Текст книги "Может когда-то она и была Лолитой, но не теперь (СИ)"
Автор книги: I dream of drums
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 25 страниц)
К моему великому счастью музыканты уходят на перерыв, и девушки возвращаются за стол. Шепчутся о чём-то. Подозреваю о брутальных ирландских барабанщиках. Стой! Шеннон, стоп! Остановись. Не хватало тебе превратиться в ревнивого параноика. Хотя, я и так давно им стал.
– Клер, привет! – подходит к столу высокий, накаченный парень, блондин. – Лиам! – радостно приветствует его девушка. – Эй, Падди! – кивает он ему, жмёт руку. Взгляд блондина на пару секунд задерживается на мне. – Всё готово к пятнице? Оторвёмся? – очевидно, он про свадьбу. – Конечно, братишка! – кивает Патрик. Блондин снова обводит взглядом стол и останавливается на моём кексике. Глаза его широко раскрываются. – О’Доннелл? Холи? – он в шоке. – Это ты? – Привет, Ли! – встаёт она со своего стула. – Лиса! – крепко прижимает её к себе. Сжимаю зубы, челюсть напряжена до предела. – Поверить не могу! Это, правда ты? – он держит её за щёки, смотрит в глаза. – Сколько лет уже прошло? Нам, сколько? Кажется, по семнадцать было? – он восторженно смотрит на неё. И в его взгляде целый океан влюблённого счастья. – Ну да, считай лет двенадцать! – смущённо улыбается она.
Что? Только я имею право смущать её! Она моя! Убери от неё свои блондинистые руки!
– Как ты? Как дела? Чем живёшь? Как же твой муж отпустил тебя на свадьбу? – чёрт! Блондинчик знает даже про мужа-тирана! – Я развелась, – торжественно сообщает Холи. – Что? Не может быть! Наконец-то можешь вздохнуть свободно! – он снова обнимает её. – Кхм-кхм, – громко прочищаю горло. Холи смотрит на меня. Я скриплю зубами. Она понимает всё без слов. – Лиам, это Шеннон, мой жених. Шеннон, это Лиам, наш хороший друг, – представляет нас друг другу. Мы жмём руки. – Жених? Так быстро? Эх, ты не оставляешь мне шанса! – улыбается Лиам. Совершенно неуместный комментарий, блондинчик. Вали обратно на свою сиреневую луну, где ты там резвился с розовыми пони в своём прянично-конфетном королевстве! – Погоди, я тебя знаю! – Лиам тычет в меня пальцем. Что за невежество? Мысленно морщусь, презираю людскую невоспитанность. – Ты из этой группы. Твой брат ещё актёр, – щёлкает пальцем. – Мне не поверят! Чёрт, я хочу с тобой фото! – блондин плюхается на лавку рядом со мной. – Не получится, – качаю головой. – Я не в форме. – Лиса, попроси своего жениха сняться со мной, – какой же у него противный голос. Холи озадаченно смотрит на меня. «Не смей просить меня об этом»! – без слов запрещаю ей. Только глазами. Она смущена. – Сладкий, сфотографируйся с Лиамом, – всё-таки просит. – Да, сладкий, сфотографируйся со мной! – повторяет за рыжей блондинчик. Я ударю его, клянусь. – Ну, давай! Раз МОЯ женщина просит… – натягиваю дежурную улыбку, и ничуть не морщусь от яркой вспышки.
Этот придурок пригласил сам себя к нам за стол. Я с трудом выношу его общество, а вот рыжая, похоже, счастлива, похоже, она в восторге от ванильного принца. Я молча выношу её милое хихиканье, кокетство и откровенное заигрывание. Готовь свою провинившуюся задницу, О’Доннелл!
До дома мы все идём пешком. Рыжая крепко сжимает мою ладонь, напевает что-то будто и впрямь выпила то пиво, которое грелось перед ней весь вечер. – Ты был таким молчаливым в пабе, – загорелое тело, ещё влажное после совместного душа, прижимается ко мне. – Правда? – обнимаю её плечи рукой. О, зря ты начала этот разговор. – Да. Очень молчаливым. Мне даже было как-то грустно. – Грустно? Что-то я не заметил. По-моему ты отлично провела время с красавчиком-блондинчиком, – упираю взгляд в потолок. – Так и знала, что ты выскажешь мне это, – слышу, что улыбается. – Я не высказываю, Хол, я лишь предположил, что тебе было весело. С блондином. – Мне не было весело. Я просто общалась со старым другом. – У тебя нет друзей! – фыркаю. – Лиам был моим другом в школе. Он брат Падди. Мы росли вместе. – Бла-бла-бла… – Я не хочу этой ревности, – садится на кровати. – Это ревность? Нет, Холи. Это не ревность. В сравнении с теми истериками ревности, которые периодически закатываешь мне ты, мои слова звучат, всего лишь, как недовольное восклицание. Он даже знает, что ты была замужем за тираном! Откуда? Вы были так близки? – включаю ночник. Смотрю в её глаза. – Я понятия не имею, какими моими секретами делится Клер с Патриком, и какими в свою очередь он, делится со своим братом, – и снова эта интонация стервы. – Очевидно, это был один из них. – Значит так, – сжимаю её плечо. – Ай! Мне больно! – Ничего, потерпишь! Послушай меня, моя милая будущая жена! Если ты будешь заигрывать, кокетничать, флиртовать с другими парнями, если ты дашь мне повод ревновать ещё хоть раз, кексик. Если ещё хоть однажды этот зефирный принц приблизится к тебе, и ты будешь любезничать с ним, клянусь, я сверну шею. Твоему мармеладному королю, и тебе. И я думаю, что свадьба твоей лучшей, и единственной подруги будет испорченна. По твоей вине, ведьма! – рявкаю, резко отпускаю её и отворачиваюсь к окну. – Угрозы? Это не то, чего я от тебя жду! – ворчит она, ворочаясь. – Попытка заняться сексом с другим мужчиной? Это не то, чего я от тебя жду! – передразниваю её. – Я не пыталась заняться с ним сексом! – визжит. – Тихо! – вскакиваю, закрываю её рот ладонью. – Закрой рот! Не смей будить остальных! – рычу, сквозь сжатые зубы. – Любая твоя попытка спровоцировать меня, на что угодно. На что угодно, Холи! Сводит меня с ума, доводит до безумия! Клянусь, будет ещё хоть раз что-то подобное, я запру нас обоих в гардеробной в своём доме, и буду насиловать тебя! Сама знаешь куда! – ложусь обратно. – Ты не… – слышу из-за спины. – День и ночь, Холи! В задницу! – рявкаю. Она сердито выдыхает и опускается на подушки. – Я, возможно, болею, а ты так со мной груб! – сердито бубнит. – Ты не болеешь! – резко разворачиваюсь к ней, скриплю зубами. – Не смей этого говорить! Я даже слышать не хочу! Ты, конечно, больная, да! – киваю. – Но у тебя с головой проблемы, а не с грудью, – невольно опускаю глаза. Два карамельных сосочка, игриво выглядывают из под одеяла. Чёрт! Нет! Я выдержу! Не смотри туда! Не смотри, Шеннон! Ты уже взрослый мужчина! Тебя не заманить парой силиконовых сисек. Всё! Отвернись! – А теперь спи! – приказываю. – Не хочу! – ворчит. – Холи, я устал. Я прошу тебя! – Мне не хватает моего природного успокоительного! – дует губы. – Ну, сегодня ты его не получишь! Ты плохо себя вела! – Нет, хорошо! – Всё! – обрываю спор, прижимаю её к себе так, чтобы она не смогла ничего произнести. Она минуты две пытается вырваться, а потом успокаивается, засыпает.
Укрощение строптивой, мать её!
Свадьба проходит удачно, весело. Больше фотографируются со мной, а не с женихом и невестой. И принц-блондин не особо докучает моей женщине своим чертовым сахарным вниманием. Я сдерживаюсь от свержения его с марципанового трона.
Десятичасовой перелёт, и майский Лос-Анджелес встречает нас вечерней духотой. Мама приезжала накануне. В доме чистота, а в духовом шкафу ещё горячий пирог с курицей и сыром.
– Дай Бог здоровья твоей маме! – жуёт Холи. Кстати большую часть съедает она. – Когда пойдём к врачу? – смотрю на неё. – Завтра, я уже записалась на приём. И я пойду одна. – Почему ты не хочешь, чтобы я пошёл с тобой, поддержал тебя, помог? – Помог? Помог потрогать мою грудь? – раскрывает она глаза. – Кто-то будет трогать твою грудь? – я даже не подумал об этом. Она закатывает глаза. – Это такая честь, наблюдать твой мозг в действии, – язвит. – Каждый раз, как ты открываешь рот, из него потоком брызжет яд! – смотрю на неё. – Уж лучше яд, – качает головой. Улыбаюсь. Она всегда найдёт, что ответить, никогда не унывает. Пожалуйста, пусть завтра, независимо от результата у тебя будет хорошее настроение. Смейся, Холи! Пожалуйста!
Утром мы приезжаем в больницу. Рыжая крепко целует меня в подбородок, у неё самой трясётся нижняя челюсть, но слёз нет, глаза сухие, вовсе не красные. Ничуть. Ну же! Шеннон! Давай! Скажи, что любишь её! Скажи прямо сейчас! Ей это так нужно!
– Холи, – прижимаю её к себе. – Кексик… – Мисс О’Доннелл, доктор Гринберг ждёт! – выходит медсестра, и я не успеваю договорить. – Я скоро, – дрожащим голосом шепчет Холи, уходит. – Я люблю тебя! – шепчу в закрытую дверь.
Час за часом. Я на нервах. Выпиваю четыре кружки кофе, выкуриваю бесчисленное множество сигарет. Открываю вторую пачку жвачки. Бесцельно тычусь в телефон. Кто-то тяжело опускается рядом со мной.
– Эй, тут занято, – поворачиваюсь. Холи опускает голову мне на плечо. – Эй, как ты? Ну, что сказал доктор? – Анализы будут готовы через час, – устало отвечает она. – Но он сказал, что уплотнения в груди есть, – голос дрожит. – Не плачь, кексик. Мы всё преодолеем! – несколько раз целую её в лоб. – Я, что, по-твоему, прокажённая какая-то? Не собираюсь я рыдать, – фыркает. – Хорошо, – киваю я. – Хочешь чего-нибудь? – Крепкий кофе и сигарету, – тащит меня на улицу. К счастью рядом Кофе Бин. Возвращаемся в клинику, садимся в курилке, Холи успокаивается, расслабляется. – Знаешь, что? – смотрит на меня. – Я хочу напиться сегодня. От радости, или горя. Не важно. Обещай, что напьёмся! – улыбается. Я киваю ей, прижимаю к себе. – Мисс Холи Мария О’Доннелл, ваши анализы готовы. Просьба пройти на третий этаж, восемнадцатый кабинет, – слышим мы из громкоговорителя. – Нет! Не суй их мне. Читай. Скажи, что написано в строке про рак! – она утыкается лбом в мои колени. Я листаю три страницы результатов. – О! У тебя нет ВИЧа! – читаю результат анализа крови, пытаюсь отвлечь её! – Шеннон! Рак! – рычит она. – Хорошо-хорошо, – киваю. Я сам вот-вот расплачусь. – Так, так, так! Рак… – сердце замирает. – Отрицательно… – Что? – встаёт она. Раскрывает глаза. – Ты уверен? – Да! – киваю. Она бросается мне на шею, я обнимаю её, и почти припечатываю бумаги к своему лицу. – Не больна! Напьёмся! Меня будет тошнить, а ты будешь держать мои волосы! – хохочет. – А ещё мы беременны…
====== Часть 72. Наше “долго и счастливо” ======
– Хорошая шутка! – отстраняется Холи. – Сейчас закупимся в винном.
– Холи, ты беременна! – показываю ей бумаги. – Что ты несёшь? – нервно улыбается. – Вот! – тычу на небольшой абзац. Она хватает листы, несколько раз перечитывает. – Этого не может быть! – качает головой. – Почему? – Нет! Нет! Нет! – закрывает ладонями рот. – Да… – киваю я, откидываюсь на спинку кресла. Беременна…Вот это новость! Я ожидал новостей о раке, а тут другое… Беременность… Уау! Не пойму, как реагировать… – Я выйду… Покурить… – встаю. – Нет! – хватает меня за руку. – Не уходи. Пожалуйста, не оставляй меня сейчас, – просит сдавленным голосом. – Я только покурю. И вернусь… – отдёргиваю руку, ухожу. Сажусь в машину, закуриваю.
Беременна… Беременна… Беременна…
Тебе это не нужно, Шеннон! Ты ещё слишком молод для детей. Ты ещё не готов! Нет! Нет! Нет!
Минуты через две осознаю, что еду в сторону дома. Останавливаюсь на светофоре. И что? Что дальше? Сбежишь? Просто сбежишь от неё, от своего будущего, от будущего ребенка? Ты что, трус? Жалкий трус? Остановись! Не делай этого! Черт возьми, это же твой ребёнок! От любимой женщины, Шеннон! Ты же знал, что рано или поздно это случится! Только не думал, что настолько рано…
– Пошёл к дьяволу! – кричу водителю, который оглушающе сигналит сзади. – Я стану отцом, мать твою! – улыбаюсь. Быстро разворачиваюсь. Идиот! Я такой идиот! Я хотел сбежать! Ни за что! Я стану отцом! У нас будет малыш!
Влетаю по лестнице на третий этаж. Холи нет на прежнем месте.
– Девушка! Рыжая! Там! – сумасшедшими глазами смотрю на пожилую медсестру за стойкой регистрации. – Чёрт! Мисс О’Доннелл! – Зашла в кабинет, – испуганно отвечает медсестра. Без стука вхожу в кабинет. Холи сидит напротив доктора. Их разделяет стол. – Прости, задержался, – подношу её руку к своим губам, легко целую. – Здравствуйте, – киваю врачу. Мужчина удивлённо смотрит на меня. – Виновник, – указывает на меня Холи. Виновник? Ну ладно. Пусть будет так. – Из-за этого и появились уплотнения, – объясняет врач. – Что? Можно сначала? – ничего не понимаю. – Я потом тебе всё расскажу, – затыкает меня рыжая. – Пойдёмте? Посмотрим вас на УЗИ, – приглашает доктор в соседний кабинет. – Ещё час назад я думала, что у меня рак груди, а теперь я беременна… – бормочет Холи себе под нос. Доктор долго возит этой хренью по животу Холи и ничего не говорит. – Восьмая – девятая неделя… – наконец выдаёт. – Токсикоз мучает? – Нет, – отмахивается Холи. – Нет? – раскрываю глаза. – А! Точно… Это не от еды… Мучает, – кивает Холи. – Сильно… – Это нормально на таком сроке. Судя по размерам, всё-таки у вас девятая неделя. – Размерам? – интересуюсь. – Как ягодка черешни, – улыбается доктор. Быстро воспроизвожу в памяти, каких размеров бывает черешня. – Хочу черешню, – поднимает на меня глаза рыжая. – В Нортридже отличный фермерский рынок, – киваю. – Мы не поедем в Нортридж из-за одной черешни, – качает Холи головой.
О, Боже! Черешня! Такой маленький! Совсем-совсем кроха. Тепло разливается по всей моей скользкой душонке. – Я ещё успеваю сделать аборт? – всё моё счастье трескается как тонкое стекло. Тепло превращается в ледяной холод.
– Успеваете, – кивает доктор. – Могу записать вас прямо сейчас, и врач назначит вам день. – Да, спасибо, – кивает Холи. Встаёт, вытирает живот от липкого геля. Пытаюсь сказать хоть что-то, но из горла вылетает лишь горячий воздух. – Доктор Керр – настоящий профессионал, – расхваливает нам хирурга врач. – Она выпускница «Лиги плюща». – Да! Нам наплевать! Не надо нас никуда записывать. Всего хорошего! – выдыхаю я наконец, хватаю рыжую за руку и тащу её вниз. Она молчит. – У тебя с головой всё нормально? – тяжело дышу, блокирую двери в машине. – Да, – кивает она. – Об аборте и речи быть не может! – завожу мотор. – Шеннон, нам придётся. – Придётся? Почему? Кто нас заставит? – смотрю на неё. – Никто, – качает головой. – Я не хочу детей. Я боюсь. Мне это не нужно. Я буду толстая, с отвисшей кожей и ты точно слиняешь к другой. – Ничего более глупого я не слышал, – еду по узкой улице, прилегающей к клинике. – Шеннон, я сделаю аборт! Хочешь ты того или нет. Я не хочу детей. Я боюсь. Я не готова. Я не хочу бояться, – качает головой. – Сделай аборт, и я точно слиняю от тебя! – киваю. – Ты не поступишь так со мной! – повышает голос. – Ты же можешь поступить так со мной и нашим ребёнком! Хочешь делать аборт – делай! Только прямо сейчас ты выходишь из этой машины, и больше никогда в жизни мы не увидимся! – Не смей так говорить! Не смей отпускать меня! – во взгляде ярость тысячи львиц. – Тогда не говори глупостей! – рявкаю. Она вздрагивает, вжимается в кресло, замолкает. Всю дорогу до Нортриджа она сердито сопит в свои маленькие ноздри. – Ты молчишь почти час. Это нужно куда-то записать. – Я сделаю аборт! – отрезает она. Резко торможу. – Выходи, – нажимаю кнопку разблокировки замков, тянусь через неё, открываю дверь. – Нет! – складывает руки на груди. – Значит, забудь про аборт! – Нет, я его сделаю! – не смотрит на меня. – Тогда вали ко всем чертям! – спокойно отвечаю. Она с психом отстёгивает ремень. В моём горле застревает комок.
О, Господи! Неужели ты сделаешь это? Нет! Не смей уходить! Я не знаю, как верну тебя! И совершенно не знаю, как буду прощать аборт!
– Отлично! Ну и свалю! – Ну и вали! – рычу. Она спрыгивает с высокого порожка моего внедорожника, отходит немного назад и останавливается. – Сука! Сука! Сука! – ору. Со всей силы давлю на газ и она скрывается в пыли обочины.
Какая же ты сука, Холи! Какая же ты невыносимая! Я ненавижу тебя! Я больше никогда не хочу тебя видеть! Нет! Стоп! Это мой ребёнок! Быстро разворачиваюсь, еду обратно, она тихонько идёт по обочине. Пытается поймать машину. Торможу возле неё. – Садись! – приказываю, открывая дверь.
– Нет! – ворчит она. – Быстро села в машину! – рычу. Она громко фыркает и отворачивается. – Холи! – тяну я. – Но я всё равно сделаю аборт! – высокомерно сообщает мне. – Делай, что хочешь, – выдыхаю. Решаю схитрить. Она чуть улыбается и забирается на переднее сиденье. Я снова блокирую замки. Жду пока она пристегнётся, натягиваю ремень до предела, прижимаю её своим телом к креслу.
– А теперь послушай меня! Ты не посмеешь сделать аборт! Не посмеешь, потому что это и мой ребёнок тоже! Ты не имеешь права решать его судьбу в одиночку. И я сделаю всё, чтобы ты не избавилась от нашего малыша. Я запру тебя в комнате, и ты пропустишь срок, когда аборт ещё можно будет сделать, я буду судиться с тобой! Я сделаю всё, но ты родишь мне нашего ребёнка. А после сможешь свалить на все четыре стороны. Мне нужен этот малыш! Я хочу его! Ты не лишишь меня счастья! – заканчиваю. Она медленно моргает и из её глаз катятся скупые, но настоящие слезы. Целых две! По каждой на глаз! Ого!
– Я люблю тебя! – шепчет, крепко обнимая за шею. – Я боюсь. – Мы вместе, кексик! Мы справимся со всеми сложностями. Я ни за что тебя не брошу! – целую её в макушку. – Даже когда на моих коленях будет лежать бутерброд из отвисшего живота и груди? – в глазах задор. – Даже тогда! – улыбаюсь. Она снова обнимает меня. – Правда для начала мне срочно нужно будет ослепнуть, – смеюсь. – Так, мы, что? Действительно сделаем это? – смотрит на меня. – А почему нет? – жму плечами. – Ты, я и наш рыжий кудрявый малыш!
Я слышал, есть такие женщины, которые во время беременности сходят с ума. Оказалось, что моя – такая. Просто какая-то шизофреничка укусила мою Холи. Нет, конечно, она бывает нормальной. И она нормальная большую часть времени, но временами она превращается в одержимую девку.
Ей холодно в жару, она обкладывает себя грелками со льдом в холодные ночи, часто спит на жёстком полу. А её вкусовым предпочтениям, я вообще готов удивляться вечно. Ей хочется солёного, но то, что предлагаю я – недостаточно солёное, чтобы удовлетворить её желание. На завтрак – хлопья с томатной пастой, чечевичный суп со сладкими кексами и ей постоянно хочется выпить пива. Она упрашивает меня напоить её, каждый раз, когда я расслабляюсь после трудового дня перед телевизором.
Холи всё время хочет секса. В странных местах. Например, прямо на кухне у моей мамы, в детской своих племянниц, в строящемся доме Нэтали в Палм Дезерт. Мы делали это даже на стуле моей барабанной установки и в комнате Джареда. Ненасытная беременная Холи.
А её истерики? Оказалось, что раньше, это были не истерики, а так, детские разборки. Сейчас всё совсем по-другому. Она ревнует меня ко всему и всем. Я слишком люблю Кристину, слишком много времени провожу с ребятами, слишком много внимания уделяю своим машинам… О! Холи, прекрати! И разговоры об аборте у нас мелькают с определённой периодичностью. Раз в две недели. Сразу после посещения врача. Этот придурок рассказывает, как это сложно. Как сложно рожать, как сложно ухаживать за маленьким и как сложно растить ребёнка. И она впадает в кратковременную депрессию по возвращению из клиники.
– Я не хочу идти завтра. Он делает всё, чтобы я отказалась от малыша. Специально накручивает меня! – Холи лежит рядом со мной, голова покоится на моих коленях. – Смени врача, – предлагаю. – Он самый лучший, Шеннон. Несмотря на его лекции… – Завтра нельзя не ходить. Завтра он скажет мальчик это или девочка, – провожу ладонью по кудрявым волосам. – Орландо, – улыбается Холи. – Что Орландо? Хочешь поехать в Орландо? А тебе можно? Там такое пекло, влажность… – Если будет мальчик, я хочу чтобы его звали Орландо, – зелёные глаза смотрят на меня. – Ага! – прыскаю. – А если дочка, то Сарасота, да? Или Майями… – Не иронизируй! – О! Нет! Лучше как весь штат! Назовём дочь Флоридой! – сарказм. – Сын – Орландо и дочь Флорида! – Дурак! Зато ты можешь выбрать имя для дочки. – Зато могу? Ну спасибо! Ты уже знаешь, что у нас будет мальчик, да? – Нет, Шеннон! Клянусь! – Эмм… Ну ладно! Хочу чтобы имя нашей дочери было Гленда! – Фу! – морщится она. – Также, как и Орландо! Он что, город с грёбаным Диснейлендом в центре? – раскрываю глаза. – Мэри! – Шеннон, моё второе имя – Мэри! – Мария! – Это почти одно и то же, все будут думать, что у нас нет фантазии! – Назовём дочь Шеннон! – О, да! А тут фантазия прямо плещет! – Шеннон! Шеннон и точка! Всё! Ты твёрдо решила, что сына будут звать Орландо, а я решил, что дочь будет носить имя Шеннон! – отрезаю. – А знаешь, что? Твоя взяла! Иди к чёрту! – встаёт она с дивана и шагает на второй этаж. Наблюдаю за ней. Пялюсь на задницу.
Как же ты мне нравишься! Как же я люблю каждую клеточку твоего тела!
Жду пять минут. Поднимаюсь за ней. Мой шоколадный кексик, с маленьким сладеньким пузиком медитирует, сидя на кровати. Встаю на колени позади неё. Прижимаюсь к её спине.
– Знаешь, что, Холи? Не ты одна одержима сексом. Как только твоё маленькое тело начало меняться, я стал постоянно думать о сексе с тобой. Мне так нравятся твои бёдра, они стали кругленькими, такими соблазнительными, попа стала такой, что трогать её теперь в сотню раз приятнее, – шепчу ей на ухо. Она тяжело дышит. – Как только Орландо или Шеннон, родится, я не позволю тебе сбросить ни фунта. Ни одного, ни единого. Никаких диет для похудения. Ты мой кексик, и такой кексик, в тысячи раз слаще! – укладываю её на спину. Она пронзительно смотрит на меня. Отхожу к двери, выключаю основной свет, оставляю лишь лампу на столике у кровати, приближаюсь к ней, стягивая с себя майку. – Я всегда немного пугаюсь, когда ты так на меня смотришь. Я знаю, что следует за этим взглядом, и всё равно по телу бежит нервная дрожь, смущающая меня, – кусает она губу. – Ты просто всё ещё моя девчонка, – раздеваю её.
Нам двоим и пузику нужна нежность, ласка, осторожный секс, без безумств и частой смены поз.
Конечно, она выиграла! У нас будет сын! Сын! Наследник. Моё продолжение. Мне, в общем-то, было не важно, мальчик это будет, или девочка. Я был бы одинаково рад любому из малышей. Радует одно – у рыжей не получится сделать из пацана истеричную стерву, как и она сама.
Последние дни беременности.
Холи становится совсем невыносимой. Ей больно, тяжело. Она не может нормально спать, ей неудобно. Режимы у неё и Орландо не совпадают. Ночью он ворочается и Холи стонет от каждого его толчка. Живот у неё постоянно жёсткий. Какой-то там тонус… И из-за её стонов я не могу спать. Я на грани нервного срыва. Кексик, ты наверное, вообще с ума сходишь.
В один из дней мы как всегда репетируем у Джареда.
– Шеннон! – залетает в студию Шейла, нарушая вот-вот найденное звучание. – Я уволю тебя, на хрен! – рявкает Джаред на свою помощницу. – Да заткнись! – отмахивается девушка. – Что? – жду, что же скажет блондинка. – Посмотри! Это Холи? – тычет мне в лицо айпадом. – Чего? – морщусь, отталкиваю планшет от лица. Да! Это она! Это моя Холи. Нагая, спящая. Это те самые фотографии! С моего айфона, который украли в аэропорту Нью-Йорка. – Чёрт! – закрываю ладонями лицо. – Это она? Ух ты! Хороша, коричка! – присвистывает брат. – Не смотри! – похоже на визг. – Где ты это нашла? – смотрю на Шейлу. – Один из фан-сайтов. Кто-то из фанатов выложил. – Шеннон, она снималась в порно? – смотрит на меня Джаред. – Да! – закатываю глаза. – Раскрой глаза! Это моя комната! Это я снимал её, а телефон украли. Года полтора назад. – И ты молчал? Это не шутки! – рычит Джаред. – Это не шутки, – соглашается Шейла. – Это отличный пиар! – улыбается. – Идите вы! – посылаю их. Лечу домой. Быстро семеню в дом. Холи сидит на кресле, на её коленях лэптоп. – Кексик, вы как? Как мой сынок? – быстро разуваюсь. – Это! Мать! Твою! Что! Такое?! – цедит рыжая сквозь сжатые зубы, тычет пальцем на экран. А там целый коллаж из её фотографий. – Ты! – смотрю на неё щенячьим взглядом. – Да ну? Ты серьезно? – тон подозрительно спокойный. Она встаёт, делает шаг ко мне. – Холи, это не я! – защищаюсь. – А кто? Твои грязные руки? – С чего ты вообще взяла, что эти фото имеют ко мне хоть какое-то отношение? – Я смахиваю на дуру? Это же твоя кровать! И твоя чёртова комната! – визжит. – Прости, – улыбаюсь. Надеюсь в моей улыбке много раскаяния. – Шеннон! Ты фотографировал меня голой! – рявкает. – Когда я спала! – закрывает лицо ладонями, присаживается на край дивана. – Эти фото видит весь мир в режиме он-лайн. – Хол, телефон украли. Давно. Я не хотел тебя расстраивать. Это было перед самой нашей помолвкой… – качаю головой. – Больно! Очень! – обнимает руками живот. – О, Господи! – падаю перед ней на колени. – Холи, что с Орландо? Ты в порядке? – Это схватки. Началось… – кивает она головой. – Поедем в больницу? – меня трясёт. В секунду её зрачки расширяются, во взгляд приходит ужас и она трясёт головой. – Нет! Нет! Шеннон, нет! Я боюсь! Пожалуйста, нет! Умоляю! Давай никуда не поедем! Давай останемся здесь, любимый! Нет! – крепко сжимает мои плечи. – Успокойся! – Нет! Это была твоя чёртова идея! Оставить этого мальчишку! – колотит кулаками мне в грудь. – Всё! Поехали. Кексик, поехали! – ставлю её на ноги, хватаю сумку, которая уже третью неделю стоит у двери, садимся в машину. – Шеннон, нет! Нет! Пожалуйста! – взгляд невидящий. – Заткнись! – рявкаю. Она глубоко вдыхает, обнимает живот и тихонько напевает что-то. – А папочка был таким смешным в большой красной рубашке. Она была не по его размеру, твои бабушки смеялись над его глупым видом, – бормочет она пузику. И я на некоторое время успокаиваюсь тоже.
Теперь нас будет трое. Настоящая семья.
А сейчас я в сотый раз задаюсь вопросом: «Почему ты, я и наш малыш не вылилось в наше «долго и счастливо»???
====== Часть 73. Тринадцать часов ======
Тринадцать часов. Она рожала долбанных тринадцать часов. Я весь извёлся. Еще ни разу в жизни я так не нервничал. Никогда! Все вокруг меня галдят. Мама, Джаред, Нэтали, Люси, Рикки, малышки, Томо с Вики, Антуан со своей невестой Эни…
Я умоляю вас, ЗАТКНИТЕСЬ!!!
Из родильной палаты выходит её акушер-гинеколог. Несусь к нему. Вся толпа за мной.
– Доктор Андре, что с ними? – тяжело дышу. – Всё нормально. Всё прошло успешно. Их готовят сейчас к переводу в палату. Но лучше дайте вашей невесте и сыну отдохнуть, – советует доктор. Сыну… Сыну… У меня теперь есть сын! Я стал папой! Господи… – Пять фунтов, один и три фута. – Один и три фута? – в один голос восклицают мамы. – Что? – оборачиваюсь на них. В секунду их лица из испуганных превращаются во внушающие спокойствие. – Он просто маленький, сынок, – гладит меня мама по плечу. – Маленький? Это нормально? – смотрю на врача. – Да. В общем, размеры каждого малыша сугубо индивидуальны. Ваш сын маленький, но поверьте, от этого Холи было легче. – Легче? Она не могла родить тринадцать часов! – рычу. – Она не хотела и плохо старалась. Вам вообще повезло, что малыш не умер. Она изрядно его помучила! – качает врач головой и уходит. Смотрю ему в след. – Что? – выдыхаю. – Холи, Холи! Детка, – Нэтали плачет закрыв лицо ладонями. Люси обнимает её. Открывается дверь, комочек, завернутый в полосатое полотенце быстро уносят на третий этаж, а за ним на каталке вывозят Холи. Я подлетаю к ней. Смотрю на измученное лицо, сжимаю холодную, словно лёд ладонь. – Эй, как ты? – наклоняюсь. – Лучше бы сдохла прямо там, – отвечает трясущимся голосом, отдёргивает руку. – Я никого не хочу видеть, – сообщает она, и её увозят наверх. И снова вокруг меня галдеж. – Езжайте все домой! – громко сообщаю. – Она устала, ей нужно отдохнуть. Уезжайте и не возвращайтесь раньше завтрашнего обеда! – отправляю всех, пресекая все вопросы. Поднимаюсь на третий этаж. Плохо соображаю сейчас. Заглядываю в её палату. Три медсестры кружат около рыжей. – Я же сказала, что никого не хочу видеть! – рычит Холи. Я молча закрываю за собой дверь. Прислоняюсь к холодной стене, сползаю на пол. Что там, чёрт возьми, произошло? Ещё через час медсёстры покидают её палату, и я тихонечко вхожу. Она накрыта больничным пледом до самой груди, откинулась на подушки, глаза закрыты. Рядом в люльке спит мой сын. – Холи, – зову её, она резко открывает глаза, будто жутко пугается. – Я не хотела, чтобы ты приходил! – чуть поворачивается, стонет от боли и хватает Орландо на руки, крепко прижимает к себе. – Но я пришёл, – улыбаюсь. Сажусь на край кровати, наклоняюсь, целую мою рыжую красавицу в лоб. Она тяжело дышит, в глазах тысяча эмоций. И, наконец, эти эмоции проливаются на её бледные щёки. Слёзы текут ручьями, несомненно, это – катарсис. Я не прикасаюсь к ней, не пытаюсь успокоить, обнять. Мне нравятся её слёзы, тихие рыдания, всхлипы. Я знаю, ей станет легче. – Мой сыночек, мой маленький, мой любимый! Прости мамочку! Прости, мой драгоценный, – шепчет и целует его в голову через тонкую ткань шапочки. – Кесксик, дай я подержу его, – прошу. Она поднимает на меня глаза. В них столько раскаяния, отчаяния. Отрицательно качает головой, и прижимает его к себе ещё крепче. – Холи! Он и мой сын тоже! – улыбаюсь. – Нет! Не дам! – шепчет чуть слышно. – Покажи мне его хотя бы, – пытаюсь наклониться так, чтобы увидеть лицо малыша. Она плачет ещё сильнее. – Холи! – глажу спутанные, мокрые от пота и слёз пряди кудрявых волос. – Нет, мой… – шипит она. – Да что с тобой? – свожу брови. – Когда он родился, то молчал. Не издал ни единого звука. И когда всё-таки запищал, медсестра с отвращением произнесла: «Ладно, хоть не сдох»! – слёзы текут с новой силой. – Она подумала, что я намеренно хотела убить собственного сына! А я не могла! У меня не было сил. Мне было больно! – смотрит на меня, губы трясутся. – Прости меня, малыш! Прости сыночек! Я недостойна тебя! Я могла тебя убить своим грёбаным телом, – она так горько плачет. Наверное, это те слёзы, которые она копила столько лет.
Я смотрю на неё и опускаюсь в вязкую пучину шока. Я никогда не видел её такой. Она так уязвима сейчас, беззащитна. Всё, что было до этого – чушь, маски. Вот какая ты на самом деле? Маленькая рыжая девчонка, с красными от слёз глазами, качающая на своих руках нашего сына. Моя маленькая девочка.
– Холи, ты столько всего пережила за этот день, тебе нужно отдохнуть, поспать. Давай я положу Орландо в кроватку. Ему тоже нужно хорошенько отдохнуть. Это первые часы его жизни, – тяну руки, чтобы она передала мне ребёнка. – Нет! Не отдам! Не отдам! Он будет спать на моих руках. Я никогда его не отпущу, – прижимает его к себе. – Холи, ты раздавишь его! – тяну её за руки, ослабляя крепкие объятия. – Не смей отбирать его! – визжит. Малыш вздрагивает, так сильно, что я вижу как колыхнулись пелёнки и одеяльце. Тихий, глухой плач наполняет комнату. – Это всё из-за тебя! – рычит. – Отдай мне ребёнка! – строго произношу я, сомневаюсь в её адекватности. – Нет! Ни за что! – отказывает снова. – Любимый. Мой любимый! Мой родной. Мой маленький сыночек, – шепчет. – Мамочка так тебя любит. – Холи, – смотрю на неё. – Уходи! Пожалуйста, уходи, Шеннон. Я не хочу, чтобы ты видел меня в таком состоянии. Пожалуйста! – она не перестаёт плакать ни на секунду. – Холи, ты прекрасна, как и всегда. С нашим сыном на руках. Но тебе нужно отдохнуть. И дать отдохнуть Орландо. Я дам вам поспать, я поеду домой, утром приеду. Чего тебе привезти? – Ничего. Мне ничего не нужно, – качает она головой. – Ты любишь его? – она говорит про Орландо. – Конечно, я люблю его, Холи! – улыбаюсь, наклоняюсь и целую малыша в затылок. Он пахнет, как и его сладкая мамочка. – Ты будешь хорошим отцом, самым лучшим, – утирает слёзы. – А ты будешь самой лучшей мамочкой, – целую её в кончик носа. – Пусть его вторым именем будет Тайлер. – Тайлер. Да, – кивает она, и новый приступ слёз душит её. – Мисс О’Доннелл, мне нужно забрать малыша. Его нужно покормить. Я принесу его через полчаса обратно, – входит медсестра. – Нет! – Холи снова крепко прижимает к себе сына. – Родная, ему нужно поесть. Он умрёт от голода, – убеждаю её. – Умрёт? – нижняя челюсть трясётся. Она утыкается лицом в одеяльце малыша. – Забирайте, только не дайте ему умереть, – рыжая отдает медсестре сына, и я вновь не вижу его личика. Они уходят. – Холи, постарайся уснуть. Отдохни. Ты подарила мне сына, ты столько часов мучилась. Мы поговорим обо всём потом, если в этом будет необходимость. Я приеду завтра, – целую её руки. Она неожиданно крепко прижимает меня к себе. – Я очень сильно люблю тебя, сладкий, – шепчет. – Я безумно боялась рожать. Я безумно боюсь быть матерью. Прости меня, Шеннон. Прости меня за всё! – шепчет. – За что простить, моя сладкая? – отстраняюсь. – Ты устала, отдохни, – целую её в губы. – Я приеду завтра, точнее сегодня. Часов через пять – семь, – снова целую её на прощание, почти выхожу. – Шеннон, никого ко мне не пускай. Сейчас я никого не хочу видеть. Я хочу быть сейчас только с Орландо. Я люблю тебя, я всегда буду тебя любить! – Я скоро вернусь, – улыбаюсь ей, ухожу.
