Текст книги "Монах (СИ)"

Автор книги: Grotten

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)

– Но я совсем не экипирован к походу. Моя одежда совсем не годится, – запоздало опомнился юноша.

– Я думаю из одежды можно подобрать что-нибудь в гардеробных. Я дам распоряжение духам замка, и вам доставят подходящий по размеру охотничий костюм.

– Целиком и полностью полагаюсь на Вас, – склонив голову, почтительно ответил Алексис и чуть прикусил губу, придавая своему лицу то выражение покорности и похоти, которое обычно открывало ему любые двери при дворе.

Наступила пора проверить свои чары обольщения на герцоге. Юноша чуть облизнул верхнюю губу кончиком языка и медленно поднял свои большие глаза на герцога, надеясь увидеть в ответном взгляде желание и возбуждение. Но вместо этого столкнулся с абсолютно каменным выражением лица. Такого с ним не было ни разу. Алексис предпринял новую попытку соблазнения: взял один из сушеных фруктов и, медленно слизнув глазурь языком, отправил себе в рот. После этого томно вздохнул и отпил вина. Капелька благородного напитка побежала от губ вниз по подбородку, оставляя влажный след на нежной коже. Его поведение было уже попросту неприлично, но остановиться юноша просто не мог. Он картинно выгнулся и ослабил воротник, открывая взору герцога идеально белую, тонкую шею. Хотелось увидеть хоть какую-то реакцию, хотя бы тень эмоций, но мужчина был непробиваем. «Он либо евнух, либо святой!» – решил для себя Алексис. Внутри него начинал разгораться азарт охотника.

Эрик же, хоть и видел все манипуляции юноши, попросту не придавал им значения, относя их к особенностям атмосферы всеобщего флирта, принятой при дворе. Гораздо больше его сейчас интересовали две вещи: общее положение дел при дворе и планы на предстоящую охоту. И если со вторым всё примерно было ясно, то с первым ему вполне мог помочь разобраться собеседник.

– Что нового слышно при дворе? – спросил Эрик. – Новости доходят до этих мест с заметным опозданием, и мы совершенно отстали от жизни.

Это простой вопрос был для юноши как отрезвляющий холодный душ. «Я тут его соблазняю, а этот святоша новостями интересуется…» – со злостью подумал он. Алексису жутко хотелось ответить грубостью, но он сдержался, пообещав себе, что ещё добьётся страстных взглядов в свой адрес и уж тогда сможет рассчитаться за все обиды.

– Думаю, двор мало изменился со времён отъезда Вашей Светлости, – собрав волю в кулак, принялся отвечать Алексис. – Молодёжи практически нет, всем заправляют старые слуги Императора, которые не терпят новизны. Уже практически не проводятся шумные празднества с песнями и танцами, только для ежегодного большого императорского бала делается исключение.

– Двор, каким я его помню, никогда не был столь унылым местом.

– Нет, Ваша Светлость, Вы неправильно меня поняли. Различных празднеств хватает: визиты влиятельных вассалов; свадьбы, призванные скрепить родство древних династий; вступление наследников именитых родов в совершеннолетие. Но всё это случается не так уж и часто, да и император стал сторониться пышных торжеств.

– Жаль, когда-то я любил пение и танцы. И если по второму я мало скучаю, то любовь к музыке никуда не делась. Барды же редко посещают наши места.

– Сейчас и при дворе их увидишь не часто, хотя многие из придворных неплохо поют и играют на музыкальных инструментах.

– Вы тоже можете гордиться такими умениями? – поинтересовался Эрик.

– Я обучался игре на арфе и немного пою, но мои достижения в этом весьма скромны, – ответил Алексис, про себя радуюсь, что похоже нашёл одну из слабостей своего собеседника.

– Можете ли вы, сударь, исполнить что-нибудь для меня? Арфа найдётся.

– С радостью, Ваша Светлость. Но чтобы вы хотели услышать?

– Я целиком и полностью полагаюсь на ваш выбор, сударь. Только прошу не нужно никаких грустных баллад о несчастной любви. Помнится, во время моего пребывания при дворе в ходу были полушутливые песни о ближайших приближённых Императора. Не знаю, правда, поют ли что-нибудь подобное сейчас.

– Да, в этом плане ничего не изменилось, – с лёгкой улыбкой ответил Алексис.

– Хорошо, сейчас сюда доставят арфу, – сказал Эрик, мысленно сосредотачиваясь, чтобы отдать распоряжение. – Это не займёт много времени.

– Пока мы ждём, могу ли я задать вопрос Вашей Светлости? – поинтересовался Алексис, желая заполнить наступившую тишину и заодно выяснить значимый для него вопрос, который последние часы не давал покоя.

– Да, сударь.

– Сегодня днём я хотел прогуляться по окрестностям и осмотреть замок снаружи, но оказалось что решётка на воротах опущена. Я не решился беспокоить Вашу Светлость, но на будущее хотелось бы знать, как я могу покинуть замок в случае необходимости? – почтительно изложил Алексис свою проблему, демонстрируя при этом полную покорность. Попытки соблазнения он на время отложил, решив действовать постепенно.

– Извините, сударь. Я совершенно не подумал о Вас, когда отдал приказ закрыть проход. У меня не было в мыслях как-то ограничить вашу свободу. Это моя ошибка. В случае необходимости просто вслух озвучьте распоряжение поднять решётку. Для вас доступ на вход и выход будет открыт в любое время дня и ночи.

Тем временем в трапезную была доставлена арфа. Это был изящный инструмент из чёрного дерева, отделанный серебром и покрытый искусной резьбой.

– Эту арфу когда-то изготовили эльфы для моей бабки по заказу деда. Она изумительно играла и пела. К сожалению, мало кто в моём роду может похвастаться такими талантами, так что со времени её смерти инструментом никто не пользовался.

Алексис практически не слушал герцога, очарованный красотой арфы. Он не в силах совладать собой начал перебирать струны, отмечая легкость звучания. Инструмент был идеален. Юноша сел поудобнее, с легкой улыбкой покосился на герцога и заиграл. Мелодия разносилась по всему замку, отражаясь в переходах и поднимаясь по башням к небу. Затем к ней добавился голос, тихий, но такой проникновенный, что хотелось следовать за ним и соглашаться во всём.

Высокий двор стоит в тишине

Молодёжь не встретишь ты тут.

Император стар, а стражи его

Вечный покой стерегут.

Выгнать всех, невзирая на чин,

На то есть сотня причин.

Скажи, скажи мне, мой милый друг,

Почему Император без слуг? Аой.

Мелодия была Эрику знакома. На такой мотив, напоминающий балладу, он и сам в юности писал куплеты. Как же давно это было? Где теперь друзья его юности? Кто-то сейчас несёт службу на дальних заставах, кто-то как и он удалился в родовые замки, кто-то погиб, так и не дожив до старости. Да и были ли они и вправду друзьями, если все куда-то исчезли, как только он впал в немилость к Императору.

Войны прошли, остался он,

В железный панцирь одет.

Главнокомандующий граф Фоскье

Для войска, которого нет.

Зачем при дворе этот хмурый сир?

Ведь давно наступил вечный мир.

Скажи, скажи мне, мой милый друг,

Почему Император без слуг? Аой.

Графа Арчибальда Фоскье Эрик знал очень хорошо. Он был прославленным военачальником и хорошим другом его отца. Однако когда войны отгремели, армия была распущена. Воевать было не с кем, а поддержанием порядка занималась тайная полиция. За графом сохранили номинальный титул главнокомандующего, который теперь ничего не значил. Фоскье оставался одним из тех немногих, на кого при дворе Эрик мог бы всецело положиться, только вот реальной силы за ним не стояло. Главнокомандующий без войска давно стал посмешищем для придворных острословов.

Мальчик иль дева с красивым челом —

Пощады тебе не видать!

Канцлер Борнэ, не взирая на пол,

Тащит их всех в кровать.

Когда же отсохнет его конец,

Облегчённо вздохнёт весь дворец.

Скажи, скажи мне, мой милый друг,

Почему Император без слуг? Аой.

Отношения Эрика с канцлером Теофасом Борнэ сложно было назвать приятельскими. О любовных похождениях этого старика весь двор судачил уже четверть века. Он даже пытался оказывать знаки внимания Эрику, когда ему было лет пятнадцать. И только знатность рода спасла юного герцога от того, чтобы стать очередной игрушкой в постели канцлера. У многих других юношей и девушек такой защиты не было. Император закрывал глаза, на всех тех полудетей, которые по доброй воле и принуждению оказывались в спальне канцлера. За это Борнэ был всецело предан Императору и периодически поставлял особо ценный живой товар для утех своего повелителя.

Золото, камни, шелка и парча

Окружают его там и тут.

Он богаче иного короля,

Хоть просто Дирак зовут.

Когда же увидим его в кандалах,

Будем от счастья в слезах.

Скажи, скажи мне, мой милый друг,

Почему Император без слуг? Аой.

Императорский казначей Рене Дирак, когда-то был простым суконщиком с небольшой лавкой в ремесленном районе столицы. Какими-то странными путями ему удалось вначале пробиться в откупщики, а потом и в казначеи. О богатстве его ходили легенды одна красочнее другой, многие говорили, что по сравнению с его состоянием сокровищница Императора просто пустое место. У Эрика же к императорскому казначею был свой счёт: именно он руководил определением сумм выплат неустоек, из-за которых род Хомоф оказался на грани разорения.

Белее снега его борода,

А глаза уж давно не горят.

Верховный Маг стремится в кабак,

Пока другие все спят.

На тот свет уж давно пора ему,

Увидим его ли в гробу.

Скажи, скажи мне, мой милый друг,

Почему Император без слуг? Аой.

Верховный Маг Эрафиус был старше даже самого Императора, приходясь ровесником прадеду Эрика. Когда-то он был воистину велик, владея тремя из четырёх стихий практически в совершенстве. Но с возрастом разум стал угасать, и теперь его чаще можно было увидеть в кабаке, чем на заседании Совета Магов. Устав этого древнего ордена не позволял выбрать нового руководителя, до смерти или добровольного ухода действующего главы. Эрафиус же освобождать пост отказывался, да и несмотря на постоянные жалобы на здоровье помирать не собирался. В итоге Совет Магов из влиятельного органа превратился в сборище магов, решающих мелкие корыстные задачи в ожидании перемены руководства.

Эрик ожидал следующего куплета, гадая, кого ещё могли отнести молодые придворные к бесполезным «старикам». Однако виконт, продолжая играть, весь покрылся краской от смущения, не решаясь петь дальше. Герцог сразу всё понял.

– Прошу вас, сударь, продолжайте. Я понимаю, что дальше идёт что-то посвящённое мне. Тем интереснее будет послушать, – спокойно отозвался Эрик. За годы при дворе он научился сносить насмешки и шутки придворных. Даже когда-то данное ему в попытке унизить прозвище Монах, носил с гордостью назло всем острословам. Алексис ещё сильнее покраснел и запел, опустив глаза в пол.

На краю вековечного Леса

В старом замке, – увы и ах, —

Жил в красную рясу одетый

Тот, кого называют Монах.

Пора в монастырь ему на покой,

При дворе для всех он чужой.

Скажи, скажи мне, мой милый друг,

Почему Император без слуг? Аой.

Эрик невольно улыбнулся. Ну что ж, о нём не забывают. И хотя сам он реальной власти давно не имеет, похоже, многие не торопятся сбрасывать его со счетов. На секунду промелькнула мысль всё-таки поехать в столицу и попытаться побороться за своё место. Однако тут же пришло осознание, что никакой борьбы не будет, а его быстро упекут в монастырь или вообще убьют.

Тем временем виконт отыграл последние аккорды и замер, ожидая реакции на своё исполнение. Он видел, что герцог напряжённо думает, но вот предмет этих размышлений оставался сокрыт.

– Довольны ли вы моим пением? Удалось ли мне угодить Вам? – поинтересовался Алексис, устав ждать реакции.

– Вы замечательно поёте, – искренне ответил Эрик, выходя из задумчивости. – Спасибо вам большое за доставленное удовольствие. Однако сколько я могу судить, не все значимые фигуры придворной жизни нашли отражение в исполненной песне. И если в отношении императорской семьи это понятно, то почему не упоминаются Его Святейшество Патриарх Фомиус или Его Светлость Эраст Нортрем, герцог Савойский, начальник тайной полиции.

– Патриарх уже два года как находится на покаянии в одном из дальних монастырей, а замещающий его архиепископ Ольберийский фигура не того масштаба. Он не пользуется большим влиянием. При дворе он появляется только когда нужно совершить полагающиеся богослужения или ритуалы.

Об отъезде патриарха Эрик ничего не знал, и эта новость была для него неожиданной. Значит, не он один впал в немилость. Хотя союзником глава церкви для него никогда не был, так что сожалеть о его ссылке не стоило.

– Что же касается герцога Савойского, – продолжал Алексис, – то кто же посмеет петь о начальнике тайной полиции. Так можно угодить в какой-нибудь из подземных казематов. С роспуском армии тайная полиция стала намного сильнее, чем в былые времена. По влиятельности Его Светлость герцог Савойский второе лицо в Империи.

– Я понимаю вас, сударь, – согласился Эрик, по-прежнему пребывая в задумчивости.

Алексис было предпринял очередную попытку пофлиртовать: нацепил на лицо самую многообещающую из своих улыбок и томно закатил глаза. Но герцог ничего этого даже не заметил. Мысли его были далеко.

– Полагаю, пора отправляться спать. Мы с вами засиделись, а завтра с рассветом я планировал отправиться в город и потом на охоту, – заявил Эрик, когда вышел из задумчивости.

Он поднялся из-за стола и, быстро простившись со своим гостем, покинул помещение. Внутренний двор замка он преодолел на одном дыхании и, только очутившись в тишине библиотеки, смог расслабиться. Как бы не считал его Алексис каменной глыбой, общество юного привлекательного юноши всколыхнуло в груди герцога слишком многое. И тоску по бесцельно прожитым в одиночестве годам, и щемящее сердце желание любить и быть любимым, и, наконец, просто тягу иметь рядом дорогого и преданного человека, с которым можно было бы делиться своими мыслями и переживаниями. Сейчас всё это выплыло наружу, потревоженное жаркими взглядами юноши.

Прошло около часа. Эрик сидел в тишине и неотрывно смотрел на пламя свечи. Голова была пуста, отголоски мыслей и образов вяло проносились, не формируясь ни во что конкретное. Дыхание было ровным и спокойным. Эрик уже было задумался о том, чтобы пойти спать, как с улицы донесся хрип жеребца и лязг открывающейся решётки. Он уже было решил пойти посмотреть причину неожиданного шума, но не успел. Донесся удаляющийся топот копыт, а затем всё стихло. Похоже, юный гость замка только что покинул его.

– Странно, – пробормотал Эрик себе под нос, – куда это он на ночь глядя? Неужели испугался предстоящей охоты?

Некоторое время он вспоминал выражение лица гостя, его слова и жесты за ужином. Но так и не заметил ничего, что могло говорить о готовящемся отъезде. Немного поразмыслив, он решил, что это и к лучшему. Лишние глаза и уши в замке ему точно не нужны. С этими мыслями Эрик и отправился спать.

Однако безмятежно проспать до рассвета, ему было не суждено. Через несколько часов Эрик сквозь сон расслышал топот копыт и лязг поднимаемой решётки на воротах. «Гость вернулся», – подумал герцог, вновь проваливаясь в прерванный сон. Отчего-то эта мысль наполнила его сердце радостью.

========== Глава 6. Император ==========

Сумерки опустились на столицу Аквилонской империи город Лонс. Звон колоколов на главном соборе возвестил о том, что взошла первая звезда, и время поста на сегодня закончилось. Закрывались торговые лавки и ремесленные мастерские, улицы пустели, зато трактиры и кабаки ломились от посетителей. В последнее время город напоминал встревоженный улей, хотя, почему это происходило, вряд ли кто-нибудь мог внятно объяснить. Просто острое чувство приближающейся катастрофы не покидало горожан. Лонс наводнили странные люди, предрекающие эпидемии, мор, войны и чуть ли не скорый конец света. Говорили о том, что слишком долгие годы благоденствия развратили людей, и теперь Боги разгневаны. Шёпотом передавалось предсказание Ксонофилиуса о конце династии, которое вызывало новые приступы тревоги за своё будущее. Особо предприимчивые купцы украдкой уже скупали в свои запасы продовольствие, вывозя его на загородные склады. А в портовом квартале несколько раз вспыхивали стычки между стражниками и местной беднотой.

Тем не менее, Императорский дворец по-прежнему стоял в самом центре города, своим величием и холодной мощью демонстрируя незыблемость государства. Здесь никакого оживления не наблюдалось: полусонные слуги медленно передвигались по коридорам и переходам, занятые какими-то своими неведомыми делами; стражники в парадном облачении с алебардами в руках провожали их пустыми взглядами, совершенно не интересуясь происходящим вокруг. Жизнь как будто замерла во дворце в последние годы, пробуждаясь лишь во время больших праздников или других важных событий.

По мере приближения к личным покоям Императора замирали и последние звуки, зато росло напряжение. В тёмных углах можно было заметить притаившиеся тени тайных стражей, цепким взглядом отслеживающих любое передвижение и запоминающих любого входящего и выходящего из покоев Императора. Каждый день их подробный доклад ложился на стол лично герцогу Савойскому или его сыну, наследнику и заместителю в одном лице молодому графу Фомс.

Личные покои Императора составляли целое крыло дворцового комплекса с большой трапезной, полусотней спален, залов и кабинетов различного назначения, часовней и небольшим садом, в центре которого стояла белая, обвитая плющом беседка. В ней Император любил проводить вечернее время, в покое наслаждаясь свежим воздухом, журчанием ручья, протекающего рядом, и пением птиц. Этот вечер он тоже встречал в излюбленном месте.

Его Величество, Император Андреас Четвёртый был уже глубоким стариком: длинные седые волосы обрамляли худое, покрытое морщинами лицо; тонкие руки, унизанные перстнями, безвольно лежали на подлокотниках кресла; весь вид сгорбленной фигуры говорил о немощности и страдании. Только в глазах можно было разглядеть недюжинную силу и мудрость, которая позволила Императору сплотить под своей властью весь континент. Рядом с венценосным стариком на столике нетронутыми стояли бокал вина и чаша с фруктами. В последнее время он уже почти ничего не ел. За спиной покорно замер высокий, статный мужчина лет сорока, готовый выполнить малейшую прихоть Императора в любой момент. Это был личный секретарь правителя граф Анри Рабле, преданный ему до беспамятства.

– Анри, правда, сегодня замечательный вечер? – тихо заговорил Император, даже не обернувшись к своему собеседнику.

– Истинно так, Ваше Величество, – согласился тот, почтительно склонившись.

– Пожалуй, сегодня я чувствую себя немного лучше, – Император говорил отстранённо, как будто ни к кому не обращаясь, но в то же самое время уверенный, что секретарь его слушает.

– Осмелюсь доложить, что Его Светлость герцог Савойский просил об аудиенции, если состояние Вашего Величества позволит заниматься делами государства, – тут же отозвался Рабле.

– Да, дела государства… Боюсь в последнее время я уделяю им слишком мало внимания. А ведь сделать нужно ещё так много… – Император говорил медленно, практически неслышно, еле-еле шевеля губами, но каждое его слово ловилось преданным секретарём.

– Могу ли я чем-то помочь Вашему Величеству в этом?

– Да, я приму Савойского, а после Верховного Мага и графа Фоскье. Распорядись, что бы их известили о моём желании. И постарайся, чтобы при посещении моих покоев они не видели друг друга.

– Подготовить для приёма кабинет или тронный зал?

– Нет, приведи их сюда, в беседку, – отозвался Император, – здесь мне будет легче разговаривать, да и во дворце слишком много любопытных ушей.

– Сию минуту, Ваше Величество. Я отдам распоряжения, – сказал секретарь и поспешно покинул беседку, чтобы исполнить поручение правителя.

Император расслабился, веки безвольно опустились, скрыв усталые глаза. Казалось, он спит, однако на самом деле в голове лихорадочно прокручивались мысли и размышления о предстоящих встречах, рассматривались варианты поведения и возможные распоряжения. Мысли Императора то и дело обращались к далекому замку на границе вековечного Леса, где его посланник уже должен был предстать перед Монахом. Как поведёт себя Эрик, ознакомившись с посланием? Из всех придворных он единственный всегда оставался полной загадкой для Императора. И сейчас, от того удастся ли сломить и получить власть над этим человеком, зависело слишком многое. Хотя, если верить предсказанию Ксонофилиуса, то изменить уже что-либо слишком поздно. Тем не менее, Император был не из тех, кто легко сдаётся.

Со стороны дорожки, ведущей к беседке, послышались тихие шаги. Глаза Императора моментально открылись, и взгляд устремился на приближающихся мужчин. Впереди шёл Рабле, походка его была твердой, а шаг широким. Следом, едва поспевая, волочился низенький тучный мужчина лет сорока пяти с двойным подбородком и редкими седыми волосами. Маленькие глаза-бусинки лихорадочно двигались по сторонам, не останавливаясь ни на чём конкретном. Колет голубого цвета и алые трико с пуфами смотрелись на нём вызывающе. Вид его мог показаться комичным, если не знать, что за слащавой внешностью скрывается железная воля. Это был Эраст Нортрем, герцог Савойский, грозный начальник тайной полиции. Замыкал группу невысокий худой юноша лет двадцати, с длинными чёрными волосами до плеч, закрывающими половину лица. Нос с горбинкой и цепкий взгляд придавали ему вид опасного хищника. Одет он был строго по последней придворной моде: темный колет покрывала искусная вышивка серебром, трико были пошиты свободно, а сапоги на небольшом каблуке доходили почти до середины голени. Это был Годрик Нортрем, граф Фомс, единственный сын и наследник герцога Савойского.

Стоило мужчинам оказаться в беседке, как Рабле моментально занял положенное место за спинкой кресла Императора. Двое же его спутников склонились в почтительном поклоне, приветствуя своего правителя.

– Герцог, граф, рад вас видеть, – хриплый голос Императора раздался в тишине беседки. – Мне доложили, что Вы, Эраст, запрашивали аудиенцию. У меня тоже есть ряд вопросов к Вам. Присаживайтесь, разговор будет долгим.

Мужчины, ещё раз поклонившись, заняли места на двух приготовленных для них креслах напротив Императора. Глаза-бусинки герцога Савойского быстро пробежали по фигуре правителя, отмечая малейшие изменения. Его сын наоборот, не смея пристально рассматривать Императора, сосредоточил своё внимание на стоящем позади кресла Рабле.

– Я слушаю Вас, герцог, – дал разрешение говорить правитель.

– Ваше Величество, я осмелился побеспокоить Вас, заботясь исключительно о делах государства, которые не терпят отлагательств, – начал герцог издалека. – В последнее время в столице неспокойно. Подданные взволнованы предсказаниями Ксонофилиуса. Несколько дней назад в порту какой-то заезжий бард распевал песни, порочащие Императорский дом и призывающие к скорейшей смене власти. Всё это привело к вооружённому столкновению между чернью и имперской стражей. Вчера мелкие стычки уже происходили по всей столице, а что будет завтра известно только Богам.

– Что Вы предприняли? Это ведь Ваша прямая обязанность следить за порядком в Империи! – поинтересовался Император. Несмотря на тревожные вести, голос его звучал спокойно и даже с некоторой ленцой. – Только не говорите мне, что не можете справиться с чернью, герцог.

Глазки-бусинки герцога в ответ гневно вспыхнули, как от пощёчины, второй подбородок заколыхался от возмущения, руки с силой сжались в кулаки. Прошла буквально секунда, и он расплылся в подобострастной улыбке, скрыв все свои негативные эмоции за маской покорности. Простой человек даже ничего не успел бы заметить, но этот секундный всплеск чувств не ускользнул от взора Императора.

– Тайная полиция и городская стража делают всё возможное, чтобы обеспечить покой и процветание Империи. Нам удалось арестовать как самого барда, так и около двух десятков особо опасных бунтовщиков.

– Что удалось выяснить у них?

– Ничего ценного, Ваше Величество. С уверенностью могу утверждать, что за волнениями никто не стоит, и они носят стихийный характер. С другой стороны не стоит сбрасывать со счетов возможность того, что на людей воздействовали какой-нибудь редкой магией, которую мои дознаватели не смогли распознать.

Герцог на минуту замолчал, ожидая, не последует ли со стороны Императора каких-нибудь вопросов и уточнений. Однако правитель сохранял полную невозмутимость.

– Барда вчера казнили при большом стечении народа, а остальных приговорили к полусотне плетей и бросили в тюрьму на пару лет, – продолжил доклад герцог. – Однако в городе по-прежнему неспокойно. В связи с этим я нижайше прошу Ваше Величество увеличить численность тайной полиции и городской стражи на две тысячи человек, а также дать дополнительные полномочия Вашему покорному слуге в части возможных арестов и дознания не только среди простолюдинов, но и по отношению к дворянству.

– Вы просите у меня право подвергать пыткам дворян? – удивился Император.

– Исключительно во благо Империи, Ваше Величество, – пролепетал герцог.

– Нет! – резко ответил правитель, чем заставил поморщиться своего собеседника. – Такого права я Вам не даю. Сколько стоит Империя, мелкие волнения происходили всегда. Не забывайте, что магические клятвы верности по-прежнему действуют, и ни один подданный не сможет пойти против Императора. Только конец династии мог бы привести к открытому бунту, но я пока ещё жив.

– Как будет угодно Вашему Величеству, – покорно согласился герцог. Про себя же подумал: «Это только „пока“, старый болван».

– Да, мне так угодно! – подытожил Император. – Я недоволен Вами, герцог.

– Но чем же я заслужил недовольство Вашего Величества? – вспыхнул герцог, понимая, что его планы рушатся.

– Вместо того чтобы успокоить подданных каким-нибудь праздником, вы ищете повсюду бунты. На каком основании Вы казнили несчастного барда? Вам же известно, что все смертные приговоры должны утверждаться Императором, то есть мной? – голос Императора звучал громко, в нём проскальзывали нотки гнева и раздражения.

– Да, Ваше Величество. Прошу простить меня, но все мои поступки лишь ради спокойствия и процветания Империи, – принялся лепетать герцог, пытаясь сбить гнев Императора. – Я боялся отвлекать Ваше Величество такой мелочью, как утверждение приговора.

– Хорошо, забудем об этом. Но впредь не допускайте подобного, – вновь успокоился Император. Судьба повешенного барда его нисколько не волновала, но вот возможность поставить на место герцога Савойского стоила многого. – Меня больше интересует сейчас судьба посланника, которого я отправил в Валенс. Мы тогда очень долго обсуждали это, и я до сих пор не уверен, что рекомендованный Вами юноша подходящая кандидатура для столь ответственного поручения. Слишком уж он молод и неопытен.

– Вам не стоит переживать, Ваше Величество. Виконт Обрэ, по моим сведениям, уже прибыл в замок Валентайн и передал послание. Тем более он не один. Я послал с ним одного из самых надежных своих людей, который проследит, чтобы все было устроено в лучшем виде.

– Хорошо, Ваши слова успокоили меня. Тем более после общения с тем юношей у меня сложилось хорошее впечатление о нём. В этом вопросе я целиком и полностью полагаюсь на Вас, герцог. Как мы уже обговаривали, придворные лекари должны как можно скорее получить доступ к библиотеке рода Хомоф. Ради этого вы можете использовать любые методы и средства. Я подчёркиваю – любые. И пусть знатность рода Хомоф Вас не останавливает. Хотя лучше, если дело разрешится бескровно. Лишние волнения и пересуды ни к чему.

– В ближайшее время, всё будет исполнено, – расплылся в улыбке герцог. – После того, как герцог Валенский прибудет в столицу, не пройдёт и дня, как не только библиотека, но и весь замок целиком будет полностью в распоряжении слуг Вашего Величества.

– Хорошо. Если появятся какие-то новости из Валенса, докладывайте мне незамедлительно, – подвёл итог встречи Император.

– Будут ли ещё какие-то распоряжения, – спросил герцог, тяжело поднимаясь с кресла.

– Нет, можете быть свободны, – коротко ответил Император и прикрыл глаза, демонстрируя тем самым, что аудиенция окончена.

Герцог и его сын почтительно поклонились и покинули беседку, сопровождаемые графом Рабле. Императора же вновь поглотили размышления. Прошедший разговор достаточно сильно вымотал его, а ведь впереди были ещё два, причем гораздо более важные. В голове крутилась мысль, что он дал слишком много власти в руки герцога Савойского и эту проблему тоже следует решать незамедлительно. Только вот кандидатуры на его место не было. Герцог был незаменим на своей должности. Потом лёгкая улыбка набежала на лицо, как будто какая-то внезапно пришедшая идея осенила Императора.

Со стороны дорожки вновь послышался шум шагов. Рабле медленно вёл по дорожке Верховного Мага Эрафиуса. Это был дряхлый старик в мантии бирюзового цвета с длинной белоснежной бородой до пояса. Одной рукой он опирался на резной белый посох с гигантским сапфиром в навершии, за другую руку его поддерживал Рабле. Казалось, что он был готов рассыпаться в любой момент. По сравнению с ним, Император мог бы показаться полным сил и энергии юнцом, но внешность была обманчива. За внешней немощью этого старика скрывалась колоссальная магическая сила. И Император хорошо знал об этом.

Верховный Маг, оказавшись в беседке, моментально занял пустующее кресло, даже не дождавшись разрешения Императора. Несколько минут два старика молча сверлили друг друга глазами, не решаясь начать разговор. Первым прервал молчание Император.

– Анри, оставь нас с Верховным Магом наедине и проследи, чтобы никто нас не беспокоил во время беседы, – обратился правитель к своему секретарю.

– Слушаю и повинуюсь, Ваше Величество, – покорно согласился Рабле и быстро покинул беседку.

Стоило его шагам стихнуть, как Верховный Маг принялся что-то еле слышно бормотать на непонятном языке. Голос его становился всё громче и отчётливее, набирая силу, и к концу уже нисколько не напоминал старческий. Из сапфира в навершии посоха потянулся легкий туман, чуть розоватого цвета, который накрыл беседку своеобразным куполом.

– Теперь нас никто не услышит и не увидит, – сказал Маг спокойным тоном, откидываясь на спинку кресла и закидывая ногу на ногу. Его немощь и дряхлость, которую он так показательно демонстрировал при Рабле и других придворных, сейчас была отставлена в сторону. Перед Императором ему не было смысла скрываться.

– Хорошо, у меня к тебе накопилось много вопросов, Эрафиус.

– У тебя всегда было слишком много вопросов и никаких ответов, Андреас. Только вот готов ли ты услышать эти ответы от меня? Ты слишком упрям для этого. Впрочем, эта черта свойственна была и твоему отцу, и деду, которым я помогал в меру моих скромных сил.