Текст книги "Эксперимент RK800 (СИ)"

Автор книги: Hello. I am Deviant

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 22 страниц)

Кепка, куртка с капюшоном, яркие зеленые глаза – он мог не менять своей одежды, но при этом менять свою внешность, однако для меня он все так же был моим прекрасным Майлзом, другом, ради которого кинешься на край света, лишь бы протянуть руку помощи. Девиант собирался не спеша, старался не смотреть в мою сторону. От чего было это странное отчуждение мне невдомек, но я и не думала задаваться этим вопросом. Только смотрела на его сборы дружелюбным взглядом, полным беспокойства.

– Я постараюсь вернуться как можно раньше. По большей степени время займет только дорога, так что можешь спокойно работать со своей куклой, не названивая мне по триста раз.

– Как я могу не названивать, если ты уже надоел со своими тайнами, о которых вселенная не знает? – саркастично отозвалась я, уложив одну руку на стену. Майлз от такого заявления усмехнулся. – Ты меня точно в могилу сведешь.

– Отставить могилу, – Майлз аккуратно поправлял волосы, как всегда придавая своей скрытной внешности особое внимание. – Я не собираюсь тратить время на поиски нового раба, слишком долго.

Его привычная шутка вызвала во мне слабую улыбку и… нежелание шутить. Не потому, что во мне вдруг умерло чувство юмора или просто стало грустно, но потому что мне и впрямь было не до шуток. В подвале лежит андроид, с которым последующие манипуляции могут привести к катастрофе, сам Майлз собирается в неизвестные края, не желая делиться информацией о своих вдруг возникших «личных делах». Все это так сильно угнетало, что я смогла лишь обхватить себя руками и тоскливо посмотреть на вдруг замершего девианта. Ему, как и мне, показалось странным то самое молчание, вместо которого обычно идет шутка. Андроид встревоженно вскинул брови в знак немого вопроса, и я пожала плечами.

– Давай сегодня без шуток. У меня что-то совсем нет настроения.

В его зеленых глазах мелькнуло сожаление, как будто бы он пытался извиниться передо мной за мое же состояние. Но ведь Майлз не был ни в чем виноват.

Андроид аккуратно коснулся моего плеча, уложив руку поверх короткого рукава. Повезло, что ткань спасла нас от оголенного соприкосновения. Контроллер так и остался не настроенным, и мало кто знает, чем могло бы обернуться очередное касание бионической кожи к человеческой.

– Дженнифер, все будет в порядке, – девиант заглянул мне в глаза, чуть склонив голову. – По крайней мере у тебя.

– Не говори так! Звучит ужасно! – тут же оскорбленно отозвалась я, нахмурив брови.

Майлз понял, что ляпнул лишнего, и потому просто прижал меня к себе, дабы успокоить внутренние переживания. Не знаю, что он там задумал, но его речи только усугубили ситуацию. Осталось лишь жалобно провожать машину взглядом к пикапу, не сводя взора вплоть до того момента, как автомобиль скрылся за поворотом.

Спускаться в подвал было сложно. Я нарочно ходила из угла в угол дома, старалась увлечь себя другими делами. Руки сами хватались за все вокруг: несобранная постель, грязная кофе-машина, скинутые вещи после бессмысленной поездки на парковку – каждая казавшаяся мне не на том месте вещь убиралась. Мое нежелание и страх спускаться вниз было основано сразу на двух причинах: тревога перед подключением RK800 к сети и волнение вновь заговорить с тем, в чью память я вчера залезла без разрешения. Мне по-прежнему хочется защитить его от окружающего мира, прижать к себе, согревая своим теплом. Но такое поведение не просто вызовет подозрения, оно вообще недопустимо! Ведь вчерашняя идея, озвученная Майлзом, разбилась на осколки, как ваза из тонкого стекла. Майлз не сможет принять нового участника в нашей команде, да и не факт, что сам Коннор, не смотря на странности своей системы, предпочтет «Киберлайфу» нас.

Прошло не меньше часа прежде, чем я набралась духа и, заламывая пальцы, спустилась в подвал. Коннор продолжал лежать, глядя в потолок и ни о чем не подозревая относительно мельтешащих мыслей в моей голове.

– Ваш друг очень агрессивен, – беспечно произнес андроид, заглушая звук скрипящего подо мной кресла.

– Не обращай внимания, – я постаралась уйти в мониторы сразу, как вошла в помещение. Смотреть на RK800 было неловко даже не по причине обнаженного идеального торса, но по причине противоречий внутри меня. – Просто у него иногда играет чувство собственности.

Коннор, нахмурившись от таких изречений, недоуменно повернул ко мне головой. Отвечать я ему не стала на немой вопрос, одарив слабой улыбкой.

Как бы я не старалась, как бы не готовилась к предстоящему делу, руки и ноги покрывались мелкой дрожью, в желудке нарастал страх. Процедура была опасной, Коннор наверняка успеет заметить оповещение о подсоединении к спутникам, и это понесет за собой множество проблем. Но было в груди то, что удерживало меня в кресле, заставляя подготавливать компьютер к скорому доступу RK800 к мировой сети. Та самая нить, неосознанно образовавшаяся вчера вечером при рассказе о части моей биографии, заглушала орущие инстинкты самосохранения, что требуют оставить идею и попытаться найти другой путь. Тот самый, которого нет.

Разрешение на подключение к сети выплыло на экране. Черное окошко с красной окаемкой. Боже, даже цвета навевают чувство опасности. Прислонив край ручки к нижней губе, я задумчиво посмотрела на андроида. Коннор не сводил взора с потолка, он не двигался, не выказывал сопротивления, больше не тыкал законом и «Киберлайф». Даже больше. Сегодня он… пошутил. Точнее, жестоко унизил моего друга, который словом и сам не остался в долгу, и все же это было так странно, но так… ожидаемо?

Заприметив, как Коннор невольно ведет плечами, я вскинула брови и аккуратно осведомилась приглушенным голосом:

– Коннор, ты в порядке? – машина слегка нахмурила брови, пытаясь распробовать вопрос на вкус. – Не замерз? Подвал довольно холодный.

Андроид явно не ожидал, что кто-то решит справиться на тему его самочувствия, и потому несколько секунд царило молчание. Процессор гудел, нагнетая мое и без того напряженное состояние, я же вдруг ощутила стойкое беспокойство за RK800. Все было бы куда проще, не посмотри я вчерашние кадры из его прошлого.

– Не могу точно ответить на этот вопрос, – наконец, нашел что ответить Коннор своим теплым, шелестящим голосом. – Но вынужден признать, что ощущения довольно дискомфортные.

– Я могу тебя накрыть чем-нибудь, если хочешь.

Потребность срочно позаботиться об RK800 взыграла во мне новыми красками. Я тут же отложила ручку в сторону и вцепилась пальцами в подлокотники кресла, словно бы всем своим телом показывая готовность кинуться на помощь.

Коннор с виноватым видом повернулся ко мне головой, цепляя кабели за железные края стола.

– Если есть такая возможность, то я был бы вам благодарен, – тепло ответил Коннор, сверкая насыщенного оттенка карими глазами.

Идея сделать для машины хоть что-то приятное меня так вдохновила, что я напрочь забыла о действующем контроллере на датчике Коннора. Это было даже приятно: испытывать потребность позаботиться о ком-то еще, кроме Майлза. Настолько сильно я отвыкла доверять кому-либо еще, что уже позабыла это трепетное чувство при первом душевном сближении с другой личностью. Но даже между ними были отличия. Майлз всегда был для меня другом, и он это знал. Я не скрывала своих дружеских отношений. Потребность заботиться о Конноре была совсем иной. Почти такая же потребность связывала меня с бывшим мужем в первые годы нашей совместной жизни. Конечно, позже чувства притупились, сменившись доверием и привязанностью, однако наличие схожести изначальных чувств меня одновременно пугала и заставляла трепетать.

Встав со стула, я неторопливо стащила с себя белый, чистый халат и аккуратно накрыла им Коннора. Андроид не спускал с моих глаз взгляда, с едва уловимой улыбкой ловя каждый блеск в каре-зеленых радужках. Мне нравилось то, как он на меня смотрит. В этом взгляде не было чего-то таинственного или волнительного, только тепло и благодарность. Немногое, что я могу сделать для тебя, парень. Но даже возможность хоть так согреть тебя радует мою душу.

– Лучше? – с улыбкой спросила я, закончив манипуляции с халатом.

– Намного, – незамедлительно ответил Коннор, не сводя с меня взора. – Спасибо.

Кивнув головой, я уже хотела вернуться обратно на стул, как RK800, явно не желая возвращаться взором к потолку, уверено произнес следующее.

– Вы ему нравитесь, – не ожидая этих слов, я встала в ступор, глядя на машину из-за плеча. – Но гораздо сильнее, чем он вам.

Обсуждать наши отношения с Майлзом было не приятно, как минимум дискомфортно. Я словно ощущала себя предателем, и потому, уложив руки на холодный стол рядом с Коннором, беспечно пожала плечами, стараясь поставить точку в еще не начавшейся беседе.

– Майлз вытащил меня из довольно тяжелой депрессии. Скорее всего, он чувствует ответственность за мою жизнь. Как однажды писал Экзюпери, «мы в ответе за тех, кого приручили».

– Не думаю, что все дело в этом, – андроид слегка нахмурился, словно бы пробуя мои изречения на вкус. Как бы странно это не звучало, но его голос был теплым, уютным. Таким голосом говорят между собой давние друзья. – В его взгляде на вас читается совсем иное, пусть это всего лишь муляж эмоций.

– А ты у нас заделался в психологи, значит?

Иронично улыбнувшись, я выпрямилась и сложила руки на груди. Сам андроид, получив в ответ сомнения на тему его умений, поспешил напомнить о том, кто он есть.

– Психологический базис поведенческих реакций позволяет мне делать некоторые выводы, – Коннор слегка качнул головой, как бы доказывая свои мысли.

– Неужели? – от таких заявлений мне стало даже интересно. Вернувшись в свое кресло, я полностью развернулась к андроиду, всем вниманием устремившись в глубокие карие глаза. – И какие же еще выводы ты можешь сделать, например, обо мне?

Андроид некоторое время молчал, щурясь и пытаясь понять, стоит ли мне рассказывать то, о чем он размышляет вот уже несколько дней. В конце концов, я помню его замечание на тему того, что ему нечего сказать обо мне как негативного, так и позитивного. Однако сейчас вопрос был задан ему в лоб, и вряд ли машина сможет обойти его стороной.

Я покачивалась на стуле, терпеливо ждала, делала беспечные глаза, но внутри так и хотела поторопить RK800 и его способности к психологическому анализу. Темные глаза пронизывали мою душу, смотрели словно насквозь, и этот взгляд заставлял меня гореть изнутри адским пламенем. Терпкий, пристальный. Совершенное искусственное существо, что сейчас лежит на моем столе, превосходит любого настоящего человека, каждый из которых в свою очередь состоит из несовершенств. Как же сложно порой разграничить этот мир на черное и белое. Даже сейчас, не сводя завороженного взгляда с охотника на девиантов, я ловлю себя на мысли, что с каждой секундой незримая повязанная моими руками нить укрепляется, и не факт, что эта нить опоясывает нас обоих. Вполне возможно, что нить действует как поводок, окончательно привязывая меня к тому, кому на самом деле все равно на мое существование.

– Вы не желаете общаться с окружающими людьми, предпочитая общество молчаливых андроидов на столе. Вы проводите очень много времени в доме, и стараетесь как можно реже показываться на улице, что говорит об определенной форме социофобии. В вас существенно преобладает интровертный тип темперамента, – Коннор хлопал черными ресницами, продолжая смотреть на меня в упор. С каждым его словом я все меньше и меньше качалась из стороны в сторону, пока окончательно не застыла, заставив скрипучий стул утихнуть. – Вы стараетесь не говорить о своем прошлом, избегаете открытых бесед на тему своей личности, при этом пытаетесь показать себя нейтральным по всем отношениям человеком, но это не так. Вы выкипаете в собственных мыслях, возможно, когда-то в прошлом употребляли большое количество алкоголя. Вы замечаете отношение Майлза, но стараетесь закрывать на это глаза. Не думаю, что вы используете его в своих целях. Скорее всего боитесь привязанностей. Именно поэтому вы не затрагиваете системы памяти машин в страхе, что увиденное заставит вас почувствовать жалость и сострадание. Ведь вам не нравится то, как именно вы обходитесь с андроидами: выкупаете их, взламываете системы и копируете функции. Однако что-то не дает вам переступить порог и оборвать незаконную деятельность. Что, к сожалению, я еще не выяснил.

Было интересно слышать анализ собственной личности от передового прототипа детектива. В большей степени интересно, потому что Коннор попал абсолютно везде. И он это понимал. Смотрел на меня таким взглядом, словно бы говорил «все в порядке, я знаю о самых страшных ваших тайнах, но не собираюсь от вас отворачиваться». Его взгляд вкупе с услышанным оставлял горечь на губах. Я тоскливо улыбнулась машине, опустив взор на собственные ноги в уггах.

– Я ведь прав? – Коннор был прав, он это знал, но все равно решил осведомиться о моем мнении.

– По шкале от нуля до десяти на все двенадцать баллов, Коннор, – не без грустной улыбки констатировала я. Мне и впрямь было грустно. Не спасала даже излюбленная мною тишина подвального помещения.

– Извините, если я вас обидел, – удрученно ответил андроид, заметив мое отчужденное состояние.

– Ничего, все хорошо. Людям свойственно бояться смотреть в глаза своему истинному лицу.

Одарив машину слабой полуулыбкой, я отвернулась обратно к экранам. Услышанное воспряло во мне боевым духом. Теперь уверенность в том, что Коннор не станет отправлять «Киберлайф» данные своего местоположения окончательно укрепилось. Коннор изучал меня на протяжении всех этих дней так же, как и я его. Это давало некую надежду на то, что нить окажется не поводком, но реальной цепью. Было бы куда проще, если бы осознание подобного приносило что-то одно из двух противоречивых чувств, что теперь играют внутри: тот самый страх привязаться к охотнику на девиантов и желание ощутить эту привязанность, исходящую от него.

Выбора не было. Мне срочно нужен был код. Глубоко вздохнув, я проследила за тем, чтобы Коннор принял свое положение «пялиться в потолок», после чего, закрыв глаза на секунду другую, постаралась сосредоточиться. Что ж, мне предстояло за тридцать секунд рассмотреть целую систему, запомнить ее визуальный вид в правильном положении и только после этого копировать деактивированные разобранные кодировки с целью собрать их вручную. Оставалось надеяться, что память инженера-кодировщика не подведет.

«Кавабанга!» крикнула я мысленно сама себе, нажав на кнопку разрешения подключения.

Кодировки принялись перезаписываться, мельтеша перед глазами крупными рядами зеленых символов на черном экране.

– Коннор, – я помнила свое обещание Майлзу заболтать машину, дабы расфокусировать ее внимание. Андроид, услышав свое имя, полностью повернулся ко мне головой, пряча свой диод в металлической поверхности стола. – Помнишь, ты говорил, что твое первое дело было назначено августом? А потом сказал, что тебя направили в участок в ноябре. Чем ты занимался весь промежуток времени? Не мог же просто пялиться в затылок своего собрата, стоя в общем ряде андроидов.

Я старалась говорить беспечно, всем своим видом показывала скуку и непринужденность. Тело самопроизвольно откинулось на спинку кресла, сама же я, зацепившись ногой за стол, мерно покачивалась из стороны в сторону. Кодировки выстраивались молниеносно, и уже спустя десять секунд я незаметно металась взглядом по экрану в желании запомнить приблизительно каждую строчку.

Андроид не подавал голоса. Смотрел на меня, чуть прищурившись, словно бы ожидая, что я продолжу свой монолог. Увы и ах. Я лишь качалась, кусала край ручки и не отрывала взора с монитора.

– Меня временно деактивировали, – приглушенно ответил андроид. Голос его так сильно разнился с тем, что пару минут назад рассказывал о моей личности, что я на секунду другую позволила себе обеспокоенно оторваться от монитора и взглянуть в карие глаза. Коннор ничего не выражал. Холодный, инертный, безучастный. Как в первый день своего появления здесь.

– Неужели у тебя не возникало никакого ощущения недосказанности из-за трех месяцев «сна»? – монитор вновь был атакован моим внимательным взором. Последние секунды отсчитали свой ход, и вот я торопливо отрезаю путь Коннора к мировой сети. Система зеленой кодировки сыпется на глазах, разбрасывая символы в хаотичном порядке.

Коннор молчит еще несколько секунд. Тишина становится тягучей, неприятной. В голову тут же начали закрадываться сомнения, с чего вдруг доселе желающий поговорить андроид так резко замкнулся в себе? Страх быть пойманной ФБР одолевал меня, я начинала жалеть о сотворенном. Воображение рисовало длинные ряды полицейских автомобилей, стремящихся поскорее ворваться в этот дом. Вряд ли полиция доберется сюда так скоро, однако рефлексы все же прислушивались к происходящему наверху и происходящему здесь. Все это было очень страшным.

Может, и не было никакой нити? Вообразила себе какую-то связь, которой никогда и в жизни не должно было существовать. Чего я вообще хотела получить от охотника на девиантов, пусть даже с такими странными кодировками, пусть даже со страшным прошлым? Наивная Джен… глупая Джен…

– Нет, – холодно ответил Коннор, вернув свой взор к потолку. Диод его горел золотым. – Не возникало.

До этого момента теплый, мягкий голос машины стал суровым, даже жестоким. Я не решалась спросить Коннора, в чем причина таких изменений, так как уже подозревала – RK800 наверняка получил информацию о копирующихся кодировках доступа к ФБР, и потому его отчуждение было обоснованным. Как я раньше не подумала о том, что он наверняка узнает об этом…

– Ладно, полежи тут пока, – почуяв острое отчуждение от машины, я заторопилась выйти из подвала. Почему-то стало вдруг неприятно и страшно находиться рядом с ним. – Я скоро вернусь.

Ответом мне было молчание. Золотой диод спокойно переливался на виске Коннора, сам андроид смотрел исключительно вверх, точно меня не существовало рядом. Не получив в ответ никакого слова, я, с некоторое время тревожно оглядывая лицо машины, быстро поднялась наверх.

Я не находила себе место. Ходила по комнатам, бралась за голову, старалась стереть с лица наступившую тревогу. Почему мне так стыдно? Словно я предала кого-то близкого, словно вскрыла то, что нельзя было вскрывать! Чувствую себя хуже, чем вчера после просмотра памяти RK800. И, самое худшее, мне вдруг стало все равно на то, что Коннор мог вызвать копов прямо в этот дом.

Попытки успокоиться были безуспешными. Холодная вода не остужала кожу лица, перечесаные волосы в хвосте не приносили ясности мыслям. Даже выпитая кружка кофе не помогла! Я все так же бродила по комнатам, стараясь смирить чувство предательства. А собственно с чего оно возникло? С того, что Коннор наверняка получил оповещение о скачивании кодов доступа к ФБР? В конце концов, сам андроид был не раз предупрежден об изъятии у него всего полезного, так с чего вдруг какое-то оповещение заставило его отстраниться?

Часы пробили три часа дня. Мне не хотелось спускаться, больше всего на свете мне хотелось запереть подвал, дождаться Майлза и свалить из дома куда-нибудь подышать свежим воздухом. Но сформированные в голове системы кодировок не давали просто так взять и развернуться, оставив все позади. Они нашептывали мысленно о цели, что вот-вот будет в моих руках. Что вот-вот приведет меня к долгожданной свободе. Я наконец смогу вздохнуть спокойно, бросить незаконную деятельность и начать жизнь в Канаде или Мексике.

– Спокойно, Джен. Где твой флегматичный нрав? – встав посреди гостиной, я неторопливо вздохнула, стараясь наладить работу пульса. Самовнушение всегда помогало затормозить возбужденные механизмы психики. – В конце концов, он все равно скоро потеряет память, и на этом все закончится.

Ощутив слова на губах, я поспешно их облизнула. А хочу ли я, чтобы все заканчивалось? Как так получилось, что андроид с не поверженными рамками вызвал глубокий интерес всего за четыре дня? Должна была признаться самой себе, что еще в доме Златко я отметила прекрасные изгибы скул с родинками, полных губ, черные густые ресницы. Его руки были по-мужски слаженными, имели совершенные имитации чуть выступающих вен, даже лежа на спине он обладал отменной осанкой. И вот, спустя всего каких-то четыре дня я нахожу в нем не только идеального мужчину, но и довольно интересную личность, с которой хочется сблизиться куда сильнее, выходя за рамки «машина – техник».

Что же это такое… что же со мной происходит…

Встряхнув головой, я отмела тревожные мысли в сторону. Чтобы со мной не происходило, я обязана доделать свою работу. Ведь моя цель была гораздо важнее RK800 и абсурдных чувств к нему. Моей целью были свобода и безопасность, причем не только моя, но и Майлза.

Я спускалась в подвал осторожно, точно боялась оступиться и упасть. На деле же мне было боязливо смотреть в лицо андроида из страха встретить его холодный взор. Но Коннор не смотрел на вход. Коннор смотрел вверх, мигая голубым диодом. Стабильная психика – хороший знак.

Усевшись в кресло, я попыталась больше не подавать движений. Привлекать внимание RK800 казалось таким же опасным, как если бы просто выдернуть чеку из гранаты, и вместо гранаты выкинуть чеку. Страхи были необоснованными хотя бы потому, что с момента моего ухода из подвала прошло сорок минут, а в дом так и не ворвались полицейские с оружием. И все же я старалась не двигаться, кропотливо собирая систему кодировок по памяти.

Процесс обещал быть долгим. За весь день мной были поглощены только два сэндвича, и то один остался недоеденным на тарелке за спиной. Однако я не чувствовала голода. Желудок наполнялся страхом и тревогой, и особенно сильно мне стало страшно, когда со стороны Коннора спустя час послышался шорох кабелей по столу. Внезапно мне захотелось раствориться в воздухе, сбежать из подвала, попутно проделывая дыры во всех встречающихся на пути стенах. Вместо этого я не выдавала эмоций, беспечно собирая код на центральном экране.

Вот что мне даровал флегматичный нрав. Умение держать каменное лицо, при этом сгорая изнутри.

– Вы так сильно желаете получить доступ к ФБР? – тихо, но по-прежнему холодно спросил андроид. Его тяжелый, суровый взор исключительной машины приковывал меня к месту. Именно поэтому я, точно заколдованная, лишь искоса глянула на андроида. В его прическе вновь выбилось несколько прядей… – не желаете ответить, по какой причине вы так стараетесь попасть в базы данных?

Его едкий взгляд безэмоциональных глаз выгрызал меня изнутри. Я видела перед собой машину: опасную, ледяную, лишенную чувств. Разве что с последним можно было поспорить, вслушиваясь в тяжелый, удрученный голос с идеальным тембром.

– Я не говорила, что пытаюсь туда попасть. Скопировала на всякий случай.

Коннор на долю секунды опустил взор, после чего вернулся к потолку. Светодиод снова окрасился желтым цветом, тонкая полосочка в виде круга враждебно перемигивалась, намекая на дестабилизацию. По правде говоря, мне стало дурно. Вчера вечером я старательно пыталась выявить у машины отклонения посредством разговоров и вопросов, а сейчас же готова отдать все, что угодно, лишь бы не видеть этого яркого, золотистого цвета. RK800 больше не разговаривал. Отчасти это придало мне уверенности.

Я знала, что собрать код будет сложно, однако все же кое-как доделала процесс спустя еще два часа. Майлза все не было, телефон молчал, со временем из-за погружения в работу замолчали и мои мысли. Система кодировок прописывалась медленно, но верно, однако даже когда процесс завершился, работы на этом меньше не стало. Напротив, теперь систему следует опробовать на Майлзе в режиме «инкогнито» дабы избежать слежки с ФБР, после чего в случае успеха внести в кодировку коррективы для получения доступа к изменениям личных дел в системе правительства.

Откинувшись на спинку стула, я позволила себе расслабиться на долю секунды. Желудок, освобожденный от тревоги посредством работы, недовольно заурчал. Погруженная в процесс кодировки, я даже успела забыть о машине на столе, однако когда встала со стула и направилась к выходу, ее голос заставил меня вспомнить о существовании Коннора.

– Я верил вам.

Удрученный тон Коннора отозвался во мне сворой мурашек. Обернувшись через плечо, я не спешила задавать вопросы. Стены подвала начинали сжиматься, желудок, в который раз хлебнув тревоги, поспешно отказался от мыслей о еде. Все, что нарушало теперь наше молчание – гул процессора и взволнованное биение артерий под правой ключицей.

– Что ты имеешь…

– Дженнифер Лоуренс Харди, родилась двадцать пятого июля две тысячи шестого года. В две тысячи двадцать четвертом году окончила Мичиганский технический университет, благодаря которому в двадцать один год устроилась на работу в компанию «Киберлайф» на должность «стажер-кодировщик», – Коннор говорил жестоким, холодным голосом, и я понимала, почему именно этот тон выбрала машина. Я и сама теперь покрывалась мурашками от того, что слышу, не в силах пошевелиться. – В двадцать лет вышла замуж, дополнив фамилию Лоуренс Харди. В двадцать пять лет попала в авиакатастрофу, однако уже после трех месяцев комы и восстановления вернулась на рабочее место, уже будучи инженером-кодировщиком. В двадцать восемь лет была уволена с последующим арестом в срок пять лет, однако через два года отбывания наказания была отпущена с запретом о невыезде из города.

На долю минуты Коннор замолчал, словно бы хотел вздохнуть от столь быстрого речевого потока. Ничего подобного. Он просто старался справиться с тем, что навалилось на его и без того потасканный разум, старался свыкнуться с мыслью, что приводящий его в порядок человек носит статус «предатель». Я медленно подходила к краю его стола, не спуская с устремленных в потолок карих глаз терпеливого взора. Мне нечего было сказать. Меня не била дрожь, мне не хотелось защищаться или оправдываться. Только теперь я поняла, почему Коннор так пристально смотрел на меня при подключении к сети. RK800 улучил момент и вместо того, чтобы отправить данные о своем местоположении, решил добрать недостающие знания о личности своего «тюремщика». Загвоздка лишь в том, что даже те федеральные знания были неполными.

Коннор молчал недолго. Уловив мое приближение, охотник безучастно повернулся ко мне лицом, пронзая уставшим взором. И вот тут мне стало стыдно. Показывать этого правда никто не собирался.

– Вы обвиняетесь в краже корпоративных и правительственных тайн компании с последующей передачей информации зарубежным странам, – притихший голос Коннора был, как нож по сердцу. Обреченный, загнанный в угол, он всем своим видом говорил об окончательном разочаровании в окружающем мире. И я не могла его винить. Сначала Златко, теперь я. Полицейские, что либо оскорбляли, либо распускали руки. Мне так хотелось увидеть в RK800 хоть намек на отклонения, а теперь, когда их всплыло так много, мне вдруг перехотелось это ощущать на себе. Я могла только смотреть ответным взором в безупречные, искрящиеся глаза машины, ощущая пальцами левой руки подол лежащего на столе халата. – Вы соврали мне, миссис Харди.

Крупный комок в горле не позволял говорить нормально. Во мне возгорелось сразу несколько чувств, между которыми теперь велись войны: бушующая совесть в сердце и флегматичный нрав в мозгах. К сожалению, выигрывало первое, хоть я внешне старалась придать значение второму.

– Не рассказать и соврать – это разное, Коннор, – все еще стоя рядом со столом андроида произнесла я. Мой голос не был удрученным или обеспокоенным, скорее смиренным и спокойным. – В конце концов, каждый из нас что-то недоговаривает, не так ли?

Последние слова подействовали слишком сильно, по крайней мере я даже испуганно сделала шаг в сторону, когда RK800, игнорируя халат и мой встревоженный взор, резко принял вертикальное положение. Светодиод на виске переливался золотом, тонкая прядь безвольно повисла над наружным краем густых ресниц. От его движений белый халат зашуршал, спадая на пол. Я не спешила опускаться на колени в желании поднять одежду, ведь все мое внимание было приковано исключительно к машине, чьи карие глаза метали недоуменные, но негодующие искры.

– Откуда мне знать, зачем вам коды доступа к ФБР? Откуда мне знать, что вы не преступник международного масштаба? Возможно, мне следовало бы оповестить руководство о моем местоположении вместо того, чтобы изучать вашу биографию.

– Так почему не оповестил? – беззлобно бросила я, чуть склонив голову.

Тяжелые волосы шуршали по моей спине, создавая хоть какую-то иллюзию звуков. Тишина светлых, голых стен давила, и звук шороха по ткани успокаивал. Какая бы буря не разгоралась внутри меня при взгляде в карие, полные отчаяния глаза, я умело сохраняла спокойствие, практически не двигаясь. В атмосфере витало что-то странное, такое неприятное и в то же время упоительное. Я знаю, что это. Это та самая нить, которая, кажется, вместо того, чтобы разорваться на части начинает крепнуть.

Вопрос Коннора поставил в тупик. Машина опустила нахмуренный взор в стол, приоткрыв губы в попытке найти ответ. Увы, он не находился. RK800 дырявил взглядом точку в блестящей поверхности, прерывисто дышал из-за неосознанно учащенной имитации дыхания. Даже здесь он был идеален: механизмы самостоятельно избирали ту линию поведения системы, которая наиболее оптимальна для собеседника. Ведь Коннор… встревожен. И процессы в нем отражают его состояние физически.

– Вы чините машины, приводите мои системы в порядок, отказываетесь изучать фрагменты памяти, аргументируя личностным долгом. Но при этом вы совершили международное преступление, предав корпорацию, на которую проработали семь лет, – Коннор старался справиться с навалившейся противоречивой информацией. Он взглядом искал ответы в поверхности стола, однако ничего, кроме бликов ламп не встречал. В нем было так много сомнений, что диод грозился вот-вот стать красным, однако этого не происходило. Для меня это было хорошим знаком. – Я не понимаю, как должен относиться к вам и какое впечатление складывать о вашей личности.

Оно было не удивительным. Я и сама порой не знала, как относиться к себе. Иногда хочется забиться в угол в попытке спрятаться от ощущения собственной никчемности, а иногда пофигистичность побеждает, вынуждая смотреть на все сквозь пальцы. Мне повезло. Природа наделила меня редкостной инертностью по отношению к окружающему миру. Война машин и людей, конфликт России и США, глобальное потепление, лекции Майлза о здоровье – все воспринималось мной нейтрально, через призму холодной объективности. Попытки подарить машинам вторую жизнь с последующей свободой и деньгами в кармане были лишь методом удовлетворения эгоистичных потребностей увидеть радость и надежду в оптических линзах. Ведь я не желала испытывать сострадание и привязанность, обходя стороной чужую память.