Текст книги "Живи и помни (СИ)"
Автор книги: jane_lana_doe
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)
***
Лиза наотрез отказалась от предложения Петра, ждавшего всё это время в коридоре, её подвезти, и сейчас вышагивала по тротуару, бездумно глядя куда-то в пустоту. Лёгкий металлический привкус крови на языке говорил о том, что она уже прилично искусала губы, наверняка изуродовав их. Но сейчас было абсолютно наплевать на внешний вид. Её до сих пор трясло. Несмотря на то, что август выдался довольно погожим, всем телом ощущался стойкий озноб. И озноб этот был, вне всяких сомнений, из-за разговора с Введенским. Еще в машине по дороге к зданию на площади Дзержинского{?}[совр. Лубянская площадь в Москве] Петр кратко рассказал ей, кто именно хотел её видеть. Своими словами он, должно быть, хотел её ободрить, снизив степень неосведомлённости, но у него не получилось. И сейчас Лиза шла, то и дело оступаясь на тонких шпильках и чертыхаясь, вновь и вновь прокручивая в голове беседу с сотрудником Госбезопасности. Она не сможет пойти наперекор интересам Конторы, равно как и не сможет рассказать никому из четвёрки владельцев фирмы о сегодняшнем разговоре. О таком не распространялись. Она никак не сможет участвовать в жизни «Курс-Инвеста», кроме выполнения своих непосредственных обязанностей. Хотя, если уж она попала в поле зрения КГБ, то и это под большим вопросом. Тогда вариантов оставалось совсем немного, и к одному из них она склонялась больше всего.
Сегодня она положит на стол Белова заявление об уходе.
Комментарий к 29. Дело было сделано
========== 30. Переворот ==========
Руки тряслись, и из-за этого сборы прилично замедлялись. Вообще, Лиза не хотела затягивать, но и совладать с собой было выше её сил. Поэтому большая картонная коробка заполнялась достаточно медленно. Еще и дырокол куда-то пропал…
– Может, соизволишь хоть слово сказать?
Он наблюдал за её резкими движениями, до этого мгновения предпочитая молчать, стоя у двери и подпирая её спиной. Он не пытался как-то мешать ей освобождать кабинет. Он просто силился понять причину, по которой её заявление «по собственному», написанное каллиграфическим почерком, покоилось сейчас на Сашином столе. И не понимал ровным счетом ни черта.
Лиза вздохнула и откинула прядь волос, упавшую на лоб. Смотреть на Пчёлкина она опасалась, сама не зная, почему, ведь сейчас он был абсолютно, даже, скорее, нарочито спокоен. Очередная стопка листов полетела в коробку, и девушку вдруг прошиб озноб. Всё это уже было. Было. Она уже собирала свои вещи под его пристальным взглядом и показным спокойствием. Невесёлая улыбка тронула бледные губы Черкасовой. С ума сойти, как давно это было…
– Если я скажу тебе правду, это ничего не изменит.
– Тем более, какие тогда проблемы?
Лиза не ответила, предпочтя переключить внимание на поиски дырокола. Взгляд её совершенно случайно зацепился за отрывной календарь, висевший на стене: семнадцатое августа. Валера с Тамарой сейчас в Ялте, там, должно быть, очень здорово. Невольно Черкасова поймала себя на мысли о том, что она завидовала Филатовой. Несмотря на то, что всего пару недель назад Лиза была в прекрасном санатории, сейчас былого отдыха и не чувствовалось. А дырокол она, должно быть, давала Люде. Надо сходить, забрать. Закинув в короб сшиватель, девушка шагнула к двери, но вот Пчёлкин с места сдвигаться не планировал. Пряча руки в карманы брюк он, склонив голову набок, молча смотрел на Лизу, явно давая понять, что никуда её не выпустит.
Догадка пришла совершенно случайно.
– Ну и что ты хочешь услышать? Что мне физическое состояние не позволяет нормально работать? Что я такими темпами могу запятую не там поставить и всю фирму похоронить? Что я таблетки всё чаще глотать стала?
Она впервые за долгое время врала, не краснея. Врала, глядя в глаза. Она жалела его и не хотела, чтобы он узнал правду про особистов и их попытки действовать через неё. И потому наговорить на саму себя было намного проще. И плевать на мифические поверья.
– Ты понимаешь, что сейчас уже не найдешь такую работу с такой зарплатой?
Она понимала, к чему он клонил, и потому слабо усмехнулась и передёрнула плечами. Всё это она знала. И что лекарства с каждым днем находить становилось всё сложнее, и что цены на них росли, и что, уходя, она лишала саму себя дохода и принуждала жить на сбережения. А что делать? Внезапно стало настолько жаль саму себя, что Лиза, глубоко вздохнув и покачнувшись на каблуках, прижалась к Пчёлкину, уткнувшись носом в его шею. Он никак этого не ожидал – она не знала, как поняла это. Почувствовала, наверное.
– Вить, не спрашивай меня ни о чём, я очень тебя прошу, – голос девушки вдруг дрогнул столь явно, что она даже испугалась – не хватало еще расплакаться. Но, в то же время, очень хотелось, чтобы её пожалели. Причём пожалел именно он. Она не знала, почему, но хотела этого столь сильно, что невольно прижималась к нему все сильнее.
Всё это уже было.
Витя обнял девушку за талию и коснулся губами её виска. Она, в его руках, была такой хрупкой и нежной, что он боялся малейшего неосторожного движения со своей стороны. И потому, проведя кончиком носа по её щеке, он замер, едва касаясь губами её губ.
– А что мне тогда делать? – он горячо выдохнул этот вопрос и не отстранился в ожидании ответа. Девушка пожала плечами и взглянула в синие глаза.
– Отвези меня домой.
– Уверена?
Лиза кивнула. Силы из неё словно выкачали, отчаянно хотелось домой – залезть под одеяло и хотя бы на какое-то время выпасть из реальности. Быть может, она совершала огромную глупость, принимая решение уйти из «Курс-Инвеста», но сейчас почему-то именно этот шаг казался ей наиболее очевидным.
– Не знаешь, Саша ещё не подписал заявление?
Пчёлкин качнул головой.
– И не подпишет, пока ты не нажмёшь. Он же не дурак.
***
Она не собиралась вставать, хотя и проснулась уже давно. Сидеть под тёплым одеялом и бездумно слушать приглушённый голос Пчёлкина, доносившийся из кухни, было куда как приятнее, нежели даже задумываться о том, чтобы покидать кровать.
И чего ему не спалось?
Девушка откинулась на подушку и, поморщившись, механическим движением потёрла затылок, растрепав и спутав пушистые волосы ещё сильнее. В последнее время голова болела почти непрерывно – Лизавета даже однажды поймала себя на мысли о том, что привыкла жить с таким, мягко говоря, дискомфортом. Можно было бы, конечно, увеличить дозу лекарств, но тут уже проявлялась банальная жалость к печени. Поэтому меньшим из зол для Черкасовой оказалась голова.
Именно такой – трущей затылок и путавшей волосы – и застал её вошедший в комнату Пчёлкин с трубкой стационарного телефона в руке.
– А, она проснулась уже, – явно продолжая разговор, пояснил Витя, чем привлёк внимание девушки. Но на её вопросительный взгляд и кивок в сторону трубки он лишь неопределённо мотнул головой и в пару шагов пересёк комнату, подойдя к окну.
Лиза не знала, почему чувство какой-то лёгкой тревоги заставило её поёжиться и сильнее закутаться в одеяло, несмотря на то, что в комнате было совершенно не холодно – как-никак, август месяц на дворе.
– Угу. Да понял, понял. Я перезвоню ещё, – Пчёлкин нажал на «отбой» и, развернувшись к девушке, откинул трубку на край кровати. Лиза легко улыбнулась, удивившись усталому виду молодого человека, и даже негромко хмыкнула.
– Что случилось-то?
Витя пригладил волосы и взял с подоконника пульт от телевизора. Нажав на кнопку, молча кивнул на загоравшийся экран и опустился рядом с Лизаветой.
Давали балет.
Лебединое озеро.
– Ну и? Ты какой канал-то включил? – Лиза воззрилась на молодого человека, дернув плечом. Пчёлкин, ничего не ответив, протянул девушке пульт, предоставив тем самым ей самой право выбора канала.
Везде одно и то же.
Лизавета хмурилась всё больше с каждым нажатием на кнопку. И в конце концов это надоело им обоим.
– Переворот, – Витя отобрал злосчастный пульт и откинул его в сторону, к телефону. А над последующими своими словами и вовсе невесело рассмеялся, произнося их с явной издевкой. И смех его больше напомнил оскал. – Горбачёв в Форосе, в заложниках.
Лиза заморгала, непонимающе глядя на Пчёлкина и не желая верить своим ушам.
– А как… – девушка оборвала саму себя на полуслове и мотнула головой. – И что делать теперь?
Такой по-детски наивный вопрос вынудил Виктора запустить руку в волосы, зачесав их назад, и передёрнуть плечами.
– Сейчас поеду в офис, будем думать. Но что-то мне подсказывает, что это полный… кабздец.
Лиза громко выдохнула и, найдя глазами висевший на спинке стула халат, откинула одеяло. Пчёлкин молча и не без лёгкого налёта удовольствия наблюдал за процессом облачения девушки, и задал интересовавший его вопрос лишь когда она завязала шёлковый пояс на два узла.
– А ты-то куда?
– С тобой поеду. Дай мне минут двадцать.
– Ты же вроде бы уволилась, – молодой человек подпёр подбородок кулаком и посмотрел на Лизу с такой примесью хитрости и выжидания, что Черкасова невольно улыбнулась.
– Не сегодня. Наворотите же там без меня.
***
Переворот. Пе-ре-во-рот. Переворот. Пе. Ре. Во. Рот.
Саша пробовал это отнюдь невесёлое слово на вкус вот уже неизвестно, сколько времени, уныло крутя карандаш меж пальцев и невидящим взглядом буравя лист бумаги, носивший гордое название «Заявление». Фраза «…по собственному желанию», написанная знакомым со школьной скамьи почерком, мозолила глаза, но Белов никак не мог отвернуться от выведенных авторучкой букв. Понятно, что просто так он её отпускать не станет, будет пытаться уговорить или соблазнить деньгами. И почему всё это навалилось как-то скопом? И так неясно, что теперь будет, как со страной, так и с фирмой в частности, так еще и кадры уплывать надумали.
В приёмной работал телевизор. Зачем, непонятно – все равно кроме классики ничего не показывали. Видимо, Люда всё же надеялась на какие-то изменения в сетке. Да и сам Саша, чего греха таить, время от времени отвлекался от собственных мыслей и прислушивался: не сменились ли звуки «Лебединого озера» на знакомые голоса дикторов ЦТ.
Фил в Ялте. Космос с Пчёлой должны подъехать с минуты на минуту. Зачем? Непонятно. Всё равно без новостей они решить не смогут ровным счетом ничего. Разве что общий дух поддержат.
– Здравствуйте, Виктор Павлович, – голос Людочки заставил Белова отвлечься от собственных мыслей и оторвать-таки взгляд от исписанного листка.
– Привет. У себя?
– Да, давно уже.
Дверь кабинета распахнулась, и в помещение ввалился Пчёла. А следом вошла и Лизавета, что немало удивило, но одновременно и обнадежило Александра. Неужто передумала?
– Какие дела? – Пчёла обнял вставшего из-за стола друга и, взяв с края столешницы тонкую папку, ловко шлёпнул её поверх заявления, которое увидел совершенно случайно. Ни к чему сейчас Лизавете было видеть эту бумагу.
Белов глянул на Черкасову: не будь её сейчас здесь, он бы выразился куда более резче и грубее, но…
– Как сажа бела. Ни хрена не известно и не понятно. Сами видели, какая херня на улицах творится.
Видели, это правда. Лиза поёжилась, вспомнив, как повлажнели ладони, когда она увидела настоящий танк посреди улицы и сидевшего на нем танкиста, который едва ли был старше её самой. И как им пришлось под приглушенную ругань Пчёлкина искать пути объезда, ибо весь центр был перекрыт, и к зданию на Цветном подобраться стало намного сложнее.
Черкасова вздохнула и опустилась на край стола.
– А от Валеры тоже ничего?
– Пока нет, – Александр побарабанил пальцами по столешнице. – Да и что он расскажет?
Девушка кивнула, соглашаясь с высказыванием старого знакомого, и взглянула на молчавшего Пчёлкина. И тот только пожал плечами, отчего на душе у Лизаветы стало ещё гаже.
– Что делать тогда?
– Ждать хоть каких-то новостей. Рано или поздно что-то же должно проясниться.
***
Снились расстрелы. Беспорядочная пальба, крики людей, чувство страха, которое, казалось, можно было пощупать…
Лиза вздрогнула и проснулась. Она лежала на диване, накрытая зелёным плащом Пчёлкина, а сам владелец недешёвого фирменного «покрывала» сидел за столом, шелестя многочисленными бумагами. Заворочавшаяся девушка, впрочем, заставила его отвлечься от бессмысленного занятия.
– Проснулась?
Черкасова села, стянув плащ с плеч и сложив его, и кивнула. Проклятая голова вкупе с не самыми приятными сновидениями делали самочувствие минусовым.
– Что нового?
– Да ничего конкретного. У Белого дома толпа, танки, и Ельцин всех подбадривает. Никто ничего конкретного не скажет сейчас.
Лиза поднялась с дивана и, потянувшись, босиком прошлёпала к столу, за которым и восседал «соучредитель». Взглянув на бумаги, которые и листал Виктор, девушка невольно усмехнулась – он нашёл архивы годовой давности.
Внезапная боль пронзила так, что Лизавета даже покачнулась и, зашипев, прижала ладонь к затылку. Такой давно уже не было, видимо, сказалось волнение, с которым она безуспешно боролась на протяжении практически всего дня. Пчёлкин схватил девушку за запястье и дёрнул её на себя, заставляя сесть себе на колени.
– Что? – в голосе его отчетливо послышались такие знакомые настойчивость и металл. Лиза потёрла затылок и приоткрыла один глаз, скосив его на молодого человека.
– Ничего, бывает. Сейчас пройдет.
– Сейчас? – Пчёлкин напряжённо взглянул на подругу. – Так, я звоню в «Скорую».
Даже голова внезапно прошла. Лиза схватила молодого человека за плечи и приложила недюжинные усилия, дабы удержать его в кресле и не позволить встать.
– Вить, всё нормально. Какая «Скорая», думай, что говоришь. Дай сумочку, там таблетки. И успокойся, Бога ради, твоих эмоций ещё не хватало.
Витя потянулся и схватил лежавшую возле ксерокса лакированную торбочку. Всё это он проделывал, не выпуская девушку из объятий, и от касаний его руки Лизавете было невероятно тепло и приятно. Молча взяла она протянутую ей сумку и расстегнула её.
– Нам надо поговорить с тобой.
Черкасова открутила крышечку белой баночки и вдохнула привычно-резкий запах лекарства.
– Прямо сейчас?
Пчёлкин прищурился, в лёгком полумраке глядя на девушку. Он бы с радостью начал эту тему «прямо сейчас», но прекрасно понимал, что обстановка, да и моральное состояние обоих, мягко говоря, не те. Тянуть жуть, как не хотелось, но необходимость этого была попросту очевидной. Начни он разговор здесь и сейчас, вообще всё в тартарары могло полететь. А этого – молодой человек понял это совсем недавно – он боялся больше всего.
– Нет. Потом как-нибудь. Когда вся эта канитель успокоится.
– Заинтриговал и в кусты, – Лизавета устало улыбнулась и прислушалась. Даже при закрытых окнах можно было расслышать приглушенные шумы, доносившиеся с улицы. – Эх, Пчёла, Пчёла…
Когда-нибудь ведь всё это должно будет закончиться?
========== 31. Это не могло быть правдой ==========
В задумчивости стояла девушка перед зеркалом и рассматривала себя. Платье – дорогое, брендовое, купленное в порыве типично женского «хотения» – висело на плечиках, зацепленных за одну из ручек стенного шкафа. Долго она сидела в день после его покупки, рассматривая бирки и не понимая, что же двигало ею в момент приобретения настолько нетипичной для неё вещицы. А теперь вот и повод его надеть появился.
По правде говоря, ни в какой ресторан идти не хотелось, хоть убивай. Но Витя пригласил так неожиданно официально и требовательно, что отказывать было как-то совсем неприлично. Весь вид молодого человека говорил в тот момент о его решимости и желании провести вечер вдали от домашней обстановки. Потому и стояла сейчас девушка перед зеркалом, облачённая лишь в чёрное кружевное бельё, пристально рассматривая собственное отражение.
Что он в ней нашел, чёрт возьми? Она и сейчас-то далеко не модель, а в школе всё ещё хлеще было. Осанка плохая, глаза серые, блёклые, худая… Да за ним же столько девчонок в школе увивалось, почему именно она? Он любил и любит, это было понятно, как Божий день, но почему именно её, Лизу Черкасову? Должно быть, она катастрофическая дура, раз думала об этом сейчас, но контролировать свои мысли всегда трудно – они имели особенность лезть в голову без спроса.
Вздохнув – отчего-то устало и тяжко – девушка подошла к шкафу и сняла платье с плечиков. Село оно, как влитое – недаром крутилась она перед зеркалом в магазине так долго, что, в конце концов, попросту устала от собственного отражения. Только вот цвет смущал: ярко-жёлтый, «кислотный», что, по словам продавщицы, было «последним писком». Не сильно ли вызывающий? Лизавета провела ладонями по бедрам и покачала головой: ей всего двадцать один, а рассуждала она порой как сорокалетняя. Не самое ли время жить для самой себя и делать несуразные вещи? Почесав затылок, девушка махнула рукой – отражение сделало то же самое – и отвернулась от зеркала.
«Не отказывай, я тебя прошу».
Как можно было после таких его слов, произнесённых тихо и оттого до жути проникновенно, не согласиться на этот вечерний ресторанный «поход»? Он просил так искренне, что она даже поразилась в какой-то момент – зачем-то ему очень надо было устроить это свидание, но зачем?
Уж не предложение ли делать собрался?
Неопределённо усмехнувшись, Лизавета подхватила со спинки стула тонкие чулки и, сжав их в руке, опустилась на заправленный диван. Мысли вдруг спутались в какой-то клубок, который, сопровождаемый тупой болью в затылке, напрочь убивал способность всерьёз рассуждать над тем, что же мог преподнести ей в подарок этот вечер, проведённый с молодым человеком, который играл в её жизни, пожалуй, самую главную роль.
Девушка мотнула головой и натянула чулок на руку. Пора было прекращать теряться в догадках – в конце концов, время не резиновое, и ждать оно не будет.
А опаздывать Лиза не любила никогда.
***
«Узбекистан» встретил одетым в традиционный костюм швейцаром и курившим неподалёку от него Пчёлкиным. Ждал. Ждал и нервничал, это Лиза поняла как-то сразу, стоило было ей разглядеть его лицо.
– Привет, – он швырнул окурок прямо на асфальт, и Лиза не сумела сдержать укоризненного смешка – неужто сложно было до урны дойти? Впрочем, Витя решил на этом не акцентироваться – обняв девушку за талию, он коснулся губами её губ, и не сумел не заметить, как на доли секунды она поёжилась, почувствовав горечь от только что выкуренной сигареты. – Идём?
Какая-то она была притихшая, словно боялась чего-то. Ответом послужил лишь кивок, и молодой человек, обняв Лизавету за плечо, повел её к входу, на ходу кивнув поклонившемуся швейцару.
Девушка и впрямь волновалась. Но волнение это старалась никак не показывать. В конце концов, она уже не маленькая девочка, чтобы открыто тушеваться перед тем, кого со школьной скамьи знала! Да и не просто знала…
– Ты что, весь ресторан выкупил? – впрочем, усмешка вышла нервной. Пчёлкин улыбнулся и сжал тонкие пальцы в своей руке.
– Ограничился одним залом.
Лиза прицокнула языком, явно не поверив услышанному. Но недоверчивость её сменилась искренним изумлением, стоило ей только переступить порог просторного зала, погружённого в лёгкий полумрак и отделанного в соответствии с традиционными восточными направлениями. Молча девушка воззрилась на Пчёлкина, словно не веря своим глазам, но тот лишь взял её за плечо и легонько подтолкнул к столу, на котором покоился огромный букет…
Он не забыл.
Лизавета провела кончиками пальцев по нежным белым лепесткам и глубоко вздохнула, дабы умерить предательски нараставший спазм в горле.
– Опять таинственные знакомые полянку обрывали?
Виктор усмехнулся и помог девушке сесть за стол. Сам опустился на стул напротив.
– Нет, теперь уже масштабы иные.
Она ничего не ответила, внезапно воззрившись на собственные ладони. Нервничала и не знала, как себя вести – это он понял практически с первой минуты этого вечера. Да и сам он, чего уж греха таить, чувствовал себя не слишком спокойно.
– Ты поговорить хотел, – скорее утверждение, нежели вопрос. Она оторвала взгляд от ладоней и взглянула ему прямо в глаза. Отчего-то этот взгляд заставил его напрячься. Да и молчать было, в самом деле, глупо.
– Хотел, – молодой человек сцепил руки в замок и подался вперед. – Скажи, только честно: в самом деле уйти собираешься?
– Ты меня ради этого сюда вытащил? – Лизавета подпёрла щёку рукой и взглянула на молодого человека. Но тот ничего не ответил: так и сидел, молча, поймав её взгляд и не позволяя ей отвести его в сторону. Так прошла примерно минута, за которую девушка поняла вот, что: он настроен получить ответ. И потому пришлось, вздохнув, заговорить. – Я не хочу уходить. Правда. Не из-за денег, не из-за того, что это дело Артура… Просто я люблю эту работу. Но есть обстоятельства, которые сильнее меня. Если честно, я была бы очень благодарна Саше, если бы он не подписал заявление, но, с другой стороны, мне надо, чтобы он это сделал.
– Бред, – холодно прокомментировал её слова Пчёлкин, и Лиза кивнула.
– Согласна. Но я, честное слово, не могу тебе всей правды сейчас рассказать.
Молодой человек откинулся на спинку стула и посмотрел куда-то в сторону. На лице его внезапно проступила весьма очевидная для Лизаветы мука.
– Слушай, я прекрасно понимаю, что ты имеешь полное право мне не доверять. Сам виноват. Но…
– Я тебе доверяю.
Он осёкся на полуслове и взглянул на Черкасову так, словно впервые видел её. Эти слова, произнесённые тихо и уверенно, в самом деле, застали его врасплох.
– Я тебе доверяю, Вить. Так, может быть, и тебе стоит ответить мне тем же? Хотя бы раз.
Это подействовало. Молодой человек качнул головой и провёл ладонью по лицу. Она была права, он прекрасно понимал это. Пытаясь влезть ей в душу, он явно выказывал свое недоверие, при этом требуя от неё противоположного. Так нельзя было поступать с любимым человеком. Речь, которую он давно уже готовил, вдруг предательски выветрилась из головы, и он понял, что не помнил практически ни слова из того, что хотел бы ей сказать.
– Лиз, – он помолчал несколько мгновений, пытаясь сформулировать то, что так невовремя забыл. – Слушай… Я вот, что сказать тебе хотел. Я просто скажу, а ты подумаешь и ответишь как-нибудь потом. Меня, да и мою жизнь сложно назвать образцово-показательными. Сам я не подарок, думаю, ты это давно уже поняла. Тому, что успел наворотить, сложно найти оправдание, а самое главное, что назад у меня пути уже нет. Тянуть тебя следом за собой… – молодой человек усмехнулся – как-то жалобно – а затем вдруг подался вперёд и схватил Лизавету за руку. – Я не могу без тебя, не получается, хоть убей… Давай попробуем ещё раз? Я не прошу от тебя ответа прямо сейчас, и если ты откажешь… Наверное, я постараюсь понять. В конце концов, сам виноват.
Девушка сглотнула и закусила губу. Она ждала чего-то подобного, и теперь её пробил озноб. Высвободив руку из его ладоней, Лиза закрыла лицо руками и выдохнула. Слёзы вдруг потекли сами собой, и сдержать их было практически невозможно.
Такая реакция не стала для Вити чем-то из разряда неожиданного. Но, тем не менее, он всё равно растерялся, машинально поддаваясь мыслям о том, что он, должно быть, что-то не то сказал. И потому, встав из-за стола, молодой человек подошёл к мелко вздрагивавшей девушке и заставил её подняться на ноги, взяв за острый локоть и потянув вверх.
– Вить… Вить, я… – пролепетала девушка, вытирая чёрную от потёкшей туши дорожку на щеке, прежде, чем оказаться в его объятиях и шмыгнуть носом.
– Не говори ничего. Я же попросил тебя сначала подумать, как следует.
Хорошо, что догадался арендовать весь зал. Не хватало ещё, чтобы кто-то посторонний видел всё это. Коснувшись губами виска девушки, Пчёлкин почувствовал небывалый прилив жара, когда она в ответ прижалась к нему всем телом, словно ища защиты. Словно желая раствориться в нем. Она уже не тряслась, но носом то и дело шмыгала, положив подбородок ему на плечо.
– Я ничего не понимаю…
– В смысле?
Она вдруг отстранилась и опустила голову. Передёрнула плечами и словно поёжилась, хотя в зале не было даже намека на сквозняк.
– Давай начистоту, – девушка сцепила пальцы в замок и хрустнула ими. Она делала это крайне редко, но когда делала, тут уж можно было быть уверенным – нервы сдавали. – Ты предлагаешь начать всё сначала. Но что я тебе дать-то смогу теперь? Семью, детей? Нет. Долгую и счастливую совместную жизнь? Тоже навряд ли. И дело не в тебе или во мне, или в наших ошибках… Дело в той куче диагнозов, которыми меня наградила несчастная авария. Вить… как я могу согласиться, если понимаю, что это путь в никуда? Причём в первую очередь, для тебя.
Он молча слушал её, наклонив голову чуть вбок. Её слова резали без ножа, но он стойко терпел, не подавая виду и не позволяя эмоциям взять верх над разумом. Хватит, доигрался уже.
– Всё сказала? Сядь.
Он произнёс это нарочито спокойным и ровным тоном, несмотря на то, что внутри всё клокотало, и кивнул на стул. Лизавета послушно выполнила требование, внезапно притихнув и словно испугавшись собственных слов. Сам Пчёлкин так же занял своё место и полез во внутренний карман пиджака.
– Хотела начистоту, давай, – проговорил он, вытаскивая на свет божий белый прямоугольник и опуская его на скатерть. На поверку прямоугольник оказался визиткой. – Это как раз то, о чём я тоже хотел сегодня поговорить.
Черкасова взглянула на строгие синие буквы, образовывавшие фамилию и имя, и взяла ламинированную карточку в руку. Всё бы ничего, не будь буквы немецкими.
– И что это?
– Координаты одного специалиста, который готов тебя обследовать.
Казалось, не сиди она сейчас, земля бы точно ушла из-под ног. Внутри всё похолодело, а руки затряслись так, что молодой человек невольно скользнул по ним взглядом.
– Но как? – она произнесла это одними губами, но он сумел понять.
– Когда увидел у тебя справки дома, просто запомнил фамилию врача и адрес клиники. А врач твой за энную сумму согласился обсудить со мной некоторые нюансы лечения. Собственно, это он мне и порекомендовал этого своего знакомого-бюргера. Впечатлился размером «благодарности», наверное.
Лиза зажала визитку меж пальцев и развернула её лицевой частью к Пчёлкину.
– Ты понимаешь, что никаких денег не хватит на…
– Я поговорил с Сашей. Чёрный нал. Его хватит за глаза.
Девушка тупо уставилась на бело-синюю карточку, боясь даже дышать в её сторону. В городе только-только стихли бунты, впереди абсолютная неизвестность, а он решал такие серьёзные вопросы, от которых с лёгкостью могла зависеть жизнь, вот так вот просто – сунув взятку врачу, да поговорив с другом детства. Хотя так ли легко это было на самом деле?.. Правды узнать было не суждено. Эта правда так и должна была остаться только с ним.
– Лиз, – молодой человек нервно покрутил перстень на безымянном пальце и внимательно посмотрел на притихшую Черкасову. – Я всё сломал. Позволь мне попытаться хотя бы что-то восстановить. Если у тебя осталась ко мне хоть капля…
– Как ты думаешь, – она даже не поняла, когда успела охрипнуть. – Пустила бы я тебя в свою жизнь вновь, если бы у меня ничего к тебе не осталось? Я люблю тебя со школы, Пчёлкин.
…Они вышли из ресторана, когда часы уже пробили за полночь. Вышли радостные и счастливые. Оба предчувствовали что-то хорошее, светлое, то, что не заставит себя ждать. Всё было хорошо.
– Вить, ну не надо. Давай пройдёмся лучше.
Пчёлкин лишь отмахнулся и продолжил тщетные попытки отключить сигнализацию с упрямого Вольво. Впрочем, на Лизино счастье, автомобиль был с характером, идентичным Витиному – тем ещё дрянным. И открываться хозяину, употребившему «всего» пару рюмок беленькой, не желал.
– Я в метро не пойду.
– Что, брезгуем, товарищ Пчёлкин?
– Ничего подобного.
– А что же тогда?
Молодой человек посмотрел на девушку, чьё лицо украшала лукавая полуулыбка, и закатил глаза. Ключи демонстративно перекочевали в карман пальто, и Лизавета с довольной усмешкой схватила Пчёлкина под руку, предварительно перехватив букет ромашек правой рукой и прижав его к груди.
Она была счастлива.
Как и он.
Неспеша они двинулись по тротуару в сторону ближайшей подземки. Ночь выдалась теплой, и Лиза про себя отметила, что правильно поступила, оставив плащ дома. Осторожно касаясь рукой его локтя, девушка даже забыла о ноющей боли в затылке. Сейчас ей было настолько комфортно и спокойно, что она отдала бы, наверное, всё на свете, лишь бы эти минуты длились, как можно дольше.
– Слушай, а помнишь, как я тебя из общаги Юркиной вытаскивала? – смутное воспоминание пришло совершенно внезапно и заставило улыбнуться. – По лестнице пожарной…
Пчёлкин рассмеялся – он шёл, зажав тонкую руку девушки между рукой и грудью, и смотрел куда-то вдаль.
– Помню. Смутно, правда. Больше эмоции запомнил – в шоке был от твоей решительности…
В следующий миг ему показалось, что она просто оступилась. Он даже сильнее схватил её за локоть, чтобы удержать. Но она рухнула на асфальт столь неожиданно и тяжело, что опешивший Пчёлкин моментально понял: случилось что-то страшное.
– Лиза! – забыв о дорогих брюках, он упал на колени, растоптав рассыпавшиеся цветы, и тряхнул девушку. Она, словно тряпичная кукла в его руках, безжизненно мотнула головой, и Виктор, откинув прядь пушистых волос с её лица, невольно отдёрнул руку – кожа её вмиг побледнела.
Это не могло быть правдой…
***
Отрешённо он рассматривал облупившийся подоконник, прижавшись виском к оконной раме. Страх. Страх разрывал его изнутри, но внешне никак не проявлялся. Он заполнял всё, но не выплёскивался наружу. Он заставлял стоять, глядя в одну точку, и медленно лишаться рассудка. Глаза жгло огнем, и молодой человек то и дело закрывал их, пытаясь умерить дискомфорт.
– Витя! Что?!
Он даже не слышал шагов, и оторвал пустой взгляд от окна, лишь когда услышал собственное имя. Алла Дмитриевна и Андрей Степанович – оба бледные, с перепуганными лицами – буквально подбежали к нему.
Что он мог им ответить?
– Витенька, что произошло? – осипшим от слёз голосом пролепетала Алла Дмитриевна, заглянув Пчёлкину в глаза. И от этого взгляда укололо в груди.
– Я… не знаю, – молодой человек потёр глаза и опустил голову. – Правда.
Алла Дмитриевна прижала ладонь ко рту и медленно опустилась на лавку у стены. Казалось, эта статная женщина старела на глазах. И смотреть на неё было страшно.
Андрей Степанович сел рядом, так и не произнеся ни слова и даже не взглянув в сторону Виктора. Пчёлкин четко ощутил ту ненависть, которую мужчина испытывал по отношению к нему.
И он имел на это полное право.
Минуты длились так медленно, что казалось, будто они издевались над находившимися в этом обшарпанном больничном коридоре. И за эти минуты каждый погрузился в свои мрачные мысли настолько, что, когда из платы вышел врач, они не сразу сообразили, что надо встать.
– Вы Черкасовы? – мужчина окинул взглядом серых от волнения родителей Елизаветы, и, дождавшись кивков, повернулся к подошедшему Пчёлкину. Тому, кого уже хоть как-то знал.
