Текст книги "Может когда-то она и была Лолитой, но не теперь (СИ)"
Автор книги: I dream of drums
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 25 страниц)
Опускаюсь на пол, зажимаю голову коленями. Сижу не двигаясь минут пять. Её всхлипы стихают. Слышу шорох. Да. Правильно. Уходи! Я слишком уязвим сейчас. Но она не уходит, поворот ключа в замочной скважине. Теплые ладони разводят в стороны мои колени, поднимаю голову, смотрю в её глаза.
– Прости меня, я не должна была перечить тебе, не должна была ставить под сомнение твой отцовский авторитет. Прости меня, – зажимает ладонями мои щёки, нежно касается губ. Они сладкие, и она пахнет сладко. Я схожу с ума. Я на грани животной ярости, неисчерпаемой любви и лютой ненависти. – Не надо, – нехотя отталкиваю её. – Прости меня, любимый. Прости! – целует шею, снимает с меня майку. Проводит влажными губами по груди, животу. Ладонь неустанно трёт меня между ног. – Не надо, – повторяю. Но слишком не уверенно. – Позволь мне, – расстёгивает ширинку, горячая ладонь проходит по отвердевшему органу. И когда её губы накрывают головку, я откидываю голову. Ни одной мысли, только ощущения. Невероятные. Я не думал, что это может случиться хоть когда-нибудь. Пальцы сами вплетаются в её волосы. Я не контролирую её движения, просто держу руки на её голове. Я помню её рот, осторожный. Нежный язык, плотно прилегающий к моей коже. Я на финишной прямой. – У вас всё в порядке? – стоит мама за дверью, я быстро отвечаю положительно, мама уходит. И в этот самый момент я кончаю. Резко осознаю, как я жалок. Ради собственного удовольствия снова позволил ей унизиться. Поднимаю её голову за волосы. Она смотрит на меня. С губы падает капелька чего-то. Хотя почему же чего-то? Я знаю. Это она и есть… Моя… Сильнее сжимаю её волосы. Как же я сейчас себя ненавижу! – Больше никогда так не делай! Ты мне противна! – морщусь, отбрасываю её голову, и рыжая падает на пол. Быстро встаю, застёгиваю ширинку, натягиваю майку. Бросаю на Холи взгляд. Она сидит, опустив голову. – Я сделаю, как ты скажешь, только прости меня, – шепчет. – Ты противна мне! – рявкаю, быстро выхожу из комнаты. На самом деле я противен сам себе. Я унизил её. В который раз. А может это праведное наказание? Я правильно делаю? Да! Буду так думать! – Мама, пусть О Ти останется сегодня у тебя. Только не подпускай к нему её! – Ты оставляешь сына мне? Я сама решу, подпускать к нему родную мать или нет! – шипит мама. – Делай что хочешь, – отмахиваюсь. – И, прости нас! – бросаю на прощанье, уезжаю.
====== Часть 80. Дуэль ======
Успокаиваюсь только, когда удаётся убить первую сотню орков. Выпиваю несколько банок пива. Желанное расслабление потихоньку накатывает на моё тело.
– Шен! – входит в дом Джаред. Что? Я говорил про расслабление? Забудь, Шеннон. Пришёл один из главных твоих раздражителей. – Что? – рычу. – Это я! – Да ну? Действительно ты? – поворачиваю голову. – Привез тебе поесть, – ставит на стол пакет. – Я тебе не рассказывал – я умею готовить, – снисходительно отворачиваюсь. – Это мама передала. – Что они делают? Как там Орландо? – мне безумно интересно. И я скучаю по сыну. – О Ти уже спит. Мама с Холи болтают на улице, кажется, пьют коньяк. – И рыжая пьёт? – раскрываю глаза. – О! Ещё как! Ну знаешь, побочный эффект лечения от маниакальных расстройств. – Пиво будешь? – предлагаю. – Да. Очень смешно! – кивает брат. – Лучше дай второй джойстик, – просит. Протягиваю ему второй, и убийство орков постепенно перетекает в убийство героя Джареда. – Эй, ты с ума сошёл? Нахрена убил? – Я случайно, – вру. Нет! Я целился именно в тебя! – Будь внимательней! Я набрал почти восемьсот очков! – Всё! Успокойся. Ты как маленький! Я набрал восемьсот очков, – передразниваю его. – Заткнись! – он наводит на меня электронную пушку и по экрану сползают куски моей электронной плоти. – Ты придурок? – ору. – Какого чёрта? – Оу… Ты чего? Может, сходишь на группу по управлению гневом? – Джаред отстраняется. – Я псих, по-твоему? – По-моему ты стал неуравновешенным. Где тот Шеннон, которого никакими усилиями не вытащишь на эмоции? – Сдох! – рявкаю. – Я заметил. Успокойся. Не повышай на меня голос! – Отвали! – бросаю джойстик на стол. Закуриваю прямо в кухне. – Эй, тут твой сын живёт. Не думаю, что ему полезно дышать этой дрянью! – Тебя никто не спрашивал! – улыбаюсь. – Смекаешь? – сверкаю глазами. – О! – кивает Джаред. – Так вот ты о чём! Я так и знал! Только не говори, что ревнуешь! – улыбается. – Больно ты мне сдался, – прыскаю. – Нет. Не меня. Её! Ты ревнуешь её ко мне, – щурит глаз. – Ничего тупее ты придумать не мог? – защищаюсь. – Ох, храбрец! – скрипит Джаред старческим голосом. – Я же вижу, как твои глаза метают молнии, когда я с ней болтаю, – чёрт! Он слишком хорошо меня знает! – А ты мог бы и постесняться так смотреть на неё. В глазах целые спальни похоти. Ты же её мысленно уже во все отверстия поимел! И это не сейчас началось, я заметил это в первый день вашего знакомства. И не строй из себя её друга, когда сам хочешь оттрахать! – сверлю брата глазами. – Ну прости! Не могу контролировать своё либидо! – улыбается. – Фу! Как ты можешь? Она мать моего ребёнка! – морщусь. – Вот и не забывай об этом! – рявкает. – Она мать твоего сына, и ты любил эту девушку! И сейчас любишь! Так что хватит над ней издеваться! Дай ей шанс, мать твою! И вынь голову из задницы, ты становишься придурком! – ругает он меня и уходит.
И когда это все стали такими умными? Провидцами? Хреновы учителя! Посмотрел бы я на вас, окажись вы на моём месте. Не уверен, братец, что ты бы сразу кинулся в объятия своей непутёвой жёнушки!
Утром приезжаю за О Ти.
– Он ещё спит, налей себе кофе, – машет мама в сторону кухни. Опять рисует свои лилии и петуньи. Вхожу в комнату к Орландо. Холи спит, свернувшись колачиком на диване. Сама безмятежность, само спокойствие и умиротворение. Прости за вчерашнее… – Доброго утра, – открывает глаза. – Я приехал за О Ти, – сообщаю. – Да, я знаю… Не за мной же, – тяжело выдыхает она и поворачивается ко мне спиной. Одеяло сползает и мне открывается татуировка под левой лопаткой. Это надпись. Я разбираю имя сына и своё имя. – Сделала тату? – шепчу, сажусь между кроватью и диваном. Она поворачивается ко мне, и наши лица сейчас друг напротив друга, на расстояние вытянутой руки. – Да, Шеннон, – кивает, прикрывая глаза. – Что там написано? – облизываю губы. – Я признаюсь сыну в любви и прошу у тебя прощения. На латыни, – отвечает она. – Тупость! – фыркаю. – Как скажешь. Тупость. Ты прав, – соглашается она со мной. – Да что с тобой? Так и будешь соглашаться со всеми оскорблениями? – повышаю голос, но потом снова перехожу на шёпот. Не хочу разбудить сына. – Я изменилась, – жмёт плечами. – Ты не изменилась! – качаю головой. – Я же вижу. Ты просто корчишь из себя тряпку! Но ты не такая, – качаю головой. – Просто будь собой. Орландо не нужна безвольная мать, – встаю, иду к двери, открываю. Почти выхожу. – Я не понравлюсь тебе… – шепчет мне в спину. – Но и такая ты нам не нужна, – тихонько закрываю за собой дверь. Она выходит следом. – Кофе, – прошу я. – Что? Кофе? Просто кофе и всё? Безо всяких там: свари, налей, пожалуйста? – поднимает рыжая брови. – Эмм… Свари, – развожу руками. – Пойдём, я покажу тебе, как включается кофеварка. Хотя… Ты уже большой мальчик, разберёшься сам, – кивает. – Эй, ты перегибаешь, – хватаю её за руку. – Перегнул ты. Вчера. Позволил мне отсосать тебе, и выбросил, как использованный презерватив, наполненный спермой. Я справилась с унижением, думаю, и ты с кофемашиной справишься, – кивает, выходит на улицу, убегает на пробежку. – Подлая сука! – рычу. – Шеннон, найди мне номер судьи! – строго просит Констанс. – Всё, мам. Не нужно судью! Больше не буду её обзывать! – отвечаю ей. – Учти, Шеннон! Я докажу, что Орландо не может жить ни с одним из родителей, что со мной ему лучше. И ты не посмеешь судиться с собственной матерью. И тогда вы сможете видеть ребёнка раз в месяц. По часу! – будто между прочего сообщает мама. – Ты страшный человек, мама! – раскрываю глаза. – Вот и не забывай об этом! – улыбается она. – Иди, приготовь страшному человеку чай! – выгоняет она меня. – Я люблю тебя, мам! – целую её в белую макушку.
Время тянется медленно. Мы с группой несколько раз выезжаем в короткие недельные туры. С Холи почти не видимся, но она всегда вежлива, молча выносит все мои колкости, претензии, обвинения в том, что она плохая мать, слишком мягкая, через чур уступчивая. Пытаюсь ей объяснить, что она в конец разбалует О Ти. Но она отвечает лишь счастливой улыбкой, и этими своими отговорками.
– Шеннон, ну как я могу ему отказать? Я не выдержу его сердитый или грустный взгляд. Каждая его улыбка, как глоток свежего воздуха для меня. Я уже лишила его своего присутствия в первые три года жизни. Не могу лишить его чего-то ещё. Даже в мелочах, – утирает слёзы. – Ну и плаксой же ты стала, – хмыкаю. – Ты оказываешь себе медвежью услугу. Ты дождёшься, рано или поздно он пошлёт тебя ко всем чертям. Тебе необходимо быть с ним построже, – киваю.
Я мудрый отец, чёрт возьми! Советую матери, как нужно воспитывать сына. Она молча соглашается. В конце концов я был отцом дольше, чем она была матерью.
Подцепила на своей йога-работе жуткий грипп, и вот уже неделю не видится с сыном.
– Папа, а где мама? Папа, а почему мама не выздоровела? Папа, а когда мама выздоровеет? Папа, а когда мы поедем к маме? Папа, а маме больно? Папа, а мы можем её навестить? Папа, а можно я отвезу ей ягодок? – и так до бесконечности…
Я закипаю от ревности. Когда я болею, он не приносит мне ягод, только смотрит на меня как на прокажённого и просит не обнимать, потому что я, видите ли, могу заразить его.
И чего он так к ней привязался? Она бросила его, а он любит её, кажется, сильнее, чем меня.
– Хочешь, поедем на пирс? Покатаемся на аттракционах? – предлагаю ему. – Нет, я хочу к маме! – Но мама болеет, Орландо! – повторяю в сотый раз. – Тогда я хочу болеть вместе с ней! – фыркает он. – Не говори глупостей, – отмахиваюсь. – Сам не говори! – Эй! Полегче! – предостерегаю его. – Сам полегче! – Орландо, ты сейчас возьмёшь тайм-аут! – наклоняюсь к нему. – Ты возьмёшь! – не отступает он. Упрямый ребёнок! – Ну-ка пойдём! – хватаю его за руку, ставлю в угол. Он громко сопит, верный признак – обиделся. Ну и пусть! Не будет переговариваться. Сажусь на диван, включаю детский канал. Специально прибавляю звук. – Не смей поворачиваться! – приказываю. Сопение становится ещё громче. Злится. Чёртов мамочкин характер. Ну ничего. Раз удалось перевоспитать её, перевоспитаю и тебя.
О! Вспомни мамочку…
– Да? – отвечаю на звонок. – Привет, – хрипит она. – Чего хотела? – Как Орли? – Не называй его так! Тысячу раз просил! – злюсь. – Как О Ти? – исправляется она. – Дай ему трубку. – Он не может говорить, он взял тайм-аут, – сообщаю. Слышу тихое дыхание прямо над моим ухом. – Встал обратно! – шиплю. – Ну папа! – психует он и возвращается в угол. – Стой, пока не разрешу тебе выйти! – я наигранно строг. – Ты слишком резок с ним, – кашляет Холи. – А ты слишком мягка. И не учи меня, как воспитывать сына. Я разбираюсь в этом больше тебя. И я не хочу, чтобы он вырос капризной истеричкой, как его мамочка, – фыркаю. – Хорошо. Я всё поняла. Передай, что я его люблю и очень соскучилась! – Нет! – отказываюсь. – Сама скажи! Орли! – зову. – Тьфу! О Ти! Придумала ребёнку идиотское имя! – рычу. – Мама зовёт тебя, – протягиваю телефон. – Мама, папа меня поругал, – ябеда. – Я брал тайм-аут. Не знаю за что, – жмёт плечами. – За то, что ты переговаривался со мной! – раскрываю глаза. – Папа говорит, что я с ним переговаривался. Нет, не переговаривался, мам, – качает головой. – Лгун! – показываю ему язык. Орландо улыбается мне. – Мамочка, когда ты поправишься? Я хочу к тебе! – начинает ныть. Она что-то долго ему говорит, он кивает ей. – И я люблю, – отдаёт мне телефон. Обходит диван, садится ко мне на колени. Крепко обнимает меня за шею. – Папочка, прости меня, пожалуйста! Я больше никогда не буду с тобой переговариваться, – шепчет мне на ухо. – Я буду хорошим мальчиком. Я тебя люблю, – последняя фраза звучит совсем таинственно. Улыбаюсь. – Я тебя тоже люблю, О Ти! – целую его в висок. – Это мама сказала мне так сказать, – буднично сообщает он, спрыгивает с моих коленей и садится в круг, которой выстроил из своих машин. Качаю головой. Из тебя ужасный шпион, сынок!
Вечером уезжаю с Антуаном и его женой Эни, которая везде с ним таскается, в клуб. В клуб моего старого знакомого Джонатана Рода. Сам хозяин не часто бывает здесь, но сегодня, кажется, решил отдохнуть.
– Шеннон! Дружище! Я сто лет тебя не видел! – крепко обнимает он меня. – Часто выбираться не получается… У меня теперь сын, и я стал примерным отцом! – хвалюсь. – Да, я слышал! – как-то очень счастливо улыбается Джонатан. – А как твои малышки? Младшей, небось, уже мужа подыскал? – Эмм… Да… Нет… – опускает глаза. – Мы с Пейдж развелись. Оказывается младшая дочь не от меня… – Что? – чуть не выплёвываю холодную Отвёртку. – Да, – кивает он. – Моя младшая дочь, оказалась дочерью моего друга и партнёра. Бывшего мужа твоей бывшей, – заворачивает он. – Что? – я совсем в шоке. – Так это Пейдж была любовницей Дага? – Ты знал и не рассказал мне? – раскрывает глаза Джон. – Я знал, что у него есть любовница, но я и предположить не мог, что это Пейдж… – опускаю глаза. Он не позволял Холи родить ребёнка, а другой женщине быстро сделал малыша… Что за идиотизм? Мне не понять… – Джон, мне очень жаль, – качаю головой. – Мне тоже было. Поначалу, а потом я махнул на всё рукой. Я отобрал у неё двух своих дочерей, теперь она видит их только по субботам, не выделил ни цента из своего состояния. Пускай живёт на огромное состояние своего любовника, которое, кстати, поубавилось после развода. Он потерял солидную часть своего состояния, которым теперь владеет Холи. Хотя, ты, наверняка, знаешь, – жмёт плечами. – Впервые слышу, – тру подбородок. – Мы не особо общаемся сейчас. – Да… Этим сукам свободы давать нельзя! Они наберут её себе, а потом не знают, что с ней делать и с сумасшедшими глазами просят, чтобы мы себе половину забрали… – и тут я понимаю, что Джонатан изрядно пьян.
Мы болтаем с ним о делах, пока Антуан не уговаривает меня ехать в другой клуб. На все мои: «Я уже слишком стар для такого дерьма», канадец лишь смеётся и тащит меня за собой. Да уж, обстановочка в новом клубе не очень. Слишком накурено внутри, не люблю, когда курят в помещении. Остаюсь стоять на входе, народу почти нет, в четвёртом-то часу утра. Закуриваю, слышу какой-то шорох. Любопытно, разворачиваюсь, чтобы посмотреть, и утыкаюсь лицом в грудную клетку какого-то парня.
– Да твою-то мать, дятел! – знакомый голос. Поднимаю глаза. И на лице здоровяка появляется счастливая улыбка. – Шеннон, – тянет как заворожённый. – Оли! – улыбаюсь. – Эти наши встречи с тобой носят очень странную завязку. Я всегда врезаюсь в тебя. – Точно! – кивает он. – Как там миссис Холи? – Всё ещё мисс, – отмахиваюсь. – Ты с друзьями? – Нет. Как всегда с шефом, – качает головой. – Оу, Даг здесь? Пожалуй, пойду, не хочу встречаться с ним, – отхожу, но так как я становлюсь не совсем удачливым после двух часов ночи, меня окликает его голос. Дьявол! Разворачиваюсь. – Ты меня избегаешь? – щурится костюм. – Вовсе нет. Извини, не могу поболтать с тобой, меня дома ждёт сын, – развожу руками. – И моя жена. Да, я в курсе, – кивает. – Твоя бывшая жена, – исправляю его. – И мы не вместе, чтоб ты знал. Доброй ночи, – разворачиваюсь. – Боишься меня, Лето? – слышу из-за спины. Хмыкаю. – Я совершенно не боюсь тебя, – оборачиваюсь, смотрю ему в глаза. Спокойный, довольный, сытый лев внутри меня поднимает морду со сложенных друг на друга лап. – Так идём, выпьем, – кивает на вход. – Нет, – отказываюсь. – Сказал же – боишься, – самодовольно улыбается. – Найдём другое место. Где не так накурено. И где я буду хорошо тебя слышать, – я принимаю твою перчатку. Да начнётся дуэль! Комментарий к Часть 80. Дуэль 10 страниц.простите, кому не по душе.не знаю получится ли выложить ещё главу за эти выходные...
====== Часть 81. Арес ======
Первые минут десять мы сидим молча. Оли трётся в стороне.
– Я доверял тебе, – начинает Даг, как только официантка принёсшая нам выпивку уходит. – Это твои проблемы. Мы никогда не были друзьями. Я понятия не имею, с чего ты вдруг решил доверять мне, – говорю как есть. – Ты был гостем в моём доме! – раскрывает он глаза. – Да перестань, – отмахиваюсь. – Ты позвал меня только потому, что решил продемонстрировать прелести своей дочери, которые, к слову прелестями не являлись, – вспоминаю крошечную грудь дылды. – Мало того, что ты предатель, переспал с моей дочерью, трахал мою жену у меня под носом, так ты ещё и невероятный грубиян! – удивляется Даг. – Давай ближе к делу, я понятия не имею за каким дьяволом мне нужно с тобой разговаривать, и зачем ты для этого хотел уединиться, – я что-то страшно запереживал за девственность своей задницы. – Не хочу чтобы между нами осталось недопонимание. – У меня к тебе вопросов нет, следовательно, и недопонимания тоже. – Ну как же? Я соблазнил твою женщину, когда она ещё была совсем девчонкой, а после последней нашей с тобой встречи переспал с ней. Спасибо за совет, кстати! – Я не советовал тебе изнасиловать её! – сжимаю кулаки. – О! Она сказала, что я её изнасиловал? Муж не может изнасиловать свою жену. В принципе! В сущности, она не так уж и сопротивлялась, – отмахивается. – Это ваши семейные дела. Я не жажду информации, – дёргаю себя за бороду. – Ты сказал, что вы не вместе сейчас? – Ты правильно расслышал, – киваю. – Она потрясающая, а теперь ещё и свободная, хотя, когда она была замужем, тебя это не остановило, как ты можешь злиться на неё? Был бы у меня хоть один шанс вернуть её, я бы использовал его. – Но у тебя нет этого шанса, – улыбаюсь. – У тебя тоже могло его не быть. Если бы её не успели спасти, ты бы тоже думал про единственный шанс, – потягивает Даг коньяк. – Не успели спасти? – щурюсь. – О! Так ты не знаешь? Холи пыталась покончить с собой, когда начала лечиться у психиатра. Когда осознала в полной мере, что натворила. Об этом моего адвоката уведомил её адвокат. Слушание переносилось, – объясняет он. – Пыталась покончить с собой? – даже не осознаю, что говорю об этом вслух. – Да. Перерезала себе вены на сгибе колена. Её еле спасли, – он будто горд тем, что знает эту историю, а я нет. – Ты улыбаешься? – смотрю на него. – Ну да. Если бы она умерла в тот день, то не досталась бы ни мне ни тебе, – его улыбка ещё шире. Встаю из-за стола. – Эй, ты куда? – Ты идиот! – растерянно бормочу я, выхожу на улицу.
Из клумбы с цветами вытаскиваю увесистый камень, размахиваюсь, и лобовое стекло Мерседеса, мистера Костюма, мелкими осколками ссыпается на передние сиденья. Оли в шоке, смотрит на меня. – Тшш, – прикладываю палец к губам.
– Я был в уборной, – отходит здоровяк.
Сажусь в свою машину, на высокой скорости несусь в Сильвер Лейк. Рыжая полгода назад купила себе там небольшой аккуратный дом на Фернвуд авеню. Хотя с её состоянием она могла бы купить половину Голливуда. Вот он дом 3228. Надеюсь, я ничего не перепутал. Я ещё ни разу здесь не был, мы видимся только у мамы дома.
Стучу в дверь. Мне в ответ тишина и темнота комнат. Лучше окажись дома и открой мне дверь! Прямо сейчас, иначе я закончу то, что ты начала.
– Открывай! Открывай, черт тебя дери! – рычу и чувствую, что что-то твёрдое упирается мне в бедро. Опускаю голову. Огромная морда Ареса тычется мне куда-то в район паха.
ТВОЮ МАТЬ!
Я в секунду окаменел. Кровь отхлынула от лица, и по телу прошёлся ледяной холод неотвратимой гибели.
– Холи, – пищу я. – Холи, – жалобно зову. Пёс резко дёргается, от чего я мысленно начинаю прощаться с жизнью, и убегает обратно во двор.
Страх отпускает меня, и адреналин переполняет мои сосуды. Я вновь зол, и вновь хочу избить эту рыжую суку. Продолжаю долбить кулаками в дверь. Какое счастье, что мои руки застрахованы на кругленькую сумму. Наконец тусклый свет даёт мне понять, что рыжая собирается открыть дверь.
– Кто? – испуганный голос. – Открой, мать твою, или я снесу дверь с петель! – шиплю. – Шеннон? – открывает дверь, она в шоке. Под глазами синяки, щёк совсем нет, и я хотел бы её пожалеть, но сейчас не могу. Зажимаю ладонью её горло, припечатываю к стене прихожей, ногой закрываю входную дверь. – Ты хотела убить себя? – шиплю. – Что? – хрипит она. – Перерезала себе вены? Хотела себя убить? Мало того, что бросила нас, так ещё и хотела покончить с собой? – рычу. Она ничего не отвечает, лишь моргает, помогая пролиться слезам. – Ты хотела лишить своего сына любого шанса на встречу с матерью? Как ты могла, Холи? Нельзя быть большей эгоисткой! – отпускаю её шею, упираюсь лбом в её плечо. Она тихонько всхлипывает, нежные руки обвивают мою шею. – Прости меня, – шепчет. – Я осознала, что я сделала. Осознала, что бросила собственного сына. Горечь и стыд, просто задушили меня. Я боялась бороться с самой собой, не могла справиться с личным горем. Решила, что моя смерть будет лучшим выходом из ситуации, – глотает слёзы. – И поэтому решила перерезать вены? – поднимаю голову, смотрю ей в глаза. – Не перерезать, – качает головой. – Я истыкала себя тупой десертной вилкой. Я хотела причинить себе боль. Хотела уйти на тот свет через жуткую боль. В итоге залила весь пол кровью и отключилась. Меня нашёл соседский мальчик. Его котёнок часто забегал в мою квартиру. Я провела в клинике два месяца. Если бы ты хоть раз сжалился надо мной, ты бы выслушал всю историю… – И слышать ничего не желаю! – качаю головой. – Это даже хуже чем уйти от нас… Ты не устаёшь меня разочаровывать! – Прости меня, – поджимает губы. – Откуда ты узнал? – Твой бывший муж рассказал. Новоявленный папочка, мать его! – Папочка? – сводит брови рыжая. – Ага. Ты не знала, что у твоего бывшего, дочь от Пейдж Род? – Что? – она отпускает меня и сползает вниз по стене. – Только не говори, что тебе есть до этого дело! – опускаюсь рядом с ней. – Или всё-таки есть? – смотрю в зелёные глаза. – Нет, – качает головой. – Так чего ты так расстроилась? – Если бы я знала, что он изменяет мне, я могла бы уйти от него намного раньше. А он несколько лет спал с другой женщиной и даже сделал ей ребёнка, но всё равно держал меня возле себя! – вытирает слёзы со щёк, несколько секунд смотрит на меня, и снова обнимает, обвивая шею руками. – А ты был так близко, ходил совсем рядом, жил на холмах в паре минут езды от меня. Я бы давно могла тебя найти. Давно могла бы быть с тобой. Любить тебя в открытую… – А если бы ты мне не понравилась? – Я бы сделала пластику, – улыбается она. – И пришла бы в этот клуб и снова бы соблазнила тебя на той крыше! – А если бы ты ногу сломала? – я почему-то забываю обо всём негативе. Я хочу говорить с ней. – Я знаю, ты бы меня на руках принёс! – шмыгает носом. – Ты глупенькая! – утыкаюсь носом в её ухо. Вдыхаю аромат её волос. Мой любимый запах! Подумать только, я мог потерять тебя навсегда! – А ты моя любовь, – шепчет она. – Я хочу быть с тобой. Хочу постоянно мозолить тебе глаза, хочу плакать, когда захочется, потому что теперь я не боюсь слёз. Хочу постоянно говорить, что люблю вас с Орландо, и я не желаю ничего другого.
И я хочу забрать все твои печали, заботы, горести, забрать этот твой несчастливый взгляд. И я очень хочу, чтобы ты вернул твоё прежнее отношение ко мне. Хочу, чтобы ты был счастлив, и знал, что я вернула тебе это счастье. Хочу, чтобы ты, ты один ограничивал меня в моих безрассудствах. Хочу обнимать тебя, каждый раз, когда только захочу. И не бояться, что ты накричишь на меня, оттолкнёшь.
Я устала чувствовать себя побитым псом, Шеннон. Я больше не хочу так. Хочу в открытую любить тебя и нашего сына. Я хочу проводить с вами всё своё время. Я могу быть любящей женой, заботливой мамой. Я хочу этого. И, мой Бог, я хочу быть твоей последней женщиной!
Не отталкивай меня, умоляю! – снова слёзная печаль в её голосе. Я растворился в этом её желании. – Быть с вами рядом – это моя самая большая мечта. Самая сильная. Ещё никогда в жизни я ничего так не хотела.
И эта моя попытка самоубийства, это был крик о помощи. Крик самой себе. Я должна была это пережить. И я знаю, что мой котёл, в котором бы я варилась миллионы лет в аду, был бы самым огненным.
Не увидь я Орландо, я бы попыталась сделать это с собой снова. Но я увидела его. Увидела вас двоих. Он спал на твоих руках, ты уходил с ним из Гриффит парка. Ты положил его в кресло на заднем сиденье, а сам пошёл оплатить парковку в трёх метрах от машины. И меня удержал сам Бог от похищения. Я тогда твёрдо решила лечиться. Только из-за него, только из-за тебя. Орландо свет в моей жизни, и тебе решать будет он гореть для меня или нет… – заканчивает она, отстраняется.
– Я услышал каждое твоё слово. Мне нужно подумать обо всём. Я не запрещаю тебе общаться с О Ти, – качаю головой, убираю от себя её руки. – Только, Хол… Ты же не думаешь, что это всё? Что можно больше не стараться? Ты же не думаешь, что только после одной твоей большой тирады я сразу же прощу тебя? Нет, – трясу головой. – Если ты так решила, то ты очень-очень глупая! – встаю, хватаюсь за ручку двери. – Почему Арес у тебя? – киваю на улицу. – Достался мне по суду. Он и центр йоги в Дублине, – встаёт, шатается, колени подгибаются, и я успеваю её подхватить. – Ты мой спаситель, – улыбается сквозь слёзы. – А ты слишком слаба. И тем более я вовсе не собираюсь везти тебя с пробитой об угол головой в клинику. Я устал, хочу спать. Заставят ещё сидеть там, бумаги заполнять… – морщусь. Она перестаёт улыбаться, встаёт на ноги. – Дай мне шанс, – слышу её тихий голос. – Иди спать, Холи. Поправляйся. О Ти очень скучает. Не хочу видеть его грустным, – выхожу на улицу, меня охватывает прохладный для лета ветер.
Я не собираюсь рыдать. Я не чертова соплячка. Но почему моё твердое решение вновь колеблется? Почему я хочу прижать её и пролежать с ней так на жёстком полу целые сутки? Не дать ей даже двинуться, не дать даже попытки вырваться из моих рук?
Знала бы ты, как сильно я не хочу тебя прощать! Но ещё сильнее я хочу целовать тебя, прижимать тебя к себе и слушать, как скоро стучит твоё сердце…
====== Часть 82. Подземелья и драконы ======
Рыжая наконец-то выздоровела, Орландо не хочет уезжать от неё. Его приходится долго уговаривать и всё равно он дуется на меня всю дорогу.
Проводит у неё дома четыре дня. Когда я приезжаю, она так заботлива, пытается угодить. Несмело целует в щёку при встрече и на прощание. Похожа на робкую девчонку на первом свидании. Меня веселит строить из себя мистера Недотрогу и смотреть, как она пытается заигрывать со мной. Моя кокетка!
– Ты сжульничала! – раскрываю глаза. – Мама вышла из клетки! – Орландо копирует меня. Мы с ним вместе недовольно смотрим на Холи. – Моё время закончилось! – улыбается она. Мы втроём играем в настольную игру. Что-то вроде «Подземелья и драконы», только адаптировано для детей. – Ты у Орландо в плену! Это он решает, когда твой персонаж будет свободен, – объясняю ей. Она в снисхождении закатывает глаза. – Сынок, – пронзительно смотрит на него Холи. – В клетку, мама! – он отбирает у неё маленького солдатика и ставит обратно в импровизированную тюрьму. – Я обиделась на тебя, – шепчет она ему. – Ну ладно, можешь выйти… – выдыхает. – Только не обижайся. – Спасибо, родной, – она целует его в макушку. – О Ти, сходи, принеси нам всем фруктовый лёд, – посылаю сына. Просто хочу, чтобы он вышел из комнаты. Орландо убегает. – Ты манипулируешь им! – шиплю. – Что? – раскрывает она глаза. – Что слышала! – рявкаю. – Я обиделась на тебя, – передразниваю её. – Ты же знаешь, он любит тебя и будет прогибаться. – Я ни в коем случае не хотела, чтобы он прогибался, – в её глазах растерянность. – Больше никогда так не делай, – качаю головой. Она опускает глаза. – А почему мама не живёт с нами? – Орландо вырастает в дверном проёме. Я теряю дар речи, как и рыжая. – Тётя Люси живет с Джордан и Джесси. И даже дядя Рикки живёт с ними. А мама уезжает ночью к себе домой… – он заметно грустнеет, опускается на свой стульчик, и кладёт мороженое на столик. – О, Господи, что уже пришло время говорить с ним об этом? – тяжело выдыхает рыжая. – Родной, понимаешь… – Вот, например, сегодня мама может не уезжать домой, – развожу руками, перебивая её. – О! Правда? Мамочка, ты останешься? – подскакивает О Ти. – Эмм… – у рыжей не находится слов. – Останется, – киваю. Холи поворачивает на меня голову. В глазах немой вопрос. Она сомневается, не сошёл ли я с ума. – Ты останешься! – цежу сквозь зубы. – Хорошо, – кивает она. Переводит взгляд обратно на стол с разложенной игрой, рыжие пряди, с крупными кудрями падают на лицо. Не вижу его выражения, но держу пари, улыбается сейчас как сумасшедшая. – Я вернусь в клетку. И ты выпусти меня, когда тебе будут нужны мои земли. Хорошо? – Ура! В тюрьму, мама! – Орландо с наслаждением закрывает солдатика Холи в бутафорской тюрьме, и мы продолжаем с ним играть. Холи молча наблюдает за нами. Я периодически бросаю на неё взгляд. Она искусала себе все губы, нервничает. Это видно сразу. Уж точно не ожидала от меня такой милости. – Я понятия не имею, почему ты это сделал, но я благодарна тебе! – шепчет Холи. Мы лежим по обе стороны от только что заснувшего Орландо. – Так хотел ребёнок. Не стоит сейчас рассказывать ему про наши, потерпевшие крах, отношения. Сделаем это позже, когда он будет в состоянии осознать, – киваю. Её глаза сразу становятся грустными, с лица пропадает счастливая улыбка. – Потерпевшие крах, – шёпотом повторяет она. Осторожно целует Орландо в лоб, и выходит из комнаты. Я проделываю то же самое. – Он уснул, я могу ехать домой. – Я уже пообещал, что ты останешься. Я не хочу чтобы утром он не нашёл тебя и расстроился, – говорю это, а самого выворачивает от ревности. – Мне нужно хотя бы съездить за вещами. – Думаю, я найду, что тебе дать, – киваю на второй этаж. – Я не хочу спать в шмотках твоих шлюх! – скрещивает руки на груди. – Шлюхе – одежду для шлюх, – улыбаюсь. Она крепко сжимает челюсть, глаза наполняются горечью. – Ладно, ты не шлюха. Только не реви! – поднимаюсь по лестнице.
Мне противно от самого себя. Я мог бы быть грубым, но сейчас чувствую себя мерзким. Нужно изменить тактику. А то похоже на неспокойное море. То я пытаюсь её вышвырнуть, то разрешаю видеться с сыном, то унижаю, делая из неё мою собачку, то пытаюсь задушить, то сижу и принимаю все её ласки, то приказываю остаться, то называю шлюхой…
Похож на девчонку страдающую от ПМС.
