Текст книги "Может когда-то она и была Лолитой, но не теперь (СИ)"
Автор книги: I dream of drums
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 25 страниц)
У меня хватает сил выпить стакан скотча. Я засыпаю с мыслями о любимой женщине и нашем сыне. Настоящем, живом, маленьком человечке. Самым драгоценным, что я имею теперь.
Я проспал больше чем пять часов, больше чем планировал. Собираюсь за считанные минуты, укладываю в сумку подушку Холи, её любимую мою рубашку в красную клетку, её лэптоп, розовое одеяло из её квартиры. Я постараюсь окружить её уютом. Ведь эти пару дней им с Орландо придётся провести в клинике.
Поднимаюсь на третий этаж, прижимая к себе сумку с вещами, и огромный букет из красных роз. В палате никого нет. Мимо проходит медсестра.
– Мисс, миссис О’Доннелл, из этой палаты. Её нет. Вы не знаете? – Нет. Сейчас я позову медсестру, которая унесла кормить малыша, – улыбается мне она и фотографирует меня. Я киваю, вхожу в палату. Осматриваюсь, открываю окошко, пуская январский ветер в палату. На тумбочке у кровати стоит поднос с нетронутым завтраком. Вот чертовка, ничего не съела. Вернётся, и я заставлю её! – А вот и мы! – входит медсестра с моим сыном на руках. – А Холи нет? Ну ничего страшного, иди к папочке, красавчик, – тянет мне малыша. – Я никогда… – развожу руками. – В этом нет ничего сложного. Просто держи под спинку и ни в коем случае не отпускайте головку. Его шейка очень слабая. Голова для неё слишком тяжёлый груз сейчас, – она демонстрирует, как нужно держать, и ценный груз ложится мне в руки. – Такой лёгкий! – улыбаюсь я и опускаю голову. Впервые в жизни я вижу лицо своего сына. И это самое прекрасное, что я когда-либо видел. За всю свою жизнь. Мою душу переполняет свет, тепло, любовь. Я еле дышу, в горле ком. Чувствую горячие дорожки соленой воды на своих щеках. – Оставлю вас, найду вашу жену, – уходит медсестра. – Ага, – киваю. Маленький человечек кривит губки, смешно зевает своим крошечным ротиком и закрывает зелёные глаза. Чёрные пушистые ресницы, легко подрагивают. Поддеваю пальцем шапочку. Реденькие, мягкие кудряшки вовсе не рыжие, как у мамы. У него мой цвет волос. Что ж, хоть что-то моё! Опускаюсь в кресло, качаю на руках моего сына. Проходит больше часа. – Где же ходит твоя мамочка? – шепчу спящему малышу. Достаю телефон, набираю её номер. Айфон Холи тихонько вибрирует на тумбочке. Где носит твою рыжую задницу? – Покажите мне моего племянника, – просовывает голову в палату Джаред. – Тшш, – грожу пальцем. – Проходи, он спит, – шепчу. Джаред подходит к нам. – Брат, это не твой сын! Холи родила от какого-то лилипута! – прыскает Джей. – Ты придурок! – качаю головой. – Лучше помоги мне. Поменяй подушки и одеяло. Я привёз их из дома. – Ты такой сентиментальный, – морщится Джаред. Но перестилает постель. – Тут кровь… – тычет пальцем на простыню. – А ты что хотел? Попробуй выдавить из себя человека! – язвлю. – Эй, Шеннон. Тут письмо тебе. Ужасный почерк, конечно. Это от Холи, – протягивает мне свернутый вдвое листочек. – Мистер, Лето, – входит медсестра. Мы оба оборачиваемся. – Уточняйте, нас теперь трое, – улыбаюсь. – Охрана сказала, что миссис О’Доннелл ушла, – сообщает. – Как ушла? Куда? – смотрит на неё Джаред. – Как только я унесла Орландо кормить, Холи вышла из клиники, у ворот её ждало такси, и она уехала. Это то, что сказал парень из охраны. Извините, – она выходит. – Держи, – отдаю мальчишку брату, возвращаю задницу на кресло. – Она сбежала? – шепчу.
Сбежала? Как так? Как ты могла? Я знал, что ты ненормальная, но бросить нас с Орландо? – Сбежала…
– Шеннон, письмо! – напоминает Джаред.
Да! Точно! Может, это вовсе не то, о чём я думаю?
====== Часть 74. О Ти ======
«Мой дорогой, мой любимый, мой родной Шеннон! Мой самый сладкий грех… Прости меня. Я не должна была… Но мне слишком тяжело сейчас. Я в глубочайшей депрессии. Ты знаешь, что я не хотела, я жутко боялась. Сейчас боюсь ещё больше. Я чуть не убила нашего малыша. Моё тело чуть не убило его. Я неуравновешенная, истеричная, очень сложная. Я не нужна вам. Без меня, и Орли, и тебе будет лучше. Простите меня, мои любимые. Умоляю, простите! Я люблю вас. Береги нашего малыша. Х», – дочитываю. Запускаю пальцы в волосы. У неё хватило наглости написать чёртову прощальную записку! Рыжая сука!
– Бросила… Она нас бросила… – шепчу. – Я догадался… – Джаред опускает глаза, кладёт Орландо в кроватку. – Грёбаная баба! Я всегда знал, что у неё крыша едет! Идиотка! Как она могла вас бросить? Ладно, тебя. Но сына! Новорождённого сына! Как так? – Джаред в гневе. – Ты не помогаешь, – качаю головой. – Нужно позвонить её матери, сестре, Граффаду в конце концов. Кто-то должен знать, где она, – облизываю пересохшие губы. – Как тут наши малыши? – вваливаются в палату Констанс и Нэтали. Они, что вместе ехали? Как раз во время. – Орландо спит, – шипит Джаред. – А где Холи? Вышла? – хлопает ресницами Нэтали. – Я думал, ты мне скажешь, – протягиваю её матери листок с каракулями рыжей. – Что? О чём ты? – бросает на меня короткий взгляд и начинает читать. – Шеннон, что происходит, где Холи? – смотрит на меня Констанс. – Не знаю, мам! – качаю головой. – О, Господи, детка! – по щекам Нэтали катятся слёзы. – Этого не может быть! – Кто-нибудь объяснит мне? – нервничает Констанс. – Эта сука сбежала, мама! – рявкаю. Все вздрагивают, и из кроватки доносится тихий плач. – Чёрт! – рычу, выхожу из палаты. – Эй, стой, стой, стой! – догоняет меня Джаред. – Ты куда? Куда ты уходишь? – Не знаю, – трясу головой. – Хоть куда. Только бы быть подальше отсюда! – Ты не посмеешь уйти! – строго смотрит на меня. – Его только что бросила мать, но ты не бросай его. Роднее тебя у твоего сына никого нет. Ни одного человека в этом мире нет, который был бы роднее. Я прошу тебя, брат! Хочешь, встану на колени? Только не уходи, Шеннон. Не бросай его! – Джаред крепко удерживает меня за руку. – Да что ты понимаешь? Она сбежала из-за него! Только из-за него! – отдёргиваю руку, быстро шагаю по коридору. Лестница. Машина. Дорога. Пью дешевый виски в баре дешевого придорожного мотеля. Я не могу ехать дальше. У меня просто закончится весь воздух в лёгких и я умру. Впрочем, морально я уже мёртв. Холи убила меня сегодня. Она оставила своего мальчишку мне и сбежала от сложностей. Лови, Шеннон, развлекайся. Подгузники в кладовой.
Как же так можно? Как? Неужели тебе всё равно на него? На меня, на наше прошлое. На то, что было у нас, было между нами. Эти наши совместные чтения по вечерам. Твои маленькие ледяные ступни в моих ладонях. Кофе в постель, и обильные завтраки для меня. Уморительные поездки в супермаркет, и беготня от папарацци и фанатов. Тот месяц в Лхасе, совместный душ в полиэтиленовой коробке, часы молчания.
Наши ночи в Голуейе. Сумасшедший секс. Тяжёлая беременность. Чёрт возьми, да даже наши ревнивые истерики! Это всё было нашим, общим. Только между нами. И ты всё так быстро бросила. Наплевала на нашу семью. Наплевала на нашего сына.
Возвращайся, пожалуйста, возвращайся! Пока ещё не поздно, я ещё успею простить тебя, ещё смогу. Кексик, не глупи. Возвращайся. Я так сильно люблю тебя…
– Пойдём! Пойдём, алкоголик! – сквозь сон слышу я. Пытаюсь выговорить хоть что-то. Но, я не соображаю сейчас. – Шеннон, прекрати блевать! – чей-то злой голос. Чувак, я бы с радостью. Да только с организмом не поспоришь… С трудом открываю один глаз. Я возле своего дома, Джаред вытаскивает меня из машины. На улице темно. – Как нашёл меня? – язык заплетается. – Долго звонил тебе, и бармен взял трубку. Сказал где ты, – выдыхает брат. – Идти сможешь? – Смогу! – отталкиваю его, и тут же понимаю, как нагло я наврал. Асфальт моей подъездной дорожки оказался мокрым, жёстким и совершенно не предназначенным для того, чтобы на него падали со всей тяжестью своего тела. А мой разбитый нос успел учуять запах бензина. – Я так для тебя старался, а ты даже не рассмеялся. Всё переживаешь… Ты как старик! – поднимаюсь-таки с помощью Джареда. – Орландо завтра отпустят домой, – сообщает Джаред. – Мне наплевать! – почти пою. – Мама переедет к тебе. Будет помогать. Я тоже буду. И Нэтали, и Люси. – Плевать, я сказал! – пинком открываю дверь, Джаред тащит меня в мою комнату, отпускает, и я плюхаюсь на кровать. – Фу! Воняет! Уведи меня отсюда! – Чем воняет? – Ею! Всё здесь воняет ею! – встаю на четвереньки, расталкиваю подушки, стаскиваю простынь, снова ложусь на кровать. – Сука! Всё равно воняет! Всё тут пропахло тобой. Чтоб тебе пусто было! – кричу. – Бросила меня! Она бросила меня. Меня и мальчишку. Джаред, как дальше? Я не могу без неё! Я свихнусь, сойду с ума! Она всё, что было мне нужно. А что теперь? Кто я без неё? Снова вернусь к прежней жизни? Разгульной, свободной… – Не вернёшься, брат. Теперь у тебя есть сын. Теперь живи для него. Сын, представляешь? – голубые глаза смотрят на меня, и в них столько надежды. – Сын, – морщусь. – Да кому он нужен? – Эй, не говори так! – Без неё нет смысла даже в нём. Он не нужен мне без неё. Именно из-за него она и ушла. Посмотри на меня! Я плачу. Как девчонка. Она ушла только из-за Орландо. Якобы она чуть не убила его, и теперь винит в этом себя. Без неё нам будет лучше? Нет! Без неё я сойду с ума. Я не умею жить без неё. А мальчишке нужна мать. Как она могла, брат? Как могла так с нами? – держу его за щёки. – Не знаю, Шеннон. Не знаю. В голове не укладывается. Хотя, ты знал, что она больная. Что-то подобное рано или поздно должно было произойти. Спи, Шеннон. Проспись. С завтрашнего дня в твоём доме будет жить твой сын. У него уже нет матери, не лишай его ещё и отца, – он обнимает меня. – Я переночую в соседней комнате, – уходит. – И ты должен мне мойку. Тебя тошнило по всему салону! – Иди спать, – рявкаю и отрубаюсь сам.
С самого утра в доме полно народу. Нэтали, Люси и Томо готовят на кухне. Девочки и Рикки украшают детскую, Вики сервирует стол.
– Где мама и Джаред? – вхожу на кухню. – Хреново выглядишь! – сочувственно бормочет Томо. – Сделаю тебе кофе. – Ирландский! – прошу. – Как ты, малыш? – держит меня за руку Нэтали. – Жив, как видишь. – Прости её. Она ещё совсем глупенькая, – просит её мать. – Если она в тридцать лет ещё совсем глупенькая, то и в пятьдесят ни фига не изменится! – фыркаю. Люси без слов просто обнимает меня. У меня раскалывается голова. Я не хочу этой нежности сейчас, тем более от женщины, которая так похожа на Холи. Но и я крепко сжимаю её в объятиях. Она ведь не виновата, что у её сестры слишком большое эго. – Ты же не запретишь нам общаться с Орландо? – зелёные глаза смотрят на меня со страхом. – Разрешишь навещать? – Да можете совсем его забрать, – жму плечами. Женщины в шоке. – Э, друг! Давай ты сначала выпьешь кофе, а потом будешь выстраивать мысли в предложения, – Томо толкает меня, и я плюхаюсь на стул. – Окей! – раскрываю глаза. – Так где мама и Джей? – Они поехали за Орландо. Вот-вот приедут, – входит Вики. – Ммм, – киваю, пью кофе. Игнорирую их всех. Закидываю ноги на стол, и вспоминаю, как Холи любила бесить меня, делая то же самое.
Чёртова девка. Где ты? Что делаешь сейчас? Здорова ли ты, моя сладкая шоколадно-коричная девочка? Как же сильно я ненавижу тебя!
Слышу визги, радостные крики – мама с Джеем привезли Орландо.
– Папочка, посмотри, кто приехал! – в дверях появляется мама на её руках сверток. – Привет, – отмахиваюсь я, утыкая взгляд в телефон, читаю какую-то чушь о том, что девушка Шеннона Лето снималась голой для какого-то там порно-журнала. – Папочка, возьми сына на ручки, покачай. Сынок наконец-то дома! – лепечет детским голосом мама. – Шеннон! Обрати на нас внимание. Шеннон! – Мам, я пью кофе! Оставь меня в покое! – рявкаю, хватаю кружку, выхожу во двор, закуриваю.
Холодный январь! Очень холодный. Я быстро замерзаю и возвращаюсь в дом. Атмосфера царит очень праздничная, весёлая, счастливая. Конечно, ребёнок в доме. Начало новой жизни. Но меня не интересует, мне, в общем-то, наплевать, хотя я первый должен прыгать от счастья, ведь у меня сын!
Я спустился на полтора часа, чтобы просто поесть, и ловлю на себе осуждающие взгляды.
Мне наплевать на ваше мнение!
Меня бросила невеста, с новорожденным сыном на руках. Я отец, мать твою, одиночка! Улыбаюсь собственным мыслям. Когда всё это мне надоедает, я поднимаюсь к себе, зависаю в интернете. А вообще смотрю наши с Холи фотографии, каждые пять минут обновляю её страницу на фейсбуке. Никаких признаков пребывания. Я написал ей уже целую кучу гневных писем с угрозами, мольбами, уговорами. Радио-няня начинает мигать зелёными огоньками. Ты что не спишь, мелкий? Выхожу из своей комнаты, вхожу в детскую. Комок ворочается, тихонько пищит.
– Всё! Успокойся, – шепчу ему. Он и не собирается меня слушать. Маленькие губки трясутся. – И почему мне кажется, что ты похож на неё? Ты ведь ещё совсем-совсем маленький. Ну не плач! Я покачаю тебя, – сажусь в кресло, ставлю ногу на одну из палок кровати, раскачиваю её. Плач прекращается. – Это всё, что тебе было нужно? Что же мне с тобой делать? Что же делать, О Ти? – мне не нравится Орландо. Так и буду тебя звать! Орландо Тайлер – О Ти! – Ты как? – входит Констанс. – Как мне быть, мама? Что делать? – качаю ногой кроватку. Орландо чуть слышно сопит. – Как она могла? – Не знаю, сынок. – Это же её сын! Это же наш сын! Мама! – хриплю, зажимая коленями голову. – Ты же говорил, что она боялась. Видимо и вправду боялась… – мама качает головой. – А мелкий? Что делать с ним? Отдать его на воспитание Нэтали? Люси? – поднимаю голову. – Шеннон, нет! – фигура мамы возникает передо мной тёмным силуэтом. – Это мой внук. Твой сын! Воспитывать будем его мы! – Мой сын… – бормочу с отвращением. – Она сбежала из-за него… От меня. Из-за него! – тычу пальцем на кроватку.
Встаю. Смотрю на крошечного, просто мизерного человечка завёрнутого в голубые пелёнки. Он такой маленький. На его головке маленькая шапочка со звёздочкой. Я помню, как мы покупали все эти вещи. Как она могла? Как могла бросить нас с сыном? Сыном. Мой сын. Продолжение меня.
– Я помогу тебе. Мы же семья. Роднее вас с братом, а теперь и моего внука у меня никого нет. Родне всех нас никого нет. Она поймёт, что потеряла, Шеннон. Поверь, это сделает её самой несчастной женщиной в мире. – У меня нет желания ей отомстить. Я просто хочу, чтобы она вернулась, – вытираю мокрые глаза. – Она вернётся, вот увидишь, – кивает мама. – Но я не смогу её простить… – Не прощай. Делай, как знаешь. Вот только измени отношение к сыну. Он твой сын, детка. Ты нужен ему. Без тебя он не сможет, – качает мама головой. – Спасибо, что ты у меня есть, родная! – крепко обнимаю её, и спустя пару минут засыпаю, прямо в маминых объятиях.
Утром меня будит оглушающий, громкий плач. Открываю глаза. Чёрта-с два, за окном непроглядная ночь. Этот противнейший звук доносится из кроватки. Встаю, нависаю над мелким. – Чего тебе? Я, наверное, должен безмерно любить тебя? Наверное, должен. Так почему ты меня так жутко раздражаешь? – шепчу комку в пелёнках. – Мама! – зову её. Она не откликается. – Мама! Он орёт!
– В чём дело? – в чёрном балахоне входит заспанная Нэтали. – Орёт! – тычу пальцем на мелкого. – Он хочет кушать, – она поднимает его на руки. – И ещё он описался, – улыбается женщина, целует О Ти в лобик, кладёт его на пеленальный стол и я ощущаю только запах лавандовой присыпки. – Вот теперь мы чистые и сухие. Держи, я приготовлю ему смесь, – протягивает мне ребёнка. – Нет, – отказываюсь, сцепляю руки в замок сзади. – Не бойся, это просто. – Я не боюсь, Нэтали. Я не хочу его держать. – Что? Шеннон, прекрати. Орландо не должен страдать от действий его матери. Он твой сын! – озлобленно смотрит на меня. – Прежде чем прочищать мне мозги, может, нужно было нормально воспитывать дочь? А то ты была так увлечена спасением своего мужа от себя самой, что забыла о воспитании дочерей. Младшей, по крайней мере, – рычу. – Ты винишь меня в случившемся? – челюсть у неё трясётся. Того и глади разрыдается тут передо мной. И в комнате будет слишком много плачущих девчонок. – Я не виню тебя. Я лишь отмечаю, что твоя дочь сделала то же, что сделала и ты несколько лет назад. Ты спасла мужа от своего дурного характера, а теперь твоя дочь, якобы, спасла нас с Орландо от себя. Ей даже в голову не пришло, что нам будет только тяжелее. Если ты когда-нибудь будешь разговаривать с ней, ни в коем случае не советуй ей вернуться. Клянусь, Нэтали, я завалю её из Беретты прямо у ворот моего дома. Пускай не приближается ни ко мне, ни к мальчишке! – бросаю, ухожу к себе. Плюхаюсь на заправленную кровать. Мама! Моя мама волшебница. Всё понимает без слов, сама всё сделала. Я мечтал, что и у моих детей будет отличная мать. Я думал, что Холи станет такой. Нет. Я ещё никогда в жизни так не ошибался! Никогда…
====== Часть 75. Па-па ======
День летит за днём, ночь за ночью, месяц за месяцем. От рыжей ни весточки, ни звонка, ни встречи. И никто, ни её родители, ни сёстры, никто не знает где она. Моя злость копится, и с каждой секундой, с каждым днём она все сильнее. Я могу с уверенностью сказать, что я ненавижу её. И я ненавижу запах корицы. Это самый ненавистный запах. Я затеял большой ремонт. В моём доме перестелили даже полы. Я сделал всё, только бы ничего не напоминало о ней. Ни мне, ни сыну. Если он когда-нибудь спросит меня о ней, я скажу, что она была ужасной женщиной, что она его бросила и умерла в страшных муках.
И я так отчаянно пытаюсь найти спасение в других женщинах, всем своим нутром чуя, что это напрасно.
Но тем не менее знойная рыжая сегодня в моей постели. Вернее в машине, в моём гараже. Я не могу тащить её в дом. Ведь там, в комнате рядом с моей в своей детской уже может держать голову, сидеть, держать бутылочку с молоком и даже ходить, сэр О Ти. Невозможный ребёнок, к слову. Весь в мамочку…
– Что ты хочешь, чтобы я сделала? – Хелен прижимается голой грудью к моему лицу. – Хочу трахнуть тебя, – облизываю губы. – О! Ну этого хотим мы оба, – откидывает длинные рыжие волосы. Зарываюсь в них носом. Ничего. Они ничем не пахнут, и это такое облегчение для меня. Нет всё-таки пахнут. Вишнёвыми сигаретами, которые мы курили в клубе. – Иди ко мне! – сильно сжимаю её груди, по очереди кусаю соски. – Хочу, чтобы ты меня наказал, – хрипит она. – А ты провинилась, грязная шлюшка? – оттягиваю её голову за волосы. – Да. Я была плохой девочкой, непослушной шлюшкой, – её глаза горят. – Вставай в позу, в которой хочешь, чтобы я тебя наказал, – отпускаю её. Она встаёт на колени хватается руками за спинку сиденья. – Будь грубым и жёстким, не сдерживайся. Боль возбуждает меня! – смотрит через плечо. Оттягиваю руку и со всей силы прохожусь по обоим ягодицам. Она взвизгивает а потом заливается смехом. Слишком громко. Мне кажется, что она разбудит О Ти, мне кажется, что он услышит её. О чём ты, Шеннон? Он спит на втором этаже, гараж находится в подвале. Он не проснётся. – Ну же, ещё, Шеннон! – В какой раз мы спим с тобой, а я и понятия не имел, что ты любишь так жёстко, – облизываю губы. Встаю на колени позади неё. – Я стеснялась, а теперь считаю, что наши отношения вышли на новый уровень. Могу рассказать тебе о своём втором я. Ударь меня, ударь снова, бей меня, так сильно, как можешь, я хочу почувствовать твою силу, – извивается она. – Я могу тебя убить, детка! – улыбаюсь, раскатываю презерватив по члену. – Не убьёшь, просто ударь меня! – её аж трясёт. Как скажешь! Разминаю руки, и осыпаю звонкими шлепками её тело. Она заходится в наслаждении. А я понимаю, что меня это ничуть не возбуждает. Один-два раза шлёпнуть по аппетитной заднице – да, это приятно. Чувствовать лёгкое покалывание на своей ладони, которая вот-вот подарила моей малышке наслаждение. Но это… Это, скорее, похоже на избиение, и мне это совершенно не нравится. Давлю ей на спину, крепко прижимая к стеклу, придвигаю за бёдра к себе, быстро вхожу в неё. О! У меня уже сто лет не было анального секса. – Ну же! Сильнее Шеннон, не щади меня! – Заткнись! – тяну её за волосы, зажимаю рот ладонью. – Да! – прорывается её голос сквозь мои пальцы. Ну, правда, Хелен, заткнись! Не болтай. Ты и так жутко отвлекаешь! Прижимаю её спину к своей груди, сильно сжимаю соски и она с писком кончает. Как? Как она кончила? Я бы, наверное, умер от боли. – Я помогу тебе! – переворачивается она, стягивает с меня презерватив и начинает сосать. Да так сильно, что мне становится тяжело дышать. – Полегче, Хелен! Я не хочу остаться без него! – торможу её за волосы. – Направляй меня, сделай это сам! – кивает она. Крепко сжимаю её волосы, и теперь трахаю в рот как хочу, как мне нужно. И даже, когда я кончаю, заливая её глотку, эта больная не отпускает меня. Я знаю только одну, которая была так же жадна до моего члена… – Холи, остановись, – оттягиваю её за волосы. Лёгкая улыбка, которая была у неё вначале, сразу же пропадает. – Как ты меня назвал? – раскрывает глаза. – Как? – свожу брови. – Вообще никак не называл, – качаю головой, натягивая боксеры. – Ты назвал меня Холи! – кивает. – Не говори глупостей! Я не мог тебя так назвать! – отказываюсь. – Ты назвал меня другим именем, именем своей бывшей! – она негодует. – Хелен, я серьёзно, не говори глупостей! Поехали, я отвезу тебя домой. – Не стоит! Просто поблагодари свою очередную шлюху за секс, и выпусти меня отсюда! – Не говори так, ты не моя очередная шлюха, ты же знаешь, – прижимаю её к себе, целую в шею. – Ты настоящий засранец, Шеннон Лето! И почему я всегда ведусь на этот твой кошачий взгляд? Почему сплю с тобой все эти годы? – улыбается она. – Ты знаешь, что лучше меня никого нет! – играю бровями. – Ты такой самонадеянный! Такой высокомерный, мне так это нравится. Я всегда… – Шеннон? – мамин голос, и свет из дверного проёма. Чёрт! – Я в машине мам, сейчас зайду, – открываю дверь. Оправдываюсь, как мальчишка. – Я не знаю, чем ты там занимаешься, да и знать не хочу. У Орландо сыпь. Вот рецепт, срочно съезди в аптеку, – мама кладёт бумажку на стол, закрывает дверь, уходит. – Это была твоя мама? – Хелен уже одета, красит губы. – Да. – Кто такой Орландо? – любопытная. – Эмм… Племянник, – вру. Ей не обязательно знать. Вернее совсем не нужно. – Племянник? У Джареда есть сын? – её глаза горят, будто она узнала тайну всех времён и народов. – Нет, Хелен! Джаред не единственный мой родственник! Это сын моей сестры. Маминой племянницы, – чем запутаннее, тем не интереснее. – Его зовут Орландо? Красивое имя! – Хелен пристёгивается. – Как по мне, так, ужаснейшее. Его мать ненормальная! – отмахиваюсь. Забираю рецепт со стола у двери. Отвожу Хелен домой. Приезжаю в аптеку, протягиваю рецепт. – Сколько лет малышу? – спрашивает мужчина за прилавком. – Эмм… – напрягаюсь. – Одиннадцать месяцев. – О! Большой. Вам подойдёт вот эта мазь, – протягивает мне тюбик. Чувак, мне все равно. Просто дай то, что я прошу.
Ухожу, приезжаю домой. Слышу звонкое лепетание Орландо. Очень поздно. Почему он ещё не спит? Протягиваю маме лекарства.
– Па! – громко выдыхает О Ти и идёт на меня. – Да, да. И тебе привет! – легонько отталкиваю его от себя. Мама укоризненно качает головой. – Когда он уже научится говорить нормально? – С ребёнком нужно заниматься, Шеннон! А не трахать шлюх в гараже, – она злится. – Прошло время, когда ты меня учила. Не старайся, – отмахиваюсь. – Я спать. – Даже не поинтересуешься, что с твоим сыном? Что за сыпь? – она поднимает О Ти на руки. – У тебя температура, малыш, – целует его в лоб. – Наверняка объелся сладкого. Такое уже тысячу раз бывало! – ухожу. Ложусь спать.
Утро какое-то серое, несмотря на солнце. Прохладный душ не особо помогает проснуться.
– Доброго утра, – ставлю турку на плиту. Мама игнорирует меня. – Па! – выглядывает из-за мамы О Ти. – Всё па да па, – мама протягивает ему печенье. – Скажи полностью. Папа! Папа! Давай, малыш! Па-па! – учит его Констанс. – Па! – выдыхает Орландо. – Он может это сказать. Упрямится! – фыркаю. Мама по-прежнему не обращает на меня никакого внимания. – Орландо, давай! Па-па! – улыбается она. – Нана! – смеется мальчишка. Мама вторит ему. – Да! Меня-то ты выучил! – кивает она. – Папа! – громко выдаёт сын. Резко разворачиваюсь. В горле встаёт ком. Прочищаю горло. – Умница! Мой дорогой! – Констанс целует его. – Папа! Папа! Папа! – твердит Орландо. Мама смеётся. Ему нравится, что он веселит её. И, кажется, целую тысячу раз повторяет «папа». Наливаю кофе, сажусь за стол. Хватаю газету. – Ну всё! Теперь первое слово будет затёрто до дыр, – улыбаюсь, разворачиваю газету. – Его первое слово было давно, ты его пропустил, как и первый шаг, который ты тоже пропустил, – фыркает мама. – Ты его пропустил, – передразниваю маму. Листаю газету. Как всегда ничего интересного. – Отдай газету, – вскакивает мама. – Что? Почему? – не понимаю. – Просто отдай. Я хотела кое-что прочитать, – глаза у неё бегают. – Миссис Лето! Вам меня не обмануть, – улыбаюсь, встаю, отхожу к окну. Быстро перелистываю страницы. Фотография Холи и Дага. Они вместе. На парковке у Дублинского здания суда. Он поддерживает её за талию. «Экс девушка барабанщика Шеннона Лето, времени даром не теряет. После окончания скрытного романа, рыжая бестия, очевидно, вернулась к бывшему мужу, миллиардеру Дагу Граффаду. Парочка была замечена в Дублине у здания окружного суда», – дочитываю подпись под фото. Сползаю по стене на пол. Закрываю лицо ладонями. Дьявольское отродие! Вернулась к своему мужу! Шлюха! Ты клялась, чёртова девка! Клялась, что не вернёшься к нему! – Сынок… – сочувственно выдыхает мама. – Сука! – ору я. Орландо пугается и заливается слезами. – Заткни его! Заткни его, мама! – рявкаю, выхожу из дома. Прямо в одежде прыгаю в бассейн.
Забыться! Забыться! Забыться!
====== Часть 76. Смысл жизни ======
Проходит ещё целый месяц. Я сам не свой. На глазах серая пелена. Один день похож на предыдущий. У всех женщин одинаковые лица. Конечно, нет, но мне наплевать. Главное, что каждая из них рыжая. Моё утро серое, несмотря на яркое калифорнийское солнце. Открываю глаза через силу, вижу приоткрытые губы очередной.
ТЫ! НЕ! ХОЛИ!
Встаю, вылетаю из комнаты. Встаю перед зеркалом. Не хочу смотреть!
Нехотя сижу в студии. Кристина не вызывает никаких чувств. Вообще. Это странно. Действительно. Очень странно.
А сейчас…
Мало того, что она нас бросила, так ещё и вернулась к бывшему мужу! Ей не нужен сын…
Сын… Он снова плачет. Да сколько можно? Он плачет от того, что ему нечем заняться, видимо. Бесполезный кусок мяса на маленьких косточках.
– Ну что? Что ты постоянно орёшь? – подхожу к манежу. – Конечно, ты мне не ответишь… – морщусь. – Ты весь мокрый, поэтому плачешь? Фу! Почему ты не в подгузнике? – подхватываю одеяло, которое расстелено под ним двумя пальцами, вытаскиваю его из под мальчишки. Бросаю на пол. Он перестаёт плакать и я чувствую облегчение. Зелёные глаза сверлят меня серьёзным взглядом. – И что ты пялишься? Осуждаешь? Не демонстрируй мне этот твой взгляд. Весь в мамочку. Шлюху! А что ты удивляешься? Она шлюха! – рявкаю. У него затряслись губы и звонкий плач вновь наполнил комнату. – Мама! – ору. – Мама, где ты? Заткни его! Он меня бесит! Какого чёрта он орёт? Смени ему исподнее! И надень подгузник! Он хоть не будет вонять своими испражнениями… – уже тише. – Уйди отсюда! – мама входит в комнату с бутылочкой тёплого чая. Она раздражена. – Чтобы я больше не слышала, что ты так с ним разговариваешь! Не смей выражаться при моём внуке! – Да он весь в свою чёртову мамочку! Даже смотрит также! – смотрю на мелкого с отвращением. – Пошёл вон! – не выдерживает мама. – Уходи или я ударю тебя, клянусь, Шеннон! – Делай что хочешь, только заткни его! – выхожу из комнаты.
В студии Джареда бренчу на гитаре. Кажется, мне надоели барабаны. Пора сделать перерыв.
– Поеду сегодня с тобой. Соскучился по мелкому, – торжественно сообщает брат. – Хочешь, подарю? Насовсем. Будет жить у тебя. – Не говори глупостей! – отмахивается Джаред. – Смотри, что я ему купил! – Мне наплевать, что ещё сломает этот мальчишка! – отворачиваюсь. – Идиот! Ты настоящий идиот, брат! Жизнь сделала тебе такой подарок, а ты не ценишь. – Хочешь, передарю? – хлопаю глазами. – Я даже разговаривать с тобой не хочу. Никогда не думал, что мой брат окажется таким дерьмом! Я уехал! – сообщает мне, выходит из студии, и я слышу, как Джаред уезжает. Упираюсь лбом в стол. Эта сука нанесла мне такую рану. Она разбила всё моё сердце на крошечные осколки. На такие мелкие, что я не могу собрать их воедино, чтобы полюбить собственного сына. Нужно хотя бы попытаться!
Покупаю множество игрушек в торговом центре. За тот год, что Орландо живёт в этом мире, я ни разу не купил ему ничего, кроме тех лекарств, которые, к слову, оказались совершенно бесполезными. Как у него была сыпь месяц назад, так и не прошла по сей день.
– Сынок, папа дома! Посмотри, сколько всего я тебе купил! – кричу, входя в дом. – Не старайся. Их нет, – Джаред пьёт сок. – Ты не староват для морковно-тыквенного сока, для детей, от восьми месяцев? – читаю надпись на коробочке. Джаред показывает мне средний палец. – Где они? – спрашивает. – Гуляют, – жму плечами. – А я, как придурок накупил всех этих штук для мелкого. – Позвоню им, – Джаред тыкает пальцами в свою ежевику. – Мам? Вы где? Где? Что случилось? Ого! Мама! Как он? – Как он? – желудок сдавливает спазм. – Что произошло? – Заткнись! – шипит Джаред. – Да. Хорошо. Мы сейчас приедем! – убирает телефон в карман. – Что случилось? – тяжело дышу. – Они в больнице. У Орландо сильная температура. Эта сыпь, она стала совсем красной. Не знаю. Поехали! – Да… – киваю, на ватных ногах плетусь за братом. Я в растерянности. Трясу головой.
Белый коридор с яркими, ослепляющими лампами, мама, плачущая на стуле у реанимационной палаты. Из-за всхлипов она ничего не может нормально объяснить. И словно в вакууме я слышу слова доктора. Он говорит, что у Орландо анафилактический шок. У него жуткая аллергия на детское питание. А я не знал… Что же я за отец такой? Мама во время его привезла в клинику, он мог умереть… Сейчас он спит, из него торчит пара трубок. Он сейчас не может дышать самостоятельно, в его горле что-то там опухло, и через тонкую вену в маленькой ножке в его маленький, слабенький организм поступает лекарство.
Я смотрю на него через маленькое окошко в двери, не могу поверить, что я пренебрегал этим человеком, моим сыном. И в одночасье, мне хочется положить весь мир, только бы мой ребёнок сейчас не лежал в реанимации. Только бы он был здоров. Только бы галдел мне спящему на ухо: «Папа, папа, папа». Сейчас я всё бы мог отдать, только бы его жизни ничего не угрожало. Я даже готов простить Холи, если это хоть как-то поможет ему.
