Текст книги "Ищущий силу: хроники Кейна (СИ)"

Автор книги: I Ch

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)

Кейна всегда особенно впечатляли статуи, стоявшие по обе стороны от входа, точнее, от выхода в большой мир. Слева замер «страж врат» – воплощенная мощь и угроза, справа высился Фудо Мёо с мечем мудрости в виде ваджры-трезубца. Обе скульптуры были вывезены четыреста лет назад из Японии.

Длинная и узкая пещера, проточенная в чреве горы, была не освещена. В десяти шагах тьма становилась густой и, по контрасту с ярким летним солнцем, осязаемой на ощупь. Но Кейну, способному видеть в почти кромешном мраке, свет был не нужен. Кроме того, именно в этом коридоре проводились занятия по ориентированию в темноте и развитию ночного зрения. Так что каждый изгиб прохода юноша знал, как свои пять пальцев, а неровности низкого потолка помнил лбом.

Территория, не контролируемая кланом, начиналась за поросшими мхом воротами в конце пещеры. Кейн подналег плечом на каменные створки. Целый кусок скалы на хитроумных петлях сдвинулся в сторону, свет ворвался в замасленные внутренности базальтового гаража, на секунду ослепив парня.

Дежурный джип-внедорожник завелся с полуоборота ключа. Кейн осторожно выехал наружу и, приостановившись, закрыл за собой ворота. Даже опытный глаз не смог бы заподозрить здесь дверь, а массивные шины не оставляли следов на монолитном подножье горы.

По второму ущелью, как ножом прорезавшему хребет, джип выехал на расчищенную дорожку, едва заметную на каменистом грунте. Путь машины змеился по пологому, но, казалось бы, непроезжему склону, заваленному давним обвалом. Кейн резко бросал руль то вправо, то влево, отыскивая глазами особые ориентиры, начерченные трещинами на валунах. Пройдя созданный самой природой лабиринт, темно-синий джип вырвался сначала на проселочный большак, а через некоторое время выехал на нормальную асфальтированную автостраду.

Кейн немного расслабился и включил радио. Местная станция передавала городские и столичные новости, дела в красном Китае обстояли как обычно – все выше, лучше, дружнее. Затем началась популярная музыка. Кейн опустил окно, высунул в него сначала локоть, потом голову, управляя одной рукой. Свежий и чистый сельский ветер дул ему в лицо, чем-то веяло с колосящихся полей по обочинам. Не иначе, это был запах свободы.

Как бы в противовес мыслям Кейна, абстрактная свобода временно прекратилась возле пропускного пункта. Дело в том, что в КНР отсутствовали бесплатные дороги. То есть, конечно, имелись дороги, по которым из села А можно попасть в деревню Б, и платить за это не придется. Но все без исключения гуо дао (дороги всекитайского значения) и гао су (скоростные дороги), на одну из которых и выехал Кейн, очень даже стоили денег. Остальные же дороги в Китае – не совсем дороги; ездить по ним без крайней нужды никто не станет, так как далеко по ним не уехать – так, в границах уезда.

Стоя в недлинной очереди и, по привычке, анализируя все происходящее, юноша размышлял, что дорожная мзда – на самом деле не имеет большого значения для финансового благополучия этой страны. А вот что действительно важно: ворота с красными будками и полосатыми шлагбаумами. Ведь бесплатная дорога, по сути, не есть только лишь возможность задешево попасть из Циндао в Цанчжоу. Это независимость. Не смотря на аппетиты местной власти, денежки – ерунда, их берут просто потому, что раз уж поставили ворота, так грех не брать. Зато при этом в руках правительства остается возможность одним звонком опустить все черно-белые шлагбаумы и заморозить всё движение на просторах великой страны. Ну, кроме разве что движения велосипедистов и ослов между соседними деревнями.

Откупившись через чуть опущенное тонированное стекло от сборщиков дорожных поборов, Кейн забрал талон и продолжил свое путешествие. Два часа спустя он добрался до города Чамдо.

Места были знакомые. Ниндзя приезжали сюда за продуктами еженедельно, Кейн не раз тут бывал раньше. Правда, тогда за рулем сидел не он, а кто-то из взрослых, так что нужно было молиться, чтобы его не остановила дорожная полиция – сложно будет объяснить, откуда у него крутая машина без прав. Трудности на таком раннем этапе Тюнин не одобрят, а особенно не одобрят потерю дорогой машины, принадлежавшей клану.

Чамдо раскинулся в живописном месте, на берегу широкой реки Дзачу, известной также как Меконг. Этот городишко всегда очаровывал впечатлительного Кейна. Не останавливаясь, джип как можно быстрее миновал Чамдо по объездной дороге и вернулся на скоростную магистраль. Отсюда движение стало намного оживленней. Юноша закрыл окно и выключил музыку, сосредоточившись на уплотнившемся транспортном потоке, дорожной разметке и знаках.

У дороги было по три полосы в каждом направлении. Правый ряд, как всегда, не для машин, а для велосипедов. По средней полосе неслись грузовики – в Китае они ездили ненамного медленнее, чем легковые автомобили, 120 км в час считалось нормальным явлением. Правда, не сегодня. Средняя скорость потока, в который попал автомобиль Кейна, колебалась в районе восьмидесяти. В левой полосе, конечно, можно было бы ехать быстрее. Но всегда, и не только в Китае, находился подлец, который гордо плелся на скорости сорок в левой полосе. В тот день в роли подлеца был таксист на красном Сяли, самой распространенной машине такси в северном и западном Китае.

Провинциальные таксисты – не шибко приятная публика. Затормозивший движение джипа водитель-таксист ехал без пассажира, наверно, к себе домой в село. Обогнать его было нелегко, слишком плотное встречное движение. Как говаривал инструктор А-Бин, преподававший ученикам-ниндзя вождение автомобиля, на дороге такой тихоход – хуже крысы! Какая там культура вождения, тут речь шла о явной и непосредственной опасности, постоянно создаваемой им для остальных участников движения. А раз так, то, как выражался все тот же незабвенный А-Бин, если я их не научу, кто тогда?

Потихоньку обгоняя, то справа, то слева, Кейн подобрался к красной Сяли сзади. Таксист-черепаха шел ровно на шестидесяти. Впереди него дорога была абсолютно чиста, по меньшей мере, на пару километров – счастливцы, сумевшие обогнать тихохода, моментально уносились вперед. Кейн помигал фарами, потом посигналил с тем же результатом – таксист ни скорость не менял, ни дорогу не уступал. Кейну стало интересно, что чувствует такой негодяй, когда так поступает? Неужели он купил страховку от случаев, когда в его машине будет умирать мать или рожать жена, а аналогичный мерзавец в машине впереди будет вести себя таким же образом...

Через каких-то жалких десять минут Кейну удалось обогнать злополучное такси. Он уже собрался рвануть вперед, но, из-за какого-то юношеского упрямства Кейн решил внести посильный вклад в наведение порядка на дорогах – и подрезал Сяли самым красивым способом. Посрамленный извозчик с перекошенным лицом въехал джипу под самый бампер. Кейн, конечно, прибавил газу и поехал дальше, но не тут-то было!

Обычно такие горе-водители глотают урок молча. Но этот почувствовал себя оскорбленным. Обида в мозгах таксиста тут же наложилась на национальный реваншизм. И желание отомстить для него стало большим, чем просто ответной дерзостью. Это будет глобальная расплата за все вековые несправедливости, перенесенные бедным китайским народом от иноземцев и богачей, которые ездят на таких дорогих иномарках. Кейн сразу понял, что надо или принимать бой, или сматываться.

Принимать бой посреди дороги было совершенно излишним. Ну, ладно бы просто подраться. Но ведь в состоянии амока такие господа не знают меры; обиженный автолюбитель вполне мог выхватить разводной ключ из-под сиденья и повредить джип. Возиться потом с возмещением ущерба не было ни охоты, ни времени, ни возможности. А машина, на которой ехал юноша, стоила как два десятка таких красных Сяли.

В общем, спасая собственность клана, Кейн включился в гонку. На мотоколяске с шашечками было бы невозможно угнаться за мощным внедорожником, но пустая дорога впереди была не бесконечна, и скоро Кейн уперся в очередную пробку, движущуюся со скоростью под 80 – 90 км. Фанатик на Сяли со всех сторон пытался обогнать джип. Кейн сумел его разглядеть: лицо каменное, глаза остекленевшие, губы белые, обе руки мертвой хваткой на руле, как будто кто-то порывался этот руль у него украсть.

Долго ли, коротко ли, таксист начал уверенно обходить справа, где впереди него ехал огромный самосвал. Поравнялись. В лучших традициях, завещанных инструктором А-Бином, Кейн его подпустил, затирая между собой и самосвалом. Некоторое время две машины шли вровень. Злобный таксист из-за окна корчил какие-то зверские рожи, не подозревая видимо, что джип мог бы ехать и существенно быстрее. Но Кейн не спешил, желая организовать побольше пустоты перед своей машиной. В страстном порыве отомстить, таксист подъехал практически под самый зад самосвала, и тут случилось то, что неизбежно в таких ситуациях случается. Перед самосвалом с крайней правой полосы вдруг появился велосипедист. Водитель многотонного грузовика, доверху наполненного не то крупным щебнем, не то мелким камнем, естественно, не видя находящегося у него в слепой зоне самоубийцы, ударил по тормозам.

Народный мститель в такси вдруг понял, что сейчас он врежется в этого груженого шестиколесного монстра, и его машине, а может и ему самому, конец. И, главное, виноват-то будет только он сам. Но раз уж пропадать, то хоть врагу навредить. Кейн по его глазам понял, что через секунду Сяли уйдет из-под самосвального зада влево, прямо в бок джипа. Однако, Кейн не зря плелся не спеша, накапливая вакуум перед собой. Таксист резко вывернул руль, вонзившись своим капотом туда, где только что был внедорожник. Кейн к этому моменту уже ехидно подмигивал задними габаритами, стремительно разрывая дистанцию. Таксисту повезло меньше. Бедняга выкрутил руль с таким расчетом, что встретит сопротивление. И – улетел прямо на встречную полосу, в бок другому самосвалу. Что было дальше, Кейн уже не видел.

Он остановился только через пол часа, на заправке с самообслуживанием – топливо джип потреблял с изрядным аппетитом. Залил полный бак бензина. Музыкально урчащая, как огромный сытый кот, полноприводная машина продолжила движение на северо-восток, пожирая километры дороги рифлеными шинами. Оставив позади перевал Гела, Кейн въехал в город Тунпу.

Ему предстояло решить, где начать первую часть операции – в Тунпу или дальше, в более крупном городе Ганьцзы, до которого, правда, оставалось пять с лишним часов езды. Не в пользу Ганьцзы говорило то, что добраться до него можно только через Дэгэ. Блуждать окольными путями по Сулунц-зюгуайшаньскому хребту нельзя, а можно было только проехать через населенный пункт Дэгэ насквозь. А там, наверняка, дежурила дорожная полиция… Нет, вместе с джипом попадаться не стоило.

Кейн решил притормозить в Тунпу. Свернув с автострады, парень заглушил мотор на стандартном месте, посреди переполненной бесплатной автостоянки. Кейн вытащил с заднего сиденья сумку и, выйдя наружу, поставил машину на сигнализацию. Неуловимым скупым движением размял ноги. Скотчем, взятым из бардачка, он приклеил ключи зажигания и брелок к внутренней части правого переднего колеса – позже отсюда машину заберут братья.

Десять тысяч населения и никаких достопримечательностей: Тунпу не представлял собой ничего особенного, но только не для такого отшельника, как молодой Мак-Айриш. Расположенный недалеко от великой реки Янцзы, на границе провинций Сычуань и Тибетского автономного района, городок имел псевдоевропейскую архитектуру в центре и хибары на окраинах, где жили бедняки. Четвертая часть обитателей этого райского уголка зарабатывала на жизнь тем, что переполненными автобусами выезжала работать на цитрусовые плантации долин рек Янцзы и Тоцзян, где труд напоминал рабский.

Улицы Тунпу встретили Кейна облупившейся штукатуркой серых от пыли домов и мусором на улицах. Гниющие продуктовые отбросы валялись даже в центральной части города. Дело в том, что в Китае гадить можно повсеместно, и население этой свободой пользовалось широко и воодушевлено. Делалось это вроде как под общенациональным лозунгом: пей, кури, какай где хочешь – это твоя страна! Лао Токудзо, японец-националист до мозга костей, любил повторять, что большая часть тех, кто населяет современный Китай – грязные животные. Это высказывание, впрочем, чаще всего относилось не только к Китаю, а практически к любой стране, кроме Японии. Правда, в цивилизованных государствах люмпены вынуждены были вести себя в рамках общепринятых приличий. В том же Лондоне обкуренный ямаец очень четко знал, в каком районе он мог без опаски плюнуть на пол, а в каком – за этим актом последует неделя за решеткой. А вот в КНР людям в этом плане жилось попроще. Правительство заигрывало с быдлом, пытаясь ценой потакания низам удержать огромную страну от бессмысленных и беспощадных бунтов. Примеров таких бунтов китайская история знала несколько, и ну их.

Кейна мало волновала разруха вокруг. Впервые оказавшись в городе один, он чувствовал возбуждение. Ниндзя умел контролировать свои эмоции, но только когда того требовала ситуация. Сейчас легкая эйфория пьянила, и юноша радовался этому. Чувства, переполняющие его, знакомы каждому бывшему студенту или школьнику, только что получившему на руки аттестат с оценками и вприпрыжку покидающему опостылевшие стены своего учебного заведения. Событие, бывающее раз или два в жизни.

Кейн вглядывался в лица людей, спешащих по своим делам. Они шли навстречу, не пересекаясь взглядом, обгоняли, толкали медленно бредущего акселерата, украдкой косились: посмотрите мол, дорогие сограждане, вот идет европеец, неизвестно зачем отрастивший архаичную национальную косицу до пояса, да вдобавок одетый в нашу дешевую одежду производства местной трикотажной фабрики. При выходе из школы Кейн переоделся в «городской» костюм, который он с товарищами, после прочтения программного Марка Твена, называл «другой костюм»: синие брюки, кроссовки, из-под светлой ветровки выглядывал воротник клетчатой рубахи. В спортивной сумке через плечо была смена белья, свитер, всякая необходимая в дороге мелочевка, предметы гигиены. Задний карман брюк оттопыривала толстая пачка юаней, на сумму примерно в 450 американских долларов – деньги, по местным меркам, огромные. В этой глухомани на них можно худо-бедно прожить почти год.

Деньги нужны были для дела. Но сначала часть из них можно потратить. Кейн плотно позавтракал в открытом кафе, ведь в следующий раз перекусить, если все пройдет удачно, и он реализует первую часть плана, предстояло не скоро. Он испытал экзистенциональные чувства, первый раз в жизни самостоятельно расплачиваясь.

Сидя за столиком на улице, Кейн в общих чертах представил обычное поведение выпускника своей закрытой частной школы, только что оказавшегося на воле в «свободном плаваньи». Выходное пособие должно было помочь продержаться первое время, пока неопытный ниндзя не найдет источник средств к существованию, свою нишу, щель в ошеломительном многообразном мире. Но ошарашенные непривычной порцией свободы предшественники Кейна адаптировались к новой среде обитания в основном до скуки однообразно: они тратили деньги. Ребята пили спиртное, ели деликатесы, занимались сексом ночью, а днем спали. Исключались только тяжелые наркотики. Когда все доступные грехи были испробованы, тут обычно заканчивались деньги. И обедневшие ниндзя устраивались на первую попавшуюся работу. После этого у них открывались глаза на истинное положение дел в реальной жизни и, как правило, за этим следовал выезд из страны. Приобретенные в школе навыки помогали устроиться в любой сфере – хоть вести финансовый бизнес, хоть работать грузчиком в порту. Синоби быстро шли в гору, заводили семью. Женщины остро чувствовали скрытый потенциал, их привлекали сильные мужчины. Разгульная и веселая вначале, самостоятельная жизнь ниндзя с годами становилась исключительно скромной и умеренной – сказывались намертво вбитые привычки.

Весь этот сценарий мало подходил Мак-Айришу. У него, в отличие от многих, было задание, и он не мог свободно распоряжаться своей жизнью. Да, что-то он засиделся.

Я тяну время, – понял Кейн.

Надо было начинать действовать.

Не спеша, прогулочным шагом Кейн шел по грязному тротуару, где из щелей на асфальте росла трава. Он удалялся от центра, отыскивая цель. Наконец он их заметил. На противоположенной стороне улицы, поодаль от продавца мороженого, торгующего из яркого ящика-холодильника, сидела группа юнцов. Неизвестно зачем тут собравшись, они расположились у кирпичной стены, густо исписанной непристойностями и непонятными Кейну высказываниями. Жители окраины, шпана, компания подростков вяло копошилась; пацаны покуривали, щуря на солнце и без того узкие глаза, лениво сплевывали, нехотя перебрасывались между собой пронзительно громкими фразами:

– Вообще, это мой станок…

– Ты! Да я вчера нижним был!

– Слушай, а давай Бжыга поставим?

– Че-его-о?... Да ты держать умеешь?

– Умею-умею.

– Ага, умеешь, тот раз легавые налетели, рюхнуться никто не успел! Станок отняли, деньги отняли, хорошо хоть гаш скинули!

Было видно, что мороженщику такое соседство явно не по душе, но, судя по всему, он был свой, и его не трогали. Рассматривая стайку босяков, Кейну пришло в голову сравнение со сворой собак. Они так же чесались, огрызались друг на друга, крутили головами и тянули носом в поисках поживы. Отлично, это было как раз то, что нужно.

Приезжая время от времени в Чамдо, Кейн несколько раз пробовал мороженое, эту холодную сладость. Оно ему очень нравилось. Совмещая приятное с полезным, Мак-Айриш купил стаканчик пломбира. Один из молодых люмпенов, до этого молчавший, перестал облокачиваться на стену, взяв стойку.

Ну, точно, как собака, – подумал Кейн.

Самый старший парень, вертлявый наркоман лет 25, кивком головы указал на Кейна, который в это время неуклюже засовывал в карман куртки пухлую стопку денег.

– Ши, Чжуд…– тихо обронил вожак.

Собаки взяли след. Двое отделились от шайки, ленивой, но быстрой походкой двинулись по касательной наперерез к Кейну. Эта активность не могла остаться не замеченной. С удовольствием слизывая тающее на жаре мороженное, ниндзя периферийным зрением отследил догонявших его подростков призывного возраста. Обойдя Кейна с обеих сторон, они по отработанной схеме обернулись, загораживая ему проход.

– Слышь, америкос, ходь сюда! – глумливо растягивая слова, затянул свою песню один из них, по имени Чжуд. – Турист? Кто, откуда? Ты как, китайский понимаешь?

Кейн кивнул.

– Отлично, нам попался умник! Это хорошо. Правильно? Да? Я тебя спрашиваю! Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю, козел!

– Ты чё, тупого включил, малыш? – пытаясь давить угрожающим взглядом, воткнулся в разговор Ши.

Последнее слово показалось Кейну странным, ведь не взирая на разницу в возрасте, ростом он был повыше их.

– Деньги не отдам, – Кейн форсировал затянувшуюся клоунаду.

Ши ухмыльнулся, а Чжуд вынул руку из кармана, продемонстрировав общественности зловеще поблескивающее у его кулака лезвие складного ножа.

Импортного производства, отметил Кейн. Довольно мало эффективная тактика, подумал он, я бы грабил с ножом по-другому.

– Мы не хотим, чтобы у тебя пошла кровь! Давай лаве, белая задница!

Кейн с удивлением понял, что редкие прохожие и мороженщик делают вид, что не понимают сути происходящего. Никто из них не собирался вызывать полицию или, тем более, вмешиваться. План трещал по всем швам, но все же дело еще можно было исправить. Для этого нужно разыграть представление и разбить пару витрин.

Кейн показал ряд молочно-белых зубов и, отодвинув плечом преградившего ему дорогу гопника, невозмутимо пошел дальше. Хулиганы были просто ошеломлены сей беспрецедентной наглостью. Выругавшись, Чжуд в два прыжка догнал предполагаемую жертву. Опустив руку с ножом для удара, он держал лезвие зажатым между большим и указательным пальцем у самого кончика, чтобы ненароком не убить иностранца.

Глупость, это не отсутствие ума, это такой ум, афористично подумал Кейн. Вынул нож – режь, чего понапрасну им размахивать? В тот момент, когда ему в спину был нанесен неуверенный выпад, Кейн припал на одно колено и, разворачиваясь всем корпусом, резко мотнул головой. Его длинная коса, ставшая от сконцентрированной энергии Ки твердой, как палка, описала короткую дугу, сбив в сторону руку с ножом. Чжуд завопил от неожиданной и резкой боли в сломанной кисти и уронил свое нехитрое оружие. Кейн отстраненно прикинул, что если бы он вплел в косу проволоку, как это делали встарь, то вместо закрытого перелома вышел бы открытый. Ниндзя на лету подхватил пластмассовую рукоять ножа и легким вращательным движением в упор метнул его в ногу Ши. С глухим и коротким чавкающим звуком лезвие на всю длину воткнулось в нервное окончание, чуть повыше коленной чашечки. Несчастный Ши, так и не успев ничего понять, упал на бок, потеряв сознание от милосердного болевого шока.

Кейн по натуре не был жесток, скорее справедлив, по-своему, конечно. Одна из заповедей клана, в свободном прочтении была схожа с физическим законом – действию всегда есть пропорциональное противодействие, старающееся его уровнять. В вольном переводе это значило: воздать по делам, ибо есть справедливость для всех!

– Вступив в бой, будь готов умереть, – нравоучительно сказал Кейн подвывающему от боли косматому Чжуду, баюкающему правую руку.

Скажи спасибо, что я не ударил тебя по голове, – добавил он мысленно и, обогнув скорчившегося от боли горе-грабителя, неторопливо пошел дальше.

Друзья потерпевших неудачу налетчиков отрешенно смотрели на короткую расправу. Кейн их недооценил – хулиганам из Тунпу и в голову не пришло обдумать увиденное, поразиться его филигранной технике и сравнить ее со своей. Оправившись от неожиданности, дети улицы вышли из ступора и совершенно синхронно бросились наперерез белому чужаку; некоторые доставали оружие из-под одежды.

Продавец мороженого нервно вытер вспотевшие ладони о фартук и бочком-бочком начал отходить в сторону. Бросив на произвол судьбы свой морозильник, он проходными дворами побежал в ближайшее отделение полиции, что было всего в двух кварталах отсюда.

Кейн легко мог оторваться от погони, но в его задачу это не входило. Случай был не тот, когда надо побеждать без боя. Стратагема начиналась с посещения местной тюрьмы. В нее надо было как-то попасть, а портить чужое имущество не хотелось. Другое дело люди – заживут, чай не стеклянные, как те витрины.

Чтобы не бить людей прямо на улице, где их могли увидеть дети, мальчик находчиво решил устроить драку в ближайшем переулке. Он взял хороший старт, на бегу пытаясь доесть остатки подтаявшего лакомства. Свернув в проход между домами, Кейн запихнул вафельный стаканчик в рот, так, что зубы свело от холода. Когда он проглотил последний кусочек, ближайший преследователь выскочил из-за угла.

– Ты!! – самый быстрый на ногу босяк хотел еще что-то добавить, но Кейн невежливо оборвал его вначале фразы, послав шустрика в нокаут тягучим движением ноги. От удара носка кроссовка в висок малолетнего бандита перевернуло; из руки со звоном выпал обрезок трубы.

Следующий неприятель полагался на свои действительно большие кулаки, но ниндзя остановил его без затей – прямым и хлестким тычком ноги в пах. Физически развитый юноша сложился пополам, держась обеими руками за отбитое хозяйство:

– …… …, ………, ……… …… – …, ….!!! – неприлично завопил он.

– От такого же и слышу! – ответил Мак-Айриш, не поняв и половины из сказанного.

Выждав нужное время, за которое ближайшие противники приблизились настолько, насколько этого требовала ситуация, Кейн ударом в подбородок опрокинул пострадавшего прямо им под ноги. Избитый обладатель огромных кулаков упал навзничь, широко раскинув руки. Падал он так «удачно», что очередной оппонент запнулся об него и потерял равновесие. Кейну оставалось лишь хлопнуть его раскрытой ладонью по затылку, чтобы тот со всего маха растянулся во весь рост, и больше не вставал.

Молодому ниндзя начинала нравиться такая драка, где спарринг-партнеры рассасывались словно сами по себе. В лагере у него не было бы ни единого шанса против такого же количества коллег. Даже вдвоем собратья по клану смогли бы за пол минуты превратить его в отбивную, не смотря на всю помпезность карьеры лучшего ученика.

Крепко сбитый угрюмый подросток перепрыгнул через своих предшественников, сходу перейдя к нападению. Атаковал он всерьез, молча и сосредоточенно, показывая зачатки знаний боевого ушу. К сожалению для него самого, он не показал зачатков ума. Любой, кто ими обладает, может сделать выводы из фиаско, что потерпели уже пятеро из его компании. Возможно, ему не позволяла бежать гордость, быть может, он опасался прослыть в глазах сотоварищей трусом, а, скорее всего, в него вселял надежду вожак шайки, на пару с ним вступивший в неравный бой.

От посвистывающего цепа-нунтяку из железного дерева, которым был вооружен главарь, Кейн уходил одними только боксерскими движениями корпуса. В поединок, если можно так назвать избиение младенцев, происходившее в переулке, неожиданно вмешался очередной камикадзе, действий которого Кейн не понял вообще. То ли паренек хотел боднуть его головой в живот, то ли пытался с наскока повалить, как в регби. Как бы там ни было по замыслу, но разогнавшийся как комета китайчонок пролетел мимо Кейна, с грацией тореадора ушедшего от него в сторону. Ниндзя придал ему дополнительное ускорение, дав вдогонку крепкий ускоряющий пинок в соответствующее место. Дальнейшему плавному поступательному продвижению вперед помешал только угол дома, который резвый тинэйджер «поцеловал» с приглушенным стуком выбиваемых зубов.

Оставалось двое бойцов, которых Кейн про себя прозвал Кабан и Основной. Небрежно блокируя удары, щедро раздаваемые Кабаном, Кейн решил сыграть с ним шутку, на которую никогда не решился бы в реальной схватке. Ниндзя выманил его на себя ложным отступлением, используя угрюмого ушуиста как живой щит перед размахивающим парой граненых нунтяку Основным. Прижавшись спиной к стене, ниндзя увернулся от очередного энергичного удара. Местный чемпион не попал, как рассчитывал, в голову «америкоса», а вместо этого изо всех сил долбанул прямо в кирпичную стену, опробовав кулаком ее прочность, как и планировал Кейн. Убедившись, что стена прочнее, Кабан потряс окрестности настоящим ревом – кроме боли в раздробленных костяшках его больше ничего не интересовало.

Ниндзя ушел перекатом от серии маховых ударов боевого цепа. По тому, как Основной крутил нунтяку, Кейн заключил, что душа компании имел большую практику в безжалостных уличных драках, процветавших в трущобах. По крайней мере, выглядел он опытнее своих дружков. За секунду до того, как молодой ниндзя готов был выйти на контрприем, у переулка с визгом тормозов остановились две полицейские машины.

Основной продемонстрировал отменную реакцию: мгновенно метнул в лицо Кейну нунтяку и попытался сбежать. Но разминуться с ниндзя было бы трудно даже на широком проспекте, не то, что в узком переулке. Сместившись, Кейн встречным движением всадил колено в солнечное сплетение беглеца. В этот миг Основному показалось, что он налетел на бетонное ограждение. Его диафрагма взорвалась изнутри ослепительной болью, а на горло по мановению ока накинули невидимую тугую удавку. О Кислород, который никто не умеет ценить!

Незадачливый боец в следующую минуту ощущал острую нехватку воздуха, так что, должно быть, первый раз в жизни был благодарен подоспевшим копам. Полицейские рывком поставили его на ноги и, как и остальным участникам потасовки, до хруста заломили руки за спиной. Задержанных поволокли к машинам, помогая двигаться дубинками. Начав судорожно дышать, Основной с удивлением обнаружил рядом улыбающегося «америкоса». Несмотря на то, что его, как и всех, тащили в наручниках, белый выглядел довольным.

Кейн подмигнул бандиту и спокойно откинулся на заднем сиденье. Первая часть стратагемы, разработанной многоопытным Тюнин Вада Мицуёси, прошла как по маслу. Кейн по наивности предполагал, что именно на этом начальном этапе операция даст сбой. Его, «жертву» нападения грабителей, по справедливости и по закону не должны были тащить в кутузку. Тем не менее, вышло все так, как планировали старшие братья.

Десять минут спустя, после краткого предварительного дознания и затрещин, Кейна привели в кабинет капитана Жань Сяо. По оперативной разработке Кейн знал, это второй человек в системе обеспечения правопорядка на многие километры вокруг. Второй, после майора, уважаемого Гуань Чжуна. Не снимая наручников, мальчика усадили на деревянную лавку и велели ждать.

Кабинет капитана Жань Сяо в целом не отличался от сотен тысяч подобных ему кабинетов. Все тот же хищный оскал бюрократии: неуютные жесткие стулья с высокой спинкой, словно предназначенные для того, чтобы на них было неприятно сидеть, обшитый черным потертым дерматином диванчик, шкафы с рифлеными стеклами, за которыми просматривались пыльные папки. Рядом отрывной календарь. Чахлое растение с мясистыми листьями в углу, стоит прямо на щербатом паркете. Над массивным столом, за которым капитан увлеченно делал вид, что работает с документами, нависал портрет Великого Мао Дзэ-дуна. На желтых от времени обоях укоренились еще пол десятка портретов поменьше, увековечивших старых и новых товарищей, имен которых Кейн не знал.

Наконец Жань Сяо перестал бесцельно рыться в рапортах и перевел взгляд на арестованного:

– Имя, фамилия!

– Кейн Мак-Айриш! – в тон ему бодро ответил Кейн.

Такое начало капитану не понравилось, но он это проглотил.

– Ты что, шотландец?

– Никак нет, сэр, американец.

– Хм, – капитан удивленно поднял густые кустистые брови. – Как ты попал в страну и где живешь? У тебя документы есть?

– Какие документы, мне четырнадцать. Воспитывался в приюте города Фошан, – то, что этот блеф удастся, Кейн был уверен. В сиротском приюте Фошана директором работал Генин Чжу Дэ. Он часто появлялся в лагере, самолично привозя новых учеников, а также обеспечивал правдоподобность биографии тем, кто нуждался в этом после окончания школы.

– Что делаешь так далеко на севере?

– Путешествую.

Капитан Жань Сяо покивал головой, с видом человека, которому все ясно:

– Без постоянного места жительства, – резюмировал он. – Где родители?

– Они живут в Америке, Майами-Бич, Коссут-лейн 15. Ирэн и Джордж Мак-Айриш. Свяжитесь с американским посольством, они смогут это подтвердить.

– Хорошо, я с ними обязательно свяжусь…– При этих словах капитан отрицательно покачал головой. А это значило, что он и сам не верил тому, что говорил – тело противоречило словам. Кейна хорошо обучили понимать невербальные сигналы, язык тела не врет.