Текст книги "Runaway Train (СИ)"
Автор книги: Haruka85
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)
– Мои сомнения – позор?
– Тоже не совсем верно. Не сомневаются только круглые идиоты.
– Тогда что же?
– То, что ты хотел покончить с собой. Ты сдался, отчаялся! Это самое страшное и самое стыдное!
– Прости меня, Хиро...
– Да мне-то не за что прощать.
Разговор умолк сам собой, и друзья еще долго оставались задумчивыми, каждый размышлял о своём.
– Хиро, а как дела у Шуичи?
– Юки вернулся, и этим все сказано, – счастливая улыбка снова вернулась на лицо Накано, да и Мисаки в ответ на эти слова просветлел лицом. – Что еще для счастья надо?
– Они вместе теперь, Юки больше не уедет?
– Да кто их разберет, по правде говоря. Приходи и посмотри сам. Давно тебя надо с ребятами познакомить.
– С какими ребятами? Куда приходить?
– Куда приходить?.. Дай подумаю, куда тебя лучше пригласить... Ну да! Послезавтра у нас большое выступление на одном крутом мероприятии. Сегучи-сан презентует свой ночной клуб. Говорят, это его любимое детище, он очень щедро вложился в свое начинание. И я хочу тебе сказать, Сегучи как всегда “сечет фишку” – клуб нереально крутой, а ради церемонии открытия запланировано такое шоу, что просто в голове не уместится, даже если увидишь своими глазами. Мы все там будем: и я, и Шуичи, и Фуджисаки, наш менеджер и продюсер, “Nittle Grasper” в полном составе! – глаза Хиро вспыхнули фанатичным огнем. – Наверняка, весь бомонд отметится. Даже Юки, я думаю, снизойдет! На него тоже посмотришь! Это будет нечто! Приходи, я приглашаю!
Мисаки было не привыкать к шумным мероприятиям, хотя обычно он посещал всевозможные чопорные приёмы под неусыпным контролем Усами Акихико, а тут... Открытие ночного клуба! Что и говорить...
– Заманчиво. Но во что одеться?
– Мой шкаф всегда в твоем распоряжении, подберем что-нибудь!
Два дня пролетели в приятном волнении. Все-таки Мисаки уже давно ни с кем не общался, кроме одного-единственного человека, и успел порядком отвыкнуть от внимания незнакомых людей. Подобрать наряд оказалось достаточно сложно, все-таки Хиро был на двадцать сантиметров выше, да и весил несколько больше. На сколь-либо яркий и заметный наряд Мисаки не рассчитывал, и в итоге джинсы оставил свои – совершенно обычные, не слишком новые, зато сидят как влитые, и штанины по полу не метут, а простую белую майку и свободного кроя тёмно-бирюзовую рубашку, рукава которой пришлось немного подвернуть, взял в гардеробе друга. Родные кеды сюда тоже подошли.
И вот, предъявив пригласительный билет, парень прошествовал через богато отделанный, заполненный десятками нарядно и богато одетых мужчин и женщин, холл и занял место в зале за первым попавшимся столиком. Денег на большой заказ не было, поэтому Мисаки заказал официанту маленькую бутылочку колы и приготовился ждать представление. В самом начале на сцену вышел молодой, изящного телосложения мужчина с бокалом шампанского в руке. Его представили зрителям как президента корпорации “NG”, Сегучи Тому. Мисаки не особенно помнил внешность клавишника из легендарного “Nittle Grasper”, и воображал себе этого человека несколько иначе. Светловолосый и с несколько детскими чертами лица, выглядел он довольно необычно для взрослого японца. Лицо прехидента озаряла легкая улыбка, и говорил он мягко, уверенно, невысоким, мелодичным голосом. Деловито, с юмором, но достаточно коротко, чтобы публика не успела заскучать, он провёл короткую презентацию клуба и поднял свой бокал за будущие успехи клуба. Вслед за президентом гости тоже начали звенеть приборами на столах, вечер принялся старемительно набирать обороты. На сцену продолжали выходить с поздравительными речами солидные партнёры корпорации. Бурные овации сорвали выступления уже известных Мисаки “Bad Luck” и “Nittle Grasper”, а также менее раскрученных подопечных компании. Номера шоу были настолько блистательны и разнообразны, что оторвать взгляд было практически невозможно.
Мисаки с тревогой всматривался в зал и на сцену, пытаясь отыскать знакомые лица. Вот они – столики в VIP-зоне. Президент возглавлял группу людей, среди которых легко было узнать костяк “Nittle Grasper”. На удивление, место по правую руку от господина Сегучи пустовало. Неужели кто-то мог проигнорировать его личное приглашение? Шикарная шатенка в откровенном наряде сидела по левую руку от президента и явно скучала. Девушка кривила ярко накрашенные губы, бросая время от времени косые взгляды то на своего спутника, то куда-то в сторону соседнего стола. Поблизости веселились ребята из “Bad Luck”. Хиро, восхищенно жестикулируя, с увлечением что-то рассказывал смущённой Аяке. Фуджисаки сердито спорил с черноволосым мужчиной в очках и скучном сером костюме. Кажется, тот был слишком взволнован для такого праздничного мероприятия. Очень высокий, широкоплечий блондин европейского типа с некоторым раздражением следил за своими... подопечными, иначе и назвать нельзя его отношение к команде. Он явно чувствовал себя ответственным за происходящее не только в непосредственной близости, но и во всем зале в принципе. Время от времени секьюрити клуба подходили и что-то докладывали блондину, тот зорко всматривался куда-то в зал, накручивая на палец прядь волос из хвоста и поправляя портупею. Шиндо Шуичи с его немыслимым окрасом головы и откровенным сценическим нарядом, который определенно стоило сменить после выступления на что-нибудь более консервативное, невозможно было спутать ни с кем. Солист, неуклюже размахивая полупустым бокалом, возбужденно тараторил свою явно не совсем трезвую болтовню прямо в ухо сидящего рядом мужчины. Мисаки вспомнил, что не единожды встречал этого холодного, надменного блондина на приёмах и презентациях, которые посещал вместе с Усаги. Юки Эйри – это определенно был он. От мимолетного взгляда его до странного светлых, тигриного цвета, глаз Мисаки каждый раз ощущал непреодолимое желание слиться с мебелью. Но как этот солидный молодой мужчина в элегантно-небрежном костюме слушал сейчас своего нелепого собеседника... С такой улыбкой, с таким умиротворением, любовью, вниманием смотрят только на самых дорогих людей. Мисаки снова перевел взгляд на президента и увидел тот же взгляд, только начисто лишенный умиротворения. Направлен он был... На кого? На того, кто сидел в компании “Bad Luck”. На того, по всей видимости, чьё место пустовало сейчас рядом с Сегучи. На кого? Трудно разобрать в толпе.
Мисаки не пришлось скучать, не смотря на то, что до сих пор не решился подойти к Хиро, который обещал занять ему место. Места свободного все равно не было: то ли его не оставили в принципе, то ли за столом оказался кто-то лишний – и Мисаки остался сидеть там, где очутился с самого начала. Он ничуть не удивлялся, когда к нему подсаживались незнакомые люди – мужчины, женщины. Как можно было возражать, если парень пришел один и занял такой большой стол – других в этом углу не оказалось. С ним беспрестанно знакомились, приставали с разговорами, и стараясь быть любезным, он отвечал на вопросы, рассказывал всякую ерунду, пытался шутить. Мисаки не удивлялся, когда новые соседи предлагали угощения и выпивку, ведь кроме бутылки колы Мисаки так и не заказал себе больше ничего. Приходилось вежливо отказываться. Но парень неизменно удивлялся, когда в ответ на отказ они обещали записать ему бутылку чего-нибудь на счет. “На какой еще счет?” – хотелось спросить ему, но он лишь изумлённо таращился. Кроме этих странностей, Мисаки искренне не понимал, что за деньги все время оставляют на столе, но потом решил, что по всей видимости случайные знакомые просто оставляют на чай официантам. Парень складывал наличность аккуратной стопочкой и прижимал сверху пустым бокалом в надежде, что в конце концов их заберут. Но официанты будто игнорировали и бокал, и чаевые. А деньги, надо сказать, были весьма и весьма приличными.
Веселье уже давно перевалило за полночь, по залу в медленном танце кружились танцующие пары. Красавец-блондин с пистолетом в кобуре умело вел в танце даму президента, Хиро не особенно умело топтался по кругу, обнимая Аяку с совершенно глупым и счастливым одновременно выражением лица. В центре зала творилось невообразимое: под звуки бессмертного хита “Don’t Speak – No Doubt” Юки Эйри беззастенчиво целовал своего Шуичи на глазах у всей толпы – тоже своего рода танец. Надо ли говорить, куда были устремлены взгляды всех присутствующих.
Мисаки не был исключением, он смотрел вовсю: то ли музыка рвала душу, то ли сцена была так отчаянна и пронзительна, но появись сейчас перед ним Усаги-сан, простил бы всё, всё забыл, обнял бы так крепко, как только мог и не отпустил. Ни разу до этого Мисаки не мечтал так о поцелуе Акихико. И мечтал ли когда-нибудь вообще? Он не сразу заметил, когда сам президент тихо занял соседнее место и тут же впился взглядом в эпатажную парочку. Сегучи заговорил первым:
– Куда вы так смотрите, любезный?
– Туда же, куда и все... боюсь, ответ очевиден.
– Думаете, это отвратительно?
– Н... Нет, не думаю.
– Тогда что?
– Завидую. Признаться, весь вечер за ними наблюдал. Это любовь... Что может быть ужасного в любви? Это счастье.
– Как знать... – с сомнением промолвил Сегучи.
– Шуичи вращается вокруг Юки , как Планета вокруг Солнца...
– Гравитация? Это она... Только в данном случае Солнце не умеет ни греть, ни светить, в отличие от Планеты... Это против природы, не находите?
– Может быть, Солнце научится? Мне кажется, сейчас получается неплохо!
– Может быть, может быть... Если это случится, может быть и я буду, наконец, спокоен? – не утверждение, вопрос с оттенком надежды.
Президент еще немного помолчал, дожидаясь, пока отзвучат последние аккорды, и пары, наконец, разойдутся.
– Угостить вас чем-нибудь?
– Нет, спасибо, не нужно!
– Хорошо. Тогда давайте проясним кое-что относительно вашего пребывания в этом клубе.
– У меня есть пригласительный... – смутился Мисаки. – Если вы из-за того, что я долго занимаю столик и почти ничего не заказал... то я не нарочно, извините, я уйду.
– Я не об этом, не прикидывайтесь, будто не понимаете. Вы работали в моем клубе весь вечер, при этом в штате вы не числитесь.
– Работал?
– Работали. Вот и заработок лежит, вы даже не удосужились его убрать. По-моему, довольно беспечно в вашей стороны.
– Послушайте, я ничего здесь не зарабатывал, я просто пришел на открытие клуба посмотреть. Эти деньги оставили официантам на чай люди, которые сидели со мной за этим столиком сегодня.
– И много было людей?
– Довольно много.
– И денег, погляжу, тоже немало...
– Это не моё дело, кто сколько оставляет.
– Хотите сказать, что не будете возражать, если я заберу эти чаевые?
– Если вы здесь главный, почему нет?
– То есть вы продолжаете утверждать, что заняли столик в хост-зоне клуба и собрали за вечер неплохую сумму денег совершенно случайно?
– Где?! Где я занял место? – Мисаки начинал понимать.
– Мне о вас весь вечер докладывают. О мальчике, который пользуется немалым успехом и, ни капли не смущаясь, работает сам на себя в обход клуба.
– Простите, я ничего не знал. Это действительно вышло случайно. Я не собирался брать эти деньги. – Мисаки густо покраснел, давно он не попадал в такую историю.
– Зайдем с другой стороны. Как вас зовут, кстати? – Сегучи слегка приподнял бровь.
– Хару.
– Меня зовут Сегучи Тома. Возможно, вам известно мое имя, Хару, – Мисаки кивнул. – Я хозяин этого заведения, вы правы. Предлагаю оставить эти деньги себе и попробовать работать официально.
– Я? Работать кем?!
– Хостом, разумеется. Мне понравилось, как вы общаетесь. Посетителям, судя по объему чаевых, тоже...
Лицо Мисаки вытянулось от возмущения:
– Это что, мальчиком по вызову работать?! За кого вы меня принимаете?!
– У вас превратное представление о профессии. Вы просто развлекаете гостей за деньги. Чаевые вам лично, процент с заказов тоже ваш. Из других обязанностей разве что провожать до дома тех, кто за это заплатит отдельно.
Мисаки задумался. Что и говорить, подобная работа не казалась привлекательной, но давала неплохой доход и, как следствие, независимость. Да и без дела сидеть он, действительно, устал.
– Я согласен, – он сделал свой выбор.
Комментарий к Глава 15 – Господа! Неужели вы будете нас бить?
– Ещё как... И может быть даже ногами…
Кажется такую работу Мисаки еще ни один автор не обеспечивал... ;)
Извиняюсь за кучу ляпов в первой версии главы. Постаралась их исправить.
====== Глава 16 ======
Комментарий к Глава 16 В целях выравнивания Акихико и Мисаки во времени Глава 16 и Глава 17 были поменяны местами. Поэтому свежая глава оказалась по счету предпоследней.
Почему не забросил эту затею с работой в хост-клубе на следующее же утро, если уж вечером мозгов отказаться не хватило, Мисаки не понимал. “Зачем?! Зачем я оставил им номер телефона Хиро?!” – была его первая мысль сразу после пробуждения. Парень взвешивал решение весь день и пришел к выводу, что такая профессия его не устраивает, поскольку мужчине пристало деньги зарабатывать трудом, а не торговать собственной персоной, ведь так или иначе, но хост все-таки продаёт и себя, и свою свободу. Однако на звонок телефона не ответить он не мог – мало ли кто ищет хозяина квартиры. В трубке раздался требовательный голос неизвестного, как оказалось, управляющего клубом, и коротко приказал – не пригласил – явиться к семи часам вечера на собеседование. Мисаки всю жизнь пасовал перед строгостью и напором, поэтому не стал сопротивляться. Он явился в клуб к назначенному времени и по дороге на верхний этаж здания, где располагалась приёмная, снова заглянул в зал. Публика уже подтягивалась, монотонный шум голосов перемежался громкими взрывами смеха и звоном бокалов, фоном струилась легкая музыка – что-то вроде блюза. “Или это джаз?” – Мисаки не знал. – “Да какая разница?!” Он чувствовал только, что атмосфера заведения чужда ему, и еще тверже решил отказаться.
Он боялся, что совершает ошибку, поступает неверно, но ничего поделать не смог. Если бы в кабинете оказался один лишь управляющий – совершенно незнакомый господин – извиниться и уйти было бы легко. Наверное. Мисаки совершенно не чувствовал себя обязанным по отношению к нему. Оказалось все несколько сложнее. Во-первых, собеседование проходило под контролем президента компании. Во-вторых, снова этот запрещенный приём – в довольно сухой манере работодатели сразу взялись обсуждать детали трудоустройства так, будто его факт – дело решенное. Мисаки продолжал пасовать. В-третьих, он почувствовал на себе власть президента Сегучи. Обманчиво-легкомысленная внешность на практике создавала глубокий контраст с железной силой его хватки и характера. Вкрадчивый, мелодичный голос – и властные, жесткие интонации. Красивое, юное лицо – и тяжёлый, парализующий волю взгляд. Хрупкая фигурка – и грация хищной кошки.
Мисаки не смог возразить ни слова. Он послушно кивал, обещал, заполнял бумаги, изучал предписания, а после прямиком вышел в зал с тягостным ощущением, что все еще находится под гипнозом.
Мисаки сел в самый дальний, тёмный угол, устало опустил руки поверх стола и уже собирался положить на них не менее усталую голову, лишь бы привлекать поменьше внимания и остаться в этот вечер никем незамеченным, как первый клиент уже сидел напротив.
– Привет, Хару-кун! Неважный вид! – это был один из вчерашних знакомых. Довольно молодой, приветливый мужчина в дорогом костюме и рубашке с запонками, привлекательный, интеллигентный и веселый.
– А? Вы уже здесь? Я еще толком и осмотреться не успел. Здравствуйте! – Мисаки заговорил на автомате. Нет, правда, он не понимал, чего от него ждут на этой работе? Он не станет манерничать, выгибаться, визгливо хихикать и бросать томные взгляды из под ресниц, как расфуфыренные “сослуживцы” за соседними столиками.
На удивление, разговор клеился. Самый обычный человеческий разговор. Едва взглянув на вчерашнего знакомца, Мисаки вспомнил его имя и всю предыдущую беседу. Успешный бизнесмен устал держать себя в рамках делового общения круглыми сутками, а приходилось, потому что мир финансов беспощаден, и доверять нельзя ни единому соратнику. Накамура-сан продолжал общение целый час, а потом продлил еще на час и с удовольствием смеялся, рассказывая, что на самом деле не любит крепкий черный кофе и коньяк, которые ему постоянно приходится употреблять на встречах с партнёрами, а предпочел бы черный чай с пирожными. Рассказывал, что совсем не против был бы обзавестись семьёй и детишками, но подходящей кандидатуры всё нет, и он всё меньше верит в возможность найти себе пару.
Стоило ему подняться, как на соседнем месте уже сидела стройная девушка моложе Мисаки. Внешне не слишком хорошенькая, но довольно милая, она старалась держаться прохладно и с достоинством, чтобы выглядеть взрослее, но легкий румянец и трепетно вздрагивающие ресницы выдавали ее смущение. Кита Кохана –
дочка состоятельных родителей, устала от их невнимания и постоянной занятости, от надменности и эксцентричных замашек одногруппников в престижном университете.
Несмотря на то, что клуб открылся официально только вчера, гостей было много, и шли они один за другим, образуя своеобразную очередь. Мисаки удивился – все они, если разговориться, оказывались довольно приятными и неглупыми собеседниками. Разные и внешне, и внутренне, эти люди были похожи в одном – им не хватало простого человеческого участия. Совершенный дилетант, он никогда не умел изображать из себя того, кем не является, но оказалось, окружающим нравилось проводить время с парнем, который может позволить себе и другим просто быть собой.
Ни часов, ни окон в зале не наблюдалось, но Мисаки чувствовал, что уже глубокая ночь. Последний клиент задержался до самого утра – сильно пьяный дядька лет пятидесяти, грузный, оплывший, весь как будто масляный – не только внешне, но и в общении. Господин Дайто Кио. Его внешность оправдывала имя: Кио – рыжий. Рыжеватые неопрятные волосёнки едва прикрывали потную лысину, а черные бегающие глазки напоминали не то угольки, не то наоборот крохотные ледышки. Этот навязчивый тип заказывал на счет новичка-хоста немыслимое количество дорогого алкоголя, оставил неприлично крупную сумму на чай и стойкое желание вымыться как можно скорее с головы до ног.
Мисаки устал, жутко хотел спать, голова едва соображала, а в глаза будто насыпали пригоршнями песок. Много раз за вечер ему казалось, что нить разговора безнадежно упущена, и единственное, что остается делать, – это из последних сил заставлять себя не зевать. “Еще сегодня утром я был уверен на сто процентов, что работа хоста – это не труд!” – размышлял Мисаки, вяло передвигая ноги по вымощенному гранитной плиткой тротуару. – “Легче было подносы таскать и машины разгружать!” Возвращаться домой пришлось пешком, какой уж там общественный транспорт в четвертом часу! Впервые за долгое время деньги в карманах были, и вполне достойные. Но тратить их на такое роскошество, как такси, было жалко. Тяжелый гул ночного клуба до сих пор стоял в ушах, спертый воздух душного помещения, пропитанный парами алкоголя и запахами чужих тел, переполнял лёгкие. Хотелось раствориться в юном майском утре, вдыхать в себя сочный пряный воздух, слушать тишину спящего города, брести по безлюдным улицам, прямо посреди дороги – машин нет, правил нет, запретов нет. Есть ты, есть город, есть рассвет. Есть... нереальность. И в этой нереальности его окружили давно и, как казалось, безвозвратно утерянные мечта и надежда. Мисаки сам не знал, какая она – его нежданная мечта, о чем? Надежда? Надежда на что? Он пожал бы плечами, спроси его кто-нибудь, к чему эти чувства и откуда. Но сейчас он был счастлив лишь тем, что мечта и надежда снова были с ним. Как долго еще можно было оставаться на месте? Он убежал от прошлого, чтобы стремиться в будущее, но застрял на первом же препятствии и бездействовал непростительно долго. Теперь, наконец, движение началось.
Парень медленно взобрался по ступеням на мост и остановился, как в ту апрельскую ночь, перевешиваясь через перила, и смотрел – нет, не вниз, – вдаль, на небо, залитое ярким заревом нового дня, туда, где над крышами зданий вот-вот собирался показаться краешек солнца. Взойдет солнце, испепелит фантазии, город обратится в раскалённую добела преисподнюю, и каждый продолжит свой мучительный путь по кругу...
Веселая перекличка пробуждающихся птиц, шелест ветра в кронах японских слив, окутывающих пышным кружевом этот квартал района Синдзюку, затихающий звон последних ночных цикад, далёкий перестук колес и гудок поезда, подходящего к вокзалу... Умиротворение прелестного утра взорвал рваный рёв мотоцикла, вылетевшего из-за угла близлежащей высотки на сумасшедшей скорости. Мисаки едва успел обернуться, а мотоциклист, резко сбросив газ и выжав тормоза ровно посреди моста, в нарушение всяческих правил, уже глушил свой байк у края тротуара.
– Хиро! Как ты меня напугал! – воскликнул Мисаки, когда водитель, наконец снял с себя шлем, и на его плечи хлынул поток роскошных, густо-каштановых волос.
– Мисаки, я помолчу, как напугал меня ты! Что ты здесь делаешь?
– Стою... – парень явно замешкался. – Ты сам откуда взялся?
– Тебя искать поехал! Пришел с работы поздно, тебя нет. Нашел твою записку про собеседование в клубе. Поел, подождал тебя – ты не идёшь, задремал. Просыпаюсь – уже солнце светит, а тебя по-прежнему где-то носит. Уже четыре утра! Ты всё это время на собеседовании был?! И почему тебя так мосты притягивают? Снова настроение плохое?
– Хиро, ты о чем? Настроение как раз нормальное. В первый раз за последнее время. А собеседование я прошел, в клуб меня взяли и сразу отправили работать. Вот я и работал до последнего клиента.
– Ага, позвонить сложно? В этом весь ты!
– Прости, ты прав. Я совсем потерял счет времени.
– Спать теперь будешь до вечера! Как тебе? Трудно было?
– Трудно. Устал, как собака, по правде говоря. Но думал, будет хуже.
– А что ты с ними делал? Глазки строил, за ручку брал? – в своей обычной манере начал подсмеиваться над другом гитарист. – Пить заставляли? Целоваться не приставали?
– Хиро!.. – с упреком протянул Мисаки и залился румянцем. – Ничего такого не было, я просто с ними разговаривал! Не знаю, почему, но клиенты меня выбирают достаточно... часто. – Мисаки постеснялся сказать правду о своей неожиданной популярности.
– Шучу, шучу, не заводись! Ты правда не понимаешь?
– Что не понимаю?
– Не понимаешь, почему.
– Почему – что?
– Мисаки! Ты, прости меня, тормоз! Поэтому вряд ли поймешь, что я имею в виду даже если увидишь себя со стороны. Самое смешное, я знаю, о чем веду речь, но объяснить словами тоже толком не могу... Ты... ты умеешь нравиться. Природный магнетизм! Ты добрый, открытый, неиспорченный... Это редкость в наши дни.
– Не заставляй меня краснеть еще больше! Что за ерунда? Я самый обычный, во мне ничего нет особенного. Ни внешности, ни ума – ничего!
– Если бы в тебе ничего не было, стал бы твой парень жить с тобой?
– Я тебе говорил, так обстоятельства сложились.
– Обстоятельства длиной в три года, как же! Если бы ты ему на самом деле надоел, он сто раз успел бы придумать за это время, как тебя спровадить! Не рассказывай мне сказки, что он держал тебя из добрых чувств к твоему брату или вместо домработницы! Если он таков, как ты описывал, то нанять помощницу по хозяйству было бы куда как удобнее, а может и дешевле, чем терпеть никчемного недоросля у себя в квартире круглыми сутками.
– Ну... не только это...
– Что? Секс? Да, это по крайней мере более весомый аргумент для взрослого мужчины. Только давай откровенно, Хару, я уже говорил, уговаривать тебя на интим себе дороже! Ради такой, извиняюсь... волокиты тебя тоже никто не стал бы терпеть, даже не льсти себе.
Мисаки насупился и сложил руки на груди.
– Ну вот потому всё и закончилось.
– Да не потому всё закончилось! Если бы это была причина, ты бы не сам ушел, тебя бы аккуратно слили. Ты думай как хочешь, но мне видится, что он тебя любил. Причем любил со всеми твоими причудами и комплексами. Так не каждому еще везет. Единственное, чего я на самом деле не могу понять, так это любил ли его ты? Сильно сомневаюсь...
– Прекрати так говорить, слышишь?! Ничего ты не знаешь!!!
– Что ты орешь на меня, Мисаки?!
– Потому что я его любил, понятно?!!
Мисаки ошарашенно замолчал, сам не веря в произнесенные слова. Сейчас они казались единственной правдой из всего, что он мог привести в своё оправдание.
====== Глава 17 ======
Комментарий к Глава 17 В целях выравнивания Акихико и Мисаки во времени Глава 16 и Глава 17 были поменяны местами. Поэтому свежая глава оказалась по счету предпоследней.
Дни бежали за днями, постепенно заполняя доверху один месяц, переливаясь в другой, третий... Время шло. Усами Акихико втянулся в рабочий ритм. Привычными стали и ранний подъем, и вечная спешка к утренним парам, и сами занятия, и тягомотные заседания кафедры. Вечно сонные и невнимательные студенты выглядели однородной серой массой, в которой слишком редко мелькали проблески таланта или хотя бы интереса. Самое удивительное, что Акихико было не всё равно. Когда Усами учился сам, и после, когда закончил университет и наблюдал за работой Камидзё, студенческими мытарствами Мисаки, отношения преподавателей с их подопечными казались ему совершенно индифферентными, как касты в Индии – высшая и низшая. Каждый проживает свою отдельную жизнь от начала и до конца. Если праведно закончить свои дни среди “низших”, есть шанс родиться для лучшей жизни в среде “высших”. Вот и Усами, пройдя череду перерождений, проник в этот “светлый мир”, и понял, что в его системе верхи с низами, пожалуй были перепутаны местами.
Усами-сенсей ночи напролёт готовил материалы для занятий, пытаясь приблизить их к жизни, сделать максимально доступными и соответствующими современным научным течениям. Кому это было нужно? Риторический вопрос. Преподавателей воспринимали как обслуживающий персонал. Никто не слушал и не пытался вникнуть. Хорошо, если в группе присутствовал штатный заучка, который хотя бы записывал. В любом самочувствии и настроении Акихико стоял перед аудиторией с неизменно приветливым выражением лица и работал. Это была ежесекундное, беспрерывное напряжение памяти, речи, реакции, терпения и выдержки, напряжение мускулов лица и тела, наконец! Сизифов труд. Пара за парой все повторялось. Студенты делали что хотели. Хотели – слушали, хотели – занимались своими делами. Хотели – приходили, хотели – гуляли. Причины были самые разнообразные: хорошая погода, наоборот, плохая погода; хорошее или, напротив, плохое настроение; больная голова после вчерашнего веселья; банальная лень или уйма более интересных занятий. Привести вражеский стан в тонус могли только “санкции”. Камидзё, которого не даром прозвали демоном, изо дня в день твердил другу, что со студентов нужно драть три шкуры, иначе они прошляпят все, что только можно, дружно завалят сессию, а потом сядут прямиком на шею, и вытаскивать их из “долговой ямы” придется собственноручно преподавателю. Потому что спрос будет именно с того, кто “не смог научить”, не смог обеспечить посещаемость, сдачу зачетов и курсовых работ в срок, иначе говоря с того, кто потерял контроль над ситуацией. К тому времени у руководства возникнет множество неприятных вопросов по поводу компетентности... Ну а экзамен принимать все равно будет нужно. Де юре – не более трех раз, де факто – столько раз, сколько потребуется. Ну и подготовить студентов худо-бедно придется. Потому что никто, никогда, ни за какие прегрешения не исключит из университета целую группу, а то и несколько.
В общем Камидзё жужжал и жужжал изо дня в день одно и то же, и Акихико изрядно надоело слушать эти нудные нотации. Во-первых потому что он уже чувствовал, что потерял контроль, и ничего не мог сделать – он не был мастером дипломатических санкций, а орать на всю аудиторию, угрожать карами небесными и швыряться чем ни попадя в ... в общем-то довольно-таки живых людей воспитание не позволяло.
– Вот ты и Мисаки своего так же слил! – злился Камидзё, в очередной раз отчитывая Усами за чашкой кофе во время перерыва. В последнее время демон довольно часто позволял себе подобные шпильки в адрес Акихико, и тому было совершенно неведомо, чем он мог заслужить подобную фамильярность. Неужели своей
откровенностью трехмесячной давности? Сейчас Усами уже готов был признать тот разговор ошибкой. Поначалу в их отношениях появился намёк на возрождение былой дружбы – той давней, незамутненной еще необдуманными поступками, и Акихико был искренне этому рад. Правда он опасался, как бы нечаянно не внести сумятицу в отношения Камидзё и его возлюбленного – тот был явно ревнив, но неприятности, как водится, приходят откуда их не ждут. Со стороны Хироки в общении всё чаще проскальзывала некая снисходительность и даже превосходство. Вначале их еще можно было списать на неуклюжие попытки пошутить, на проявление заботы и покровительства к менее опытному коллеге. За три месяца писатель уже вошел в курс всех дел, занял свою нишу в коллективе и, в общем-то, будучи самостоятельным взрослым мужчиной, перестал нуждаться в опеке, но стиль общения не менялся.
– Вы его тоже слили. Не такие, выходит, крутые, если на то пошло, – рыкнул своим низким голосом Акихико, подразумевая преподавателей Мицухаши.
– Во-первых, то дела даже не нашего факультета, а во-вторых, твой любезный сам не явился на пересдачу, это уж слишком. За неявку исключают, ты знаешь, – слишком елейная улыбка, чересчур.
Акихико молча поставил недопитую кружку на стол Камидзё и вышел из кабинета. От досады нещадно захотелось курить. Вообще-то профессор Мияги, проявив чудеса технического мышления, несвойственные обычно гуманитариям, умудрился втайне от службы безопасности настроить датчики в кабинете так, что дымить можно было сколько угодно. Но Акихико подобная беспечность раздражала: ладно, курить за работой он и сам любил, но только не в комнате, заваленной кучей бумаги и стопками книг, в том числе, довольно редких.
Времени до следующей пары было предостаточно, и проводить его в компании Хироки резко расхотелось, поэтому писатель по привычке направился в дальний уголок университетского сквера, где облюбовал для себя одну тенистую скамейку. С самого первого рабочего дня он только и делал, что пытался быть незаметным. Акихико поставил яркую машину на прикол, и в любую погоду ходил до университета и обратно только пешком, желательно очень ранним утром и поздно вечером, старался поменьше маячить в коридорах, никогда не заходил в столовую, а в курилке появлялся только если занятия шли одно за другим, и жизнь без сигареты начинала казаться адом. Несмотря на все эти ухищрения, он постоянно чувствовал чужие взгляды. Любопытные, беззастенчивые, часто завистливые и не очень добрые. Коллеги чаще косились из профессиональной ревности: должность доцента хотели бы занять многие, но никому она не оказалась по зубам, а тут заявился лощеный писака без опыта работы, зато выпустивший море бульварной литературы. Что до всех его громких премий и регалий, так удивляться нечему, с такими деньгами чего только не купишь. Студенты таращились еще менее интеллигентно, открыто шушукались и едва не показывали на знаменитость пальцем. Публика никак не могла наговориться и забыть Мисаки, ползли слухи и сплетни – правдоподобные, не очень, совершенно абсурдные – и все никак не утихали.
