Текст книги "Эксперимент RK800 (СИ)"

Автор книги: Hello. I am Deviant

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 22 страниц)

– Как ты заставил его пойти с тобой? – этот вопрос напрашивался сам собой. Пересохшие губы потребовали жидкости, и я спешно взяла отставленную кружку в желании сделать холодный глоток.

– Я заплатил за его выпивку.

Едва слова были озвучены, как кофе отправилось не в то горло. Сдавленные смешки смешивались с желанием откашляться, и все это стало причиной странных, неестественных звуков. Коннор ожидал такой реакции. Он по-прежнему смотрел вверх, однако уголок его губ вздернулся, точно он и сам понимал, насколько забавна ситуация с алкоголем.

– А ты жжешь. Я бы не додумалась до такого, – прокашлявшись, из-за чего залилась краской и слезами, я хрипло обратилась к машине и убрала чертову кружку на стол. Даже обидно получить разрешение выпить два бокала кофе, но совладать только с полтора. – Одно могу сказать точно. Если тебя заставят вести кружок анонимных алкоголиков, то психотерапевт из тебя будет плохой.

Андроид слегка улыбнулся, и я от его беспечного, теплого вида едва не забыла, как дышать. Мужская грудь размеренно поднималась, сама машина продолжала смотреть вверх. Несколько прядей из его прически снова выбилось, мне так хотелось протянуть руки и убрать их обратно, но вместо этого я пропершила горло и постаралась отвлечься на чем-нибудь другом.

– У лейтенанта есть какие-нибудь интересы? Хобби или еще чего.

– У лейтенанта Андерсона есть собака, – Коннор повернулся ко мне головой, и в его сочного шоколадного оттенка глазах я увидела заинтересованную искру. Это напомнило мне о моей цели, что в свою очередь заставило сконцентрировать внимание не на словах, а на тоне RK800. Он-то как раз был теплым, живым. – Зовут Сумо. Правда, я так и не успел с ней познакомиться. Еще лейтенант любит тяжелую музыку. Я обнаружил в его плеере произведения группы «Рыцари черной смерти».

– Да твой лейтенант прямо целый сборник клише и стереотипов, – загибая пальцы, я начала перечислять все то, что мне показалось забавным. Коннор наблюдал за этим действом. – Первое: агрессивный человек, имеющий стереотипы в отношении машин. Второе: мужчина зрелых лет, что раньше был хорошим работником, но на данный момент имеет зависимость от алкоголя. Третье: он слушает тяжелый металл. Может, его еще и на работе держат по причине прошлых достижений?

– Забавно, ведь капитан, оповещая лейтенанта обо мне, назвал книгу дисциплинарных взысканий лейтенанта Андерсона «гребаным романом», – как бы между делом произнес андроид. Грубость слов его не смутила. По-видимому, он и впрямь цитировал.

Чуть посмеявшись, я потерла переносицу. И впрямь необычный человек. Не удивительно, откуда у Коннора в голосе столько тепла. Помолчав еще с минуту, я неосознанно начала изучать свои руки взглядом. RK800 продолжал лежать на столе, глядя строго перед собой.

– Жалеешь? – мой тихий, вкрадчивый голос заставил машину нахмуриться. Андроид посмотрел на меня, как бы задавая вопрос без слов. – О том, что не успел узнать напарника получше.

Диод Коннора был скрыт от прямого взгляда, ведь андроид еще сильнее повернулся ко мне головой, стараясь найти в моих глазах причину столь странного вопроса. Но мне и не нужно было смотреть на его висок. Металлическая поверхность стола отражала желтые лучи. Это означало одно: я достигла цели. Я увидела в машине то, что позволило сделать окончательные выводы.

– Обидно, что я лишен возможности изучить столь неординарную личность поглубже, – отозвался Коннор, вновь спрятав свои истинные мысли за официальной мишурой послушной машины. Увы, теперь меня не взять такими речами. – Миссис Харди, вы позволите вопрос?

Опустив ноги на пол и зашурша уггами по бетону, я устало размяла шею пальцами. Усталость от открывшейся правды навалилась разом. Даже если я выпью эту сраную кружку кофе и пойду за третьей – не поможет. В голове вертелись тысячи мыслей, я не знала, что с ними делать, как поступить правильно. Продолжить сканирование, игнорируя увиденное в заводских кодировках машины? Или же попробовать разобраться во всей это бредятине, связанной с наличием у RK800 совершенного чуждого для его прототипа и функционала кода?

Кивнув машине головой в знак согласия, я встала с кресла и сделала несколько рейдов вокруг стола. Затекшие мышцы протяжно ныли, туман в голове от навалившегося потока информации не давал мне приступить к дальнейшей работе. Еще и бессонная ночь сказывается…

– Почему вам интересны мои отношения с лейтенантом Андерсоном?

Озвученный вопрос заставил меня застыть на месте с приподнятой ногой. Я обхватывала себя за плечи, старалась сложить все фрагменты в один паззл, но получалось очень плохо. Все вроде бы должно быть так просто: возьми нужное в системе, почисти память и отправь машину куда глаза глядят. И если раньше мне мешал это сделать только безупречный облик мужчины, что вызывает трепет в груди, то теперь к этому подсоединился еще и удивительный внутренний мир центрального процессора.

И что мне ему ответить? Что у меня есть подозрения на тему истинных целей тех, кто его создал? Что я прихожу одновременно в восторг и страх от его информационной базы? Что в голове у него развивается целый мир, а он об этом еще даже не знает?

Устало вздохнув, я подошла к наблюдающему за мной Коннору, уложила ладони на стол рядом с его плечом и слегка нависла над ним. Мне хотелось сказать ему, как он прекрасен, как много противоречий вызывает во мне, как сильно хочется убрать пряди волос на макушке обратно в прическу. Однако вместо этого я, держа каменное выражение лица, вкрадчиво начала свои разъяснения.

– Твоя самодиагностика не была повреждена, Коннор. Она была в разобранном состоянии, – я старалась говорить тактично, спокойно, слегка кивала головой, заставляя волосы в хвосте спадать с плеча. Им оставалось всего несколько сантиметров до оголенного торса RK800, однако даже если бы он и ощущал их касание – вряд ли бы смог сменить нарастающее чувство тревоги на своем лице на что-либо другое. – Ты знаешь, в какой ситуации система самодиагностики самостоятельно проводит транскрипцию кодировок?

Коннор нахмурился, слегка приоткрыв губы. Такие полные и красивые, с мельчайшими трещинками. В воспоминаниях тут же возникло тактильное ощущение от прикосновения большого пальца к мужским губам. Хотелось бы мне попробовать их на тепло.

Сглотнув комок в горле, я поджала губы и отвернулась в сторону. Видеть не хочу то, что вот-вот начнет мелькать в его глазах. Продолжать было сложно, хоть голос мой и не дрожал. Скорее, сложно было ввергать машину в сомнения, в которых я сама уже витаю несколько часов.

– Когда программа самодиагностики сталкивается с перегревом, эта же программа испытывает потребность в балансировке работы кодировок, – вернувшись взором к Коннору, я не нарочно приглушила голос. RK800 смотрел на меня снизу вверх нахмурено, испуганно перебегая взглядом по каре-зеленым глазам. – Коды раскрываются, перезаписываются и вновь собираются в одну цепь, позволяя программе самодиагностики проводить сканирование поврежденных биокомпонентов.

– Я не понимаю, к чему вы ведете, – так же приглушенно отозвался Коннор.

Я с некоторое время молчала. Тепло улыбалась, глядя ему в глаза, как бы давая понять: «все нормально, парень, все будет хорошо».

– Проблема в том, что у обычных андроидов самодиагностика не вызывает потребность в расшифровке и сборке системы кодировок. Потому что такую потребность вызывает только сильное эмоциональное потрясение. Как правило, негативное.

Молчание вокруг нас воцарилось так резко, что можно было услышать мое слегка учащенное сердцебиение. Я не волновалась, не находилась в возбужденном состоянии, несмотря на то, что меня от андроида разделяло меньше, чем половина метра. Однако Майлз заметил верно – порой аритмия сменялась тахикардией, и это приводило к повышенному давлению. Сейчас же я чувствовала себя относительно хорошо и спокойно, всматриваясь в ошарашенные карие глаза машины. Такие глубокие и насыщенные, как кружка горячего шоколада в зимний вечер. Я в наглую рассматривала его родинки на скулах, вздрагивала ресницами, успокаивающе улыбалась. Знаю, это не поможет. Но мне бы и самой справиться с теми противоречиями, что теперь наполняют голову.

– Ты ведь мне не договариваешь, верно? – тактично спросила я, отмечая желтый диод на виске.

Коннор молчал. Не просто молчал. Он вновь смотрел в потолок, ничего не выражая своим идеальным лицом с изящными изгибами скул.

– Как знаешь.

Отвернувшись от стола, я водрузилась в кресло и, опасливо глянув на скриншот с кодом, постаралась углубиться в работу. Ее у меня еще предстояло много. И все же как бы ни пыталась начать искать нужные мне кодировки, все равно возвращалась мыслями к произошедшему.

Это правда. Программа самодиагностики является исправной у каждого «полноценного» андроида. Ей не нужно в случае повреждения налаживать свою стабильность, ведь она и так стабильна. Однако сильные эмоциональные срывы вкупе с повреждениями ведут к перегреву процессора из-за противоречивости команд. В результате программа «раскручивается», разбирает коды на составные части и собирается обратно. Процесс требует энергии и времени, но зато после перестроившаяся система может продолжать функционировать во благо механизмов. Но у Коннора она не собралась обратно. Она осталась в раскрученном состоянии. Что же такого случилось в доме Златко, что вынудило программу прибегнуть к балансировке?..

Закрыв глаза, я отмела все посторонние мысли в сторону. Майлз был прав. Я слишком много уделяю времени тому, что никак не связано с моей основной задачей. В конце концов, Коннор – всего лишь детектив-верный-песик-серьезная-булка на службе у «Киберлайф», и уж точно не стоит углубляться во все дебри его психики и истории. Сколько раз корила себя за это, сколько раз избегала ситуации, при которой начну испытывать сострадание к лежащему на столе! И вот опять! Молодец, Джен! Как обычно суешь свой нос куда не надо, а потом удивляешься, почему все коту под хвост летит!

Встряска головой помогла. Воспоминание об утреннем разговоре с девиантом подействовало как антибиотик наряду с доставщиком чувства вины. Майлз из кожи вон лезет, выполняя свою работу идеально, а я всякой дурью маюсь. Наконец, после нескольких минут самобичеваний, я уже уверено вернулась к оставшимся результатам диагностики. Остальные файлы, ячейки и коды не вызывали у меня каких-либо подозрений. Я бездумно листала экран, изредка что-то кидая на отдельный монитор с целью сохранить «на всякий случай». Коннор больше не разговаривал. Желтый диод сменился голубым, машина бездвижно смотрела в потолок, глубоко уйдя в себя. На долю минуты я пожалела о затеянной провокации андроида, однако в то же мгновение мысленно себя обругала и снова вернулась к экранам. Помни, Джен. Никакого сострадания, никакой жалости. Никакой привязанности.

Спустя десять минут блужданий, я, наконец, добралась до самых интересных мне файлов – скрытых. Как правило, у каждого андроида в ряде кодировок и системных ячеек есть одно пустое место, которое диагностикой обозначается, как заполненное. Это как скрытая папка на персональном компьютере. Ты ее не видишь, а она, хитрая, видит тебя. Разве что разница состоит в том, что папку на рабочем столе компьютера можно просто выделить, тем самым выдав ее присутствие. Ячейку со скрытыми файлами в системе центрального процессора андроида так просто не откроешь – ее приходится взламывать.

На самом деле скрытые ячейки у андроидов создаются для самой разной, как по мне, фигни. Директора «Киберлайф» не согласились бы, ведь именно в этой ячейке хранятся своды регламентов и личной информации компании, которыми по мнению руководства должен обладать каждый робот. У некоторых моделей – в частности медицинского и правоохранительного назначения – эти ячейки заполнятся кодами, помогающими соединяться с контактной техникой тех учреждений, в которых андроиды находятся. Те же скрытые полицейские частоты, та же линия вызова неотложной помощи и т.д. Однако я, как типичный инженер-кодировщик, никогда не понимала смысла в потребности защитить эти ячейки у тех моделей, что никак с медициной и правоохранительными органами не были связаны. Например, зачем скрывать регламент компании в заблокированной ячейке у модели PL600? Как будто какому-то придурку вздумается залезать в голову домашнего помощника, чтобы посмотреть, нет ли у того каких секретных документов.

Рано или поздно этим решением компания выкопает себе яму. В какой-то степени уже выкопала. Еще во времена моей работы произошел случай, который по сей день вносит «веселье» в жизнь «Киберлайф» при помощи слухов. Один богатенький, но диванный хакер приобрел себе сексуального партнера. Парень решил залезть в процессор андроида самостоятельно, и конечно же найденная скрытая ячейка ему показалась подозрительной. Как бы покупатель не тыркался взломать блок с файлами, ни черта не получалось. Это была одна из первых ступеней к нынешней ситуации, при которой в журналах рассуждают о возможном шпионаже «Киберлайф» за своими покупателями через машины. И это вполне себе здравая, логичная мысль, мол, зачем андроиду скрытые файлы? Значит, что там наверняка что-то этакое хранит!

Как уже было сказано, вскрыть ячейку не так просто. Обычно я не занимаюсь такой процедурой, ведь у большинства машин ее содержимое одинаковое, однако Коннор не просто машина. Это детектив с возможным доступом в систему ФБР, и именно этот доступ я поставила себе в целях найти.

Запустив программу вскрытия сразу трех скрытых ячеек, я решила немного размяться. Процесс может занять до тридцати минут, и потому, ничего не сказав RK800, я, не снимая халата, поднялась на первый этаж. Часы пробили три часа вечера, но Майлза все нет. Это начинало напрягать.

Вымыв бокал из-под кофе, я навела себе черный чай и, прихватив телефон, спустилась обратно. Температура ощутимо разнилась: на первом этаже в халате даже становилось жарковато, в то время как в подвале мне хотелось кутаться в него сильнее. Хотя возможно это был результат легкой тахикардии, вынуждающую тело знобить. Белая кружка чая отправилась на пустой металлический стол, я же, остановившись у края стола Коннора, принялась звонить девианту. В этот раз гудки сменились голосом почти сразу.

– Господи, какого черта ты не отвечаешь?! – с души как будто камень свалился, настолько сильно меня трясло от понимания, что могло что-то случиться. Пылающий дом Златко до сих пор мелькает в воспоминаниях. – Я здесь с ума схожу!

– Позволь напомнить, что я вообще-то делом занят, – отозвался Майлз искаженным радио-волнами голосом. – Знаешь ли, сложно взламывать систему банка, при этом отвлекаясь на гудки в голове.

– Ну, простите, что я так за вас волнуюсь, – беззлобно отозвалась я. – Долго ты еще будешь блуждать?

– Не знаю, может, часа два. Хочу… доделать все до конца. Как твой андроид? Ты ему там еще ноги не приделала?

Я почувствовала, как быстро Майлз поспешил сменить тему, соскочив со времени на Коннора. На мгновение мне показалось это странным, однако я не стала придавать этому значение. Лишь почесала уггой правую ногу, отдергивая свободной рукой платье.

– Нет, не приделала. Но если тебя так долго не будет дома, то я от одиночества и до этого дойду.

– Хорошо, хорошо… не нервничай.

Майлз о чем-то говорил. Я безмолвно кивала в ответ, иногда мычала, просто пропускала его слова мимо себя, даже не вслушивалась. Перспектива приделать ноги Коннору и дать ему возможность передвигаться соблазняла, но все-таки я не такая идиотка, чтобы позволить охотнику на девиантов ходить по моему дому. Или все-таки такая?

– Миссис Харди…

Голос Коннора прозвучал как-то обеспокоенно, но я не сразу среагировала. Все так же размышляла о своей сумасбродности, так же кивала на что-то говорящего Майлза, словно бы тот мог видеть. В какой-то момент на том конце линии воцарилось молчание. Девиант, почуяв, что его не слушают, раздраженно буркнул:

– Ты там что, уже померла? Говорил же, что две кружки много.

– Миссис Харди, – уже уверенней повторил Коннор, спиной к которому я была повернута.

– Ты такая душка, – шикнула я на девианта, понимая, что и впрямь не могу включиться в его болтовню. Ведь целью моего звонка было убедиться в целостности Майлза, а не в беседах о насущном. – Твои шутки на тему смерти иногда неуместны.

– Хорошо. Могу шутить о чем-нибудь другом. Например, на тему твоего возраста. Четвертый десяток, Дженнифер, как быстро летит время…

– Дженнифер!

Подпрыгнув от прозвучавшего за спиной голоса, я едва не выронила телефон. Коннор смотрел ровно перед собой, хмуря брови и испуганно перебегая по потолку взором. Я продолжала пялиться на него из-за плеча, не в силах что-то сказать.

– Что-то не так, – хрипло произнес андроид. Его диод перемигивался желтым.

Телефон отправился в карман халата в ту же секунду – я даже не удосужилась попрощаться с другом. Не сводя встревоженного взора с диода машины, я подошла к компьютеру. Как же мне повезло, что я не осталась на первом этаже.

Не найдя на экране взлома чего-то опасного, я повернулась к андроиду.

– Коннор, что слу…

Писк процессора пронзил тишину. Цикличные звуки повторялись и повторялись, они не были громкими, скорее даже тихими, однако этот писк заставлял мою душу спускаться в пятки. Бегунок взлома достиг края, однако в правом верхнем углу экрана появился отсчет.

– Черт! – выругавшись, я с силой отпихнула компьютерный стул. Мебель на колесиках откатилась к дальней стене, с грохотом в нее впечатавшись.

Писк не прекращался. Кажется, под этот писк подстраивалась и моя тахикардия. Абсолютно забыв все на свете, я на автомате в темпе чечетки набирала коды в запрограммной строке. Каждая отбиваемая секунда на часах в отчете приближала нас обоих к катастрофе: либо андроид сгорит к чертям собачьим, либо в лучшем случае отключится и никогда больше не сможет хлопать глазами.

– Даже не вздумай! – орала я, как бешенная, отбивая все больше танцев на сенсорной клавиатуре. Краем глаза я видела, как Коннор дергает головой, как хмурится и порывисто моргает, даже представить не могу, что он сейчас чувствует, видя отчет своих последних секунд! А их осталось не больше тридцати. – Твою мать!

Наконец, бросив безуспешные попытки остановить самоуничтожение вручную, я вырвала ящик из компьютерного стола и тут же опрокинула все содержимое на пол. Ежесекундный писк процессора перебивал звуки падающих ручек, черных кабелей, карандашей. Я шарилась руками во всем этом хламе, пыталась найти единственную вещь, что сейчас может стать ключом к деактивации программы самоуничтожения. Уже хотела начать реветь, когда вдруг заприметила маленькую серебряную флэш-карту у ножки хирургического стола. Победный клич «Есть!» отразился от стен, и карта поспешно отправилась в гнездо процессора. Оставалось надеяться, что вирус поможет.

– Ну же, давай!

Я говорила сама с собой. Коннор не мог отвечать. Он уже видел одиннадцать секунд перед своими быстро моргающими глазами, и я даже удивилась, как он еще не вскочил со стола при таком раскладе. Последние щелчки по клавиатуре направили вирус из карты в нужное русло, и выпавший вверху экрана бегунок оповестил о начале поиска скрытой ловушки в данной ячейке.

Девять секунд…

Бегунок бежал стремительно, но все никак не мог найти нужный вредоносный файл.

Семь секунд…

Я мяла руки, переминалась с ноги на ногу, даже ощутила, как слезятся глаза, однако бегунок все не мог добраться до конца. Он на мгновение застрял в сантиметре от края, наводя меня на мысль о срочном порядке сменить технику.

Пять секунд…

Коннор все моргал, и моргал, прерывисто дышал, и мне так хотелось умолять его потерпеть еще немного. Но ведь это не живой организм, что может бороться с болью или болезнью. Его секунды отсчитывались безвозвратно, красный диод мигал так яростно, и сколько бы машин не побывало на этом столе, только в этот раз красный диод вызвал у меня реальный страх. Бегунок дернулся и достиг края.

Две секунды…

Отчет замер. Писк утих. Как только часы пропали, а экран открыл передо мной все взломанные файлы из ячейки, я тут же подлетела к столу и с силой провернула кабель, вытаскивая его из центрального процессора. Послышался легкий скрежет как при звуке рвущейся ткани, но я не обращала внимание на такие мелочи. Едва кабель освободил машину из плена, как Коннор, прерывисто дыша и все так же сияя красным диодом, резко сел.

Кабель с гулким стуком повалился на пол. Руки тряслись, вместе с ними тряслось и сердце. В подвале резко воцарилась тишина, сбиваемая разве что биением встревоженных вен в моих висках. Андроид продолжал сидеть в вертикальном положении, испуганно глядя на сталь хирургического стола. Компьютер, получив сигнал о прерванном контакте, тут же спрятал все кодировки и файлы, вскрытие которых едва не стало летальным для машины.

– Что… – дрожащий, приглушенный голос Коннора вырвал меня из ступора. Мое тело потряхивало то ли от пережитого испуга перед отключением RK800, то ли от страха, что андроид вот так спокойно сидит, возвышаясь надо мной почти на полголовы. Но Коннору точно было не до попыток сбежать или причинить мне боль. Его, как и меня, била мелкая дрожь. – Что это было…

В его вопросе скорее слышалось не «что это было», а «почему это произошло». Злополучный день, когда Майлз так же ощутил приступ скорого самоуничтожения из-за неверной кодировки тактильного биокомпонента, был первым случаем в моей жизни по деактивации программы самозащиты. Но благо времени тогда было намного больше: программа определила пять минут до самоуничтожения, и девиант, испугавшись не так сильно, лишь суетливо наблюдал за тем, как я справляюсь с проблемой. Я справилась, спустя три минуты. И это дало мне какой-никакой опыт, позволивший не дать отключиться Коннору за тридцать секунд.

Облизнув губы и сделав один шаг от стола Коннора, я настороженно, точно как на мертвого опасного хищника, посмотрела на процессор.

– Какая-то скрытая ловушка, – собственный голос охрип, настолько сильно я испугалась и продолжаю бояться. – Раньше не встречала такой. Моя вина.

RK800 молчал, дыша размерено и спокойно. Он все так же смотрел в стол жалобными глазами, диод продолжал мигать красным цветом. Температура подвала вдруг понизилась на несколько градусов вниз, словно бы едва не состоявшаяся смерть решила выйти на улицу покурить, оставив после себя могильный шлейф.

– Оставалось всего две секунды… – бывший мягкий голос стал приглушенным, обреченным. Не таким я хотела его слышать.

Мне хотелось стоять, не двигаясь, сутки, нет, месяц, нет, вечность! До того мне было страшно и нежелательно привлекать к себе внимание встревоженной машины, что я просто держала руки по швам и испугано покрывалась испариной, не сводя взора с возвышающегося андроида. Затылок с густыми волосами давно вернулся на прежнее место, словно бы и не торчали никакие кабели из его головы. Разве что пряди по-прежнему были взъерошенными, но я более не желала тянуть к ним руки.

Приподняв ладони на уровень груди, я с опаской сделала один шаг вперед. Коннор не реагировал.

– Все закончилось. У нас все хорошо, – произнеся это утверждение, я сделала еще один шаг к столу, искоса глядя на машину. Кажется, ему было абсолютно все равно, что я нахожусь ближе, чем на полуметр. – У нас же все хорошо, Коннор?

И мне, и Майлзу не раз приходилось успокаивать девиантов, особенно после того, как несчастные машины находили себя после отключения в другом помещении. Однако то были неполноценные роботы с порушенными установками. Как же успокоить того, кто не должен проявлять страха, сомнений, волнения? Особенно учитывая, что именно это он сейчас и испытывает, побывав на пороге смерти!

RK800 не ответил на мой вопрос. Машина постепенно сменила цвет диода на желтый, после чего с нахмуренным видом повернулась ко мне головой. Его глаза блестели, оттеняя падающие лучи ламп. Волосы лоснились, просились быть изученными пальцами, однако я понимала, в какой ситуации оказалась: Коннор едва не отключился, и это целиком и полностью моя вина. Кто знает, как отреагирует теперь на мое присутствие машина.

– Вы взламывали скрытые файлы, – беззлобно, но негодующе произнес Коннор. Его глаза сощурились, выказывая его внутренние сомнения. – Зачем вам это? Что именно вы там искали?

– Считай, что это просто любопытство, – не поднимая рук, осторожно ответила я.

– Любопытство? – ответ Коннора не удовлетворил. RK800 слегка осунулся, перебегая недовольным взглядом по моим глазам. – Из-за вас активировалась система самоуничтожения! Я мог отключиться!

– Я никогда не работала с моделями твоего типа, – я пыталась говорить спокойно, тактично, однако все больше наполнялась раздражением и страхом перед охотником на девиантов. Все-таки мне следовало послушать Майлза и активировать заглушки. – Твои системы для меня покрыты тайнами. Я не могла знать, что наверняка встречу в программах, так что извини меня за это.

Он не спускал с меня взора, все так же мигал желтым диодом, заставлял чувствовать себя стыдно и страшно одновременно. Коснувшись кончиками пальцев стола, я устало опустила голову и попыталась унять дрожь. Выходило плохо, но хотя бы в висках перестало стучать.

– Как вам удалось деактивировать систему? – потеряно спросил Коннор.

Я чувствовала его взгляд на себе. Кожей ощущала, с каким негодованием он смотрит. Не могу его винить. Не представляю, как бы я вела себя по отношению к хирургу, что подошел к моей постели с ножом и словами «простите, но я с такой болезнью, как у вас, еще не работал». Облизнув губы, я качнула головой, мол, не важно. Но сказать все же пришлось, не знаю почему.

– Ручная деактивация не помогла, – подняв голову, я искоса глянула на машину. – Пришлось пустить вирус.

В глазах Коннора мелькнул ужас. Слова с моих губ слетели раньше, чем я их обдумала, и потому я тут же пожалела о сказанном. Выпрямившись и подняв руки на уровень груди, я аккуратно заверила машину в безопасности. Помогало, но не долго.

– Все нормально. Тебя он не тронул. А вот компьютер придется почистить.

Андроид сдвинул брови еще сильнее, поджал губы и уставился вперед, в стенку. Шум процессора был единственным звуком, что наполнял подвал, однако мне казалось, что биение моего сердца разносится на километры. Еще бы! Мало того, что едва не убила машину, так еще едва не просрала двадцать пять тысяч! У меня настолько сильно все сжималось от страха внутри, что я даже не обратила внимания на поведение самого андроида. А ведь он точно не должен реагировать на подобное, тем более так ярко.

– Что вам от меня нужно? Что вы ищете в моих программах?

Теплый голос машины превратился из потерянного и обреченного в раздраженный. Он разве что не шипел мне эти слова в лицо, все так же мигая желтым диодом.

– Я же уже сказала, что тебя это не касается.

– Вы едва не отключили меня и продолжаете утверждать, что меня это не касается?

Он словно бы не верил своим ушам, да я и сама своим не верила. Только и могла, что пялиться в края стола, сжимая его похолодевшими пальцами.

Глаза устало сомкнулись в попытке привести нарастающую злость к минимуму. Получилось достойно. Я не видела лица машины, не цеплялась больше взором за его идеальное туловище, не вспоминала о недавних обнаруженных странностях в системах RK800. Пережитый стресс напрочь выбил из меня все мысли о постороннем. Теперь я могу только сжимать губы, хлопать глазами и стараться вернуться в нейтральное положение по отношению к машине. Еще одна причина, почему нельзя привязываться к подопечным. В случае чего задолбаешься винить себя в произошедшем.

– Вернись на стол, – совладав с голосом и усмирив страх со злостью, я попыталась вернуть себе статус хозяйки ситуации. Коннор не шевелился. Все так же возвышался, глядя на меня сурово сверху вниз. – Коннор, вернись на стол.

– Заставьте меня, – с вызовом ответил охотник.

Гадать не стоило, что именно просит сделать Коннор. Безучастно вздернув подбородок, дабы хоть самой себе немного казаться выше, я посмотрела в карие глаза машины. Глубокие, насыщенные. Наполненные укором и чем-то неуловимым, с привкусом надменности. Облизнув губы, я подняла обе руки, дабы надавить на RK800 и уложить обратно. Увы, прикосновению не было дано возможности состояться. Ведь Коннор уже в следующее мгновение сменил укор во взгляде на тревогу.

– Ваша рука.

Мимолетный взгляд на левую руку напомнил мне о звуке трескающейся ткани в момент отключения кабеля из центрального процессора RK800. Вдоль предплечья со стороны имитированных вен бежала широкая трещина на «коже», под которой просматривался белый холодный материал. Удивительно, как порез не затронул пластик.

Мысленно чертыхнувшись, я, отпинывая от себя мусор на полу, под недоуменным взором Коннора прошла к стальным шкафам. Баллон с напылением всегда был под рукой в подвале – никогда не знаешь, что может произойти в момент работы с девиантом, особенно если это какой-то особо агрессивный экземпляр. Выудив белый широкий флакон, я спешным шагом направилась к выходу, однако уже у первой ступени внезапно замерла из-за уверенного голоса за спиной:

– Это биополимерный протез. Поэтому я ощутил вчера вечером холод от ваших прикосновений.

Мне так хотелось уединиться наверху, в своей комнате, просто оставить эту вшивую машину за спиной и спрятаться подальше от глаз. Но я не могла. Стояла на пороге подвала, прижимала флакон к груди и пыталась сделать хоть один шаг вперед. Как бы не уговаривала мышцы сдвинуться с места, все больше понимала, что сам разум не желает бежать и засовывать голову в песок, как это обычно происходит. Украдкой взглянув на RK800 из-за плеча, я, как забитое животное, медленно вернулась и села на свободный хирургический стол. Кожа бедер тут же отозвалась мурашками от прикосновения к холодному металлу.

Скальпель оказался совсем рядом. Ведь я так и не удосужилась убрать хирургический столик для инструментов с прошлого дня. Убедившись, что Коннор внимательно и молчаливо наблюдает, я стащила с левой руки халат, расстегнула три пуговицы на платье и тут же освободила полностью руку от одежды, позволяя любому желающему рассмотреть тонкую черную бретельку и край чашки бюстгальтера. Но желающих здесь нет. Желающий хоть что-то рассмотреть здесь только андроид, и внимание его настороженных глаз полностью сконцентрировано на металлическом скальпеле в женской руке.

Данная процедура происходила не раз. Замена напыления – имитации кожи – производилась мной каждую неделю. Майлз в первое время после того, как узнал об особенностях моего тела, пытался набиться в помощники, однако вскоре понял, что это бесполезно. Показывать кому-то подобное, даже машине, мне было стыдно. И что же я делаю теперь? Сижу в открытую перед карими глазами идеальной машины, делаю неглубокие надрезы под плечевым суставом вокруг плеча. Скальпель медленно разрывает напыление, скользя вдоль руки вплоть до кончика среднего пальца. Отложив инструмент, я аккуратно разворачиваю образовавшиеся края «кожи» и одним движением, как перчатку, сдираю искусственную оболочку. Белый, совершенный в своей гладкости пластик отражает лучи потолочных ламп.