Текст книги "Послания Ивана Грозного"

Автор книги: Иван IV Грозный

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 53 страниц) [доступный отрывок для чтения: 19 страниц]

и мира отрекшися, но обаче строения и попечения имеют, та же и

наказания; аще ли же сего невнимателие будуть, то общее житие

разоритца; святительская же власть требует зельнаго запрещения языком,

но благословенней же вине и ярости, и славы, и чести, и украшения, и

председания, еже иноком неприличны; царскому же правлению – страха, и

запрещения и обуздания и конечнаго запрещения по безумию злейших

человек и лукавых. Се же убо разумей разньство посничеству и

общежительству и святительству и царьству. И аще убо царю се прилично

ли: иже бьющему царя в ланиту, обратити и другую? Се ли убо

совершеннейшая заповедь, како же царьство царь управит, аще сам без

чести будет? Святителем же сие прилично – по сему разньству разумей

святительству с царством! Обрящешися много и во отрекшихся мира

наказания, аще аже не смертию, но и зело тяшкая наказания. Колми ж паче

во царствии подобает наказанию злодейственньш человеком быти!

26

Тако же убо и ваше хотение, еже вам на градех и властех овладети, иде

же вам быти, не подобает. И что от сего случишася ( Так К; П случившаяся)

в Росии, егда быша в коеждом граде градоначяльи местоблюстители, и

какова разорения быша от сего и сам беззаконныма очима видел еси, и

отселе можеши разумети, что сие есть (Тако же убо и ваше хотение, еже вам на

градех и властях совладети, иде же вам быти, не подобает. И что от сего случишася в

Росии, егда быша в коеждом граде градоначальницы и местоблюстители, и какова

разорения быша от сего и сам беззаконныма очима видел еси... – Это место, впервые

публикуемое в настоящем издании (в списках комментируемого послания, известных

до настоящего времени, оно было пропущено), затрагивает один из самых острых

вопросов в борьбе между царем и боярством. Наместническое управление на местах

(«наместники» в уездах и «волостели» в волостях) представляло собой пережиток

феодальной раздробленности, неизбежный в первый период существования Русского

национального государства. Наместники получали определенную территорию в

«кормление» – для собственного обеспечения; следствием этого было стремление

выжать как можно больше «корма», всевозможные злоупотребления. Злоупотребления

наместников достигли наибольших размеров в период «боярского правления» (см.

ниже, прим. 22), когда Курбский и мог наблюдать их «беззаконными очами» (в 50-х

годах наместничество было в основном ликвидировано, – ср.: И. И. Смирнов. Иван

Грозный, стр. 41 – 46). Библейская цитата: «горе граду, им же многие овладают»,

относится именно к этому предполагаемому стремлению Курбского восстановить

наместническое управление, а не (как получалось по другим спискам) к замечаниям

царя об отшельничестве и «общежительстве» монахов [предположение Штелипа (ук.

соч., прим. 21), видящего и здесь «нестяжательские» тенденции Грозного, поэтому

отпадает]. Далее следует цитата из Псалтыря (Псалтырь, LХI, 11; здесь Грозный ставит

в пример Курбскому царя Давида, легендарного автора псалмов) и ряд других

библейских и евангельских цитат.). К сему же и пророк рече: Горе дому, имже

жена обладает; горе граду, имже мнози обладают. Видиши ли, яко подобно

женскому безумию во царьстве многих владение: аще и не под единою

властью будут, аще и крепки, аще и храбры, аще и разумны, но обаче

женскому безумию подобии будут, аще не под единою властью будут.

Понеже убо, яко жена не может своего хотения уставить – овогда тако,

овогда же инако, – тако же убо и многих во царьстве владение – ового убо

таково хотение, иного же инако. Сего ради разных хотения и разумы

женскому безумию подобны есть. Се убо указах ти, како благо есть вам на

градех седети и мимо царей царъствами владети; от сего убо многи могут

разумети, имуще разум. Воспомяни же: «к ( Так К, ХС; ПУ и) хотению

имения, рекшаго злата, аще ся и богатство ринет, не прилагайте сердца».

Хто же убо сия глаголы глагола? Не во власти ли царстве? Не бе ли ему

подобало злато? Но не на злато взираше, но повсегда бе ему ум к Богу и

строю воинскому. И понеже убо Гииозееву прокажению подобился еси, яко

же он ( Так К, ХСУ; П отець (?). ) благодать Божию на злате предаде, тако

убо и ты, злата ради, на христиан воздвигл ся еси. Тако же и апостолу

Павлу вопиющу: «Блюдите псы, блюдите злыя делателя, яко многажды

глаголах вам, ныне же плачя глаголю о вразе креста Христова, имже Бог

чрево, и слава по студ им, иже земная мудръствующе». Како же убо ты не

наречешися враг креста Христова, яко славы ради и богатства, и чести

мимотекущаго света сего желая насладитися, будущая же присносущия

27

презирая, своим крестопреступным обычяем, извыкши от прародителей

своих измену, во много время на сердцы злая собирая, яды хлеб мой,

возвеличяя на мя пяту свою», отверъглъся крестново целованья, на

крестьян воевати вооружился еси? Но то убо самое победоносное оружие,

крест Христов, Христа Бога нашего, вам сопротивник да будет. Како же

убо ты доброхотных всех изменников нарицаешп? Яко же убо во Израили,

еже со Авимелехом от жены Гедеоновы, сиречь наложницы, лжею

согласившеся, и лесть сокрывше, и во един день избиша 70 сынов

Гедеоновых, еже убо от беззаконных жен ему, и воцариша Авемелеха, тако

же убо и вы, собацким своим изменным злым обычяем, хотесте во

царьствии царей достойных истребити, и, аще не от наложницы, но от

царьствия растоящаяся колена хотесте воцарити. И се ли убо доброхотные

есте и душу за мя полагаете, еже, подобно Ироду, ссущаго млеко младенца,

меня (меня. – Речь идет опять, очевидно, о событиях 1553 г. (см. прим. 29);

утверждение, что бояре, кроме, «ссущего млеко младенца» (Димитрия), хотели еще

«лишить света сего» самого царя, имеется только в Погодинском списке и краткой

редакции. Если это не описки (в списке Археографической комиссии читается:

«младенца моего»), то обнаруживается тем самым еще одно обвинение царя против его

врагов.) смертию пагубною хотесте света сего лишати, чюжаго же царьствия

царя во царство ввести? Се ли убо душу за мя полагаете и

доброхотствуете? И тако ли убо своим чядом хощете сотворити, еда убо в

яйца место подаете им скорпию, или в рыбы место камень? Аще убо вы

зли ( Так К, ХСУ; П во Израиле. ) суще, умеете даяния благая даяти чядом

вашим, и аще убо доброхоты и благи нарицаетеся, – почто же таких благих

даяний не приносите чядом нашим, яко же своим? Но понеже убо

извыкосте от прародителей своих измену чинити, яко же дед твой, князь

Михаиле Корамыш, со князем Андреем Углецким на деда нашего, великого

государя умышляючи, на великого князя Иванна, изменные обычеи; тако

же отец твой, князь Михаиле, с великим князем Дмитреем внуком на отца

нашего, блаженные памяти великого государя Василия, многи пагубы и

смерти умышлял; такожде и матери твоей деды Василей и Иван Тучки

многая поносная и укоризненая словеса деду нашему, великому государю

Ивану износили: такожде и дед твой Михаиле Тучков, на преставление

матери нашея, великие царицы Елены, про нее дьяку нашему Елизару

Цыплятеву многая надменъная словеса изрече, – и понеже еси порождение

изчядья ехиднова, посему такой яд отрыгаеши (Но понеже убо извыкосте от

прародителей своих... такой яд отрыгавши. – Грозный характеризует весь род

Курбского, как изменнический. Кн. Андрей Углицкий – брат Ивана III – в 1491 г. был

заточен Иваном III, и через 2 года умер в заточении. Кн. Димитрий Иванович – внук

Ивана III (сын его старшего сына Ивана), в 1497 г. Был признан дедом в качестве

наследника и соправителя, в 1502 г. при загадочных обстоятельствах подвергнут

заточению вместе с матерью Еленой Стефановной; наследником Ивана III был

провозглашен второй сын Ивана III Василий (отец Грозного); Димитрий умер «в нуже»

(насильственной смертью) в тюрьме уже в правление Василия III. О связи предков

Курбского с этими князьями в других источниках ничего не сообщается, но сам А. М.

Курбский с большим сочувствием писал о гибели Андрея и Димитрия Ивановича (Соч.,

стлб. 271 – 272); об «укоризненных словах» предков Курбского по матери, Тучковых, по

28

адресу предков Грозного в других источниках также ничего не сообщается; о роли

Михаила Тучкова во время борьбы Шуйских и Бельских см. ниже, прим. 22.). Се убо

довольно указах ти, чего убо ради по твоему злобесному разуму

супротивным обретаяся разумеваяй совесть прокаженну имущаго. Но ни

яже никакого от державы моея несть. А отцу твоему, князю Михаилу,

гонения было много, да и убожества, а измены такой, что ты, не учинил.

А еже писал еси: почто есмя сильных ( П сильных нет. ) во Израили

побили и воевод, от Бога данных нам на враги наша, различными смертьми

разторгли есмя, и победоносную их святую кровь в церквах Божинх

пролияли есмя, и мученическими кровьми праги церковныя обагрили

есмя, и на доброхотных своих и душу за нас полагающих, неслыханный

муки, смерти и гонения умыслили есмя, изменами и чяродействы их и

иными неподобными облыгая православных ( А еже писал еси: почто есмя

сильных во Израили побили... православных. – Царь приводит большую цитату из

письма Курбского (выше, стр. 534) и дальше на протяжении многих страниц дает на нее

развернутый ответ.), – и то еси писал и глаголал ложно, яко же отец твой

дьявол научил тя есть; понеже рече Христос: «Вы отца вашего дьявола естя

и похоти отца вашего хощете творити, яко же бо он, дьявол,

человекоубийца бе искони, и во истинне не стоит, яко несть истинны в нем,

егда же ложь глаголет, от своих глаголет: ложь бо есть и отець его». А

сильных есмя во Израили не побили, и не вемы, хто есть сильнейши во

Израили, понеже Росийская земля правитца Божиим милосердием, и

пречистые Богородицы милостию, и всех святых молитвами, и родителей

наших благословением, и последи нами, своими государи, а не судьями и

воеводы, неже ипаты и стратиги. Неже воевод своих различными смертьми

расторгли есмя, – аз Божиею помощшо имеем у собя воевод множество, и

опричь вас, изменников. А жаловати есмя своих холопей вольны, а и

казнити вольны же.

Крови же во церквах Божиих никакие не проливали есмя. Победоносные

н святыя крови во своей земли в нынешнее время несть ея явленно, не

вемы. «Праги же церковныя», – елика наша сила и разум осязает, яко же

подовластные наши к нам службу свою являют, сице украшенна всячески

церкви Божия светитца, всякими благостинями, елико после вашия

бесовския державы сотворихом, не токмо праги и помост, преддверия,

елика всеми видима есть и иноплеменным украшения. Кровию же никакою

праги церковныя не обагряем; мучеников же в сие время за веру у нас нет;

доброхотных же своих и душу свою за нас полагающих истинно, а не

лестно, не языком глаголющи благая, а сердцем злая собирающи, не пред

очима собирающе и похваляюще, а вне – расточяюще и укаряюще (подобно

зерцалу, егда смотрят и тогда видитца каков бе, и егда же отъидет, и абие

забыв, каков бе), и егда кого обрящем всех сих злых свобоженна, а к нам

прямую свою-службу содевающе, не забывающе порученный ему службы

(яко в зерцале), и мы того жалуем своим великим и всяким жалованьем; а

29

иже обрящется в сопротивных, еже выше рехом, тот по своей вине и казнь

приемлет. А в ыных землях сам узриши, елика содеваетца злым злая: тамо

не по здешнему! То вы своим злобесным обычяем утвердили изменников

любити, а в ыных землях изратец не любят: казнят их да тем и

утвержаютца.

А мук и гонения и смертей многообразных ни на кого не умышливали

есмя; а еже о измене и чяродействе воспомянул еси, – ино, таких собак

везде казнят. А еже нечто мы облыгаем православных, – и понеже убо

уподобился еси аспиду глухому, по пророку глаголющему: «яко аспид

глухий затыкая уши свои, иже не слышит гласа обавающаго, обаче обаваем

обаваетца от премудра, понеже зубы их во устех их сокрушил есть

Господь, и членовныя лвом сокрушил есть»; и аще аз облыгаю, о ином же

истинна о ком явится? Ино что, изменниче, ни сотворяют, а обличения

несть им, по твоему злобесному умышлению? Чесо ради нам сих

облыгати? Власте ли своих работных желая, или рубища их худая, или

коли бы их насыщатися? Како убо не смеху подлежит твой разум? На

заецев потреба множество псов, на враги ж множество вой: како убо

безлепа казнити подвласных, имущее (( Так К, ХСУ; П имущих. ) разум!

Яко же и выше рех, какова злая пострадах от юности моея даже и

доселе, пространнейше изобличити. Се убо являет (аще убо и юн еси сих

лет, но обаче ведети можеши ( П можеши переправлено из подобает.) ):

егда Божиими судьбами отец наш, великий государь Василей, пременив

порфиру ангельским пременением, тленное все и мимотекущее земное

царство оставил, прииде на небесная во онь век нескончаемый, предстояти

царю царем и господину государем, мне же оставшуся со единородным

братом, святопочившим Георгием, мне убо трею лет суще, брату же моему

лета единаго, родительнице же нашей, благочестивой царице Елене-

сицевых бедне во вдовстве оставше, яко же во пламени отовсюду

пребывающи, ово убо от иноплеменных язык от круг преседящих, брани

непременительныя приемлюще ото всяких язык, Литаонских, и Поляков, и

Перекопи, Надчитархана, и от Нагаи, и от Казани, овоже от вас изменников

беды и скорби разными виды приемлюще, яко же подобен тебе, бешеной

собаке, князь Семен Бельской да Иван Лядкой оттекоша в Литву и камо не

скакаша бесящеся? И во Царьград, и в Крым, и в Нагаи, и отвеюду на

православия рати воздвизающе; и ничто же успеша: Богу заступающу, и

пречистые Богородицы, и великим чюдотворцом, и родителей наших

молитвами и благословением, вся сия яко же Ахитофель совет разсыпася.

Тако же потом дяду нашего, князя Ондрея Ивановича изменники на ( П на

нет. ) нас подъята, и с теми изменники пошел было к Новугороду (и

которых хвалиши! доброхотных нам и душу за нас полагающих

называешь!), и те в те поры от нас были и отступили, а к дяде нашему ко

князю Андрею приложилися, а в головах твой брат, князь Иван

30

Первое послание Курбскому. Л. 20 из. Погодинского списка

княжь Семенов сын, княжь Петрова Лвова Романовичи и иные многие. И

тако з Божиею помощию тот совет не совершися. Ино то ли их

доброхотство ( Так К, ХСУ; П доброхотво. ), которых ты хвалишь? Тако ли

душу свою за нас полагают, еже нас хотели погубити, а дяду нашего

водарити? Потом же, изменным обычяем, недругу нашему Литовскому

почяли отчину нашу отдавати, грады Радогощ, Стародуб, Гомей: и тако ли

доброхотствуют? Егда несть во своей земли, кем погубити от земля и славу

31

в прелесть вселити, тогда ко иноплеменным примешаются любовию,

точию да погубят безпамятно ! (Яко же и выше рех, какова злая пострадах от

юности моея даже и доселе... да погубят безпамятно! – Иван начинает пространное

изложение своей биографии (и одновременно истории боярских измен) от смерти

своего отца Василия III в 1533 г. Правительницей государства стала после смерти

Василия его жена Елена Васильевна (Глинская); кроме Ивана, у Василия оставался еще

один сын, глухонемой и «простой умом» (поэтому «святопочивший») Юрий. Крымские

(перекопские) ханы несколько раз нападали на Русь в правление Елены (напр, в 1535 г.),

но внутренние смуты (борьба двух ханов) не давали возможности крымцам начать

большую войну. В 1535 г. произошел заговор в Казани и вместо московского

ставленника ханом стал там крымский ставленник (Сафа-Гирей). Елене пришлось

признать этого нового казанского хана. Бегство кн. Семена Бельского и окольничего И.

В. Ляцкого к польскому королю Сигизмунду I относится к 1534 г. В 1535 г. Сигизмунд

начал военные действия против Руси; ему удалось сжечь город Радогощь (ПСРЛ, XIII,

86), взять Гомель (по известию одного из списков летописи «наместник же градка того

князь Димитрий Щепин Оболенский не храбр и страшлив, видев люди многий и

убоялся», – ПСРЛ, XIII, 98) и Стародуб (после сильного сопротивления, – там же).

Больше Сигизмунду ничего завоевать не удалось, и в 1536 – 1537 гг. было заключено

перемирие. Не удовлетворенный таким исходом войны, С. Бельский отправился в

Стамбул, вступил в переговоры с султаном, и в 1536 г. ходил с крымско-турецкими

войсками на Русь (ПСРЛ, XIII, 100 – 101). Заговор кн. Андрея Старицкого (брата

Василия III) относится к 1537 г.: Андрей пытался поднять против Елены новгородских

помещиков («послужильцев»), но не достиг успеха и был принужден сдаться. Об

участии в этом заговоре кн. Ивана Семеновича Ярославского (Грозный называет имена

предков И. С. Ярославского, чтобы подчеркнуть его родство с Курбским) других

известий (кроме комментируемого послания) нет. Что имеет в виду царь, упоминая

среди других врагов Руси, выступивших в эти годы, «Надчитархана», – не вполне ясно.

Штелин (ук. соч., прим. 40) предполагает, что «Читархан» (так читается в ряде списков)

– это «Хаджи-тархан», т. е. Астрахань (по-татарски «Хаджи-тархан»). В Астрахани,

действительно, незадолго до смерти Елены Васильевны произошел государственный

переворот, и ханом, вместо дружественного Руси Абд-эль-Рахмана, стал Дербыш-Али

(ПСРЛ, XIII, 120).)

Тако же изволися судьбами Божиими быти, родительницы нашей

благочестивей царицы Елене прейти от земнаго царьствия на небесное;

намь же со святоопочившым братом Георгием сиротствующим родителей

своих и ни откуда же промышления человеческого приемлюще, токмо на

Божье милосердие уповающе и пречистыя Богородицы ( Так К, ХСУ; П

пречистую Богородицу. ) на милость, и на всех святых молитвы и на

родителей своих благословение упование положихом. Мне же осмому лету

от рожения тогда преходящу и тако подвластным нашим хотение свое

улучившим, еже царьство безо владетеля обретоша, нас убо, государей

своих, никоего промышления доброхотнаго не сподобиша, сами же

ринушася богатству и славе, и тако наскочиша друг на друга. И елико тогда

сотвориша! Колико боляр, и доброхотных отца нашего и воевод избиша! И

дворы, и села, и имения дядь наших восхитиша и водворишася в них! И

казну матери нашея перенесли в Большую казну и неистова ногами

пихающе и осны колюще; а иное же и себе разделиша. А дед твой Михаиле

Тучков то и творил. И тако князь Василей и князь Иван Шуйские

32

Нападение бояр во главе с князем Андреем Шуйским на Федора Воронцова.

Миниатюра из Царственной книги

самовольством у меня в бережение учинилися, и тако воцаришася; а тех

всех, которые отцу нашему и матери нашей главные изменники, и с

поимания новыпускали и к себе их примирили. А князь Василей Шуйской

на дяди нашего княж Андрееве дворе, Ивановичя учял жити, и на том

дворе, сонмищем июдейским, отца нашего да и нашего дьяка ближняго,

Федора Мишурина изымав, позоровав, убили; и князя Ивана Федоровичи

Бельского и иных многих в розная места заточиша, и на церковь

вооружишася ( Так К; П вооружися. ), и Данила митрополита, сведши с

митрополии, в заточение послаша; и тако свое хотение во всем улучиша, и

сами убо царьствовати начяша ( Так К, П начя. ). Нас же, со единородным

братом, святопочившам Георгием, питати начяша как иностранных, или

убо яко убожайшую чядь. Таковая же тогда пострадах во одеянии и в

алчбе! Во всем воли несть; но вся не по своей воли и не по ( П по не. )

времени юности. Едино воспомянути: нам бо во юности детская

33

играющим, а князь Иван Василевич Шуйской седит на лавке, локтем

опершися об отца нашего постелю, ногу положа на стул (( Так К; П ногу

положа на стул нет; ХСУ ногу положив на стол. ); к нам же не

приклоняйся не токмо яко родительски, но ниж ( Так К; П понеже; ХСУ

еже) владетельски, рабское же ниже начяло обретеся. И таковая гордения

хто может понести? Како же исчести таковая многая бедне страдания, еже

во юности пострадах? Многажды поздо ядох не по своей воли. Что же убо

о казнах родительского ми достояния? Вся восхитиша лукавым

умышлением, будто детем боярским жалованье, а все себе у них поимаша

во мъздоимание; а их не по делу жалуючи, верстая не по достоинству; а

казну деда и отца нашего безчисленну себе поимаша; и тако в той нашей

казне исковаша ( Так К; ХСУ; П основаша. )себе сосуды златые и

сребрянные и имя на них родителей своих возложиша, будто их

родительское стяжание; всем людем ведомо: при матери нашей у князя

Ивана Шуйсково шуба была мухояр зелен на куницах, да и те ветхи; и коли

бы то их была старина, и чем было сосуды ковати, ино лутче шуба

переменити, да в ысходке суды ковати. А о казнах наших дядей глаголати,

но все себе восхитиша. По сем же на грады и на села наскочиша, и тако

горчяйшим мучением многоразличными виды имения ту живущих без

милости пограбиша. Соседствующим же от них напасти хто может

исчести? Подовласных же всех аки рабы себе сотворпша, рабы же свои аки

вельможа сотвориша; правити же мнящеся и строити, и, вместо сего,

неправды и неустроения многая устроиша, мъзду же безмерную ото всяких

собирающе, и вся по мзде творяще и глаголющее (Тако же изволися судьбами

Божиими быти, родительницы нашей...прейти от земного царьствия на небесное... по

мзде творяще и глаголюще. – Грозный описывает период так называемого «боярского

правления», наступивший после смерти его матери Елены Глинской (апрель 1538 г.).

После смерти Елены погиб ее фаворит Овчина-Телепнев-Оболенский; были выпущены

«из нятства» (заточения) князь Андрей Шуйский (арестованный в связи с заговором кн.

Андрея) и кн. И. Ф. Бельский (ИСРЛ, XIII, 123), и «сведен с митрополии» ненавистный

боярам митрополит Даниил. Следует отметить, что рассказ царя об этих событиях в

комментируемом послании сходен (иногда дословно) с аналогичным рассказом в

официальных летописных сводах – Никоновской летописи (Синодальный список) и

«Царственной книге» и в особенности в приписках к этим сводам, сделанных каким-то

официальным редактором (приписки к Синодальному списку были введены в основной

текст более поздней «Царственной книги», но редактор, очевидно, не удовлетворился

ими и дополнил «Царственную книгу» новой группой приписок). Историки

предполагают, что редактором этим был какой-то близкий к царю человек, если не сам

царь (ср. напр.: С. В. Бахрушин. «Избранная рада» Ивана Грозного. Ист. зап., т. XV, стр.

33; С. Б. Веселовский. Последние уделы в сев.т-вост. Руси. Ист. зап., т. XXII, стр. 106, и

др.). В тексте «Царственной книги», как и в письме царя, дед Курбского Михаил Тучков

упоминается как участник соперничества между Шуйскими и Бельскими (ПСРЛ, XIII,

432). ).

34

Поход в ладьях на Казань. Миниатюра из Царственной книги

И тако им на много время жившим, мне возрастом телом преспевающе,

и не восхотех под властью рабскою быти, и того для князя Ивана

Васильевичя Шуйсково от себя отослал на службу, а у собя велел есми

быти болярину своему князю Ивану Федоровичи Бельскому. И князь Иван

Шуйской, приворотя к себе всех людей и к целованию привед, пришел

ратиго к Москве, а болярина нашего князя Ивана Федоровичи Бельсково и

иных боляр и дворян переимали советники его Кубенские и иные, до его

приезду, да сослав его на Белоозеро и убили, да и митрополита Иоасафа с

великим безчестием с митрополии согнаша. Таж князь Андрей Шуйской со

35

своими единомысленники пришед к нам в ызбу в столовую, неистовым

обычяем перед нами болярина нашего Федора Семеновичя Воронцова

изымавши позоровав, вынесли из избы да убить хотели. И мы послали к

ним митрополита Макария, да боляр своих Ивана, да Василья

Григорьевичев Морозовых своим словом, чтоб его не убили, и оне едва па

нашему слову послали его на Кострому; а митрополита затеснили и

манатию на нем со источники изодрали, и боляр в хребет толкали. Ино то

ли доброхотны, что боляр наших и угодных нам, супротивно нашему

повелению, переимали и побили и разными муками и гонении мучити? И

тако ли годно и за государей своих душу полагают, еже к нашему

государьству ратью приходити и перед нами сонмищем имати, и с нами

холопу з государем ссылатися, и государю у холопа выпрашивать? Тако ли

пригоже прямая служба? Воистинну вся вселенная посмиется, видя такую

правду. А о гонении их же что и глаголати, каковы тогда случишася? От

преставления матери нашея и до того времяни шесть лет и пол ( Так К, ХСУ;

П полнее.) не престаша сия злая (И тако им на много время жившим, мне возрастом

телом приспевающе, и не восхотех под властью рабскою быти... шесть лет и пол не

престаше сия злая! – И. В. шуйский был «отослан» (на воеводство во Владимир) и И. Ф.

Бельский пришел к власти летом 1540 г.; новая победа Шуйских относится к 1542 г.

Обстоятельства обоих этих государственных переворотов мало известны: официальные

летописные списки (Синодальный список и «Царственная книга») умалчивают об этих

событиях; из другого списка Никоновской летописи (ПСРЛ, XIII, 132 – 133) мы узнаем,

что видную роль в победе Бельских играл митрополит Иоасаф (недаром последовавшее

поражение Бельских совпало с его отставкой). Положительная характеристика

Бельских и отрицательная Шуйских, содержащаяся в комментируемом послании и в

официальных летописях [рассказ о свержении Иоасафа и избиении Ф. Воронцова почти

дословно совпадает в комментируемом послании и в приписках к летописям (ПСРЛ,

XIII, 141 и 143); в приписке к «Царственной книге» подчеркивается участие в этом

избиении Д. Курлятева и А. Басманова], связана, невидимому, с характерным для

Грозного в те годы выдвижением княжат – Гедиминовичей (ср. комментарий к

посланиям Сигизмунду II Августу, прим. 3, 12) за счет Рюриковичей, более опасных

благодаря своему традиционному влиянию в прежних вотчинах. В действительности

Бельские в 40-х годах едва ли были менее реакционной силой, чем Шуйские. Победа их

в 1540 г. не может объясняться тем, что царь «приспевал возрастом [подрастал]», ибо

ему было в это время только 10 лет. В перевороте 1542 г., организованном Шуйскими,

участвовали служилые люди и горожане-москвичи; в результате этого переворота

митрополитом (вместо Иоасафа) стал Макарий – один из наиболее выдающихся

политических деятелей XVI в. (ср.: И. И. Смирнов. Иван Грозный, стр. 23 – 24). Весь

период «боярского правления» длился, по мнению царя, шесть с половиной лет – с

начала 1538 г. по конец 1543 г.: в конце 1543 г. Андрей Шуйский был казнен, а его

сторонники сосланы (ПСРЛ, XIII, 145 и 444).)

Нам же пятагонадесят лета возраста преходящим, и тако сами яхомся

строити свое царство, и по Божий милости благо было начялося строити.

Понеже грехом человеческим повсегда Божию благодать раздражающим, и

тако случися грех ради наших, Божию гневу разпростершуся, пламени

огненному царствующий град Москву попалившу, наши изменные бояре,

от тебе же нарицаемая мученики (их же имена волею премену), аки время

благополучно своей изменной злобе улучиша, наустиша народ художайших

36

умов, будто матери нашея мать, княгина Анна Глинского, с своими детьми

и людьми сердца человеческая внимали и таким чяродейством Москву

попалили; да бутто и мы тот совет ведали: и тако тех изменников

научением болярина нашего, князя Юрья Васильевичя Глинсково,

воскричяв, народ июдейским обычяем изымав его, в пределе

великомученика Дмитрия Селунскаго, выволокши, в соборной и

апостольской церкви пречистыя Богородицы против митрополичья места,

безчеловечно убиша и кровию церковь наполниша и, вывлекши его мертва

в передние двери церковныя, и положиша на торжище, яко осуженника. И

сие убийство во церкви всем ведомо, а не яко ты ( Так К; П осуженника

ты; ХС яко же ты. ), собака, лжеши! Нам же тогда живущим во своем селе

Воробьеве, и те изменники наустили были народ и нас убити за то, что

бутто мы князь Юрьеву матерь, княину Анну, и брата его князя Михаила у

собя хороним от них. Тако же убо смеху подлежит сия мудрость! Про что

убо нам самим царству своему запалителем быти? Толика убо стяжания,

прародителей наших благословение, у нас погибоша, еже и во всей

вселенной обрестися не может. Хто же безумен или яр таков обрящется,

разгневався на рабы, да свое стяжание погубити? И он бы их и палил, а

себя бы уберег. Во всем ваша собачья измена обличяетца. Како же на такую

высоту, еже Иван святый, водою кропити? Сие убо безумие явъственио

(Нам же пятагонадесят лета возраста преходящим... безумие явъственно. – Фактически

в этот период «самостоятельного» правления Грозного (до 1547 г.) управление

государством попрежнему находилось в руках бояр – родственников матери царя -

Глинских. В 1547г. в Москве произошло восстание, поводом к которому были

«великие» пожары, происшедшие летом этого года. Рассказ о восстании 1547 г.,

содержащийся в комментируемом послании, следует сопоставить с известиями в

официальных летописных сводах. В Синодальном списке Никоновской летописи,

отражающем более ранний этап летописной работы, восстание 1547 г. описывается как

народное восстание: «черные люди града Москвы от великие скорби пожарные

восколебашася» (ПСРЛ, XIII, 154). В «Царственной книге» первоначальный текст,

совпадающий с Синодальным списком, вычеркнут редактором (см, выше, прим. 22) и

вписан новый текст, в котором ответственность за восстание возлагается на бояр

(Шуйского и Федорова-Челяднина) и приводятся подробности восстания (слух о том,

что «Анна Глинская... вымала сердца человеческие, да клала в воду, да тою водою,

ездячи по Москве, да кропила, и оттого Москва выгорела», описание убийства Ю.

Глинского в церкви), сходные с рассказом комментируемого послания (ПСРЛ, XIII, 455

– 457). С негодованием отвергая мысль, что можно «на таковую высоту, еже Иван

святый, кропити», Грозный имеет в виду слух, распространившийся среди восставших,

что Анна Глинская вызвала московский пожар колдовством, кропя город зачарованной

водою. «Иван святый» – это колокольня Ивана Великого в Кремле: Грозный хочет,

невидимому, сказать, «что загорелась и эта высочайшая колокольня, на которую

невозможно было брызгать воду, стоя на земле (в летописи, правда, ничего не

сообщается о пожаре на этой колокольне – сообщается лишь о пожаре в соседнем

Успенском соборе и в «многих церквах каменных»); может быть, однако, что Грозный

имеет в виду какой-то слух, что Глинская брызгала с колокольни Ивана Великого.).

И тако ли доброхотно подобает нашим боляром и воеводам нам

служити, еже такими собраниями собацкими, без нашего ведома, боляр

37

наших побиватп, да еще и в черте кровной нам (( Так К, ХС; П те кровной

нами. )? И тако ли душу свою за нас полагают, еже нашу душу от мира сего

желающи на всяк чяс во он век препустити? Нам убо закон полагаюше во

святыню, сами же с нами путыпествовати не хотяще! Что же, собака, и

хвалишися в гордости и иных собак и изменников похваляешь бранною

храбростию? Господу нашему Исусу Христу глаголющу: «аще царство

само на ся разделитца, не может стати царство то»; како же и может

бранная люте понести против врага, аще межусобными браньми растлитца

царство? Како убо может древо цвести, аще корени суху сущу? Тако и сие:

аще не прежде строения во царстве благо будет, како бранная храбре