Текст книги "Искушение на двоих (СИ)"
Автор книги: Hell.ena
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)
Едва он успел принять мысль о том, что ему понравилось целоваться с Биллом, который еще и сделал ему минет в саду, но в то время он не предполагал даже, что это не Белинда, прикрываясь которой тот его так гнусно обманул. Так теперь и вовсе случилась еще более шокирующая вещь, которая просто выбила почву из-под ног растерявшегося мужчины.
Все еще неодетый Томас быстро поднялся на ноги, скривившись от легкой головной боли и осматривая разбросанную по полу одежду в поисках своего белья, которое уже вскоре обнаружил и надел, а судя по шороху, все еще пораженный молчанием юноша поднялся следом.
– Может, тебе такси вызвать? – хрипло задал вопрос Каулитц, все же оглянувшись на него, но хмуро игнорируя прекрасную, притягательную наготу.
Пронзительный взгляд карих, блестящих, словно хрусталь, глаз был таким невыносимо осуждающим и оскорбленным, полным горечи и бесконечной обиды, что мужчина, разрывая зрительный контакт, стыдливо опустил свои глаза ниже, на раскрасневшиеся щеки и нежные, припухшие губы, которые этой ночью он с такой небывалой жадностью ласкал и терзал. Сейчас же он просто прогонял этого растерянного, совсем не похожего на ночного соблазнителя мальчишку только для того, чтобы все стало по-старому, и так, как слепо считал он, вероятно, было бы намного лучше для всех, и для него, как старшего, в первую очередь.
Несколько секунд молчания, и лицо Томаса обожгла горячая, звонкая пощечина, от которой тот даже слегка отклонил голову и, коротко нахмурившись, прикрыл глаза. Внутри обнаженного, поруганного Билла норовила разгореться неукротимая, смертоносная буря эмоций, которой не давала выплеснуться наружу только его природная робость, сейчас беспомощно оказавшаяся на поверхности перед лицом этого жестокого отказа, и он лишь презренно выплюнул:
– Ты жалкий трус..
Толкнув не ставшего ему даже возражать мужчину в грудь, мальчик, отчаянно всхлипнув, принялся судорожно одеваться, отыскивая свою хаотично разбросанную на полу одежду, которая только помогала доказать правоту Лауфера. Том позорно молчал, уже ощущая колющее желание забрать свои слова обратно и извиниться перед нимфой, но он, насилу отказавшись от своей ответственности, лишь бесцельно глядел в сторону окна, освещающего утренним светом его небольшую комнату в съемной квартире.
Уже вскоре оскорбленный и униженный Билл выскочил за дверь, громко ею хлопнув и придерживая рукой свою порванную рубашку, пуговицы от которой так и остались где-то хрустеть на полу прихожей под ногами. Юный Лауфер был окончательно разбит, поскольку возлюбленный садовник отрицал буквально очевидное, что лишало всякого смысла дальнейшие разбирательства, и доказывать ему обратное сейчас было словно ниже своего достоинства. Томас открытым текстом заявил, что Билл просто легкомысленно подцепил кого-то в клубе и лишь ночевал у него, так просто забыв о потрясающей ночи, которую юноша ему подарил.
Все эти глупые, неправдоподобные оправдания опускали этого человека в глазах брюнета все больше и больше, и от этого было безумно больно в сдавленной этими могущественными эмоциями груди. Смахнув прозрачные крупные слезы, все-таки вырвавшиеся на волю, он уверенно покинул подъезд, осматриваясь по сторонам и даже в малой степени не представляя, куда ему вообще теперь идти, и где он находился.
– Прости меня, птичка.. – лишь выдохнул Томас, безразлично осматривая так быстро опустевшую комнату.
Мужчине было тошно от самого себя за свой страх и неуверенность перед будущим, и от того, что, вероятно, Лауфер после этого отвратительно подумал про него, садовника мучительно истязало. Но ничего поделать он уже не мог, поскольку этого он и порывисто захотел – расстаться с Биллом как можно скорее.
– Нельзя нам все это продолжать.. – приняв окончательно свой тяжкий выбор и утомленно простонав, мужчина вновь упал на разобранную постель, утыкаясь носом в подушку и прикрывая глаза, мыслями уносясь в прошлую страстную ночь.
От этих воспоминаний Том вновь невольно начинал мало-помалу сожалеть и в то же время возбуждаться все сильнее, но все еще пытался убедить себя не идти на поводу у слепых чувств, способных так просто завести его в смертоносную пропасть.
– Подонок! Ненавижу тебя! – вскрикнул в сердцах стоящий внизу Лауфер, лихорадочно глядя на многочисленные окна, и с силой рассерженно топнул ногой.
Пылая бесконечным пожаром ярости, он вышел к многолюдной широкой улице, полез в карман, чтобы вызвать такси, так как нашел подходящий ориентир для диспетчера, как вдруг обнаружил, что телефона в джинсах по неизвестным причинам не было. Неприятный мороз тут же ловко пробежался по коже вновь отвергнутого уже более обидным образом юного искусителя, который сразу развернулся и уверенно направился обратно, чтобы забрать у трусливого садовника свое случайно забытое имущество. Но только лишь у закрытой подъездной двери он в негодовании понял, что из-за своего ослепляющего гнева и горькой досады совершенно не обратил внимания, на каком этаже живет его мужчина, равно как и не помнил номер квартиры, который сроду не знал.
Гневно выругавшись и впившись безжалостными пальцами в свои распущенные волосы, Лауфер снова всхлипнул и, безнадежно простонав, уныло отправился назад к трассе, где все же поймал такси уже сам и, жестоко разбитый и безразличный ко всему, вернулся домой в особняк.
Томас все же встал, собрался, скудно позавтракал и, хрустя в прихожей пуговицами Билла под ногами, от чего новая волна смущающих эмоций надавила ему на горло, поспешно вышел из квартиры, отправившись в лицей, где ему предстояло несколько часов занятий с детьми разных возрастов. Виновников появления того злосчастного стекла в воде он уже вычислил и безоговорочно отправил на суд вышестоящим лицам. Сперва он крепко отчитал их сам, большей частью за поранившегося Билла, самолично и непоколебимо пропуская мимо ушей мольбы о прощении от шаловливых ребят из средних классов, в шутку разодравшихся у бассейна, пока тренера вызвали на первый этаж.
Теперь он сидел за своим столом и смотрел на купающихся старшеклассников, среди которых был бессовестный Мертен Гесс. В этот раз здесь уже не было его прекрасной нимфы, которая, несомненно, обиделась на него, да и с травмой ноги первое время посещать бассейн было, конечно, нежелательно.
К слову, Гесс был тише воды и практически не высовывался, не переча тренеру и вообще стараясь на него не смотреть из-за не проходящей неловкости и даже стыда, не отпустившего его еще с позавчерашней неловкой ситуации в душевой. Однако вида он решил не подавать, все еще думая, как ему теперь выйти на Лауфера, но, тем не менее, его энтузиазм заметно пошатнулся после того, как его вполне справедливо осадили.
Томас тоже прекрасно помнил о том неприятном инциденте и теперь еще более люто ненавидел несносного ученика, на задворках своих мыслей странно опасаясь за благополучие Билла, которого, судя по всему, настойчиво преследует этот молодой человек. В то же время самого Лауфера он непоколебимо гнал из своей головы, чего ему совершенно не удавалось сделать.
Сходив на вечернюю пробежку по парку, где вдоволь насладился свежим, августовским воздухом, Томас вернулся домой, коротко созвонился с родственниками, Эрной, которая даже не взяла трубку, и, перекусив, лег в постель, не интересуясь ни интернетом, ни телевидением. Настроение снова стало стремительно понижаться, и серая, изнуряющая тоска все сильнее заковывала в свои стальные, нерушимые объятья его отчаянно влюбленное сердце. Было крайне тяжело принять такие нежные и сказочно волнительные чувства к мальчишке, и эта дилемма так и оставалась не разрешенной.
Постоянно находились какие-то доводы, вполне разумные и справедливые, которые отталкивали мужчину от согласия, и к тому же Лауфер оскорбился в этот раз настолько, что в любом случае уже все равно, наверняка, перегорел со своей заинтересованностью и чувствами и больше его за это не простит.
Однако Томас не мог знать о том, что огорченный, измучившийся за весь день Билл все это время томительно ожидал появления мужчины, который мог разыскать его хотя бы для того, чтобы вернуть забытый телефон, без которого он ощущал себя словно без рук, не имея шанса даже захотеть ему позвонить и высказать все, что о нем думает.
Вообще садовник уже собирался засыпать, как вдруг откуда-то практически из-под кровати раздался громкий неопознанный звук мобильного телефона, и вздрогнувший Каулитц тут же насторожился, пытаясь экстренно сообразить, что все это вообще может значить.
– Это еще что? – лишь удивленно проговорил сам себе он и все же сел на постели, направляя взор в сторону яркого свечения, источник которого находился на полу около небольшой тумбочки.
Уже вскоре в руках мужчины оказался широкий, тонкий мобильный телефон, явно принадлежавший не ему. «Птичка забыла..», все же досадливо догадался Том и, скривив губы, взглянул на слепящий экран, на котором отображался ряд цифр, не запомненный телефоном. Каулитц, молчаливо всматриваясь в него несколько секунд, просто отложил все еще взывающий к вниманию своего отсутствующего хозяина аппарат на тумбочку, и тот вскоре замолк.
Отвечать на чужие звонки было не в привычке Томаса, поэтому теперь его грузные, неподъемные размышления вновь вернулись к очаровательному, нежному Биллу, заставляя мужчину разочарованно вздыхать и корить себя за трусость и слабость. Этого маленького наглеца ему в какой-то степени даже стало не хватать, и то, что Каулитц обидел его именно после случившегося, бесконечно угнетало.
Отчаянно выругавшись, Том резко встал и подошел к открытому окну, тут же устремляя взор на сверкающий огнями Мюнхен, который все еще был для него совершенно чужим и незнакомым. Кроме Билла и Эрны у него здесь так пока никого и не было, не считая некоторых знакомых в лицее, с которыми налаживать контакты пока не было времени, ведь все оно поначалу было направлено только на работу, чтобы суметь удержаться за выпавший шанс и финансово зацепиться в новом городе. У Тома на следующий день намечалась очередная смена в саду, а именно тогда молодой мужчина и планировал вернуть юноше забытый мобильный.
Тот уже в следующий миг разразился новой настойчивой трелью, и Томас хмуро оглянулся на тумбочку, откуда и шел этот непривычный звук. Тот самый номер на зависть упорствовал, вновь требуя ответа, и Каулитц, снова взяв звенящий аппарат в руки и немного поколебавшись, все же принял вызов и безмолвно стал вслушиваться в слова говорящего, ожидая услышать там Билла, который ищет потерянный телефон и вполне мог позвонить на него с чьего-нибудь другого номера.
– Билл! – импульсивно воскликнул голос Мертена Гесса, узнав который мужчина нахмурился еще больше, а под его кожей тут же словно прошел ощутимый разряд гнева и раздирающего в клочья раздражения. – Не бросай только трубку, – продолжал быстро говорить Гесс и, выждав пару секунд и осознав, что к его просьбе, к счастью, прислушались, вновь заговорил. – Я правда немного палку перегнул тогда, в душевой, я, это, понимаю.. но.. Крошка, давай встретимся? И спокойно поговорим, – уже более мягким, уговаривающим тоном подхалимски напевал он, но на Каулитца эти елейные речи определенно не могли должным образом подействовать.
Он лишь пренебрежительно скривил губы в сильнейшем отвращении, и ему вдруг пришла в голову одна любопытная мысль, которую он решил реализовать в качестве небольшой компенсации морального ущерба своей нимфе.
– Билли?
– Билл сейчас не может подойти к телефону, – ответил Том, поудобнее прижимая его трубку к своему уху, и ошеломленная тишина, раздающаяся теперь с другой стороны разговора, даже позабавила его.
– Э.. почему? – вполне предсказуемо спросил недоумевающий Мертен. – И кто это вообще? Где Билл?
– Я его парень, – даже глазом не моргнув, соврал Том, однако эти необыкновенные слова, срываясь с губ, все равно неотрываемо впились невидимыми крючьями в его душу, заставляя ее метаться от массы разнообразных ощущений. – И вообще меня напрягает, что ему по ночам звонят какие-то непонятные типы вроде тебя, – со сталью в голосе продолжал говорить Томас и с издевательской улыбкой, вдруг возникшей на его лице, почесал живот, а того, что Мертен звонил тысячу раз еще и днем, когда мужчина был на работе, Каулитц не знал.
– Я.. – тут же замялся Гесс, совершенно не ожидавший такого внезапного поворота, и то, что ночью на звонок ответил какой-то другой, явно взрослый, если судить по голосу, мужчина, к его неприятному открытию, наводило его на безрадостные выводы. Он даже сперва растерялся, невольно прокручивая в голове слова Лауфера о том, что у того кто-то есть, в которые он в прошлый раз совершенно не поверил. – Я просто хотел..
– А теперь слушай сюда, – недовольно и холодно отчеканил Каулитц, даже не заметив, как живо и реально стал входить в свою новую, неожиданную роль. – Еще раз я узнаю, что ты тронул моего Билла хоть пальцем, я из тебя, погань, за него всю душу твою гнилую вытрясу! – неистово пылая напускной яростью, которая в единый, не заметный для самого Томаса момент стала превращаться в настоящую, прошипел он и шумно выдохнул воздух через нос, чувствуя, что от адского раздражения начинает ощутимо распирать грудную клетку.
– Да погоди ты, успокойся, дядя, – со смешком неуверенности брякнул Мертен, нервно кусая губы и уже даже собираясь бросить трубку, как снова услышал злобный голос парня Лауфера, который разрушил ему все планы на него буквально на корню.
– Заткни дырку, сука, я еще не закончил, – грозно прорычал Томас, даже сжав свободную руку в кулак и ударив ею по матрацу, тем самым вышвырнув из своей души еще один беспощадно давящий на нее камень. – И чтоб не смел даже дышать в его сторону, а то всю жизнь будешь на свечки от геморроя у папаши деньги клянчить! Ты меня понял, щенок?! – взревел Каулитц, выпуская все свои накопленные за день переживания на этого заметно сконфузившегося старшеклассника, ставшего идеальной жертвой.
Том действительно осознавал, что ему после этого оглушительного всплеска становится значительно легче, подавленное настроение и боевой дух стали подниматься все увереннее, вселяя в него новый заряд сил и энергии, которым сначала не хватало в его теле места из-за всего скопившегося негатива. В ответ же теперь раздавалась только гробовая тишина.
– Не слышу положительной реакции.
– Да пошел ты! – наконец сумев привести в действие свои голосовые связки, и то отозвавшиеся не сразу, нервно и побежденно огрызнулся Мертен и просто отклонил вызов, оставляя ликующего тренера наедине со своей победой.
Гесс даже и не узнал его в своем нежданном собеседнике, на которого ему угораздило так случайно нарваться.
– Вот и славно, – расслабленно растянувшись на кровати, проговорил довольный собой Том и снова перевел взгляд на мобильный телефон маленького искусителя. – Такой же, как и хозяин.. – улыбнулся он, рассматривая при легком свете лампы тонкий, черный, стильный и, вероятно, дорогой телефон в своей руке, а потом его пальцы медленно провели по экрану, снимая блокировку.
Любопытство подстегивало его заглянуть в это богатое хранилище личной информации, и даже его воспитание не позволило ему сейчас остановиться и отказаться от этого шага.
Успокаивая себя только тем, что Билл тоже не отличался примерным поведением, когда доставал себе его номер, мужчина открыл меню и вскоре нашел папку с файлами и фотографиями, которых на карте памяти было более чем достаточно. Среди последних, к своему удивлению, он обнаружил даже несколько своих фото, тайно снятых со спины, пока садовник был занят своим делом, и, усмехнувшись, продолжил просмотр.
За этим он застрял на добрые полчаса, с трепетом и жадностью рассматривая прелестное лицо Лауфера, ласково улыбающегося на камеру. Его неповторимые эмоции стремительно менялись на каждой фотографии, околдовывая садовника своей пленительной красотой, перед которой он, казалось, больше не мог держать свою бесполезную оборону.
– Билл..– произнес смутившийся Том в пустоту это короткое и уже хранящее в себе столько впечатлений имя и закусил губу, дрогнувшую в легкой улыбке. – Какой же я дурак.. – снова нахмурившись и теряя так случайно обретенную легкость, он открыл новое фото, которое вдруг оказалось более откровенным, чем все предыдущие.
Юноша был обнажен, фотографируя себя в ванной, но в кадр попала только верхняя часть его худого тела. Косметики на его бледном лице практически не было, и это привлекло словно бы новый взгляд Каулитца, увидевшего в нем теперь именно мальчишеские черты, которые с макияжем становились заметно другими. Следующее фото продемонстрировало тонкий обнаженный стан Лауфера со спины и во весь рост, и шумно выдохнувший мужчина тронул пальцами экран, увеличивая качественное изображение, от чего каждая родинка на притягательном теле виднелась, как на ладони.
– Ох.. куда катится моя жизнь.. – нервно облизнув губы, прошептал Томас, изучающим, хищным взглядом водя по соблазнительным половинкам, и мысленно уже потрогал их вдоль и поперек, сминая пальцами и наслаждаясь ими.
Интимных фото было не так уж и много, но даже этого числа раздразненному Томасу было достаточно, чтобы, рассматривая их, начать ласкать себя рукой. Со смущением и даже необъяснимой робостью представляя откровенные, эротические сцены с этим малолетним искусителем, он воскрешал в памяти их первую ночь, каждый взгляд, полный обожания, с которым взирал на него юный Билл, за что с утра, получается, и получил оскорбительный плевок в душу. Совесть измучила садовника основательно, и когда он со стоном излился в свою ладонь, она вынесла свой окончательный приговор.
– Мой Билл.. – неуверенно повторил Каулитц слова, сказанные Мертену только для пущей убедительности, и он вновь примерял на себя ту внезапную роль, которую теперь ему даже слабо хотелось играть постоянно и по-настоящему.
Теперь он решил наверняка: для начала ему обязательно нужно извиниться перед птичкой, иначе не знать ему покоя, пока он не получит прощение, даже если и не станет впоследствии продолжать идти у Лауфера на поводу.
Придя в себя, Том снова взглянул на телефон, лежащий рядом, чтобы закрыть галерею с фотографиями, а потом напоследок проверил и список вызовов, чтобы посмотреть, с кем вообще созванивается Лауфер. В журнале, как понял мужчина, порядок уже давно никто не наводил. Среди длинного списка в самом начале его взгляд выхватил незнакомый номер, принадлежавший Мертену, затем некоему Берти, маме, неизвестным именам и фамилиям, пока не заметил необычное название контакта, гордо гласящее: «мой самец». Усмехнувшись, Том прочитал цифры, даже без удивления узнавая в них свой номер, и в итоге громко, заливисто рассмеялся, вспоминая и то, что номер Билла в памяти его мобильного ласково зовется «птичкой».
Новое свежее утро, сверкающее ласковыми лучами пока еще не согревшегося солнца, как ему и полагалось, наступило по своему природному расписанию. Люди неохотно просыпались и тянулись бесконечным потоком по своим делам, встречам и поручениям, и в числе счастливчиков, которым никуда не нужно было торопиться, был и Билл Лауфер, тщательно замотанный в свое одеяло и предающийся своим беспечным снам. Он так и не дождался какой-либо вести от своего возлюбленного садовника, который явно не поменял своего решения за вчерашний день.
Тихо и мирно спал юноша в своей мягкой постели, наслаждаясь своими внеземными мечтами, как вдруг сквозь его расслабленный слух пробилось ужасное, громкое неприятное тарахтение, ожесточенно исполосывающее нервы и сонный разум с каждой новой секундой. Проснувшийся, ничего не понимающий Билл первым делом недовольно простонал и повернулся на другой бок, как вдруг пораженно подорвался на кровати, еще больше запутавшись в своем одеяле.
– Это же.. – неверяще прошептал Лауфер, быстро протирая слипшиеся глаза. Выпутавшись наконец, подскочил на ноги и метнулся к окну, тут же раскрывая его.
Его наточенный взгляд тут же принялся сканировать знакомую местность, уделяя особенное внимание стороне с источником звука, а когда тот все же был обнаружен, улыбка, значащая одномоментно и удивление, и радость, и волнение, тут же окрасила сонное лицо мальчика, уже вскоре превращаясь в опасный оскал, во всех деталях помнящий нанесенную обиду и отказ.
– Я еще покажу тебе, Томас, кто такой Билл Лауфер, – отмечая про себя и надеясь, что газонщик все же вернулся на работу ради него, брюнет, скривив прекрасный контур губ в ядовитой ухмылке, вприпрыжку помчался в ванную приводить себя в безупречный и блистательный вид.
Теперь было необходимо вновь показаться садовнику и уж точно подразнить его по-крупному, но на этот раз еще и жестоко не позволив ему ничего с собой делать.
Травяной цирюльник вновь с самого утра подстригал газон, заметно подросший после недавно прошедшего дождя и обласканный летним солнечным теплом, а все его мысли и короткие взоры постоянно кружили только в стороне заветного окна. Оттуда ведь могло показаться заспанное личико Билла, которому из-за шумной работы садовника снова не было суждено нежиться в постели допоздна.
Юноша все не появлялся, и безмерно волнующийся Том устремил свой беспощадно мечущийся взгляд обратно на зеленую землю, чтобы сильно не отвлекаться от своей первоначальной работы, и газон, кстати говоря, после его рук за все это время уже заметно приукрасился и будто зажил новой жизнью.
Минута сменялась другой, но реакции на произведенный шум так и не наблюдалось, а телефон Билла буквально горел в заднем кармане джинсов мужчины, искусавшего себе губы от нетерпения. В голове раз за разом он прокручивал слова, которые должен сказать маленькой нимфе после нанесенной обиды, но они предательски терялись и быстро ускользали от памяти.
Символично нарядившись в свой черно-красный шелковый халат, заманчиво наброшенный на голое тело, дьявольски ухмыляющийся Лауфер уже в скором времени показался в зеленом, великолепном саду. Порхающей, невесомой походкой он направился прямо мимо оживившегося садовника, не обращая на него и брошенное им приветствие совершенно никакого внимания. Томас, все же неудержимо улыбнувшись открывшейся картине, проводил красивого юношу своим неотрывным взглядом до самых шезлонгов, так и не заглушая изрыгающую свои проклятья на неизвестном языке бесовскую машину.
Однако потом он просто поперхнулся воздухом, а на его лбу мгновенно выступил пот: не менее волнующийся Лауфер, стоя к охваченному резкой жаждой мужчине спиной, развязал легкий поясок халата. Тот вскоре беспомощно упал к его босым ногам, полностью обнажая роскошное стройное тело, и, нарочито медленно вышагивая, брюнет спустился в сверкающий бассейн, тут же легко отталкиваясь и скользя по поверхности прохладной, освежающей воды.
В это время Том, остервенело поджав губы и все контролируемые мышцы, со сбившимся дыханием вернулся к газону, которым уже совершенно не хотелось теперь заниматься, и в вершине списка его желаний сейчас был исключительно юный Билл, к которому теперь было необходимо как-то подобраться. Однако радовало хотя бы то, что просто так этот мальчишка ни за что бы не вышел в сад в такую рань, не будь у него какой-либо конкретной цели, коей себя теперь безумно хотел считать сам провинившийся Каулитц, кардинально пересмотревший за время новой разлуки и свое решение, и отношение к прекрасной нимфе.
Билл купался около пятнадцати минут, а когда выбрался на сушу и вновь набросил прямо на влажное тело свой бесстыдный халат, Том, не вытерпев, в тысячный раз нетерпеливо огляделся по сторонам и заглушил газонокосилку, уже не имея сил заниматься ею, когда голова была забита совершенно другими вещами.
Билл, опустив голову, завязал легкий поясок и вдруг увидел перед собой приблизившегося Томаса, на которого, шумно сглотнув скопившиеся слюнки, он поднял свой вопросительный и нарочито безразличный взгляд. Вероломно дрожащие колени так и не внимали к мысленным требованиям своего хозяина не трястись в присутствии любимого мужчины, один только запах которого пробудил в нем страсть, влюбленность и былую обиду, которая никогда бы не прошла сама собой в любом случае.
– Ты руками не совсем правильно работаешь, когда на груди плывешь, – борясь с неловкостью и прежним стыдом, заговорил Каулитц, лично выдавая свою тщательную слежку за обнаженным мальчиком и осторожно рассматривая хрупкого юношу перед собой, яркие сиреневые засосы на его соблазнительной шее, которые Томас так позорно и бесполезно тогда отрицал.
Казалось, стоило ему только протянуть руку, как можно было к нему прикоснуться и сжать в своих руках, но Том сейчас тем более не имел на это никакого права. Билл молчал, и садовник, заставив себя и тяжело вздохнув, все же попросил.
– Билл, давай поговорим, – кивнув в сторону той самой беседки, мужчина нервно облизнул губы и, выждав пару секунд, сделал шаг в указанную собой же сторону.
Но Лауфер по-прежнему стоял неподвижно, поэтому молодой садовник, которого уже била легкая волнительная дрожь, особенно отдавая в позвоночник, вновь остановился, едва не трепеща от яро переполняющих его чувств.
– Знаешь, я никогда не ложился в постель к первому встречному, – все же негромко проговорил Билл, и уголки его губ в одно мгновение опустились, позволяя обиде взять верх над его сознанием.
Том же, стыдливо припоминая свои болезненные, оскорбительные слова, утром брошенные в его квартире совершенно необоснованно, продолжал молчаливо и напряженно смотреть на юношу, обхватившего себя руками от утренней прохлады, застывшей на его мокрой коже. Лауфер хоть и имел богатый сексуальный опыт, но малознакомым молодым людям и девушкам только изредка удавалось пройти этот естественный отбор в постель к развязному, но придирчивому брюнету, с которым обрывались все связи моментально, если ему что-то не понравилось.
– И никому, кроме тебя, я не позволял так с собой обращаться, – тронув одной рукой легкий край халатика, он ненавязчиво приподнял его, и глаза мужчины тут же с безудержным вниманием опустились на оголенное бедро, покрытое знакомыми синяками, оставшимися от его грубых пальцев. Закусив губу, Том снова поднял взгляд на очаровательное, печальное лицо Билла. – Равно как и кончать прямо в меня, и это чтобы потом, как шлюхе, оказаться на помойке! – став серьезным и даже рассерженным, яростно вспыхнул юноша, поскольку, как бы то ни было, Томас стал его первым партнером, который преминул предохранением и бездумно взял его так.
Быстро и с опаской взглянув на окна первого этажа в риске остаться замеченными, Лауфер все же поспешно отправился в сторону беседки прямо босиком, даже не надев легкие шлепанцы, в которых пришел к воде, и не беспокоясь о своей еще не зажившей на стопе ране. Оказавшись внутри, Билл сразу же подошел к красиво оплетенной розами решетчатой стене, и он невольно испытывал, что от своих разыгравшихся чувств готов в любую секунду безудержно разрыдаться. А потом с замиранием сердца он ощутил, как со спины его осторожно и трепетно обнял все еще хранящий молчание садовник.
– Промокнешь, – лишь коротко выдохнул юноша, несмотря ни на что, сразу же расслабляясь в этих нежных, снова заботливых руках, и на душе даже стало заметно легче и спокойнее.
Он чувствовал медленное, ровное и горячее дыхание Томаса на своей шее и, прикрыв накрашенные глаза, опустил свои прохладные от волнения ладони поверх лежащих на его талии кистей Каулитца. Тот уже в следующий момент, шумно сглотнув, бережно развернул мальчишку к себе лицом и несмело тронул его нежную щеку одними только подушечками пальцев, чувствуя, как они изменнически дрожат, но мужчина все равно продолжал эти прикосновения, приносящие ему легкость и удовольствие со сладкой надеждой на умиротворение.
– Твой трус пришел сдаваться..
========== Глава одиннадцатая ==========
– Птичка.. – чувственно припав лбом ко лбу Лауфера, отчаянно прошептал мужчина, крепче прижимая к себе стройное тело юноши и порывисто коснувшись теплыми губами его гладкой щеки.
Сердце в груди безнадежно трепыхалось и билось плененным диким зверем, невероятное волнение и неискоренимое чувство вины, охваченное былыми легкими волнами влюбленности, сейчас так яростно разрывающей грудь ритмичными ударами, со всем напором окутывали его всего. А рядом с этим малолетним прекрасным искусителем уже взрослый Том тоже чувствовал себя безрассудным мальчишкой, совершенно не способным здраво мыслить и принимать серьезные решения, и от того становилось только хуже и в то же время словно бы слаще.
Он весь долгий вчерашний день и еще полночи думал обо всем и бесконечно мучился от сожалений, терзая себя размышлениями, похожими на бескрайний лабиринт с множеством тупиков. И каждый выход казался спасительным, однако в конечном итоге все равно показывал пред его лицом стоящую преградой непроходимую стену. Пытаясь найти окончательный выход и придумать слова, которые помогут ему хоть сколько-то оправдаться перед Биллом за то, что он натворил, мужчина все же решился так абсурдно рискнуть, приняв свою неправильную, вовсе не собирающуюся таять нежную влюбленность.
Каулитц в итоге все же насмелился взять на себя эту ответственность, чего изначально позорно испугался, поддавшись этому сильнейшему эмоциональному импульсу, который лишь наложился на предыдущий, не менее слабый, и Том просто закрыл глаза на томительные мысли, неправильность и все запреты, как это сделал сам Билл.
– Я поступил с тобой как последний негодяй.
Стоящий перед ним Билл, отстранившись чуть дальше от лица Тома, мучительно не говорил ему ни слова, также и не спеша обнимать мужчину в ответ. Он лишь внимательно и непрерывно рассматривал его и считывал каждую, малейшую эмоцию и ее тончайшие оттенки, решая, можно ли будет верить ему так слепо и безоглядно, или все же не стоит пока спешить с окончательными решениями после такого неприятного, немыслимого поведения, которое потрясло совершенно не готового к такому отношению юношу до самой глубины души.
– Билл, – медленно сомкнув веки на несколько мгновений и покачав головой, негромко позвал Томас, но задумчивый мальчик не откликался, оставаясь неподвижным в его руках. – Все ведь, блин, случилось так внезапно, и я..
– Как ты только смог..? – пронзительно глядя садовнику прямо в глаза, вдруг твердо перебил его Лауфер, борясь с дрожью в своем бархатном, чарующем голосе, который сейчас был насквозь пропитан его темными мыслями и разочарованием. – За что? Чего ты так испугался, Том?! – повышая тон, в сердцах восклицал Билл.
Его розовые губы подрагивали, а внутри все вновь неутомимо бушевало и неистово штормилось, не зная желанного покоя, который все равно в его душе наступит рано или поздно, как солнце всегда пробирается сквозь толщи туч после кажущегося неостановимым ливня.
