Текст книги "Ищущий силу: хроники Кейна (СИ)"

Автор книги: I Ch

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц)

– Поменьше пафоса, – ухмыльнулся толстяк, но Йорг, похоже, его не слушал, поглощенный какими-то развивающимися у него в голове мыслями.

– А как насчет нарушения закона Линдберга? – наконец осторожно поинтересовался Йорг.

– В этом что-то есть, – после недолгого обдумывания неохотно признал Вито. – Как я сам это не предложил?

– Потому что ты тупой.

Однако Вито, всецело поглощенный новой идеей, уже не обращал внимания на подначивание подельника.

– По-моему – гениально. Похищение это и довольно безопасно и очень прибыльно. Оно принесет нам кучу денег! – вдохновлено жестикулировал итальянец. – Нам с тобой остается только найти ребенка богатых родителей и – опа!

Он довольно хлопнул ладонями и потер руки.

– Тут у меня… кхе-кхе… – разговор был опять прерван приходом официанта, принесшего поднос с пиалами и заварочным чайником. После его ухода Йорг продолжил:

– У меня на примете уже есть один ребенок. Его отец – Билл Гейтс, о нем писали все газеты. Этот тип купил какую-то хреновину для компьютеров за 50 тысяч, а продал IBM что-то там… за миллион? Представляешь? Этот прохиндей просто изменил название на MS-DOS и продал лицензию! Обул каких-то парней, по полной программе – как белые первопоселенцы тех индейцев, что продали весь остров Манхеттен за двадцать четыре бакса и бутылку шнапса. В общем, денег у него – куры не клюют, и ради родного сынишки жать он их не будет, чай не потом и кровью добыты. Легко пришли – легко уйдут, правильно? – хохотнул Йорг.

– Ты вообще к чему мне все это рассказываешь?

– Слушай. Вчера на работе я тут одним чемодан до номера подносил – богатые янки, мать их так. А позже смотрю – они в баре с Биллом Гейтсом целуются взасос, друзья вроде. А с Гейтсом его сопляк – папа вылитый, не отличишь без микроскопа. Короче – вполне подходящая кандидатура.

– Йорг, ты знаешь, если нас возьмут на этом деле, сидеть будем дольше, чем Рузвельт был президентом сраных штатов. Все старые грехи припомнят.

– Я тебе не говорил, что ты трус?

– Нет, не говорил. Заткнись, – они обменялись мрачными взглядами.

– Ладно, приятель, расслабься, – сдал назад Йорг. – Есть конкретно-деловое предложение: взять пацана, оформить все тихо, потом отвести его нашим друзьям в Китай, чтобы не попасть под шумиху, которая тут начнется. Все необходимые документы я могу сделать хоть сегодня, – быстро добавил Йорг, видя на лице своего компаньона остатки сомнений.

– Ну, не знаю. На словах все выглядит неплохо, – недовольно признал Вито, все еще раздосадованный, что его подельник в одиночку придумал такой ловкий ход. – Ладно, документами я займусь сам, а ты, как добросовестный работник отеля Гранд Хаят, подготовь саму операцию. И смотри, чтобы не получилось как в прошлый раз, а без жертв среди гражданских!

***

На следующее утро, после завтрака, Кейн собрал свои игрушки для пляжа. Все они отлично поместились в его рюкзачок. Ярко малиновый рюкзак с персонажами из диснеевских мультфильмов был гордостью Кейна. Как не без оснований подозревала его мать, малыш любил чувствовать себя взрослым и вполне самостоятельным мужчиной, который сам в состоянии отнести свои вещи.

Кейн добросовестно прождал около получаса после окончания сборов, дожидаясь, пока родители встанут с кровати – не сразу помог даже громко включенный телевизор, в котором что-то пела тетенька на непонятном языке, на котором все говорят за границей. Так и не дождавшись их пробуждения, Кейн сообщил через закрытую дверь в спальню, что идет гулять с Рори. Эта новость сумела поднять мать на ноги, отец притворился больным.

Когда па и ма вернулись вчера, а точнее, сегодня, Кейн не знал, он давно и крепко спал к тому моменту. Но парнишка уже успел выяснить у старшего брата Джо: когда их папа так валяется все утро больным, значит он вчера «перебрал в баре». Кейн не был уверен, что точно означала эта фраза, но интуитивно догадывался: она как-то связана с любимым папиным виски. Кейн недавно его тайком пробовал, кончиком языка, и знал, какое виски горькое на вкус. Зачем отец пьет эту гадость, от которой, к тому же, ему становится плохо? Мальчик имел точные сведения, что взрослые считают себя намного умнее детей, но иногда начинал сомневаться, так ли это. Кейн, как и все дети, хранил Великую Тайну о том, что малыши понимают гораздо больше, чем считают их родители. Не то, чтобы это был большой секрет, просто старшим об этом было знать ни к чему… По его мнению, разница между детьми и взрослыми была столь велика, что наводила на мысли о двух конкурирующих расах, к счастью, постоянно пополняющих ряды противника.

Заспанная Ирэн, кутаясь в белый махровый халат, отпустила Кейна погулять строго в пределах отеля, и только тогда, когда за младшим приятелем действительно зашел Рори. На счет детей она была спокойна – швейцары ни под каким видом не выпустят их одних на улицу, а в пределах шикарного отеля ребятам ничего не угрожало. Похоже, такого же мнения придерживался и ее муж. Когда Ирэн вернулась в постель, Джордж прижался больной головой к ее холодной груди и сонно пробормотал:

– Если даже они разобьют антикварную вазу династии Мин в холле, папа Рори за все заплатит.

Двое мальчишек, минуя лифт, наперегонки спустились на первый этаж, где какое-то время из-за густой растительности в вазонах исподтишка рассматривали снующую в вестибюле публику. Они играли в индейцев. Эта ребячья затея скоро надоела, и парни отправились заняться действительно серьезным делом – видеоиграми в детской комнате. Разрисованная персонажами мультфильмов и комиксов, детская комната была совмещена с холлом. Их разделяла маленькая витрина, через которую, по идее, взрослые должны были следить за поведением своих чад, покуривая сигары под бренди в креслах холла.

Сегодня Кейн Мак-Айриш и Рори Гейтс выглядели почти одинаково – кроссовки, шорты «бермуды», белые футболки. Воспитательница детской комнаты даже приняла этих мальчишек за братьев, когда, строго глядя поверх очков, предупредила их:

– Ребята, играйте за автоматами не больше часа, а то испортите глаза.

– А вы тоже долго играли в видеоигры, мэм? – без всякой задней мысли поинтересовался наивный Кейн. Рори прыснул.

Честно говоря, за свою недолгую жизнь Кейну так и не удалось спокойно пострелять в пришельцев или погонять на Формуле-1 в одиночестве. Всякий раз рядом с ним оказывался кто-то (как правило, старший брат Джон), кто портил все впечатление от игры своей едкой и, к сожалению, увы и ах, целиком оправданной критикой по поводу техники Кейна. Мальчик знал, что он не ас, но надо же было когда-то начинать учиться! Вот и сейчас, на правах более опытного игрока, Рори с чувством глубокого собственного превосходства поучал младшего, как набрать больше очков, или хотя бы не врезаться в каждую гору, управляя истребителем. Кейну было все равно – что там за очки он не знал, в игре ему нравился сам процесс, а не результаты. Кейн стоял на специальной табуретке для самых маленьких и, уцепившись обеими ручонками за обрезиненный джойстик, с пылом новообращенного вел свой самолет к цели – правда, без особого успеха. Такие мелочи как горы, в которые он постоянно врезался, не мешали ему оставаться страшно довольным собой. Рори стоял рядом, снисходительно растянув губы в фирменной полуулыбке своего отца. Отпускать колкости ему надоело, и Рори хлопнув Кейна по плечу, ворчливо сказал:

– Ну ладно, хватит играть! Пошли, поторопим предков, нельзя же столько времени валяться в кроватях! Скоро зайдет солнце, а мы еще не были на пляже.

Кейн с большой неохотой оторвал взгляд от разворачивающегося на экране двухмерного полета в шесть цветов:

– Давай еще минутку, а?

– Пошли, дурак, ты даже играть не умеешь! – Рори обидно засмеялся. Другого ребенка на месте Кейна эта фраза могла бы довести до слез, но потомок древнего шотландского рода и офицеров царской России за словом в карман не полез:

– Сам дурак! – Кейн подкрепил свои слова бибиканьем кнопки пуска ракет.

Рори задумался, чтобы ответить этому наглецу, бессильно открывая рот, но не нашел ничего лучше, чем выпалить:

– Сам дурак!

– Нет, ты дурак! Мне мама вообще не разрешает это слово говорить!

– Маменькин сыночек! Маменькин сыночек! – Рори нараспев затянул дразнилку, которую до сих пор слышал в основном в свой адрес от учеников подготовительной школы.

Дежурная воспитательница, с неохотой оторвавшись от журнала Mans Health, подошла к ним:

– Ребятишки, не ссорьтесь! Давайте мы все будем друзьями! Вот умные мальчики сейчас пожмут друг другу ручки и станут самыми умными и хорошими мальчиками на свете!

Рори и даже Кейн покосились на хозяйку этого видео-рая как на сумасшедшую. Но больше никто ничего сказать не успел, потому что дальше события начали разворачиваться стремительно.

В детскую комнату ворвались два человека, на бегу опуская чулки на лица. Одетые в серые одинаковые костюмы, они действовали слаженно, нагло и уверенно. Раньше, чем сюсюкающая любительница журнала Mans Health успела открыть свой рот для очень громкого крика, она получила удар магазином полуавтоматического пистолета промеж бровей, который навсегда лишил ее модельных очков и горбинки на носу. Малыши, находившиеся в комнате, в основном даже не поняли, что происходит – некоторые начали плакать просто на всякий случай. Кейн и Рори замерли с открытыми ртами, не сильно веря в реальность происходящего.

– Который из них? – спросил маленький и пухлый у высокого и худого.

– Откуда я знаю? Один из этих двух – остальные явно младше.

– Ты же его видел!

– Извините, что забыл нарисовать его портрет! Я его не рассматривал, для меня дети – как азиаты. Все на одно лицо.

– Так, давай меньше текста – берем обоих, и сваливаем!

Когда похитители вышли из детской комнаты в холл, каждый тащил по ребенку – Вито достался Кейн, Йорг нес Рори. Одной повязки с хлороформом отлично хватило на двоих, да что там! Ей можно было усыпить целую роту детей. Паника не спешила подниматься, и, двигаясь вдоль стены, им удалось дойти незамеченными почти до самых дверей, пока бдительная женщина-администратор не увидела двух мужчин, с чулками на голове. В одной руке они несли (как ей на первый взгляд показалось) по трупу мальчика, а во второй держали опущенные дулом вниз, но от этого не перестающие выглядеть менее грозно стволы. Нажав кнопку тревоги, администратор продублировала ее сиреной ртом.

Но было уже слишком поздно. Охранник сидел в сортире и увлеченно листал свежую прессу, одновременно ковыряясь в носу и вытирая палец о страницы. Вито и Йорг начали действовать, поднявшись из кресел, заботливо расставленных полукругом напротив смотрового окна в детскую, как только этот единственный на весь этаж человек с пистолетом покинул свой пост.

Усатые швейцары-сикхи на выходе, выглядевшие как борцы-тяжеловесы, были эмигрантами из Индии, и им совсем не хотелось умирать под пулями полуавтоматических пушек за чужого белого ребенка. Люди веками официально думают, что самое сильное человеческое чувство – любовь. Они ошибаются, самое сильное чувство было и остается – страх.

Прикрываясь детьми как живым щитом, налетчики обронили на тротуар конверт с условиями выкупа, захлопнули за собой двери Toiota и под визг покрышек поставили жирную точку в операции, которая продолжалась меньше минуты. Охранник, застегивая на бегу ремень, выскочил на улицу и решил хоть как-то реабилитироваться. Широко, по-ковбойски, расставив ноги и слегка отклонившись назад, он дважды выстрелил по заворачивающей за угол машине – сознательно целя выше, чтобы ко всем своим проблемам, не дай Бог, не прибавить случайного убитого прохожего.

***

Похитители довольно быстро добрались до материкового Китая: на мощном моторном катере, заранее зафрактованном у знакомых контрабандистов перевозчиков опия. С детьми проблем не возникло: еще в машине им вкололи по взрослой дозе синтетического кайфа, так что мальчики мирно спали в тайнике трюма рядом с лужей собственной блевотины.

Направившись из Гонконга на северо-запад, катер вскоре вошел в широкую и судоходную дельту «жемчужной реки» Чжуцзян. Здесь начинались обжитые места пригорода, по берегам появились дома, причалы и привязанные к ним лодки. Дальше, к северу от дельты и побережья Южно-Китайского моря, вверх по реке, находилась столица провинции Гуандун – город Гуанчжоу, ранее известный в Европе как Канто́н. Река Чжуцзян пересекала город, разделяя его на две почти равные части. В пределах городской черты Жемчужная река существенно разливалась вширь, пополнялась, принимая воды притоков Дунцзян («южная река»), Сицзян («восточная река») и Бэйцзян («северная река»). Йорг и Вито хорошо ориентировались в судоходных магистралях Гуанчжоу, уверенно находя дорогу в местном переплетении рек и островов. Им уже не раз приходилось здесь бывать, в основном – перевозя контрабанду.

Политический, экономический, культурный и транспортный центр всего южного Китая, Гуанчжоу был также одним из крупнейших торгово-промышленных городов Китайской Народной Республики. В поисках работы сюда стекалась масса людей – Гуанчжоу стал третьим по величине городом Китая, уступая по количеству населения лишь Пекину и Шанхаю. Тут легко было затеряться, тем более что белых иностранцев в городе с морским внешнеторговым портом было полно.

Из Гуанчжоу было решено ехать в Нэйцзян, то есть практически через пол страны. Путь к друзьям Вито и Йорга предстоял не близкий. С двумя обколотыми наркотиками детьми на руках добраться в Нэйцзян проще и безопаснее всего было на поезде, так что от пристани, где по договоренности с контрабандистами нужно было оставить катер, похитители отправились на такси прямо на железнодорожный вокзал.

Купить билет на любой вид транспорта без предъявления паспорта в коммунистическом Китае было нельзя. Но вполне легальный паспорт был. Йорг имел заветную корочку, являясь реальным гражданином КНР. Эмигрировав из входящей в соцлагерь ГДР.

– Билеты мне будут стоить столько же, сколько китайцу, – Йорг обернулся с переднего сидения такси к Вито, который сидел сзади и придерживал за плечи норовящих упасть детей. Мальчики начинали приходить в себя. По крайней мере, они уже почти могли сидеть. – Да я и есть, мать его так, китаец! А вот если по визе покупать, билетик будет в полтора-три раза дороже. Представляешь? Вроде как у иностранцев денег много, так пусть они и платят втридорога.

***

В Китае живет много людей – больше, чем в любой другой стране мира. Контроль над рождаемостью был еще не введен, так что желающих проехать на поистине народном виде транспорта – поезде – хватало. А вагоны, как известно, не резиновые. Чтобы вместить всех желающих уехать, китайцы пускались на разные хитрости. Так, например, кроме категории вагонов Ying zuo (жестко сидеть), была еще категория Wu zuo (без сидеть). В один из таких вагонов и попала наша компания.

Никаких других билетов до Нэйцзян на ближайшие поезда в кассе просто не было. А ждать было опасно, дети начинали вести себя беспокойно, постепенно выходя из состояния сомнамбулы. Поэтому похитителям пришлось пожертвовать комфортом – во имея будущих дивидендов с этого предприятия, разумеется.

Число продаваемых билетов на, скажем, жесткие места, ограничивалось количеством этих самых мест, зато в общий вагон билетов можно продать сколько угодно. А уж как там размещаться, пассажиры сами разберутся. Они и разбирались. Вито и Йоргу повезло – вчетвером, вместе с детьми, им удалось занять целую нижнюю полку. Напротив них на точно таком же пространстве сидело шесть человек. Китайцы, наполнявшие вагон, не только сидели. Полок на всех не хватало, так что некоторые из пассажиров валялись на полу, как вдоль, так и поперек прохода. Самое удивительное на взгляд не подготовленного к такой картине иностранца было то, что лежащие поперек прохода люди располагались по-разному. Некоторые путешествовали способом «засунь под сиденье голову, а ноги выстави в проход, чтобы за них спотыкались и на них наступали», а другие и принципиально отличным способом «засунь под сиденье ноги, а голову выложи в проход, чтобы свирепыми взглядами провожать всякого, кто на нее наступит». Смешнее всего было то, что по вагону каждые полчаса проходила вереница торгового люда: кто с горячей едой, кто с напитками и сигаретами. Торговцы толкали перед собой тележки, с порога вагона предупреждая воплем о своем приближении. По сигналу торговца лежащие на полу китайцы перемещались так, чтобы тележка могла проехать, а коробейник пройти.

Вито, глядя на творящийся вокруг хаос, оседлал своего любимого конька – начал иронизировать по поводу китайской нации:

– Вот чего я действительно не понимаю, так это почему заходя в поездную уборную, они не подворачивают низ штанов? Они ж, заразы, из WC приходят со штанами, вывалянными в сортирных водах и с соответствующими запахами... Впрочем, то, что я этого не понимаю, наверняка вызвано не отсутствием причины, а моей, надеюсь, временной, неспособностью эту причину найти и сформулировать...

Действительно, даже просто сходить в туалет в китайском поезде для не подготовленного к местным реалиям человека тоже было проблемой, и не только потому, что приходилось перешагивать через лежащих. В уборной обязательно ехали несколько пассажиров, которые неохотно освобождали помещение. После его использования нуждающимися, они занимали его снова. А поскольку в вагоне ехало народа достаточно много, то дергали их постоянно, ежеминутно.

– У меня есть вредная, неудобная привычка: я чищу зубы, – продолжал тараторить на немецком Вито. – Я их чищу минимум два раза в день, и поделать с этим ничего нельзя. Только что ходил: как на войне. В местных поездах санузлы раздельные, с одной стороны удобно, с другой не очень. Когда я увидел, что в умывальном помещении народ сидит и спит на умывальниках, я ограничился выражением теплого сочувствия, но от намерений почистить зубы не отказался. А они спали, представляешь? Пришлось прибегнуть к грубой силе, но зубы всетаки почистил…

***

Колеса поезда стучали по шпалам, отсчитывая километры, отделяющие мальчиков от их родителей. За грязным немытым окном несущегося на запад поезда проносились смутно видимые детьми пейзажи Китая – по большей части индустриальные или сельскохозяйственные. Местность в центральной части страны была густо заселена.

Спустя несколько часов после отправления, когда Кейн и Рори немного пришли в себя, Йорг провел с ними разъяснительную беседу:

– Мы вас похитили, украли, понимаете? Я и он – злые дяди, и мы вам можем сделать больно и плохо, если вы нас не будете слушаться. Делайте все, что вам скажут, тогда мы вас не убьем и не съедим. Люблю, вы знаете, есть на ужин маленьких детей. А ты? Только при вашем хорошем поведении я и мой компаньон обещаем, что вы опять увидите своих пап и мам. Когда они заплатят за вас много денежек. А если вы будете плохими детьми, пеняйте на себя! – рыкнул Йорг и сделал самое страшное свое лицо, нависнув над съежившимися от ужаса мальчиками. – Итак, если вам все понятно, то кивните. Хорошо. Запоминайте правила, которых вы не должны нарушать. Сидеть молча, ничего не говорить. Сидеть, не вставая с места! Если вам есть захочется, или приспичит в туалет, только тогда вы к нам можете обратиться. Не советую просить помощи у этих людей – китайцы вас не поймут, английским языком они не владеют. А если бы и поняли, то все равно не помогли бы, такой уж они не добрый народ.

Пассажиры вокруг и не подозревали, что теперь в глазах двух белых мальчиков они выглядели всего чуть менее страшными и опасными, чем похитители. Впрочем, им не было никакого дела до путешествующих по многострадальной стране иностранцев с детьми. Едут – значит надо. Жителей КНР волновали только их собственные проблемы.

Невысокие узкоглазые люди в вагоне почти поголовно были одеты в синие костюмы-робы, в которых ходила вся страна. Таким же общим было и отношение к жизни, в особенности к иностранцам. Соседи по купе с самого начала поездки не сильно обращали внимание на двух сыновей западных туристов. Их полусонный внешний вид ни у одного китайца не вызвал удивления – это было не их дело.

Национальный менталитет этих людей переплелся с коммунистическими реалиям современности, выдав удивительный симбиоз. Нынешняя жизнь соседей по купе происходила на фоне всеобщей борьбы и труда деревенской рутины. Как будто и не происходило ничего в далеком Пекине, как будто не почил Мао, не разогнали и не посадили банду четырех, и как будто не вернулся во власть сычуанский коротышка, имя которого значило – Маленький Пин. Имя руководителя переводилось как «мир, баланс, равновесие», но приятели давно его перекрестили в Маленького Пиина (бутылка). Хотя это было несправедливо – нынешний глава страны выпить, конечно, был не дурак, но вовсе не злоупотреблял. Зато курил как паровоз, и не было ему равных в карты и мацзян.

А его подданные жили, как издревле заведено было в этой державе – рабски работая. При этом большая часть населения оставалась, тем не менее, за чертой бедности. Китай много чему учился у сильного северного соседа, союзного СССР. И крепостное право было одним из самых хорошо усвоенных уроков. Конец культурной революции не принес жителям края Восходящего Солнца свободу: те же крестьяне не имели права даже переселяться. Поэтому о каких-то реформах в народе мало кто и думал. Китайцев превратили в тупое стадо, обслуживаемое плохой, но практически бесплатной медициной. Впрочем, лечила она случаи не сложнее кори или простуды, а когда требовались особые лекарства или сложные операции – то крестьяне традиционно помирали, а не мучались с долгим и муторным лечением. Словом, жить было нелегко, но и не сильно трудно.

***

Те счастливчики, кто заплатили за место категории «без сидеть» но все равно умудрились присесть в общем вагоне, естественно не сильно горели на это место кого-то пускать. Но иногда случались и исключения.

Сидевшие напротив иностранцев аборигены пали жертвой перекоса китайской демографической ситуации. Дело в том, что в Китае мужчин больше, чем женщин. Конкуренция стояла острая, репродуктивных дам на всех мужиков сильно не хватало. А тут по вагону роскошной походкой шла девица с такой огромной грудью, что Вито высказал мысль:

– Она натолкала туда всякого барахла, чтобы меньше в сумки набивать.

К пышным формам китайцы имеют живой интерес. Поэтому «случайно» остановившаяся чего-то спросить девушка была, чуть ли не насильно, усажена шестой на четырехместное сиденье.

Освоилась она моментально, и у соседей завязался живой разговор. От Чанша до Ухани, то есть четыре с лишним часа, они разговаривали о еде. Конкретно: кто может есть острую пищу, а кто нет. Раз, правда, сбились с темы, когда по обычаю принялись обсуждать присутствующих иностранцев, не стесняясь их присутствия. Разговор был примерно следующий: интересно, сколько в этом высоком белом великане росту? Йорг прикрыл глаза, чтобы не сорваться. С ростом немца соседи увлеченно разобрались минут через двадцать. Новая тема возникла довольно органично – китайцы начали размышлять вслух, сколько в Вито весу. Договорились они до того, что один из новоявленных воздыхателей пышногрудой девицы даже пощупал ляжку итальянца.

Вито, как и большинство его горячих сицилийских соотечественников не любил, когда его трогают без разрешения. Однако он ограничился тем, что криво улыбнулся и с интересом спросил:

– А что это за болячки у нее на руке? Наверное, какая-то кожная болезнь? Чешется? А, наверное, вот ты тут с нами посидишь, а потом те, кто с тобой рядом сидели, тоже чесаться начнут, да? – Вито тут же достал влажную салфетку с дезинфектором и демонстративно протер свои руки.

После этого соседи по купе об иностранцах не говорили, но беседа об острой пище продолжала течь. Девица, не прерывая общения, достала из сумки зеркало, поставила его на стол и начала давить прыщи. Вито и Йорг как по команде зажмурились, и сделали вид что спят. Вито даже действительно удалось вздремнуть.

Мальчикам же было не до сна. Затуманенные наркотиками мозги погружали их в туманное состояние безысходности, где единственное, что ты можешь делать, это ждать: или пробуждения от кошмарного сна, в котором ты очутился, заснув в соседней с родителями спальне, или окончания этого ужаса наяву. Сидеть молча и таращиться полными слез глазами в окно, было единственным, что им оставалось.

…Кейн медленно выходил из навеянного бреда. Он был как пловец, вынырнувший из мутно-зеленой воды на поверхность. Очнувшись от созерцания иллюзорного мира грез, Кейн также, как и ныряльщик, судорожно глотал воздух. В голове оставались клочья тумана и паутины, обрывки образов. Мальчик плохо понимал, где он; смутно догадывался, что с ним. Одно было понятно четко – плохие люди, укравшие его, сделают все, чтобы они не сбежали.

Прошел почти день пути. Йорг искоса наблюдал за Кейном. В отличие от впавшего в транс Рори, он начал проявлять признаки беспокойства. Повернувшись к итальянцу, Йорг сказал на немецком:

– Он ерзает.

Вито не понимающе поднял бровь, оторвавшись от журнала.

– Йорг?

– Надо вколоть ему еще, видишь, как он шевелиться? Час-другой и полностью оживет, может устроить переполох.

– Ты хочешь, чтобы он копыта откинул от передозировки? Да и нет у нас карманной фабрики по производству этой дряни. Все строго ограничено и осталось на по разику для обоих – когда выходить будем.

Йорг не нашел, что ответить на такие исчерпывающие аргументы и откинулся на жесткой деревянной спинке полки.

***

Поезд из Гуанчжоу в Нэйцзян на час остановился в городе Чэнду, административном центре провинции Сычуань. Здесь многие пассажиры, в том числе и сидевшая напротив девица с большинством своих воздыхателей, покинули поезд, а на их место пришли новые попутчики. Особой разницы, впрочем, в них Вито не заметил, о чем и доложил Йоргу.

– Я сейчас сбегаю, куплю нормальной еды. – Йорг встал, хрустнув суставами. – Пробегусь, гляну, чего тут есть. А то мне уже плохо в этом чертовом бронепоезде с повстанцами.

– А как с этими?

– Присматривать за ними тебя вполне хватит. Смотри, ни ногой отсюда!

– Может я в туалет и обратно? А потом ты пойдешь?

– Подожди, я скоро буду. Не понятно, сколько мы тут стоим.

– Ну ладно… – протянул Вито и крикнул вдогонку. – Принеси нормального спиртного, а то от того пойла, что тут носят, у меня аллергия. Бар на валюту можно отыскать именно в том месте, где он обычно и бывает!

Вито грустно поохал собственной шутке. Роль сторожа ему была явно в тягость. Он расслабил узел галстука, расстегнул пиджак – ему сильно хотелось в туалет. После ухода компаньона итальянец поднялся на ноги и минуту другую ходил по проходу, разминая затекшие ноги. Сел на место, промокнул большим клетчатым платком лоб и лысину. Устраивая объемистое седалище поудобнее, Вито ослабил на одну дырочку брючный ремень и пустил газы. Пукнув еще раз, он с ненавистью глянул на мальчиков и пробормотал:

– Да какого же черта… В конце концов.

Произнеся эту тираду, похититель встал и решительно отправился к туалету, переступая через головы и ноги, торчавшие в проход. В Китае туалеты в поездах не запирались даже на стоянках – о том, что такое санитарная зона, местные власти имели ещё смутное представление.

Кейн прислушивался ко всем движениям Вито, полулежа с закрытыми глазами. Мысли ребенка, отравленного тяжелой химией, плыли и разбегались. Мальчика преследовало чувство нереальности происходящего, словно он видел себя со стороны, как в кино. Когда приглушенный стук высоких каблуков Вито стих, Кейн повернулся к своему другу по несчастью:

– Эй, вставай! Они все ушли.… Ну, просыпайся же быстрее, – уже умолял Кейн.

Видя, что Рори никак не реагирует на его слова, маленький Кейн заплакал.

– Вставай, вставай, Рори! – он потряс его за плечо.

Слезы у Кейна потекли ручьем – он решил, что Рори умер. Стараясь не задеть ни единым взглядом китайцев вокруг, Кейн на тряпичных ногах направился к выходу из вагона. Тело его слушалось плохо, перед самым выходом мальчик едва не упал. Он не видел, как ему в спину широко открытыми от страха глазами смотрит Рори Гейтс.

***

Проскользнув за спиной у проводника, маленький американец бросился наутек. Пробежал он не много, быстро затормозив в толпе спешащих по перрону китайцев и многочисленных тележек с багажом и грузами. Без всякой видимой цели, куда глаза глядят, Кейн вышел на автостоянку, находящуюся на территории вокзала. Прочь, прочь отсюда, от вонючего поезда, страшных людей и мертвого Рори! Пребывая в прострации, Кейн, однако, упорно шел вперед. До тех пор, пока его не поймал за плечо полицейский. От неожиданности и испуга мальчик едва не опорожнил свой мочевой пузырь.

Мешковатые кители полицейских и военных континентального Китая были совершенно не похожи на щеголеватую, отлично пригнанную форму британского образца, с наплечными шнурами и характерными кожаными портупеями, которую носят гонконгские полицейские. Так что в остановившем его человеке Кейн стража порядка не признал, а точнее, был не уверен в этом.

Полицейский, придерживая ребенка за плечо, грозно спросил что-то на китайском.

– Я, э-э… Я не понимаю вас, сэр… – пробормотал Кейн.

Патрульный оказался смышленым – недолго думая, он отвел иностранного ребенка к единственному туристическому автобусу, что был на тот момент на стоянке, и передал с рук на руки старшему коллеге, курировавшему автобус. Работник госбезопасности КНР говорил на английском:

– Ты что тут делаешь один? Потерял родителей?

Двое бандитов говорили «молчать!», иначе они съедят его. Кейну стало страшно. С трудом соображая, он иррационально боялся рассказать о том, что с ним произошло этому совсем незнакомому человеку с неприятными сверлящими глазами-щелочками. Скорее интуитивно, Кейн, как загнанный в ловушку зверь, нашел единственный оставленный ему выход:

– Мои родители в автобусе…– пролепетал Кейн, преданно глядя снизу-вверх большими карими глазами.

Лицо сотрудника немного смягчилось.

– Пойдем, я провожу тебя, – он взял Кейна за руку. Именно в этот момент на многолюдной площади автостоянки появился страдающий отдышкой Вито. Мгновенно разобравшись в ситуации, он замер, как солдат по стойке «смирно». Вито пробормотал что-то вроде «штбя прнуло» и, на полусогнутых ногах, отступил в толпу, начав растворяться в ней в сторону своего вагона. От собственного ротозейства ему хотелось завыть.

Кейн оказался перед входом в красный туристический автобус.

– Передай своим родителям, чтобы они больше не отпускали тебя одного, без присмотра, иначе в этой стране у них будут проблемы.

Кейн подумал о папе и маме, оставшихся неизвестно где, и едва не зарыдал опять. С трудом скрыв заблестевшие глаза, он, отвернувшись, ответил: