Текст книги "Runaway Train (СИ)"
Автор книги: Haruka85
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)
Писатель вернулся к ноутбуку и развернул все свои страницы и аккаунты во всех возможных социальных сетях и сервисах. Миллионы просмотров, десятки тысяч подписчиков... Мисаки Такахаши среди них не значился. Акихико понадобилось много времени, чтобы разобраться со своими входящими сообщениями: потоки экзальтированного бреда от совершенно незнакомых людей – до сумасшествия влюбленных и настоящих сумасшедших. От Мисаки – ничего.
Акихико ждал. Он ждал весь день, всю ночь, весь следующий день – ничего. За эти недели мужчина, казалось, позабыл вообще обо всем. Он не помнил толком, ел ли, спал? Ему было совершенно безразлично, что на нем надето и когда он в последний раз брился. Организм требовал свое, и он иногда спускался до магазина, чтобы купить какой-нибудь холостяцкий перекус и пополнить запас сигарет. Акихико не замечал, как на него смотрят люди кругом – он не замечал их вообще. Он не обратил внимания, как и когда его картина мира начала терять былую четкость и яркость, будто подернулась мутной плёнкой. Он глядел только внутрь себя, он жил в воспоминаниях, чтобы видеть только Мисаки, но образ ускользал. Писатель помнил его глаза, губы, волосы, нос, руки, всю фигуру, но не видел целостный облик. Как будто не человек, а сон. Как будто бы и не существовало его никогда на самом деле. Мир без Мисаки стал чужим, бессмысленным, ненужным. Акихико не хотел видеть этот мир без любимого.
Мужчина жаждал покоя. Но суета проникала в его квартиру сквозь окна, сквозь двери... Её постоянно приносили с собой многочисленные посетители. Им не было дела до его, Акихико, горя. У каждого только свой меркантильный интерес.
Представители “Марукавы” были готовы ночевать на коврике у двери Усами-сенсея, лишь бы уговорить его не разрывать выгодные контракты – столько много они в итоге теряли. Но писатель оставался непреклонен, в конце концов на пороге его квартиры появился юрист издательства в компании Исаки и Айкавы. В итоге бумаги оказались подписаны, гигантские суммы неустоек перекочевали со счетов Усами в пользу корпорации, но то была цена свободы – свободы от творчества. Любая мысль на тему книжных героев и их переживаний тяготила Акихико с тех пор, как он сам будто очутился на месте героя дешевого бульварного чтива и обратился в ожидание.
“Мисаки написал Такахиро. У него все в порядке. Хорошо. У него все есть. Как у него может быть всё хорошо? Как? У него ничего нет, никого! Ни друзей, ни денег, ни работы, ни документов – ничего!” – у Акихико имелся только один ответ, он слишком много знал об этой жизни. “Чтобы выжить, парень должен был найти себе покровителя”. От любого дальнейшего развития этой мысли Акихико чувстовал, что обращается в пепел, как тлеющая сигарета. “Кем может оказаться этот человек, на что толкнет Мисаки?” Слишком эта жизнь опасна для такого наивного мальчишки. Писатель понимал, что возлюбленный не сознаёт, насколько коварная действительность обступает его со всех сторон, не сознаёт, насколько привлекателен для людей акульего типа. Несмотря на перенесенное в детстве глубокое потрясение, сирота не обозлился на весь мир, он продолжал видеть хорошее в людях и не замечать зло. То ли тепличные условия, старательно созданные заботливым Такахиро, поспособствовали, то ли Мисаки по сути такой – добрый, открытый, беззащитный. С ним хотелось находиться рядом каждую минуту, хотелось оберегать, спрятать за своей спиной ото всех, только бы не сломали, не испортили – вот что чувствовал Акихико с того самого дня, когда Мисаки впервые перешагнул порог его дома. Ему Акихико был готов подарить всего себя, да что там, весь мир, все что только можно пожелать! И вот пришел момент, когда Мисаки потребовал – не попросил – свободы.
“Я... задушил его своей любовью? Я подавил его волю? Не может быть... Я ведь просто любил его так сильно, как мог...” Писатель упорно искал причину произошедшего: искал в себе, в Такахиро, в самом Мисаки – и находил, находил множество причин, которые любого другого на месте парнишки уже давно подстегнули бы на бунт. “Я вцепился в него так крепко, как ребенок в любимую игрушку. Ирушку? Может, он и стал очередной игрушкой для меня? Нет! Он был для меня величайшим чудом! Но я обращался с ним, как с игрушкой. Я навязал ему свою волю во всем, я не слушал ни одного возражения, даже в постели...” Акихико осознавал теперь, что такая страсть подобна патологии, что от такого отношения захотел бы сбежать кто угодно. “Что если Мисаки не любил меня? Если я на самом деле придумал его любовь... “Люблю тебя... наверное”, – вот как он сказал. И сколько я его ни умолял, ни заставлял – больше ничего... Что если Мисаки на самом деле полюбил другого и ушел, чтобы быть с ним? Просто сбежал от меня, потому что знал – добровольно я не отпущу его никогда?! Как тогда я должен поступить? Я должен дать ему то единственное, что ему нужно – свободу”.
Когда Такахиро позвонил в следующий раз, Акихико уже смирился.
– Акихико, Мисаки ответил на мое сообщение. Он обещал, что будет теперь на связи.
– Что ещё он писал?
– Написал, что познакомился с хорошим парнем, его ровесником. Они снимают вместе квартиру. Он собирается найти работу, как только восстановит документы. Я напишу ему, что документы в отделении полиции. Может, удастся его там поймать.
– Не смей, Такахиро!!!
– Акихико, о чем ты?! Это ты не должен больше появляться в его жизни, а я его брат, я нужен ему! Я придумаю, как восстановить его в университете. Может, твоя справка поможет... Все будет хорошо!
– Он написал тебе, что хочет вернуться? Позвонил тебе с просьбой приехать? Сказал, что хочет увидеться?
– Нет... Но это же само собой разумеется! Ты поможешь мне вычислить его по ip, и я заберу его!
– Я не стану тебе помогать.
– Что, прости?! Как это ты не станешь? И это ты мне говоришь после всего, что натворил?
– Да, это я тебе говорю. Такахиро, опомнись! Он не только от меня ушел, но и от тебя! Если бы он хотел вернуться, давно бы пришел прямо к тебе домой! Он же ясно написал, что хочет свободы, хочет реализовать себя сам. Он ясно дал понять, чтобы мы его не искали!!! Неужели тебе так сложно послушать своего брата?
– Я не понимаю, что за чушь ты несешь! Прекрати орать на меня!
– Я не чушь несу! Мы достали парня! Если у него все в порядке, оставь его в покое, не дави. Иначе ты потеряешь его навсегда, ИДИОТ!!! Ты найдешь его, заберешь и прикуешь наручниками к университету?! Да он уйдет на следующий же день, и не вернется уже никогда, и никогда даже не помыслит, чтобы написать тебе, Такахиро!
– Усаги, я не идиот...
– Если ты не идиот, тогда включай свои мозги и думай, прежде чем что-то делать. Пока.
Акихико нажал кнопку отбоя и снова погрузился в раздумья. Впрочем, продлились они недолго. Писатель резко поднялся с дивана и, будто решив для себя что-то, снова открыл телефонную книгу.
– Камидзё? Привет! Ты предлагал мне вакансию у вас на кафедре, место еще свободно? Я бы хотел пройти собеседование.
====== Глава 13 ======
Мисаки никогда раньше не бывал на рок-концертах, да и вообще с посещением клубов у него были объективные затруднения, поэтому выступление группы “Bad Luck” в легендарном зале “Zepp Tokyo” стало для него своего рода открытием. Приятным, и даже ошеломляющим. Хиро переживал не зря, начало концерта действительно сильно отложили, но причину держали в секрете от публики. Мисаки догадывался, что все дело в солисте коллектива Шиндо Шуичи и его личных проблемах, и волновался за Хиро. После длительной задержки разогревать зал вышел сам Сакума Рюичи – уж его-то знал даже Мисаки, совершенно далекий от музыкальных течений. В команде с клавишницей “Nittle Grasper” и музыкантами из “Bad Luck” он уже начал исполнять один из своих бессмертных хитов, когда на сцену в буквальном смысле слова свалился этот бешеный мальчишка с растрепанными волосами цвета “фуксия”, в лётном костюме и с парашютом за спиной. Когда эта “бомба”, проломив крышу, провалилась прямиком под сцену, зрители и даже музыканты – все как один непроизвольно подняли глаза вверх, чтобы через зияющую в потолке дыру разглядеть во мраке ночного неба тот бомбардировщик, который её отправил сюда с такой ювелирной точностью. Через секунду взгляды снова оказались прикованными к сцене, где розововолосый мальчишка уже стоял с микрофоном в руке. Зал взорвался бурными апплодисментами, а Шиндо Шуичи уже составлял дуэт Сакума Рюичи, и этот бонус сполна вознаградил толпу фанатов за долгое ожидание. Нужно ли говорить, что и весь концерт пролетел на одном дыхании. “Nittle Grasper” еще не один раз вышли поддержать молодую команду, но ребята и сами выступали как никогда в жизни.
– Послушай, Хиро, вы такие молодцы! Ты так играл! Неужели ты сам сочинил всю музыку?!
– Ну да... А Шу-тян сочинил слова. А Фуджисаки – настоящий мастер аранжировки, – засмущался гитарист.
– А Шуичи! Он просто сиял! Это невероятно!
Хиро радостно рассмеялся:
– Ты тоже заметил? Кажется, он все-таки нашел своего Юки. Боюсь, Кей-сан ему в этом сильно помог. Он же поспособствовал его эффектному «приземлению».
– Значит, у Шуичи и Юки все хорошо теперь?
– Выходит, так. Шуичи готов на все, лишь бы быть с Юки... Завидую его упорству.
– Кстати об упорстве, – хитро подмигнул Мисаки, – ты видел, как на тебя смотрела Аяка-тян?
– Шутишь? Мне со сцены ничего не видно, прожектора слепят, к тому же я так волновался... Ты видел ее?
– Еще бы, конечно, видел! Ты же нам места в вип-зоне обеспечил! Мне кажется, она переживала не меньше твоего. Ты не мог не покорить ее!
– Хм... Я мог бы и не покорить ее. Мне кажется, я буду ревновать ее вечно!
– Но после концерта вы увиделись?
– О, да! Ты сам видел, во сколько я вернулся. Мы, кажется, обошли весь город!
– И всё? – с деланым безразличием протянул Мисаки.
– Конечно, нет! Мы целовались под каждым фонарем!
– А да-а-льше?
– Хару, ты меня смущаешь, честное слово! Потом я проводил ее до гостиницы.
– И-и?
– Мисаки! Прекрати! Ничего такого не было!
– Ты обещал не звать меня так!
– Это моя маленькая месть за твои неуместные намеки!
– Такие уж неуместные? Только не говори, что тебе не хочется ничего… такого!
– Само собой, хочется, – Хиро не терял терпения, весь его вид демонстрировал, что он объясняет прописные истины. – Но всему свое время! Секс – не главное. Главное – чувства! Я столько времени добивался её, так неужели не смогу дождаться её решения?
– Ты романтик, Хиро... Но откуда ты черпаешь свое... хм... терпение? – Мисаки в последнее время совершенно очевидно волновал этот нескромный вопрос, решать который в последние три года ему в принципе не приходилось.
– Я, знаешь ли, много работаю, парень. И друзей нянчу сопливых. Мне даже на поцелуи под фонарями сил не всегда хватало бы, живи Аяка где-нибудь поближе.
– А ты думаешь, дожидаться согласия – это действительно важно?
– Ну да... Ты так не считаешь?
– Наверное. Просто у меня все случилось несколько иначе...
– Против твоей воли? Он что, изнасиловал тебя?! – изумлению гитариста не было предела. – И после этого принудил жить с ним?!
– Ммм... – Мисаки замялся. – Иногда у меня самого складывается такое впечатление. Но вроде бы это не совсем... так...
– Послушай, если это правда, ты правильно сделал, что сбежал. Только нужно было уходить сразу же!
– Хиро, послушай. Все немного сложнее. Я не думаю, что он на самом деле совершал надо мной... эм... сексуальное насилие. Скорее, принуждение.
– Не вижу разницы, если честно.
– Разница в том, что его инициатива всегда подавляла мою волю. Я никогда изначально не был согласен на... контакт, и его это мало кого волновало. Он просто делал то, что считал нужным.
– И-и?..
– В итоге я всегда оставался доволен.
Мисаки покраснел до ушей, а Накано расхохотался в голос. Когда эмоции улеглись, гитарист принялся подводить итог:
– Если коротко, Хару, ты каждый раз ломался, как девчонка! Я не могу не смеяться, извини! Ха-ха-ха! Тебе не нравится, что он принуждал тебя получать удовольствие от секса! Охренеть можно!
– Хиро... – Мисаки чувствовал, что на глазах закипают слёзы – то ли от гнева, то ли от стыда!
– Ну прости, прости, я зря веселюсь. Если тебя это беспокоит, значит проблема на самом деле есть.
Мисаки молча отвернулся, давясь своими не к месту навернувшимися слезами. Хиро не чувствовал себя мастером на разговоры интимного свойства, и не сразу понял, что перегнул палку. Он неуверенно положил руку на плечи друга и легко прижал к себе.
– Ты же не плачешь, Мисаки? – но Мисаки уже плакал. – Эй! Ты что?!
Накано понял, что уговоры не помогают. Гитарист резко повернулся лицом к Мисаки, перемещая свою руку ему на затылок и прильнул губами к его дрожащим, мокрым и соленым от слёз губам глубоким поцелуем. Замешательство длилось всего несколько секунд, Мисаки не сопротивлялся, но и не отвечал на ласку. Но стоило включиться разуму, как Хиро заработал такой сильный толчок в грудь, что с грохотом повалился на пол.
– Ты что творишь?! – прошипел парень, в ужасе вытирая слёзы ладонью.
– Ха-ха-ха! Зато ты теперь не плачешь! – немного нервно рассмеялся Накано, поднимаясь с пола. – Ты меня чуть не угробил! Твой парень терпел это три долгих года безо всякой надежды на взаимность?!
– Ты что творишь, Хиро?! – переспросил Мисаки. – Какого черта ты ко мне целоваться полез?! Аяка больше не нужна?!
– Не кипятись, Хару! Я не собираюсь изменять Аяке, и надеюсь, наша маленькая тайна останется между нами. Это я серьёзно. Сейчас объясню, что творю. Во-первых, я, как и любой нормальный представитель мужского пола, с трудом переношу любые слёзы. Тебя необходимо было остановить. Хоть даже таким извращенским способом. У меня получилось, уже хорошо. Во-вторых... мне стало интересно, как на самом деле все у вас происходило с этим парнем. Точно так же, как и со мной? Скажи!
– Ты знаешь... Я не рассказывал, но наш первый поцелуй так и случился. Он поцеловал меня безо всякого предупреждения, когда я нечаянно расплакался перед ним. Это помогло, я перестал плакать. Как и сейчас.
– А остальное? Ты чувствовал то же самое к нему, отталкивал его так же? Настолько неприятно?
– Нет, Хиро. Я не оттолкнул его тогда. И было все намного лучше...
– Я настолько плохо целуюсь? – удивленно приподнятая бровь.
– Да нет же. Просто ты – не он...
“...Ты чужой”, – хотелось добавить Мисаки. Он повалился на кровать и отвернулся лицом к стене. “Все действительно происходило не так... Ни разу я не отталкивал его так яростно, я даже не подозревал, что могу быть настолько сильным, если захочу. Все ласки Акихико казались мне неизбежными и оттого нежеланными. Но на самом деле, выходит, я ни разу не сопротивлялся ему по-настоящему? Хиро открыл мне правду, Акихико другой... Он мой, мой, мой Усаги-сан. Он ласковый, он нежный, он всё понимает! Он всё знает про меня... Он мне ... родной”, – парень не заметил, как слёзы снова потекли по его лицу. Но тут он вспомнил кое-что важное:
– Хиро... – решился он позвать друга. – Хиро!
– Ммм?
– Ты ведь это не взаправду? Ты ведь пошутил? Я про поцелуй.
– Конечно, Хару. Не бери в голову. Я отношусь к подобным вещам достаточно просто. Но люблю только Аяку, и никогда ей не изменю.
– Спасибо...
– На самом деле, я очень старался произвести на тебя впечатление!
Мисаки уже не мог сдержать улыбку.
– Ну у тебя и самомнение!
– А то! Я же классный! – теперь уже хохотали оба. – Я все-таки уточню для себя. Что ты решил? Твой парень лучше целуется?
– Лучше, Хиро, намного лучше...
====== Глава 14 ======
Учебный год в Мицухаши начался уже несколько недель назад, а место доцента на кафедре современной японской литературы все еще пустовало. Замещать отсутствующего преподавателя приходилось и без того перегруженному демону-Камидзё. Студенты не пылали энтузиазмом посещать занятия в самое немыслимое время суток – по будням с шести утра или после восьми вечера, и хорошо, если не то и другое одновременно, по субботам и воскресеньям, когда вся нормальная молодежь отдыхает, развлекается, ходит на подработки или занимается самоподготовкой. А сам Хироки выбивался из последних сил, ведь лекционный курс и практические занятия были ему незнакомы, к ним приходилось готовиться ночи напролет – читать дополнительные материалы, разбираться в заданиях для семинаров, подготавливать контрольные работы. И не видно было этому ни конца, ни края, потому что достойных кандидатов на замену так и не нарисовалось. Усами Акихико, действительно, был бы просто манной небесной на голову изможденного Камидзё. Поэтому стоило только услышать о намерении друга пройти собеседование, как Хироки непривычно-нахальным образом свалил своих студентов на профессора Мияги, подхватил стопку учебных планов и вприпрыжку помчался к писателю. Таким образом, он стоял на пороге квартиры Усами уже через полчаса. Стоял, ошеломлённо разглядывал друга, открывшего дверь, но сделать шаг вперед и войти внутрь не решался. Сказать, что вид Акихико был ужасающим – не сказать ничего. Прическа встрепанная, лицо с трехдневной щетиной, явно несвежая рубашка неаккуратно торчит из-за пояса, коленки на брюках вытянуты... Ни тебе галстука, ни жилета... Зато сигарета на месте. Квартира тоже оказалась в не лучшем состоянии. Клубы пыли, какие-то огрызки, обрывки, пепел, крошки усеивали пол, особенно рядом с диваном и обеденным столом. Горы немытой посуды, забитой окурками и даже не составленной в раковину. Цветы пожухли, на дне аквариума плескалась зелёная муть, обивка дивана сплошь прожжена сигаретами. И ни одного медведя. Ни единого – нигде.
Камидзё решительным шагом проследовал прямо к окну и распахнул его настежь, не дожидаясь разрешения хозяина.
– Не закрывай дверь, нужен сквозняк! Что ты здесь устроил?!
– Да ничего... Я здесь живу.
– Ты и раньше жил здесь, но был похож на человека, а квартира была похоже на человеческое жильё.
– Раньше... раньше здесь жил не только я.
– Хм... это многое объясняет. Но еще раньше здесь жил только ты.
– Еще раньше я был другим человеком.
– Ну да, а еще тебя навещала уборщица, а ты сам питался в ресторанах и по-крайней мере не пачкал посуду. И, повторюсь, ты был похож на Homo Sapiens.
– Так и было. Но сейчас у меня нет желания посещать рестораны. Возможно именно из-за того, что я покинул отряд Homo Sapiens.
– Печально. Но если ты всерьез решил работать в университете, тебе придется снова им стать. Отправляйся в душ, немедленно! И найди у себя в гардеробе приличную одежду!
Акихико без лишних возражений затушил очередной бычок о край заскорузлой тарелки, и проследовал в ванную комнату. Камидзё, подобрав у раковины некое подобие губки, расчистил на столе место для своих документов и, брезгливо морщась, принялся вытряхивать в переполненное мусором, протухшее мусорное ведро содержимое расставленных всюду тарелок, чашек и блюдец. Ему пришлось загрузить не один мусорный пакет, пока, наконец, более-менее очищенную посуду можно было ставить в посудомоечную машину. Жаль, места в ней все равно не хватило, чтобы отмыть сразу всё.
Акихико вернулся из ванной немного посвежевший. Чистые костюмы в шкафу на удивление еще не перевелись, и выглядел писатель не в пример презентабельнее, но прежнего лоска в облике по-прежнему не наблюдалось. Лицо его оставалось угрюмым – ни намека на блеск в глазах, ни тени улыбки.
– Тебе нужно снова нанять домработницу, если убирать стало... некому.
– Да ни за что! Чтобы по моему дому шлялась какая-то чужая личность?! – во
– Целых три года шлялась – и было ничего, а теперь вдруг...
– Камидзё! Не ёрничай, хватит уже!
– Тогда рассказывай.
И Акихико рассказал. Рассказал всё, без утайки. Так откровенно, как только и мог рассказать своему другу детства. Он выложил все свои самые тяжелые сомнения, даже разговор с отцом. Хироки слушал, не перебивая. Так внимательно, как только и мог слушать человека, которого некогда любил до самозабвения.
– Что скажешь, Камидзё?
– Да что сказать? Всё уже случилось, каждый из вас сделал свой ход, каждый принял своё решение. Мне ли вас судить? Теперь остаётся ждать, что предложит вам сама жизнь. Если быть совсем откровенным, я думаю твой батюшка не был так уж сильно неправ. Действительность такова, какой он её описал. Возможно, он был излишне циничен. Ты мечешься сейчас, но ты метался бы даже если твой мальчишка никуда бы не сбежал. Как ни крути, Усами-сан заложил под ваши отношения бомбу, которая рано или поздно должна была рвануть. Может, не так плохо, что она рванула сразу же. Иначе этот яд разъел бы ваши отношения и отравил чувства. Вы бы мучили друг друга годами и расстались в конце концов, оставив между собой пропасть горечи и сожалений. Теперь я даже поверю, что Мисаки не так уж глуп, если ему хватит духу не возвращаться сейчас!
– Хироки! Не смей так!..
– Ключевое слово – “сейчас”. Сейчас у тебя, по-крайней мере, есть надежда. Ты правильно сделал, что решил найти работу. Бездействие уничтожает, когда внутри царит хаос. Уж я-то знаю, поверь.
– Я верю. Я знаю, что пришлось пережить тебе, Хироки. Я никогда не говорил, но теперь я понимаю, насколько виноват перед тобой.
– Ну уж нет, Акихико! Прекрати посыпать голову пеплом! Не буду скрывать, то был тяжелый период в моей жизни – когда я был болен... тобой. Но он прошел. Сейчас у меня есть кое-что очень ценное. Боюсь, я никогда не узнал бы Новаки, если бы моя жизнь сложилась иначе. Значит все было не зря.
– И ты думаешь, все что происходит со мной, тоже не зря?
– Давай будем считать, что это шанс. Все равно, я уже говорил, ничего больше не остаётся. Ты же не побежишь прыгать с моста?
– Пока нет...
– Ну вот и славно! – Камидзё улыбнулся, его строгое лицо озарилось неожиданным светом, в тёплых, ореховых глазах засветился ласковый огонёк. – Ты справишься! Я верю в тебя. Теперь встряхнись, давай займёмся бумагами, да в темпе, потому что мне скоро на занятия возвращаться, а я еще хотел купить тебе робот-пылесос.
– Что ты хотел мне купить?!
– Робот-пылесос. Ты же не хочешь обеспечить триумф твоему батюшке, когда тот, завалившись однажды в гости, обнаружит тебя в окружении этой свалки?!
– Аргумент! Тогда мне нужно два робота-пылесоса, я не собираюсь таскать эту адскую машину с этажа на этаж.
На следующий же день Усами Акихико отправился к заведующему кафедрой современной литературы университета Мицухаши, легко прошел собеседование и без лишних проволочек был принят на работу. Ещё через день он получил своё расписание и приступил к занятиям. Понятное дело, что на первых порах Камидзё пришлось уделить порядочное количество времени, чтобы ввести Великого и Божественного Акихико в курс всех дел, но тот втягивался быстро и с видимым энтузиазмом принялся разрабатывать дальнейшие лекции, осваивать основы педагогики, оформлять тонны документов, которые всегда сопровождают любой мало-мальски важный процесс в государственном учреждении. Что и говорить, с появлением Акихико, жизнь демона-Камидзё заиграла яркими красками, домой он теперь приходил вовремя и без вороха дополнительной работы. Он мог спокойно высыпаться и посвящать внезапно образовавшееся личное время своему возлюбленному Новаки. Всё благодаря тому, что новоиспеченный доцент Усами-сенсей с неутомимым усердием забирал себе практически любую возможную нагрузку. Он работал, работал... Днем – со студентами и коллегами, вечерами – с контрольными и бумагами, ночами... ночами он тоже готовился к занятиям, которые действительно увлекли его.
Кроме того, Акихико неожиданно для себя открыл новую страсть. Однажды ночью, перелопатив такое количество книг, какое не держал в руках со времен собственного студенчества, он обнаружил, что все дела закончены. Отчаянно хотелось спать, но Акихико знал, что все равно не уснёт. Некстати вспомнились те самые таблетки... Он с удовольствием бы принял сейчас одну-другую... “Я обещал, что больше не притронусь к ним и никогда больше не принесу ничего подобного домой”. Тоска делала своё дело. Тело, изможденное физически, по-прежнему не властвовало над мыслями. Если бы мозг можно было просто отключить, но нет, он, освобожденный от умственной работы, одну за другой вынимал картинки о Мисаки – коварно, как шулер достаёт карты из рукава. Акихико чувствовал себя последним мазохистом, он знал, что станет больнее – в десятки, сотни раз больнее, но все равно шёл к этой двери – двери, за которой жили воспоминания о любимом мальчике и... медведь Судзуки. Он вошел, мягким движением включил настольную лампу, прогулялся, касаясь то одной вещицы, то другой. Распахнул шкаф, погладил подушку, представляя, как раньше гладил голову Мисаки, спящего в этой постели... Он сел за стол и, немного помедлив, развернул тетрадь. Ту самую, в которой теперь хранилось прощальное письмо Мисаки, ту самую, в которой на последней странице неуклюжий медведь обнимал смешного лопоухого зайца.
Усами сам не заметил, как в потоке сознания полились эти строки. Оставалось только взять в руки карандаш и записывать. Никогда прежде у него не получалось писать стихи. Акихико специально придумывал темы, изобретал рифмы, складывал четверостишие за четверостишием и всегда с отвращением комкал страницы, едва перечитав результат. Он НЕ ПОНИМАЛ, как сочинять стихи. И только сейчас понял. Нет, не то как их пишут... то, как они появляются. Их не нужно было придумывать, строки приходили сами.
С того самого вечера стихи рождались всё чаще. Иногда Усами-сенсей останавливался посреди лекции и записывал строчки в свою тетрадь прямо на глазах изумлённых студентов. Тетрадь Мисаки теперь всегда была под рукой.
====== Глава 15 ======
– Хару, тебе не надоело дома сидеть? – вопрос Накано прозвучал, как гром среди ясного неба.
– Не знаю, кажется, нет. Я привык сидеть дома. К тому же я спускаюсь в магазин, когда нужно сходить за продуктами... Хиро, скажи, не стесняйся, мне пора уходить? – Мисаки нахмурился.
– Я так и знал, что выводы верными не будут! По мне, сиди ты здесь сколько угодно, меня все более чем устраивает. Дома порядок, вкусная еда в любое время, когда ни пожелаю, есть с кем поговорить, опять же. Я не большой любитель одиночества. И денежные вопросы тебя волновать не должны, я зарабатываю больше чем могу потратить, а ты экономен настолько, что мои расходы со времени твоего появления упали вдвое. Считай, твоя лепта.
– Тогда почему ты спрашиваешь? – зеленые глаза недоверчиво выглядывали из-под длиннющей, до кончика носа челки. – Не верю, что просто так.
Хиро, как обычно, пребывал в хорошем настроении и не прекращал веселиться:
– Да хоть в парикмахерскую сходил бы, оброс весь, рыжий!
– Я не рыжий!!! – Моментально возмутился Мисаки. – И вообще, кто бы говорил! Ты себя в зеркале видел?
– Да, я тоже рыжий! – нахальная улыбка из-под такой же длинной, как у самого Мисаки, челки.
– Да у тебя грива ниже лопаток! Вот кого нужно подстричь давным-давно!
– Я рок-музыкант, волосы – моё все!
– Тогда я тоже не буду стричься!
– И станешь музыкантом? Гитару дать?
– Ты можешь научить меня?
– Если будешь стараться. Правда Шуичи я научить не смог, ему это быстро надоело. Дальше первых мозолей дело не пошло. Учти, это довольно больно, я признаю только металлические струны.
– Ладно...
– Тогда вот тебе тетрадь, садись и записывай...
Хиро нарисовал для Мисаки простейшие табулатуры нескольких популярных мелодий, основные аккорды, и объяснил, как следует их читать, показал, как ставить пальцы и выдал свою старенькую акустическую гитару для самостоятельных тренировок.
– Держи, дарю! Это, конечно, не гитара, а дрова, но для начала сойдет. Когда купишь себе другую, эту можешь разбить о ближайшую березу.
– Да ты что, как можно?! Это же подарок!
– Потом поймешь, о чем я. Давай-давай, не отлынивай, я слушаю.
Пальцы отказывались повиноваться Мисаки, они покраснели практически моментально, и боль при нажиме на жесткую, острую проволоку становилась почти невозможной.
– Хиро, как ты можешь играть? Я не думал, что это настолько больно!
– Мне давно уже не больно! А тебе придется проявить силу воли и потерпеть. Недели через три упорных тренировок мозоли немного огрубеют, и станет легче. Запиши-ка еще две гаммы. Беглость пальцев потренируешь, а заодно и расположение нот выучишь.
– Ладно...
– Занимайся, Хару. Не факт, что ты станешь великим гитаристом, но кое-что для себя сможешь сыграть – это тоже приятно. И... знаешь, почему я завел разговор про твое затворничество?
– Потому что я тебе надоел, я уже сказал, что думаю.
– Я уже ответил тебе, что мысль неверная. Ты не можешь отвлечься, я вижу. Все время варишься в собственных мыслях, но ничего нового в твою голову уже не приходит, да и придти не может. Круг замкнулся, пора его разомкнуть. Я думаю, тебе нужна работа. В идеале – любимое дело. Но какое дело тебе нравится, я не знаю.
– Я как-то подрабатывал официантом...
– И как, нравилось?
– Да не сказал бы. Кругом постоянно новые люди, всем надо угодить, всем нравиться, ничего не перепутать...
– И как, получалось?
– Как ни странно, посетители почти всегда относились ко мне по-доброму. Больше сложностей возникало, когда повар лажал. Был у нас один такой – просто кошмар. Он творил над едой возмутительные... я бы сказал, надругательства! Возьмешь от него это, если можно так выразиться, “блюдо” и не знаешь, с каким лицом подавать: оно ни на вид, ни на вкус, ни на запах не съедобно!
– Ну ты-то, конечно, знаешь, как нужно готовить... – с непонятной ухмылкой протянул Хиро.
– Да конечно же знаю, что там можно не знать!!! Любая домохозяйка приготовит, не то что дипломированный повар!!! Уж я бы точно лучше справился.
– Короче, чем таскать подносы, ты с большим удовольствием отправился бы на кухню готовить.
– М-м... если честно, да... В детстве я мечтал быть поваром. Знаешь какая моя любимая манга? “Кан”!
– Та, что про усатого повара? Этой истории столько лет!
– Да! Благодаря этому повару я стал учиться готовить. Но мне и раньше было интересно...
– Так почему ты не исполнил свою мечту, объясни на милость?
– Так братик не одобрил бы... Когда родители погибли, мы остались вдвоем. Меня хотели забрать органы опеки, но Такахиро не позволил. Он бросил университет, чтобы быть со мной, и пошел зарабатывать деньги. А я тогда поклялся, что поступлю в его университет на ту же специальность и выучусь за него.
– Я понимаю твоё решение, но оно точно того стоило? Университет ты в итоге бросил...
– Не напоминай, Хиро! Я не знаю факта своей биографии более позорного, чем этот!
– Ой ли, Хару!
Гитарист заставил парня густо покраснеть.
– Ты о том, что я... с парнем... да?
– Дурачок ты, что тут позорного, если это любовь. Позорно то, что ты сомневаешься в её правильности, потому что любовь – она и есть любовь, самое важное чувство.
