Текст книги "Может когда-то она и была Лолитой, но не теперь (СИ)"
Автор книги: I dream of drums
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 25 страниц)
Не зря я отдал столько денег за своё проживание. Нам пришлось даже взять тележку у одного из продавцов. Эрика говорит, что теперь ещё долго не придётся ничего покупать. В гостиницу мы возвращаемся к десяти часам. На улице непроходимая грязь. А вкупе с непроглядной тьмой ночи, дорога превращается в сплошную полосу препятствий. Я падаю на колени дважды. Не говоря уже о том, что промёрз до самых костей.
– Отдохни, дорогой, – хлопает меня по плечу Эрика. – Я позову тебя к ужину, – отправляет меня, я ухожу.
Встаю под горячий душ. Отогреваюсь, смываю усталость. Оборачиваюсь полотенцем. Прохаживаюсь по комнате. Интересно, что там произошло в мире, пока я отсутствовал? Пытаюсь обновить поисковую страницу, и не сразу понимаю, почему ничего не выходит.
ТУТ НЕТ СВЯЗИ! ОТКУДА ЗДЕСЬ МОЖЕТ БЫТЬ ИНТЕРНЕТ, ШЕННОН???
Бью себя по лбу. Натягиваю спортивные штаны и майку. Выхожу в коридор. За дверью под номером девять тишина. Когда же ты вернёшься, моя сладкая шоколадка?
В кухне болтаю с другими постояльцами. Семейной парой из Польши, девушкой из Австралии и парочкой хиппи из Нью-Джерси. Они все приехали на обучение в храм. И они в непередаваемом восторге от гуру Шакти. Признаться честно – я тоже! Ужин выходит изумительным. Я не оставил и крошки на своей тарелке.
– Эрика, спасибо! – благодарю женщину. – Ты можешь сообщить мне, когда вернётся Холи? – Конечно, дорогой, – кивает она. Пискля что-то бормочет ей. – Холи вернулась час назад, – поворачивается Эрика ко мне. – Си видела, как она заходила в свой номер.
Стерва чёртова!
Подхожу к её номеру. Думаю выломать дверь к чертям.
– Холи, – тихонько стучу, но понимаю, что дверь не закрыта на замок. Толкаю дверцу, вхожу.
Тусклая лампа у кровати освещает маленький кусочек комнаты. Моя коричка спит. Огненная копна волос разметалась по подушке. Холи накрыта одеялом до шеи. Осторожно подхожу к ней, опускаюсь на колени перед кроватью. Прислоняю нос к пряди её волос. Втягиваю запах.
Волшебный. Восхитительный аромат. Господи, Холи! Знала бы ты, какие чувства вызываешь во мне. Целую бурю чувств. Отстраняюсь. Окидываю её взглядом. Стоп! Что это? Прибавляю яркость лампы. На левом плече красуется большой тёмный синяк. Касаюсь синяка пальцами. Он огненный. Кровь пульсирует в этом самом месте. Господи, девочка моя, что с тобой случилось? Набираю в лёгкие воздуха, тихонько дую на синяк. Она стонет и медленно открывает глаза. Видит меня.
– Эй, привет, – улыбаюсь ей. Она поднимает руки, выставляет вперёд ладони, но стонет от боли и хватается за левое плечо. – Тише, тише! – пытаюсь успокоить её. – Я не буду тебя трогать, – качаю головой. Она кивает в благодарность. – Что произошло? – смотрю на неё. Она берёт с тумбочки блокнот и карандаш. – Я упала, – читаю вслух. – Болит? – смотрю на неё. Она кивает. И одеяло сползает с её голой груди. Я с трудом сглатываю. Как же сильно я по ним соскучился! Она хватает правой рукой одеяло. – Не надо! Пожалуйста! – качаю головой. – Позволь мне остаться с ними наедине, – прошу, чтобы она не закрывала грудь. Холи картинно закатывает глаза, чуть улыбается через боль и закрывает соски правой рукой.
Улыбаюсь, кладу голову ей на живот. Она недовольна, но я игнорирую. – Я так соскучился. Я бы сошёл с ума ещё месяц без тебя! – и чего это я так разоткровенничался? – Холи, прости меня за Шарлотту, – извиняюсь. Она морщится, лицо превращается в стальное, натягивает на грудь одеяло. Я хмурюсь. – Холи, я не подумал. Я часто так делаю. Я вообще не утруждаю себя размышлениями. Видишь? Я здесь. Я поехал за тобой. Я и об этом не подумал. Я понятия не имел, с мужем ты приехала или одна. Клянусь, я счастлив, что ты приехала одна, – смотрю в её глаза. Взгляд несколько раз меняется. Её желудок издаёт протяжное урчание. Холи замирает. Ей неудобно. Я улыбаюсь, целую её в живот через одеяло. – Принесу тебе поесть, – выхожу из комнаты.
– Миссис Чау, скажите, что обычно ест на ужин Холи? – подхожу к Эрике. – Тоже, что и все, – жмёт она плечами. – Только в молоко всегда добавляет щепотку корицы. – Я понял, – киваю. Широко улыбаюсь. Конечно, корица. – Можно я отнесу ей еды? Она сильно ударилась плечом, – объясняю. – Конечно, – кивает она. – Сейчас сделаю, – уходит на кухню. Господи, благослови таких добродушных людей!
Наблюдаю, как Холи жуёт. Ей нравится, она благодарна мне. Улыбаюсь, представляя, каких трудов ей стоило натянуть на себя майку с ушибленным-то плечом.
– Сколько ещё тебе нельзя разговаривать? – протягиваю ей маленький кусочек маисовой лепёшки. Она показывает мне четыре пальца, и быстро захватывает губами кусочек. Я улыбаюсь.
Сейчас она – всё, что мне нужно.
Она доедает. Хватает блокнот. – Спасибо. А теперь – уходи! – читаю. – И не мечтай, – качаю головой. Она чуть приподнимается, морщится от боли и тычет пальчиком на входную дверь. – Холи, я не уйду, – качаю головой. Она со злостью сжимает кулаки, шагает к двери. Выходит из комнаты. Иду за ней.
Она заходит в мою комнату и закрывает за собой дверь на ключ. Она не откроет. Это точно. Я не расстроен. Ни капли. Возвращаюсь в её комнату. Вытаскиваю её вещи из шкафа, бросаю их на кровать, полностью раздеваюсь. Умываюсь, минуты две смотрю в окно на приземистые крыши жилищ. Мотаю головой, ложусь на её вещи, накрываюсь её одеялом.
Тут всё пахнет ею. Её телом. Господи, неужели я ТАК СИЛЬНО ЖЕЛАЮ ЕЁ, ЧТО ДАЖЕ влюбился? Нет! Нет! Нет! Не приведи, Господь, так попасть на эти грёбаные чувства!
Не могу отказать себе в сексе с этим бельём, с этим запахом, с её образом. Кончаю. Обильно. Засыпаю, нежась в этом ароматном облаке.
Холи, я так хочу услышать твой голос. Твой прекрасный голос. Я так соскучился по нему! Просто умираю!
====== Часть 33. Лолита ======
Просыпаюсь посреди ночи. Кажется, часа четыре… Разлепляю глаза. Смотрю на часы, прибавляю пятнадцать. Да. Почти. Начало пятого.
Выхожу из комнаты. Толкаю дверь в свой номер. Она открыта. Внутри никого. Чёрт возьми! Куда ты на этот раз сбежала? Посреди ночи. Слышу кошачью поступь. Встаю за шкаф. Холи входит, держит в правой руке бутылку воды. Ставит её на тумбочку, закрывает дверь на ключ. Стонет от боли, потирает левое плечо, ложится на кровать, обнимает правой рукой мою подушку, закрывает глаза. Через несколько минут слышу тихое, размеренное сопение.
Не буду её будить, ей и так досталось сегодня. Тихонько открываю дверь, и по привычке закрываю её на ключ. Ложусь спать, прижимая к себе её свитер. Утром плетусь по коридору. В гостинице очень тихо. Подхожу ближе к кухне. Слышу женское пение. Просовываю голову. Си и Эрика тихонько поют на китайском, нарезают что-то из продуктов, а у стола стоит Холи и трёт железной щёткой большой вок. На её левом плече белый компресс, очевидно, так она лечится.
– Доброго утра! – здороваюсь я. – Проходи, дорогой, – приглашает меня Эрика. Пискля молча кивает мне, Холи даже не поворачивается. – Будешь завтракать? – предлагает хозяйка. – Да, спасибо, – киваю я. – Сейчас налью тебе чаю, – сообщает она. – Пусть миссис Холи нальёт. Она же молодая, и смотрю, у неё не такое важное дело, как у вас, – останавливаю её. Рыжая медленно разворачивается. – Холи, сделай Шеннону чай, – просит Эрика. Холи кивает ей. – Я вообще-то кофе люблю, – улыбаюсь рыжей. – Отсоси! – произносит одними губами. – С радостью, – также бесшумно отвечаю ей. – А, что миссис О’Доннелл опять нельзя разговаривать? – интересуюсь. – Из-за того, что она пропускает занятия, это её, можно так сказать, наказание, – объяснила Эрика. Дьявол! И сколько она еще будет молчать?
Холи ставит передо мной кружку кофе, испепеляет меня взглядом. Вспоминаю свою фантазию. МОЯ РАБЫНЯ! Она отходит обратно к столу. Любуюсь хрупкой спиной, попкой.
– Эрика, а вы не печёте коричные кексы? – спрашиваю я. Холи выпрямляется, напрягается. – Страсть как хочу кексов с корицей. Вот прямо брежу ими. Я недавно вернулся из Финляндии, пытался попробовать там, но они какие-то неаппетитные. Я пробовал такие вкусные кексы только в Лос-Анджелесе, – рассказываю. Холи смотрит на меня, скрестив руки на груди. – Должно быть, ты очень любишь кексы с корицей, – удивлённо отмечает Эрика. – Я бы не назвал это любовью, – смотрю на Холи. – Мне дико нравится вкусовое сочетание, – улыбаюсь. Рыжая закатывает глаза и возвращается к прежнему делу. Я интуитивно чувствую, что она улыбается, что ей нравится эта моя метафора. – Я могу вам чем-то помочь? – интересуюсь у женщин. – Нет, дорогой. Иди, собирайся, сейчас приедет автобус, – кивает на улицу Эрика. – Автобус? Какой автобус? Куда? – ничего не понимаю. – Ну в храм. Ты же на обучение приехал? – смотрит на меня из под очков. – Эмм… – бормочу. Холи медленно разворачивается. Смотрит на меня. – Да, конечно. Я приехал учиться йоге, – выпаливаю. Рыжая прыскает, но потом возвращается к сковородке. – Тогда тебе пора, – отправляет меня Эрика. Киваю, ухожу. Сажусь в кресло.
И что я должен собирать? Шеннон, зачем ты ведешься на эти игры, продиктованные её правилами? Подошёл, схватил за волосы, притащил в номер и жёстко надругался над крошечным телом. И ведь она будет благодарна своему насильнику. Но нет. Мы же цивилизованные люди!
Тихий стук в дверь.
– Что? – быстро открываю. Передо мной мой кексик, волосы запрятаны под белым платком. Она протягивает мне свёрнутый листочек. – Свободная одежда, удобная обувь, полотенце, – читаю вслух. – Это я должен взять с собой? Так? – смотрю на неё. Она кивает. – Может, скажешь уже хоть что-то? – приглашаю её войти. Она отрицательно качает головой. – И как долго ты будешь молчать? – чешу затылок. Она жмёт плечами. – Тебя и трогать нельзя? – свожу брови. Она чуть улыбается, уходит.
Бросаю в сумку то, что было в списке. Сажусь в автобус. Едем по каким-то дебрям, джунглям, непроходимой грязи и болотам. Дождь не унимается ни на секунду. Вот-вот и всё здесь превратится в море. Грязное море. Храм огромен, высечен прямо в скале. Вход охраняет семиметровая статуя Будды.
– Американец! Американец! – зовёт меня какой-то мужчина. Подхожу к нему. – Гид. Переводчик, – тычет пальцем в девушку. – Здравствуйте, – произносит с придыханием она. Улыбается. – Привет, – киваю. Американка! Как я соскучился по американцам. А то кроме Эрики никого и нет. Холи и та – русская ирландка. Кейтлин проводит меня в зал. – Разувайся, – указывает девушка на мои кроссовки. Скидываю обувь. – Просто повторяй за гуру, – шепчет мне девушка. – Скажите, а гуру Шакти так же ведёт занятие? – шепчу Кейтлин. – Да, – кивает она. – И, что она хороший учитель? – поднимаю бровь, пытаясь удержаться в позе Уттхита Триконасана. – У неё своеобразный подход. Она делает упор именно на физическую нагрузку и принятие боли от них, телом. Когда все принимают позу трупа, расслабление сильно как никогда. Обычно засыпают прямо на ковриках, – рассказывает она. Нам делают замечание. Просят не болтать. – Но иногда она слишком увлекается. Вчера, когда занималась аштангой со знающими, делала стойку на высоком степе, быстро меняла асаны, – шепчет мне. Свожу брови. – Ну, позы, если проще. Так вот, поднялась на руках, и левая соскользнула с возвышения и она упала. Сильно ударилась плечом. А ты откуда её знаешь? – спрашивает. – Поза война, быстро, – меняем асану. – Я занимался у неё в Лос-Анджелесе, – а Шеннон то у нас тот ещё врунишка! – Аштангой? Ты? – раскрывает глаза. – Судя по тому, как ты кряхтишь – ты на йоге впервые, – раскусила меня. – Не твоё дело, деревенщина! – улыбаюсь ей. Она смеётся. Эта пытка продолжается ещё полтора часа и когда разрешают занять позу трупа я отключаюсь. – Проснись! Эй, проснись! – Кейтлин толкает меня. Разлепляю глаза. Только собираюсь спросить, сколько я проспал, как девушка накрывает мой рот ладонью. – Ни слова! – грозит пальцем. – Два часа ни единого слова и ни единого прикосновения по своей воле. К тебе могут прикасаться, а ты нет. Ни в коем случае. Но только если тебе не угрожает опасность. Это будет завершением очищения. – А… – пытаюсь сказать хоть что-то. – Ни слова, Шеннон! – цыкает она. Закатываю глаза, встаю. Одеваюсь, сажусь в автобус.
В отеле Эрика расспрашивает о занятии. Я только киваю и отстраняюсь от проходящих мимо людей. Эти два часа длятся мучительно долго. Я не привык так долго не разговаривать. Даже когда вокруг никого нет, я всегда бормочу что-то себе под нос. Молча жую на обеде какую-то крупу. Те, кто разговаривают, говорят, что это ячмень. Наплевать, зато мясо яка очень вкусное.
Холи сидит в углу одна, читает книгу. Наверняка свои извращенские романы. Потом встаёт, идёт ко мне, садится напротив. «Ну как тебе занятие»? – пишет карандашом на последней странице книги. Жму плечами. Изматывающее, кексик, очень изматывающее. «Мне нравится, когда ты молчишь», – пишет. Улыбаюсь. Показываю ей средний палец. Встаю, ухожу. Прибираюсь в комнате. Ненавижу беспорядок. Выравниваю плед на кровати. Идеальная гладь. Двигаю кресло к окну, открываю книгу, которую дала мне Кейтлин. История Тибета, культура и прочая полезная информация. Читаю, пока не перестаю видеть буквы. Включаю свет, зажигаю семь свечей.
Дверь открывается с тихим скрипом, в комнату входит Холи. В широких тёплых шальварах, черной борцовке. Наблюдаю за ней, подняв бровь. Она закрывает дверь на ключ, пересекает комнату и бесцеремонно плюхается на мою кровать. Быстро моргаю.
– Холи, я ненавижу, когда садятся на мою кровать, или просто даже складывают на неё вещи, или вообще прикасаются, – строго бормочу. – Пфф… – фыркает она, притягивает колени к гуди, придвигает к себе лампу и открывает свою книгу. – Я серьёзно, сядь в кресло, – киваю на второе плетенное кресло у кровати. Она молча качает головой в отрицании, не отрываясь от книги. – Слезь с кровати! – громко произношу я.
Она встаёт, стягивает штаны, остаётся в трусиках, отгибает плед, чуть виляя попкой, забирается под него. Закрываю лицо ладонями. Улыбаюсь. Вот же сучка! Она ждёт моей реакции. А вот ни фига! Открываю книгу, продолжаю читать. В комнате стоит умиротворяющая тишина, лишь шелест страниц.
Мы, словно, старая семейная пара, проводящая очередной вечер за чтением чего-то жизненного, философского. Загибаю край страницы, кладу книгу на подоконник. Смотрю на неё. Она лежит на животе, опирается только на правый локоть. Волосы собраны в высокий хвост, она кусает губу, морщит нос, двигает очки по переносице.
– Ты сейчас такая… – тихонько произношу. Она поворачивает на меня голову. Сводит брови. – Такая милая, нежная. Как воздушный крем, как взбитые сливки на кексе, – произношу. Она удивленно улыбается. – Я хочу услышать твой голос, – прошу. Она крепко соединяет губы, качает головой, снова утыкается в книгу. – Лолита, – шепчу. Она бросает на меня взгляд, раскрывает глаза. – Она ведь совсем как ты, да? Она тоже была со взрослым мужчиной, она тоже манипулировала им при помощи секса. И я понимаю, почему ты так любишь этот роман. И этот твой Гумберт. У него тоже явные проблемы. Ты была совсем маленькой девчушкой. Холи, он педофил. И даже не отрицай! – я груб.
Она встаёт, надевает штаны, открывает замок, протягивает правую руку с тонким средним пальцем. И выходит, громко хлопнув дверью. – Сука! – гремлю я. Она возвращается, я морщусь, уже приготовился получить по лицу, но Холи бросает на тумбочку листок и уходит. Хватаю клочок бумаги. Это вчерашнее задание.
«В-»
Что? Не отлично а всего лишь В? Да ещё и с минусом? Да ты шутишь, рыжая!
Толкаю дверь в её комнату. Она поднимает на меня глаза. Встаёт на кровати. Приготовилась защищаться.
– Ты поставила мне В? Я американец Холи! Я не мог сделать ошибку! Проверь ещё раз! Ей Богу, ты ошиблась! – трясу листом. – Особенно второе предложение! – тычу на слова. Она улыбается. Опускаю взгляд, замечаю, что она в одних трусиках. Улыбаюсь. Она злится, указывает на дверь. Я киваю, улыбаюсь, ухожу.
Дочитываю книгу до середины. Уже полночь. Выхожу в коридор, приближаюсь к кухне, слышу разговор, заглядываю в щель между дверью и косяком.
– И я не могу понять его. Тибетцы такие странные. Знаешь, я до сих пор не могу привыкнуть, – жалуется Эрика моей рыжей. – Послушай, – произносит Холи и обнимает Эрику.
ТВОЮ МАТЬ! Она пыталась заверить меня в том, что ей нельзя разговаривать!
Даже присутствовать не хочу! Стерва чёртова! Сука! Какая же ты стерва! Вхожу в свою комнату, плюхаюсь на кровать. Я убью её! Я точно её убью! Возьму вот этот стул и разобью её прекрасную голову к чертям! Слышу торопливые шаги. Это она. Это точно она. Выхожу, иду за ней, Холи закрывает дверь, но я толкаю её, вхожу в номер, закрываюсь на замок. Теперь ты никуда не сбежишь, мой сладкий кексик! Рыжая недовольно смотрит на меня, тычет пальцем на дверь.
– Забудь, – хватаю её за руку, подношу пальчик к губам, целую его. Она раскрывает глаза, на секунду зависает. Но потом резко отдёргивает руку и снова указывает на дверь. Отрицательно качает головой. Игнорирую её недовольство. Приближаюсь к ней. Она отходит, с испугом смотрит в мои глаза. Упирается спиной в стену. Прижимаюсь грудью к её груди. Хватаю её за руки, переплетаю пальцы наших ладоней, прижимаю их к стене. Холи отрицательно качает головой типа «не прикасайся ко мне». – Ну уж нет, кексик, теперь я отыграюсь! За все твои выходки, и за этот месяц, и за твоё враньё. Отыграюсь!
====== Часть 34. Вымоленное прощение ======
Касаюсь губами её шеи. Не целую, просто дышу, втягиваю волшебный аромат её тела. Своими ладонями чувствую, как трясутся её пальчики.
– Ну же, Холи, – жарко шепчу ей на ухо. Она замирает. По горлу спускается комок. Она шумно сглатывает. – Давай! – провожу кончиком языка за её ухом. Она кусает губу, мотает головой. – Ну же, мой коричный кексик! – чуть прикусываю кожу на её подбородке. В её глазах плавится желание. Такое сладкое, такое возбуждающее. Этот молящий взгляд. Ох, Холи, ты совсем меня не щадишь. Я ведь совсем не молод!
Раздвигаю коленом её бедра, крепко удерживаю у стены. Стаскиваю с неё маечку, она сопротивляется. Ей Богу, для вида сопротивляется. Грудь в красивом тёмно-бордовом бра. Ты знала, что я его увижу. Ты специально его надела!
Она тяжело дышит. Коленом чувствую жар её изнемогающего от вожделения тела. Быстро снимаю майку с себя. Рыжая бросает быстрый взгляд на моё тело и с наслаждением прикрывает глаза. – Я готов кричать о том, как твоё тело отзывается на мои прикосновения, на мой взгляд. Да даже на моё простое присутствие. Ну же, Холи, скажи хоть слово, издай хоть какой-то звук! – прошу её. Она отказывается. Просовываю ладонь в её трусики. – Ну, Холи. Ты же явно хочешь меня! Попроси меня сделать это, – вырисовываю круги на её нежной коже. Мне кажется, она вот-вот разрыдается. – Скажи, что хочешь меня! – почти приказываю. Терпения не остаётся. Она просто умоляет меня взглядом и молчит. – Попроси меня взять тебя, или я уйду, О’Доннелл! – повышаю голос, крепко сжимаю её запястье. Она лишь молча опускает голову. – Желаю удачи с самоудовлетворением! – рычу я и выхожу из её комнаты. – Сука! – почти визжит она, и я слышу, как разбивается об стену что-то стеклянное. – Да! – победно выдыхаю, толкаю дверь в её комнату. Она держит в руках осколок чашки. – На стол! Быстро! – тычу пальцем на большую тумбу у окна. Она бросает осколок на пол, поднимается с колен и отрицательно качает головой. Да что я с тобой сюсюкаюсь, не пойму? Подхожу к ней. – На стол, я сказал, – быстро отрываю её от пола и почти швыряю на тумбу. Она действительно, не на шутку напугана.
НАПЛЕВАТЬ! Я ждал слишком долго!
Срываю с неё трусики. Кажется, я слышал треск ткани. Она впивается в мои ладони ногтями. – Больно, мать твою! – отдёргиваю руки. И тут испуганный взгляд сменяется недовольным, гневным. Я бы сказал яростным.
Да! Мне нужны эти чувства! Эти твои эмоции. Она открывает рот, чтобы что-то сказать, но я накрываю его ладонью. – А теперь молчи и ни слова! – качаю головой. Хватаю её за талию, притягиваю к себе. Раз. Два. Три. Вхожу. Холи вскрикивает. Сжимается. Ей больно. Чувствую, как она напрягается. Ничего. Потерпит. Я терпел все её выходки, и она потерпит чуточку боли, чёртова сука. Накрывает лицо ладонями, хрипит. – Руки! – хватаю её за запястья. Убираю их от лица. Рыжая скрипит зубами, она злая. Очень злая.
Хватает меня за шею, прижимает к себе. Вонзает в мои плечи свои ногти. Глухо и протяжно стонет мне на ухо и падает на стол. Делаю последние три толчка и упираюсь лбом в её ключицу. Моя злость уходит, я успокаиваюсь. Целую её в шею, поднимаюсь.
– Эй, ударник! Куда собрался? Хочу ещё, – о, её голос! Как же я скучал. Она немного хрипит. – Холи! – широко улыбаюсь. Впиваюсь в её губы. Со всей страстью целую их, кусаю, тяну. Одним рывком наваливается на меня, и мы падаем на пол. Она устраивается сверху. – Мне было чуточку больно, – хрипит мне на ухо. – Теперь сделаю больно тебе, – хищно улыбается, впивается зубами в мою шею и оставляет больной засос. – Мать твою! – визжу я. Что? Это мой голос? Голос маленькой сучки. Она настойчиво оставляет еще несколько засосов. – Эй, эй, эй! Хватит! Холи, хватит. Мне больно, – отталкиваю её. – Мне тоже было больно. Ты видел, что мне больно, ты чувствовал и всё равно продолжал. Я не могу остаться неотомщенной, – быстро сжимает мои соски, выкручивает. – Мать твою, ты что делаешь? – хватаю её руки. – Клянусь, ударю сейчас! – обещаю. Но вся моя решимость вмиг улетучивается, как только она тихонько сжимает мой член и направляет в себя. Закрываю глаза. – Смотри на меня! – требует. Что? Это что-то новенькое. Подчиняюсь приказу. Она кусает губу, еле сдерживает стоны. Ну давай же. Покажи как тебе хорошо со мной. Нет? Упрямишься? Ну ладно! Поднимаюсь с пола, прижимаю коричку к спинке кровати. Тихий визг. – Слишком! – шепчет. – Шеннон, больно, – прижимается ко мне всем своим влажным телом. – Пожалуйста, нет, – пытается остановить меня. Потерпишь, я на финишной прямой. – Пожалуйста, будь нежнее, – голос ласковый. Торможу. Останавливаюсь. Пульсирующая в головке кровь сразу же отступает. – Чёрт, Холи! – смотрю в её глаза. Пытаюсь восстановить ровное дыхание. Её горячие руки тихонько обвивают мою шею. – Просто будь нежнее, – почти неслышно шепчет мне на ухо. – Ты слишком груб сегодня со мной, – наивным тоном произносит она. – Ты вынуждаешь меня, – толчок. Она сжимается. – Прости, – целует меня в висок. – Ты должна заслужить прощение, – ловлю её взгляд. Снова толчок. Она снова сжимается, громко втягивая воздух. – Что мне сделать? – отпускает мою шею, переплетает наши пальцы. – Тшш, – целую её в губы. – Просто ничего не говори, – качаю головой. Холи подносит мою ладонь к своим губам и накрывает ею свой рот.
Крепко удерживаю её правой рукой за поясницу. Осторожно притягиваю к себе на каждый толчок. Она закрывает глаза на каждое движение. Она молчит, поддаётся мне и тихонько стонет. Я мечтал о таком сексе с ней. Сексе, в котором я главный. В котором роль мужчины моя. Сексе, в котором я не просто животное с членом между ног.
Сейчас я здесь повелитель!
Холи двигает мою ладонь, осторожно прикусывает кончики моих пальцев и, откидывая голову, рычит, оповещая меня о сладком финале.
О! А нет так то много тебе нужно, да, мой кексик? Расслабившиеся ладони отпускают мою руку. Провожу пальцами по горлу, линии ключиц. Грудь! Отгибаю чашку бра, чуть сжимаю, дразню большим пальцем твёрдый сосок.
– Ммм… – протяжно стонет рыжая, чем добивает меня. Наваливаюсь на неё. Я весь в ней. Проник в это загорелое влажное от жаркого секса тело. – Я хочу всегда быть в тебе. Ни на секунду не хочу покидать. Это моё самое желанное место, – бормочу ей на ухо. Она лишь блаженно улыбается. – Я прощена? – гладит меня по голове. – Скажем так, я принял твои извинения, – крепко прижимаю её к себе, и вместе ложимся на кровать. Она снова подо мной. Пожалуй, я смогу ещё разок, мой шоколадный десерт с корицей!
====== Часть 35. Милая... Нежная...Ласковая... ======
Нехотя открываю глаза. В комнате темно, я не могу разглядеть даже потолок. Какой смысл? Снова закрываю. Слишком тихо. Через чур.
Сука! Рыжая снова сбежала. Да сколько можно? Как маленькая, ей Богу! Всё бежит куда-то. Да не съем я тебя, дурочка! Ну разве что попробую! Ох, Шеннон, Шеннон! Ты не меняешься! Прислушиваюсь к своему телу. И кроме счастливого похрапывания моего уставшего, но довольного члена, замечаю, что правая рука затекла. Пытаюсь сжать кулак, и пальцы упираются во что-то. Открываю глаза. Чёрт ничего не видно. Двигаюсь. Рядом со мной тело.
– Я разбудила тебя? Прости, – нежный голос льётся чистой но обеспокоенной рекой. Холи утыкается лицом мне в шею. Кровь возвращается в мою руку. – Ты не ушла, – улыбаюсь. Прижимаю её к себе. – Да, куда я уйду? – выдыхает она. – Господи, Холи! Почему это прозвучало так обречённо? – отодвигаю её от себя. Пытаюсь посмотреть в глаза. Хотя ничего не видно. Но я на что-то смотрю. Надеюсь, это глаза. – Ну, что ты мой сладкий? Никакой обречённости, – снова прижимается ко мне.
Господи, я сейчас разрыдаюсь от умиления. У неё такой голос. Ласковый, нежный. Она не бывает со мной так нежна. Я словно её самое большое, самое страстное желание, которое только что исполнилось. Холи, Холи. Что же ты за человек? Как сделать так, что бы ты была со мной настоящей?
– Почему не спала? – шепчу ей в волосы. Таю в этом волшебном аромате. – Не знаю, – жмёт плечами. Я прямо физически ощущаю эту нежность, чувствую её ласку. – А мне показалось, что ты так устала. Кажется, я слышал от тебя мольбы остановиться, – улыбаюсь, вспоминая, как она стонала от удовольствия. – Мне было слишком хорошо, – тянется к моим губам. Нежно целует. – Знала бы ты, как приятно мне это слышать, – теперь я целую её. – О, Шеннон, уж в чём-чём, а в сексе ты разбираешься, – слышу, что улыбается. Мой кексик! – Я ещё на барабанах неплохо играю, – игривый тон. – Ну, да. Ещё барабаны, – соглашается она. – А ещё целуюсь отлично! – прикусываю её нижнюю губу. – Да… И целуешься, – тяжело дышит. О! Я знаю это дыхание. Моя коричка снова хочет Шеннона! – Я уже без трусиков, – сообщает дрожащим голосом.
О, да!
Я люблю тебя! Я люблю тебя! Я люблю тебя! Я люблю тебя! Я люблю тебя! Я люблю тебя! Я люблю тебя! Я люблю тебя! Я люблю тебя! Я люблю тебя! Я люблю тебя! Я люблю тебя!
Дьявол, Холи! Я люблю тебя, чёртова ведьма!
– Ты прочитал «Лолиту»? – из раза в раз проводит пальцами по моим волосам. – Да, – нет сил кивнуть. – Из-за меня? – смотрит в мои глаза. – Пфф! – прыскаю я. Она сверлит меня взглядом. Огонь свечи озаряет её идеальное лицо. – Да. Из-за тебя, – мне стыдно признаться. Опускаю глаза. – Я не знал чем занять себя, пока ты уезжала в Ирландию. Холи, ты неспроста любишь этот роман? Ты нашла себя на его страницах? Себя и своего мужа? – Я нашла там нечто большее, – тяжело выдыхает она. – Нашла ответы на вопросы, которые не мог мне дать Даг. Скажу тебе вот что: его бывшая жена – рыжая.
Они познакомились, когда им было по двенадцать лет. Вместе учились в школе, вместе в колледже. А потом, когда семейное здоровье чуть пошатнулось, он разглядел свою Лили во мне, двенадцатилетней. И он воспитал себе жену. Воспитал во мне то, чего не было в Лили. А я думала, что так и нужно. Так правильно. Всегда делать то, что говорит любимый мужчина. Только позже, намного позже я поняла, что ошибалась. По-крупному. Но было уже поздно что-то менять, и я просто сбежала. Сбежала в Тибет. Тогда сбежала, и сейчас сбежала. Хотела побыть вдалеке от Дага, его дочери. Хотела, наконец, перестать думать о тебе. Я и от тебя сбежала. А ты… Дал мне ровно неделю…
– Ты хотела быть подальше от меня, а я считал часы, когда же наконец прижму тебя к себе. Поверить не могу, что ты динамила меня целых три дня! – целую её в лоб. – Я бы динамила и дольше, – смеётся она. – Но к счастью или, к сожалению, я ударилась плечом. Значит, не могу заниматься, а значит, могу грешить, – улыбается. – И, чёрт возьми, это мой самый сладкий грех, Шеннон. Ты мой самый сладкий грех! – смотрит на меня своими зелёными глазами. – Ты веришь, в кармических близнецов? – убираю пряди волос с её плеча. – Конечно, верю, Шеннон! – закатывает глаза. – Я же изучала всё о карме. Я вообще верю во всё, что связанно с кармой. И чудится, гореть мне в аду за нашу с тобой связь, – улыбается. Проводит пальчиками по моим губам. Целую их. – Мне кажется, мы такие близнецы. Холи, если у нас с тобой здесь всё так удачно складывается, то я бы ни за что не хотел возвращаться в Лос-Анджелес, – трусь своим носом о её. О! Чувак! Зря ты это сказал! Можешь начинать привязывать её к кровати, потому что она точно сейчас сбежит. Коричка тяжело выдыхает, и к моему удивлению прижимается ко мне ещё крепче. – Нам придётся вернуться. Ни за что не позволю тебе перестать заниматься музыкой. Ты просто не имеешь права не являть миру свой талант, – осторожно целует меня в шею. Зевает, прикрывая рот ладошкой. Улыбаюсь. – Устала? – киваю ей. – Ты меня вымотал, – опускает глаза. – О, Господи, Холи! – восклицаю. – Неужели ты смущаешься? – раскрываю глаза. – Совсем чуть-чуть, – улыбается, и даже в тусклом свете догорающей свечи, я вижу, как её щёки заливает румянец. Какая же ты сейчас милая, Холи!
Девушка, просто молодая девушка, которая по сути ничего и не видела в своей юности, взращиваемая в тепличных условиях, созданных взрослым мужем. Как бы я хотел восполнить эти пробелы. Привести тебя на студенческую вечеринку, с морем пива из красных и синих стаканчиков, выкурить косячок позади веселящейся толпы. Показать, что ты вольна делать то, что ты хочешь. Одеваться, как хочешь… Да просто жить свободно, не думая о том, понравится ли это мужчине, который старше тебя на чёртовых двадцать семь лет! Да, я тоже не молод, мой кексик. Но я уважаю твоё личное пространство и не собираюсь в него вторгаться, нарушать его. Ну, разве только, чтобы заняться сексом.
ОЗАБОЧЕННЫЙ! Да, я знаю это о себе. И мне это нравится. Особенно, когда она рядом со мной.
За размышлениями не заметил, что стало совсем тихо. Холи уснула. Её лицо напротив моего. Длинные, пушистые ресницы, острый носик и пухленькие губки. Чёрт! Кажется, я и вправду влюбился в тебя по самые уши.
====== Часть 36. Попытка самоубийства ======
– Дорогой, тебе звонил твой брат, – ловит меня на обеде Эрика. Я киваю ей. Только вернулся из монастыря. Мне нельзя разговаривать ещё час. – Как же он сказал его зовут? – вспоминает. – Я записала, потом отдам тебе записку. – Может, Джаред? – Холи ставит передо мной крепкий кофе. – Да. Точно! Джаред! – восклицает Эрика. Я киваю, снимаю свитер. – Святые угодники, Шеннон! – хлопает в ладоши хозяйка. – Что у тебя с шеей? Что за синяки? Что произошло? – верещит. Что? Ты о чём, женщина? Какие к чертям синяки? – Оу… – извиняющимся тоном произносит Холи. – Это больная тема для него, – качает головой. Сведя брови, смотрю на неё. – Он с самого детства пытается причинить себе физическую боль. Так избавляется от душевной. А вчера вот, пытался задушить себя поясом, отсюда синяки. К счастью я успела во время, – кивает она. ЧТО? ХОЛИ! МАТЬ ТВОЮ! Эрика имела в виду засосы на моей шее. Я даже ничего не заметил. Хотя, да… Я не смотрел на себя в зеркало пару дней. НО, ХОЛИ! – Шеннон, это так грустно! – Эрика верит рыжей. – Бедный… – Холи сочувственно гладит меня по руке. – Именно поэтому он приехал сюда. Йога поможет ему, – кивает. Эрику зовёт муж и она уходит.