Текст книги "Может когда-то она и была Лолитой, но не теперь (СИ)"

Автор книги: I dream of drums

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 25 страниц)

Открываю один глаз. Голова гудит. Кто придумал этот адский алкоголь? Открываю второй глаз. О! Рыжие волосы. Кровавая отметина на спине и яркие синяки. О! Хелен, я всё-таки сделал это с тобой?

– Миссис Рикардо? – шепчу. – Принесите мне пива! У меня раскалывается голова, – провожу пальцем по длинной полоске синяка. Она стонет во сне, но не просыпается. Что-то совсем не похоже на прокуренный голос Хелен. Сажусь, оглядываюсь.

ТВОЮ МАТЬ!!!

Я в постели Холи! И это Холи! Не Хелен, а Холи! ЧЁРТ! Я трахнул её? Да, Шеннон! Трахнул, а ещё выпорол ремнём! Я вспоминаю всё до последней мелочи.

ДЬЯВОЛ!!!

Тихонько встаю с кровати, хватаю вещи с пола. Боксеры так и не нахожу. Ладно, чёрт с ними. О! Зато аккуратно сложил майку. Я хренов чистюля-перфекционист! Выскальзываю из комнаты, краду из холодильника банку безалкогольного эля, почти выбегаю из дома, такси встречаю только у торгового центра. Плюхаюсь на сиденье. На этот раз говорю верный адрес.

Я ПРИЗНАЛСЯ ЕЙ В ЛЮБВИ!!! Тысячу раз! АЛКОГОЛИК!

====== Часть 87. Непохожий ======

Главное, делать вид, что у нас ничего не было. Ничего не произошло. Я не собирался спать с ней так рано! Я хотел, чтобы она заслужила это. Но алкоголь, а вернее я под его воздействием решил, что с неё достаточно и пора вознаградить нас обоих за столь долгое воздержание.

Сижу в кухне, царапаю керамической кружкой поверхность стола. Если бы сейчас меня видел сын, точно бы запретил мне это делать и погрозил маленьким пальчиком.

Кажется, я уже скучаю… Мой малыш! Мы с твоей мамой снова совершили глупость. А особенно мне стыдно за то, что я порол её ремнём. Я не имел никакого права. Я не хочу быть животным, а именно так я сейчас себя и чувствую. И я не животное-дикий лев-любовник, сейчас я чувствую себя каким-то шакалом, который причинил боль и физические страдания маленькой девочке, которую настиг врасплох.

Холи, Холи! Что же ты со мной делаешь? Вместо того, чтобы выспаться перед приездом сына, а потом отмечать с ним Рождество, раскрывать подарки и лопать сладости, которые мы вместе вешали на красивую голубую ёлку, я сижу в кухне и убиваю себя уничижительными мыслями. Нужно поспать, Шеннон! Нужно!

Поднимаюсь наверх, скидываю с себя всю одежду, ложусь в кровать. Хотя нет. Мне одиноко без её аромата. Кладу свою майку, которая лежала всю ночь средь её вещей, на соседнюю подушку. Пахнет. Ею. Моей любимой. ИДИОТ! Чего же я мучаюсь? Её комната через стену от моей! Отключаю телефоны, ложусь на кровать в чёрно-белой комнате. Пахнет ею! Всё пахнет ею! Холи! Чёртова девка! Моя любимая! Мой островок сумасшествия. Как можно любить и ненавидеть одновременно?

Я засыпаю. Наконец-то. Когда спишь, то не думаешь. Думать просто не нужно. Ещё бы пару минут, и моя голова взорвалась бы. Я просыпаюсь от громкого сопения. На часах четыре. Уже вечер. Я проспал полдня. Оборачиваюсь. Орландо умиротворённо спит у меня под боком.

Внешне он совершенно не похож на Холи. Будто он и не её сын вовсе, будто она и не участвовала в зачатии. Он похож на меня. У него мои губки, нос, чистые зелёные глаза. Вот только повадками он в мать. Пристальный, сквозной взгляд. Своенравность, вспыльчивость. И он, порой, любит поспорить со мной, в точности, как и Холи.

– Буди его тоже. Он давно спит, – заглядывает мама в комнату. – С Рождеством, мам! – улыбаюсь. – С Рождеством, сынок! – кивает она. – Ужин готов, – сообщает, спускается вниз. – Эй! – легонько дёргаю Орландо за руку. Он не реагирует. – О Ти! Эй, мистер Лето! – реакции никакой. – Я подарю тебе огромную машину, – шепчу. – Орландо! Пойдём, поедим мороженого, – он всё равно не отвечает. – Мистер Орландо Тайлер Лето! – шепчу. – Ты сам Лето, – не открывая глаз, хрипит сын. – Счастливого Рождества! – улыбаюсь. – Я сержусь, – открывает один глаз. «Я сержусь»! – мысленно передразниваю его. Свежо придание! Говоришь прямо, как мамочка! – Сердишься? За что? – раскрываю глаза. – Ты разбудил меня, – снова закрывает глаза. – Пора вставать, ты же не хочешь, чтобы у тебя болела головка? – провожу ладонью по его волнистым волосам. – Я хочу, чтобы мамочка жила с нами, – вытягивает руку и крутит серьгу в моём правом ухе. – Так всё! – включаю строгого папочку. Это не твоё дело! – Умывайся, пойдём ужинать, – встаю, выхожу из комнаты, спускаюсь вниз. В ванной на первом этаже пусто, умоюсь здесь. Вода приятно освежает, окончательно просыпаюсь. Улавливаю громкий звук, звук захлопнувшейся двери. Горячие пальчики пробираются под мою майку. – Привет! – в голосе Холи радостный восторг. Она прижимается грудью к моей спине. Выпрямляюсь, выключаю воду, вытираюсь полотенцем. – Ты сдавливаешь мою грудь, я задохнусь, – расцепляю её объятья, разворачиваюсь. – Можешь сдавить мою! – глаза горят, выпячивает грудь. Она счастливая, и красивая как никогда.

Чёрт! Как же я тебя сильно люблю! Вот как меняется в лучшую сторону удовлетворённая девушка. Из беспокойной, нервной, страдающей кошки, она превратилась в сексуальную, активную, жаждущую тигрицу. Держу пари она изнасиловала бы меня прямо сейчас. Если бы в доме никого не было, да или даже если бы я был, хоть чуточку физически слабее неё. Она обнимает меня за шею и целует в губы.

– Эй! Стой! – отталкиваю её. – Что ты делаешь? – Целую тебя! – смотрит, будто я не понимаю элементарных вещей. Снова прижимает свои губы к моим. – Стой! – рявкаю. Она пугается. – Зачем ты это делаешь? – отодвигаю от себя. – Ты хочешь услышать это? – улыбается. – Потому что я соскучилась! – Я не хочу этого слышать! Послушай, Холи, – начинаю. – Я был пьян, это была ошибка, давай забудем, на самом деле я этого не хотел. Так? – она прислоняется спиной к двери, складывает руки на груди. Надо же! Это именно то, что я хотел сказать. – Ты хорошо меня знаешь, – киваю. – Видимо… Всё так. – Здорово! – вдыхает. На губах грустная улыбка. – Я рада, что ты признался в этом. Только я, словно, дура, до этого самого момента надеялась, что у тебя просто возникли какие-то дела, и ты ушёл. А ушёл молча, потому что не хотел разбудить меня, ведь я так сладко спала, твоя любимая девочка… – опускает глаза. Чёрт! Я не хочу, чтобы ты сердилась, чтобы ты расстраивалась… – И, кстати об этом, – чешу лоб. – О признании. Ты же знаешь, я несу чушь, когда пьяный. А вчера я был очень пьян… И… В общем, не принимай всерьёз, – качаю головой. – Не принимать всерьёз? – поднимает глаза, тяжело дышит, еле сдерживает слёзы. – Ты… Ты… Ты никогда меня не… – отворачивается, упирается лбом в дверь. И снова тигрица перевоплощается в крошечную беззащитную кошку. – Холи, только не плачь, – чувствую себя говнюком, который испортил принцессе сказочный приём. – Не буду, Шеннон, – качает головой. – Ты не любишь, я знаю, – отбрасывает волосы назад. И её тонкая спинка, пружинящие крупные кудри, запах, а ещё её особенный аромат. И я не в силах сдержаться. Прижимаю её грудью к двери своей грудью. Впиваюсь в её шею. Губами, зубами, хочу, жажду ощутить её вкус. – Шеннон, что ты? – Тихо! – тоном маньяка приказываю ей, и она тут же замирает. Быстро сжимаю её грудь, высоко задрав платье. – К чёрту! – спускаю джинсы вместе с боксерами, придвигаю её к себе, уложив правую ладонь ей на живот. Сдвигаю в сторону чёрную тонкую кружевную ткань трусиков. Резко вхожу. – Ммм! – громко стонет она, и я вовремя накрываю правой ладонью её рот. – Нас не должны услышать, – настойчиво двигаюсь в ней. Она отводит руки назад, крепко сжимает мою майку, тянет на себя. Так я прижимаюсь к ней ещё крепче. Моя левая ладонь уже мокрая от её горячего дыхания. Она сталкивает со своей спины копну огненных волос, и освобождая одну из ладоней, тянет их вниз. Так изящно прогибается, легонько прикусывает мои пальцы. Убираю ладонь. – Можно? – шепчет. – Можно! – улыбаюсь. Она будто ждала моего разрешения. Её мышцы настолько сильно сжимаются вокруг меня, что от приятного ощущения в глазах темнеет. Облизываю губы, с удовольствием шлёпаю её по голой попке. Она глухо выдыхает и подаётся ко мне. – Холи! – жмурюсь, кончаю, выпрямляю её, прижимая её спину к своей груди. – Я и забыла, каков он. Внезапный секс, – опускает затылок на моё плечо. – Ты так своеобразно извиняешься, – шепчет. – Это не было извинением, – тычусь носом ей в ухо, целую мочку. – Я всё равно люблю тебя, – поворачивает голову, и я с удовольствием целую мягкие, пухлые губы. – И я знаю, что ты меня тоже любишь. – Холи! – кричит Нэтали. – Холи! – повторяет за бабушкой Орландо. Мы тихонько смеёмся. – Он такой забавный! – шепчет Холи. – Ты ещё не слышала, как он со мной переговаривается, – целую её в висок. Она отстраняется, поправляет трусики, платье, приглаживает волосы, глядя в зеркало. Я быстро одеваюсь. – Спасибо тебе за него! – прижимается к моей груди. – Ну, ты тоже поучаствовала. Чуть-чуть, – улыбаюсь. Она отстраняется, смотрит мне в глаза. – Я люблю тебя, – шепчу, нежно прижимаюсь губами к её лбу. Она кротко всхлипывает. – Холи, ты там? – стучит в дверь Констанс. – Тшш! – шепчу ей. – Эмм… Да, мам, я здесь. Что-то с животом, – врёт. – Фу! – морщусь я. Она легонько шлёпает меня кончиками пальцев по щеке. – А Шеннона не видела? – Он проходил в гараж, – жмёт плечами Холи. – Мама! Мама, ты там? Пусти меня! – стучит Орландо. – Пойдём, родной. Мама сейчас придёт, – Констанс уводит Орландо. – Я не умею врать, – шепчет рыжая. – Придётся, – быстро целую её. – Иди первая. Я проскользну в гараж, – снова целую её. Она выходит, а я пробираюсь в гараж. Быстро открываю капот Мерседеса, делаю вид, что чиню что-то. А сам просто вожу ладонями, пачкаю их. – Шеннон, ты же знаешь, что ужин готов. Ты чего-то ждёшь? – открывает мама дверь. – Папа, идём! – у ног мамы возникает О Ти. – Всё! Простите, иду, – демонстрирую грязные руки.

Оказывается в моём доме полно народу. Джаред с очередной блондинкой, Люси с семьёй. Ох уж эти праздники.

Поздно вечером долго провожаю всех. Будто они не хотят уезжать. Я надеялся, что Холи останется, но мама вызвалась отвезти её домой. А Орландо захотел поехать с ней.

Рыжая подмигивает мне на прощание, крепче прижимает к груди спящего сына. Ну нет! Нет! Не уезжайте! Я хочу остаться у себя дома, со своим сыном и с любимой женщиной! Со своей семьёй!

Но, они уезжают. Плохая ситуация, так неправильно, так быть не должно. Может, пришла пора что-то менять?

====== Часть 88. Строгость ======

– Ты должна просто переехать. Необязательно кому-то что-то объяснять! – бормочу Холи. Она занимается йогой, Орландо смотрит Гринча. – Шеннон, я не могу. Твоя мама и так не всегда дружелюбна. Я не хочу, чтобы она ненавидела меня. Я бросила вас, она никогда меня не простит. – Я же простил! – свешиваю голову с дивана. – Ну да! Теперь её очередь пороть меня, – шепчет Холи. – Я не могу всерьёз воспринимать твои слова, пока ты в такой позе! – хохочу. Комичней ассаны я еще не видел. Щёлкаю её по заднице. – Шеннон! – шипит она. – Орландо здесь! – Да ему же наплевать! Смотри, – киваю. – О Ти! – зову его. Он даже не поворачивается. – Орландо, мама тебя зовёт, – громко произношу. – Орли! – морщусь, тереблю сына за маленькую коленочку. Он молча отодвигается, даже не смотрит на меня. – Посмотри, в его глазах написано – БЕЗРАЗЛИЧИЕ! – Сынок! – опускается на пол Холи. – Орландо, идём, пообнимаемся! – зовёт его. Ноль внимания. – Вот видишь? – киваю. – Я никогда раньше не замечала этого за ним, – вытирает со лба капельки пота. – Ты отличная мать, Холи! Такая внимательная! – сарказм. – Отсоси! – произносит одними губами. – Ты! Мне! Пойдём, – киваю. – Забудь! У меня кариес, – улыбается. – Не придумывай! – хватаю её за руку. – О! И, кстати, у меня кариеса нет, – улыбаюсь. – Пойдём! – Шеннон! Орландо! – раскрывает глаза. – Он не обратит внимания на то, что мы покинули комнату до тех самых пор, пока не закончится фильм. – Нет, Шеннон! В доме ребёнок! И он не спит, между прочим! – Это правило такое же глупое, как и не заниматься сексом в доме твоего отца. Помнится, оно рухнуло, когда тебе очень уж приспичило трахнуть меня, – облизываю губы. – Шеннон! Следи за выражениями! – цыкает она. – Холи! Он не слушает нас! Трахнуть! – шепчу. – Трахнуть! – уже громче. – Трахнуть, трахнуть, трахнуть! – громко повторяю. Орландо даже не поворачивается. – Маленький, капризный ребёнок, – качает Холи головой, ложится на диван рядом со мной. – Как мы будем дальше жить? – устраивает голову на моём плече. – У тебя такой обречённый тон! Ты собираешься плакать, – смотрю на неё. – Нет, не собираюсь, – качает головой. – Мне страшно. – Э! Нет! Тебе уже однажды было страшно! Мне хватило! Нам с Орландо хватило. Давай-ка ты просто не будешь бояться. Мама всё поймёт. Мы любим, друг друга и хотим жить вместе, как нормальная семья. – О! До нормальной семьи нам ещё далеко. Я – социопат, ты – латентный мизантроп. Вот он один нормальный, – Холи кивает на Орландо. – Как мы жили без него раньше? – Не знаю, – качает головой. – У меня ощущение, что он всегда был с нами. Я почти не помню прошлое. То, что было до него. Подумать только, я могла сделать аборт, – шепчет. – Или могла убить себя и никогда его не увидеть, – утыкается лицом мне в грудь. – Да уж. Ты тогда была такой дурой! – Я и сейчас дура, – выдыхает. – Ты вернулась. А это значит, что ещё не всё потерянно! Мозги остались, – целую её в висок. – Прости меня, – шепчет. – Всё, хватит. Надоело. Ты по сто раз в день извиняешься, Хол. Скоро я буду чувствовать себя виноватым! Всё! Больше не произноси этого слова! Давай заменим его на «секс»? – улыбаюсь. – И как это будет звучать? О, милый, я разбила твою чашку, секс меня? – смотрит мне в глаза. – О! Констанс, я забыла перезвонить тебе вчера, прошу секс? – Да… Действительно глупо… Мама и так думает, что ты с приветом, – выдыхаю. – Все так думают, – она жмет плечами, переворачивается на живот, смотрит на Орландо. – Шеннон, он включает фильм второй раз. Ему пора спать, скажи ему! – шепчет мне. – Орландо! – строго начинаю я. А почему собственно я? Почему всегда ругать его должен я? Он дуется на меня потом по часу. – Мама хочет тебе кое-что сказать! – смотрю на Холи. – Я? – раскрывает она глаза. – Нет, Шеннон! – шепчет через сжатые зубы. – Эмм… Ну тогда он может делать всё, что захочет, – жму плечами. – Портить зрение и не спать до самого утра. – Правда? – радостно моргает О Ти. – Здорово! – прыгает на диване. – Шеннон, ты же отец! Скажи ему! – просит. – А ты его мать. Дерзай! Воспитывай! Кажется, именно этого ты жаждала! – сверкаю глазами, поднимаюсь на второй этаж, устраиваюсь за углом, наблюдаю. За это время сын успевает нажать на кнопку, и фильм начинается сначала. – Орли, пойдём, тебе пора спать, – дрожащим, тихим голосом произносит она. Он даже глазом не моргнул. – Орландо! – чуть повышает голос. О, Боже! Холи! Нужно сразу громко. – Сынок, ты слышишь меня? – голос всё твёрже. Молодец. – Орландо! Выключай! Пойдём в душ, и спать! – упирает ладони в бока. Сын не обращает на неё совершенно никакого внимания. – Орландо Тайлер! – она закрывает собой экран телевизора. – Эй! Мама! – возмущается малыш. – Ты слышал, что я сказала? Мы идём в душ и ложимся спать! – Нет! Я буду смотреть Гринча! Папа разрешил! – повышает голос О Ти. – Он не разрешал! – Холи взирает на сына с высоты своего роста. – Папа сказал, что я могу не спать до утра! – Это был сарказм, Орли! – Что? – сын на секунду успокаивается. – Чёрт! – выдыхает Холи. – Чёрт! – повторяет О Ти. Я прыскаю. – Не смей повторять! – грозит ему пальцем. – Сама не смей! – встаёт на диван Орландо. – Так, всё! – срывается она. Выключает телевизор, хватает его за руку. – Ну-ка пойдём! – Нет! Хочу смотреть Гринча! – Ты посмотришь его завтра! – тянет за собой. – Хочу сейчас! – пищит Орландо. – Господи! В кого же ты такой упрямый? – взывает Холи. – В тебя! – шепчу. – Я никуда с тобой не пойду! – Орландо падает на пол. – Родной, почему ты себя так ведёшь? – Холи опускается на корточки. – Папа разрешил мне! – кричит он. – Если я позову папу, ты пойдёшь с ним? – Зови! – дуется сын. – Даже не думай! – выхожу из-за угла, качаю головой. – Шеннон, пожалуйста! – просит она. – Сама! – шепчу. – Шеннон, умоляю! Помоги мне! – слёзы выступают у неё на глазах. – Нет! – рявкаю, ухожу в комнату, но всё ещё подслушиваю и смотрю через щель между дверью и стеной. – Быстро поднимайся! – ставит его на ноги одним рывком. – Уже поздно! Быстро в кровать! – поднимаются по лестнице. Орландо плачет. Она заводит его в ванную в детской. – Я не люблю тебя! Не люблю! Хочу, чтобы папа пришёл! Уходи! – кричит он. Не могу слушать. Вхожу в ванную. – Орландо, прекрати! – грожу пальцем. Он сразу же замолкает. – Пусть уйдёт! Я её не люблю! Хочу чтобы ты был со мной! – обиженно бормочет О Ти. – Холи, иди, – легонько обнимаю её за плечи. – Нет, я хочу поговорить с ним! – отказывается. – Холи! – строго бормочу. – Шеннон, он не должен так себя вести! – руки трясутся. – Холи, уйди! – рявкаю, выгоняя её. Она с немым разочарованием смотрит на меня и уходит. – Мамочка меня ругала! – Орландо снимает одежду и встаёт в душ. – И правильно делала! – строгий папочка. – Ты должен слушать маму. Беспрекословно! – включаю воду, Орландо встаёт под струи. – Если мама сказала, что тебе пора идти спать, ты должен выключить телевизор и пойти спать, ты понял меня? – смотрю ему в глаза. – Понял! – нехотя отвечает Орландо, играется с тюбиком от шампуня. – Ты любишь мамочку? – выключаю воду. – Люблю, – кивает сын. – Тогда почему сказал ей, что не любишь? – набрасываю на его плечи полотенце. – Потому что я сердился! – опускает глаза. – Завтра попросишь у мамы прощения. И больше никогда с ней не спорь! Уяснил? – наклоняюсь к нему. – Уяснил! – поднимает голову. – Дай пять! – протягиваю ладонь. Он отбивает. Я надеваю на сына пижаму, укладываю его в кровать. – Я люблю тебя! – целую его в лоб, укрываю одеялом. – Я люблю тебя, – кивает он мне, обнимает жирафа, которого подарила ему Люси, и закрывает глаза.

Вхожу в свою комнату. Пусто. Холи, наверное, в чёрно-белой. Она не спала в ней уже больше двух месяцев. Только в моей комнате, в моей постели. – Хол! – переступаю порог.

– Уходи! – всхлипывает она. – Эй, ты чего? – сажусь рядом с ней. Она сидит на полу, за кроватью. – Хол! – прижимаю её заплаканное лицо к своему плечу. – Он меня ненавидит! – плачет. – Холи, это не так! – улыбаюсь. – Он просто был зол. Ты же знаешь, в таком состоянии кто угодно может сказать всякую гадость. – Это ты во всём виноват! – отталкивает меня. – Воспитай его! Воспитай! Ты же мать! – вскакивает на ноги. – Я не могу ругать его, ты же знаешь! Я не могу! А ты заставил меня! Теперь он разочаровался во мне! Теперь я плохая! – плачет навзрыд. – Нет, Холи, – встаю, обнимаю её. – Ты должна быть с ним строга. Видишь, к какой истерики привёл твой протест. Ты поступила правильно. Ему действительно пора было спать, и нельзя больше смотреть кино. Ты должна быть строгой, твёрдой. Если я буду в туре, то, что будет с ним? Холи, в доме будет царить анархия, если ты не будешь строгой, когда нужно, – объясняю ей. – Ты же видел, как он плакал, – поднимает на меня красные глаза. – Это была истерика, простой каприз, – успокаиваю её. – Мамочка, – тихий голос Орландо. – Да, родной? – она утирает слёзы, поворачивается к нему. Размыкаю объятья. – Папочка сказал, что я был неправ. Я не должен был кричать, – держится руками за дверной косяк. – Ничего, родной! – качает она головой. – Холи! – строго бормочу. – Продолжай, – выдавливает она из себя голосом учителя. – Прости меня. Я люблю тебя. Я соврал, что не люблю! – бурчит. – Шеннон, можно? – смотрит на меня рыжая. – Только сдержанно, – предостерегаю её. Плевать она хотела. Подлетает к нему и сгребает в охапку, целует его щёки. Он смеётся. – Я люблю тебя! Ты мой сладкий зефир! Я откушу сладкую щёчку и положу её в чай, и он будет сладкий, как и ты! – бормочет она между поцелуями. Он заливается смехом. – Ты сладкая! – хохочет он. – Пойдём, я почитаю тебе, – она поднимает его на руки и они уходят. Всё! Я больше им не нужен. Зачем я им? Третий лишний.

Успеваю прочитать три главы тибетского учения о карме. Бред ещё тот!

– Я счастлива! Я счастливая мама! – мурлычет она, прижимаясь ко мне. – Я так вас люблю! Секс меня, за истерику, – улыбается. – Прощаю! – улыбаюсь. – Он уснул? – Как младенец, – улыбается. – Ты не знала его младенцем, – качаю головой. Чёрт! Идиот! Ну на фига? – Да… – встаёт. – Ты прав, как всегда! – вытаскивает из ящика ночную рубашку, уходит в ванную. Ну, кто меня за язык тянул? Такой момент испортил! Чёрт!

В ванной шумит вода, вхожу, тихонько. Закрываю за собой дверь. Быстро раздеваюсь, вхожу в душ, закрываю дверки. Обнимаю её сзади.

– Прости меня. Я сказал не подумав, – убираю мокрые волосы с её спины. – Нет, ты прав, любимый. Я не знала его младенцем. Мне горько от этого, больно… – опускает голову. Целую её в седьмой позвонок. Наливаю шампунь в ладонь, осторожно покрываю им крупные кудри. – Да, я прав. Но это уже в прошлом. Мы любим тебя, ты главная женщина в нашей жизни, – смываю шампунь, наливаю немного кофейного геля на мочалку, осторожно тру узенькие плечи, тонкую спину, поясницу, аппетитную попку, спускаюсь ниже. Сладкие шоколадно-коричные ножки. – Это мать твою… – опускаюсь на корточки. На сгибе левого колена россыпь шрамов разной длинны. Я не замечал их раньше. А, может, просто не придавал значения, игнорировал? – Шеннон, пожалуйста, – дёргает ногой. – Это они? Это шрамы от вилки? – поднимаю на неё глаза, встаю. – Это швы… – закрывает ладонями глаза. – Шестьдесят восемь, точнее. – О, Господи! – утыкаюсь лбом в её плечо. – Какой же ты была дурочкой. Мы могли тебя потерять. – Нет! Я могла потерять вас! Прости меня, – смотрит в глаза. – Да. Я СЕКС тебя! – улыбаюсь, целую в губы. – А я-то думала, что это будет наш первый совместный душ, без любви!

====== Часть 89 заключительная. Теперь не Лолита ======

– Холи, быстрее, мать твою! Ты специально копаешься, чтобы я опоздал! – ору в дом. – Шеннон, я стараюсь! – сбегает по лестнице. Она слишком возбуждённая сейчас. – Из-за тебя я точно опоздаю! – рычу. – А не нужно было оставлять меня мокрую, оттраханную на дне ванны. Я пошевелиться не могла, чёрт бы побрал твой член! – хватает сумку, выталкивает меня с крыльца. – Попридержите язык, леди! Вы целуете меня этим ртом! – быстро чмокаю её в сладкие губки, садимся в машину. – Посмотри! У меня ноги трясутся! – пристёгивается она. – Холи, я уезжаю на три долгих дня! А трахать кого-то другого мне не хочется, я отыгрался на тебе. Отходи три дня. Я вернусь во вторник утром. Орландо будет в школе. Можешь ждать меня в кабинете, на столе, раскинув ноги, как в одной из твоих ассан, – рулю в аэропорт. Мы улетаем на пару дней в Вашингтон, в Сиэтл. – Даже не надейся. Во вторник у меня презентация аштанги. Спорткомплекс набирает новые группы. – На твою акробатику никто не запишется, – отмахиваюсь. – Эй! Я самый перспективный гуру! – толкает меня в плечо. Я прыскаю. – Вот я – перспективный барабанщик, – улыбаюсь. – Тебе скоро пятьдесят! Какие перспективы, Шеннон? – смеётся она. – Замолчи, – отмахиваюсь. Болтаем о машинах, Холи собирается купить новую. – Или супер безопасную или езди на старой, – торможу на перекрёстке. – Предложи еще Приус! Или эту фигню на солнечных батареях! – фыркает она. – А что? Приус – отличная идея! – Шеннон! – шипит. – Хол, в сущности, мне всё равно насколько экологичен будет автомобиль, пусть хоть образовывает над собой озоновые дыры по всему пути, для меня главное, что бы мой сын ездил в безопасной машине, и чтобы твоя задница оставалась невредимой, – в доказательство своей точки зрения сбрасываю скорость. – Лучше всего минивэн, – Холи закатывает глаза. – Любимый, прости, ты не мог бы ехать быстрее? Через час Орландо должен быть у врача. – Чёртова аллергия! – фыркаю. – Как так вышло? – чёшу затылок. Всего за пару месяцев у О Ти проявилась ужасная аллергия на все молочные продукты. – Констанс говорила, что у Джареда было что-то подобное пару лет, в детстве, – смотрит на меня рыжая. – Глупости! Я не помню ничего подобного! – Ну если учесть, что с тех пор прошло сорок пять лет, то да… Ты не должен этого помнить, – снова напоминает, что мне через год исполнится пятьдесят. – Замолчи! – голосом папочки произношу я. – Ты меня возбуждаешь. Такой строгий, – лезет ко мне. – Хол! Нас сейчас заметят копы, и я опоздаю. Сама будешь объясняться с Джаредом, и тогда уж точно береги задницу! – отталкиваю её от себя. – Джаред отшлёпает меня? – раскрывает глаза. – Тебе, действительно лучше заткнуться! – рявкаю. – Даже думать не могу о том, что ты можешь принадлежать кому-то другому. – Ты мой ревнивый медвежонок, – быстро чмокает меня в щёку. – Я лев, мать его! – улыбаюсь, паркуюсь у аэропорта. – Мой лев! – она набрасывается на меня, целует страстно, глубоко, настойчиво, и у меня в штанах всё теснее с каждой секундой. – Дьявол! – почти ору. – Кексик, ты же знаешь, в любое другое время я бы трахнул тебя даже не раздумывая, но мне действительно пора! – ною. – Ну и вали! – толкает меня. – Мы будем скучать! – Я тоже, кексик! Я люблю вас! – быстро прижимаю её к себе, снова целую в губы и несусь в здание. Только замечаю, что она уезжает. – Брат, прости, пробки, секс, машина заглохла, – плюхаюсь рядом с Томо на диван. – Надеюсь, последовательность была другой, – выдыхает Джаред. – Томо, сколько раз мы слышали эти оправдания? – щурюсь. – Я сбился со счёта после пятого миллиона. Особенно, когда семья воссоединилась, – отмахивается он. – Ладно, показывай! – трёт ладони. Улыбаюсь, распахиваю куртку, задираю майку, демонстрируя новую татуировку. На левой груди у меня теперь красуется имя сына. У Холи точно такая же, ну, только под грудью. – Orlando T.L. – Она такая же бессмысленная, как и твои чакры на плече! – закатывает брат глаза. – Роди ребёнка, для начала, а потом поговорим о смысле татуировок! – показываю ему средний палец, он фыркает и утыкается в телефон. – Я торопился, как мог, почему посадку ещё не объявили? – Посмотри на табло! Рейс задерживается, гений! – бурчит Джаред. – Чёрт! – выдыхаю. Я мог бы провести с Холи больше времени, если бы знал. А нет. Не смог бы. Она поехала за Орландо в школу, чтобы отвести его к доктору. Мой мальчик… За пару секунд покрывается сыпью и ему становится трудно дышать… Ох, мой малыш. – Эй, – бью кулаком Джареда по коленной чашечке. – Мать твою! Мам, прости! С ума сошёл? – морщится брат. – У тебя в детстве была аллергия на молочные продукты? – На них и на все лактозосодержащие продукты, – трёт колено. – А почему я этого не помню? – наклоняюсь. – Потому что тебе не хотелось общаться со мной в то время, – обижено отвечает Джей. – Пассажиров, следующих рейсом триста двадцать семь, по маршруту Лос-Анджелес, Калифорния – Сиэтл, Вашингтон, просьба пройти в терминал восемь, для регистрации, – компьютерный голос из динамика.

Фух! Не приходится выяснять отношения с Джаредом. Я сплю весь перелёт, а в отеле болтаю с Холи и Орландо в видеочате. Она какая-то взволнованная, нервная. На все вопросы отвечает, что просто устала за день, что соскучилась и расстроена из-за О Ти. Но она, ни капли меня не успокоила этим. Может, про здоровье Орландо стало известно что-то страшное, и она просто не хочет меня расстраивать перед концертом? В любом случае она ничего мне не скажет, пока я не вернусь домой.

Концерт проходит, как всегда отлично, и радиоэфир и интервью. Наш рейс ранним вторничным утром, холодным, противным, дождливым. Мне нужно что-то ободряющее.

– Виски! – прошу у миленькой стюардессы. – С ума сошёл? – смотрит на меня Джаред. – Девять утра. – Я выпью и усну, – успокаиваю его. Мой телефон жужжит, это Холи. – Доброго утра! – улыбаюсь. – Привет! – голос встревоженный. – Вы уже в самолёте? – Да, заняли места. Но половина бизнес – класса пуста. Как вы там? – Отвезла Орландо в школу. На презентацию не пойду. – Почему? – вытягиваю ноги. – Я бы занялся сейчас йогой. В Сиэтле дождь и туман, как в долбанном Лондоне. И меня раздражает эта погода, йога помогла бы мне. Я бы позанимался и отрубился в моей любимой позе трупа, – улыбаюсь. – Шеннон! – то ли перебивает меня, то ли просто кричит. Я пугаюсь. – Что? Я много болтаю? Извини, – опускаю глаза. – Ты же должна сегодня презентовать свою аштангу. Я по-прежнему считаю, что это акробатика. Людям тяжело… – Шеннон, я беременна! – Что? – на секунду в груди разгорается пожар. – Я беременна. Подозрения появились два дня назад. Я не стала ждать. Восемнадцать тестов подтвердили... Займи себя размышлением. Что мы будем делать дальше? – кладёт трубку. В этот самый момент загорается надпись, просящая пристегнуть ремни и отключить телефоны. – Эй! С тобой всё в порядке? – смотрит на меня Томо. – Шен! Ты бледный. Может, воды? – Брат? – подлетает Джаред. – Холи беременна… – закрываю рот ладонью. – Чёёёёёрт! – смеётся Томо. – Ты серьёзно? – Джаред опускает костлявую задницу на своё кресло. – Только что сказала, – протягиваю брату телефон. – И что будете делать? – Томо пытается просверлить мой череп взглядом. – Как что? Рожать, – жму плечами. Я всё равно в шоке. – Да. Главное, чтобы она не сбежала снова, – бормочет. – Что? – поворачиваю на него голову. – Поздравляю, брат! – хлопает он меня по плечу.

Чёрт! Сбежать! Она же может сбежать! Ну, спасибо, брат! Только этих мыслей мне ещё не хватало! Нет! Она не сделает так снова! Все два часа перелёта я сижу, уставившись в логотип авиакомпании на подголовнике кресла Томо. Так и не сделал ни одного глотка виски.

На бешеной скорости такси долетает до моего дома. Во дворе нет машины Холи. Сбежала! Нет! Сбежала! Сука!

– Холи! – кричу. Мне в ответ тишина. Телефон не отвечает. – Холи, чёрт тебя дери! Клянусь, я убью тебя, как только найду. Сука! Убью! – вбегаю по лестнице. В комнате пусто. Я беспомощно хватаю ртом воздух. Опять бросила, я так и знал! Я не был до конца в ней уверен! – О, Боже! – тихий голос из ванной. – Холи! – налетаю на неё. Она мокрая, голая, только из душа. – Ты не сбежала! Ты не сбежала! – крепко обнимаю её. Она обнимает меня в ответ. – Я не собиралась! – качает головой. – Любимая моя! Кексик мой! – целую всё её лицо. – А что значили твои слова? Что мы будем делать? Что это значило? – Родим или нам хватит Орландо? – смотрит на меня. – Родим, Холи! Да как тебе в голову пришло, что я захочу избавиться от нашего ребёнка? И больше никогда не задавай мне таких вопросов! Тебе придётся рожать каждого нашего сладкого малыша! – целую её. – Нет! Только двое. Я больше не пойду на это! – Ещё как пойдёшь! – киваю. – Нет, Шеннон! Нет! – психует. Оборачивается полотенцем, уходит из ванной. Узнаю беременную истеричку Холи! Не думал, что мы хоть когда-то встретимся… – Иди ко мне! – выхожу из ванной, подзываю к себе. – Нет! – фыркает она. – Иди сюда! – повторяю. – Чёрта-с два! – показывает мне средний палец. – Подошла, я сказал! – ору. Она опускает голову, тихонько подходит ко мне. – Ложись! – указываю на кровать. Она испуганно смотрит на меня, ложится, натягивает плед. Ложусь рядом с ней, прижимаю к себе. – Я люблю тебя! – Ты не любишь меня, Шеннон. Ты любишь ту, которую знал раньше. Сейчас я другая. Сейчас я беспокойная мамочка с пятилетним сыном. У него аллергия на все молочные продукты. И я только смирилась, что мой сын никогда не попробует мороженого. И то, что в Старбаксе его любимое фисташковое мороженое он больше никогда не съест… – она улыбается, а по её щекам текут слёзы. – Ты что несёшь? – морщусь. – Я беременна, привыкай к таким разговорам, – улыбается. Закатываю глаза. – Где твоя машина? – У Констанс сломалась её, она попросила мою на пару часов, – тихонько отвечает Холи. – А телефон? – Телефон в машине. – Как всегда уронила между сиденьями? – улыбаюсь. Она кивает головой. – Я подумал, что ты сбежала, – шепчу, провожу ладонями по её мокрым волосам. И мы лежим так до самой ночи.