, должно быть, и не понимала, что делала. А потом, когда пелена спала и пришло понимание, она твёрдо убедила саму себя в том, что всё сделала правильно. В конце концов, он уже однажды позволил себе ударить её, значит, смог бы сделать это и вновь. Он убил всю её веру одним ударом. А вот сумел ли убить любовь?.. Об этом думать не хотелось. Прошло три года, и она научилась жить иначе, по-другому, перевернуть страницу и навесить на воспоминания большой амбарный замок.
Внезапно стало так скучно и одиноко, что хоть на стену лезь. Лиза влезла в чёрные лакированные туфли, встала из-за стола и, закинув руки за спину, походила туда-сюда по кабинету, словно измеряя его шагами. Подавленность никуда не делась, поэтому…
– Люд, – девушка выглянула из кабинета и взглянула на скучавшую за стойкой секретаршу, – ушёл Артур?
– Да, минут десять назад уехал в банк.
Лизавета подошла к стойке и постучала аккуратно подпиленными ноготками по полированной деревянной поверхности.
– Поговори со мной, а?
Болтовню Артур никогда не приветствовал, но грех было не воспользоваться его отсутствием. Порой, в минуты грусти, девушка ловила себя на мыслях о том, что, несмотря на свою любовь к работе и фирме Лапшина, она чувствовала себя, словно птица в клетке. Да, она была нужна фирме, да, она зарабатывала кругленькие суммы и практически полностью содержала семью. Алла Дмитриевна после всего случившегося с дочерью заработала инфаркт и по настоянию Андрея Степановича вышла на пенсию по состоянию здоровья раньше положенного. Интересно, как одна авария смогла перевернуть всё, что было столь привычно и обыденно…
Разговор вышел пустым и бессмысленным – косметика, тряпки, зарплата (это и вовсе обсуждалось шепотом), да ещё несколько мелочей, о которых обычно трепались женщины в отсутствии сильного пола. Болтовню прервали громкие шаги, и буквально через пару мгновений в коридор вошёл…
– О, Пётр, – Лиза повернулась лицом к мужчине средних лет и навесила на лицо дежурную улыбку. – Артура нет, в банк уехал.
Мужчина взглянул на бухгалтера и прищурился, отчего его шрам, уродовавший правую половину лица, стал ещё более безобразным. Пётр «сотрудничал» с Артуром, а попросту говоря, был одним из членов крыши «Курс-Инвеста». А крыша была знатная – сам Комитет Госбезопасности. На кривой козе к фирме не подъедешь ни за что.
– И когда будет?
Лиза безразлично дёрнула плечом.
– Без понятия. Позвонил бы заранее, не промотался бы вхолостую. Передать что?
– Нет, я завтра заеду. Скажи ему, что я приезжал, лады?
– Хорошо, – девушка не удержалась и зевнула, вызвав у Петра улыбку. К Лизавете – девушка знала это наверняка – он относился благосклонно и даже с некоторым намёком на опеку.
– Не спи, принцесса, замёрзнешь.
– Да ладно, буду Спящей красавицей.
Пётр улыбнулся и, махнув девушкам рукой, вальяжно покинул коридор, скрывшись в дверях. Когда Лизавета впервые встретила этого мужчину, она по-настоящему испугалась. Сейчас же ситуация, равно как и отношение к Петру, поменялась. Крышующий оказался неплохим таким мужиком. Особенно учитывая нынешнее время и положение вещей.
– А, Люд, кстати, – дождавшись, пока мимолетный гость покинет приёмную, Лиза повернулась к секретарше и опёрлась руками о лакированную поверхность стойки, – накладные вчера пришли, поставим тебе компьютер.
– Правда? – в глазах девушки заплескалась искренняя радость. – Спасибо…
– Да не парься, – Лиза отмахнулась и потянулась. Отчего-то хотелось спать. – Интересно, отпустят ли нас сегодня пораньше?..
***
Съёмная квартира встретила привычной тишиной и пустынностью. Скромная однушка, которую она снимала с самого своего возвращения в столицу, за короткий срок успела стать родной, несмотря на довольно казённое убранство и отсутствие излишеств, которые, по мнению самой Лизаветы, только мешали. Скинув пальто и сапожки, девушка босыми ногами прошлёпала на кухню. Порой она напоминала самой себе холостяка, который использовал своё жилище только для сна и редких перекусов.
Чашка с горячим чаем была принесена в комнату, а старенький телевизор заработал исключительно в качестве фона. Лиза не выносила тишину и потому заглушала её, как могла. Альбом, полный фотографий, был извлечён из недр стенки и перенесён на диван. Ведь сегодня три года… Ещё живя в Горьком, она лишь раз с момента похорон съездила на кладбище. Юру было решено похоронить в родном городе, и теперь между друзьями детства была не только вечность, но и почти полтысячи километров.
…Снимки мелькали перед глазами, хотя она почти не видела изображений – бездумно тасуя фотографии, девушка больше вспоминала, чем рассматривала. Лишь одно фото сумело привлечь внимание Лизы, и не просто вызвать интерес, а заставить вздрогнуть. Она и не знала, что снимок до сих пор сохранился – так хорошо он смешался с остальными. На той фотографии они были вдвоем. Она сидела на его коленях, а он обнимал её за талию и поправлял прядь её непослушных волос. Она помнила, как была сделана эта фотография, и воспоминания окутывали, словно вязкий туман.
– У меня волосы даже не завязаны, наверняка ерунда получится…
– Перестань, – он поправил торчавшую пушистую прядь и коротко поцеловал подругу в щеку. Раздался щелчок, и довольный собой Фил поспешил отрапортовать:
– Всё.
– Уже? – Лиза даже расстроилась – столь быстрой съёмки она никак не ожидала. – Мы же даже не сели нормально.
– Ничего, живые снимки лучше всего, – со знанием дела отбрил Валера.
– Сделай нам пару копий потом, – попросил Витя, чуть перегнувшись через Лизавету и взглянув на друга. Тот кивнул, высунув кончик языка и пытаясь разобраться с затвором камеры. Аппарат был дорогой, японский, его удалось выпросить всего на день, и сломать машинку было равносильно смерти.
– Зачем тебе копии? – деловито осведомилась девушка, взглянув на парня, и тот улыбнулся.
– Дома одну поставлю, на стенку. А вторую тебе.
========== 22. Месть ==========
…Кино снимали уже долго, из-за чего лёгкая прохлада уже казалась навязчивой, а возня всяких техников и осветителей порядком утомляла. Сигареты надоедали, сидеть в Линкольне было скучно, а до окончания съемок было ещё непонятно, сколько времени. Одному Космосу хорошо – бегал туда-сюда, возвышаясь над основной массой людей, словно башенный кран, и всё что-то рассматривал, только мешая рабочим. Сниматься хотел, всё высматривал режиссера, чтобы пристать к нему со своей «фактурной внешностью» и умением «кому-нибудь накостылять».
Громкая ругань Фила донеслась до слуха, отвлекая от мыслей и размышлений, и молодой человек, отряхнув подол зелёного плаща, нехотя отвернулся от Линкольна, на крышу которого опирался, затягиваясь очередной ядовитой палочкой. Пачка «Самца» уже порядком опустела, и хорошо, что он всегда носил с собой про запас ещё одну – можно было травиться без оглядки.
– Ну, я же говорил, сколько раз говорил, как взрывать надо?!
– Да ладно, Валер, хорошо вышло же…
– Хорошо вышло, как же… ну что, пацаны, не голодные?
Фил появился перед Линкольном, облачённый в реквизитную форму офицера СС, словно ёжик из тумана. Даже туман был почти настоящим, правда, с примесью какой-то химии, от которой немного щипало глаза. Троица, караулившая Линкольн, синхронно помотала головами, отказываясь от местных яств, и явно изголодавшийся Филатов лишь махнул на друзей рукой.
– Ну что, девчонки, кто-нибудь будет меня кормить? – Валера подошёл к распахнутой передней двери автомобиля, на ходу расстёгивая верхние пуговицы немецкого кителя, и посмотрел куда-то влево от себя. Звонкий женский голосок, возвещавший о скорости обеда, заставил наигранно подорваться и проследить за взглядом друга.
– Что за девки, что за девки?
– Да гримёрши.
– Да-а? – лукаво улыбнувшись, тут же затянулся и невольно задумался, выпуская тугую струю дыма изо рта. Плевать ему было на тех девок, это было, скорее, праздное любопытство. Ему было, кого трахать, в этом нужды он не испытывал никогда, и бегать, знакомиться с какими-то гримёршами было просто неохота.
Еду принесли быстро. Какие-то невзрачные серые макароны с тушёнкой, да пара кусков хлеба. Вот и всё питание для актёров. Что поделать, ведь…
– Везде бардак. Даже в кино, – Валера набросился на еду и приступил к вполне заслуженному поливанию всего отечественного грязью. Впрочем, делал он это не просто так, ведь жизнь сейчас и впрямь была, откровенно говоря, дерьмовой. – То ли дело у немцев. Я тут брал у режиссера «Майн Кампф» почитать. «И тогда меч начинает играть роль плуга, и тогда кровавые слёзы войны орошают всю землю…». Везде орднунг унд арбайтен.
– Ну да, – крайне язвительно процедил Пчёла, вовсю дымя сигаретой и совершенно не скрывая презрительного отношения к цитате из книги и к её автору. – А мы их сделали, и с орднунгом, и с унд арбайтеном, – и, похабно чмокнув губами, Пчёлкин сделал не менее похабный жест. – И Гитлер, капут.
– Это да, – Фил согласно кивнул и продолжил жевать. А Витя вновь окунулся в глубины своих не самых радужных мыслей и рассуждений, которые мучили его практически каждый день, изводя и словно издеваясь.
Злоба бушевала в нём уже без малого полгода. Он знал всё. Связи, которыми обросла четверка за недолгие два года, помогли ему навести нужные справки, от результатов которых он несколько дней беспробудно пил. А потом тяжело и долго отходил от импровизированного запоя. Она. Она с ним. Работала в его фирме, вернулась в Москву ради этого… До сих пор перед глазами Пчёлкина стояла та бумажка, на которой было написано всё – её адрес, её обыкновенный распорядок дня, адрес той самой фирмы… Он до сих пор помнил, как тряслись его руки, когда он впервые читал написанные от руки строки. Как она могла? Как он мог? Порой он ловил себя на абсолютно глупой мысли о том, что неплохо было бы что-нибудь сделать с рукой, которую он однажды посмел поднять на неё. Как же глупо, чёрт возьми, он разрушил всё то, чем дорожил…
– Пацаны, я договорился – будем сниматься! – к друзьям подскочил возбужденный и радостный Космос в фашистской фуражке. Когда только успел её отобрать у Фила?..
– Ага, у «Интуриста».
Все заржали. И он тоже, потому что так надо было. Тупая шутка, но нельзя вновь окунаться в воспоминания. В конце концов, три года прошло. Но как быть, если всё равно вновь и вновь возвращался в ту ситуацию? Если бы не он, она бы не разбилась. Если бы не он, даже Соболев бы выжил. Бред, бред…
– Я вот что думаю, братья, – затянувшись, начал Саша. Его голос словно выдернул Пчёлкина из вязкого тумана собственных мыслей и заставил вернуться в реальность. – Значит, у нас есть доля на северных рынках, три автосервиса. Каталы нам отстёгивают. Немного, но жить можно. А живём мы всё равно очень бедно. Ну, никто нас не уважает, по сути…
Неясно было, к чему Белов начал этот разговор именно сейчас и именно здесь – на съёмочной площадке – но все трое невольно навострили уши, слушая своего бригадира. И мнения касательно сказанного у всех троих были совершенно разные.
– Ну, я бы не сказал, – хмыкнул Холмогоров, явно не спеша соглашаться с Белым. А вот Пчёлкин невольно задумался. В голове с фантастической скоростью зрел план, а в глубине души зарождалась надежда на то, что его догадки о внезапном разговоре Саши верны.
– Нет, ну я в принципе говорю. Цели нет, не развиваемся…
Да. Он оказался прав. Пора. Надо было пойти ва-банк и рискнуть всем. В конце концов, риск – в любом случае – дело благородное.
– Правильно-правильно, Сань. Я тоже об этом думал.
– Дай «Самца» ещё, – Белов подсел к Пчёле, и тот протянул ему пачку. Была – не была.
– «Курс-Инвест», пожалуйста, – он сказал это таким обыденным голосом, зажав сигарету в зубах, что казалось, будто разговор шёл о погоде.
Напротив фыркнул Космос, впечатлённый названием, которое наверняка уже слышал, и не раз: фирма была довольно крупной. Конечно, ведь никто из них не в курсе, Пчёлкин наводил справки в тайне даже от лучших друзей. Никто не знал его истинных мотивов.
– Ну ты махнул, красивый!
– А что махнул? Молодая фирма, никто её не держит, – недобро взглянув на Космоса, взвился Пчёла. Надо было хотя бы попытаться…
– А что там? – Белов повернулся к другу, и тот быстро заговорил, словно боясь того, что Саша его перебьёт.
– «Курс-Инвест», малое предприятие. Артурка Лапшин – мой бывший сосед – переехал в новый офис на Цветном.
– Я его знаю?
– Нет. Ну, там цветные металлы, компьютеры, недвижимость. Денег – море. А вот откуда такой подъем, непонятно, – на последней фразе молодой человек взглянул на Белова и с огромным облегчением увидел в его глазах заинтересованность. Но вида не подал.
– Ну, комсомолец небось, да?
Пчёлкин не ответил, лишь вновь затянулся, неопределённо качнув головой, а затем с ненавистью кинул недокуренную цигарку в небольшую лужицу. Руки предательски дрогнули, но он не подал вида. Неужели у него получалось? Должно быть, сейчас он совершал самую огромную ошибку в своей жизни, но одно-единственное желание, одна цель, они затмевали всё.
– Саня, – Космос вот порывов двух друзей не разделил, – лучше синичка в руках, чем перо в одном месте.
– Ты мелко плаваешь, Кос. Фил, ты всё? – Белов взглянул на Филатова, словно желая отмахнуться от сомневавшегося Холмогорова. Весь вид Саши говорил о том, что он готов рискнуть ради подъема.
– Да, сегодня последний день, – Валера доел свои макароны и пожал плечами.
– Нет, ты хочешь? Ты же сам будешь пробивать, – Холмогоров не на шутку разошёлся, из последних сил пытаясь остановить друга. А Витя молчал. Молчал, судорожно соображая и пытаясь понять, правильно ли он вообще поступил, выдав Белову информацию об Артуре. Сейчас Пчёлкиным двигало лишь одно. Месть. Он ненавидел Лапшина с того самого момента, когда в его руки попала справка о ней. В той бумажке фигурировало и его имя. Он спал с ней, и только из-за этого заслуживал мести.
– Легко, – Белов был спокоен, и по взгляду его можно было понять, что он всё уже решил. Какие же разные мотивы были сейчас у тех, кто решал судьбу «Курс-Инвеста», сидя неподалеку от старенького Линкольна на съёмочной площадке военного фильма!..
– Без меня! – Холмогоров отошел к иномарке, решительно показав, что ехать на Цветной бульвар не собирался.
– Шура, я дам вам парабеллум, – произнес Фил, который до сего момента не принимал в дискуссии ровным счетом никакого участия, и достал из-за пазухи бутафорский пистолет. Всегда было так – куда Белов, туда и Валера. Настоящая преданность.
Пчёлкин вновь закурил и подошёл к старенькому Вольво, развевая на ветру подолом плаща. За два года жизни на Урале они, поднявшись и более или менее твердо встав на ноги, разжились не только многочисленными связями и точками, но и несколькими автомобилями. Пчёла не видел, как переодевался за его спиной Фил и не слышал, как Саша пытался уговорить строптивого Коса поехать с ними. Витя курил, курил жадно. В груди предательски щемило, но не никотин был тому причиной. Ему надо было увидеть её. Надо было. Два с половиной года назад она прогнала его, когда он приехал в Горький, чтобы поговорить, и, казалось бы, что за такой срок давно пора было бы забыть её и начать новую жизнь. Но он был слишком слаб, чтобы сделать это. Витя Пчёлкин по-прежнему любил её, ту милую скрипачку. Он не знал, что скажет ей, когда увидит, не знал, как она отреагирует. Да что там – он даже не знал, как она выглядела сейчас. Ведь прошло три года… ведь оба они теперь – совершенно разные люди, чужие друг другу.
… – Слушай, Пчёл, – уже в машине Белов задал вполне логичный вопрос, – а почему именно «Курс-Инвест»-то?
Витя нервно усмехнулся и посмотрел в окно. Он ждал этого вопроса, но вот ответа так и не придумал. Врать и что-то сочинять было бессмысленно – если она до сих пор там работала, то они всё поймут, как только её увидят. Но и прямо говорить было как-то неохота. Неохота было признаваться в своей слабости даже лучшим друзьям. Пришлось поковырять ноготь и картинно рассмеяться. Только вот смех вышел невесёлым, как он ни старался.
– Я в своё время справки наводил. Там Лизка работает.
– Пчёла… – протянул Белов, чуть запрокинув голову назад, словно от усталости. – Ну куда тебя чёрт несёт, забыл бы уже девчонку. Чего ты хочешь этим добиться?
В самом деле, чего? К чему мог привести этот его порыв? Он неоднократно задумывался об этом, но ответов так и не находил. Слово не воробей, и оно уже вылетело, и вот они уже ехали в эту чертову фирму, чтобы начать давить на Артура. А если она успела полюбить проклятого Лапшина? Он мог сломать её жизнь во второй раз… Интересно получалось – её судьба находилась в его руках, а она даже не догадывалась об этом. Должно быть, жизнь её сейчас легка и беззаботна, а может быть, всё и совсем наоборот.
– Ну, ты же с Мухой сцепился тогда, из-за Ленки.
– Сравнил, тоже мне.
Прошло так много времени, а он так и не сумел справиться с самим собой. Он и не подозревал, что настолько слаб, что до сих пор держался за какую-то призрачную надежду на то, что сумеет всё вернуть. Катастрофическая глупость, но он жил с этой глупостью, можно сказать, четвёртый год. Буквально вчера была годовщина той аварии. Аварии, которой могло бы и не быть, если бы не он. Ведь, не будь той чёртовой пощечины, она бы не убежала, они с Соболевым выиграли бы время и не врезались бы в ту проклятую фуру. Как же много «бы»… Почему он не сумел понять её? Ведь однажды сам подключил к движению, так почему же тогда не пожелал учитывать её мнение, когда из этого самого движения выдернул? Потому что так было удобно ему самому. Удобно и спокойно. Он вертел ею, как хотел, а она тихо терпела. Он любил её до такой одури, что порой считал эту милую девушку своей вещью. А она ею не была. Она словно была каким-то незаслуженным даром – самой лучшей, самой преданной и любящей. А он оказался просто мразью…
Но вот Артура в любом случае следовало наказать, причем по полной. Он заслуживал мести – Витя был в этом уверен. Сволочь, ведь он знал, какие отношения связывали Пчёлкина с ней, и всё равно воспользовался удобным случаем, чтобы добиться своего!.. И добился… Он отнял у Вити его девочку. Хотя, как отнял, если Пчёлкин сам всё разрушил? От этих мыслей можно было сойти с ума. И он медленно сходил, по крайней мере, так порой казалось ему самому.
– Вить, – Белов наблюдал за другом молча, явно видя муку, проступившую на его лице. – Мы точно едем?
Пчёлкин запустил руку в идеально зачёсанные волосы и растрепал причёску. Сомнения вдруг опутали его, словно паутина. Правильно ли он делал? Что могло повлечь за собой его решение? Как она отреагирует? Столько вопросов, и ни одного ответа. Но ему надо, надо было хотя бы просто увидеть её. Взглянуть в серые глаза, которые когда-то смотрели на него с такой любовью… и чёртов Лапшин должен ответить за то, что так охотно воспользовался ею, прекрасно зная, кому она принадлежала.
– Едем.
Пусть он сделает только хуже, пусть. Но он увидит её, а этого уже много. В глубине души теплилась какая-то непонятная призрачная надежда, но даже сам Пчёлкин не мог до конца разобраться, на что именно он надеялся. Глупо было думать, что она кинется ему на шею, или что-то в подобном духе. Быть может, она вообще больше не работала в этом чёртовом «Курс-Инвесте», может, она давно уволилась, и тогда все эти надежды окажутся пустыми и напрасными. Но, в таком случае, хотя бы Артур получит по заслугам. Уж он этого точно заслужил.
========== 23. Он изменился ==========
Уладить вопрос с кредиторами так и не удалось, потому как они с упорством баранов требовали к себе именно Артура. Поэтому банк Лиза покинула, несолоно хлебавши, и уже живо представляя себе, в какую именно немилость она впадёт у Лапшина, когда поставит его в известность о своей неудаче. Выйдя из здания банка, Черкасова, развевая полами легкого бежевого плаща и цокая невысокими каблуками, двинулась по мощёной дорожке, вдыхая прохладный весенний воздух и стараясь не зацикливаться на фиаско.
Пётр терпеливо ждал её возле своего чёрного BMW, и, уже вдали заприметив точёную фигурку, безмолвно кивнул, словно вопрошая об успехах молоденького бухгалтера. Но та не стала кричать в ответ, продолжив свой променад до автомобиля.
– Ну?
– Баранки гну, – Лиза вздохнула, и плечи её тут же предательски осунулись. – Ты ещё более херовый банк не мог в своё время выбрать?
– Что, никак? – Пётр хмыкнул и исподлобья взглянул на девушку. Та лишь махнула рукой. – Ну, ничего, значит, Артура сам сегодня сюда метнётся и всё уладит. И кстати – ты же прекрасно знаешь, что банк выбирала Контора, а не лично я.
– Да все вы шайка-лейка, – совершенно беззлобно хмыкнула Черкасова и, недолго думая, прыгнула в салон иномарки. – У меня отец вон, тоже, всю жизнь на государство впахивал, а в итоге шиш с маслом. Ненавижу я всю вашу систему.
Пётр цокнул языком, но парировать не стал, лишь щёлкнул Лизу, высунувшуюся из окна, по носу, и обошёл автомобиль.
– Поесть заедем?
– Мне в офис надо, там куча бумаг не разобрана ещё.
Мужчина сел в автомобиль и завёл мотор.
– Потом разберёшь.
– С чего это ты заботливый такой? – Лиза хихикнула и только сейчас опомнилась. – Слушай, надо Артуру позвонить, чтобы сам в банк собирался.
