Текст книги "Живи и помни (СИ)"
Автор книги: jane_lana_doe
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)
– Что же я тебе сделала-то такого, а? Ведь это ты всё… ты ребят на нас натравил.
– Ты ещё скажи, что Артур – жертва обстоятельств.
– А так и есть. Я его не оправдываю, но вас никто не звал и не просил приходить в его фирму.
Она стояла перед ним, опустив голову и словно думая о чём-то своём. Она пришла сюда, чтобы защитить Людмилу, но такого ли поворота событий она ожидала? Нет, точно не такого. Ей никак не верилось в то, что Артур был способен на такое. Она не понимала, почему всё обернулось именно так.
– Господи, – она взглянула в его синие глаза и вздохнула столь тяжело, что он не смог спокойно продолжать курить. Влага в её глазах била током и словно пронзала насквозь. – Ну вот зачем ты опять появился, а? Кто тебя просил?
Он опустил голову и обессилено рассмеялся. Очередной окурок полетел в урну, но в этот раз даже не долетел до неё, упав на асфальт.
– Я не знаю, – он взглянул на неё и осторожно коснулся кончиками пальцев её руки. Он увидел, как она вздрогнула, но почему-то не отошла. Сглотнув, он постарался придать голосу твердость, но получилось лишь отчасти. – Я честно старался забыть. Не вышло.
Она взглянула на него, и он вновь коснулся пальцами её ладони. Это лёгкое, почти не ощутимое касание пронзило её, словно током. А внутри всё словно рвалось на мелкие куски. Она помимо воли оказалась меж двух огней, и это медленно сводило с ума, заставляя страдать и чувствовать себя поистине ужасно.
– Пообещай мне, что Людмилу больше никто из вас пальцем не тронет, – она отвела руку за спину и из последних сил взглянула на него, стараясь не давать воли слезам.
– Не тронет. Обещаю, – он кивнул, отозвавшись эхом, и она облегчённо вздохнула.
– Что дальше будет?
– Не знаю. Но Артура теперь из-под земли достанем. Он сам во всем виноват.
Девушка вздохнула.
– А я?
– Это с Сашей решать надо, – Пчёлкин дёрнул плечом. Он явно хотел сказать ей что-то ещё – это было видно невооружённым взглядом. Но она слушать не хотела. Разговор себя исчерпал.
– Ладно, я пойду. Спасибо, что пообещал Люду не трогать.
– Лиз, подожди, – он сделал было шаг навстречу, но она лишь качнула головой и, развернувшись, двинулась прочь, оставив его наедине с теми словами, что так и не были произнесены.
========== 27. Вот это всё – правда ==========
– А зачем ты вообще пришел? Душу мне потравить? Ехал бы уж молча, ничего никому не рассказывая. А то вдруг я возьму, и сдам тебя им?
Она стояла у окна, кутаясь в махровый халат и с плохо скрываемым гневом глядя на сидевшего за столом Артура. Сегодня он пришёл к ней в последний раз. Чтобы проститься. И это сводило с ума их обоих. Лапшину не хотелось бросать девушку на произвол судьбы, но иного выхода у него не было – не брать же её с собой в Дюссельдорф, в который он срочно бежал, отдавая родной «Курс-Инвест» в полное распоряжение Пчёлкина и его компании. А, если не бежать, то его через пару дней закопают в ближайшей лесополосе, как это произошло с парнишкой Каверина, который подложил гранату под дверь бригадира. Он бы ни за что не согласился на эту операцию, если бы Каверин не давил на него, подбивая раз и навсегда расквитаться с Беловым.
– Не говори ерунды. Я доверяю тебе безоговорочно.
– Да? Но ведь, тем не менее, не говоришь, куда именно улетаешь, – она прищурилась, отчаянно пряча за этой гримасой выступившие на глазах слёзы. – И вообще, почему ты теперь-то сдался? Жареным запахло, и проще стало пойти на попятную, не отвечая за свои поступки?
Глупая. Она ведь даже не представляла истинных масштабов случившегося, и подумать не могла, какова истинная сила бригады Белова. Это Артур понял только сейчас, услышав столь наивный вопрос про попятную.
Лиза стояла у окна и смотрела куда-то в небо. А на самом деле, в никуда. Внутри всё рвалось на кусочки. Ей было страшно и одиноко, словно он уже уехал, словно он не сидел сейчас за столом буквально в паре метров от неё.
– Лиз, – Артур поднялся и подошёл к девушке. Впрочем, та даже не пошевелилась – так и продолжила стоять, словно статуя, прижав кулак к губам, – если я этого не сделаю, то твой же мужчина меня на куски порвёт. Ты же знаешь, как они меня прижали. За дело или нет, значения не имеет.
Наконец, она всё же нашла в себе силы обернуться. Слова, произнесённые Лапшиным, больно резанули слух и привлекли рассеянное внимание девушки.
– Он не мой мужчина.
Артур хмыкнул – как-то невесело, с нотками печали – и взял Лизавету за руку. Поднял тонкое запястье на уровень глаз.
– А это тогда как же?
Золотой браслет скользнул ниже, к локтю, защекотав кожу, и девушка помимо воли передёрнулась. Часто заморгав, она отчаянно попыталась пересилить выступившие на глазах слёзы. Она не снимала его ни разу. Лишь тогда, годы назад, в больнице, её насильно разлучили с украшением, и до сих пор был свеж в памяти её страх за побрякушку, которую легко могли прикарманить медсёстры. Но браслет словно был её талисманом и никуда не делся, несмотря на свою огромную стоимость – так и лежал всё время на складе, вместе с её одеждой, дожидаясь свою хозяйку.
– Опять скажешь, что замок сломался? – Артур печально усмехнулся и отпустил руку. Его подавленность была очевидной. Сколько раз он пытался стать заменой ему, и всё было напрасно – она не желала забывать…
Слеза скользнула по щеке Лизаветы, и она резким движением вытерла влажную дорожку.
– Прости меня.
Артур пожал плечами, стараясь придать своему виду хоть какой-то намёк на беспечность. Выходило из рук вон плохо.
– Да ладно. Я ведь знал тогда, на что иду. Всё надеялся на что-то, думал, что вечного ничего не бывает, что поплачешь и забудешь. Знаешь, я ведь ради тебя всё, что угодно, готов был сделать.
Лиза зажала рот ладонью и заплакала, обессилев от попыток сдержаться. Артур обнял её, и она уткнулась в его плечо, больше не скрывая слёз. Она столько времени издевалась над человеком, который искренне любил её, который выдернул её из депрессии и той ямы, в которой она находилась. Издевалась, будучи не в силах подарить ему взаимность.
– Ты помнишь, что тебе волноваться нельзя? – он мягко потрепал её по плечу, заставляя отвлечься от мыслей.
– П-помню…
– Вот и успокойся, – Артур первый разомкнул объятия и взял со спинки стула пиджак. Затем усмехнулся. – Может быть, мы с тобой ещё встретимся. Через много лет. Ты уже замужем будешь, ребёнка мне своего покажешь.
Последняя фраза вызвала вымученную полуулыбку.
– Ты ведь знаешь всё про детей.
– Знаю.
– А зачем тогда говоришь? – Черкасова вытерла слёзы и шмыгнула носом.
– Их ещё усыновляют, если ты забыла, – Артур сделал шаг навстречу ей и поцеловал девушку в лоб. Встреча подошла к концу. Попрощаться с ней он мог лишь так. – Пока. Не провожай, я захлопну дверь. И не забудь все бумаги подготовить, тебе в больницу завтра, если ты вдруг забыла.
Он улыбнулся – натянуто, печально – и вышел в коридор, оставив её наедине с самой собой и запахом дорогого мужского одеколона, витавшим в воздухе. Хлопнула входная дверь, и девушка заплакала вновь, постоянно всхлипывая, и медленно сползла на пол, опустившись прямо на линолеум и обхватив колени руками. Он помнил даже про врача. Про эти чёртовы обследования раз в полгода. Он заботился о ней так, как не заботился никто и никогда, а она… что она дала ему взамен? Понимание того, что все его старания напрасны? Хороша благодарность… Осознание того, что всё случившееся с Лапшиным, его фирмой и привычной жизнью, случилось из-за неё, пришло слишком поздно.
Девушка с трудом поднялась с пола и подошла к окну. Чёрная Волга, взвизгнув шинами, рванула с места, ловко покинув небольшой двор её дома. Вот и всё. Жизнь напоминала книгу, и очередная страница была прочитана и перевёрнута. А что будет на следующей, неизвестно…
***
Один из двориков города Горький уютным светом уличных фонарей освещал деревья и детскую площадку, одну из лавочек которой заняла пара. Со стороны могло бы показаться, что эти двое вместе уже много лет, но, если прислушаться к их разговору, становилось понятно, что всё совсем не так.
– И что мне делать надо будет?
– А что бухгалтера делают обычно? Текучие бумаги, дебет, кредит, сопоставление расходов с доходами… Обычная волокита с бумажками и цифрами – как раз то, что ты так любишь.
– Уже успела разлюбить.
– С чего это?
Девушка тряхнула собранными в хвост волосами.
– Институт здесь дерьмовый, с моим прежним не сравнится.
– Так переводись обратно, я помогу. Экстерном сдашь всё и диплом пораньше тебе выправим.
Лиза с подозрением взглянула на Артура, рука которого лежала у неё на плече, и нахмурилась.
– А так разве можно?
– Нельзя. Но я сделаю. Мне нужен специалист, и я знаю, что ты это потянешь.
– Зачем тебе такой геморрой нужен? Взял бы по объявлению – сейчас знаешь, сколько спецов свои места теряет?
Артур крепче обнял девушку и посмотрел ей в глаза. Нет, совсем не та она сейчас… Совсем сломалась девчонка…
– Хочу тебя попробовать из всего этого дерьма вытащить. Ты здесь совсем загниёшь, а будешь работать, отвлечёшься.
– Это в Москве-то? В одном с ним городе? – Лиза отвела взгляд и протяжно вздохнула. Лицо её сейчас напоминало лицо старухи – хмурое и бледное.
– Москва большая. Шансов вашей встречи практически нет, поверь мне.
Черкасова пожала плечами, и ни один мускул не дрогнул на её измученном лице.
– Ну, давай попробуем. Может, что и получится…
***
…Нелюбовь ко всякого рода домашней работе проявилась в ней с того самого момента, когда пришло понимание – домохозяйка из неё не ахти. Но квартира требовала, и приходилось вопреки нежеланию вооружаться тряпкой и ведром воды, дабы избавлять пол от пыли и грязи, нагло забивавшейся в самые потаённые уголки. Гадость.
Всего пара часов прошла с момента прощания с Артуром. Всего несколько часов, которые показались целой вечностью. Уборка была затеяна лишь с одной целью – хоть как-то отвлечься. Зарёванное и опухшее лицо не позволяло пойти гулять, да и желания одеваться не было – куда как удобнее было в домашнем пушистом халате.
Сдув налипшую на лоб прядь волос, Лиза разогнулась и осмотрела паркет в коридоре. Ладно, сойдёт. Всё равно гостей ожидать не приходилось – Пётр погряз в делах Конторы, а Людочка, которая не пожелала покинуть родной «Курс-Инвест», сейчас наверняка восседала за компьютером, борясь с Принцем Персии. Перехватив ведро с мутной водой и купавшейся в ней тряпкой, Лизавета двинулась в ванную. Но, стоило ей включить воду, как раздался звонок в дверь. Пришлось выругаться сквозь зубы и, наспех вымыв руки, оставить опустошение ведра на потом. Соседка, наверное, пришла. Опять соли не было. Или мама, она как раз обещала заехать в гости, но что-то так и не позвонила, чтобы сообщить о приезде.
– Ты?! – распахнув дверь, девушка отчаянно пожалела о том, что так и не научилась смотреть в глазок. Чёртов советский менталитет – человек человеку друг и товарищ. Стоило бы уже научиться перестраховываться.
– Пустишь? – взгляд синих глаз скользнул по точёной фигурке, закутанной в один лишь халат, и лишь потом сфокусировался на некогда родном лице.
Лизавета не хотела его пускать. Но что было делать, разговаривать на лестничной клетке? Весь его вид говорил о том, что просто так он отсюда не уйдёт. Пришлось молча посторониться, навесив на лицо гримасу крайней степени недовольства его визитом.
Пчёлкин прошел в коридор и осмотрел убранство квартиры. Не ахти, конечно, но и не совсем плохо. Сразу видно, что снимала клетушку – больно уж обстановка строгая. Зато чисто и опрятно.
– Надеюсь, что ты по делу, – произнесла Черкасова, взглянув на своё отражение в коридорном зеркале и вытащив из уголка глаза выпавшую ресничку, – потому как у меня ни времени нет, ни желания на долгие беседы с тобой.
– Да, я по делу, – молодой человек кашлянул, пропустив грубость мимо ушей, и полез во внутренний карман зелёного плаща. Вынув на свет белый конверт, он повертел его между пальцев, про себя отметив, что взгляд бывшей девушки хоть немного, но потеплел. Женское любопытство, слава ему. – От Саши, он просил передать тебе это.
– Да? – Лиза сложила руки на груди и кивнула на конверт. – И что там?
– Путёвка. В санаторий в Подмосковье. На две недели. Сказал, типа, кадрам надо дать отдохнуть, прежде чем вводить их в новый темп работы.
Девушка усмехнулась и закатила глаза.
– Значит, вы меня не увольняете, что ли?
– Не говори ерунды, – Пчёлкин вздохнул. – Мы бы тебя пальцем не тронули в любом случае.
Лицо. Странное у неё было сейчас лицо. Какое-то припухшее, и глаза блестели не очень-то здорово…
– Ты плакала, что ли?
Этот вопрос, закончивший его речь, вызвал у девушки новую усмешку, хотя внутри и дрогнуло что-то. Главное, не проговориться о том, что Артур недавно был у неё.
– Какая тебе разница? Оставь конверт в комнате и до свидания.
Она произнесла эти слова тихо и неуверенно, но наплевала на это, двинувшись в ванную. Плеснув в лицо холодной воды, взглянула на себя в зеркало и невольно передёрнулась. Да уж, надо было быть совсем слепым, чтобы не увидеть таких следов рыданий. Неудивительно, что он это заметил. Ещё пара пригоршней воды пусть и немного, но исправила ситуацию, и Лиза вышла в коридор чуть более бодрой, чем до этого.
Он ошивался в комнате. Собственно, она и не рассчитывала на то, что он её послушал и ушёл. Глупо, она слишком хорошо знала его когда-то, чтобы знать наверняка его теперешний характер. Зелёный длинный плащ, небрежно смятый, валялся в кресле, а сам Витя Пчёлкин стоял у окна, что-то читая. Даже глядя ему в спину, Лизавета поняла, что что-то не так. Протяжный вздох помимо воли вырвался из груди.
– И что ты там нашёл?
Он обернулся, и девушка тут же похолодела. В руках молодой человек держал толстую папку. Ту, что она приготовила по последнему наказу Артура с час назад, и так опрометчиво оставила лежать на письменном столе. Её справки и медицинские заключения, необходимые для осмотров…
– Дай сюда, – вмиг осипшим голосом потребовала Лиза, и, сделав несколько шагов навстречу Пчёлкину, выхватила документы из его рук. Несколько справок выпали на пол, и он ловко схватил их ещё в воздухе. Он видел шок в её глазах, но сам сейчас был изумлён не меньше. Даже будучи полным профаном в медицине, можно было понять, что от той Лизы, которую он знал когда-то, теперь осталась лишь оболочка.
– Это что такое? – он старался говорить как можно спокойнее, но голос его всё равно дрожал. Лиза недобро прищурилась.
– Мама тебя не учила, что в чужих вещах обычно не роются?
Она протянула было руку, чтобы отобрать у него справки, но он спрятал их за спину – по-детски, но его это не волновало. Она выпрямилась, потерпев фиаско, и взглянула в его глаза, преисполненные тяжестью, каким-то страхом и ожиданием. Стало гадко: должно быть, она чувствовала бы себя сейчас куда более комфортно, если бы стояла перед ним абсолютно голая, чем вот так вот – зажатая в угол немым требованием комментариев.
– Лиза, – он взял её за локоть и заглянул в глаза. И та вздохнула, опустив голову.
– Ну, что ты хочешь услышать? Что?
– Правду.
Девушка высвободила свою руку и прищурилась, взглянув на Пчёлкина.
– Правду? Ну, слушай. Вот это всё – правда. После той аварии я без малого месяц провалялась в коме. У меня была тяжёлая черепно-мозговая травма, и это дало свои последствия. Врачи не давали радужных прогнозов, но я кое-как выкарабкалась, и поэтому раз в полгода прохожу кучу обследований, – с каждым словом злоба на любопытство Пчёлкина проходила, уступая место жалости по отношению к самой себе. С каждым словом голос Лизы слабел и тих, терял нотки раздражённости. Обхватив себя руками, девушка подошла к окну. Не глядя на молодого человека, она даже забыла о тех бумажках, что он держал в своей руке. – Знаешь… если говорить простым языком, а не медицинскими терминами… Я вряд ли доживу до сорока лет. Я не смогу выносить и родить ребёнка. Если я забеременею… – тяжкий вздох вырвался из груди, и на глазах выступили слёзы. Невольно вспомнились одни из последних слов Артура, сказанные ей, – то беременность должна будет быть прервана. Мне противопоказаны стрессы. Я в любой момент могу заработать инсульт и умереть. Просто идти по улице, упасть и не встать больше… – девушка оттеснила Пчёлкина от стенки и открыла секретер. На полках аккуратными рядами стояли многочисленные баночки и коробочки. – Вот это – мой ежедневный рацион. Доставать их очень сложно, да и дорого. Работа в «Курс-Инвесте» позволяет мне оплачивать всё это. Мне двадцать один год, а организму за пятьдесят, – Лиза посмотрела на Пчёлкина, и не узнала его – он напомнил ей побитую собаку. Исподлобья он смотрел на неё, и весь его вид кричал о том, что он не мог поверить в услышанное. Молча он протянул ей справки и сделал несколько шагов, оказавшись вне зоны её видимости. Лиза отвернулась к окну и посмотрела в чистое небо. Прижавшись лбом к холодному стеклу, девушка прикрыла глаза и позволила одинокой слезинке скатиться по щеке. Долго стояла она неподвижно и, казалось, даже не дышала, полностью отдавшись собственным мыслям. Жалея саму себя. Казалось, целая вечность прошла, пока она не нашла в себе сил повернуться.
Он не ушёл. Он сидел на диване, вцепившись руками в светлые волосы и растрепав их. Сидел, опустив голову и закрыв глаза. Он хотел умереть прямо сейчас.
Лизавета подошла к нему и молча посмотрела сверху вниз. И он почувствовал на себе её взгляд.
– Скажи, что это неправда, – голос его прозвучал хрипло и вызвал приступ рыданий; девушке пришлось до боли закусить губу, чтобы не взвыть.
– Ты… ты сам все видел. В бумагах.
Сволочь. Что он наделал?! Она стояла перед ним, привыкшая жить с мыслью о том, что каждый день мог стать для неё последним, и плакала, своими слезами словно пытая его. Как же так? Почему это именно с ней произошло?
– Лиза…
Сорвавшись с дивана, он упал перед ней на колени. Он не мог поднять головы, чтобы взглянуть ей в глаза. Не хватало сил. Он, недавно убивший человека, стоял на коленях перед простой девушкой, не в силах произнести хоть слово. Мысленно моля всех богов о том, чтобы она нашла в себе силы простить его когда-нибудь. Ведь всё это сделал он, своими же руками. Он изувечил её раз и навсегда, и на самом деле, не заслуживал никакой милости. Он так любил её, так крепко держал, что сломал. Во всём этом виноват лишь только он.
Черкасова стояла, осунувшись и внешне постарев лет на десять. Руки её подрагивали, а внутри всё переворачивалось от боли. Он – бандит, стоявший перед ней на коленях – пробуждал в ней чувство жалости. И к самой себе, и к нему тоже.
– Ведь это должно лечиться, – проговорил он, обхватив её за бедра. Эти слова прозвучали для неё так наивно, что заставили улыбнуться. Он, словно утопающий, хватался за последние ниточки.
– Если бы это лечилось, то я была бы сейчас в какой-нибудь клинике. По-моему, логично.
Он выдохнул куда-то в ткань халата, и в животе предательски потяжелело. Она даже испугалась такой реакции организма на его простой вздох. Пришлось прикрыть глаза, чтобы успокоиться. Она видела его раскаяние, оно исходило от него и казалось осязаемым. Но ему не хватало мужества произнести эти слова, которые всегда тяжело озвучить, когда чувствуешь свою вину.
– Витя, встань, – девушка провела пальцами руки по его светлым волосам. Сейчас они, несмотря на свою длину, были намного короче, чем тогда, три года назад. Так непривычно… Он не пошевелился, и пришлось выдавить слабую улыбку. – Встань. Пожалуйста.
Он с трудом поднялся и встал в паре сантиметров от неё. Глядя на него снизу вверх, она не узнавала молодого человека – столь жутко он сейчас выглядел, осунувшийся и мрачный. Ненависть к самому себе была очевидной.
– Вот видишь, как бывает, – стараясь справиться с предательскими слезами и скрыть дрожь в голосе, тихо произнесла Лизавета. – Тебя деньги сломали, а меня…
– А тебя – я, – прохрипел Пчёлкин. Взгляд его упал на её руки, и Витя нахмурился ещё сильнее, увидев блеснувший на свету браслет. Она до сих пор носила его. И как раньше он этого не заметил? Должно быть, одежда тщательно скрывала побрякушку. На душе стало ещё гаже.
– Нет, – Черкасова опустила голову и покачала ею, – не ты. Я не знаю, что, но не ты. Не казни себя, всё ведь уже случилось, и ничего не исправить…
Слезинка скатилась по щеке и упала на паркетный пол. Лиза вытерла влажный след рукой и прерывисто вздохнула. И не оказала ни малейшего сопротивления, когда Пчёлкин взял её за подбородок и коснулся губами её губ. Он сделал это так, как никогда: никогда, ни разу за год их былых отношений, поцелуй не был настолько осторожным и нежным. Он по-прежнему любил её, и в эту ласку старался вложить всё, на что не хватало смелости подобрать слова. Он изучал эти некогда родные, такие податливые и мягкие губы, не обращая внимания на почти полное отсутствие какой-либо реакции. Она просто стояла в его объятиях, позволяя целовать себя, и ничего не предпринимала. Но и не отталкивала, и этого уже было много для него. Предательское желание начало зарождаться в паху, и он с трудом сдерживал себя, чтобы не сделать лишних движений, чтобы не спугнуть девушку. Тепло её тела, такого знакомого, сводило с ума, но он держался, ограничиваясь лишь поцелуем, полным самых разных чувств. Но она не отвечала…
– Вить, пусти меня, – стоило ему на мгновение прервать ласку, как она тут же горячо шепнула ему в губы слова, которые он так не хотел слышать. Руки её лежали на его плечах, но её попытка отстраниться не возымела эффекта.
Звук открываемой двери отрезвил обоих – Пчёлкин даже не сразу понял, что именно случилось. А вот девушка в его руках панически вздрогнула.
– Отпусти же, – она повысила голос, и ему пришлось повиноваться. Лиза отскочила от него в самый последний момент: пара секунд, и в комнату вошла…
Алла Дмитриевна замерла на пороге комнаты, растерянно глядя то на дочь, то на гостя, которого ну никак не ожидала увидеть здесь. Лицо женщины вытянулось, и не сразу она сумела совладать с изумлением и шоком. Её дочь стояла, стараясь не пересекаться с матерью взглядом, а Витя Пчёлкин растерянно растрепал волосы.
– Здравствуйте, Алла Дмитриевна.
– Здравствуй, Витя, – женщина кивнула молодому человеку, и тот, схватив валявшийся в кресле плащ, вихрем вылетел из комнаты, напоследок кинув в сторону Лизы какой-то странный взгляд. Через полминуты хлопнула входная дверь, и девушка громко выдохнула, чем вызвала у Черкасовой-старшей ещё большее удивление. – Что… что у вас тут произошло?
Лизавета не ответила – молча она прошла к столу и сгребла разбросанные по столешнице бумаги и справки в более или менее ровную стопку. Даже с расстояния комнаты Алла Дмитриевна заметила, как подрагивали руки дочери, как весь её вид говорил о крайней степени подавленности.
Чувствуя на себе пристальный взгляд матери, Лиза смахнула со стола невидимые крошки и больше не смогла сделать ничего такого, чтобы оттянуть ответ на вопрос, висевший в воздухе. Силы словно выкачали окончательно, и девушка медленно опустилась на стул, простонав полным слёз голосом:
– Ох, мамочка…
Комментарий к 27. Вот это всё – правда
========== 28. Я люблю тебя с семнадцати лет ==========
Подмосковный санаторий оказался воплощением самых смелых фантазий и желаний обычных советских обывателей. Сосновый бор, родник с чистейшей водой, свежий воздух – все это действовало столь благоприятно, что уже через какие-то пару дней Лизавета благополучно справилась с пережитым накануне стрессом. Не каждый день выворачиваешь наизнанку душу, тем более, перед тем, кто когда-то был самым родным. Но смена обстановки пошла на пользу, и по прошествии недели Лизу было не узнать – из забитой стрессом и переживаниями девчонки она вновь превратилась в симпатичную и свежую девушку, внешний вид которой ну никак не говорил о том, что пришлось ей пережить за довольно малый промежуток времени.
Массажист знал своё дело: после каждого его сеанса она словно воскресала всем телом. И сейчас, когда тело изнывало от приятной неги, было самое время уйти в номер и вздремнуть. Собственно, всё, что она делала вот уже седьмой день подряд: ходила на процедуры, ела и спала. И такой распорядок дня её более чем устраивал.
– Здравствуйте, Елизавета Андреевна, – вышколенная администратор дежурно улыбнулась и тут же протянула девушке ключ с брелоком. Откровенно говоря, абсолютно всё в санатории было идеальным, даже персонал, явно где-то обученный и заточенный на работу с людьми.
– Здравствуйте, – Лиза кивнула и ответила такой же ничего не значившей улыбкой. Забрав со стойки ключ от номера, она уже хотела было двинуться в сторону лифта, как администратор, перегнувшись через стойку, шепнула:
– Елизавета Андреевна, вас тут спрашивали.
– Кто?
Девушка кивнула куда-то вперёд, и Черкасова обернулась. Его она могла бы узнать даже со спины. Пчёлкин сидел в кожаном кресле, изучая какой-то журнал, и был слишком увлечён, не обращая ровным счетом никакого внимания на сновавших туда-сюда в холле людей.
– Он давно уже сидит, с час примерно, – всё так же, шёпотом, прокомментировала картину администратор.
Лизавета молча кивнула, и девушка поспешила продолжить свою работу. Черкасова же машинально поправила халат и, глубоко вздохнув, двинулась в сторону молодого человека.
– Привет, – она окликнула его, улыбнувшись столь легко и непринуждённо, что повергла его, отвлёкшегося от журнала, в настоящий шок. Он ожидал увидеть её любой, но явно не такой счастливой, спокойной, и… красивой. Её длинные русые волосы, отчего-то влажные, отсутствие какого-либо намека на макияж, лёгкая улыбка, спокойствие и тепло, которое источало всё её тело – всё это обескураживало его. Изумлённый, он даже вскочил на ноги и осмотрел Лизу с ног до головы, чем вызвал лёгкий смешок.
– Ты прекрасно выглядишь, – пробормотал Пчёлкин, неотрывно глядя на девушку. Та сделала глубокий вздох и посмотрела на него снизу вверх. Как же красиво блестели её глаза…
– Воздух свежий, – она пожала плечами и опустилась в кресло. Он ожидал от неё чего угодно: усталости, злости, нежелания даже видеть его. Но она улыбалась, и он, всю неделю не находивший себе места после того ужаса, который узнал о ней, был поистине изумлён. Два дня он глушил ненависть к самому себе алкоголем и даже не собирался ехать сюда – это Белов заставил его, буквально требуя проверить, как там поживала бухгалтер. Только теперь он понял, почему сюда не послали Космоса или Фила.
Лизавета закинула ногу на ногу и откинулась на спинку кресла. Растерянность во всём виде Пчёлкина почему-то веселила её. Отдых подействовал на неё столь благотворно, что она и не думала уже обо всём, что случилось не так давно. Ей было хорошо, а всё остальное заботило мало.
– Глаза сотрёшь, – она даже рассмеялась, поняв, что он не сводил взгляда с её фигуры. Молодой человек откашлялся и опустился в кресло напротив неё. Надо же, она смогла его смутить.
– Как ты тут?
– Нормально. Саше передай мою благодарность – не думала, что в санаториях бывает так хорошо.
– И что же такого хорошего? Сон по расписанию и электрофорез?
Лизавета рассмеялась вновь. Её смех отчего-то резал ему слух. Должно быть, он отвык слышать от девушек, с которыми общался, именно такого смеха – чистого, лёгкого, и, главное, искреннего.
– Типа того.
Её расслабленность постепенно передавалась и ему – напряжение уходило, и ему на смену приходили черты, более присущие Вите Пчёлкину: наглость и развязность.
– А номер как?
Такого Черкасова ну никак не ожидала. Намёк был прозрачнее стекла, и теперь стало очевидным вот, что: Пчёлкин справился-таки со своим внутренним напряжением. Девушка покачала головой и со звоном положила на журнальный столик ключ.
– Пойди и посмотри. А я тебя пока здесь подожду.
Не взять ключ было бы некрасиво. Она его обыграла. Молодой человек прищурился, взглянув на бывшую девушку, и, взяв-таки колечко с брелоком, поднялся с кресла.
– Я ведь пойду.
– Да бога ради. Потом впечатлениями поделишься.
Закатив глаза, Пчёлкин нарочито вальяжной поступью двинулся к лестнице, чем привлек внимание девушки-администратора. Краем глаза Лизавета заметила на себе любопытный взгляд служащей, но виду не подала, предпочтя отдаться изучению глянцевых изданий, небрежно разбросанных по столику.
***
…Она сидела в холле уже битый час, и начала всерьёз раздражаться. Что он там, заснул, что ли? Уже даже рецепция успела сделать пересмену, а она всё так и сидела, словно собачка, в ожидании, когда же чёртов Пчёлкин соизволит спуститься в холл! Злоба на нежданного гостя накатила очередной волной, и девушка, наплевав на всё, резко встала с кресла. В конце концов, что он там такого делал-то?! Это уже просто неприлично. Хотя, о каком приличии можно было говорить, когда речь шла о Вите Пчёлкине?..
Он был в номере. Сидел в комнате, освещаемой лишь торшером, развалившись в прикроватном кресле, и читал книжку. На мгновение повернувшись в сторону вошедшей в комнату девушки, он вновь переключил всё своё внимание на томик, который держал в руке.
– «Резкая, невероятной силы судорога наслаждения прошла по её телу; толчки следовали один за другим, и это стало для неё мучительно-сладкой пыткой, потом зверь ослабел, ритм замедлился и, наконец, по её бедру потекла струйка липкой жидкой массы. Ноги её расслабились, соскользнули вниз и опустились на пол».{?}[Марио Пьюзо «Крестный отец»]
Черкасова рассмеялась и сложила руки на груди. Ну конечно же, из всей книги он выбрал именно этот отрывок, чтобы прочесть его вслух, ничего удивительного.
– Это самое начало, я его уже читала.
Он вновь обернулся, посмотрел на неё, затем отложил книгу на прикроватную тумбочку и встал. Окинул комнату придирчивым взглядом.
– А здесь довольно недурно.
Лиза опёрлась плечом о стену и тряхнула волосами, которые уже почти высохли. Всю жизнь они доставляли ей кучу проблем из-за своей пушистости и длины, но отрезать сокровище девушка даже не думала, и потому после больницы снова отрастила их практически до былой длины.
– Вить, ты явно хочешь поговорить. Так говори, я тебя слушаю.
Молодой человек промолчал и отошел к окну. Оперевшись о подоконник, он выглянул на улицу: собирались тучи, должно быть, дождь зарядит на всю ночь… Проклятье, почему он думал о чёртовой погоде вместо того, чтобы говорить?! Ради этого ведь ехал сюда! Руки непроизвольно сжались в кулаки, делая ненависть к самому себе, окутавшую его волной, очевидной.
– Прости меня.
Она вздрогнула и подобралась, во все глаза глядя ему в спину. Не таких слов она ждала от него, никак не таких. Она ждала чего угодно: шуточек, привычной развязности, чего угодно, но не этого…
– Что ты сказал?
