Текст книги "Монах (СИ)"
Автор книги: Grotten
Жанры:
Слеш
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)
– Не принижай свои возможности, – слегка улыбнулся в ответ Император. – Я же знаю что вся твоя дряхлость, забывчивость и эти нелепые походы по кабакам не более чем маска. Чего ты боишься? Я не слышал, чтобы у тебя были серьезные враги.
– Даже мелкие враги и недруги отнимают драгоценное время. Пока же меня не принимают всерьёз, я могу гораздо больше. Да и в последнее время меня сильнее интересуют магические исследования, чем реальная борьба за власть. Но тебе этого не понять, сколько бы раз я не повторял.
– Тут ты прав. Жизнь и власть для меня неразделимы. Но если власть моя крепка, то жизнь подходит к завершению, и только твоими стараниями я еще влачу своё бренное существование.
– Все мы смертны и только Богам, властвующим над нами, позволено отмерять нити судьбы человека…
– Я уже это слышал много раз. Если не можешь сказать ничего нового, лучше промолчи, – раздражённо прервал Мага Император.
– Ты никогда не умел слушать старших, Андреас, даже когда был ребёнком, – усмехнулся в ответ Эрафиус.
– Оставь свои нравоучения для других. Лучше скажи, сколько мне осталось? Тебе я доверяю больше, чем всем этим лизоблюдам, моим лекарям. Одна половина из них бездарна, а другая состоит на службе у Савойского. Они скорей пытаются вогнать меня в могилу, чем исцелить. Действуй!
Верховнуй Маг молча поднял посох и, направив навершие на своего собеседника, тихо зашептал заклинание. Из сапфира прямо в голову правителю ударил тонкий луч. Глаза Императора расширились от боли, их заволокло бледной пеленой, руки мелко вздрагивали в такт словам заклинания.
Прошло несколько минут, луч рассеялся, а Император пришёл в себя. Глаза вновь приобрели привычный блеск и теперь выжидающе уставились на Мага. Однако тот не спешил что-либо говорить.
– Так и будешь молчать? – не выдержал Император. – Ты же знаешь меня с пелёнок, мне нужна правда, и ты единственный кто скажет мне её прямо в лицо.
– У тебя не больше двух недель, – тихо ответил Маг, – более того, уже дней через десять ты будешь полностью недееспособен: тебя разобьёт паралич, сознание помутится – править ты уже не сможешь.
– Можно ли что-нибудь сделать?
– На этот вопрос я уже отвечал тебе. Обратись к молодому герцогу Валенскому, в его библиотеке должны быть книги с рецептом долголетия.
– Ты так уверен, что этот рецепт там есть?
– Да. Когда-то я был дружен с прадедом Эрика и проводил много времени, изучая книги в его замке. Только тогда я был ещё молод и полон сил, меня интересовали другие загадки магии. Да и сейчас я не вижу смысла продлевать свою жизнь. Смерть и перерождение не худший из вариантов.
– Значит не всё ещё потеряно, – облегчённо выдохнул Император, – эти книги скоро будут у меня. Дня три-четыре, максимум неделя и Монах прибудет в столицу. Ещё день и замок вместе с библиотекой перейдёт короне.
Эрафиус лишь печально покачал головой в ответ, выражая неодобрение тем методам, которыми действует Император, но высказывать свой протест открыто не решился.
– Можешь не кривиться. Я знаю, что ты не одобряешь такой способ решения проблем, но он быстрее приведёт меня к цели, – медленно проговорил Император, отмечая недовольство Мага.
– Я в этом не уверен, Андреас. Молодой Хомоф не так прост, как кажется. А его магия это вообще загадка из загадок. Хотел бы я обладать такими силами.
– Какая польза от святой магии? Он даже не сможет постоять за себя, – рассмеялся Император в ответ. – Я отобрал у него практически всё, а он не смог даже возмутиться. Его предки стояли с Императорами практически на равных, а он просто ничтожество.
– И всё-таки было бы лучше, если б ты с ним договорился, – не оставлял попыток Эрафиус.
– Договариваться нужно с сильными, а слабых втаптывать в грязь и идти по их головам, – резко ответил правитель. – В этом вопросе я не нуждаюсь в твоих советах.
– Как тебе будет угодно, Андреас, – покорно согласился Маг. – Могу ли я напоследок дать тебе один совет?
– Мне не нужны ничьи советы! Но говори, я выслушаю тебя, ради всех тех лет, которые ты служишь мне и моим предкам.
– Готовься к худшему, Андреас. Я не верю в предсказания астрологов, а Ксонофилиуса вообще считаю шарлатаном и мошенником, но стоит отдать ему должное, он умеет иногда предугадывать события, – голос Мага звучал твёрдо и уверенно. – Позаботься о наследнике. Если твой род прервётся, магические клятвы верности покорённых народов перестанут действовать. Империя скатится в хаос войн и смут.
– Ты же знаешь, что принц Виллем не сможет править. Боги не наделили его разумом. Почему, по-твоему, я отослал его в один из дальних замков подальше от придворных сплетников? А мой брат Эдуард даже слышать не хочет о короне, – печально ответил Император. – Нет, единственный шанс, это моё исцеление.
– Да, Виллем не в состоянии править, но за него это может делать назначенный регент. Я изучал магические клятвы и могу тебя уверить, что такой вариант допустим. К тому же со временем принц сможет продолжить род, и его дитя станет полноправным Императором.
– Я понял тебя, Маг, и обдумаю твои слова, – резко подвёл под разговором черту Император. Сын был его слабым местом, любое упоминание о котором со стороны посторонних приводило в бешенство.
– Могу ли я ещё чем-то помочь тебе? – поинтересовался Маг, понимая, что его аудиенция закончена.
– Нет, можешь быть свободен. Хотя ты порой и раздражаешь меня своей прямотой, но верен мне, и я ценю это, – завершил разговор Император.
Маг резво встал со своего кресла и легкой походкой отправился прочь из беседки. По мере приближения к выходу он все больше горбился, придавая себе немощный вид.
– Оставь купол действующим на ближайшие пару часов, – догнал его голос Императора на выходе, – у меня запланирована ещё одна встреча. И передай Рабле, чтобы звал следующего посетителя.
Маг, обернувшись, слегка кивнул в ответ и скрылся за пеленой тумана. По куполу прошла легкая рябь, но через секунду всё стихло. Император опять погрузился в размышления. Две недели, так ничтожно мало, чтобы исполнить всё задуманное. Руки слегка дрожали, начинала болеть голова, ломило спину. Силы практически покинули Императора, но останавливаться он был не намерен. Ещё час и можно будет отдохнуть и забыться тревожным сном. Сейчас же предстояла встреча с графом Фоскье. Откладывать её нельзя, завтра сил уже может не остаться. Как же тяжело быть старым и бессильным. Только железная воля позволяла императору держаться достойно.
В этот момент туман, окутывающий беседку, расступился, пропуская внутрь Рабле и следующего за ним высокого, статного мужчину, облаченного в тяжелый железный нагрудник с гербом Империи на груди. Ему было около пятидесяти лет, длинные седые усы свисали вдоль краев тонкого рта, взгляд был строг и внимателен. Стоило ему оказаться перед Императором, как он преклонил одно колено и почтительно замер.
Рабле одобрительно посмотрел на склонившегося придворного и готов был уже покинуть беседку, но его остановил голос Императора:
– Анри, останьтесь. Я хочу, чтобы вы слышали этот разговор, – тихо проговорил правитель. – Вас же, граф, прошу подняться. Мы редко видимся, но я знаю о Вашей преданности и ценю её.
Рабле безмолвно занял привычное место за спинкой кресла Императора, готовый в любую секунду прийти на помощь.
– Присаживайтесь, граф. Я постараюсь надолго Вас не задерживать.
– Я целиком и полностью в распоряжении Вашего Величества, – коротко ответил Фоскье.
– Граф, вы долгое время возглавляли Имперскую армию, демонстрируя чудеса доблести на полях битв. И, хотя прошло уже много лет, я надеюсь, Ваша рука по-прежнему крепка?
– Ваше Величество может даже не сомневаться в этом, – коротко, по-военному ответил главнокомандующий. – На прошедшем два месяца назад турнире мечников, я получил первый приз. Так что возраст не может служить помехой истинному умению и доблести.
– Неужели среди современной молодежи нет хороших мастеров клинка? – поинтересовался правитель.
– Клинок оттачивается в битве, мой Император. Сейчас времена мира и дворяне предпочитают военным наукам занятия танцами и музыкой.
– А если бы я попросил Вас, граф, собрать небольшой отряд верных людей, сведущих в битвах и способных постоять за правое дело?
– Вы хотите возродить армию? – удивился Фоскье. Голос его дрогнул от еле скрываемого возбуждения.
– Нет, полноценная армия на данный момент Империи не нужна. Я думал об отряде в несколько сот человек, под командованием верного человека.
– Кому же будет подчиняться этот отряд? – не без дрожи в голосе спросил Фоскье. – И какие перед ним будут стоять задачи?
– Подчиняться отряд будет мне лично или моему брату великому князю Эдуарду, если состояние моего здоровья не позволит принимать участие в делах. А что касается задач, то об этом вы узнаете в своё время. Скажу только, что это будут особо важные и ответственные поручения, требующие сноровки и мастерства.
– Вы можете рассчитывать на меня, Ваше Величество. Мой меч засиделся в ножнах, – горячо воскликнул Фоскье. Для него, смирившегося со своей бесполезностью, новое назначение на деятельную должность было как глоток свежего воздуха.
– Я знал, что могу положиться на Вас, граф, – облегченно выдохнул Император. – Анри, подготовьте указ о формировании Имперской гвардии и назначении её командующим графа Фоскье.
– Будет исполнено, Ваше Величество, – отозвался Рабле из-за спины правителя.
– Ваше Величество, могу ли узнать о первоочередных приказаниях? – поинтересовался Фоскье.
– Граф, как быстро вы сможешь сформировать отряд человек в пятьдесят, верных короне и умелых в бою?
– В течение двух-трех дней, – отчитался Фоскье. – Многие из бывших армейских сотников и десятников мне знакомы и были бы не прочь вернуться на службу. Это все отличные воины, не раз проливавшие кровь за Империю.
– Хорошо, я даю Вам два дня. После этого мы встретимся вновь и я расскажу о задачах, которые будут стоять перед Вашим отрядом. Пока же прошу сохранить наш разговор в тайне. Надеюсь, Вы сможете набрать людей без огласки?
– Можете не беспокоиться, Ваше Величество! Никто ничего не узнает, клянусь честью, – гордо отрапортовал граф, вскочив с кресла на ноги и выпрямившись во весь рост. Грудь его вздымалась, глаза гордо блестели, кончики усов восторженно топорщились.
– Хорошо, я верю Вам. Немедленно приступайте к вербовке людей в отряд.
Граф вместо ответа еще раз преклонил колено и опустил голову в поклоне, обозначая тем самым свою слепую преданность Императору.
– Да и ещё, граф, – продолжал правитель, – Вы не должны подчиняться никому кроме меня, будь то сам наследник, патриарх или герцог Савойский. Особенно герцог Савойский! Вы меня понимаете?
– Целиком и полностью, Ваше Величество!
– Тогда не смею Вас задерживать, граф. Думаю, у Вас сейчас много дел. Завтра с утра граф Рабле доставит приказ о формировании отряда и Вашем назначении его командиром.
Фоскье ещё раз поклонился и быстрым шагом покинул беседку. Ему предстояло обойти этой ночью множество бывших сослуживцев и заложить основу того, что позже станет гордостью Империи. По крайней мере, он мечтал, что именно так и будет.
Стоило Императору остаться наедине со своим секретарём, как он безвольно развалился в кресле. Последние силы оставили его дряхлое тело и только губы слегка шевелились отдавая последние на сегодняшний день приказания. Рабле все внимательно выслушал и только после этого вызвал слуг, чтобы отнести правителя в опочивальню. Самому же секретарю было не до сна. Предстояло подготовить нужные бумаги, причём сделать это так, чтобы копии распоряжений раньше времени не попали на стол герцогу Савойскому.
========== Глава 7. Наказание за похоть ==========
Если в столице с наступлением сумерек, жизнь била ключом, то в Валенсе она наоборот замирала. Ремесленники и мелкие торговцы закрывали лавки и после скромного ужина отправлялись спать; городская беднота пряталась по тёмным закоулкам, радуясь тому, что миновал очередной день их несчастий, и надеясь, что непрекращающийся голод не будет препятствием сну, а завтрашний день, наконец, принесёт удачу. Немногочисленные состоятельные жители отправлялись по питейным заведениям, самым престижным из которых был уже упомянутый трактир «Гордость Империи».
Тёмный двор трактира, освещаемый лишь звёздами, да старым тусклым фонарём, изредка пересекали люди, спешащие утолить свой голод и жажду. Они скрывались за тяжелой входной дверью, из-за которой доносились звуки музыки и веселья.
Наглый рыжий кот, провалявшийся весь день на солнце, теперь усиленно пытался проскочить за очередным посетителем в дверь трактира. Вожделенный зал манил его запахом жаркого и теплом очага, вот только уже третья попытка оказаться по ту сторону двери заканчивалась ничем. Два раза его больно пнули, а на третий дверь хлопнула так быстро и сильно, что если б он не отскочил в последний момент, то прищемил хвост. Идти на такие жертвы кот был не готов, справедливо полагая, что жаркое никуда не денется, а хвост он один и на всю жизнь. И, если его лишиться, ни одна кошечка на него даже не посмотрит.
В этот момент дверь широко распахнулась, выпуская наружу высокого, молодого мужчину. Кот, не желая более терять времени, рванул в вожделенный зал. Его цель была близка: мужчина замешкался в дверях, оставляя проход открытым. И вот, когда кончики усов уже оказались внутри, а в нос шибанул такой пленительный запах жареного мяса, крепкая рука мужчины опустилась на загривок кота, поднимая животное над землёй. Лапы еще продолжали по инерции перебирать в воздухе, но заветный проход в святая святых только удалялся. Из горла кота послышалось полное разочарования «мяу».
Дверь трактира захлопнулась. Мужчина уселся прямо на ступеньках крыльца, посадив кота себе на колени. Одной рукой он крепко прижимал его к себе, а другой гладил быстрыми движениями, даже не замечая, что делает это против шерсти. При других обстоятельствах кот бы даже обрадовался, не так часто на его долю выпадали хоть какие-то ласки от людей, но сейчас все его мысли были сосредоточены на еде.
– Вот почему я такой несчастливый, котик? – спросил мужчина пьяным голосом.
От кота он услышал только очередное тоскливое «мяу», но, похоже, такой ответ его не устраивал.
– Вот сам посуди, я в свои двадцать пять лет имею собственный дом и кузню, которая дает стабильный доход. Да и внешностью меня Боги не обделили, любую девушку могу заполучить! А вот ты меня спросишь, чего же ещё для счастья нужно? И будешь по-своему прав. Только вот сердце-то болит и просит большего.
Кот благоразумно молчал, да и терзания непонятного человека были ему безразличны. Сейчас там, за дверью, съедалось всё самое вкусное. И что самое страшное, съедалось без его участия. А этот глупый человек талдычит про какое-то сердце. Кот предпринял очередную попытку вырваться из рук мужчины, но тот держал крепко.
– Я тоже думал, что мне больше ничего в жизни не нужно, а сегодня увидел его и обомлел. От одного взгляда, моё сердце было готово выпрыгнуть из груди, – продолжал тем временем изливать душу мужчина. – Он такой красивый, стройный, самый-самый лучший. А как он играет и поёт. Настоящий бард! Представляешь?
Кот настороженно замер. Петь он тоже любил, особенно ночами в начале весны. Только вот люди, в отличие от молоденьких кошечек, его серенады не ценили и так и норовили пульнуть чем-нибудь потяжелее или облить холодной водой.
– Знаешь, мне ведь казалось, что я ему тоже нравлюсь. Он так мне улыбался, взгляды бросал. Но, когда монеты кончились, тут же переключился на другого. Оно и правильно, зачем я ему? Деревенщина. Я кроме Валенса-то нигде не был. Вся жизнь между молотом и наковальней. А он сегодня здесь, завтра там – весь мир повидал. Чем я могу его удивить? Только вот сердцу-то не прикажешь…
Кот бы мог поспорить с глупым человеком, но сейчас его больше волновал другой вопрос. Если человек не отпустит его в ближайшее время, то об ужине в трактире придётся забыть, а значит, чтобы насытиться, нужно будет ловить вонючую крысу, с жёстким, невкусным мясом.
– Микаэль – какое красивое у него имя. Не то, что я… Эммет, – печально продолжал мужчина. – Вот закрываю глаза и сразу вижу его. Тонкие руки, нежные губы, спадающие до плеч волосы, а глаза… Какие же необыкновенные у него глаза. Никогда со мной такого не было, чтоб с первого взгляда и влюбился.
Кот, лежа на коленях мужчины, прекрасно чувствовал степень этой любви. Наглядная демонстрация в полной боевой готовности как раз упиралась ему в живот. Можно было попробовать выпустить когти и напомнить о себе, вцепившись в этот «жезл любви», только вот за такое могли и шею свернуть. Поэтому кот ограничился ещё одним протяжным, жалобным мяуканьем.
– Да, ты прав, котик. Я должен быть смелым, и либо признаться в своих чувствах открыто, либо похоронить их в своей груди навсегда. Хотя, может быть, я зря так переживаю? Да, точно. Я уверен, что он не сможет мне отказать, если я буду вести себя как настоящий мужчина! Да! Я стану для него опорой и защитой. Стану тем единственным, кто защитит его от превратностей мира.
Эммет все сильнее распылялся. В его речи всё увереннее звучала мысль, что он может дать Микаэлю всё то, о чём бард только мечтает. Изредка проскакивала лёгкая неуверенность, что они не пара друг другу, но мужчина отгонял её прочь.
Тем временем за дверью трактира стихли голоса и послышалось пение. Звонкий молодой голос разносился по окрестностям. Этот голос, распевающий весёлую кабацкую песенку, заполнил душу молодого кузнеца, выбивая последние мысли.
Раз, два, пива налей-ка,
Пост идёт – кончай жевать.
В славном трактире этой ночью
Будем мы вместе выпивать.
Три – пять, мне медовухи
Толстый трактирщик быстрей тащи.
Если не выпью – свихнусь со скуки,
Как и мои то-ва-ри-щи.
Шесть, семь, и вина чарку,
Что бы залить в груди огонь,
Не поторопишься, и станет жарко,
Ты меня пьяного не тронь.
– Это он поёт, – взревел раненным зверем Эммет и, моментально вскочив, ломанулся внутрь трактира, чтобы в очередной раз насладиться пением объекта своей любви.
Кот, отшвырнутый в сторону, легко приземлился на все четыре лапы и быстро забежал в открытую дверь, надеясь, что теперь-то ничто не помешает ему добраться до чего-нибудь вкусного. Не успел он пройти и половины зала, как был вознагражден почти не обглоданным жареным куриным крылышком, упавшим со стола. Его кошачья жизнь определенно начинала налаживаться, по крайней мере на сегодняшний вечер.
*
Трактир в этот вечерний час был забит до отказа. Довольный Гаррет носился между кухней и залом, помогая запыхавшейся Лони разносить тарелки с едой и кружки с пивом и медовухой. С лица его не сползала приветливая улыбка. Сегодня, во многом благодаря барду, трактир был забит под завязку. И даже присутствие мэтра Николя Тонга, засевшего в углу как паук, не могло омрачить прекрасного настроения трактирщика.
Тонг, уже успевший за это время опросить всех значимых людей города, сейчас в одиночестве надирался креплёным вином. Информации о Монахе было до обидного мало, так что вся надежда была на сведения, которые удастся добыть Алексису Обрэ. Полагаться на этого юного франтика хотелось меньше всего, но другого варианта подобраться к герцогу пока не было.
Взгляд стряпчего блуждал по залу, внимательно оценивая присутствующих и стараясь выискать, что-то необычное. Несколько раз он останавливался на барде. Что-то цепляло Тонга в этой фигуре. Какое-то смутное предчувствие, понять которое он сам был не в состоянии. «Нет, зря я себя накручиваю – обычный пустозвон и шлюха», – решил он про себя, заметив, как бард пытается строить глазки посетителям.
Тем временем Микаэль, хотя и излучал улыбки всем и каждому, в глубине души всё сильнее раздражался. Уже наступила ночь, а полученный от Эммета ещё днем серебряный флорент был, по сути, единственной достойной наградой. Немногочисленную медь можно было даже не считать.
– Вот ведь сквалыги, – размышлял бард про себя, продолжая улыбаться окружающим, – совершенно не ценят высокое искусство. Ещё и трактирщик сволочь, уж он-то благодаря моему пению заработал пару золотых, вон сколько народу набежало. Нет, надо вытрясти из этого толстого борова пару монет.
В это время Гаррет ненадолго остановился возле очага, снимая с вертела большого гуся с золотистой поджаренной корочкой, по которой стекали капельки жира. Бард решительно двинулся к нему.
– Я вижу, любезный трактирщик, торговля у тебя сегодня идёт отлично, – с милой улыбкой начал разговор Микаэль. – Думаю, в предыдущие дни такого наплыва посетителей у тебя не было? А всё почему?
– Да, все благодаря Богам. Нужно будет обязательно отблагодарить их в конце поста и оставить подношение в храме, – с благоговением в голосе ответил Гаррет. Однако хитринка, проскользнувшая в глазах, ясно говорила, что он понимает причину этого интереса со стороны барда. Вот только делиться не намерен.
– А, не считаешь ли ты, что не только благодаря Богам твой трактир сегодня ломится от посетителей? – намекнул Микаэль.
– Что ты, бард? Это уже граничит со святотатством, как можно ставить какую-то другую причину вровень с божьим промыслом? – не сдавался Гаррет. – Обязательно возблагодарю Богов за этот день.
Два хитреца некоторое время сверлили друг друга глазами, источая приторно сладкие улыбки. Первым прервал молчание бард:
– Я вижу, соседство твоего трактира с Храмом идёт на пользу заведению. И Боги возблагодарят тебя за веру твою ещё большим количеством посетителей и постояльцев. Мне же ещё далеко до таких высот, поэтому завтра я переберусь в таверну «У вековечного Леса», что на соседней улице. Она хоть и не так велика и популярна, зато я спокойно могу заниматься там музицированием, привлекая истинных ценителей искусства. Нужно будет, кстати, оповестить всех, что с завтрашнего дня я пою там.
Микаэль начал медленно разворачиваться, как будто собираясь уходить. Гаррет нахмурился, понимая, что бард его попросту шантажирует. Однако обманывать себя он не мог. Дальше списывать всё на волю Богов было чревато потерей юного барда, а вместе с ним и потока посетителей.
– Бард, я думаю, ты торопишься, – остановил юношу трактирщик. – Эта таверна, о которой ты говоришь, типичная дыра, где тебе даже не смогут предложить комнату. Там собирается одна чернь и отбросы общества. Да и вообще, мало того, что вино там разбавляют, так ещё и известь подмешивают.
– Зато там я смогу заработать гораздо больше, чем тут, – пошёл в наступление бард, понимая, что трактирщик готов раскошелиться.
– Это вряд ли, народ, как я говорил, у нас небогатый. Да и люди с кольцами, о которых ты так уверенно рассуждал днём, туда не ходят, – Гаррет говорил тихо, но Микаэль внимательно его слушал. – Ты мне нравишься, бард. И по доброте душевной, только чтобы оградить твою юную чистую душу от этого вертепа, я готов подкинуть тебе немного меди и обеспечить едой и питьем за счет заведения. Ну и комната, которую я тебе обещал на ночь, будет в твоём полном распоряжении.
– Медь меня не интересует, но вот за два флорента серебром в день я готов задержаться в твоём трактире.
– Да это грабеж, – вспыхнул моментально Гаррет, забывая о Богах и всех отвлечённых разговорах. – Зачем же так наглеть-то? Один флорент в день и ни медяка больше. И это моё последнее слово.
– По рукам, – радостно заулыбался бард, довольный тем, что ему удалось выжать из трактирщика означенную сумму.
– По рукам, – покорно согласился Гаррет, – но за еду и питьё платишь сам. Всё равно тебе это ничего не стоит, найдешь какого-нибудь лопуха, который рассчитается за тебя. И тебе не накладно и мне прибыль. Вон, тот же Эммет смотрит на тебя как на лик Божий, налюбоваться не может, пользуйся. Куда он, кстати, подевался? – трактирщик окинул зал взглядом, выискивая кузнеца. – Вышел, наверное. Ну да ничего, я уверен, он ещё вернётся, стоит тебе только запеть.
Бард и трактирщик ударили по рукам, каждый в глубине души довольный заключённой сделкой, но всем своим видом демонстрирующий, что идёт на огромные жертвы и только вынужденно соглашающийся на столь «несправедливые» условия.
Микаэль тут же присоединился к компании за одним из столиков и запел ту самую кабацкую песенку, на звук которой в трактир ломанулся Эммет. Трактирщик окинул быстрым взглядом весь зал, отмечая, у кого из гостей уже опустели кружки и тарелки.
– Лони, шевелись быстрей, – гаркнул он на свою дочку, отвлёкшуюся на песню Микаэля. – Не видишь, посетители ждут?
Лони печально вздохнула и отправилась в винный погреб за очередной бутылкой для страшного господина со шрамом, сидящего в углу. Этот мужчина и особенно его шрам пугали её до дрожи. Только собрав всю волю в кулак, она каждый раз решалась подойти к его столику. С гораздо большим удовольствием она бы сейчас послушала барда или украдкой полюбовалась на красавчика Эммета. Но Гаррет тогда точно будет сердиться, а этого девочка допустить не могла. Слишком многим она была обязана приёмному отцу.
Лони так погрузилась в свои мысли, что даже сама не заметила, как почти дошла до небольшой дверки, за которой скрывалась лестница, ведущая в погреб. Дверка была уже совсем близко, когда правая нога девочки запнулась о большого рыжего кота, с гордым видом тащившего в зубах куриное крылышко. Девочка тихо вскликнула и завалилась вперед, ударившись головой о дверной косяк. Кот испуганно заорал и со всей мочи рванул в дальний тёмный угол, не забыв прихватить с собой крылышко, которое в первый момент выпало из его пасти.
– Маленькая, ты в порядке? – заботливо подхватил под руки девочку Гаррет, моментально оказавшийся рядом. – Ну не молчи. Скажи, как ты?
– Всё хорошо, – пискнула в ответ Лони, которая действительно отделалась только лёгкой ссадиной на лбу. – Я ничуть не пострадала.
– Не пугай меня так, малышка. Ты единственное, что у меня есть, – тихо прошептал на ухо девочке Гаррет. Затем поднялся с коленей и огляделся по сторонам, выискивая виновника падения его дочки. – Где этот поганый кот? Живьем закопаю!
Кот же в это время, сидя под лавкой в дальнем углу, доедал крылышко, справедливо полагая, что уж если помирать, так на сытый желудок. То, что в ближайшие дни ему в трактире лучше не появляться, он прекрасно понял и теперь выискивал пути по-тихому покинуть помещение, не попавшись на глаза злому Гаррету.
Если большинство посетителей обратило мало внимания на падение Лони, то так испугавший её мужчина со шрамом принялся внимательно разглядывать девочку, на которую до этого попросту не обращал внимания. На его губах заиграла дьявольская улыбка, шрам натянулся и приобрёл тёмно-бордовый цвет, который ещё больше уродовал лицо Тонга. Он громко стукнул пустым кубком по столу и крикнул:
– Вина мне, трактирщик. И побыстрей, пока я не разозлился!
– Сию минуту, господин, – отозвался Гаррет, помогая Лони подняться и давая ей указание поторопиться.
Лони, уже оправившаяся от падения резво побежала в погреб и уже через минуту появилась рядом со столиком Тонга с двумя пыльными бутылками тёмного стекла. Мужчина окинул бутылки мимолётным взглядом и уставился на девочку, пристально разглядывая её худенькое тельце. Лони уже собиралась уйти, когда рука Тонга обхватила её за талию. Другая рука мужчины принялась грубо щупать едва намечающуюся грудь девочки.
– М-м-м, какая сладкая птичка мне попалась, – прохрипел Тонг. Глаза его горели от возбуждения. – Грудь, конечно, маловата, ну да ничего. Ты, наверное, ещё и девственница? Люблю таких! Они так сладко поют в постели.
Лони сдавленно пискнула и попыталась вырваться из рук страшного мужчины, однако тот держал крепко.
– Не дёргайся так, – прошипел он. – Всё, что попало мне в руки, становится моим. И ты, моя сладкая, не исключение.
Лони задергалась ещё сильней. Всепоглощающий страх не оставлял места мыслям, в дело вступали животные инстинкты. Ещё никогда ни один из посетителей не пытался приставать к ней, хотя Гаррет предупреждал, что, когда она созреет, такие случаи возможны. Это воспоминание проскользнуло и исчезло погребённое липким страхом. Однако сознание неожиданно зацепилось за имя приёмного отца. Сквозь пелену ужаса проскользнула одинокая мысль, что только Гаррет может спасти её.
– Отец! – крикнула девочка, что было сил.
Крик был настолько громкий, что все посетители моментально повернули головы в сторону Тонга и Лони. Гаррет испуганно кинулся к столику, надеясь спасти свою дочь из цепких рук стряпчего. Городской староста с откупщиком спрятались от греха подальше за широкой спиной растерявшегося Эммета. Связываться с человеком герцога Савойского им совершенно не хотелось. Микаэль перестал играть на лютне и обратил свой взор на разворачивающуюся картину. Лёгкая улыбка так и не покинула его лица. Эммет же был, пожалуй, единственным, кто хоть и заметил краем глаза намечающийся конфликт, но всё равно продолжал смотреть только на барда. В голове его проносились один за другим возможные планы завоевания Микаэля.
– Господин чем-то недоволен? – поинтересовался Гаррет, стараясь скрыть бушевавшие чувства, главным из которых было беспокойство за дочку.
– Доволен! Ещё как доволен! – рассмеялся Тонг в ответ. – И буду ещё довольнее, когда эта птичка возьмет пару бутылок вина, отнесёт их в мою комнату и согреет мне постель.
– Но ведь она ещё совсем маленькая, – взмолился Гаррет.
– Люблю таких маленьких. Они такие бойкие в постели, любят сопротивляться вначале, а потом так сладко голосят.
– Я не позволю этому свершиться, – вспылил Гаррет.
– Трактирщик, ты забываешься, – зло отозвался Тонг. – Или ты забыл, кто является моим господином? Может быть, ты хочешь, чтобы с твоей девчонки содрали кожу живьём по обвинению в заговоре против Империи? Я могу это устроить. Или ты желаешь, чтобы вместо меня она досталась роте солдат? Это тоже можно организовать. Лучше не заставляй меня давать волю своей фантазии. По части различных пыток она весьма и весьма богатая.
– Вы не посмеете. Здесь же люди, они всё видят! – испуганно забормотал трактирщик.
Тонг обвёл глазами окружающих, отмечая, как они прячут взгляды и отворачиваются. Один только бард продолжал смотреть с интересом на происходящее, всё также улыбаясь.
– Кто-нибудь считает, что я не в своём праве? – с угрозой спросил Тонг окружающих.
Ответом ему было лишь молчание. В этот момент Гаррет понял, что проиграл. Слёзы невольно навернулись на его глаза, он плюхнулся на колени перед Тонгом и взмолился:
– Господин, пощадите дочку. Одна у меня она на всём белом свете. Всё, что угодно для вас сделаю.
– Не забывайся, трактирщик, – сказал в ответ Тонг и носком сапога грубо ткнул стоящего на коленях трактирщика в грудь. – Как я сказал, всё, что попалось мне в руки, моё. Смирись с этим, и тогда твоя девчонка вернётся утром почти неиспорченной. А теперь убирайся с моих глаз, пока я не разозлился.
