Текст книги "Другая жизнь (СИ)"
Автор книги: in_Love_with_a_Psycho
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)
– Поехали? – только и спросил он.
Я пошла следом. Подойдя к машине, он открыл мне дверь, а сам сел за руль. Еще минута, и мы уже мчались куда-то, оставляя позади театр и все проблемы. По крайней мере, нам очень хотелось поверить в это. Мимо проплывали дома и улицы. Снег перестал, оставив дождю почетное право затопить город. Люди сплошь с недовольными лицами торопливо сновали по дорогам, желая укрыться от непогоды. В машине было тепло, но меня все равно знобило. Куртка промокла и совсем не согревала. Да еще и нервы расшатались не на шутку. Съежившись, я смотрела в окно, стараясь прийти в себя, когда голос Морана нарушил тишину, царившую в машине все это время.
– Тебе холодно?
Я машинально кивнула, но тут же опомнилась и, замотав головой, почему-то стала отрицать очевидное:
– Что? Нет, все в порядке! – я махнула рукой в знак того, что это совсем не стоит внимания, и снова уставилась прямо перед собой.
Мы почти не говорили. Пара коротких фраз, брошенных за всю дорогу, нельзя было и близко принять за разговор. Я не знала, куда именно мы направлялись, и решила, что Флавьен просто гнал вперед, сам не понимая конечного места назначения. Но со временем улицы и места стали более знакомыми. Мы снова возвращались в центр. Мелькнула мысль, что сейчас машина подъедет и остановится на той же стоянке у театра, откуда около часа назад началось наше маленькое путешествие. Но я ошибалась. Мы и правда остановились и, оглядевшись, я узнала это место. С одной стороны дороги находился небольшой ресторанчик, с другой раскинулся парк с тенистыми деревьями и укрытыми их кронами скамейками. Наверняка в теплое время года все они были сплошь забиты влюбленными парочками. Через пару кварталов отсюда находился отель, тот самый, в котором мы с Иленой жили по приезду в Париж.
Воспоминания навалились сами собой, и этот поток просто невозможно было остановить. Да я и не пыталась. Вспомнила, какие вечера мы провели там с Мануэлем, сколько говорили о жизни, любви, ненависти и даже о космосе. Далекие звезды тогда не казались такими недосягаемыми. Наверное, уже в то время я на подсознательном уровне почувствовала в нем родственную душу. Воспоминания сами собой потекли дальше, и вот уже я мысленно оказалась в театре. Первое знакомство с труппой, первый взгляд на Тесею и исходящая от нее неприязнь, которая ощущалась физически. Она тоже чувствовала, а может быть, знала, что мы станем негласными соперницами в борьбе за одного мужчину. Хотя я за него не боролась. Ни тогда, ни сейчас. У меня попросту не было сил. Слишком много я отдала, пытаясь удержать своего собственного мужа, чтобы теперь тратить остатки на какую-то сомнительную связь. Наверняка, те же песни о звездах он пел не мне одной. За ним волочилась добрая половина девушек Парижа. Так с чего я взяла, что ко мне он испытывал искренние чувства? Мне нужно было с самого начала быть готовой в любой момент потерять его.
Картинка перед глазами снова поменялась, и воображение живо изобразило мне все тот же день знакомства с труппой. И голос Либерте отчетливо зазвучал в моей голове: «Не слушай их. Никогда». Это было уже слишком. Вдруг невыносимо сильно захотелось плакать. На глаза навернулись слезы, но немыслимым усилием воли я остановила их. В попытке совладать с самой собой и своими эмоциями я заерзала на сиденье.
Флавьен посмотрел на меня. Только сейчас я заметила, что и он был поглощен какими-то думами.
– Все в порядке? – с неподдельным участием в голосе спросил он. – Прости, я задумался.
– Мне это знакомо, – понимающе закивала я и улыбнулась в попытке уверить его, а скорее себя, что все действительно хорошо, но это оказалось не так просто.
– Вы поссорились? – спросил он, и я покачала головой. – Тогда что? Ты сама на себя не похожа. Я же вижу, что-то случилось.
Я не хотела рассказывать Морану о своих сомнениях, не хотела посвящать его в тонкости отношений с Мануэлем. Но в его глазах было столько искренней заботы, что соврать я тоже не смогла.
– Я случайно услышала один разговор в театре, – я запнулась, к горлу подступил комок. – Не могу об этом говорить, прости. Все так сложно. К тому же у тебя своих проблем хватает. Я сама смогу с этим разобраться, правда. Все будет хорошо.
Я нашла в себе силы повернуться к нему и опять улыбнуться. Он все еще внимательно смотрел на меня, потом перевел взгляд куда-то вдаль за окно. С минуту мы молчали.
– Знаешь, что это за место? – Кивком головы он указал на одну из скамеек в самом начале парка, и я с интересом воззрилась туда. – Здесь мы с Иленой первый раз поцеловались.
И снова мне стало больно. Но уже не за себя, а за этого хорошего парня, который сидел сейчас рядом, такой бледный и одновременно темнее тучи. Он, как и я, пережил в жизни столько разочарований и просто хотел быть счастлив с любимым человеком. И не важно, что у этого человека через день сносило крышу попутным ветром, не важно, сколько крови он выпил из него и сколько выпьет в дальнейшем. Главное быть рядом. Сегодня и навсегда.
– Она все поймет, – как можно увереннее сказала я, дабы хоть как-то ободрить друга. – Она уже близка к этому, поверь. Я хорошо ее знаю.
Мы снова замолчали. Нервы все еще были на пределе, я никак не могла согреться и совсем съежилась. Заметив это, Флавьен усмехнулся и спросил:
– Хочешь выпить?
– Хочу, – не задумываясь ни секунды, ответила я.
Он вышел из машины и, отворачиваясь от порывов промозглого ветра, перешел дорогу и скрылся в магазине. Уже скоро он вернулся, неся в руке увесистый пакет. Переехав на другую сторону улицы, Моран припарковал машину немного в стороне так, чтобы она была наименее заметна с проезжей части, но в то же время для нас дорога хорошо просматривалась.
– Здесь и напьемся, – заключил он и, снова выйдя из машины, пересел на заднее сиденье.
Я неохотно последовала его примеру и за несколько секунд, проведенных под дождем, кажется, околела окончательно.
– Как мы уедем отсюда? – с неподдельным беспокойством спросила я, глядя на извлекаемую из пакета бутылку коньяка.
– Какая разница, – улыбаясь, Флавьен пожал плечами. – Позвоним кому-нибудь. Мануэлю, например, и он нас заберет.
– Действительно, какая разница, – в ответ усмехнулась я и с удивлением почувствовала, что мне и правда стало вдруг все равно.
С этими словами я с удовольствием хлебнула из протянутой бутылки. Сморщившись от терпкого вкуса, я тут же схватила протянутую баночку Колы и с жадностью умирающего в пустыне припала к ней. Так мы и сидели, обмениваясь напитками, пока обе емкости не опустели. Почувствовав, что теперь мне стало значительно теплее, я расстегнула молнию на куртке:
– Согрелась? – усмехнулся Флавьен и последовал моему примеру, скинув верхнюю одежду на переднее сиденье.
– Вот он, эликсир жизни, – изрекла я немного заплетающимся языком, но этот момент меня ничуть не побеспокоил. Голос Морана не многим отличался от моего.
Наверное, все же мы перебрали. Но эта единственно здравая мысль так быстро проскочила в голове, лишь краешком задев сознание, и скрылась восвояси, что я ее почти не заметила.
– Ты, правда, думаешь, что Илена изменит свое решение? – медленно протянул Флавьен и плавно повернулся ко мне.
Все происходило точно при замедленной съемке. Ни тогда, ни после я бы не смогла ответить точно, что же тогда случилось. Но глядя в глаза этому красивому мужчине, моему другу и помощнику, в тот момент я прониклась к нему совершенно новыми чувствами.
– Она уже его изменила, я уверена в этом, – сказала я и похлопала его по руке. – Теперь тебе осталось только эффектно появиться дома, и она окончательно все поймет!
Флавьен рассмеялся, положив руку мне на плечо:
– Талья, в том виде, в каком мы с тобой сейчас, никак иначе появиться просто не получится!
И тут меня пробило окончательно. Все, о чем я думала последние пару часов, вдруг с немыслимой силой восстало в поисках выхода. Эмоции накрыли пьяный разум и полились неиссякаемым потоком слов.
– Флавьен, ты такой хороший человек, – неожиданно даже для самой себя выпалила я. – Илене очень повезло, правда! Она даже не знает, насколько. Но она поймет! Обязательно! Потому что ты очень добрый, чуткий и наверняка нежный…
В тот момент самым лучшим для меня решением было бы подумать и замолчать, но эта идея пришла в голову уже дома и только на другой день. А здесь и сейчас я не могла остановиться ни на мгновенье, а Флавьен слушал меня и, кажется, его совсем не удивляло то, что я говорю. И то, что именно я, а не кто-то другой, это тоже казалось нормальным и вполне логичным.
– А еще я завидую твоей прическе, – совсем расслабившись от выпитого, я стянула с его длинного хвоста резинку и растрепала волосы.
Припоминая слова Илены, что он ненавидел подобные выходки, я подождала пару мгновений, но на удивление, Флавьен не отреагировал на этот фривольный жест и продолжал смотреть на меня, как будто ожидая, что я сделаю дальше.
– У тебя такие волосы… Я хочу отрезать их и спать на них, – заключила я, наматывая прядь себе на палец.
– А хочешь узнать, в чем Илене действительно повезло со мной? – загадочным голосом, от которого сносило крышу у большей части женского населения Европы, спросил он и наклонился ближе.
Я смотрела в его пьяные, но от этого еще более притягательные глаза, и какое-то приятное предвкушение зародилось отдельно от разума где-то в глубине моего тела. С вызовом в голосе я твердо произнесла:
– Хочу.
Ему не надо было повторять дважды. Рукой, которая лежала у меня на плече, он нежно, но напористо повернул меня к себе, а другой почти неощутимо обнял за шею. Его губы коснулись моих, и неожиданно для самой себя я почувствовала, как быстро и легко ответила на его поцелуй. В отличие от поцелуев Мануэля, этот не был неприкрыто страстным. Но за нежностью и легкими прикосновениями как будто стояло обещание намного большего. И в отличие от Мануэля, который после столь откровенных действий сматывал удочки и уходил, я была уверена, что Моран, стоит лишь намекнуть ему, не остановится ни на секунду.
– Теперь я гораздо лучше понимаю, за что Илена тебя любит, – отстранившись немного, улыбнулась я.
Он ответил мне самой ослепительной улыбкой, в глазах его прыгали чертики. Если я хотела намекнуть ему, то более откровенно это сделать было практически невозможно. Крепко обняв, я сама прижалась к нему. Мое тело, так сильно истосковавшееся по близости с мужчиной, охотно отзывалось на все его прикосновения. Никто не знает, чем бы закончился тот вечер, если бы не звонок мобильного в моем кармане. Резко, словно на меня вылили ведро ледяной воды, я отпрянула от Флавьена и, достав телефон, посмотрела на дисплей.
– Прости, нужно ответить, – с этими словами я выскочила из машины и, отойдя метров на десять, сняла трубку. – Слушаю.
До меня тут же донесся расстроенный и одновременно встревоженный голос подруги.
– Таль, ты где? Нашла Флавьена? Как он? Я больше не могу! Я схожу с ума! Что ты молчишь! Скажи мне правду! Он меня ненавидит?!
Бурный поток слов и эмоций сбил меня с толку. Пытаясь собраться с мыслями, я помолчала немного, а потом медленно, дабы успокоить подругу и не выдать свое состояние, ответила:
– Илена, успокойся. Я поговорила с ним, – я вздохнула, припоминая события всего минутной давности. – Он не злится на тебя и готов понять и простить. Все будет хорошо. Скоро он будет дома.
Пока Илена рассыпалась в словах благодарности, я увидела, что Моран тоже вышел из машины и говорил с кем-то по телефону. Устав слушать болтовню подруги, которую мозг никак не хотел воспринимать, я оборвала ее на полуслове.
– Мы скоро будем, до встречи, – сказала я и сбросила вызов.
Вернувшись обратно к машине, я застала Флавьена за тем же занятием. Он уже поговорил и убирал телефон. Спрятав его в одном кармане джинсов, он из другого вытащил пачку сигарет, закурил и протянул мне. С превеликим удовольствием я тоже закурила в надежде, что это поможет успокоить нервы и приведет мысли в порядок. Прислонившись к капоту, мы некоторое время молчали, вдыхая и выдыхая дым. Наши куртки все так же оставались брошенными в машине, но холодный ветер был только на пользу, приводя в сознание и охлаждая пыл.
– Илена звонила? – спросил Флавьен, и я кивнула, а он продолжал. – Я позвонил Мануэлю. Он немного удивился, почему мы здесь и не можем уехать, но обещал скоро быть.
Я снова кивнула и прикрыла глаза. Скорая встреча с Либерте окончательно привела меня в сознание. Но физическая оболочка никак не желала выходить из приятной эйфории и впала в оцепенение. Я слишком хорошо знала это состояние. Обычно в такие моменты я просто ложилась спать, но сейчас это было невозможно, и я решила свести к минимуму все контакты с окружающими. Флавьен был не против, потому как тоже по большей мере молчал. В машину мы так и не вернулись. Может быть, это была неловкость, или просто слишком хорошо отрезвлял морозный воздух, но мы так и стояли, пока на дороге не показалось такси.
– Все будет хорошо? – спросил Флавьен, выкинув в сторону очередную докуренную сигарету.
– Уже не знаю, – честно ответила я.
Из машины вышел Мануэль и с выражением крайней озабоченности на лице направился к нам. Мы прошли несколько шагов ему на встречу. В это время года на этой серой аллее в столь пасмурную погоду наша компания никак не смахивала со стороны на встречу старых друзей. Кроме того, надо отдать должное нашему с Флавьеном внешнему виду. Одетые лишь наполовину, растрепанные, особенно Моран, волосы которого я самолично так умело запутала, с дикими глазами, в которых почти написано было крупными буквами название спиртного, которое мы пили.
– Что случилось? Почему вы здесь? – сразу спросил Либерте, переводя встревоженный взгляд с меня на Флавьена и обратно.
Прибывая в своем анабиозе, я была рада, что Моран взял весь оправдательный разговор на себя.
– Понимаешь, – говорил он. – Я сделал Илене предложение, а она мне отказала. Я был сильно расстроен, а Талиана поддержала меня.
Мануэль нахмурился, еще внимательнее всматриваясь в лицо друга, потом в мое и, наконец, понял:
– Да вы пьяны! – воскликнул он, всплеснув руками.
– Так для чего, думаешь, мы тебя позвали? – воздел руки к небу Флавьен. – Не садиться же мне самому за руль! Я же говорю, мне было плохо, я хотел выпить и попросил Талью составить мне компанию!
– Я все понимаю, – мертвенно спокойным голосом произнес Мануэль. – Но почему здесь?
– А почему нет? – парировал Флавьен.
Будучи не в состоянии выносить более их словесную перепалку, я развернулась и, неопределенно махнув рукой куда-то в сторону, направилась назад к машине. Мануэль догнал меня, когда я уже открывала дверцу, и схватил за руку.
– С тобой все в порядке?
Его излишняя тревога начинала раздражать, но я была почти не пробиваема и коротко бросила в ответ:
– Отпусти, я замерзла.
Всю дорогу мы молчали. Тишина была почти ощутимой. Даже негромкий ровный шум двигателя не мог нарушить ее. Пару раз Мануэль спрашивал, уверена ли я, что хорошо себя чувствую, но после последнего взгляда, брошенного исподлобья почти с ненавистью, отстал и замолчал.
Эффектного появления, которое я пророчила Флавьену, не случилось. Илена видимо ждала нас, потому как только мы вышли из лифта, дверь квартиры Морана отворилась, и перед нами предстало заплаканное лицо девушки. Она смотрела раскрасневшимися глазами, под которыми залегли синяки, а веки опухли. Наверняка, она проплакала несколько часов, в безысходности мотаясь по пустой квартире. Только сейчас мне по-настоящему стало жаль ее, как будто при встрече эта боль передалась и мне. Кроме того, было ужасно стыдно. Я мельком посмотрела на Флавьена. Казалось, он испытывал те же чувства, стоя на пороге собственного дома и не решаясь войти. Точно провинившиеся школьники, под пристальным взглядом Илены мы друг за другом прошли в коридор.
– Что случилось? – взволнованный голос Илены начал приобретать оттенок подозрительности.
Я и Флавьен все еще находились под губительным действием спиртного и не собирались отвечать на столь очевидно провокационный вопрос. За нас все сказал Мануэль:
– Они позвонили мне, когда поняли, что сами уже не в состоянии никуда добраться, – он бросил на меня не самый добрый взгляд, и я, не задумываясь, ответила тем же.
– Что? – Илена сверлила Морана глазами, но тот покорно преклонил голову то ли в знак раскаяния, то ли намереваясь уснуть. – Что значит, не могли добраться? Зачем было так пить?
Припоминая, как полчаса назад Флавьен пришел мне на выручку, когда Мануэль заваливал нас теми же вопросами, я решила отдать ему должное.
– Прости, Илена, – заговорила я, и подруга перевела на меня свой колючий взор. – Но ты сама просила, чтобы я поговорила с Флавьеном.
– Вот именно! – воскликнула она. – Я просила поговорить, а не напиваться!
– Какая разница, – тихо ответила я и посмотрела на своего закадычного друга.
Флавьен бросил на меня короткий взгляд и почти незаметно кивнул. Я поняла, что разговор окончен. По крайней мере, на сегодня.
– Какая разница, – повторила я и повернулась к двери, на ходу касаясь руки Мануэля в знак того, что нам пора.
Мы вышли из дома, поймали такси, доехали до отеля и даже поднялись ко мне в номер. Но я почти не помнила всего этого. Мое оцепенение достигло апогея, и мир виделся, точно в тумане. Но стоило переступить порог своей комнаты, как что-то в голове щелкнуло, и на смену апатии пришел смех. Я лишь на минуту представила, что сейчас Мануэль, как и каждый вечер в последнее время, подойдет и поцелует меня, после чего, извинившись, уйдет.
– Талья, – позвал он, захлопывая дверь.
Я резко повернулась к нему с какой-то невероятно дикой улыбкой. Он явно не ожидал столь резкой смены настроения, вздернул брови, но больше никак не выдал своего удивления.
– Да, дорогой, я слушаю, – иронично ответила я, уже готовая услышать его предсказуемый ответ.
Мануэль подошел чуть ближе. Теперь мы стояли посередине комнаты лицом друг к другу. Нас разделяли лишь полметра, потому как размеры моего жилища не позволяли разойтись дальше. Я все так же странно улыбалась в предвкушении, как от души повеселюсь, когда он снова уйдет, хлопнув дверью.
– У меня есть для тебя подарок, – он сунул руку в глубокий карман куртки, но достать его не решался. – Я хотел подарить тебе что-то особенное, но фантазия иссякла, как только зашел в этот отвратительный магазин.
Я фыркнула. Настроение предательски улучшалось в сторону приступа истеричного смеха. Особенно тяжело было сдержаться, когда живое воображение нарисовало весьма яркую картинку выбирающего подарок Либерте. Но самое страшное ожидало меня впереди. Хотя нет, это было совсем не страшно. Это было ужасно. Ужасно мило. Любая нормальная девушка именно так и расценила бы это. Но не я. По крайней мере, сейчас я была совершенно неадекватна.
Мануэль все же решился, вытащил руку из кармана и протянул мне нечто маленькое и удивительно пушистое.
– Поздравляю, – проговорил он, всматриваясь в мое лицо.
Я медленно, словно опасаясь чего-то, протянула руку и взяла подарок. Это была мягкая игрушка. Маленький белый пушистый мишка, держащий в лапках большое красное сердце. Такой простой и одновременно трогательный подарок, который мне, как ни странно, никто еще никогда не дарил.
– Спасибо, это так мило, – неуверенно поблагодарила я, вертя мишку в руке и пытаясь сдержать подступающий приступ смеха.
И все бы на том и закончилось, если бы я не разглядела надпись на сердечке. «Татьяне в день Святого Валентина!» – гласила она. Удивившись, что имя написано не мое, я присмотрелась и заметила, что одна буква в нем исправлена. Вот так вот просто. Взял и поправил, как в жизни. Какая разница, как зовут. Главное – выглядит так же.
Мануэль, видимо проследив за моим взглядом, тихо сказал:
– Прости, но у тебя редкое имя. Там не было такого, пришлось дописать.
– Спасибо, действительно мило, – закивала я.
Это стало решающим фактором. Смех, имеющий для своего появления немало причин и не встретивший на пути препятствий, вырвался наружу. То была самая настоящая истерика. Мануэль, прищурив глаза, смотрел на меня, а я смеялась ему в лицо, поглядывая на свой подарок. Наверняка, это была самая худшая из реакций, на которую я могла быть способна. Но все понимая, остановиться я не могла.
– Талья, – позвал он, но я не ответила, разрываясь от приступа безудержного хохота.
Вдруг Мануэль резко махнул рукой. Мгновение, и медвежонок оказался в противоположном углу комнаты. Либерте снова поднял руку. Почти уверенная, что следом он ударит меня, я зажмурилась. Но в ту же секунду почувствовала на себе его сильные руки. Он схватил меня, точно я совсем ничего не весила, и толкнул на кровать. Его тело накрыло мое и придавило так, что я не могла вдохнуть и только цеплялась за него руками. Он целовал мои губы, лицо, спускаясь все ниже и ловкими пальцами расстегивая одежду. Там, где его руки касались меня, кожа начинала гореть. Я извивалась, но ни за что на свете не хотела бы вырваться из этих объятий. На какое-то мгновение Мануэль замер, и я испугалась, что он все же уйдет.
– Талья, что же ты делаешь со мной… – тихо проговорил он, снова целуя меня, но вдруг его голос стал жестче. – Что ты чувствуешь ко мне? Говори!
– Люблю… – одними губами прошептала я, но ему этого было недостаточно.
– Не слышу, – он повысил голос.
Я никогда не видела его таким требовательным, и власть этого мужчины, которая с каждым мгновением, с каждым его прикосновением и поцелуем только крепла, сломила меня.
– Люблю! Люблю! Люблю! – закричала я, закрыв лицо руками.
– Я знаю, – уже тише ответил он.
Я открыла глаза и посмотрела на него вполне осмысленным взглядом. Столько нежности я не видела в глазах мужчины еще ни разу в жизни. И сейчас весь он принадлежал только мне. Не задумываясь больше ни о чем на свете, наслаждаясь каждым мгновением, каждым чувством и новыми ощущениями, которые так щедро дарил мне этот человек, я поверила, что мои чувства взаимны.
Ночной город жил своей жизнью. Тихо шел снег, заметая у подъезда недавние следы. А в комнате на четвертом этаже неярко горел свет. Было тихо. На полу валялась беспорядочно разброшенная одежда. Странно даже представить, что еще несколько минут назад здесь бушевала буря звуков и эмоций.
Я лежала под одеялом, уткнувшись в грудь Мануэля, наслаждаясь ароматом его тела и все еще прокручивая в памяти события последнего часа. Хотелось сказать ему, как было хорошо, но слова предательски застревали в горле. Почему-то вся моя уверенность в себе таяла рядом с этим человеком, и я не могла даже поднять на него глаза. Приступ смеха, пришедший после апатии, теперь сменился неутомимым желанием плакать. Это была последняя стадия опьянения, которую нужно было пережить. Я знала это, но ничего не могла поделать. Смертельная грусть навалилась всей мощью, и я не стала сдерживать слез. Невольно всхлипнув, я привлекла внимание Мануэля. Он немного отодвинулся и виновато посмотрел на меня.
– Я обидел тебя, прости, – зашептал он. – Но я не нашел лучшего способа, чтобы привести тебя в чувства.
Одной рукой он еще крепче прижал меня к себе, а другой гладил по голове, продолжая извиняться. Снова чувствуя себя глупой и слабой, я никак не могла успокоиться.
– Ты не виноват, – попыталась я объяснить. – Просто я боюсь.
Я молчала в ожидании, что он спросит. Но он тоже не говорил ни слова. Прошло немного времени, прежде чем он снова посмотрел на меня, как будто выходя из задумчивости:
– Чего ты боишься?
Решив воспользоваться случаем и быть откровенной, я опустила голову, сама пугаясь своих слов.
– Я знаю, что однажды настанет день, когда ты выйдешь в эту дверь и больше не вернешься, – я судорожно всхлипнула, но продолжала. – И боюсь, что не вынесу этого.
Он долго смотрел мне в глаза, не давая возможности отвернуться и будто ожидая продолжения. Но я молчала. Тогда он поцеловал меня и сказал:
– Я никогда от тебя не уйду. Ты можешь быть уверена. Я тоже боюсь потерять тебя – он помолчал, давая мне время успокоиться. – А теперь тебе надо поспать.
По его интонации я поняла, что разговор закончен.
Становилось холодно. Я теснее прижалась к нему и закрыла глаза. Наконец грезы и мечтания последнего времени становились реальностью. Но той ночью я никак не могла уснуть, уже почти час таращась в потолок. Мануэль лежал рядом и видел, должно быть, десятый сон. Его лицо было умиротворенным, а на губах иногда мелькала едва заметная улыбка. Светлые волосы растрепались. Рука так и тянулась пригладить их, но я боялась разбудить его. Иногда под окнами проезжала машина, ненадолго освещая фарами противоположную стену комнаты, отчего на ней мелькали светлые полосы, пока снова не становилось темно. Наверное, так же происходит и в жизни. Светлая полоса сменяет темную и наоборот. Все в природе уравновешено. Если тебе очень больно сейчас, то в будущем станет очень хорошо. Но не стоит обольщаться. Это недолгое состояние, на смену которому снова придут неприятности. И чем спокойнее и счастливее ты была, тем сильнее захлестнут тебя горе и обида.
Погруженная в свои мысли, я уже почти заснула, как вдруг услышала жужжание мобильного телефона, брошенного где-то на полу. Звук был настолько неприятен, что сон тут же покинул меня. Я пошарила рукой около кровати в поисках телефона, потом накинула халат и поспешно вышла из комнаты, чтобы не разбудить Мануэля. Уже будучи за дверью, я посмотрела на дисплей и с удивлением поняла, что звонил Андрей. В голове вереницей пронеслись образы, среди которых ключевым оказался конверт с документами о разводе, который все так же мирно лежал в тумбочке, как я бросила его туда почти месяц назад. Наверняка, Андрей все это время был в разъездах, а теперь, вернувшись домой и не обнаружив подписанных бумаг, рвал, метал и намеревался меня уничтожить. Но телефон продолжал звонить, и разговора было не избежать. Собравшись с силами, я ответила.
– Алло, – как можно более спокойным голосом проговорила я в трубку.
– Привет, не разбудил? – услышала я голос мужа.
Что-то в нем меня сразу насторожило. Наверное, нотки неуверенности, скользнувшие в такой простой фразе и так нехарактерные для Андрея в принципе. Я тут же решила немедля расставить все точки.
– Нет, Андрей, прости! – затараторила я, чтобы только не дать ему вставить хоть слово. – Я каждый день пытаюсь отправить документы, но у меня столько работы, что никак не успеваю! Но завтра, обещаю, я все сделаю!
Сделав внушительный акцент на завтрашнем дне, я улыбнулась сама себе, довольная тем, как убедительно это прозвучало. Но следующие слова Андрея все равно застали меня врасплох.
– Не надо ничего отправлять, – тихо и медленно, будто обдумывая каждое слово, ответил муж. – Я потому и звоню тебе. Талиана, я хочу попросить прощение.
Он сделал паузу, и я, ошарашенная таким поворотом событий, решила ею воспользоваться:
– Андрей, что ты говоришь…
– Не перебивай меня! – прикрикнул он своим обычным командирским тоном, но тут же осекся и продолжал уже тише. – Таля, прошу тебя, выслушай. Недавно я случайно увидел запись с вашего спектакля. Я смотрел на тебя, такую красивую и талантливую, сумевшую воплотить свою мечту, радовался за тебя, а потом понял, – он снова сделал паузу, но я тоже молчала. – Я понял, что люблю тебя. Мне никто не нужен. Я был таким дураком, когда разрушил все, что у нас было. Не знаю, сможешь ли ты простить меня, но я прошу тебя хотя бы попытаться.
Голос Андрея стих, а я стояла не в силах пошевелиться. Весь спектр чувств, от самодовольной радости до леденящего ужаса, вихрем пронесся в душе и затих, уступив место всепоглощающей пустоте. Не зная, что ответить на такой неожиданный и по сути уже ненужный порыв чувств, я смогла выдавить из себя лишь несколько слов:
– Давай поговорим об этом при личной встрече?
– Хорошо, ты права, – Андрея оживился, видимо довольный уже тем, что я не принялась кричать на него и не бросила трубку. – Когда ты вернешься домой?
Сморщившись от слова «дом», который уже давно таковым для меня не являлся, я все так же ровно и спокойно сказала:
– Не раньше, чем закончится мюзикл. В июне.
После пары слов прощания телефон замолчал. Я медленно опустила руку и прислонилась к стене, закрыв глаза. Глубокий вздох, вырвавшись из груди, вывел разум из оцепенения, и я попыталась представить, что ждало меня дома в июне. Я точно знала, что если Андрей не передумает мириться, если это не сиюминутный порыв, которыми он никогда не страдал, то все мое семейство во главе с отцом встанет на его сторону и защиту этого брака. Я представила Мануэля, спящего сейчас в моей постели, и поняла, что ему в той, моей настоящей жизни совсем не было места. Да и нужно ли оно ему? Если верить Тесеи, которая всего несколько часов назад так прекрасно и складно разложила по полочкам отношения Либерте со всеми его девушками, то по всему выходило, что и мне стать частью его жизни в Италии не было никакой возможности. С ужасом я поняла, что наши отношения оказались обречены, так и не успев начаться. Всего через пару месяцев мы вернемся к своей прежней жизни, и какого будет мне, уже не имеет значения. Мануэль вернется к своей итальянке, а я – к своему почти бывшему мужу.
Снедаемая тоской, я уже хотела зайти в комнату, но телефон снова зажужжал. На этот раз звонила Илена. У меня было много новостей, но делиться ими посреди коридора отеля, да еще в час ночи совсем не хотелось. Поэтому я просто выслушала подругу. Она помирилась с Флавьеном и согласилась выйти за него замуж, предварительно высказав ему по поводу его невыносимого пьяного состояния. Я усмехнулась, как быстро Илена вошла в роль невесты и начала диктовать свои условия. Все же избалованная дочка мистера Бейли еще та избранница, и я совсем не завидовала Морану. Но, наверное, они оба это заслужили, заключила я про себя, вспомнив сегодняшнюю сцену в машине. Теперь это перешло в разряд моих самых страшных поступков, за которые было стыдно и о которых хотелось забыть. Я запечатала его в самом дальнем уголке памяти, надеясь, что никто и никогда не узнает об этом.
Вернувшись в комнату, я застала Мануэля, пристально следящим за дверью. Все же я разбудила его, но сейчас мне как никогда хотелось поговорить с ним, ощутить рядом тепло его тела, отчетливо понимая, что скоро это станет непозволительной роскошью.
– Кто звонил? – спросил он, и я в тайне обрадовалась звонку Илены, потому что теперь не приходилось врать.
– Илена помирилась с Флавьеном и согласилась выйти за него замуж, – ответила я, залезая обратно под одеяло.
Вероятно мой голос звучал слишком отстраненно, а интонации были весьма скептическими, потому что Мануэль спросил:
