Текст книги "Ищущий силу: хроники Кейна (СИ)"

Автор книги: I Ch

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)

– Хорошая машина, – согласился Кейн, осматривая модерновый дизайн салона.

– «БиЭмДаблю» это лучшая тачка, – немного завистливо выступил Брэндон с заднего сиденья. – У меня будет не хуже.

– Катайся на скейте, салага, – Джон тронулся на зеленый. – Зачем тебе тачка, Брэнд? Тебе мозги нужны.

Брэндон немедленно вступил в перепалку, похоже, обычную для старшего и младшего брата. Только через некоторое время Кейн облегченно понял, что они переругивались не со зла, а без затей для порядка.

Учебное заведение, в котором грызли гранит науки братья Кейна, и где ему самому предстояло оказаться, называлось длинно: «объединенная младшая и старшая средняя школа имени Ф. Д. Рузвельта». Брэндон только в прошлом году перешел сюда из элементарной школы. Архитектурный ансамбль новой альма-матер представлял собой скопище соединенных коридорами серых параллелепипедов, бессистемно разбросанных среди унылых коробок подсобных помещений. С одной стороны школы находился свежеокрашенный стадион, с другой – автостоянка и чахлый парк. По периметру школьного квартала шла утилитарная сетчатая ограда. Этот, без сомнения, радующий глаз каждого школьника комплекс находился всего в десяти минутах езды от дома Мак-Айришей.

Джон уверенно нашел местечко на школьной парковке и заглушил мотор между двумя пикапами.

– Не хлопай так сильно дверью! – Брэндон еле увернулся от братского подзатыльника, закинул за спину рюкзак и побрел ко входу в школу. Джон в ковбойском стиле, через плечо, поставил на сигнализацию свою драгоценную «тачку».

Странное слово для машины, подумал ниндзя на ходу.

Брэндон и Джон, с одинаковой ленцой в голосе, перебрасывались приветствиями со знакомыми ребятами в толпе снующих школьников. Кейн едва сдержал ухмылку, когда заметил, что Брэндон, не смотря на постоянные склоки, во всем старается подражать старшему брату, даже в походке. Интересно, Джон обращает на это внимание?

Как ковбои, входящие в пустой, но не дружественный городишко, братцы гордо плыли мимо утренней суеты. Кейн шагал с ними в ногу, внутренне собираясь, как перед экзаменом в лагере. У самого входа они остановились – Джон встретил компанию дружков-одноклассников:

– Это мой средний братан, я вам о нем рассказывал, – представил он Кейна.

Один из подростков даже присвистнул.

– Присматривайте за ним, парни, если меня рядом не будет.

Кейн уловил подтекст.

– Если что, я могу за себя постоять.

Одноклассники Джона рассмеялись.

– Да он у тебя боевой, – осклабился свистевший. – Хорошо говоришь на английском, мужик.

– Ладно, нам пора, – Джон под локоть завел Кейна в школу.

В прохладном полумраке вестибюля они втроем внимательно изучили расписание уроков на стенде. Братья прошли длинным коридором с оживленным двухсторонним движением, миновали столовую, раздевалку и переход с личными шкафчиками, после чего поднялись на второй этаж соседнего корпуса В.

– Вот, аудитория 24, тебе сюда, – Джон остановился перед стеклянной дверью. – Ни пуха, ни пера.

– Спасибо.

– Какое «спасибо»? – заржал как конь Брэндон. – Надо отвечать «к черту»!

– Почему? – заинтересовался Кейн.

– Как почему? – Брэндон опешил.

– Это такое выражение, – солидно объяснил Джон, теребя серьгу в ухе. – Идиоматическое.

– А, ну тогда понятно, – соврал Кейн.

Старший и младший брат по очереди похлопали его по плечу каким-то видимо традиционным жестом, и разошлись в разные стороны, как в море корабли. Джон побежал в химическую лабораторию, Брэндон завернул в соседний кабинет. По напряжению их щечных мышц Кейн с грустью понял, что братья считают его идиотом. Ему ничего не оставалось, как глубоко вздохнуть и войти в класс.

Переступив порог, мальчик в нерешительности остановился, не зная, что ему делать дальше. Его выручил звонок, возвещающий о начале первого урока. Кейн отошел в сторону, пропуская мимо стайку девочек, весело смеющихся над не понятной для него шуткой. Заметив одиноко стоящего новичка, прижимающего к груди ранец, они слегка притихли, с любопытством стреляя на него глазами. Все стали рассаживаться по своим местам, а к Кейну подошла бойкая женщина с высокой прической, одетая в приталенный брючный костюм.

– Ты Кейн Мак-Айриш, верно?

– Да.

– Я Магда Паркс, твоя учительница по математике. Я уверена, мы с тобой найдем общий язык, – в подтверждение своих слов она энергично закивала головой.

– Несомненно, миссис Паркс, – Кейн вежливо улыбнулся.

Магда Паркс за руку подвела Кейна к кафедре и подождала, пока утихнет шум. На них с различным выражением уставилась двадцать одна пара глаз.

– Ребята, в этом году я хочу представить вам нашего нового ученика. Его зовут Кейн Мак-Айриш. Я надеюсь, вы с ним подружитесь! Окей? Кейн?

Застигнутый этим вопросом врасплох, Кейн перестал мять сумку и неуверенно промямлил:

– Я тоже на это надеюсь, миссис Паркс, – он рискнул посмотреть на сидящий перед ним класс.

Кое-кто уже потерял к нему интерес, но большая часть новых одноклассников продолжала пялиться, критически рассматривая его с ног до головы. Симпатичная кареглазая блондинка в открытом сарафане тихо отпустила замечание, которого Кейну предполагалось не слышать. Её соседка по парте фыркнула, а Кейн слегка покраснел.

Поскорее бы это закончилось, подумал он.

Учительница села на стул:

– Расскажи нам немного о себе, Кейн.

Кейн кашлянул, замявшись:

– Ну.… Не знаю, с чего начать…

– С начала, – с иронией подсказал блондин с предпоследней парты. Кейн сделал вид, что не расслышал, но взял наглеца на заметку.

В прошлой школе за такое неуважение болтун имел все шансы получить после тренировки в нос, подумал молодой ниндзя, и начал:

– Я недавно приехал к вам из Китая. Хотя я родился в Америке, меня тут не было с детства, – Кейн не без оснований считал, что его детство закончилось в пять лет, но не стал заострять на этом внимание. – В вашей школе получают образование два моих брата, поэтому родители определили меня сюда. Я рад, что мы теперь будем учиться вместе.

Кейн смутно осознавал, что сейчас он говорит что-то не то и не так, но остановиться уже не мог. Понимая при этом, что в данный момент зарабатывает себе репутацию рохли и деревенщины. Но такой необычный имидж был ему даже интересен.

– Даже не знаю, что еще рассказать о себе… Я увлекаюсь восточной философией, каллиграфией и компьютерами. В Соединенных Штатах мне очень понравилось… Э-э…

Магда Паркс наконец смилостивилась:

– Ладно, садись на свободное место, и начнем урок.

Кейн прошмыгнул через классную комнату, стараясь игнорировать обращенные на него взгляды и смешки. Он присел на свободное место, положил рюкзак перед собой и достал учебник с тетрадью. Его сосед, загорелый шатен в фанатской майке модных в этом сезоне рок-монстров, доверительно прошептал:

– Тебе только очков с толстыми стеклами не хватает. Меня тут кличут Радуэй.

Ниндзя натянуто улыбнулся, призвал богов и открыл тетрадь. У доски началась лекция, содержание которой он уже слышал года три назад.

После урока Кейна обступили мальчишки во главе с юмористом-блондином с предпоследней парты. Девочки, заинтересованно прислушивались к разговору, но подходить к ним не спешили.

– Меня зовут Боб, – представился блондин. – Боб Вэллон.

– Ты что, капитан школьной команды по футболу? – в ответ поинтересовался Кейн, вспомнив молодежную комедию, которую он смотрел вчера с братьями.

– Да, – немного растерялся Боб. – А ты откуда знаешь?

– Догадался, – не покривил душой Кейн, собирая вещи и пытаясь ретироваться. Но его не пустили, загородив проход к дверям.

Если меня сейчас начнут бить – дам сдачи, подумал Кейн. И пропади все пропадом.

Но бить его не стали.

– Так, и как дела в Китае? – пристал с расспросами Боб, разыгрывая простака.

– Нормально. Даже хорошо.

– А как там великий Мао поживает? – продолжал ломать комедию Боб.

– Он умер.

– Да? – с притворным интересом включился в разговор приятель Боба. – А, кстати, Маодзедун – это имя или фамилия?

– В имени Мао Дзэ-дун, «Мао» – это фамилия. По традиции у китайцев фамилия обычно идет перед именем. Это не распространяется, скажем, на Японию, у них все наоборот, – замысловато объяснил Кейн, окончательно запутав общественность.

– Отстаньте от человека, – вмешалась в разговор та самая кареглазая девушка в сарафане, что перед уроком комментировала подруге внешность Кейна, а конкретно: его ягодицы, только назвала их по-другому. – Они все время к кому-то пристают с дурацкими расспросами. Не обращай на них внимание. Кстати, меня зовут Ребекка.

Красивое имя, подумал Кейн, и ответил ей легкой благодарной улыбкой, означавшей «спасибо».

***

Первый день в школе Рузвельта тянулся бесконечно долго. Предметы были давно наизусть знакомы, а поэтому совершенно не информативны и скучны. И каждый следующий день в новой школе был похож на предыдущий.

Закрутившись в повседневной рутине как белка в колесе, Кейн иногда ощущал себя одинокой неприкаянной душой, раньше времени попавшей в следующую реинкарнацию. Как ни готовили будущих ниндзя к самостоятельному существованию за пределами лагеря, американский образ жизни в целом и быт тинэйджера из Майами в частности продолжали оставаться для Кейна иной, плохо понятной реальностью, в которой еще только предстояло адаптироваться. Здесь все было другим: распорядок дня, люди, отношения между ними, пища, даже климат. Кейн быстро понял, что никчемные людишки, населяющие эту страну, ему не нравятся. Американцев интересовали, во-первых, деньги, а во-вторых, деньги. Плохо было и то, что янки были не таким искренними, как ниндзя в родном лагере – думали одно, а говорили другое. Ложью тут было пропитано все, от рекламы до политики, от воздуха до вкуса продуктов. Скромная формулировка «натуральный ароматизатор», о которой можно было прочитать в конце длинного списка сведений о составе блюда, для Кейна была просто смешна. Он искренне не понимал, как человечество могло докатиться до ситуации, когда запах земляники состоит, по меньшей мере, из 350 химикатов. Напротив, естественный запах человеческого тела в современном социуме начал считаться преступлением, его старательно маскировали туалетной водой, дезодорантами и духами.

Жизнь, о которой в этой стране якобы «не ограниченных возможностей» грезило большинство его школьных ровесников, напоминала Кейну распорядок тюрьмы, где все предрешено и рутинно. Одноклассники мечтали окончить школу лишь для того, чтобы поступить в колледж, который им был нужен для получения престижной работы, которая, в свою очередь, необходима для обеспечения безбедной старости. А потом, едва выйдя на пенсию, человек умирал от антидепрессантов, никотина и ожирения, так и не успев пожить по-настоящему. Кстати, ожирение было второй после курения причиной смертности в США. А от табака каждый год умирало 28 тысяч человек. Толстые и некрасивые, местные жители ежемесячно тратили годовой доход гражданина страны третьего мира на тренажеры и фитнес-клубы, но при этом в любой день четверть взрослой Америки обедала в фастфуде. Ни одна нация в истории не толстела так быстро. Кейн прочитал в «Санди Геральд», что 54 миллиона американцев страдают ожирением, а 6 миллионов супержирны – и, глядя на очередь к кассе в супермаркете, он легко мог в это поверить.

И быстро понял всё про них Кейн. День за днем живя будущим, а, в лучшем случае, прошлым, средний американец быстро забывал, что такое быть счастливым здесь и сейчас. Для счастья всегда чего-то не хватало: сначала мега-трансформера, потом модной куртки, затем новой машины. Гонка за материальными благами цивилизации и условностями социального статуса была навязана все той же зловещей рекламой корпораций, производящих товары и услуги. Свободный человек оказался загнан в отведенные ему узкие рамки. К всеобщему отсутствию настоящей радости приложила руку и прогнившая общественная система, которая на словах называлась демократией. От римской демократии – власти народа – американская демократия была так же далека, как Китай от коммунизма. Кейн хорошо знал современную и древнюю историю, изучал политологию. По его глубочайшему убеждению, в Америке, как и во всем капиталистическом мире, царил тоталитаризм. Разумеется, новому тоталитарному режиму было совершенно необязательно походить на старые, допустим советские, аналоги. Управлять государством с помощью арестов и ссылок, репрессий и казней, а также специально организованного голода стало не только антигуманно, хотя в наши дни это мало кого волнует, но к тому же и неэффективно. А в эпоху передовых технологий неэффективность – страшный грех перед Господом. Тоталитарное государство, заслуживающее названия действительно «эффективного», – это такая система, где всемогущий исполнительный комитет политических руководителей, опираясь на целую армию администраторов, держит в руках порабощенное население, которое излишне даже принуждать к труду, ибо оно с радостью приемлет свое рабство. Заставить людей полюбить рабское положение, а точнее, не замечать его, как не замечают мясокомбинат откормленные коровы – вот главная задача, возлагаемая в нынешних тоталитарных государствах на министерства культуры, главных редакторов газет и школьных учителей. Кейн прочувствовал это на собственной шкуре: он сталкивался с пропагандой везде, и в первую очередь в школе. А вот его одноклассники регулярную промывку мозгов не замечали вовсе, настолько это было для них привычно.

Кейн даже жалел, что Дзёнин его клана не мечтали о мировом господстве… С их возможностями это могло стать осуществимо. Было бы не плохо, фантазировал иногда Кейн, если бы всю планету населяли одни ниндзя, более совершенные, чем всё это тупое стадо, жующее жвачку и бредущее от водопоя к стогу сена.

Новая жизнь не изменила Кейна, но утомляла постоянным ношением маски. Его неудержимо тянуло в родные горы, где нет ничего кроме леса и самосовершенствования. Хотелось снова взять в руку меч, почувствовать баланс клинка и шершавую кожу на рукояти, взмахнуть им так, чтобы на лезвии запел ветер. Но, похоже, это осталось в иной вселенной. Время от времени о прошлом напоминали яркие кошмарные сны. Кейн пытался их проанализировать, но ничего путного из этого не вышло. Вскоре эти особые сны стали сниться все реже, пока через два месяца совсем не прекратились.

Учиться в школе, где дела у Кейна шли более чем хорошо, было крайне нудно. В Китае он уже окончил общеобразовательный курс, и теперь, по второму разу, переливал из пустого в порожнее. Те немногие новые предметы, что приходилось все же учить, юноша схватывал буквально на лету. Обладая развитой памятью профессионального шпиона, он мог единожды прочитать страницу текста и повторить его слово в слово даже через месяц. Закономерно, это сделало его круглым отличником и еще больше закрепило за ним сомнительную славу зубрилы и полного ботаника. В школе и дома Кейн неукоснительно сохранял вежливость и спокойствие, всегда вел себя предельно корректно. У него не появилось новых друзей; однокашники чаще всего игнорировали новичка как пустое место, реже – высмеивали «узкоглазого». Те немногие аутсайдеры, что все же шли на контакт, были законченные неудачники и Кейна не слишком интересовали. Зато учителя не могли нарадоваться появлению в их школе юного вундеркинда. А уж для Ирэн и Джорджа, еще недавно считавших, что их средний сын полуграмотный, успехи Кейна стали еще большей отрадой. Такой приятный сюрприз! Его отличную успеваемость отец Кейна приписывал трудолюбию, перенятому их мальчиком у китайцев. Никак не меньше родителей появление в семье юного гения устраивало Брэндона и Джона, хотя и несколько по другой причине: Кейн периодически выполнял за них домашние задания, которые неизменно оценивались на «отлично». Для братьев безотказный Кейн оказался настоящей золотой жилой. Их оценки резко улучшились, а, следовательно, карманных денег папа начал выдавать больше.

Родные пребывали в полной уверенности, что Кейн дни и ночи напролет просиживает за школьными учебниками. На самом деле молодой ниндзя был не чересчур ими обременен и располагал морем свободного времени, которое с пользой тратил на самообразование. Через Джона он познакомился с хакером, живущим на соседней улице. С его помощью Кейн всерьез занялся прикладным программированием, хотя высот в написании машинного кода и не добился. Нет пределов совершенству. Кроме языков программирования, Кейн углубленно штудировал иностранные языки – по самоучителям из школьной библиотеки. Он существенно улучшил свой лингвистический потенциал: в рекордно короткие сроки выучил шведский, финский и итальянский, а также доучил французский, немецкий, русский и вьетнамский языки, на которых раньше мог только не вполне свободно изъясняться. Таким образом, зная девять языков кроме английского и умея болтать на корейском и испанском, Кейн не без оснований чувствовал себя крутым полиглотом.

За домашними делами, школой, самообразованием и досугом он почти забросил физические упражнения, занимаясь всего по 30 – 40 минут перед сном. И это вместо 10 часов ежедневных тренировок! Но существовала и другая сторона медали. Кейн часто вспоминал фразу, выведенную баллончиком на стене торгового центра: «что может быть чудовищнее дебилов?». Дебилом Кейну быть не хотелось, поэтому он старательно поглощал новые знания, впечатления и информацию. Первичная задача «быть как все» сменилась желанием «стать лучше всех». Сильный физически, ниндзя теперь хотел достичь гармонии, совершенствуясь умственно.

***

В это пасмурное октябрьское утро все было как обычно. Кейн проснулся, заправил постель, натянул джинсы и пошел в ванную комнату, где умылся и почистил зубы. Он забрел в туалет, помыл перед завтраком руки и спустился на кухню. К немалому своему удивлению он нашел там всю семью, явно поджидающую его в засаде.

– С днем рождения!! – хором прокричали домочадцы, довольные замешательством мальчика. В четыре горла, тщательно выговаривая слова, они пропели:

– С днем рождения тебя! С днем рождения тебя! С днем рождения, дорогой Кейн, с днем рождения тебя!!

Кейн видел такое только в кино и никак не связывал эту традицию с реальностью. Впервые за сознательную жизнь его поздравили с днем рождения! Подарки и пожелания ниндзя старался принимать как должное, с трудом не подавая вида, что доселе не участвовал в подобного рода мероприятиях. Как надо себя вести и что при этом говорить он почерпнул все из тех же фильмов. Кейн был растроган и вместе с тем чувствовал себя неловко, как человек подозревающий, что его приняли за кого-то другого.

Вечером состоялся тихий семейный праздник, на котором родные сказали много теплых, хороших и искренних слов в адрес Кейна. Он был тронут, но еще больше обрадовался, когда все закончилось и его, наконец, оставили в покое. Наедине с самим собой Кейн получил возможность спокойно осознать: ему сегодня исполнилось целых пятнадцать лет… А если в пятнадцать весь мир не покорить – значит напрасно жизнь прожить!

***

С тех пор как Кейн прилетел в Америку, незаметно пролетели четыре месяца. Не смотря на календарную зиму, в штате Флорида холода ощущались не сильно. Конечно, летом было намного жарче, но и сейчас на улице стояла температура выше нуля, а в череде дождей выдавались погожие солнечные деньки. «Майами – у нас всегда тепло!», так было написано на рекламном щите при въезде в пляжную зону.

В первый день после рождественских каникул Кейн проснулся раньше всех в доме – ему очень хотелось пить. Абстинентный синдром, в народе прозванный бодуном, был у него впервые, однако наудивление казался давним знакомым.

– Раз голова болит, значит, она еще есть, – глубокомысленно изрек Кейн, глядя в потолок. – Вчера ее у меня точно не было.

Вчера Кейн в обществе друзей старшего брата и заезжей музыкальной гранж-группы из Сиэтла, с барабанщиком которой Джон когда-то вместе учился, крепко «поддали». В новом кругу, когда это было нужно, Кейн осваивался быстро, и вечером погулял на славу.

Я еще на побережье фокусы показывал, – вспомнил Кейн, вставая с кровати.

Восстановив в памяти подробности прошлого вечера, юноша схватился за раскалывающуюся голову. Так близко к разоблачению он еще не был!

Больше никогда не буду пить спиртного, думал он, натягивая свежую пару джинсов «Levis». Кейн сильно бы удивился, если б узнал, сколько людей во всем мире, а особенно подростков, говорят это себе с похмелья. Утро первого учебного дня нового полугодья выглядело безрадостно.

Вчерашняя вечеринка началась безобидно – с пива. После пары бокалов в клубе «Bait», где выступали сиэтловские гастролеры, вся компания собралась продолжить праздник на пляже. Вываливаясь шумной толпой из клуба, куда Кейн попал по фальшивому водительскому удостоверению, он нос к носу столкнулся с Ребеккой Ларсен. Той самой кареглазой блондинкой, вступившейся за него в первый день. Беки, как ее все называли, была самой красивой девушкой в их классе, а, может быть, и во всей школе. Так, по крайней мере, казалось Кейну. С подружкой и двумя парнями она прогуливалась возле клуба, наверно, после неудачной попытки туда проникнуть. Появление Кейна, тащившего на себе, как раненого бойца, уже изрядно поднабравшегося бас-гитариста и принадлежавший ему инструмент в кофре, сильно ее озадачило. Пьяная оголтелая компания, с которой Кейн, оказывается, гулял по ночным клубам, никак не вязалась с его репутацией «зубрилы» и внешностью тихони.

– Привет, – улыбнулась Ребекка.

– Приве-ет! – уже изрядно выпивший Кейн сделал вид, будто толькочто ее заметил. – Беки, какая неожиданная встреча! Как дела в последний день каникул?

Юноша, обычно робеющий в присутствии королевы школы имени Рузвельта, сейчас вел себя развязно, даже нагло.

– Э-э.… Да нормально, в общем-то, – неуверенно ответила девушка.

Походкой матроса, идущего по палубе попавшего в шторм корабля, к ним подвалил Джон. Вместо приветствия он смачно отрыгнул, распространяя облако густого текильного перегара.

– Ы-ы-ык.…Шучу. Э, твоя подружка, бро? Бери ее с собой, К-кейн, и помчали! Ы-к!…– еще раз коротко, но выразительно рыгнул он.

Молодой человек, с которым Ребекка шла под ручку, было выдвинулся вперед, но тут очнулся от комы бас-гитарист, до этого безвольно висевший на плече Кейна. Он поднял голову; за спутанными соломенными волосами в стиле Кобейна мутно блестели глаза похмельного маньяка, и в них читалась такая ярость, что ревнивый ухажер предпочел промолчать.

– Извини, Беки, мой брат слегка навеселе. Джо, ты же отлично знаешь, у меня нет подружки. Тем более, такой красивой.

– Жаль, – Джон жестом фокусника извлек из-за уха сигарету и прикурил, выпустив струю дыма в лицо кавалера Ребекки Ларсен. – Я ее где-то видел.

– Джо, пойдем, она моя одноклассница, – Кейну стало неудобно за поведение поддатого брата. – Извини, если что не так, Ребекка. Увидимся в школе.

Икнув на прощание, Джон полез на водительское сиденье «BMW».

– Эй, не давайте ему управлять машиной! – Кейн погрузил свою опять начавшую похрапывать поклажу в красный кабриолет «Mazda» и сам запрыгнул следом за руль. Он еще не получил водительского удостоверения, но из присутствующих был в числе самых трезвых. Сделав на прощанье оторопевшей Ребекке Ларсен ручкой, Кейн сдал назад и, заложив вираж, рванул по Пеликан-драйв в сторону пляжа. Вслед за ним, с ревом и гиканьем, умчали еще три машины.

На ночном побережье, под яркими звездами субтропиков, скоро запылали два новых костра. В одном из них чуть не изжарился упившийся бас-гитарист, упав в него с разбега. На песке появились упаковки баночного пива «Gesser», несколько бутылок виски «GB» (сделано в Кентукки, прочитал Кейн) кое-какая снедь и пластиковые стаканы. После краткого купания в ледяной воде, которое, слава Богу, обошлось без жертв, все немного протрезвели, и афтер-пати продолжилось с новой силой.

Возвращаясь домой глубокой ночью, Кейн не был уверен, что они доберутся назад живыми. Он сам сел за руль, а Джон всю дорогу порывался с заднего сиденья перелезть на водительское место, или, по крайней мере, немного порулить.

– Отвали!

– М-м-м…

– Слышишь?!

– У тебя нет прав!! Где твои права?! Мы сейчас врежемся, Кейн, смотри, что ты делаешь!

Благодаря усилиям Джона на Коконат-гроув «BMW» выехал на встречную полосу, где они чудом разминулись с «Porsche», гневно просигналившим им вслед.

– Не мешай мне управлять тачкой, Кейн! – их машину повело в другую сторону, так, что они чуть не слетели с трассы. – Фак-энд!

Не оборачиваясь, Кейн дал ему легкий тычок локтем. Джон спокойно сел на свое место. Жестом суперзвезды раскинув руки в стороны, он с театрально-шекспировской обидой воскликнул:

– О горе, избить собственного брата! Ну, положим, я бы еще понял, если младшего…Но меня?!

Джо издал нутряной стон, каким обычно оглашают пыточную камеру, перед тем как всех выдать. Затем, тщетно пытаясь открыть окно, он облевал сиденье рядом с собой, и ему полегчало.

Ведя машину со скоростью 60 миль в час, Кейн рассматривал яркую ночную жизнь никогда не засыпающего Содома, проносящегося за тонированным стеклом. Стайки разодетых девиц в этот поздний час ждали чего-то возле знаменитого отеля «Колони». По тротуарам шел поток людей, неведомо куда спешащих за полночь. О том, что уже так поздно, было тяжело догадаться, не взглянув на звездное небо. Вокруг светло как днем: фары навстречу, уличные фонари, лайт-боксы, витрины, окна, даже целые дома – неон везде. Розовый «Cadillak» с неоновой подсветкой на полу, остановившийся рядом с ними на светофоре, вибрировал в ритме рэпа «чиканос». Неоновое сияние Оушн-драйв опаляло мерцающих прохожих. Огни рекламы отвлекали от дороги, слепили глаза, пытались проникнуть в мозг. Пьяному Кейну на секунду показалось, что этот огромный мегаполис – одна сплошная гигантская реклама. Только здесь не реклама копировала жизнь, а жизнь копировала рекламу.

Когда в семидесятые годы нефтяной кризис ударил и по Майами, казалось, городу пришел конец. Но десять лет спустя, в 1985, реклама вновь вознесла его на гребень моды. В тот год Брюс Вебер сделал серию фотографий на Оушн-драйв для Келвина Кляйна. Появление этих снимков в журналах всего света мгновенно превратило Майами в мировую столицу моды. Кристи Тарлингтон была обнаружена неким талантливым фотографом на пляже Майами. Джанни Версаче проводил тут съемки для всех своих каталогов… Отогнав мысли о тенденциях индустрии обмана, Кейн въехал в ставший хорошо знакомым и даже родным район Арт Деко.

В третьем часу ночи Кейн почти волоком буксировал брата по лестнице на второй этаж, и именно в этот неподходящий момент к ним вышла мама, которой почему-то не спалось.

– Алкоголики, – она презрительно оглядела сыновей. – Я с вами еще поговорю завтра. Джон, если ты еще раз будешь спаивать брата, у тебя будут КРУПНЕЙШИЕ неприятности.

– Не буду…Мне плохо-о…

– Жаль, что не еще хуже. Скажи спасибо, отец спит.

Мама еще раз гневно осмотрела их с головы до пят, развернулась и ушла.

Это было вчера. Хотя, можно сказать, уже сегодня.

Кое-как попав ногами в тапки, Кейн поплелся под душ. Холодная вода и крепкий кофе с молоком немного улучшили его состояние.

Как можно хотеть опохмелиться после алкогольного отравления? Сейчас мутило даже от одной мысли о пиве. Кейн разогрел в микроволновой печи полуфабрикатную пиццу из морепродуктов, но не смог съесть и половины. Давясь пиццей, Кейн представил предстоящий объяснительный разговор с матерью и решил быстрее смотаться в школу. Он поднялся к себе наверх и разыскал кроссовки под кроватью, а любимый красно-зеленый спортивный блейзер с надписью «Snooker – Basis blak – blak ball» почему-то аккуратно сложенным на мониторе компьютера. Как он туда попал, Кейн, хоть убей, не помнил.

Первый в жизни бодун, а как-то так все знакомо, еще раз подивился он, зашнуровывая высокие кроссовки. Препоганейшие ощущения…

– Как же все-таки хреново…

По возможности бесшумно ниндзя покинул дом, и очень вовремя. Судя по шарканью наверху, мама уже проснулась и пошла в ванную.

Кейн открыл своим магнитным ключом калитку и, заперев ее за собой, бросил на асфальт роликовую доску.

Никогда не буду пить спиртного, в рот ни капли, – еще раз пообещал он сам себе.

Стараясь не делать резких движений головой, Кейн поставил на доску правую ногу, и, оттолкнувшись левой, покатил вниз по пустой и пасмурной Коссут-лейн.

Первый раз Кейн увидел скейтбординг по телевизору. И сразу всей душой влюбился в этот милый, но немного экстремальный вид спорта. Кажется, тогда по ТВ проходили международные соревнования в Калифорнии…

Заинтересовавшись досками на роликах, позволявшими вам ехать со скоростью автомобиля и прыгать как гепарду, Кейн быстро нашел хорошего учителя – Брэндона, который, оказывается, уже несколько лет состоял в местной тусовке роллеров. Подготовка, полученная в Китае, как нельзя лучше подходила для нового хобби.

Кейновский скейт с изображением молнии был трассовый: устойчивый, благодаря длинным осям между пластиковыми роликами, с широкой, для удобства, доской. Он славно подходил для высоких скоростей, которых Кейн всегда старался добиться.

Но только не сейчас, голова болела нещадно. Он выехал на перпендикулярную улицу с оживленным движением и свернул на проезжую часть. Полосы разделялись аккуратно подстриженной линией газона, на нем росла цепочка пальм. Разогнавшись, мальчик поравнялся с крытым грузовиком и незаметно пристроился сзади, держась одной рукой за кузов. «Audi» с наклейкой на переднем бампере «держите домашних животных на поводке», ехавшая за ними, дважды отрывисто просигналила, а водитель сказал жене:

– Смотри, паренек на скейте пытается свести счеты с жизнью. Придурок! Рано или поздно его переедет машиной, а водитель из-за него окажется в тюрьме.

Грузовик остановился на красный свет. Молодой афроамериканец высунулся из кабины:

– Чего сигналишь, мудила?! – крикнул он водителю «Audi» – Если медленно еду, так обгони!

С этими словами негр показал средний палец с массивным золотым перстнем, засунул голову обратно и газанул на месте, словно предлагая поучаствовать в гонке.

Нервный, – решил Кейн и, отпустив грузовик, вильнул к тротуару. У перекрестка он притормозил днищем доски о бордюр и свернул на светофоре направо, под уклон. Разгоняясь ногой, мальчишка на скейтборде поравнялся с новым попутным фургоном и уцепился за него; до школы оставалось два квартала.

Сегодня, в силу выработанной осторожности, он вышел из дома раньше обычного, так что до звонка на урок был еще целый час. Времени хватало успеть выучить материал по физике и английской литературе. Избежав утреннего объяснения с мамой, но аналитически и интуитивно чувствуя новую засаду ближе к вечеру, молодой ниндзя предположил: контрольная работа по физике обязательно должна состояться сегодня. Было бы не плохо к ней подготовиться.