Текст книги "Elements within me (СИ)"

Автор книги: Happy demon

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

– Что-то мне подсказывает, что это те самые господа, из-за которых мне к горлу приставили меч, – послышался насмешливый голос Эомера.

Я смущенно опустила взгляд, качаясь с пятки на носок и делая вид, что абсолютно не при делах. Теоден глядел на меня с изумлением, Гимли одобряюще похлопал меня по руке, Арагорн ухмыльнулся в темную бороду. Вскинув голову и увидев на лицах каждого хитрющую ухмылку, я разобиделась окончательно и гордо направилась прочь, разыскивая своего непослушного коня, который непонятно куда запропастился. Впрочем, ориентируясь на изумленное фырканье, я довольно быстро нашла жеребца, удивленно застыв возле него.

Гром, прядя ушами и пытаясь осторожно отступить назад, с ужасом косился на стайку детей, бегающих вокруг него и пытающихся уцепиться за стремя. Детишки радостно и весело вопили, подпрыгивая вверх, шлепая по мостовой босыми ногами и сверкая озорными глазами. Никогда не видевший подобного Гром не знал, что ему делать, выглядя совершенно потерянным. Повернув голову, он жалобно заржал, глядя на меня темными глазами, однако я была не в меньшем недоумении, лишь пожав плечами.

– Дети, отойдите и не мешайте, – послышался наигранно-строгий женский голос, а детишки, весело захохотав, упорхнули в разные стороны. Подхватив поводья своего коня, я повернулась к говорившей, увидев возле себя невысокую женщину средних лет, кутавшуюся в теплую шаль.

– Благодарю, – неловко поклонилась я, чувствуя смятение под ее внимательным пронзительным взглядом.

– Не стоит благодарностей, леди Айрис, – качнула головой женщина. – Мы слышали, вас ждет дальняя дорога. Да сопутствует вам удача, леди.

Поклонившись, она отошла, оставив меня в полном смятении. Открыв рот и выпучив глаза, я смотрела вслед этой женщине, не понимая, почему она так обращается ко мне. Без… страха, ненависти и злобы. Еще никогда и никто кроме моих близких, знающих о моем проклятии не относился ко мне с подобно теплотой. Меня избегали, меня ненавидели, меня боялись, однако не сейчас. Я видела в глазах этой женщины настоящее неподдельное тепло, а ее пожелание счастливого пути было искренним и душевным.

– Довольствуешься плодами обретенной славы? – поинтересовался Арагорн, подъехав ко мне.

– Смеешься? – повернулась я к нему. – Скажи мне, что я сплю, и это мне снится.

– Народ Рохана любит тебя, вся крепость гудит, как рассерженный улей, а повесть о том, как ты стала героиней, уже стала притчей для всех. Все только и говорят об огненной ведьме, парящей над стеной.

– Меня это совсем не вдохновляет, – рыкнула я, запрыгнув на Грома и выровнявшись в седле. – Лучше быть незаметной, чем знаменитой.

– Так, хватит болтать, мы уже давно должны были выбраться в путь! – провозгласил Гэндальф, пролетев мимо нас на Сполохе. Нам с Арагорном ничего не оставалось, как последовать за ним, пришпорив лошадей.

В целом можно сказать, что Митрандир был весьма щедрым, позволив нам отдохнуть почти целые сутки. Прошлым утром после битвы не спал никто. Оставшиеся в живых воины доводили себя до нервного истощения, без устали таская тела погибших и хороня их в темной глубине холмов. Могил было множество, однако воины не щадили себя, горя желанием упокоить тех, кто отдал жизнь за то, чтобы жили другие. Тела орков тоже выносили из крепости, однако их и не думали хоронить. Свалив их в одну огромную кучу, воины предоставили свободу мне. А уж я тоже задумываться не стала, буквально за несколько секунд превратив гору черных тел в кучку пепла, который подхватил прохладный ветер, разнося по холмам.

Практически до самого вечера крепость гудела, словно потревоженный улей. Зажигались с наступлением темноты факелы, женщины метались по улицам с тканью и лекарственными настойками, зашивая воинам раны и делая им перевязки. Я почти сразу попала в руки Эовин, которая со взглядом мясника держала в руке иглу. Несколько мучительных минут, и я смогла выбраться на свободу, щеголяя зашитым плечом и белоснежной повязкой. Рана на лбу оказалась просто царапиной, и ее, промыв, оставили заживать.

Хоть глаза и слипались, а конечности дрожали, но чувство долга было куда сильнее чувства усталости, и я моталась по всем уголкам башни, помогая лечить, готовить и убирать. Сомневаюсь, что толку от меня было много, однако люди не прогоняли меня, позволяя делать то, что я считаю нужным. В конце концов около полуночи меня перехватил Арагорн и вместе с Леголасом в четыре руки запихнули меня в одну из комнат в замке, где уже расположилась Эовин. Девушка с радостью приютила меня, постаравшись предоставить удобное место для сна, однако мне было все равно, ибо как только моя голова коснулась подушки, я сразу же уснула.

Гэндальф поднял всех еще до рассвета, довольно грубо растолкав меня и сообщив, что нас ждет дорога. Как оказалось, не только мы поднялись в такую рань, собираясь в дорогу. Лорд Эркенбранд вместе с небольшой частью своих воинов оставался в Хорнбурге, чтобы отстроить защиту и привести крепость в порядок, остальная часть вместе с оставшимися в живых воинами Теодена и Эовин отправились обратно в Эдорас, где теперь, скорее всего, было безопасно. Наш же путь лежал через таинственный лес Фангорн, в Изенгард, где, заточенный в своей башне Ортханк, дожидался справедливого правосудия подлый Саруман.

Как бы Гэндальф не спешил, нам все равно пришлось остановиться на ночлег у кромки Фангорна. Лошади устали, проведя целый день в дороге, да и всадники были весьма утомлены прошедшим боем и долгой дорогой. Разведя костер и устроившись вокруг него, мужчины принялись укладываться спать, желая мне спокойной ночи. Первым ко сну отошел король Теоден, устроив голову на седле и тихонько засопев. Капитан стражи улегся неподалеку от него, Гимли попытался устроиться как можно дальше от деревьев, Леголас, усмехаясь устроился поближе к костру, а Арагорн, не особо церемонясь, умостился у меня на коленях. Эомер, сказав, что проверит периметр, исчез в темноте.

Прислонившись спиной к шершавому стволу дерева, я запустила руку в черные волосы друга, наблюдая за языками пламени. Потрескивали дрова, кричали в лесу ночные птицы, слышался таинственный скрип деревьев и шепот старых веток. Дуновение ветерка усыпляло, и я чувствовала, как опускаются потяжелевшие веки.

– Айрис, – послышался тихий голос Гэндальфа. Я встрепенулась, подняв голову и стараясь не потревожить уже уснувшего Арагорна. – Это ведь случилось, я прав?

– О чем ты? – нахмурилась я.

– Ты прекрасно знаешь, о чем я, – подметил старик, внимательно глянув на меня. Я быстро огляделась вокруг, смерив внимательным взглядом своих спутников. Все они спали, поэтому я, тяжело вздохнув, подняла голову на Гэндальфа.

– У меня не было выбора, Митрандир. Если бы я этого не сделала, Халдир погиб бы. Из-за меня.

– А так едва не погибла ты, – волшебник осторожно взял мою руку, сжав ее пальцами и прикрыв глаза. – Если бы сила взяла чуть больше энергии, ты бы сейчас здесь не сидела.

– Я знаю, – прошептала я, чувствуя, как от ладоней Гэндальфа по всему телу расплывается приятное тепло.

Стихия недовольно зарычала, свернувшись клубком в груди и ощерившись в ответ на чужеродную магию, однако чувствуя, как та излечивает меня, послушно затихла, лишь иногда недовольно покалывая кончики пальцев. Я закрыла глаза, чувствуя, как постепенно уходит боль из раненой спины и плеча, как заживает рана на лбу, и как легко и спокойно становится на сердце. Магия волшебника текла по моим венам, смешиваясь с алой кровью и наполняя меня силой. Вот она подобралась к самому сердцу, и моя Стихия яростно заворчала, показывая, что все это зашло слишком далеко. Подобравшись, словно зверь перед прыжком, она приготовилась взорваться, выбираясь наружу.

– Хватит! – резко дернулась я, перехватив руку Митрандира и одновременно с этим сжав кулак. – Спасибо, Гэндальф, но лучше не рискуй. Я не хочу причинить тебе вред.

– Ты не можешь навсегда запереть все в себе, Айрис, – покачал головой Гэндальф. – Ты должна научиться доверять людям. Ты ведь видела сегодня, как они относятся к тебе.

– Я слишком долго была одна, живя под вечным гнетом ненависти, Митрандир, – я взмахнула рукой. Спящий Арагорн плавно поднялся в воздух и так же плавно опустился на землю рядом, во сне недовольно поморщившись. Резко поднявшись на ноги, я отряхнула свой плащ от травы и глянула на старика. – Я привыкла к одиночеству, и этого уже не изменить.

Отвернувшись от Гэндальфа, я скользнула в темноту, чувствуя, как к горлу подкатывает горький комок. Ресницы отяжелели под давлением соленых слезинок, а в груди тоскливо завыла Стихия. Я понимала, что Митрандир прав, что нельзя держаться особняком, что я должна научиться доверять людям, однако мне это казалось совсем невозможным. Когда мне нужно было доверие людей, те отвернулись от меня. Когда я пыталась доказать, что не несу зла – меня гнали прочь. Сейчас уже слишком поздно что-либо менять, слишком поздно менять меня.

– Айрис?

Чисто рефлекторно я отшатнулась в сторону, щелкнув пальцами. Искрящийся огненный шар устремился вперед. Эомера спасла лишь хорошая быстрая реакция, благодаря которой он уклонился, пропустив магический сгусток над своим правым плечом. Я до боли сжала кулак, отступив назад и чувствуя, как дрожат ноги. Ну вот, чуть не убила того, кто не раз за последние дни мне жизнь спас. Казалось бы, не специально, но на сердце тяжело, словно вместо теплого клубка там гранитный камень.

– Прости, – прошептала я, упав на колени. – Прости, я…

– Эй, ты чего?– послышались шаги – мужчина приблизился ко мне, присев рядом и положив руку на мое плечо. – Айрис, все хорошо, ты же не попала в меня.

– Ты думаешь, мне от этого легче? – буркнула я, поудобней усевшись на траве и положив подбородок на согнутые колени.

– Думаю, да, – улыбнулся Эомер, усевшись на траву рядом.

Смерив его внимательным взглядом, я отвернулась, уставившись на темную траву под ногами. Прохладный ветер бежал по тонким сухим стебелькам, теребя волосы и забираясь под темный плащ. Тишина, прерываемая лишь шорохом листьев, казалась совершенно ненавязчивой, молчаливое присутствие Эомера заставляло рассерженную Стихию успокаиваться, и я с удивлением чувствовала, что мне вполне комфортно вот так просто сидеть рядом с ним, слушать тишину и молчать.

– Ты замерзла?– послышался голос третьего маршала, заметив, как я зябко передернула плечами.

– Все в порядке,– качнула я головой, однако мужчина не стал слушать. Вот он немного отодвинулся, зашуршала трава, а в следующее мгновение на мои плечи опустился тяжелый плащ, моментально согревший.

– Так лучше? – спросил Эомер.

– Теперь тебе холодно будет, – недовольно ответила я, однако еще сильнее зарылась носом в теплый плащ, вдыхая незнакомый, но такой… манящий запах.

– Переживу, – мужчина пожал плечами, став похожим на беззаботного паренька, а не на военачальника, только что пережившего тяжелую битву. – Почему ты такая печальная?

Я застыла, не шевелясь и глядя в одну точку. Стихия удивленно всколыхнулась в груди, явно не понимая, почему я так веду себя. Честно сказать, я и сама мало что понимала, однако в сознании четко засело осознание того, что я хочу все рассказать Эомеру, хочу поверить ему. Странно, ведь я знаю его всего несколько дней, причем нельзя сказать, что наше знакомство было запредельно радужным. С остальными все было предельно ясно, и я не удивлялась тому, что могу доверять Арагорну, который вместе с Митрандиром стал моей семьей, Леголасу и Гимли, которые совершенно ненавязчиво смогли стать моими друзьями. Эомер был совсем другим, и подобная непохожесть на остальных меня пугала.

– Гэндальф ругал меня за глупость и безголовость, с которой я полезла в битву, – почему-то солгала я, сжав руки в кулаки. Лгать мужчине было тяжело, и я не понимала, зачем вообще это делаю.

– В чем-то он прав, – согласился воин.

– Считаешь меня идиоткой? – вспыхнула я, повернув к нему голову.

– Нет, просто я, как и остальные считаю, что война это не женское дело, – Эомер глянул на меня, и я поняла, что вновь попала в плен его пронзительных глаз, поблескивающих в свете луны. – Хоть и не могу не признать, что сражалась ты очень храбро. Я никогда раньше не встречал подобной самоотверженности. И я просто не могу не поблагодарить тебя за то, что ты помогла спасти наш народ.

– Брось, не стоит, – качнула я головой, а в следующее мгновение замерла, когда моей руки коснулась теплая ладонь, сжав пальцы.

– Стоит, – возразил Эомер, заглядывая мне в глаза. – Без твоей помощи мы бы не продержались и до полуночи. Ты, фактически, спасла нас.

Я почувствовала, как краснеют щеки, и поспешно опустила взгляд, радуясь, что в темноте румянца не видно. Сердце колотилось о ребра, губы пересохли, а ехидный смех Стихии стал почти невыносимым. Все чувства оказались сосредоточены лишь на теплых пальцах, касающихся моей ладони и запястья. Стихия, осторожно, словно дикая кошка, подобралась немного ближе, словно прислушиваясь к моим ощущениям, пытаясь понять, что я чувствую. Будто проверяя мою реакцию, она подобралась к Эомеру почти вплотную, оскалившись огненным сполохом. Нет, нельзя, не позволю… Только не сейчас…

– Я действительно благодарен тебе, как и весь народ Рохана, – прервал неловкую паузу мужчина, убрав свою руку.

Я тут же облегченно выдохнула, поспешив спрятать руки под плащом. Я не хочу, чтобы Стихия навредила Эомеру, не хочу причинить ему вред. И лучше будет, если я не стану сближаться с ним, будет лучше для него же самого. Но как заставить себя так поступить, если так приятно сидеть рядом с ним, закутавшись в его тяжелый плащ, так приятно согревающий плечи и защищающий от холодного ветра.

Кажется, именно вот так, сидя рядом с военачальником Рохана и вслушиваясь в окружающую меня тишину, я и уснула, положив голову на его плечо и отдавшись в руки сна. И это был первый раз за последние несколько лет, когда я не просыпалась в липком поту, когда не чувствовала обжигающих слез на щеках и не видела ужасающих своей реальностью кошмаров. Я спала спокойно, без сновидений, лишь сквозь сон чувствуя, как меня поднимают чьи-то руки, куда-то несут, а лицо щекочут длинные пряди волос. А утром я проснулась уже возле потухшего костра, заботливо укрытая все тем же тяжелым плащом.

Возможно, Гэндальф вел нас какими-то ему одному известными дорогами, возможно, сам лес позволил нам пройти, однако до Изенгарда мы добрались неожиданно быстро. Казалось бы, вот перед нами не было ничего, кроме плотной стены деревьев, как вдруг ярко сверкнуло солнце, а деревья расступились, открывая нам тропу, ведущую прямо к крепости. Поднявшись в седле, я удивленно присвистнула, увидев целое озеро на том месте, где раньше была лишь выжженная пустыня. Земля превратилась в водное плато, и лишь Ортханк темным шпилем устремилась к небесам, пронизывая толщу воды.

С некоторым ужасом оглядывая раскинувшуюся передо мной картину, я пыталась понять, как здесь мог хоть кто-то выжить. Тревога за двух маленьких хоббитов вернулась, и я была готова наброситься на Гэндальфа, пославшего Мэри и Пиппина на столь опасное задание, однако в следующий момент где-то невдалеке послышался столь знакомый мне веселый смех и я, пришпорив Грома, рванула туда. За спиной послышался грозный окрик старика и топот копыт, но во мне горело желание поскорее увидеть своих друзей.

Вздымая копытами брызги воды, конь вылетел к полуразрушенной каменной стене. Прикрывая глаза, чтобы спастись от ярких солнечных бликов на воде, я подняла взгляд, чувствуя, как на сердце теплеет. Мэри и Пиппин, живые и невредимые восседали на камнях, покуривая трубки и распивая эль. Привлеченные шумом, они повернули головы в нашу сторону, тут же обрадовано завопив. Мэри, едва удерживая равновесие, поднялся на ноги и взмахнул рукой, сжимающей курильную трубку.

– Добро пожаловать, господа, в Изенгард! – прокричал Мэри.

– А мы тут без вас крепость взяли, – отсалютовал нам кружкой Пиппин.

– Ах вы пройдохи! – возмутился Гимли, потрясая кулаком. – Мы их искали-разыскивали, не спали, не ели! А они тут сидят, пируют, курят…

Арагорн с Леголасом переглянулись, довольно улыбаясь, а Гэндальф лишь сокрушенно покачал головой. Я тоже весело фыркнула, внимательно разглядывая хоббитов. Они, как всегда, были веселы и задорны, даже не скажешь, что пережили трудную битву в самом пекле. За это я и любила этот веселый беззаботный народец, за вечное присутствие духа, за умение оставаться собой в любой ситуации.

– Мы сидим на поле победы и вкушаем ее заслуженные плоды, – произнес Пиппин, задорно мне подмигнув. – Особенно хороша солонинка.

Гимли от подобного издевательства открыл рот, не зная, что сказать, а я, не в силах больше сдерживать себя, спрыгнула с лошади, устремившись к хоббитам. Те изумленно пооткрывали рты, да и за спиной послышались судорожные вздохи еще не привыкших к моим выходкам спутников. Конечно, не каждый день увидишь, как человек шагает по воде, аки посуху. Я же, не обращая внимания на реакцию окружающих, в несколько секунд достигла стены и, буквально взлетев по камням, крепко обняла сидящего ближе ко мне Пиппина.

– Айрис! – удивленно выдохнул он, обняв меня в ответ. – Ты что же…

– По воде бегаешь? – приблизился к нам Мэри, тоже присоединившись к объятиям.

– Ага, и огнем плюется, – послышался сзади насмешливый голос Арагорна.

Я закатила глаза, после чего, внимательно взглянув на двух хоббитов, прошептала:

– Он жив.

Глаза парнишек изумленно расширились, а в следующее мгновение они, переглянувшись, весело улыбнулись, осознав, о чем я говорю. Чувствуя непонятное облегчение за то, что я донесла до друзей радостную новость и потрепав их обоих по вихрастым макушкам, я спрыгнула вниз, вновь усевшись в седле. Арагорн с Эомером поспешили усадить хоббитов на своих лошадей, а мы все вместе, следуя за Гэндальфом, направились к башне, устремившейся к небу посреди рукотворного озера.

Гром недовольно фыркнул, мотнув головой. Ему не нравилось ходить в воде, и он пытался показать свой характер, однако я крепко держала поводья, не позволяя ему проявлять непокорность. Мой взгляд зацепился за несколько больших деревьев, растущих возле самой крепости, однако приглядевшись, я поняла, что это не обычные деревья, а самые настоящие энты. О них я тоже знала из рассказов Митрандира, однако все равно не смогла скрыть восторга в глазах при виде этого величественного существа.

– Мой юный господин Гэндальф, – скрипучим и размеренным голосом произнес ближайший к нам энт, повернувшись к Митрандиру. Мы остановили лошадей на некотором расстоянии от них, предоставляя волшебнику возможность поговорить с энтом. – С водой, камнями и завалами я справлюсь, однако колдун, запертый в башне…

После этих слов я подняла взгляд, почувствовав, как к сердцу подбираются липкие щупальца страха, а разума касается та самая темная энергия, которую я чувствовала еще раньше, в Медусельде. Тогда это были лишь слабые отголоски, но сейчас сила в разы возросла, пугая меня и заставляя дрожать. Стихия зло заворчала, ощерившись и готовясь защищать свое любыми способами. Она узнала эту энергию, она поняла, что доверять ей нельзя, и теперь клубилась внутри меня, словно говоря: «Я здесь, я рядом, и чужой магии здесь делать нечего».

– Будьте осторожны, – предупредил Митрандир. – Даже побежденный Саруман опасен.

– Отрубить ему голову, да и все, – беззаботно пожал плечами Гимли.

– Нет, – качнул головой волшебник. – Он нужен нам живым. Нам нужно с ним поговорить.

Зачем, хотелось спросить мне, но я молчала, лишь чувствуя, как тревога расползается по всему моему телу, заставляя ладони все крепче сжимать поводья. В голове слышался тихий шепот темной силы, он обволакивал меня, затуманивая разум, и только горячее дыхание Стихии не позволяло мне подчиниться зову и опустить руки, откликнувшись на темный голос.

– Ты много воевал, король Теоден, и губил многих воинов, – послышался донесенный до нас ветром голос, и я вскинула голову, вглядываясь вверх.

Там, на самой вершине башни, виднелась некогда величественная, а сейчас ослабленная и далеко не Белая фигура Сарумана. Было время, когда этот волшебник внушал мне уважение, я восхищалась им и, одновременно с этим, я боялась его, чувствуя исходящую мощь. Сейчас все это испарилось без следа, и единственное, что я чувствовала, это Тьму, осквернившую некогда великого майара. Он был жалок и слаб, я чувствовала это так же, как и то, как отчаянно он пытается пробраться к моему сознанию, завладеть им, найти в нем единственный путь к своему спасению.

– Неужели, мы не можем собрать Совет, как в старые добрые времена, мой друг? – сладко вопрошал Саруман, и я чувствовала, как его тихая речь подобно яду отравляет сердце каждого, кто сопровождал Митрандира. Стихия подобралась, сосредоточившись на кончиках пальцев, и я поняла, что настанет мгновение, когда я не смогу удерживать ее. – Неужели мы не заключим мир?

– Мы заключим мир, – пророкотал за моей спиной голос Теодена, и я, не в силах поверить в его слова, обернулась к королю. Играя желваками на скулах, он поднял голову и вгляделся вверх, внимательно следя за каждым движением Сарумана. – Мы заключим мир после того, как ты заплатишь за то, что сжег Вестфолд! За тех детей, что ты погубил! Мы заключим перемирие, когда ты заплатишь за тех воинов, которых порубили твои приспешники перед воротами Хорнбурга. Когда ты будешь повержен на потеху воронам. Вот тогда и настанет мир.

Невольно возгордившись мужеству и отваге Теодена, я вновь подняла взгляд на Сарумана. Сейчас он уже не пытался быть похожим на сломленного немощного старика, умоляющего о пощаде. Его лицо исказила гримаса злобы, губы растянула злая ухмылка, а пальцы до хруста сжали древко посоха. Неотрывно следя за белесым камнем на его наконечнике, я напряглась, понимая, что в любой момент он может напасть. Только вот почему он медлит…

– На потеху воронам, ненормальный старик? – скрипнул зубами волшебник. – Чего тебе здесь нужно, Гэндальф Серый? Ключи от Ортханка? Или, может, ключи от самого Барад-Дура вместе с коронами семи королей и жезлами пяти магов?

– Твое предательство стоило многих жизней, – качнул головой Гэндальф. – Многие тысячи поддали себя риску. Ты мог спасти их, Саруман, но ты слишком погряз в делах врага.

– Так вот, что тебе нужно, – усмехнулся враг. – Чтобы выведать… У меня есть, что тебе сообщить.

Он поднял руку вверх, и я увидела, как блеснул в свете солнечных лучей темный палантир. И веяло от него куда большей опасностью, чем от самого Сарумана. Я почувствовала, как что-то темное буквально пронизывает меня насквозь, а Стихия ревет разъяренным зверем. Вода вокруг нас начала бурлить и пениться, лошади встревожено забили копытами, недовольно мотая головами, а я почувствовала на себе испуганные взгляды. Нет, Айрис, держись, ты сможешь…

– В Средиземье кое-что начинает гнить. То, чего ты не увидишь, – шептал Саруман, словно в бреду. – Но Всевидящее Око видит, оно даже сейчас использует эту возможность, – безумный взгляд мужчины устремился ко мне, и я невольно поежилась, горя желанием спрятаться. – Оно все видит, Гэндальф. Видит тебя… И твою ученицу…

Если бы у меня было чуть меньше гордости и больше страха, я бы заскулила от ужаса, развернув коня и умчавшись далеко-далеко, однако сейчас я не могла поступить подобным образом. Сердце предательски сжалось, от лица отхлынула краска, а вода забурлила еще сильнее, пугая лошадей. Плеча коснулась чья-то ладонь, призывая остановиться. Я скосила глаза, увидев замершего рядом Арагорна, и попыталась выдохнуть, усмиряя гневящуюся Стихию.

– Он скоро нападет, – продолжал Саруман, не сводя с меня взгляда. – Вы все умрете… И никакая магия вам не поможет… Ты знаешь это, Гэндальф, не так ли? Уж не думаешь ли ты, что Бродяга сможет сесть на трон Гондора? – я почувствовала, как Арагорн за моей спиной буквально закаменел. – Этот изгнанник, скрытый тенями, никогда не будет коронован, – Саруман умолк, но лишь на мгновение. Вновь переведя свой взгляд на меня, он усмехнулся. – Гэндальф никогда не поколеблется, чтобы пожертвовать теми, кто близок к нему. Не так ли, Айрис? – я скрипнула зубами, приказывая себе держать себя в руках. – Искать свою ученицу, свою приемную дочь ради того, чтобы отправить ее в опасное путешествие, на войну. А Фродо? Скажи мне, мой друг, какими словами ты напутствовал полурослика, отправляя его на верную гибель? Тропа, на которую он ступил, ведет лишь к смерти…

– Я достаточно наслушался! – прервал затянувшуюся речь Сарумана голос Гимли. – Вонзи ему стрелу в глотку! – обратился он к Леголасу. Эльф, не отводя взгляда от Белого волшебника, потянулся рукой к колчану.

– Нет! – возразил Митрандир. – Спустись, Саруман, и ты спасешь себе жизнь!

– Оставь свою жалость и милость при себе, мне они не нужны! – злобно вскричал волшебник, взмахнув посохом.

Я словно в замедленной скорости наблюдала, как вспыхнуло на его посохе пламя, громко взревев и устремившись вниз, к Гэндальфу. Следующая волна, не менее мощная, устремилась к нам. И не было ни окружающих меня людей, не было Сарумана, не было крепости, да и я сама не существовала. Было лишь одно чувство – страх за того, кто был мне дорог. Именно этот страх хлыстом обрушился на мое сознание, заставив взмахнуть рукой. Это движение получилось больше рефлекторным, а в себя я пришла только тогда, когда пламя Сарумана, разбившись о невидимую преграду, огненным дождем осыпалось на землю, с шипением исчезая в воде.

Наваждение испарилось так же быстро, как и появилось. Сжав кулак, я прижала руку к груди, чувствуя, как быстро колотится сердце. Казалось, прошла целая бездна времени, на деле же – не больше нескольких мгновений. Всадники пытались успокоить напуганных проявлением магии лошадей, Митрандир все так же всматривался в фигуру Сарумана, а сам старик не сводил с меня удивленного взгляда.

– Какая сила… – прошептал он, словно щупальцами впившись глазами в мое лицо. Я почувствовала, как меня замутило от ощущения присутствия чего-то темного совсем близко, и я поспешила опустить взгляд, закусив губу. – Саурон заинтересуется ею, слышишь, Гэндальф? Ты не сможешь прятать ее всегда.

– Твой посох сломан, Саруман, – не обращая внимания на слова предателя, произнес Гэндальф, а в следующее мгновение посох в руках волшебника разлетелся на несколько частей, упав вниз и навсегда исчезнув в водяной могиле.

Вот возле все еще изумленного таким поворотом старика мигнула темная тень, и я почувствовала, как Стихия вновь разгорелась с новой силой. Противно заныла рана на спине, напоминая о себе, и я сжала кулаки. Этого человека я не забуду никогда, сколько бы ни пыталась.

– Грима… – послышался за спиной голос Теодена.

Сейчас подельник Сарумана выглядел так же жалко, как и его хозяин. Волосы растрепаны, лицо в мелких порезах, а в глазах – испуг. Да, он пытался убить меня, и этого я не забуду, однако он выглядел настолько слабым и беззащитным, что у меня невольно защемило сердце. Да, пусть он подлый, а его душа черна и продажна, но никто не заслуживает подобной судьбы, даже он.

– Грима, не стоит следовать за ним, – обратился к мужчине король. – Ты ведь не всегда был таким, как сейчас. Когда-то был ты славным воином Рохана. Спускайся сюда, – я увидела выступившие на глазах Гримы слезы, а в следующее мгновение он согнул спину в поклоне, желая подчиниться Теодену.

– Воин Рохана? – проскрипел голос Сарумана, заставив темноволосого мужчину застыть. – А что такое Рохан? Один соломенный хлев, где пьянствуют разбойники, а их отродье валяется на полу с собаками. Победа в Хельмовой Пади не твоя заслуга, Теоден-конюх. Ты лишь жалкий потомок своих великих предков.

– Грима, – вновь позвал король, подавив в себе вспышку злобы и ярости, нахлынувших после слов волшебника. – Спускайся, возвращайся назад.

– Возвращайся? – вновь перебил Теодена седоволосый старик. – И ты потерпишь возле себя предателя? Убийцу? – он глянул на меня. Я почувствовала, как в сердце кипит злость. – Если бы у него все получилось, то вы бы все вымерли без магии этой девицы. А сейчас вы хотите простить ему его поступок?

– Я простила! – рявкнула я, уже не выдерживаясь. Стихия бурлила и ревела, требуя выпустить ее, но я сдерживала ее. – Слышал, Саруман, я жива и я простила! Не тебе решать, как поступать! – я перевела взгляд на Гриму, который в неверии косился на меня. – Грима, ты слышал? Спускайся, ты не обязан быть с Саруманом. Ты должен освободиться от него.

– Свобода?! – взорвался Саруман. – Ему никогда не стать свободным, – мужчина повернулся к Гриме, взмахнув плащом. – На колени!

В следующее мгновение послышался удар, а я напряглась, увидев, как Грима упал, получив сильную пощечину. Стихия зарычала, желая броситься на Сарумана и буквально растерзать его, однако я не сдвинулась с места, лишь чувствуя, как нервы натягиваются подобно струнам, заставляя меня до рези в глазах всматриваться в две фигуры на вершине башни.

– Саруман, ты можешь помочь нам, – послышался голос Митрандира.– Ты можешь быть на нашей стороне в этой войне. Ты знаешь это… Так будь же с нами, а не с ним…

В этот момент Грима, поднявшись на ноги, злобно оскалился. Блеснул у него в руках длинный кинжал, а я почувствовала, как засосало под ложечкой. Послышался предупреждающий окрик Арагорна, однако было уже слишком поздно. Острый, словно бритва кинжал вонзился в спину ничего не подозревающего мага, заставив его захлебнутся собственным дыханием. Я громко вскрикнула от неожиданности, а Грима, вытащив кинжал, вновь вонзил его в спину волшебника. Мимо меня промелькнула стрела, взвившись вверх и поразив Гриму в самое сердце.

Саруман, пошатнувшись, и все еще не веря в происходящее, медленно приблизился к краю. Тело, одетое в белый балахон, постепенно пропитывающийся кровью, оступилось и ухнуло с большой высоты, приближаясь к нам с невероятной скоростью. Поймав воздушный поток, оно немного изменило направление и с неприятным звуком приземлилось на колесо мельницы, напоровшись на острый шип, пронзивший его насквозь.

Я почувствовала, как к горлу подкатывает тошнота и поспешила отвернуться, спрятав глаза и закусив губу. Казалось бы, за страшную ночь битвы я привыкла к виду подобного ужаса, однако сейчас все было намного хуже, и я чувствовала, как у меня дрожат руки.

– Передай нашим союзникам во всех краях Средиземья, которые еще не порабощены, – обратился к королю Гэндальф. – Враг идет войной, и мы должны узнать, где он нападет.

Колесо под весом Сарумана начало медленно вращаться, и я с ужасом следила за тем, как исчезает под толщей воды сначала голова, потом грудь, а потом и ноги. В голове билась безумная мысль, что нужно помочь ему, что он сейчас захлебнется, однако я понимала, что ничего подобного не произойдет. Мой взгляд устремился к вершине башне, где лежало тело Гримы, пронзенное стрелой. Горький комок у горла мешал дышать, и я не могла понять, почему. Этот волшебник оказался предателем, Грима – трусом, и в них не осталось ничего светлого, однако их смерть все равно была ужасна. И пока я сама пыталась убедить себя, что ничего изменить нельзя, Пиппин вдруг спрыгнул на землю, оказавшись почти по пояс в воде, побрел к тому самому колесу. Остановившись, он что-то поднял из воды, и я вновь почувствовала мерзкое дыхание Тьмы – в руках хоббита находился палантир.