Текст книги "Ищущий силу: хроники Кейна (СИ)"

Автор книги: I Ch

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)

Глава 4

Глава 4. Тяжело в учении, легко в бою

Повелевать собой –

величайшая власть.

Сенека

1986-90 года. Западный Китай, Сычуань

***

В начале пятой ступени закончилась учеба за партой. Общеобразовательный школьный курс, который по четвергам и субботам посещали младшие ученики, был пройден, последний аттестационный экзамен сдан сегодня. Десятилетнему Кейну было жалко расставаться с прекрасно оборудованным учебным классом… Тут так хорошо было отдыхать.

Живое оружие, помимо разрушительной силы, должно обладать хорошим умом, эрудицией и феноменальной памятью. Школьное образование позволяло ниндзя не выделяться своей необразованностью на фоне остальных людей, расширяло кругозор и увеличивало гибкость мышления. После выхода из тренировочного лагеря без элементарного набора знаний – никуда, необразованный пришелец из другого времени быстро привлечет всеобщее внимание.

Кроме школы, элементарные бытовые навыки прививались на факультативах. Вождение автомобиля, мотоцикла, вольтижировка, компьютерная грамотность, кузнечные и слесарные навыки – это прилагалось к шестилетнему общеобразовательному курсу. В нем, как и в боевом обучении, существовала специализация, с которой можно было определятся самому, по желанию. Кейн выбрал лингвистику, историю и компьютеры. В двенадцать лет, когда вслед за школой закончились и факультативы, Кейн знал полный курс всемирной и военной истории, был на «ты» с ЭВМ образца 1988 года. Он в совершенстве изучил английский, китайский и японский языки, свободно говорил на французском, русском, немецком и эсперанто, немного понимал на вьетнамском и корейском, без словаря смог бы объясниться с испанцем или итальянцем.

После общеобразовательного курса и факультативов начался спецкурс. В принципе, учитывая многочасовое сиденье за партой, также неплохой способ расслабиться и отдохнуть. Начали издалека – штудировали топографию, на макетах разбирали использование местности и природных факторов в своих целях. Следом начались менее мирные занятия. Ученикам прочитали серию лекции по тактике и стратегии боевых операций. Отдельно преподавали теорию и практику ведения партизанской войны, а также диверсионной, шпионской и террористической деятельности. На этих уроках было по-настоящему весело – они прыгали с парашютом, правда, на тренажере, устраивали заплывы с аквалангом по реке, летали со склонов на дельтапланах, собирали взрывчатку и минировали объекты. Мальчишек учили, как изготавливать и устанавливать всевозможные ловушки, от хитроумных до элементарных, используя как технологичные материалы, так и подручные предметы.

В спецкурсе были и более исконные предметы. Го-тон-но-дзюцу, «пять методов камуфляжа», это воспетая японским народом эпохи расцвета ниндзя песнь о колдовской силе ночных демонов. Спрятаться на практике можно было где угодно. И делалось это, как обычно было заведено в их каноне, по принципу соотнесения с пятью стихиями. В этот период Кейн с удивлением понял, что искусство становиться невидимым, – его давнишняя мечта стать воином-призраком, – имеет реальную силу. При помощи особого рода магических заклинаний «тонко» (буквально, «прятаться за щитом»), ниндзя отводили глаза простым людям. Не случайно формулы «тонко» заняли прочное место в японских бу-дзюцу. Они входили в программу двух крупнейших легальных школ, соперничающих за право называться самой древней кодифицированной школой японского боевого искусства, – Нэн-рю и Тэнсин Сёдэн Катори Синто-рю. О заклинаниях невидимости знали не только мастера, но и обычные люди, историки, востоковеды. До наших дней сохранился трактат «Невидимое бегство в восемь ворот при помощи тонко», «Хатимон тонко», принадлежащий кисти безымянного ниндзя из Ига. Широкая общественность могла почерпнуть сведенья о «тонко» и в знаменитой энциклопедии нин-дзюцу 17 века «Десять тысяч рек собираются в море», «Бансэнсюкай». Только вот информация о формулах «тонко» и навык использования их на практике, имели такую же разницу, как знание букв в алфавите и умение бегло читать.

В спецкурсе пятой ступени двенадцатилетний Кейн узнал о единой системной методике синоби. Уже в средневековой Японии нин-дзюцу фигурировало не просто как набор разрозненных методов, а как стройная система, опирающаяся на разработанную теорию, то есть как особая наука и особое искусство. Наукой нин-дзюцу можно было назвать благодаря строго логичному, рациональному строю используемых принципов. Но, с другой стороны, нин-дзюцу, как всякое подлинное искусство, не терпело шаблона и требовало подлинно творческого подхода от своего исполнителя.

На своих лекциях наставник Люмай Ли рассказывал об этом так:

– …Становление синоби-дзюцу в качестве особой науки-искусства началось с влиянием знаменитого китайского трактата по военному искусству «Сунь-цзы», который был написан приблизительно в пятом веке до нашей эры и в седьмом веке уже нашей эры завезен в Японию… В этой работе, в главе «Использование шпионов», китайский военный мыслитель Сунь У впервые в мировой практике дал систематическое описание конкретных методов использования шпионов… Однако вклад китайского стратега в развитие синоби-дзюцу отнюдь не исчерпывался этим фактом… В своем трактате Сунь У сумел сформулировать особый принцип военного искусства, который пронизал синоби-дзюцу снизу доверху и который, в силу решающего значения для нашего искусства, можно назвать его сущностью…

Кейн зевнул, не открывая рта, и сосредоточился на словах наставника. На уроке шла речь о третьей главе трактата, название которой можно перевести как «Стратегическое нападение», или как «Нападение посредством стратагемы». Там провозглашалось: сто раз сразиться и сто раз победить – это не лучшее из лучшего; лучшее из лучшего – покорить чужую армию не сражаясь.

Главным для ниндзя являлся результат, а средства для его достижения должны были быть, самое главное, эффективными. Это достигалось стратегическим нападением, или нападением при помощи стратагем. По-японски они назывались «боряку» или «бокэй», что в переводе значило «хитрость, уловка, маневр, интрига, заговор, хитроумный план». Что такое стратагема, спросите вы? Это такой стратегический план, в котором для противника заключена какая-либо ловушка или хитрость. Стратагема подобна алгоритму, она организует последовательность действий в операции, незаметным образом вынуждая противника делать ходы, выгодные для человека, применяющего стратагему. Попав в Японию, стратагемы оказались в центре внимания ниндзя, что вполне понятно, поскольку в тайной войне лучшая операция та, которая имеет далеко идущие последствия, но при этом остается полностью невидимой для чужих глаз. Хитроумные стратегические планы, основанные на психологической манипуляции противником, представляли в этом плане настоящее сокровище, которым не преминули воспользоваться «воины ночи».

Даже урок, на котором преподавали искусство хитрости, мог таить сюрприз для нерадивых учеников. Уважаемый Люмай Ли, читавший многие теоретические предметы в тренировочном лагере, частенько на своих лекциях специально начинал вещать особо наукоемким, монотонным и убаюкивающим голосом, проверяя тем самым, все ли внимательно слушают или витают в облаках:

– …Способность предвидеть последствия поступков называют стратагемностью... Раскрывая способность просчитать ходы в политической или военной игре, а порой не просто просчитать, но и запрограммировать их, исходя из особенностей ситуации и качеств противника, стратагемность служит образцом активной дальновидности... Как метод составления и использования стратагем она зародилась в глубокой древности… и была связана с приемами военной и дипломатической борьбы… КТО НЕ СЛУШАЕТ?!? Ты и ты – останетесь после урока!! Гм… На чем я остановился?

И лектор продолжал, довольный и умиротворенный:

– …Умение составлять стратагемы свидетельствовало о способностях человека, а наличие плана вселяло уверенность в успехе… Поэтому издревле стратегия и стратегические планы стали пользоваться большим уважением. Состязание в составлении и реализации стратагем шло во всем – от политики до игры в китайские облавные шашки вэй-ци. Появился даже специальный термин – чжидоу, обозначавший такую состязательность, а в процессе практики составления и применения стратегических планов в Китае сложилась целая система из 36 классических стратагем, мы их запишем…

***

На предпоследней, пятой ступени обучения, ученики, уже осознавшие себя как бойцы, наконец-то добрались до канонического оружия нин-дзюцу. Это был большой меч ниндзя-то, комбинированный серп кусарикама, кинжал с двумя лезвиями кекэцу-сегэ, веревка с грузилом на конце мусуби-нава, шесты бо и ханбо, дубинка дзё, короткая палка тандзё (явара), длинная цепь утяжеленная грузилом синоби-дзуэ, ручные «кошки» сюко (нэкедэ), маленький лук ханкю, духовая трубка с отравленными иглами фукибари, железные метательные шипы тэцубиси и, конечно же, знаменитые метательные пластины сюрикен.

Почти каждое из этого оружия имело несколько модификаций. Так, те же сюрикен, были нескольких типов. Длинные и тонкие цилиндрические стержни различной формы и толщины бо сюрикен. Плоские металлические диски сякен. «Звёздочки» многолучевой формы o хира сюрикен. Изготовленные из металлических пластин, подкладывавшихся под шляпку гвоздя при строительстве традиционных японских зданий, лезвия прямоугольной или квадратной формы o сенбан сюрикен. И, наконец, o тепан сюрикен – более крупные, чем сенбан (шириной до 20 см), также изготовленные из пластин, подкладывавшихся под гвозди.

Сюрикен имел от трех до восьми острых металлических углов и предназначался для поражения жизненно важных органов человека в пяти областях: шеи, горла, висков, лба, глаз. Эти бесшумные и почти невидимые летающие клинки одинаково хорошо работали и на дальней дистанции, и в ближнем бою.

И лишь после того, как завершался семестр канонического вооружения синоби, подростки обучались стрельбе из современного огнестрельного оружия. В последний год пятой ступени ученик уже был развит настолько, что ни с координацией, ни с меткостью стрельбы проблем у него не возникало. Это был результат многих лет усердного развития себя, своих способностей. Так что курс огнестрельного оружия прошел очень быстро.

Еще некоторое время заняло изучение и применение на практике использовавшихся с раннего средневековья архаичных зажигательных снарядов, ручных гранат, ядов разного способа применения и газа нервнопаралитического действия. Эти устаревшие, но входившие в канон традиционные спецсредства преподавал Тамба Момоти – полный тезка знаменитого древнего мастера ниндзя из Ига.

***

Всего лишь в 13 лет, по личной протекции Лао Токудзо, Кейн ухитрился сдать экзамен на шестую ученическую ступень, после чего был окончательно посвящен во все тайны своего клана. В «77 смертельных прикосновениях Шивы» была квинтэссенция предыдущих занятий по управлению Ки, внутренней работы организма и разума, связывающего две первые составляющие в единый убийственный конгломерат. Каждое следующее беспощадное «прикосновение» вытекало из предыдущего, и каждое из них было своего рода дим-мак, ударом смерти. В четырнадцать лет Кейн полностью понял и освоил все «77 прикосновений», от которых не существовало ни защиты или ни блока.

Почти готовый стать мастером Генин, недавний малыш стал опасен, как заряженное ружье.

Кейн ничем не гордился, но знал себе цену.

Он ни к чему не стремился. Тренировки, впрочем, сюда не относились, ведь нельзя осознанно стремиться к тому, чтобы спать или дышать.

Кейн ничего не избегал, действуя даже слегка прямолинейно, как для ниндзя.

Как любой воин клана, Кейн научился никого не любить и ничем не владеть. Это был залог того, что он никогда ничего не потеряет.

Его научили, как без стыда достигать результат; как без страха во что бы то ни стало выполнять любые задачи руководства, даже с билетом в один конец. Воин-ниндзя был в курсе, где пролегает его путь, и вовсе не потому, что слушал свою внутреннюю силу джедая. Он сам ничего не решал – старшими все было решено за него, они же и показали его дорогу.

Кейн всегда радовался жизни и помнил о смерти. Жизнь находилась в каждом вздохе. Смерть могла быть где угодно.

***

Когда заканчивается шестая ступень, и ученик становится мастером, никто толком не знал. Экзамена на первое взрослое звание, Генин, попросту не существовало. После формального окончания учебы юноша мог провести в лагере годы, оставаясь в ранге сэмпай (старший ученик), пока Совет наставников большинством голосов не примет его в ранг Генин. Тогда ученик превращался в полноценного агента, руками которого осуществлялась вся черновая работа.

Совет наставников состоял из группы Тюнин, изначально – военачальников среднего звена, отвечавших за выполнение приказов, которые отдавал Дзёнин, стоящий во главе клана. Для того чтобы получить наивысший ранг – Дзёнин, – недостаточно было иметь хороший ум и управленческие способности. Адепт нин-дзюцу должен был в самостоятельных занятиях настолько отточить лезвие своего личного мастерства, что ни у кого не должно было возникнуть даже тени сомнений в его остроте. Лао Токудзо, безусловно, являлся самым опасным человеком на Земле, Совет наставников хорошо разбирался в таких вещах. Так что не удивительно, что в китайском филиале в 1982 году новым Дзёнин стал именно Лао Токудзо, сменив на этом почетном посту почившего Тоётоми Хидэёси.

***

… Летним полднем бабочка собралась перелететь с цветка на цветок. Осторожно развернула лазоревые, с белыми крапинками крылышки, поднялась самую малость в воздух, но тут как нарочно налетел стремительный ветер, подхватил невесомое создание, подкинул высоко-высоко в небо и уже больше не выпустил.

Кейн проводил полет бабочки взглядом. Голый по пояс и босой, в одних холщевых штанах, четырнадцатилетний парень лежал на спине, заложив руки за голову. Валялся он посреди маленькой зеленой поляны, граничащей с обрывом, который своей двухсотметровой высотой тянул на натуральную пропасть. Кейн задумчиво смотрел в голубое небо, по нему медленно ползли редкие рваные облачка. Мыслей в голове не было. Он просто отдыхал.

Не по годам высокий подросток, акселерат, Кейн особенно выделялся на фоне своих низкорослых азиатских сверстников. Американец был выше на голову любого своего приятеля, и поесть в столовой мог за двоих. Имея атлетическое телосложение, он не приобрел внушительной мускулатуры. Его поджарое и жилистое тело скрывало на порядок большую силу, чем можно было заподозрить с первого взгляда. На плоской, дочерна загорелой и пока еще не волосатой груди Кейна появилась татуировка дракона. Очертаниями близкий скорее к средневековым европейским, чем к китайским изображениям, змей застыл в агрессивной позе напротив сердца.

Татуировки стали одним из новомодных ритуалов клана, порожденных суетным 20 веком. И хотя история татуировки насчитывает не менее 4 тысяч лет, еще несколько сотен лет назад такая традиция у тех же ниндзя была бы просто не реальна. Дело в том, что в средневековой Японии и древнем Китае тату метили преступников, рабов и военнопленных, затрудняя им побег и облегчая их опознание. Но сейчас татуировка стала не наказанием. Трехцветная картинка не просто указывала на социальный статус ее обладателя-ниндзя, а повышала его. После успешного прохождения экзамена на шестую ступень на открытом участке тела полагалось делать рисунок, несущий сакральный смысл, наиболее точно соответствующий конкретному человеку и означающий, что как бы там оно не повернулось, но ты уже ниндзя. Задний ход событиям дать нельзя, можно только продолжать оставаться частью клана.

Кейн родился в год Дракона по восточному календарю, из пяти «звериных» стилей шаолиньского цюань-шу, одной из его специализаций в рукопашном бое, всегда предпочитал «зверя» Дракона. Особенностью Дракона, в свое время привлекшей внимание мальчика, было то, что сила, направленная на пробуждение и развитие жизненной энергии, на раскрепощение духа, как таковая не играла большой роли. Дракон одинаково свободно действовал на всех трех уровнях, то есть махал крыльями в воздухе, бил лапами на земле и хлестал хвостом в воде.

Правда, ученик выбирал себе знак татуировки не сам, за него решали Тюнин. Делалось это почти так же, как проводилось соотнесение стиль-человек. Для этого существовал целый комплекс способов, самый любопытный из которых – определение предрасположенности к одному из пяти направлений цюань-фа по расстоянию между пальцами, своего рода гадание не руке. По которому, кстати, у Кейна вышел все тот же Дракон. Кроме того, наставники выбирали изображение для ученика, исходя из психосоматических особенностей индивидуума: его телосложения, темперамента, склонностей, энергетики организма. Татуировка давала и клановое имя. Прозвище Лао Токудзо было Ключ. Среди наиболее уважаемых Тюнин были Питон, Леопард, Кинжал, Мышь, Перо, Богомол.

Десятисантиметровая татуировка Кейна была искусно сделана на все руки мастером Люмаем Ли. Выполненная несколько не в традиционной манере, картинка казалась живой. Дракон стоял, извиваясь, на задних лапах и улыбался клыкастой пастью. В основании его зеленого хвоста, на, скажем так, крестце, среди чешуек, явственно просматривался японский иероглиф «До» – Путь.

– Одна из моих лучших работ, – не без гордости признался Люмай Ли после многих часов кропотливого труда. – Пусть он принесет тебе удачу.

Молодой Мак-Айриш верил в судьбу и в то, что Дракон на сердце действительно принесет ему удачу. На востоке Дракон считался божеством воды, вызывающим плодородие, позднее – символом власти. На западе он олицетворял силы Огня. Татуировка парнишке очень понравилась.

…Кейн рывком поднялся с теплой травы поляны у обрыва. От резкого движения его длинные черные волосы, достающие до поясницы, рассыпались по голым плечам, закрыли лицо. Что-то происходило. Рядом, насколько он мог судить, никого не было, как вроде и не имелось явного повода для беспокойства. В такой ситуации, которая может показаться кому-то, но только не ниндзя, несколько надуманной, лучшим делом было ничего не делать. Кейн сел на каменный край кручи и свесил ноги вниз. Он смотрел на родной лагерь, на снующих там людей, кажущихся отсюда маленькими суетливыми муравьями, ползающими туда-сюда по своему муравейнику. Парень сорвал пожухлый стебелек и, откусывая от него кусочки, меланхолично сплевывал их, провожая взглядом. Они медленно, кружась, летели в бездну, затем в какой-то точке их подхватывало воздушным потоком, и они резко пропадали из вида.

Совсем как бабочки, подумал Кейн.

Сегодня он устроил первый в своей сознательной жизни выходной день, оказавшийся, по странному стечению обстоятельств, воскресением. Теперь, когда ходить вместе со всеми на тренировки стало не обязательно, Кейн мог позволить себе такую роскошь. Как, оказывается, приятно бездельничать… Может, это и есть счастье: просто сидеть и ничего не делать. Нет, правда, просто сидеть тут, на обрыве, и смотреть в даль!

Из состояния полного философского благодушия его вывело ощущение взгляда в спину. Кейн повернулся, глазами отыскал место, где секунду назад кто-то стоял, а сейчас лишь осталась примятая ногами трава.

Что за шутки? Кейн сел спиной к краю пропасти.

Сбоку он почувствовал движение – именно почувствовал, а не увидел или услышал. Только высокая трава да кроны деревьев покачивались вокруг, единственным звуками были пенье птиц и шум ветра.

В лоб Кейну полетела шишка. Она могла быть отбита или поймана на лету, но сработал рефлекс на незнакомые предметы. Кейн только нагнулся и, откатившись в сторону, залег в траве, обшаривая глазами опушку леса. Никого. Извиваясь ужом, молодой ниндзя пополз в тыл предполагаемого противника. Тот занял без сомнения удачную позицию в густой хвое сосны, и в Кейна веером полетели еще три, аналогичных первому, снаряда. Мимо. Кейн проворно разыскал пару шишек, готовясь к решительной контратаке, когда за спиной послышался негромкий смешок. Разорвав прыжком дистанцию, Кейн обернулся, вскидывая руки в защитное положение, и увидел улыбающегося в усы Лао Токудзо.

С тех пор как мальчик впервые увидел его, учитель Лао мало изменился. Разве что появился благородный аристократический налет седины на висках, да тонкая сеть морщин, разбегающихся от уголков глаз и придающих лицу лукавое выражение. Кейн только недавно случайно узнал, что в минувшем году Лао отметил свой восьмидесятый юбилей. Выглядел он не более чем на сорок-пятьдесят лет, а если бы сбрил бородку клинышком и усы, то и еще моложе.

– Нормально, – одобрительно буркнул Лао Токудзо. – Ты стал настоящим Человеком, несмотря на то, что ты еще очень юн и неопытен. Зайди-ка ко мне через часик.

Кейн молча поклонился. Лао повернулся и побрел в лес, заложив руки за спину и опустив голову. Из энергичного и полного сил мужчины он за секунду превратился в старика, выглядевшего на все свои годы. Кейн, при виде таких превращений, только покачал головой. Оболочка обманчива…

Некоторое время загорелый и исцарапанный парень еще побродил по окрестностям. Развлекаясь, он срубал палкой верхушки чертополохов, а когда их не было на пути, просто ей помахивал, бесцельно слоняясь по лесу.

Дзёнин подходил не случайно, – размышлял Кейн. – Лао просто так ничего не делает, даже сосновые шишки не кидает.

Взволнованный неожиданным появлением Дзёнина, Кейн по Южной тропе вернулся в лагерь. Он перекинулся приветствием с пробегающими мимо старшими учениками в новеньких кимоно, миновал площадки, где малыши мутузили соломенные макивары и с опаской сражались с тренажерами типа «деревянный боец». Невдалеке группа постарше звенела мечами, у одного из них на голове были свежие бинты с запекшейся кровью.

Мак-Айриш свернул к своему бараку, где сейчас, скорее всего, болтались Чань или Хаттори. Они так же перешли на шестую ступень и получили больше свободного времени, которое посвящали в основном тому, что дрались друг с другом, жрали в три горла и валялись на циновках. Рядом с бараком Кейна обогнала колонна ребят, тащивших мешки размером с самих себя и огромные корзины. Сегодня у этих салаг вместо тренировок – сбор картофеля. Кто плохо копал или отлынивал при транспортировке, вечером ее и будет чистить. Надо же кому-нибудь этим заниматься!

Несмотря на то, что наступило время послеобеденных циновок, старых друзей в бараке не оказалось. Кейн вышел из полумрака сарая, в котором он спал последние пару лет, прищурился от яркого света и присел на пороге. Подумав, мальчик встал, подтянул штаны, вернулся за курткой, присел опять. На поляне пососедству ученики третьей ступени вели бой круг на круг, с постоянно меняющимися спарринг-партнерами. Коротая час, Мак-Айриш наблюдал за ними. Выждав нужное время, но так и не дождавшись своих закадычных друзей, Кейн встал, вздохнул и пошел к дому Лао. Обогнув центральный до-дзё, он прошел через площадь, поднялся по истертым ступеням и без стука вошел в комнату. В полумраке опущенных жалюзи сидел Лао.

За прошедшие девять лет здесь мало что изменилось – все те же циновки, голые стены, струганный пол. Единственное, что добавилось к интерьеру – толстая широкоформатная книга в яркой суперобложке, лежащей рядом с Лао Токудзо. Дзёнин покуривал свою старую трубку, которая, как теперь знал Кейн, была сделана из корня лесного перца. Учитель тактично выпустил струю ароматного дыма в сторону от некурящего юноши.

Кейн скромно присел в уголок. Лао докурил, выбил пепел за окно и положил трубку на подоконник. Прохаживаясь по периметру квадратной комнаты, Лао заговорил, перейдя с обычного китайского на английский.

– Ты один из самых способных учеников из тех, что я видел. Не отрицай! Ты освоил наше ремесло, отлично сдал последний экзамен, хоть и сломал палец.

Кейн мысленно досадно поморщился из-за той глупой ошибки. Сам виноват.

– Ты наверно знаешь, что ничему принципиально новому мы тебя научить больше не сможем. Теперь ты должен поднимать уровень самостоятельно. Короче говоря, на вчерашнем собрании синоби-манке тебя признали Генин. Ты больше не ученик.

Кейн, заранее вполне готовый к этим словам, внутренне сжался, стараясь сохранять спокойствие. Ему показалось, что даже поющие за окном птицы ненадолго примолкли, а цвета вокруг потускнели. Единственной реальностью стал Лао, словно даже увеличившийся в размерах.

– Возможно, в будущем ты захочешь забыть, что ты ниндзя, – Лао махнул рукой, видя, что Кейн собирается протестовать. – Это тебе не удастся. Назад не повернуть, ничего не изменить. Ты поразительно молод для мастера. Я, например, будучи одним из лучших в своем потоке, стал Генин только в семнадцать лет. Хотя бывали такие прецеденты и раньше: вот мой Дзёнин, как и ты, стал рэнси в четырнадцать. Будь горд оказанной тебе чести и не смущайся ее, ты достоин. А теперь о деле. Сейчас у тебя есть две дороги – остаться в школе инструктором или уйти. Но это формально. На самом деле вопрос с тобой давно решен, ты возвращаешься в Америку. Удивлен? А теперь подумай. Ты – уникальный шанс для клана достаточно простым способом расширить свое влияние на запад. Вернувшись на историческую родину тебе, Кейн Мак-Айриш, предстоит много работать. Но не сразу. Вначале ты окончишь школу, потом колледж. А может, обойдемся без колледжа, и ты сразу пойдешь в армию и сделаешь там ошеломляющую карьеру, а может, поступишь в полицию, а потом в ФБР. А может, ты станешь неприметным клерком, и будешь тихо заниматься финансовыми делами клана. Сейчас Тюнин еще не решили по поводу тебя, слишком много появляется перспектив и заманчивых планов, слишком часто меняется ситуация и наши цели. Вернешься ты официально, оммицу уже все подготовили. Твоя первая настоящая операция начинается завтра.

Кейн поднялся на ноги. Разговор был закончен, о подробностях плана, судя по всему, нужно было поговорить с кем-то из Тюнин. Свежеиспеченный мастер направился к дверям.

– О подробностях плана поговори с Мицуёси, – улыбнулся на прощание Лао, словно прочитав мысли своего бывшего ученика. – Мы больше не увидимся. Помни наши заветы.

Кейн почтительно поклонился и Лао первый раз поклонился ему в ответ – как равный равному. Выходя, Кейн обернулся и жадно вгляделся в лицо Лао. Сосредоточившись особым способом, он запомнил свой последний взгляд на человека, изменившего его судьбу. Навсегда в памяти Кейна остался живой, фотографический портрет сильного мужчины, прожившего отпущенную жизнь полноценно, так, как он того хотел.

Когда дверь на пружине захлопнулась за спиной, было одновременно и радостно, и как-то не по себе. Кейн не спеша, смакуя момент, начал спускаться по древним ступеням, восхождение на пьедестал каждой из которых завоевывалось дорогой ценой. Неожиданно раздался звонкий удар гонга, созывающий учеников на послеобеденную тренировку. Раскатившись окрест, звук повис в воздухе. Юноша знал, что этот ставший давно привычным гонг он слышит в последний раз.

***

Солнце еще не поднялось из-за дальних пиков гор, а лишь высветило их зубчатые гребни. Негустой туман, плотно окутавший эту горную долину с вечера, был разорван, и его клочья стали расползаться по сырым ущельям, будто ища пристанище, где возможно укрыться от лучей светила.

В этот неурочный предрассветный час большинство населения школы крепко спало на своих циновках. Кейн еще вчера простился с учителями и приятелями. Сейчас он готовился расстаться с двумя самыми близкими друзьями. Девять лет прожитых бок о бок, почти две трети всей жизни, сблизили их. В эти минуты все трое чувствовали себя очень скверно.

– Куда ты теперь? – нарушил молчание Чань.

– У меня сверхсекретное задание, – криво улыбнулся Кейн. – Отправляют в Америку, буду работать под прикрытием. А хотел в детском лагере преподавать…

Хаттори дернул щекой.

– Мы с Чанем тоже здесь не останемся. По-любому, нас отпустят в свободный полет. Думаю, махну к побережью и постараюсь попасть на корабль, идущий в Австралию или Америку. Так что еще встретимся, Дракон.

Кейн вздохнул.

– А ты, Чань, куда собираешься?

– Еще точно не знаю. Может, поеду с Хаттори, чтобы его никто ни обидел, может, отправлюсь путешествовать. Но из Китая в любом случае уеду.

Они помолчали.

– Ну, давайте прощаться, друзья.

Кейн вскинул спортивную сумку на плечо.

– Да, не будем затягивать, и так муторно на душе…

Ребята крепко обнялись.

– Удачи! Еще свидимся! – Чань отвернулся.

– До встречи!

Не оглядываясь, Кейн быстрым шагом вышел за пределы школы, пересек по пограничному, знакомому с детства мосту реку и лишь там, на воле, припустил широким охотничьим бегом. Уже отдалившись на приличное расстояние, он продолжал бормотать себе под нос:

– Прощайте друзья, прощайте друзья, пусть вам повезет…

По петляющей тропинке Кейн выбежал к первому ущелью, откуда без дороги свернул вдоль хребта горы, оставив детский лагерь по правую руку. Вскоре он вышел к пещерам. Здесь начинались подземные гаражи и склады. А когда-то, изначально, в этих подземельях, промытых в палеолите горной рекой, находились первые поселения китайского клана ниндзя.

Утренние лучи солнца стерли серое грустное утро, раскрасив новый день свежими красками лета конца июля. Кейн, по всегдашней привычке высматривать во всем что-то хорошее, только сейчас окончательно понял, что сможет начать жить по-другому. Теперь все зависит только от него. Он выходил на свободу, переполненный смешанным чувством: радости перед чем-то огромным, новым, и тревогой. Мир таил в себе опасность. Кейн знал, ему предстоит жить в постоянной борьбе. Словно напоминая об этом, на глаза попались полускрытые плющом росписи на скалах и каменные статуи у черного зева туннеля. Полустертые временем, весточки из другой эпохи молчаливо рассказывали о том, как оно тогда обстояло и с чего все начиналось. На фресках были увековечены первые учителя, герои, просветленные. Они медитировали, прокрадывались, сражались, побеждая врагов и целые армии. Легенды и предания, а также реальные исторические события, изображенные рукой неведомого художника, смешались воедино в психоделическом узоре, еще вполне различимом под разросшимся вьюном. Из-под темно-зеленой листвы выглядывали лица и застывшие, переплетенные в последних битвах тела, атрибуты и оружие, демоны, тотемные животные и, по соседству, триединство Брахмы-творца, Вишну-хранителя и Шивы-разрушителя. Битва мифических близнецов-основателей с армией неведомых богов соседствовала с кораблями, на которых мятежные мастера переплыли из Японии в Китай в 990 году.