Текст книги "Другая жизнь (СИ)"

Автор книги: in_Love_with_a_Psycho

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)

Много всего хорошего и не очень оставляла я в этом зале и на этой сцене, но точно знала, что плохое забудется, а те моменты счастья, что подарили зрители своей бесконечной признательностью, останутся в сердце на всю жизнь.

Когда занавес закрылся, а в зале зажегся свет, зрители начали покидать свои места, но мы с Иленой не спешили уходить. Когда в зале осталось всего пара десятков человек, охранник прошел и снова проверил у всех билеты. У кого были пригласительные, остались в зале, а двух девушек, наивно полагавших задержаться для встречи с артистами, попросили уйти. Оглядевшись, я поняла, что в зале находились в основном представители прессы. Сейчас они будут брать интервью и делать снимки, чтобы уже утром газеты напечатали отзывы о заключительном спектакле. Постепенно из-за кулис со сцены к нам начали спускаться актеры, кто уже успел переодеться. Они с удовольствием общались с прессой, но все же общее печальное настроение ощущалось физически, буквально витая в воздухе. Не смотря на усталость и новые перспективы, открывающиеся сейчас в жизни каждого из них, всем было грустно расставаться.

Мануэля пока не было видно, зато к нам подошел Флавьен. Кивнув мне, он тут же принялся обнимать и целовать Илену. Чувствуя себя третьей лишней, я немного отошла и тут же столкнулась с Дейвом. Он по-отечески обнял меня, желая успехов в будущих начинаниях, а я искренне благодарила его за все, чему он успел меня научить. Следом за Дейвом ко мне подошел Альфред. Все еще чувствуя себя неловко после нашего последнего разговора, я виновато потупила взор.

– Талиана, спасибо, что пришла, – он улыбнулся. – Я ничуть не врал в той записке. Это была честь для меня работать с тобой. Надеюсь, ты не держишь зла?

Я подняла голову и посмотрела на Альфреда. Глаза пожилого продюсера лучились добротой, так что я не могла не улыбнуться в ответ.

– Что вы? Конечно, нет, – я почувствовала, что слезы снова подступают, и заморгала, силясь остановить их.

– Хорошо, если так, – продолжил он. – Осенью мы запускаем новый проект. Я подумал, тебе это может быть интересно.

Он выжидающе смотрел на меня, а я лишь покачала головой.

– Нет, я вынуждена отказаться, – с сожалением произнесла я. – Мне нужно вернуться домой в Москву. Не думаю, что смогу осенью снова приехать в Париж.

– Странно, – Альфред недоуменно пожал плечами. – Я думал, вы с Мануэлем вместе составите прекрасный дуэт в новом мюзикле. Но поступай, как считаешь нужным. А если передумаешь, я буду этому только рад.

Я снова поблагодарила продюсера, на которого уже совсем не сердилась, и огляделась, чувствуя на себе чей-то взгляд. Долго искать не пришлось. От дверей зрительного зала, не торопясь, вдоль кресел шагал Мануэль. Казалось, он шел к сцене, туда, где давали интервью остальные актеры. Но как только он понял, что я увидела его, остановился, приглашая подойти. Рядом со мной никого не было, и я незамеченная прошла к нему. Тень, отбрасываемая балконом, скрывала нас от любопытных глаз, и в полумраке приглушенного света никто не обратил на нас внимания.

– Я рад, что ты пришла, – он стоял, не шевелясь, и смотрел мне в глаза. – И рад, что помирилась с Альфредом. Он хороший человек и профессионал, хоть порой и перегибает палку.

Я смотрела на него, стараясь запомнить этот образ, который все еще выражался на его лице посредством грима. Черные глаза, еще больше затемненные карандашом и тенями, смотрели прямо в душу. Но я не могла отвернуться, понимая, что больше никогда не увижу Мануэля в этом образе.

– Знаешь, это действительно грустно, что все закончилось, – слов было слишком мало, чтобы передать всю бурю чувств, что бушевала внутри, и Мануэль знал это.

Он приблизился на шаг и снова заговорил. Теперь его глаза были совсем близко, а голос звучал почти у самого уха, но я стоически сохраняла самообладание.

– Я хотел сказать тебе, – он помедлил, но продолжал. – У меня изменились некоторые обстоятельства. Это касается моих сольных песен. Появилась возможность поработать с одним человеком и кое-что записать для моего альбома.

Он снова замолчал, и я решила, что хорошо бы что-то сказать:

– Это прекрасно, – кивнула я и сама же усомнилась, заметив тень на лице Мануэля. – Ведь прекрасно же?

– Да, конечно, – он вздохнул и устало потер лицо руками прежде, чем договорил. – Но дело в том, что я не смогу остаться до свадьбы Флавьена. Я уже поговорил с ним. Он все понимает и не обидится. Я улетаю в Рим сегодня ночью.

– Как сегодня?! – выдохнула я.

Перед глазами потемнело, и я пошатнулась, но удержалась на ногах, почувствовав руки Мануэля. Он держал меня, но я сделала шаг в сторону. Все как будто упало и остановилось. Будучи уверенной, что Либерте останется в Париже до свадьбы наших друзей, я никак не была готова проститься с ним прямо сейчас. Взяв себя в руки, я посмотрела на Мануэля. Он как будто этого ждал и заговорил снова:

– Талья, я прошу тебя, – он взял меня за руку, сжимая пальцы. – Поехали со мной в Рим? Прямо сейчас.

– Что? – я в полной растерянности смотрела на него, не зная, что сказать.

– Просто скажи да, – прошептал он.

Он выжидающе смотрел мне в глаза, а я не представляла, как смогу прямо сейчас отпустить его. Но еще больше я не могла представить, что скажу Илене и своим родным, которые с удивлением не увидят меня на свадьбе подруги, а потом не дождутся и дома. Собрав мысли и силы, что еще остались, я посмотрела на Мануэля с самым решительным видом.

– Прости, Мануэль, – заговорила я, хотя к горлу подступал комок. – Но мы ведь уже обо всем договорились. Мы должны во всем разобраться, попробовать вернуть былые отношения. Так будет лучше для всех, пойми.

Чувствуя, как его пальцы отпускают мои, я умоляюще смотрела на него в поисках участия и, конечно, нашла его.

– Я понимаю, Талья, – он отпустил руку и опустил взгляд. – Но знай, что я всегда останусь твоим другом, и что бы ни случилось, ты можешь на меня рассчитывать.

Я кивнула и нерешительно обняла его. Он сделал то же самое, но в этих объятиях не было и намека на чувства, нежность, страсть. Так прощаются старые добрые друзья. С тоской в бездонных черных глазах он посмотрел на меня в последний раз, чмокнул в щеку, потом в волосы над ухом и, шепнув «Встретимся в Риме», не оборачиваясь, пошел к сцене. Там его тут же окружили артисты и журналисты, так что мне стало его совсем не видно.

Больше мне было нечего здесь делать. Окинув прощальным взором сцену и зрительный зал, я прошла к выходу. Не обращая внимания на людей у театра, я посмотрела по сторонам, буквально вбирая в себя эту удивительную и неповторимую атмосферу, оглянулась на парадные двери, улыбнулась сама себе и зашагала по улицам Парижа.

***

Флавьен лежал на диване, закрыв глаза. Его спокойное лицо ничего не выражало, и казалось, будто он спит. На самом же деле все мысли Морана были направлены в сторону предстоящего события. Время пролетело очень быстро, и уже завтра он должен был стать мужем своей возлюбленной. Но одна мысль не оставляла его в покое и не давала в полной мере насладиться моментом. Вспоминая февраль, тот день, когда он сделал Илене предложение, его не покидало чувство, что он обманывает свою невесту.

Щелкнул замок входной двери и, шурша пакетами, в комнату вбежала Илена. Девушка буквально светилась от счастья, заканчивая последние приготовления к свадебному торжеству. Сгрузив содержимое сумок на стол, она подбежала к дивану и бесцеремонно уселась прямо на ноги своего жениха.

– Флавьен, – она поцеловала его, теребя за отворот рубашки. – Флавьен, я знаю, что ты не спишь!

Недовольно фыркнув больше для вида, Моран открыл глаза. Увидев счастливое лицо Илены, он тоже заулыбался, а потом обнял ее и поцеловал.

– Подожди ты, – отмахнулась невеста, стараясь выпутаться из тесных объятий. – Посмотри, что я купила!

Она хотела уже убежать обратно к столу, но Флавьен удержал ее, посадив удобнее к себе на колени. Он серьезно смотрел на нее, как будто прикидывая что-то. Заметив этот взор, девушка тоже стала серьезнее и спросила:

– Что-то случилось? – ее лоб нахмурился, а с губ совсем пропала улыбка. – Флавьен, не смотри так! Говори быстро, что такое?

Моран еще раз мысленно всё взвесил и заговорил:

– Илена, я очень счастлив, что завтра мы поженимся, – он притянул ее еще ближе к себе и поцеловал в макушку. – Но я хочу быть с тобой предельно честным. Мы обещали ничего не скрывать друг от друга, поэтому я должен сказать тебе кое-что.

Он помедлил. Илена напряглась, предчувствуя нечто плохое.

– Что такое? – она хмуро смотрела на своего любимого. – Говори, не томи!

– Помнишь тот день, когда я сделал тебе предложение? – он помолчал, а Илена кивнула. – Тогда мы с Талианой были вместе и в очень плохом настроении. У меня рушилась помолвка, у нее что-то стряслось с Мануэлем.

Он снова помолчал, подбирая слова. Илена заерзала, давая понять, что ждать было весьма напряженно.

– В тот день мы катались по городу, потом решили выпить и немного перебрали, – Флавьен потупил взор, но продолжал. – Я не знаю, как так получилось, но мы вдруг поцеловались.

– Что? – Илена побледнела, но не произнесла больше ни звука.

– Прости, это вышло случайно, а потом у нее зазвонил телефон, и больше ничего подобного не повторялось, клянусь, это было неправильно, – оправдывался Моран, чувствуя, как Илена пытается высвободиться из его объятий. – Прости, это такая глупость, но я не мог взять тебя замуж, пока не сказал правду. Мы ведь договорились никогда друг друга не обманывать.

Он замолчал, ожидая ответа. Илена немного помолчала, внимательно вглядываясь в лицо жениха.

– Знаешь, кажется, я забыла купить шампанское, – она лукаво улыбнулась, хотя взгляд остался холодным.

– Какое шампанское? – не понял Флавьен. – Мы же все заказали в ресторане.

Девушка рассмеялась и погладила его длинные пряди волос.

– Это не на завтра, – она чмокнула его в щеку. – Я хочу выпить сегодня с тобой вдвоем за то, что ты такой честный, что мне очень повезло с тобой! Это нужно отпраздновать!

Она вскочила прежде, чем Флавьен успел задержать ее.

– Так ты не сердишься? – крикнул он Илене вслед, пока она завязывала кроссовки в коридоре.

– Конечно, нет, – она заглянула в комнату и улыбнулась, на ходу убирая что-то в сумку. – Жди меня, я скоро!

С этими словами она вышла из квартиры, захлопнув дверь. Флавьен остался один. Он снова лег на диван. На душе теперь было легко, но какое-то смутное подозрение не давало покоя. Он еще раз прокрутил в голове реакцию Илены. Потом еще раз и еще. Затем он встал и заходил по комнате. Время шло. На улице уже темнело. Илены все не было. Он уже взялся за телефон, намереваясь ей позвонить, но тут зазвонил мобильный.

– Алло? – не ожидая ничего хорошего, ответил Моран.

– Флавьен, что у вас случилось? – услышал он в трубке взволнованный голос Джулии Бейли, матери Илены. – Мне только что позвонила дочь и сказала, что свадьба отменяется! Ты можешь мне это объяснить?!

Вздохнув, Флавьен опустился на пол и закрыл лицо руками. Теперь он точно знал – Илена больше к нему не вернется.

========== ГЛАВА 11. Домой ==========

Мы медленно шли по мосту через Сену. Вокруг сновали прохожие, проезжали машины, но нам было некуда спешить.

– И всё равно не понимаю, зачем ты рассказал ей именно сейчас, – в который раз произнесла я эту бесполезную фразу и посмотрела на своего спутника.

Флавьен пожал плечами и повторил то, что я слышала сегодня уже неоднократно.

– Я всего лишь хотел, как лучше.

Дойдя до середины моста, мы остановились, облокотившись на фигурные перила. Я смотрела вдаль, куда уходила Сена. Вода всегда действовала на меня успокаивающе. Взглядом проводив очередной прогулочный катер, скрывшийся под пролетом моста прямо под нами, я снова заговорила:

– Когда хочешь, как лучше, главное – не сделать хуже. Как же ты не понимаешь, Илена никогда бы не приняла этой правды, даже несмотря на твои лучшие чувства. Для нее это предательство в чистом виде, да еще открывшееся в такой момент.

Флавьен вздохнул и потянулся к карману джинсов, где всегда хранил сигареты. Его лицо не выражало никаких эмоций. Вообще-то он был молодцом и держался изо всех сил. Лишь хорошо знавшие его люди могли сейчас различить в темно-карих глазах оттенок бескрайней печали. Я восхищалась его выдержкой, потому что, оказавшись сама в такой ситуации, уже бы провалилась сквозь землю.

– Ты так и не смогла ей дозвониться? – спросил Флавьен, когда сигарета была прикурена, и его окутал едкий дым.

– Нет, телефон отключен.

Я так и не смогла поговорить с Иленой и хоть что-то объяснить. Она не пришла, не позвонила. Лишь молча собралась и уехала. Куда? Этого никто не знал. Обо всем случившемся я узнала вчера вечером, когда мне позвонила Джулия. Илена сама приехала в отель, куда уже съехались почти все приглашенные. Она поговорила с гостями, принесла свои извинения родителям и пропала, так толком ничего не объяснив. Только сказала маме, что не может смириться с предательством любимых людей. Джулия понимала, что Флавьен наверняка изменил своей невесте, но подробностей ей никто из нас так и не рассказал.

– Но она даже не забрала свои вещи, – продолжал размышлять Флавьен. – Ведь она должна вернуться хотя бы за ними.

– Это в лучшем случае, – засомневалась я, слишком хорошо зная свою подругу. – Она забрала самое необходимое, деньги, документы. Все остальное для нее не значит ровным счетом ничего. Это лишь тряпки. Хотя, возможно, она пришлет за ними кого-нибудь.

Тяжкий вздох вырвался из груди Флавьена, но больше ничто не выдало его душевного смятения.

– В одном ты права, Талья, – усмехнулся Моран и посмотрел на меня, – я круглый идиот.

Я рассмеялась, глядя в его сощуренные на солнце глаза. За те полгода, что мы были знакомы, этот человек стал для меня очень близким другом. Было грустно расставаться и больно от того, что в его несчастье была и моя вина. Совершив единожды глупость, теперь мы за нее расплачивались. Я снова смотрела на синюю гладь реки, на зеленые деревья по берегам, на аккуратные дома, которые, словно игрушечные, украшали набережную. Сердце сжималось, предчувствуя скорый отъезд.

– Мне будет очень не хватать всего этого в Москве, – задумчиво произнесла я и снова посмотрела на Флавьена, который понимающе кивнул. – И тебя тоже.

Моран сделал последнюю затяжку и одним метким движением запустил окурок в урну. Когда он заговорил, нарочито растягивая каждое слово, его голос звучал мечтательно:

– Представляешь, а я ведь чуть было не женился…

– Представляешь, а я ведь чуть было не развелась, – в тон ему ответила я, и мы вместе рассмеялись.

– Я тоже буду скучать по тебе, – одной рукой он обнял меня и, похлопав по плечу, поцеловал в макушку. – Отвезти тебя в аэропорт?

– Да, пожалуй, пора.

Я в последний раз посмотрела на город и, мысленно попрощавшись с ним, пошла вслед за Флавьеном. На глаза навернулись слезы, но я сдержала их. Плакать я буду потом, в самолете, но только не сейчас. Сколько раз я представляла себе свой отъезд, но никогда не думала, что на самом деле это окажется так тяжело.

***

– Таким образом, если сейчас мы заключим договор, уже через полгода наши продажи увеличатся на двадцать процентов, а к следующему году мы получим пятьдесят процентов чистой прибыли. У меня все, – невысокий молодой человек в сером деловом костюме поправил на носу очки и наконец сел на место.

Заседание совета директоров холдинга длилось уже около двух часов. Перед акционерами выступали какие-то инвесторы, представители компаний, желающих стать нашими партнерами, и финансовые аналитики, которых хотелось обозвать самым простым словом – бухгалтера.

Сидя за большим круглым столом среди сильных мира сего, я даже не пыталась вникнуть в суть докладов. Уже два месяца с тех пор, как вернулась в Москву, я исправно приезжала каждое утро в офис, создавала вид активной деятельности только для того, чтобы вечером вернуться домой под руку с Андреем. Сначала я еще пыталась разобраться в происходящем, но потом поняла, что это бессмысленно, и пустила все на самотек. Отец и так был доволен, что я стараюсь освоиться в делопроизводстве, а Андрей и подавно готов был терпеть все, что угодно, лишь бы в мою голову не пришла очередная бредовая мысль о покорении Европы. А сейчас я была счастлива уже потому, что очередной выступающий стоял спиной к большому окну, из которого открывался красивый панорамный вид на город. Я сидела, откинувшись на спинку кресла, покручивала в руке карандаш и любовалась голубым небом, зелеными деревьями и высотными домами напротив офиса.

– Талиана Игоревна, – низкий сильный голос в мгновение вернул меня к реальности, и я выпрямилась под суровым взглядом отца. – Что вы скажете по поводу предложенных нашими партнерами условий сделки?

Должно быть, он издевался или решил проверить меня на внимательность. Это было не лучшей идеей, но ответить было необходимо. Ткнув пальцем в небо, я произнесла:

– Я думаю да, определенно эти условия нас устраивают.

К сожалению, палец попал не в то небо. Отец устало потер глаза и снова посмотрел на меня:

– Если бы мы следовали вашим решениям, госпожа Полянская, наша фирма разорилась бы уже через месяц.

Я не была сильно удивлена, что в который раз оказалась неправа, но все же было слегка неприятно получить нагоняй от отца при всем совете. В поисках поддержки я посмотрела на противоположный конец стола, где сидели еще несколько акционеров. Дядя Хью ободряюще подмигнул мне и опустил голову, пряча улыбку. Кто-то справа от меня тоже хмыкнул, но тут уже заговорил Андрей.

– Я думаю, мы все устали, – он встал и снял пиджак со спинки кресла. – Перерыв на обед приведет нас в разум.

Я покосилась в сторону мужа. В его поддержке я нуждалась меньше всего. Но тем не менее сейчас довольно охотно вышла за ним в коридор. За нами потянулись остальные участники собрания. Муж взял меня под руку и повел в сторону лифта, но вдруг нас окликнули.

– Андрюша, погодите, – послышался голос, и я безошибочно определила, кому он принадлежит.

Мы обернулись. Так оно и было. К нам спешили два самых пожилых акционера компании, муж и жена, оба очень влиятельные и ужасно занудные личности. Я скривилась, представив, о чем именно они будут поговорить.

– Андрюша, Талюша, – заговорила пожилая дама, отвратительно коверкая наши имена, чем вызвала у меня феерический приступ недовольства. – Мы так рады снова видеть вас вместе.

Назвать ее старухой у меня не повернулся бы язык. Одно платье на ней стоило, как моя месячная зарплата в Париже, а на плечах красовалась лисья шкура – бессменный атрибут ее гардероба. Морда лисы гордо возлежала на плече дамы, а хвост спускался по руке с другой стороны. От нее за версту пахло дорогими духами и ванильными сигаретами. Ужасное сочетание, засевшее в моем мозгу еще с детства, когда мы всей семьей ходили к ним ужинать. Ее муж, почтенный старичок, стоял рядом и только кивал, улыбаясь. Все прекрасно знали, что он был практически глухой, но категорически отказывался носить слуховой аппарат и во всем слушался свою жену. Жуткое зрелище, которое всякий раз вызывало у меня отвращение.

– Дорогие мои, – продолжала тем временем дама, приторно улыбаясь, хотя хитрые глаза не выражали должной радости. – Мы будем счастливы, если вы посетите завтра открытие нашей выставки.

Я мельком глянула на Андрея, который непринужденно улыбался, глядя на наших собеседников, и тоже попыталась состроить нужное выражение лица. Но за время в Париже я, кажется, отвыкла от лицемерия высшего общества.

– Конечно, мы с радостью придем, – тут же ответил Андрей и посмотрел на меня. – Правда, дорогая?

Я кивнула, стараясь только не скрежетать зубами, так мне было неприятно находиться в этой компании.

– Вот и чудесно! – воскликнула она, поглаживая лисий хвост. – Талюша, ты сможешь подробнее рассказать нам, над чем работала все это время во Франции! Наверняка, что-то очень важное.

Я посмотрела прямо в ее бесцветные глаза и, надеясь, что это отвадит ее от дальнейших расспросов, без зазрения совести ответила:

– Да, я пела в мюзикле.

Кажется, дама сначала побледнела, потом побагровела и посмотрела на мужа.

– Как мюзикл? Ты слышал? – ее голос негодующе дрогнул. – Она пела в мюзикле. Какая глупость. Ты, должно быть, шутишь?

Андрей бросил на меня недовольный взгляд, но я только пожала плечами. Мне было абсолютно все равно, что подумает эта старая живодерка, а уж тем более ее глухой муж, который все так же продолжал улыбаться.

– Да, она шутит, – попытался успокоить высокопоставленных особ мой муж. – Завтра мы обязательно приедем. Это честь для нас.

Я только закатила глаза. Конечно, честь, а как же. На этом мы распрощались с пожилой парой. Андрей снова взял меня под руку и повел в сторону лифта.

– Зачем ты это сказала? Мы же договаривались, – зло спросил он, но я промолчала. – Ладно, неважно. Где хочешь пообедать?

– Андрей, отпусти меня домой, – попросила я, потому что вернуться на собрание и просидеть там остаток дня не было ни сил, ни желания, ни, как выяснилось, ума.

– Почему? Что-то случилось? – на его лице промелькнуло встревоженное выражение, когда он пропускал меня вперед в открывшиеся двери лифта.

– Нет, просто устала, – я посмотрела на него самым несчастным взглядом, на который только была способна, и продолжала. – Голова разболелась. Так бывает, ничего страшного.

Андрей помолчал, пока лифт спустился на первый этаж, и мы вышли. Я терпеливо ждала, зная, что муж всегда все обдумывал, прежде чем дать ответ.

– Хорошо, я дам тебе водителя, и пусть он отвезет тебя. Но по пути ты заедешь в магазин и купишь себе новое платье.

– Зачем? – искренне изумилась я. – У меня их целый гардероб. Неужели я не найду, в чем пойти на выставку?

Андрей смотрел на меня, как на умалишенную. В том, что касается одежды, стиля и умения наряжаться, моему мужу не было равных. Раньше мне это нравилось, но теперь все больше раздражало.

– Видел я твои платья, – отмахнулся он. – Они все из прошлогодних коллекций. И потом, это не просто выставка. Там соберутся все наши партнеры. И мы должны быть на высоте. И вообще, что я тебе объясняю? Ты и сама все знаешь. Или забыла, пока жила во Франции?

Я поморщилась, улавливая двусмысленный намек. Мне не хотелось спорить, а лишь скорее убраться отсюда, поэтому я сказала:

– Не надо водителя. Дай мне ключи, я вполне могу сама вести машину. А тебя вечером привезут, если тебе так нравится.

Я ненавидела, когда в машине за рулем сидел кто-то чужой. Андрей прекрасно знал и вполне разделял мои предрассудки. Он внимательно посмотрел на меня, словно оценивая состояние здоровья, а потом ответил:

– Хорошо, бери ключи, – он достал из кармана увесистую связку. – Но будь осторожна. И еще, купи мне новую рубашку.

Последнюю фразу я услышала уже на ходу. Пообещав пристегнуть все ремни и соблюдать правила дорожного движения, я наконец вырвалась из плена серого офисного здания.

На улице было лето. Самое настоящее теплое лето. Стоял конец июля. Та самая пора, когда знойные дни уже идут на убыль, уступая место умеренной солнечной погоде. Наверное, через пару недель начнутся дожди, а потом и вовсе придет осень, но сейчас я во всю наслаждалась летним теплом. За городом это было бы еще прекраснее, но уехать куда-то мне не давал Андрей. С тех пор, как я вернулась, он ни на день не оставлял меня в одиночестве. На фирме был непростой этап переговоров, оторваться от которых не было никакой возможности, поэтому лучшие летние дни я была вынуждена провести в Москве. Но я не жаловалась. Мне было все равно. Ту грусть, которую я привезла с собой из Парижа, постепенно сменила серая тоска. Она не мешала жить и улыбаться. Ее никто никогда не замечал. Но в моменты, когда я оставалась одна, прислушиваясь к себе, остро ощущала пустоту, которая осталась после расставания с Парижем, театром, друзьями и, конечно, с Мануэлем. Говорят, время излечивает все раны. Но я никак не хотела поверить, что однажды просто смирюсь со своей унылой жизнью, скучной работой и нелюбимым мужем.

Я села в машину, вставила ключ в зажигание и с наслаждением услышала, как привычно заурчал мотор. Я всегда любила ездить на машине. В июне, когда только вернулась из Франции, я часто садилась за руль и долгими вечерами колесила по Москве. Я впитывала атмосферу родного города, по которому успела соскучиться, приводила в порядок мысли и чувства перед тем, как вернуться домой. Обычно к тому времени Андрей уже спал. Он всегда рано ложился. Но мне это было неважно. Я так и не смогла вновь разделить с ним постель в нашей супружеской спальне. Уже почти два месяца я жила в комнате для гостей. Кажется, это устраивало и Андрея тоже. На людях мы умело разыгрывали из себя влюбленную пару, а возвращаясь домой, расходились каждый в свой угол.

На улице от хандры не осталось и следа. Заехав в пару магазинов, я вышла из последнего с пакетом в руках и направилась к машине, когда вдруг услышала позади себя привычную нерусскую речь:

– Посмотри, та девушка так похожа на Талиану из мюзикла, – говорила по-французски одна девушка другой.

Наверное, это были туристки. Я только что прошла мимо них, даже не заметив, но слова, долетевшие до ушей, застали врасплох. Не заметив бордюр, я споткнулась и уронила пакет, из которого высыпались покупки. Проклиная свою неуклюжесть, я принялась собирать вещи, а слух непроизвольно ловил разговор девочек.

– Это не может быть она! Ты что забыла, где мы находимся? – посмеялась вторая подруга.

– Это ты забыла, что Талиана русская, – укоризненно заметила первая. – Может, она вернулась домой.

Я сгребла покупки обратно в пакет и проследовала к машине. Только оказавшись внутри, я заметила, как дрожали руки. Глянув на себя в зеркальце заднего вида, я заметила небывалый блеск в глазах.

– И кого ты пытаешь обмануть, идиотка? – усмехнулась я собственному отражению. – Никогда ты не сможешь забыть то, что было в Париже. И никогда не будешь жить прежней жизнью.

Тем временем рука привычно повернула ключ в зажигании, ноги коснулись педалей, и машина тронулась с места. В последний момент я обернулась и посмотрела прямо на девушек, все еще горячо спорящих у магазина. С лица еще не сошла хитрая улыбка. Я подмигнула им и, вдавив педаль газа, помчалась прочь.

Уже скоро я была дома. В прихожей меня встретила домработница. Вероника вежливо и как всегда участливо посмотрела на меня:

– Талиана Игоревна, вы сегодня рано.

– Да, рано, – бросила я, снимая туфли и отдавая ей пакеты. – Разбери покупки и можешь быть свободна.

Женщина кивнула и скрылась в комнате. Она всегда приходила с утра, готовила завтрак и провожала нас на работу. Потом убиралась, стирала, готовила ужин, чтобы к нашему возвращению уже уйти домой. Нас всех устраивал такой график. Но сегодня я не хотела видеть кого-то дома. В ожидании, когда прислуга наконец уйдет, я пошла на кухню, сварила кофе и села на своем любимом месте у окна. Сегодня две французские девушки смогли сделать то, что уже два месяца не удавалось ни моим родным, ни мужу. Они как будто разбудили меня. Встряхнули, перебрали по частям, заменили детали у ржавеющего механизма. И вот я открыла глаза. Передо мной проносились события из жизни разных лет. Детство, школа, колледж, университет, работа, тщетные попытки собрать группу, добиться успеха в отцовском бизнесе. Все это было пустое. Лишь один яркий миг остался в сердце, связывая воедино стремления и чувства – мюзикл «Амадеус». Я больше не гнала от себя эти мысли. Я наслаждалась потоком воспоминаний, льющимся на меня с невероятной силой. В мозгу всплывали такие мелкие подробности, какие, казалось, просто невозможно запомнить. Но я помнила всё.

Голос домработницы вывел меня из задумчивости.

– Простите, если я больше не нужна сегодня, то пойду, – проговорила она, заглядывая на кухню.

Я только медленно кивнула ей в ответ, продолжая сидеть за столом. Я не заметила, как опустела большая кружка с кофе, но не спешила наливать еще. Я прошла в свою комнату, выдвинула нижний ящик тумбочки и достала мобильный телефон, тот самый, с которым жила во Франции. Я выключила его тогда, когда села в самолет Париж-Москва, и больше не включала. Но теперь я уверенно взяла в руки зарядное устройство и вернулась на кухню. Включив телефон в сеть, я налила себе еще кофе и села. Прошло немного времени, прежде чем я снова взяла в руки мобильный. Не то чтобы я боялась или волновалась, но ладони вспотели. Вздохнув, я включила телефон. Никаких сообщений или оповещений о недавних звонках мне не пришло. Это немного разочаровало, но я утешила себя мыслью, что ни один оператор не хранит сообщения месяцами. Если что-то и было, все уже стерлось временем. Пощелкав кнопками, я уже хотела снова отключить телефон и убрать подальше, как вдруг он зажужжал.

С удивлением глядя на дисплей, на котором крупными буквами светилось «Флавьен Моран», я набрала в грудь побольше воздуха, нажала на кнопку и выдохнула:

– Алло?

– Привет, подруга, как ты? – послышалось из трубки.

Бархатный голос Морана заставил меня улыбнуться.

– Флавьен! Как я рада тебя слышать! – воскликнула я и, вскочив со стула, принялась мерить кухню шагами.

От радости и волнения было просто невозможно усидеть на месте. Я никак не могла поверить, что Флавьен позвонил мне именно сейчас, ведь еще минута, и я бы выключила телефон. Но это было искреннее счастье – услышать его, хотя бы на некоторое время мысленно оказавшись в Париже.

– Я тоже рад, Талья. После того, как ты уехала, я несколько раз пытался позвонить тебе, но бесполезно. А сейчас мне пришло сообщение, что твой номер в сети. Я не стал долго думать и сразу же набрал. И вуаля, вот я!

Он засмеялся, отчего мне стало тепло на душе. Я смотрела в окно, но видела лишь Флавьена и так хорошо представляла его выражение лица, что мне не нужно было находиться с ним рядом, чтобы знать, как он сейчас выглядел.

– Ты правильно сделал, что позвонил. Расскажи, как ты? Чем занимаешься?

– Меня пригласили в новую постановку Альфреда, – ответил Моран и принялся подробно описывать, о чем будет мюзикл.

Я внимательно слушала, ловя каждое слово. Режиссером снова был Дейв, танцоры тоже почти не сменялись. Имя Тесея заставило слегка нахмуриться, но я не стала заострять на ней внимания. Все это было делом прошлого. Тем временем Флавьен все говорил, но имени, которого я так ждала и боялась одновременно, не называл.

– Талья, тебе Альфред тоже звонил, – немного погодя, проговорил Моран. – Он все еще хочет, чтобы ты приехала. Время есть до сентября. Подумай хорошо.

– Я уже все решила и не думаю, что это возможно, – стараясь придать голосу уверенности, ответила я. – У меня в Москве дом, дела. Я не хочу больше никуда уезжать.