Текст книги "Живи и помни (СИ)"
Автор книги: jane_lana_doe
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)
Странное что-то происходило. С ними обоими. И оба это понимали. Лиза убедилась в этом, когда уронила сумку на пол и устало прижалась лбом к его плечу. И когда не почувствовала ответной реакции. Не сразу она поняла, как тяжело ему давалась эта стойкость.
– Иди. Иди, иначе поздно будет.
Его губы коснулись её виска, но руки так и остались в карманах джинсов. Странная горячая волна захватила девушку, и та только сильнее прижалась к Пчёлкину, словно моля о том, чтобы он отреагировал.
– Я не хочу.
– Несколько минут назад ты говорила иначе.
Пришлось выдохнуть ему в шею. Предательски дёрнулся кадык, и только сейчас Лиза с удивлением сообразила, что парень держался из последних сил.
– Говорила. Говорила, потому что я тоже живой человек, и я могу бояться и переживать, я имею на это полное право, в конце концов, – пришлось схватить его за футболку и, тем самым, буквально заставить посмотреть на себя. – Только вот если я уйду сейчас, то это для меня будет равносильно твоей смерти. А как жить я без тебя смогу, не знаю. Лучше уж подольше и в опасности, но с тобой, чем рвать насильно сейчас и потом мучиться.
Он нахмурился, внимательно глядя на неё. Никто, никто и никогда не говорил ему таких слов. И сейчас, слыша их из её уст, он боялся, что слух его подводил, и что желаемое он выдавал за действительное. Пришлось проверить это, коснувшись губами её губ. Совсем коротко, быстро, просто коснуться, а затем отстраниться, наблюдая за реакцией. И ожидаемых возмущений не последовало, а значит, ему не показалось. И поэтому второй поцелуй стал настоящим – сначала нежным, а затем, постепенно, более уверенным и глубоким, в итоге переходящим в судорожные укусы. Вжав девушку, вмиг ставшую похожей на тряпичную куклу в его руках, в стену, он завёл ей руки за спину, явно перестаравшись и вызвав судорожный девичий вздох, но даже не придал этому значения. Лишая её рубашки, он словно сходил с ума, не понимая, почему именно она вызывала в нём какую-то животную страсть. Ни с одной из всех, кто был у него раньше, такого не было, а эта девчонка его словно заворожила. Почему именно с ней одежду хотелось не снимать, а рвать на кусочки; почему именно с ней путь до постели не считался обязательным? И почему её хотелось не только брать, но и любить, почему именно её стоны и движения заставляли прислушиваться и реагировать? Почему именно она, чёрт возьми, сводила с ума и заставляла возбужденно стонать, всего-то проводя ногтями по спине?
– Чёрт бы тебя побрал, Черкасова, – не выдержал он, трясущимися руками пытаясь справиться с ремнем, и горячо выдохнул куда-то в тонкую бледную шею. А она ещё и улыбалась в ответ, зараза! Вперед тянулась, помогать… Пришлось оставить ремень в покое и развести руки в стороны, предоставив ей возможность справиться с неподатливой пряжкой. Когда только научилась-то так ловко штаны расстегивать?.. Хотя, глупый вопрос, сам же учил когда-то. Руки ходили ходуном настолько сильно, что даже её легкая юбка оказалась непреодолимым препятствием. И куда она пальцы свои запускала? Вновь впившись в её истерзанные губы поцелуем, позволил ей стянуть резинку со своих волос. И почему ей так нравилось это делать? Сама же при каждом удобном случае выговаривала за «патлы». Плутовка. Проклятую юбку пришлось задрать, избавившись от нужды её снимать. Нет, сейчас они до комнаты не доберутся… Тонкие пальцы медленно, словно дразня, опустились ниже, к пояснице, заставив его утробно застонать, не прерывая поцелуя, и, с легкостью оторвав девушку от пола, сделать движение навстречу, ещё сильнее вжав её в стену, и из последних сил выставить вперёд правую руку, чтобы не делать ей совсем больно. Ей, его девочке.
***
–А вот ещё… «Пёс у меня новый, Поль. Фотку вложу, посмотрите. Хороший, умный, только избалованный, мы с Фариком замучились его перевоспитывать. Но зато весело, хоть какая-то отдушина кроме библиотеки да телика час в сутки».
– Дай фотку, – Лизавета протянула руку, и Космос, на мгновение отвлёкшись от письма, которое читал вслух, дал ей снимок. На черно-белом прямоугольнике красовалось изображение коротко постриженного Саши, который сидел рядом с лежавшим на траве псом немецкой овчарки. – Какой пес красивый… а Сашка смешной такой!
К девушке склонился Валера и через плечо посмотрел на снимок. Письмо доставили только сегодня рано утром, и сейчас компания дружно его изучала, сгруппировавшись в беседке.
– А мы ему ни разу ни одного снимка не отослали, между прочим, – девушка укоризненно взглянула на друзей, и те переглянулись.
– Ну, это можно исправить.
– Как?
Валера вернул фото Черкасовой и закончил свою мысль:
– У меня у знакомого по общаге фотоаппарат есть, на соревнованиях выиграл. Могу одолжить на пару дней.
– Здорово! – Лизавета хлопнула в ладоши и взглянула на Холмогорова. – Давай?
– Как решите, я не против.
– Я тоже, – Пчёлкин поднял руки вверх раньше, чем вопрос был переадресован ему. Сейчас он был абсолютно спокоен. Ведь очередной конфликт между ним и Лизой был локализован, а значит, причин для беспокойства пока что не было. А остальное мало волновало.
– Ребят, – Космос подался вперед, вновь впившись взглядом карих глаз в строчки письма и заметно нахмурившись. – «Поговорите с Ленкой, может, у неё что случилось? Пишет реже, скомкано как-то…». Что скажете?
Все присутствовавшие в беседке переглянулись. Тема с Елисеевой так и осталась практически нетронутой – пока Белов не поднимал её, они старались отмалчиваться, а теперь что же?..
– А я вам говорила, – Лизавета откинулась на стену беседки и вздохнула. – Надо к ней домой сходить, наверное. Кто пойдёт?
Три взгляда уставились на неё, вынудив закатить глаза. Ну, конечно, это было логичным – зачем парням искать какую-то Ленку?
– Ладно, с Юркой съезжу только, и вечером к ней забегу.
– Куда это ещё? – Витя тут же оживился, и даже Космос с интересом взглянул на Черкасову. Та похлопала ресницами.
– Он давно уже меня просил чехлы от сидений в химчистку отвезти – сам он с ними хрен справится. А что такое?
– Да нет, ничего, – и Пчёлкин потянулся за сигаретами, заметно расслабившись. Конечно, ничего. К Соболеву он не ревновал, просто боялся того, что этот прохиндей рано или поздно сможет начать вновь соблазнять Лизу на кривые дела. Это же как наркотик, и пока что его девочка держалась. Вот только надолго ли её хватит?
***
…– А подойдёт к нам кто-нибудь?
Лиза постучала кулачком по столешнице, надеясь привлечь внимание приёмщицы, которая не торопилась приниматься за свои обязанности. На стук было тяжело не отреагировать, потому полная женщина в форменном синем халате, демонстративно громко попросив кого-то из работниц не переключать телевизор, стоявший где-то вне зоны видимости клиентов, не спеша двинулась к стойке, на которую Юрка уже вывалил ворох тяжелой бордовой ткани.
– Что у вас?
– Чехлы автомобильные, – Лизавета кивнула на кучу и полезла в карман джинсов, в котором хранились сложенные вдвое купюры. Впрочем, засветить деньги ей не дал Юра, вовремя дёрнувший её за рукав и доставший свой кошелёк.
– Лена! – приемщица оглушительно гаркнула, обернувшись куда-то вправо, для начала внимательно и с интересом осмотрев ткань – не каждый день к ним привозили автомобильные чехлы, – и буквально через пару мгновений из-за шторки выскочила худенькая блондинка. Лиза даже не сразу узнала её, так давно не видела. А когда узнала, то даже ахнула, во все глаза глянув на старую знакомую.
– Елисеева?
Лена испуганно взглянула на бывшую одноклассницу, и, покосившись в сторону начальницы, незаметно для неё показала Черкасовой раскрытую пятерню. Через пять минут, значит.
– Тридцать пять рублей, – озвучила свой вердикт приёмщица, дождавшись, пока Лена утащит тяжёлую ткань за штору. Соболев как-то странно качнул головой, и на прилавок небрежно упала сторублёвая купюра. Манера поведения женщины явно не пришлась ему по душе.
– Сдачи не надо.
…Лена вышла ровно через пять минут, словно специально высчитывала секунды. Лиза, которая уговорила Юрку сходить куда-нибудь на полчасика выпить пива, верно сторожила «пятёрку» друга детства, сидя на водительском сидении, поэтому Елисеева была окликнута сигналом автомобильного клаксона.
– Садись, – Черкасова кивнула внутрь салона, но Лена не поспешила открыть дверцу – пару мгновений она осматривала машину, словно музейный экспонат.
– Твоя?
– Почти. Садись.
Дождавшись, пока девушка устроится на соседнем сидении, Лиза выключила радио и взглянула на бывшую соученицу.
– Ты куда пропала-то? Ни слуха, ни духа, мы и не знаем о тебе ничего.
Елисеева сложила руки в замок и улыбнулась. Только вот улыбка её вышла какой-то не слишком радостной, скорее просто вымученной. И напоминала гримасу какого-то странного отчаяния. На какие-то мгновения Лизавете даже показалось, что Лена её боялась.
– А я с мамой в Люберцы переехала. Там дешевле, да и на разницу от продажи квартиры хоть пожили нормально. Поступить не поступила, пришлось работу искать. Вот, нашла. А ты как?
– Нормально, – девушка пожала плечами, быстро думая на тему того, что рассказать, а о чём лучше промолчать. – С Витей живу, в дела их ввязывалась, ненадолго, правда, но зато хоть жила весело и интересно. Потом он сам меня из дела исключил. Девушкам сейчас там лучше не крутиться. Сашке ты почему не пишешь? Он спрашивает о тебе, переживает, а мы и не знаем, что ты и где ты. Я вечером вообще к тебе идти собиралась, на квартиру старую.
Она ждала этот вопрос. Это было видно. Но, даже сейчас, когда он прозвучал, она не выдержала и передёрнулась, а затем обхватила себя за худые плечи, словно ёжась, хотя в машине было довольно душно, несмотря на открытую дверцу с Лизиной стороны.
– Понимаешь… Я не знаю, как ему теперь писать… мне стыдно и противно.
– Объясни толком, – Лиза непонимающе хмыкнула и наклонилась к сжавшейся в комок Елисеевой.
– Ты меня возненавидишь. И имеешь на это полное право.
И полился рассказ. Сбивчивый и, откровенно говоря, совсем неприятный.
========== 16. Цепь ==========
– Ну и шлюха она у тебя!
Возмущению Юрки не было предела. Заведя руки за спину и сцепив пальцы в замок, он ходил туда-сюда перед Лизой, которая уже успела пожалеть о том, что рассказала ему историю Елисеевой. На что она надеялась? На сочувствие? Глупость какая.
– Не маячь, у меня уже в глазах рябит.
– Как она вообще посмела? Трахнуться не пойми, с кем, ради места в химчистке, охренеть можно!
Черкасова облокотилась на крышу «пятёрки» и вздохнула. Да уж, надо было помалкивать, тем более, раз сама обещала Ленке. Перед глазами Лизаветы до сих пор стояла картинка: вот она, Лена Елисеева, сидела перед ней, сгорбившись, плача и умоляя никому ничего не рассказывать. И она согласилась… План созрел в голове быстро, и плевать на то, что он был далеко не идеальным.
– Юр, у меня к тебе просьба. Ты только ребятам ничего не рассказывай, ладно? Я им скажу, что ходила к ней на старую квартиру и никого там не застала.
Соболев даже задохнулся от возмущения.
– Чего? Почему ещё?!
– Потому, что это не наше дело. И знаешь… – девушка поковыряла ноготок на указательном пальце, словно боясь взглянуть на Юрия. – Я могу её понять.
– Что? Понять эту шлюху?
– Прекрати. Она живёт одна с матерью, живёт бедно, мать хватается за любую работу. Что ей надо было делать? Это мне есть, к кому пойти в случае чего и кому пожаловаться. А ей-то что? Не к нам же ей идти было? Думаешь, ребята стали бы решать её проблемы? Да чёрта с два.
Соболев промолчал, словно задумавшись над словами подруги. Но та прекрасно знала, что он ни за что с ней не согласится.
– Юр, послушай меня, хорошо? Это не наше дело, пусть Сашка отслужит, и тогда они сами со всем разберутся.
– Покрывать её предлагаешь?
– Я ничего тебе не предлагаю, – Лиза протяжно вздохнула. – Я просто прошу не трепаться направо и налево. Покрывать её буду я. Потому что мне её жалко, понимаешь? Обстоятельства иногда сильнее нас. У тебя тоже рыльце в пушку, раз уж на то пошло.
– Сравнила жо…
– Заткнись, – Черкасова вовремя пресекла хамоватую ассоциацию и сурово взглянула на парня. И тот, сплюнув на асфальт, неопределённо дернул плечами. – Я расцениваю это, как согласие.
– Расценивай, – Соболев махнул рукой и сел за руль. Лиза запрыгнула на переднее сидение, на котором буквально полчаса назад рыдала Елисеева, и поджала губы. Да, придётся пойти на обман. Но Лену было так жаль, что иного выхода Лизавета просто не видела.
Некоторое время они ехали в абсолютной тишине, и лишь спустя минут пятнадцать Черкасова решилась заговорить, чтобы убить сразу двух зайцев: отвлечь товарища от мыслей о Елисеевой и заодно решить вопрос, который давно уже не давал ей покоя.
– У тебя есть какая-нибудь ювелирка на примете?
– В смысле? На сбыт или что?
– И на сбыт, и просто магазин. Лучше второе, чтобы более легально было.
– Ну, есть одна лавка, там знакомый мой крышей занимается. А зачем тебе?
Лиза усмехнулась. Так ему всё и скажи.
– Дай адресок потом. Есть у меня одна штука, которую хочу осуществить.
– Интриганка.
– Сам такой. Только пообещай, что не расскажешь.
– Очередная тайна?
– На этот раз не такая глобальная, успокойся.
***
Ювелирка оказалась ломбардом. Типичное подвальное помещение с тусклым освещением и хмурым продавцом за прилавком не сильно внушало доверия, но что было поделать, если иных вариантов просто не имелось? Здесь и так должны были не только продать то, что было необходимо, но и сделать скидку.
– Здрасьте, – Лиза улыбнулась продавцу и подошла к прилавку. Мужчина отложил «Огонёк» и взглянул на потенциальную покупательницу. И что-то в её виде, должно быть, было столь кричащим, что он сразу обо всем догадался.
– Вы от Соболева?
– Да.
Продавец заметно расслабился, хотя хмурость его никуда не делась, вызывая у Лизаветы непонятное чувство неудобства.
– Мне описали, что именно вы хотите. Могу вам предложить несколько вещиц, а там уж сами выбирайте.
Лиза кивнула, и мужчина скрылся под прилавком на несколько мгновений, а затем продемонстрировал девушке лоток, в котором так привлекательно поблёскивали золотые изделия. Невольно ахнув, Черкасова склонилась над ним, внимательно рассматривая предлагаемые ей варианты. Выбор сделать было сложно, но испытующий взгляд, которым буравил девушку продавец, словно подгонял, и в результате пришлось остановиться на…
– Вот эта, – тонкий палец ткнул на наиболее понравившуюся вещицу, и продавец ловко выудил её из коробки, с характерным звоном положив на прилавок.
– Четыреста.
Лизавета молча подняла взгляд на мужчину, и тот лишь развел руками.
– Золото нынче дорогое. Полтинник уступлю ещё, но не больше.
Пришлось цокнуть языком и полезть в карман. Хорошо, что сегодня она, зайдя домой, выгребла все свои заначки, и денег было более чем достаточно. Но сумма всё равно поразила.
– Вот, под расчет, – на прилавок опустились купюры, и продавец ловко сгрёб их в охапку, оставив покупку в руках Лизаветы.
– Спросил бы я, откуда у вас в таком возрасте такие суммы. Тут горбатишься-горбатишься, а потом придут такие вот сопляки и начнут проценты с тебя брать за защиту какую-то.
Девушка ждала чего-то подобного со стороны мужчины, ждала с того самого момента, когда перешагнула порог ломбарда и встретилась с его взглядом, полным тяжести и неприятия. И отчего-то стало стыдно, хотя не она ведь пришла однажды в этот подвал и заставила платить. А стыдно всё равно было, ведь продавец был таким пожилым. Он, наверное, воевал…
– Простите, – всё, что сумела произнести она, сжав руку с будущим подарком в кулак. Золото нагрелось от её горячей ладони и приятно впивалось в кожу плетением. Мужчина лишь махнул рукой, с сочувствием взглянув на девчонку, которая стояла перед ним. Прося прощения за то, в чём не была виновата.
***
День рождения, безусловно, праздник весёлый и просто чудесный. Но вот подготовка к нему выматывала капитально. Особенно, когда помощи от именинника немногим больше, чем от плаката на стене.
– Валентина Степановна, ну хоть вы ему скажите. Он с утра на диване валяется и не встаёт.
Мама Пчёлкина лишь улыбнулась, продолжив нарезать салат. Она пришла сегодня к ним, чтобы помочь Лизавете со столом, и сейчас женщины хлопотали на кухне в четыре руки.
– Пусть лежит. Всё равно же от него толку не будет никакого. Сама уже должна понять.
Черкасова усмехнулась и ссыпала нарезанную зелень в салатницу. Она потянулась уже было ко второй порции петрушки, когда Валентина Степановна перехватила её тонкую руку и заставила сесть на табуретку напротив себя.
– Лиза, я давно уже тебе хотела сказать… – женщина на мгновение запнулась, словно обдумывая сказанное. – Я так рада тому, что с ним именно ты, не представляешь. Я, может быть, сейчас лишнего скажу, но всё равно. У него столько было всяких… чуть ли не каждую неделю менялись. А с тобой он словно меняться начал, более взрослым стал, каким-то серьёзным. И так дорожит тобой, словно потерять боится.
– Серьёзным стал, как же, – девушка усмехнулась, выхватив из речи женщины наиболее странное для себя слово-характеристику, но Валентина Степановна её веселья не разделила.
– Мне же лучше видно со стороны. Тем более, я мать, я его чувствую.
Лизавета опустила голову и улыбнулась. Скрыть выступивший на щеках румянец получилось плохо. Валентина Степановна погладила девушку по ладони и заглянула ей в глаза.
– Я правда очень рада, милая. Ты мне уже, как дочь стала. И мне, и Павлу Викторовичу.
– Спасибо, – девушка сжала руку Пчёлкиной и поцеловала её в щеку. Она не ждала этих слов, но слышать их было так приятно и неожиданно, что в глубине души зарождалось чувство, похожее на эйфорию.
… – Вить.
– Что?
– Отвлекись.
Пчёлкин повернулся к девушке, которая стояла сейчас рядом с ним, спрятав руки за спину. Пришлось отставить бутылку водки на край стола и взглянуть на подругу, чуть склонив голову набок в ожидании продолжения. Лиза закусила губу, улыбнувшись – почему-то она засмущалась под его внимательным взглядом. Поздравить его хотелось именно сейчас, пока не пришли многочисленные гости и не началась шумная толкучка, в которой своего голоса-то услышать будет почти невозможно.
– Я речи говорить не умею, просто… – Черкасова почесала бровь и переминулась с мыска на пятку. – Чёрт, нет, не умею. С Днём рождения, Вить. Это тебе.
Пчёлкин прищурился, взглянув на девушку, и взял протянутый ему пакет. Выудив из его недр коробочку, он присвистнул прежде, чем открыл её. А когда открыл, то Лиза не удержалась от смешка – столь выразительным было сейчас лицо парня.
– С ума сошла?
– И это вместо того, чтобы поблагодарить. Почему я не удивлена?
Пчёлкин опустился на край уже давно накрытого стола, пристально рассматривая золотую цепь, на которую и ушли почти все сбережения Лизаветы.{?}[Речь идет о той самой цепи, которая была на Пчёлкине с первой серии по последнюю. Я всегда знала, что обыграю ее именно так]
– И сколько она стоит?
– Так я тебе и сказала, – Лиза усмехнулась, и, подойдя к Пчёлкину, поцеловала его в затылок. Витя покачал головой и обнял девушку за плечо.
– Ты точно сумасшедшая.
Черкасова не ответила, лишь опустилась на колено парня и позволила ему поцеловать себя в шею. И этот жест был приятнее всяких слов благодарности.
– Нравится?
– Еще бы, – Пчёлкин перехватил цепь и перекинул её через шею. Но застегнуть её самостоятельно, конечно же, не смог. – Помоги?
Лиза откинула надоедливый длинный хвост парня и ловко замкнула украшение.
– Как ты только до этого догадалась?
– Да у Парамона подсмотрела.
Витя взглянул на подругу и провел пальцем по её щеке.
– Теперь мне осталось не продешевить зимой.
– Дурачок, – девушка улыбнулась и позволила парню поцеловать себя. Впрочем, поцелуй долго не продлился, потому как Пчёлкин вдруг вспомнил о важной вещи.
– Ты к Елисеевой больше не ходила?
Пришлось закусить губу. Тогда, после их поездки с Юрой в химчистку, она ловко наврала ребятам, сказав, что не застала Лены, а теперь что сказать?
– Ходила, её так и нет. Может, переехали куда?
– Хреново, если так. Не найдёшь же тогда.
– А ты вот прямо уверен в том, что вам надо её найти? Может, пусть они сами во всем разберутся?
Пчёлкин нахмурился.
– Если Саша просил, значит, надо.
Ответа не нашлось. В самом деле, ну как можно было их переубедить, ведь они с детства друг за друга горой. И, если у одного что-то случалось, то все остальные готовы были костьми лечь ради того, чтобы помочь. А Лиза в данной ситуации могла лишь молчать, как можно дольше держа своих ребят в неведении. Интересно, что с ней сделает Витя, когда обо всем узнает? Ведь тайное всегда становится явным.
========== 17. А с кем не пропаду? С тобой, что ли? ==========
– Лиз, там тебя какая-то девушка спрашивает.
Пришлось отвлечься от обсуждения косметики в курилке с одногруппницами и обратить внимание на голос, звавший её откуда-то из толпы. Впрочем, рассмотреть бдительного студента так и не удалось, поэтому Черкасова, вздохнув, двинулась в сторону забора, отделявшего территорию института от дороги.
– А ты-то что здесь делаешь?
Лена, явно тушуясь, подошла к бывшей соученице и, поджав губы, взглянула на неё. Сейчас Елисеева чем-то напоминала куклу, но сравнение это было столь неуместным, что Лизавете пришлось даже тряхнуть головой, отгоняя навязчивые мысли.
– Хотела с тобой поговорить.
Понятно, что не просто мимо проходила. Неожиданное её появление побудило Лизу машинально оглянуться и посмотреть по сторонам, словно выискивая в толпе студентов особенные лица.
– Сюда в любой момент могут Витя с Космосом подъехать. Понимаешь, что тогда будет?
– Я быстро.
Что-то в ней было не так. Вроде бы и боялась заговорить, но глаза так подозрительно горели каким-то подобием счастья, что невольно становилось как-то не по себе. Ведь, если боишься заговорить о радости, значит, она подозрительная, разве не так?..
– Ну давай, а то у меня еще пара одна.
Елисеева замялась, словно подбирая нужные слова, и даже заломила руки. Но молчать вечно было бы просто глупо.
– Знаешь, меня тут позвали манекенщицей работать… пришёл к нам один дядька, меня увидел и предложил.
Лизавета скептически изогнула бровь. Совсем не готова была девушка разделить радость Ленки, которая так и сияла теперь, выпалив то, что держала в себе. Представления о работе манекенщиц были у Черкасовой весьма размытыми, а ко всему малоизученному она относилась с подозрением.
– И ты собираешься согласиться? Зачем?
Казалось, Ленка даже задохнулась от возмущения. Ну как можно было задавать такие глупые вопросы?!
– Конечно! Я вообще на всё готова, лишь бы за утюгом больше спину не горбить. А это же и вовсе сказка: красивые вещи, мода, известность… деньги, в конце концов, достойные.
– Ага, а ещё вечное соперничество и очень туманная возможность прославиться.
Елисеева закатила глаза, и Лиза сдалась. В конце концов, кто она такая, чтобы пытаться отговорить взрослую девушку от того, о чём сама почти не имела никакого представления?..
– Я к тебе просто поделиться пришла. Больше не к кому.
– Я понимаю. Что ж, если ты видишь в этом какие-то перспективы, то не мне тебя отговаривать. Саше только напиши хотя бы страницу.
Улыбка тут же слетела с накрашенных губ.
– Как я ему напишу после всего этого? И что я вообще напишу ему?
– Напиши обо всём, только об измене промолчи. Он волнуется за тебя, вот и всё. В конце концов, он же не чужой тебе. Только про планы свои помалкивай, не зли его на расстоянии.
Елисеева опустила голову и поковыряла мыском сапога влажный асфальт. Вся её тонкая фигурка выдавала внутреннюю борьбу, мучившую девушку.
– Хорошо, напишу.
– Знаешь, – Лиза почесала затылок. – Ты только в омут с головой не прыгай, ладно? Подумай, как следует, а то затянет, а потом вылезать ой, как сложно. Уж я-то знаю об этом не понаслышке.
***
– «Ленка написала, всё у нас нормально. Спасибо, ребят, что поговорили с ней…» Странно. Мы же с ней не говорили, – высказал общее удивление Холмогоров, читавший вслух новое письмо от стража границы.
Все в беседке переглянулись, а Лиза лишь молча продолжила изучать конверт с марками. Пчёлкин прищурился и склонился к девушке.
– Ничего сказать не хочешь?
Пришлось сделать большие глаза и взглянуть на парня.
– Что?
– Ты же всё ходила на старую квартиру и говорила, что нет там никого.
– И?
– Ваньку не валяй.
Лизавета вздохнула, судорожно соображая и придумывая историю поправдоподобнее.
– Правильно, там никого и не было. Откуда я знаю, что там с ней приключилось, и почему она вдруг на какое-то время писать ему перестала? Сашка же не знает, что мы с ней не говорили, думает, что это мы всё наладили. Предлагаете ему правду написать?
Пчёлкин промолчал, бросив на подругу долгий взгляд, и затянулся. Вроде бы сработало.
– Может, и впрямь свезло? Пчёл, что ты на девчонку наехал? – пришёл на помощь Черкасовой Фил, который, конечно же, тоже был не в курсе настоящего положения дел.
– Потому что ведёт она себя странно в последнее время.
Лиза недобро взглянула на парня и прищурилась.
– Не нравлюсь?
– Э, ну ладно, брэк. Хорош, – пресёк развитие возможной словесной перепалки Космос. – Давайте лучше над ответом подумаем. Предлагаю о Ленке помалкивать, написала, и хорошо.
Лизавета картинно надулась и поплотнее закуталась в куртку. В глубине души у неё все просто клокотало. Ну вот откуда, откуда он догадался? У неё что, на лбу всё написано? И как теперь объясняться, если он вновь затронет эту тему?
***
…Слабый снег сыпал, тут же тая на влажном асфальте. Несмотря на начало зимы, было совсем не холодно, разве что только периодические порывы ветра заставляли слегка ёжиться. Лизавета стояла возле подъезда в ожидании Соболева, который должен был подъехать с минуты на минуту вместе с Пчёлкиным, ключи от квартиры которого девушка по глупости и утренней рассеянности оставила на зеркале.
– Лиза, привет!
Черкасова повернула голову вправо и улыбнулась спешившему к ней Артуру. Всегда парень, видя её в непосредственной близости, преображался в лице, начинал сиять и так искренне улыбаться, что невозможно было заподозрить в его действиях и отношении к ней какие-то сомнительные мотивы. Лизавета нравилась Лапшину, и он не скрывал этого, ибо зачем пытаться утаить очевидное?
– Ты чего на улице стоишь? Не лето же.
– Спать надо меньше. Ну, – девушка качнула головой, поясняя, – я проспала с утра и из дома выскочила, забыв, что Витя сегодня по делам уедет. Ничего, он уже вернется скоро.
– Скоро – понятие растяжимое, – Лапшин взглянул на циферблат новеньких наручных часов, купленных явно не на рынке (уж глаз на подделки и ширпотреб у Лизы был намётан просто прекрасно), и пожал плечами, – тем более, зная его дела.
– Артур, – Лизавета предостерегающе взглянула на соседа, словно пытаясь пресечь дальнейшие попытки парня сделать акцент на нечестном заработке Пчёлкина. Услышав нотки напряжения в голосе объекта симпатий, Артур поднял руки вверх, словно сдаваясь.
– Я ничего такого не хотел сказать. Просто хотел предложить тебе у меня переждать. Уж что-что, а чай я организовать сумею. Да и тему для разговора найду.
Перспектива дальнейшего ожидания Пчёлкина на улице не радовала, а одной в подъезде было элементарно скучно. А холод постепенно начинал усиливаться, что совсем не приходилось Лизе по душе.
– Домой я к тебе не пойду, потому что потом последствия будут, сам понимаешь, какие. А вот если ты мне составишь компанию на подоконнике в подъезде, то я буду тебе благодарна.
– А что, перспектива неплохая. Подъездная атмосфера… – и Лапшин открыл тяжелую дверь, пропуская Лизавету в темный предбанник.
… – И потом, это же пока я только пешка. А потом, возможно, и своё дело начну. Главное, время не прогадать и вовремя спохватиться.
– Я прямо слышу в тебе Пчёлины нотки, – девушка усмехнулась и отпила вино из стакана. Алкоголь принёс из своей квартиры Артур, чтобы «согреться». – «Главное, время не прогадать», «спохватиться»…
– Да, только не забывай, что меня за мои дела посадить не могут.
– Тут ты прав, – Черкасова цокнула языком. – Только знаешь, если осторожным быть, то и не поймают. Да и отец у меня в милиции всю жизнь, на хорошем счету, так что хоть какая-то помощь у нас есть.
Артур покачал головой и взглянул на порядком опустошённую бутылку. Градус постепенно повышался не только за окном, но и на отдельно взятой лестничной клетке.
– Знаешь, вот смотрю я на вас, и не понимаю, за какие такие заслуги ты ему досталась. Он же тебя не достоин. Пропадёшь ты с ним.
Он тебя под монастырь подведёт, будь уверена. Как же некстати вспомнились сейчас те слова, сказанные Елисеевой давным-давно, и как же сильно они врезались в девичью память! И почему те, кто судил со стороны, сходились на одном и том же? Они же ничего не знали…
– А с кем не пропаду? С тобой, что ли?
Лапшин хмыкнул и снял с себя пальто.
– А хотя бы и со мной.
Лизавете пришлось изогнуть губы в подобии улыбки и покачать головой, чтобы Артур понял, что начинал заговариваться.
– Ладно, понимаю, лезу не в свое дело.
– Надо же, не совсем ещё до чертей допился, значит.
Сколько он стоял, спрятав руки в карманы джинсов, скрываемый полумраком, возле двери своей квартиры, непонятно. Но уж точно слышал он куда больше, чем стоило бы. Лиза сглотнула и прицокнула языком. Сейчас начнётся… И как же они его не заметили вовремя?
– Ты идёшь или еще потреплетесь? Не все же кости перемыли мне.
Идти в квартиру совсем не хотелось, потому как не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что последовало бы через пару минут. Но не пойти тоже было нельзя. Пришлось нехотя слезть с подоконника и виновато взглянуть на Артура. Тот лишь махнул рукой – мол, иди. Молча Лиза переступила порог Витиной квартиры и тут же предательски покачнулась. Последние полстакана были лишними.
– Ну, а что ты бесишься-то? Подумаешь, выпила немного с твоим же, между прочим, соседом. Тебя же и ждала, ты сам неизвестно, где задержался.
– Значит, бухать непонятно, с кем, в подъезде – это уже нормально?!
– Ну, он не «непонятно, кто», – проговорила девушка, пройдя на кухню и стянув с плеч куртку, – а вполне себе нормальный парень. И потом, я же просто выпила. Вы-пи-ла, ничего больше.
Пчёлкин в пару шагов сократил расстояние между собой и Лизаветой до минимума и зло посмотрел в серые глаза. И опять ей показалось на миг, что рука его судорожно дрогнула, и что с трудом он подавлял в себе желание замахнуться на неё.
– Если ты только подумаешь о большем… я же тебя собственными руками придушу.
– Как Отелло Дездемону? – Черкасова прищурилась, так некстати вспомнив классику Шекспира.
Он не ответил. Не произнес больше ни слова, если не считать ругательства, вырвавшегося сквозь сжатые зубы. Резко развернувшись и отойдя от девушки, Пчёлкин со всей силы приложился кулаком о дверной косяк и вышел из кухни. Буквально через минуту хлопнула входная дверь и раздался звук поворачиваемого в скважине ключа. Прекрасно. Мало того, что сам ушёл, так еще и её запер. Внезапно стало смешно, и Лиза усмехнулась собственным мыслям. Очевидная ревность Пчёлкина почему-то не вызывала страха или какой-то опаски. Нет, наоборот, появлялась только какая-то приятная лёгкость и уверенность в том, что он её любит. Ну, подумаешь, поревнует немного, ему это только на пользу пойдёт. Было бы куда хуже, если бы он ограничился сухим безразличием.
