Текст книги "Runaway Train (СИ)"
Автор книги: Haruka85
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)
Акихико устало вздохнул. Было еще достаточно раннее время суток, чтобы он мог чувствовать себя бодро без чашки кофе. Общество Каташи уже успело основательно утомить, и другой надежды заглянуть в ближайшее кафе в обществе более занятного человека, в общем-то не предвиделось.
– Я так помню, Исака-сан, что если вы решите устроить мероприятие с моим участием, вы так или иначе его устроите, и боюсь мое согласие вам нужно только для галочки. Скорее всего, моя визитка уже в портфеле у господина Сегучи. Я прав?
– Н-ну... Усами-сенсей, поймите, это действительно очень интересное предложение! Никто вас не принуждает соглашаться, но хотя бы из любопытства выслушайте его!
– Хорошо. Если встреча со мной действительно настолько необходима, я могу встретиться с господином Сегучи в кофейне “La Chatte” напротив главного корпуса Мицухаши через... Сколько сейчас времени? – Акихико не хотелось даже пытаться разглядывать время на циферблате, очки во время прогулки болтались в кармане, и надевать их не хотелось.
– У вас что, швейцарские часы сломались? – писатель лишь досадливо сморщился на дурацкую шутку и вопросительно обернулся к Каташи.
– Сейчас без пяти восемь! – достаточно громко прошептал парень.
“Нет, определенная польза от него все-таки есть!” – с сожалением подумал Усами.
– Да, зарплаты преподавателя на роскошества не хватает, – парировал мужчина подколку Исаки, который вне всякого сомнения знал, насколько богата семья Усами. – Если сейчас без пяти восемь, успеет господин Сегучи быть здесь, скажем, к девяти утра? И хватит ли ему сорока минут, потому что в десять у меня начинаются лекции, – в трубке послышался пригрушенный разговор.
– Сегучи-сан будет в кафе ровно в девять. Он вас узнает.
– Хорошо, Исака-сан. До свидания.
– До связи... – в трубке послышались гудки еще до того, как Усами успел сбросить вызов.
– Кто это, Усами-сенсей? – поинтересовался настырный Каташи.
– Это по работе. Каташи, иди на лекции, ты без пяти минут, как опоздал.
– Но Усами-сенсей, я собирался сам составить вам компанию за завтраком. Лекции я потом перепишу! – с готовностью затараторил парень.
– Каташи. Иди на лекции. У меня деловая встреча. Я не смогу позавтракать с тобой. Надеюсь, ты не останешься голодным.
– Ладно, после учебы пообедаем, – с улыбкой сытого кота парень приподнялся на цыпочках, легонько чмокнул Усами в щеку и отправился восвояси.
“Наконец-то...” – с уходом мальчишки писателю стало заметно легче дышать. Он вернулся в свой кабинет, поздоровался с прибывшими коллегами, прихватил портфель с бумагами, чтобы больше не возвращаться на рабочее место перед занятиями, и направился в кафе.
Усами устроился на любимом уютном диванчике возле окна, уставленного статуэтками кошек, заказал завтрак и задумался, припоминая, кто же такой – этот Сегучи Тома и в связи с чем, его имя известно?
По всему выходило, что этот человек – довольно крупный бизнесмен и успешный музыкант, а в родственниках у него ходил “любимый” конкурент Акихико – писатель-романист Юки Эйри, которого приходилось регулярно приветствовать на разнообразных банкетах. Из самого запоминающегося – вручение премий “Ноомори” и “Кикукава”. В тот год, когда Усами присудили “Ноомори”, Юки Эйри вручили “Кикукава”. На следующий год все случилось с точностью до наоборот, как будто устроители решили изо всех сил соблюсти статус-кво. Акихико было немного любопытно, как бы продолжали развиваться события, если бы не его решение преждевременно покинуть литературный Олимп.
Сегучи появился ровно в девять часов, как раз в тот момент, когда официантка подала к столу чашку капучино с корицей. Мужчины поздоровались и заняли места за столом.
– Что вам заказать, Сегучи-сан?
– Чай “Английский завтрак”, пожалуйста, – улыбнулся официантке президент.
Усами вспомнил этого человека. Ну конечно, он сопровождал Юки Эйри на практически любом публичном мероприятии.
– Мне кажется, нас уже представляли друг другу...
– Совершенно верно, Усами-сенсей. Но я не был уверен, что вы меня вспомните, поэтому не взял на себя смелость звонить без рекомендации господина Исаки.
– Если я правильно понял, вас привело ко мне какое-то дело? – на удивление, Акихико не мог не отвечать улыбкой на улыбку своего визави.
– Верно. Я не стану ходить вокруг да около, вы занятой человек. Но кое-какие пояснения все же понадобятся. Я президент звукозаписывающей компании “NG”, по совместительству музыкальный продюсер и клавишник группы “Nittle Grasper”. Кроме этого, у меня под опекой находится ряд молодых, но уже вполне успешных проектов, в частности, группа “Bad Luck”. Может быть вы о ней слышали?
– Действительно, слышал, – писатель кивнул головой. – Но недостаточно много, я мало смотрю телевизор и не особенно увлекаюсь музыкой.
– Тогда мое предложение, возможно, заинтересует вас своей новизной. Дело в том, что несколько месяцев назад один талантливый гитарист, его фамилия Накано, написал музыкальную композицию. Откровенно говоря, прекрасная мелодия, уже и варианты аранжировок готовы. С хорошим текстом песня просто обязана стать хитом.
– Но текста нет?
– Вы правы. Обычно для “Bad Luck” пишет их солист, Шиндо Шуичи. Однако его способности, если так можно выразиться, очень нестабильны. Очень зависимы от эмоциональной составляющей.
– У него не получается написать эту песню?
– Да. Он блестящий исполнитель, своей энергетикой поднимает многотысячные залы, но к сожалению, как поэт он еще недостаточно развит. Его варианты слишком... ладно, не буду уходить в дипломатию, примитивны для этой музыки. То есть на музыку они ложатся, конечно… Но от серьезной лирики очень далеки. И проблема не только в лирике. Я занимаюсь раскруткой группы на международном уровне…
– Нужен текст на английском.
– Совершенно верно. Тут Шуичи действительно нет смысла мучить.
– Вам нужен автор со стороны?
– Точно. И не просто гипотетический автор. Мне нужны вы, Усами-сенсей.
– Я? Почему именно я? Разве Юки Эйри не пишет для вашей компании?
– Пишет. Его варианты у меня уже есть.
– Тогда в чем дело? В поэзии я дилетант. Не уверен, что смогу написать лучше. Если отбросить профессиональную ревность – а я ее отбросил примерно полгода назад, думаю вам об этом сообщили – я могу утверждать, что Юки Эйри – сильный автор. Если уж он вам написал текст, то лирика там в порядке и английский на должном уровне.
От Акихико не укрылось, как аристократически-бледное лицо Сегучи на пару секунд вспыхнуло нежным румянцем, мягкая улыбка на его губах неуловимо изменила тональность, как будто услышал самый лестный комплимент.
– Выше всяких похвал! Только я хочу другого. К сожалению, я никому не могу объяснить сути этой композиции. Точнее, я могу объяснить, только на словах. Слова мои все выслушивают, головами кивают, но душой не чувствуют, поэтому на выходе любой автор не выдает то, что соединилось бы в моем сознании с музыкой.
– А что думает сам композитор? Может быть вы один слышите эту песню в ином ключе, и тогда нет нужды вкладывать в нее иное содержание, чем лежит на поверхности?
– Усами-сенсей, я думал об этом. К счастью, автор музыки разделяет мое мнение относительно смыслового посыла песни. Я наблюдаю за вами не так долго, но у меня ощущение, что вы услышите. Возьмите... – Сегучи положил на стол крохотный плеер с наушниками. Акихико ничего не оставалось, как включить музыку. На первых же тактах писатель прикрыл глаза, погружаясь в мелодичный перезвон струн гитары, подчиняясь мерному, как перестук рельсов под колесами поезда, ритму. Что он чувствовал? То же, что и всегда – боль в груди, привкус непролитых слёз, надежду... Он не сразу открыл глаза, когда отзвучали последние мажорные аккорды композиции.
– Что скажете, Усами-сенсей?
– М-м? – писатель не сразу вернулся в реальность.
– Вы услышали что-то своё?
Необходимо было отвечать на вопрос. Акихико взволнованно рассмеялся и взъерошил волосы на затылке.
– Услышал.
– ..? – Сегучи выжидающе смотрел на писателя.
– Я слышу поезд. Поезд, который ушел от меня навсегда.
Сегучи так и не вымолвил не слова. Он еще долго, затаив дыхание, смотрел на Акихико во все глаза.
– А надежду? Надежду вы слышите?..
– “Ждать и надеяться – верный способ скоропостижно сойти с ума”. Макс Фрай, – грустно процитировал Усами.
– Верно...
Каждый из них смотрел на другого так, будто впервые в жизни увидел человека, способного понять.
– Вы напишете песню?
– Если вы просите...
Комментарий к Глава 22 А вот и тот, кто душу успокоит.
====== Глава 23 ======
Усами снова надел наушники, чтобы прослушать мелодию от начала до конца и прикинуть, верно ли попадают ударения слов и паузы на музыкальный ритм. Определенно, песня была готова. Её слова закружились в голове, как те листья клёна в осеннем парке, сразу же, как только Акихико услышал композицию в плеере Сегучи. Но собрать из листьев букет не получалось весь день. Сначала писателя затянули повседневные обязанности, после работы все тот же вездесущий Каташи требовал тотального внимания, хотя сегодня сил и настроения едва ли хватало даже на обязательную программу: дождаться окончания тягомотных лекций, дописать планы на грядущее совещание, сдержать мучительный стон при виде ожидающего под дверью мальчишки, перекусить в ближайшем фаст-фуде под его неумолчную болтовню, неторопливо добрести до дома, пытаясь глотнуть по дороге толику свежего воздуха, принять душ, без особенного энтузиазма откатать ставшую обязательной программу в постели, снова принять душ, читать книги, притащенные из библиотеки, пока не наступит время ужина... И так далее, и так далее, пока, наконец, поздним вечером за Каташи не захлопнулась дверь, и писатель не остался один на один с тишиной и вдохновением – настолько давно не вкушаемым.
Акихико переписал песню начисто и поставил точку. Удивительным образом, он был доволен, умиротворен и испытывал такое же забытое, как и вдохновение, желание поделиться своим открытием с миром. Он вытащил из внутреннего кармана пиджака визитку Сегучи, задумчиво покрутил ее в пальцах, прикидывая, может ли застать музыканта в столь поздний час на работе, и в конце концов запустил листок с текстом в факсимильный аппарат. Ответный звонок раздался практически сразу.
– Усами-сенсей, вы только что закончили?
– Да, две минуты назад последнюю точку поставил. Хотел показать вам как можно скорее, но не особенно надеялся, что вы еще на работе.
– О, где же мне еще быть?! – детская веселость голоса не до конца скрывает усталость. – Вы теперь, должно быть, собираетесь спать?
– Надо бы. Но вряд ли получится, настроение не то.
– Ночами не спится?
– Можно и так сказать.
– Приезжайте ко мне. Положим ваш текст на музыку.
– К вам? Куда?
– В студию, конечно. Сейчас никто нам не помешает, можно немного поэкспериментировать. Я подумал, вдруг вам не захочется ждать?..
Акихико и сам не понял, почему согласился, – он совершенно не мог противиться этому человеку и своему желанию встретиться с ним еще раз. Теперь писатель шел по пятам за Сегучи, важно следующим на шаг впереди в сумраке переходов огромного офисного здания, разбавленном одними лишь лампами аварийного освещения. Точно так же он раньше, преисполненный собственного превосходства, рассекал по коридорам “Марукавы” с той лишь разницей, что в издательстве он появлялся исключительно в дневное время, и из-за каждого угла и двери на него таращились совершенно незнакомые любопытствующие лица, а здесь и сейчас было абсолютно пусто – ни единой души. Только эти два столпа современной японской культуры – Усами Акихико и Сегучи Тома. Акихико чувствовал настоящее эстетические удовольствие, наблюдая за музыкантом – столько в нем было достоинства и непринужденной уверенности в себе. Сегучи повернул ключ в замке одной из студий и вошел, зажигая подсветку над пультом звукорежиссера и около одной из синтезаторных установок, подключая питание аппаратуры, загружая ноутбук.
– Вы словно король в своих владениях, Сегучи-сан.
– Мне нравится это чувство. Правда многие, кажется, считают меня тираном, – просто удивительно, насколько готов к улыбке был этот человек в ответ на самую обычную шутку, совершенно простые слова.
– Сегучи-сан, вы кажется, не умеете не улыбаться. Как у вас сил хватает?
– Первое, что мне приходит на ум от вашего вопроса – снова улыбка, – Сегучи взял секундную паузу на раздумья. – Мало кому хочется видеть меня другим, Усами-сенсей.
– Вы настолько другой?
– Хм... Такого вопроса мне, кажется, еще никто не задавал. Да, я другой, – Тома прикрыл глаза и расслабился, а когда открыл их снова, на лице не осталось ни намека на улыбку – жесткий изгиб губ, усталый, серьезный взгляд, брови, сдвинутые к переносице.
– То есть вы улыбаетесь только на публике?
– Конечно нет, – как по мановению волшебной палочки складка между бровей разгладилась, и выражение лица потеплело. – Заглядываю утром в зеркало, вижу там вместо нормального человеческого выражения надпись “Не влезай – убьёт!”, усилием воли изображаю что-нибудь поприятнее и так весь день хожу. Удобно, знаете ли. Не знаю, каким образом, но само это мышечное усилие в итоге поднимает настроение.
– Вы виртуозно владеете собой! Но со мной можете расслабиться. Я сам почти никогда не улыбаюсь и не считаю необходимым, чтобы это делали другие. Точно не через силу.
– Сейчас я не заставляю себя. Необъяснимо, но с вами мне легко улыбаться, Усами-сенсей.
Акихико почувствовал, как в ответ на эту откровенность на душе его становится светлее и легче. Он, следуя примеру Сегучи, попробовал раздвинуть губы в усмешке.
– Да не мучайте вы себя! – рассмеялся президент, наблюдая за потугами Акихико, и писатель в ответ разразился искренним смехом. Так они и смеялись, глядя друг на друга, сначала неуверенно, а потом все сильнее увлекаясь, пока слезы не покатились по щекам, и веселье не начало напоминать коллективную истерику. –
– Все, все, давайте работать, я больше не могу! – Вдоволь нахохотавшийся Сегучи утер ладонью влажные дорожки со щек и, продолжая время от времени вздрагивать от все прорывающихся смешков, взобрался на высокий табурет у синтезаторов и вытащил из папки несколько листков с нотами.
– Усами-сенсей, пока вы ехали, я успел положить ваши слова на ноты. На листе все смотрится превосходно, такое ощущение, что вы уже не раз писали песни на готовую музыку.
– Нет, Сегучи-сан, я и стихи начал писать всего полгода назад. До этого никогда не получалось.
– Разве? Я думал, вы давно признаны как поэт.
– Я прозаик. Всю жизнь был прозаиком до мозга костей.
– Тогда как вы открыли в себе талант поэта? Почему?
– Долгая история. И не думаю, что интересная.
– Я понимаю, вы не хотите рассказывать. Простите моё любопытство.
– Вам я мог бы рассказать, – Усами казалось сейчас, что этому человеку готов открыть о себе абсолютно всё без утайки. Рядом с ним он чувствовал себя спокойнее и сильнее, как будто получал прощение всех своих грехов и утешение страданий. – Но это, правда, долгая история. Я бы оставил ее на потом.
Сегучи молча кивнул, удерживая свое внимание на писателе, который неожиданно отвел взгляд и как будто провалился в другое измерение.
– Усами-сенсей! – окликнул его президент. – Эта песня написана для “Bad Luck”, и голос их солиста как нельзя лучше подойдет для исполнения, но сегодня, как вы понимаете, его на месте уже нет, – Акихико кивнул.
– Но послушать, как эта песня будет звучать хотя бы приблизительно, вам, я так понимаю, хочется.
– Естественно. Иначе зачем бы я сюда ехал среди ночи?
– Обычно я не пою. Давно уже не пел, тем более на публике. Но если вы будете милостивы ко мне, я попробую вам изобразить, что же у нас получилось, – Сегучи снова улыбался – на сей раз немного застенчиво, и нежный румянец, едва заметный в тусклом свете настольных ламп, залил его щеки, как и при первой встрече в кафе.
Писатель снова ответил молчаливым согласием. Сегучи стянул с пальцев тонкие, шёлковые перчатки, его точеные пальцы невесомо пробежались по клавишам, как будто примериваясь, и, усиливая нажим, взяли первые аккорды. Неуловимыми движениями клавишник нажимал одному ему известные кнопки, передвигал всевозможные бегунки и рычажки установки, подбирая громкость, тембр звучания, регулируя звуковые частоты, добавляя основную мелодию и элементы аранжировки. Звуки гитары, подкрепленные обработкой, постепенно превращались в многоинструментальную музыку. Незаметно в общее звучание добавился голос: Сегучи на пробу негромко взял несколько нот, а потом, не прерывая игры, дождался нужного такта и запел. Усами невольно повел плечами, когда от услышанного мурашки обжигающей волной пробежали по его телу, а краска бросилась в лицо. Этот голос – чистый и пронзительный – настолько точно воспроизводил всю боль и горечь, вложенную писателем в стихи, что невозможно было дышать. Радостно-ностальгические нотки музыкальной темы, сплетаясь с отчаянием вложенного в песню смысла, рвали душу Акихико, сжигали разум живьём, обнажая разом все его страдания. Они оба – музыкант и поэт – долго молчали, вслушиваясь в последние ноты, а потом – в оглушительную тишину.
– Что скажете, Усами-сенсей?
– Не знаю... Это слишком глубокий контраст. Вы уверены, что добивались именно его?
– Я ожидал, что вы поймете, чего я хочу, когда искал встречи с вами и уже после нее, Усами-сенсей. Но такой результат выше любых моих надежд.
– То есть вам подходят эти стихи?
– Конечно! Я надеюсь, вы сами довольны тем, как они легли на музыку?
– Я тоже не ожидал, что эффект будет настолько... ошеломляющим, Сегучи-сан. Признаться, вы произвели на меня сильное впечатление. В том числе, своим исполнением. Вы сказали, что не поёте. Серьёзно? С таким голосом?!
– Я не шучу. Понимаю, вы не знакомы с творчеством “Nittle Grasper”, но можете взять любой альбом вон с того стеллажа и посмотреть – ни на одном из них я не указан в качестве исполнителя и даже бэк-вокалиста, кроме самого первого.
– Но почему? Я не понимаю. Насколько я могу судить, ваши способности впечатляют!
– Принцип.
– Принцип?
– Отвечу вашими словами, Усами-сенсей. Это долгая история. Но вам я могу ее рассказать, если хотите. В обмен на вашу долгую историю, – президент продолжал улыбаться своей фирменной улыбкой, но в тени его густых, темно-русых ресниц притаился огонек тревоги и... интереса.
– Я хочу, – согласился Усами, уже не в состоянии разорвать контакт со своим новым знакомым, который казался сейчас ближе кого бы то ни было на всем белом свете.
– Тогда идёмте! Я приглашаю вас в одно дорогое моему сердцу место. Пропустим по паре стаканов чего-нибудь, что поможет развязать мне язык.
– Я на машине...
– Оставьте машину на парковке у студии, охрана работает и ночью. Здесь недалеко, дойдем пешком, а на обратном пути, если будет нужно, вызовем такси.
Сегучи выключил аппаратуру, погасил свет и приглашающим жестом позвал Акихико к выходу.
Короткая прогулка оказалась как нельзя кстати, отогнала сон и усталость, а ночной заморозок заставил шагать бодрее, дышать чаще и плотнее запахивать не по погоде легкие плащи мужчин, не планировавших ночную вылазку.
– Что вам будет угодно, Усами-сенсей? Выбирайте, все за мой счет.
– Сегучи-сан, я в состоянии заплатить... – несколько возмущенно отреагировал Усами. – Я привык отвечать сам за себя.
– Не сердитесь. Я угощаю вас на правах хозяина. В этом клубе вы мой гость.
– Гость? Вы хотите сказать, что этот клуб принадлежит вам?! Обманываете меня?
– Конечно, не обманываю. Вывеску читали? – Акихико, разумеется, не читал, даже головы не поднял у входа. – Это бренд нашей компании – “NG”. Так что вам заказать? Ужин? Напитки?
– Спасибо... Знаете, вообще-то я порядком продрог по дороге, но спиртного мне не хочется – не хочу машину бросать, да и лекции завтра прямо с утра. Я привык работать после бессонной ночи, но не с похмелья.
– На самом деле, я разделяю ваше мнение, и заказал бы сейчас свежего чая и чего-нибудь сладкого.
– Сладкого? А что у вас есть? – на этом слове у Акихико невзначай разыгрался аппетит.
– Ха! У нас много интересного есть! Готов поспорить, вы удивитесь! Хоть это заведение и считается ночным клубом, но в вечерние часы у нас сейчас удвоилось количество посетителей, которые приходят специально на десерты. И это еще не предел, поток продолжает расти.
– Эксклюзивные сладости? Из-за границы привозите?
– О, я страшно горд своим последним приобретением – у нас наконец-то появился шеф-кондитер. Просто гениальный кулинар, талант от бога.
Акихико даже не заметил, когда и каким образом Сегучи умудрился сделать заказ, но через минуту на их столике стояли блюда с разнообразными пирожными и десертами, исходящий паром чайник ароматного чая и изящная фарфоровая чашка с возвышающейся над нею шапкой капучино. Писатель вдыхал уютные, домашние ароматы выпечки и уносился мыслями в прошлое... Нет, не в детство, изобилующее чопорными английскими чаепитиями и кулинарией высшей пробы. Он чувствовал, как возвращается в тепло их с Мисаки вечеров, к волшебству маленького Солнечного Зайчика на освещенной лучами утреннего солнца кухне, к той чудесной заботе, которую дал ему один-единственный человек на свете. Акихико пробовал сладости одну за другой, и чувство дежавю усилилось настолько, что в пальцах появилось покалывание, сердце оглушительно застучало, а мысли разбежались до сумасшедшей скорости: “Может ли это быть правдой?” – пугался он своей неожиданной догадки.
– Сегучи-сан, как зовут вашего кондитера? Где вы его взяли?
– Его зовут Хару, ему двадцать три года. Работал у нас в хост-зоне, я и не подозревал, что у меня под рукой окажется такой самородок. Правда у меня на его счет есть уже кое-какие планы...
“Хару... Двадцать три года... ” – от разочарования кусок не лез ему в горло. Он так надеялся услышать: “Мисаки, двадцать лет...” И все-таки это был тот самый вкус...
Комментарий к Глава 23 Каждый раз, признаюсь, так трудно писать о тех вещах, в которых совсем ничего не понимаю... Так что если кто-то увидит в этой или других главах профессиональные ляпы, поправьте меня, пожалуйста. :)
====== Глава 24 ======
– Хиро, можешь себе представить, Сегучи-сан принял меня на должность шеф-кондитера! Ты это можешь представить, а? Ну скажи мне?! – восторгу Мисаки, казалось, не будет конца.
– Да могу, могу я представить, Хару! Ты же готовишь, как бог! – гитарист потрепал друга по разметавшимся волосам. – Садись, поехали уже, тебе поспать надо, ты двое суток, считай, не спал. Да и у меня глаза слипаются, сейчас мотоцикл уроню.
– Нет, Хиро, ты не понимаешь!.. Это просто невероятно! А вдруг у меня правда получится?
– Получится, все получится, поехали домой! Давай, завтра я забегу к тебе в обед, все расскажешь! – Накано силком нахлобучил на Мисаки шлем и подтолкнул его к мотоциклу.
Увидеться не получилось – некогда. После того, как Хиро забирал с работы едва живого от усталости и все равно непомерно довольного друга, только что вступившего в свою новую должность при ресторане, поговорить получалось довольно-таки редко. Мисаки просыпался в десять утра с тем, чтобы к одиннадцати уже быть на работе – и это еще была явная поблажка со стороны руководства, которое, естественно, представляло себе, во сколько заканчивается вторая смена этого упертого паренька. С одиннадцати утра и до семи часов вечера парень трудился, не покладая рук и не поднимая головы. Каждый день для него начинался с закупки сезонной продукции на фермерском рынке и приема заказанного накануне товара, затем следовала рутина отведенная на подготовку полуфабрикатов и приготовление тортов и пирожных из базового ассортимента, который сразу же стал основой десертного меню. Количество заказов с появлением нового повара росло постоянно, поэтому интенсивность труда тоже постепенно увеличивалась. Обязательный задел на вечер, когда Мисаки должен будет выйти в зал и на начало следующего дня. Как бы Такахаши ни старался крутиться изо всех своих сил, он начал чувствовать, что сам уже не справляется. Ведь кроме ежедневной рутины, работа требовала постоянных экспериментов и обновлений меню. Каждый день посетителей радовало то или иное блюдо от шеф-кондитера, который прилагал всю свою изобретательность, чтобы повторяться как можно реже. Таким образом, найм новых работников в подчинение Мисаки стал производственной необходимостью. Парень очень переживал, как бы его помощники не оказались компетентнее его самого – хоть и даровитого, но самоучки.
Мисаки за всю прошлую жизнь настолько привык делиться своими проблемами и ждать если не совета, то хотя бы подсказки, что теперь, когда ни брата, ни Усаги-сана, ни Хиро не оказалось рядом, он растерялся. Кто он такой, в конце концов, чтобы проводить собеседования, набирать себе команду? Чтобы удержаться на плаву, чтобы не упустить свою мечту Мисаки вынужден был не только ежечасно совершенствовать свои навыки, пополнять копилку идей и опыта, он должен был общаться с людьми, учиться настаивать на своем, принимать решения и нести ответственность за них, уступать там, где необходимо. Он должен отыскать на дне своей личности основы лидерских задатков и усилием воли взращивать их – советы и подсказки здесь в любом случае были бы бессмысленны. Но парень настолько увлекся своим новым делом, что сам не заметил, как буквально за несколько месяцев умудрился наладить работу кондитерского подразделения. Он сам не понимал, как выдерживает этот бешеный ритм, когда после возвращения с ночной смены в хост-зоне ему оставалось поспать всего несколько часов до утреннего подъема. Первые пару недель Мисаки чувствовал, что едва способен шевелиться, стоило ему присесть на диванчик в зале. К счастью, природная общительность после дня на кухне, проведенного в молчании, брала верх, и Мисаки-хост продолжал работать несмотря на физическую усталость. Но постепенно тело привыкло к нагрузкам, и голова, опьяненная первыми успехами, стала выдавать такой поток позитива и уверенности, на какой прежний Мисаки никогда не был способен. Он забыл о своих проблемах, ошибках и неудачах, неуверенности в себе -это ощущение драйва следовало за парнем по пятам и действовало не хуже психостимулятора.
– Хару-сан, у меня к вам дело, – однажды осенью президент вызвал Мисаки в свой кабинет.
– Сегучи-сан, я сделал что-то не так? – парень был изрядно встревожен, ведь обычно Сегучи в случае необходимости просто присаживался к нему за столик и высказывал все свои соображения за чашкой чая.
– Хару-сан, не беспокойтесь. Просто несколько рабочих моментов.
– Да?
– Во-первых, не соблаговолите мне объяснить, почему вы так держитесь за работу хоста?
– А... ну... – Мисаки не нашелся, что ответить.
– Насколько я понимаю вас как человека, подобная работа не по вам. У вас действительно есть талант располагать к себе людей, причем людей не самых простых во всех смыслах этого слова. Но остальные черты характера явно противоречат этому образу жизни. Хост – это состояние души, а вовсе не профессия, вы не убедите меня в обратном. Вы можете объяснить, как оказались в этой ситуации? – Мисаки только испуганно покачал головой. – Хару-сан, почему вы не бросите? Я не хочу вас принуждать, тем более, что вы приносите очень хороший доход. Но вы и в ресторане работаете прекрасно, и вот это дело вам явно по душе и по характеру.
– Сегучи-сан, вы хотите уволить меня из хост-зоны?
– Хочу, – Сегучи сделал выразительную паузу, одновременно давая понять, что не закончил. – Но не буду. Просто очень хочу знать, зачем вам это? В ресторане вы, конечно, зарабатываете меньше, но для чего насиловать себя? Зачем выматываться физически и морально? Вы сам себе мешаете.
– Сегучи-сан, мне нужны деньги, – выпалил на одном дыхании Мисаки.
– Деньги? Деньги... Как правило за этим словом кроется слово “проблемы”.
– Можно и так сказать.
– И много у вас... проблем?
– Много. Но я почти собрал необходимую сумму.
– Если нужна срочная помощь, я ее окажу.
– Спасибо, Сегучи-сан, – Мисаки благодарно поклонился. – Но я должен решить эту проблему сам.
– То есть как только вы накопите необходимую сумму денег, то сразу же оставите место хоста и перейдете полностью на кухню?
– Конечно! Если вы позволите.
– Я понял. Но имейте в виду, что мое предложение относительно помощи остается в силе. Перейду сразу ко второму вопросу. Хару, мне нравится, как вы работаете. Но я совершенно ничего не понимаю в поварском деле. Я могу только попробовать и сказать, вкусно мне было или нет. И в этом отношении у меня абсолютно нет претензий к вашей работе, да и к работе всего подразделения под вашим руководством. Однако мне интересно знать, не доставляет ли вам самому некоторый дискомфорт отсутствие профессиональной подготовки?
Мисаки снова замялся, подбирая слова. Мысли об образовании в области кулинарии, высказанные сейчас Сегучи, занимали парня давно, еще до того, как он решил поступить в университет Мицухаши, а уж теперь профессиональная ревность к коллегам точила его уверенность в себе каждую минуту, проведенную на кухне. Мисаки отчаянно завидовал. Но к чему клонил Сегучи? “Не нашел ли он кого-то мне на замену? Более авторитетного, с дипломами и грамотами?”
– Да, я понимаю, что с образованием у меня не сложилось. Иногда мне его не хватает. Особенно в вопросах управления. Почему вы об этом спросили, Сегучи-сан? Мне показалось, или вы сказали, что довольны моим пребыванием на кухне. Вы хотите меня понизить в должности?
– Нет. Я уже кратко упоминал однажды, что хочу дать вам образование. Я присматривался к вам эти месяцы. Считайте, испытательный срок вы прошли.
– Образование? – Мисаки не верил своим ушам. – Но как я смогу совмещать учебу с работой?
– Поэтому я и задавал предыдущий вопрос. Если вы примете мое предложение, работу в клубе придется оставить. Работу в ресторане передать су-шефу на время обучения. И, по возможности, покинуть страну.
– Что?! – парень выпалил свой изумленный вопрос таким сиплым шепотом, будто в разгар жестокой простуды.
– Я говорю, лучшая кулинарная школа у нас в Европе. В Токио, разумеется, есть филиалы нескольких именитых институтов. Но филиалы – это всего-лишь филиалы. Это немного не то, чего мне бы хотелось для моего шеф-повара.
– Шеф-повара?!.
– Привезете диплом, и я отдам вам в подчинение весь ресторан, – Сегучи хитро улыбался, наблюдая, как парнишка под его взором краснеет, бледнеет и ошалело хлопает ресницами.
“Мамочка и папочка на небесах, братик, я не могу уехать... Усаги-сан... Я хочу быть рядом с Усаги... Учиться в Европе я тоже хочу. Но Усаги-сан... Я его потеряю!”
– Подумайте, Хару-сан, решите свои проблемы, я не тороплю.
Мисаки неуверенно поблагодарил президента и медленно вышел за дверь. “Усаги-сан... я не хочу его потерять. Я его... уже... потерял?..”
