Текст книги "Монах (СИ)"

В то самое время, когда Эрик Хомоф договаривался с городским старостой об общих делах, под крышей трактира «Гордость Империи» начинали разгораться нешуточные страсти. Главными действующими лицами при этом выступали те самые двое юношей, который занимали столь много места в мыслях Эрика.

Первоначально в трактире всё разворачивалось обыденно. Лони, проснувшись после долгого сна, носилась по залу между столиками, разнося выпивку и закуски. Несмотря на лёгкую головную боль, настроение её было приподнятое. Гаррет вновь повеселел, как будто и не было столь страшных событий предыдущего дня. Бард много пел и шутил, привлекая в трактир всё новых и новых посетителей, жадных до выпивки и развлечений. И если обычно основными развлечениями местных гуляк служили игра в карты и обсуждение городских сплетен, то с появлением Микаэля многое изменилось. Теперь в трактире царили музыка и веселье.

Жирный рыжий кот, сыгравший столь важную роль в событиях предыдущего дня, тоже попытался присоединиться к всеобщему веселью и прошмыгнуть в трактир. Однако оказалось, что его прегрешения ещё не забыты. Отборная ругань и сильный пинок Гаррета, возвестили несчастному животному, что время его возвращения под своды трактира ещё не пришло.

Из общей картины радости и веселья выбивался только виконт Обрэ. Он тихо сидел в углу, медленно смакуя эльфийское вино, и прислушивался к разговорам за соседними столиками. Лицо его было бесстрастно, но в груди бушевал настоящий ураган чувств, состоящий из смеси раздражения от тяжёлого дня, искренней благодарности к герцогу, начинающей перетекать во влюблённость, и злобы на барда, который посмел выставить его в отвратительном свете.

Если в начале вечера бард Микаэль и Алексис Обрэ ещё как-то старались игнорировать друг друга, лишь изредка обмениваясь презрительными взглядами, то ближе к ночи временному затишью пришёл конец. Виконт из подслушанных разговоров уже понял, что об убийстве никто ничего не знает, и все его мысли обратились на барда.

– Вот ведь мразь, – думал юноша, обращая внимание на то, как Микаэль в очередной раз флиртует с доверчивым Эмметом. – Вначале он строит глазки герцогу, а потом с лёгкостью переключается на другого. Шлюха! А ещё посмел меня в чём-то обвинять…

В это время бард, не замечая, казалось, ничего вокруг, отвешивал поклоны и улыбки направо и налево, не забывая о пополнении своего тощего кошелька. Баллады о любви сменялись героическими напевами. А когда градус выпитого алкоголя в слушателях стал зашкаливать, настало время весёлых куплетов.

Бард ловко запрыгнул на один из центральных столов, отодвинул ногой несколько пустых кружек из-под пива, достал из-за спины лютню и под смех, крики и гомон посетителей весело запел.

Пьяного нашла эльфийка гнома

И, как друга, довела до дома.

В результате «дружбы» той

Дочь родилась… с бородой!

Ай-яй-яй, ай-яй-яй

Дочь родилась с бородой.

Стены трактира содрогнулись от хохота публики, так что Алексис невольно поморщился. «Какая безвкусица. Разве может такое понравиться приличному человеку с тонким вкусом? Забава для быдла…» – подумал он про себя, но вслух решил не высказывать своего мнения. Бард же, ободрённый успехом у зрителей, продолжал петь.

Старый граф, прельстившись красотою,

Принудил эльфийку стать женою.

А эльфийка, как кремень:

Что ни ночь – у ней мигрень.

Ай-яй-яй, ай-яй-яй

Что ни ночь – у ней мигрень.

– Вот-вот, точно, как моя жёнка, – закричал один из сильно выпивших посетителей, вызывая взрыв хохота от своих собутыльников. – Только я её в постель тащу, сразу – голова болит…

– Так может, Ганс, у неё только с тобой голова болит, а с кем-то другим нет? – отозвался мужчина сидящий рядом.

– Ты на что намекаешь? – обиделся тот, кого назвали Гансом.

– На то, что много ты своей Марте спуску даешь. Хвать за это дело и понеслась, – сквозь смех отозвался другой из мужчин. – Голова в этом деле не нужна…

– Да ну вас, – обиделся Ганс, залпом выпивая кружку тёмного пива и демонстративно отворачиваясь.

– Давай дальше, бард, – выкрикнул один из собутыльников, бросая на стол Микаэлю пару медных монет.

Юноша моментально отвесил изящный поклон, подхватывая монетки. В глазах его проскочили озорные искорки. Улыбка стала приторно сладкой. Он просто светился от счастья, радуясь похвалам в свой адрес. И только опытный Гаррет насторожился, разглядев за этим какую-то старательно подготавливаемую пакость.

– А следующий куплет специально, для одного из посетителей, с которым мы за сегодняшний день успели неплохо познакомиться, – громко сказал бард. Он бросил быстрый, мимолётный взгляд на виконта и запел.

Юный паж решился ради шутки

Нарядиться барышней на сутки.

Прям красотка, но на что ж

Зад пажа теперь похож?

Ай-яй-яй, ай-яй-яй

Зад пажа теперь похож.

Стены трактира сотряс очередной взрыв пьяного хохота, заглушая последние звуки лютни барда. Слышались пьяные крики и смешки. Однако Алексис Обрэ ничего этого уже не слышал, потрясенный прозвучавшим куплетом до глубины души. К лицу прилила краска стыда. В памяти всплыли события пятилетней давности, когда он, будучи ещё совсем ребёнком, служил пажом при особе маркиза Лирака.

Это было, пожалуй, самое счастливое время в его недолгой жизни. Маркиз, бывший придворный, состарившийся на службе Империи, не был требователен к своим слугам. Его трое пажей, среди которых был и Алексис, имели много свободного времени, которое проводили, предаваясь детским играм и забавам. Конечно, их обучали военному делу, куртуазности и даже основам магии, но всё это делалось поверхностно, спустя рукава. Стоит ли говорить, что в итоге юные пажи были предоставлены сами себе. Бойкие и озорные мальчишки – настоящие сорванцы, над их шутками смеялся весь двор, тогда еще не такой скучный и серый.

А потом случился бал-маскарад, приуроченный ко дню рождения принца Виллема, наследника престола, который кстати на торжестве так и не появился. Что заставило тогда Алексиса решиться на глупую шутку, он и сам не знал. Но факт остается фактом, он сам, лично, без всякого принуждения, нарядился в женское платье с тугим корсетом из китового уса, надел парик и ажурную шёлковую полумаску, превратившись в изящную девушку, тонкую и лёгкую, как тростинка. На протяжении всего бала он усиленно флиртовал с многочисленными кавалерами, ловя влюблённые взгляды и заранее представляя их шокированные лица, когда обман откроется. Наверное, остановись он на этом, и шутка удалась выше всяких похвал, а обескураженные лица придворных ещё долго были бы наградой за успех. Но в итоге произошло то, что произошло. Может быть, сказалось количество выпитого вина, которое товарищи по проказам обильно подливали Алексису. Иначе как объяснить вдруг возникшее у молодой, красивой «барышни» желание прогуляться до казарм городской стражи и продолжить флирт там.

Среди суровых, обделенных женским вниманием мужчин, его ожидал ошеломляющий успех. Только вот выйти из казарм оказалось не так просто, как войти. И вопрос пола вряд ли так уж смутил изголодавшихся по ласке мужчин.

О том, что с ним в итоге приключилось в ту ночь, Алексис старался не вспоминать. Слишком уж далеко всё это оказалось от его мальчишеских представлений о мире. Нет, его не изнасиловали, пожалев в последний момент, но через сколько же унижений ему пришлось пройти. И порка была самым безобидным из них.

Самое ужасное, что история стала известна повсеместно. Над юным пажом потешался весь двор, пересказывая из уст в уста, как он нашёл приключения на свою нижнюю половину. То, что так и не произошло в реальности, в итоге было расписано в красках людской молвой столь подробно, что стало практически действительностью. Маркиз Лирак в итоге мальчика с позором выгнал, а возвращение домой обернулось ещё одним ударом по самолюбию. Отец Алексиса в жёстких словах высказался, что если его непутёвому сыну так не хватает мужской любви, то он обеспечит ему тех, кто, по крайней мере, сможет за это хорошо отблагодарить их обнищавший род. В итоге через полгода он оказался в спальне канцлера Борнэ, а дальше… много их было, падких до юного, красивого тела.

Со временем Алексис добился титула и некоторого уважения к себе, история падения, казалось, забылась, но, как показал исполненный бардом куплет, не до конца. И от того было ещё сильнее больно и обидно.

– Как же этот чёртов бард много знает обо мне? – нервно думал виконт, стараясь скрыть волнение. – Откуда он только взялся на мою голову?

Алексис чувствовал, что его щёки горят от смеси злости и ненависти, а руки слегка потряхивает от желания выхватить меч и разрубить наглеца на месте. Сдерживала только мысль, что такой поступок не одобрил бы герцог Валенский, на службу к которому он поступил и которому столь многим теперь обязан.

Микаэль же с хитрой улыбкой в упор смотрел на юношу, всем своим видом выражая торжество над застигнутым врасплох противником. Его так и подмывало рассмеяться в лицо этому наглому дворянчику, посмевшему помешать его разговору с герцогом, на которого он возлагал столь большие надежды в плане улучшения своего материального благосостояния. Тем более герцог Валенский был весьма неплох собой и довольно молод – идеальная кандидатура для покровителя юного барда.

Сейчас Микаэль ожидал вспышки гнева от своего соперника, которая неминуемо повела бы к громкому скандалу. Может быть, даже дошло бы до рукоприкладства. Он уже воображал себя в роли жертвы разбушевавшегося столичного щёголя. Уж он бы постарался, чтобы этот скандал дошёл до ушей герцога.

Однако время шло, гнев на лице Алексиса сошёл, а дыхание успокоилось. Юный виконт смог пересилить себя и сдержаться, не выплеснув раздражение наружу. Ещё вчера это было бы ему не под силу, но произошедшие события сделали его гораздо осторожнее и многому научили. За один день он повзрослел больше, чем за несколько последних лет.

Вместо этого Алексис, переборов себя, протяжно зевнул и лениво поднялся из-за стола. Движения его были плавными и ровными, по крайней мере, именно такой вид он пытался им придать. В груди всё клокотало, он чувствовал заинтересованные взгляды и ощущал себя канатоходцем идущем по тонкому канату над пропастью. И любой срыв означал бы безудержное падение.

Сейчас для виконта всё висело на волоске. Юноша подошёл к Гаррету и громко, так чтобы слышали все в зале, сказал:

– Трактирщик, мне скучно. Пожалуй, я отправлюсь спать. Покажи мне мою комнату, – затем он бросил мимолётный взгляд на Микаэля и добавил. – Какой отвратительный бард выступает у тебя в трактире. Даже на деревенских ярмарках поют лучше, а уж играет вообще как сельский пастушок, никакого чувства гармонии и ритма.

– Ну что, вы, господин виконт. Посетителям нравится, – попытался Гаррет заступиться за барда. – Может в столице поют и лучше, но для нашей глубинки это выше всяких похвал.

– Ну, ты тоже скажешь, трактирщик, – Алексис выдавил из себя пренебрежительную улыбку. – Да такую бездарность в столицу бы даже не пустили. Нет, его место петь для мужичья на сельских ярмарках, да обхаживать фермерских дочек.

Микаэль, слышавший этот разговор, понимал, что его нагло провоцируют и насмехаются. Он с лёгкостью бы перенёс любое оскорбление по отношению к себе, ответив искромётной шуткой, но стерпеть сомнения в профессиональных качествах был просто не в состоянии. Юноша готов был растерзать обидчика на месте. Остановило его только осознание того, что соперник, сказав это, пытался отплатить за нанесённое оскорбление. И, сорвавшись, в невыгодном свете оказался бы сам Микаэль. Тогда бы виновником скандала оказался уже он сам.

Алексис, заметив полный гнева взгляд барда, расплылся притворной улыбкой и неспешно двинулся по лестнице за Гарретом, который вызвался показать комнату. Уже находясь на середине лестницы, ведущей на второй этаж, он громко сказал трактирщику:

– Если ты, трактирщик, ещё и платишь этому певуну, то просто спускаешь деньги на ветер. За такие мучения слушателям ещё и приплачивать нужно. Вот вроде уже и не поёт никто, а в ушах до сих пор какой-то писк стоит.

Эти слова стали последней каплей. Микаэль жутко покраснел и с криком: «Ах ты мразь подзаборная», резким движением запустил в своего обидчика тяжёлой пивной кружкой, оказавшейся под рукой. Как же ему хотелось сейчас врезать по смазливой мордашке соперника, чтоб стереть эту нахальную улыбку.

Однако злость сыграла плохую службу, и кружка, пролетев мимо виконта, разбилась о стену. На ступеньки лестницы посыпались мелкие осколки.

– Ты, что творишь, бард, – взревел Гаррет, обращая гневный взгляд на Микаэля. – Я не позволю никому обижать моих постояльцев.

Эти слова мигом привели барда в себя, вызывая глубокое чувство сожаления и раскаяния за совершённый поступок. Причём сожалел он далеко не о том, что швырнул кружку в опротивевшую рожу виконта, а в том, что не смог сдержать себя.

– Прости, трактирщик, – лицо Микаэля моментально приняло самое невинное выражение. Глаза удивлённо захлопали, на губах заиграла привычная улыбка. – Уронил кружку… Это случайность! С кем не бывает? Вот вроде только в руке держал и… бах… выпала.

– Что-то слишком далеко она у тебя выпала!

– Не стоит наказывать его, Гаррет. Ничего непоправимого не случилось, – неожиданно вступился за барда Алексис. Он пребывал в некоторой апатии и хотел только одного – как можно быстрей оказаться в своей комнате в одиночестве. И любые ссоры оттягивали этот момент. – А теперь, проводи меня в комнату.

– Хорошо. Слышишь, бард, господин виконт не держит на тебя зла, но за кружку я с тебя всё равно высчитаю. И не надейся, что в следующий раз подобная выходка так просто сойдёт тебе с рук, – отчитал трактирщик Микаэля напоследок и вновь начал подниматься по лестнице.

Только оставшись наедине с собой, Алексис, наконец, смог дать волю чувствам и постыдно разреветься. Даже одержанная над соперником нравственная победа совсем не радовала. Его душу так и раздирало от бессилия изменить что-либо в своей судьбе. Стоило только немного возвыситься, найти точку опоры в жизни, как чьи-нибудь презрительные слова, вновь напоминали о прошлом позоре. Месть по отношению к барду была сладка, но даже она не могла успокоить обиду. Неужели одна ошибка юности перечеркнула всю его будущую жизнь, предопределив незавидную судьбу постельной игрушки? Ответа не было, и слёзы продолжали беззвучно течь по щекам юноши.

Микаэль же, избавившись от присутствия раздражавшего его юноши, вновь переключился на публику и принялся распевать куплеты. Если какое-то раздражение или злость ещё и таилось под маской безудержного веселья, то разглядеть его вряд ли удалось бы кому-нибудь из присутствующих.

Гаррета, вернувшегося в зал, такая перемена более чем устраивала. Скандалы он не любил, да и на заработках они сказывались плохо. Однако, улучив момент, незадолго перед закрытием он подошёл к Микаэлю.

– Зря ты, бард, так злишься на юного спутника герцога Валенского. В тебе говорит зависть. Забудь лучше о нём и наслаждайся жизнью. Нам, простым людям, лучше не ссориться с господами, – тихо сказал Гаррет тоном человека повидавшего многое.

– Какой же он господин? – ухмыльнулся бард в ответ. – Такой же голодранец, затесавшийся в спутники к герцогу Валенскому.

– Неужели ты всё ещё надеешься снискать расположение герцога? – неодобрительно покачал головой трактирщик. – Ты ему не пара.

– А вот это мы ещё посмотрим! Герцог будет мой! – с вызовом сказал бард и резко отвернулся, не желая продолжать разговор.

========== Глава 12. Охота ==========

На смену ночной тьме только-только начал приходить предрассветный сумрак, когда в дверь комнаты герцога Валенского негромко постучали. Эрик в ответ лишь перевернулся на другой бок и еле слышно что-то прошептал, продолжая сон.

Стук повторился, на этот раз более настойчиво. В ночной тиши он звучал особенно громко, напоминая далёкие раскаты грома. Следом из-за двери раздался и встревоженный голос Трита Русофа.

– Ваша Светлость, покорно прошу простить, что беспокою в столь ранний час, но пришло срочное послание из столицы.

При последних словах Эрик моментально проснулся. В голове его, ещё не отошедшей от сна, начали рождаться самые неожиданные версии столь внезапного беспокойства. Неужели весть об убийстве уже дошла до столицы, и герцог Савойский решил действовать на опережение? Или очередная гадость со стороны Императора? Ведь не будь повод столь важным, Русоф никогда бы не решился будить его.

Мужчина резко вскочил с кровати и сразу же недовольно поморщился, наступив босыми ногами на холодный пол. Однако времени, чтобы искать обувь, не было. Эрик спешно оделся и двинулся ко входу в комнату. Утренняя сонливость постепенно спадала, уступая место холодному разуму. В итоге он открывал дверь уже полностью спокойным и уверенным в себе. Этого правда нельзя было сказать о Трите Русофе, весь вид которого говорил о сильном волнении.

– Ваша Светлость, магический вестник из столицы… я сразу к Вам… доложить, – быстро, глотая слова, заговорил городской староста, как только дверь открылась.

– Спокойнее, Русоф. Не нужно так нервничать. Успокойтесь и объясните толком, что случилось? Что за вестник? От кого?

Спокойный голос герцога несколько отрезвил взволнованного мужчину, и Русоф, отдышавшись, торопливо начал излагать суть произошедшего.

– Всё было так, как мы обговаривали. Я уже отдал все распоряжения касательно охоты, подготовил бумагу, о которой мы договорились за ужином, и собирался отправиться немного отдохнуть, когда прибежал посыльный из ратуши. Совершенно никчёмный работник, вечно витает в облаках. Правда, со своими обязанностями до этого худо-бедно справлялся, а по нынешним временам и это не мало. Так вот, этот мерзавец протянул почти три часа, прежде чем уведомить меня. Могу вам твёрдо пообещать, что он будет наказан за нерасторопность.

– О достоинствах и недостатках вашего работника поговорим позже, пока у меня такого желания не возникает, – резко оборвал старосту герцог. – Что принёс этот ваш посыльный?

– Был прислан магический вестник из столицы. В Империи объявлен траур!

– Неужели скончался Император? – изумился Эрик, потрясённый этой новостью до глубины души.

– Нет, Ваша Светлость. Скончался брат Императора, великий князь Эдуард, и его супруга – великая княгиня Анна.

– Быть того не может! Его Высочество ведь почти на пятнадцать лет моложе брата, – помрачнел Эрик. Покойный был всегда так добр к нему и единственный выступал против гонений на род Хомоф. По всему выходило, что с его смертью руки у врагов Эрика будут развязаны полностью. – Как вообще могло случиться, что они погибли в один день? Таких совпадений не бывает! О причинах что-нибудь сообщается?

– Весьма расплывчато. Говорится про несчастный случай, но никаких подробностей нет. Позволю заметить, что даже если был заговор или убийство, информировать об этом не станут.

– На чьё имя было отправлено послание?

– Адресатом выступает ратуша города Валенса, но есть пометка, что копию послания доставить Вашей Светлости, в случае если Вы ещё не успели покинуть замок, – отрапортовал Русоф.

– Когда состоится погребение?

– Завтра, в полдень. Ближнее дворянство созывается в столицу. Что же касается дальних провинций, то велено провести торжественную поминальную службу. Я уже послал посыльного, чтобы отца Стефана предупредили. Так что в этом плане мы всё организуем как надо.

– Но почему такая спешка? – задумчиво сказал Эрик, продолжая усиленно анализировать сложившуюся ситуацию. – Обычно членов Императорской семьи хоронят только на седьмой день. Что-то тут нечисто!

– Не могу знать, Ваша Светлость. Наверное, им в столице виднее.

– Ладно, причины не так и важны сейчас, – коротко кивнул головой герцог.

– Вам, наверное, теперь придётся спешно отбыть в столицу? Прикажете подготовить лошадей? – поинтересовался Русоф. – Охоту, я так понимаю, придётся отменить? Ну да ничего, жили как-то все эти годы и дальше проживём. Хотя боюсь даже с самыми резвыми скакунами, которых удастся найти, поспеть в столицу к завтрашнему дню практически невозможно.

– Ни в коем случае! К похоронам я всё равно не успею, не стоит и пытаться. Так что ничего отменять не будем. Спешка в этом деле совершенно не нужна. Будем действовать так, как договаривались.

– Выходит, я зря побеспокоил Вас в столь ранний час?

– Не переживайте так, Русоф. Вы правильно сделали, что меня разбудили. Новость действительно стоит того, чтобы прервать сон.

– Рад служить, Ваша Светлость, – поклонился Трит Русоф. Мысль о том, что герцог ещё на какое-то время задержится в Валенсе, успокоила его трусливую душу. – Будут ли какие-то распоряжения?

– Вы говорили, что бумага составлена? Принесите её и оставьте меня на какое-то время. Мне нужно всё обдумать.

– Может быть, приказать подать Вам завтрак прямо сюда?

– Да, было бы хорошо. Если, конечно, это вас не затруднит, – коротко ответил Эрик, погружаясь в размышления.

Вскоре ему уже был подан сытный завтрак, состоящий из омлета с беконом, овощного салата и фруктов. Учитывая, что слуг в доме до сих пор не было, а трактиры ещё не открывались, готовить, скорее всего, пришлось самому городскому старосте. Однако не это сейчас занимало мысли герцога.

События в столице развивались слишком уж непредсказуемо и со смертью брата Императора выходили на решающую стадию. Вот только стадию чего? Кто в действительности тот кукловод, который дёргает за нити? Или это превратности судьбы? Эрик был не настолько глуп, чтобы не понимать – в свете последних событий его фигура стала мешать ещё большему числу придворных. Да и сам Император теперь не будет медлить в попытке устранить строптивого герцога со своего пути. Завтра похороны. Они на какое-то время отвлекут внимание от его персоны. Значит, послезавтра он во что бы то ни стало должен покинуть этот мир. Придётся спешить, а ведь так много ещё предстоит сделать. И самое главное сейчас – достать злополучный рог мракориса, без которого ритуал переноса невозможен.

Кроме того смущал нерешённый вопрос с юным виконтом Обрэ, которому он так неосторожно пообещал защиту. Первоначально Эрик планировал пристроить юношу как раз в свиту великого князя Эдуарда, теперь же совершенно не представлял, кого ещё он может попросить о такой услуге. К сожалению, влиятельных знакомых у него было до обидного мало, а уж способных по значимости тягаться с герцогом Савойским теперь и вовсе не было.

Незаметно наступил рассвет. Солнечные лучи проникли через окно в комнату, рождая яркие блики на фарфоровой посуде с почти нетронутой едой. Герцог, шумно выдохнув, поднялся из кресла и уставился на своё отражение в большом, в полный рост, зеркале. Настало время действовать, а размышления придётся отложить на потом. Эрик поправил колет, накинул на плечи тяжёлый плащ и, подхватив со столика давно подписанную бумагу, покинул комнату.

В холле первого этаже герцога уже поджидал Трит Русоф. Большие мешки под глазами и усталый вид говорили о том, что спать староста так и не ложился.

– Доброе утро, Ваша Светлость. К Вашему выезду всё готово, – тут же затараторил мужчина. – Карл с лошадьми и гончими уже во дворе. Ещё двое помощников будут ожидать вас у статуи богини Милосердия, что на эльфийской дороге. Это городские околоточные Ганс и Олаф.

– Это проверенные люди? Я могу на них положиться?

– Ну как Вам сказать? – замялся староста, отчего-то потупив глаза. – Боевого опыта у них нет, да и откуда ему взяться в нашей глуши. Но ничего лучшего в столь сжатые сроки подобрать бы всё равно не получилось.

– Ладно, будут на подхвате.

– Осталось только предупредить Вашего спутника и отряд будет в сборе. Наверное, нужно послать за виконтом Обрэ?

– Не стоит, Русоф. Вы и так сделали достаточно. Мы заедем за виконтом сами, трактир всё равно по пути. Заодно перемолвлюсь парой слов с Гарретом. Вам же следует отдохнуть. У вас слишком усталый вид.

– Какой отдых, – только замахал руками мужчина. – Сейчас нужно заниматься поминальной службой, да и вопрос с телом Тонга нужно закрыть.

– Да, я подписал бумагу, что вы составили, – спохватился Эрик, протягивая лист с размашистой подписью и оттиском герцогской печати. – Я вами доволен. Надеюсь, к моему возвращению с этим вопросом всё уладится.

– Всё будет сделано в лучшем виде, – заверил герцога Русоф, принимая бумагу.

– Полагаюсь на вас в этом вопросе.

С этими словами герцог оставил старосту и вышел во двор. Здесь, как и было сказано, его поджидал Карл, одетый в потрёпанный охотничий костюм с гербом рода Хомоф на груди, видно оставшийся от старых времён. У ног его жались три гончих. Они призывно виляли хвостами и звонко лаяли, с нетерпением ожидая предстоящей охоты.

– Доброе утро, Ваша Светлость, – с поклоном поприветствовал герцога старый выжлятник.

– Ну что, готов к охоте? Собаки не подведут? – улыбнулся в ответ Эрик.

– Как можно, Ваша Светлость. Сам натаскивал их ещё щенками. В своих гончих я гораздо больше уверен, чем в тех людях, что дал нам господин Русоф в сопровождающие. А всё скупость его, наёмники видите ли дорого берут, а эти околоточные., – Карл презрительно сплюнул под ноги. – Да что они понимают в охоте?

– Проверим на деле. А теперь – в дорогу!

Эрик закрепил у луки свою дорожную сумку и легко вскочил в седло. Его примеру последовал Карл, который на вид помолодел сразу лет на десять. Глаза его горели от возбуждения, длинные седые волосы развивались на ветру.

Немногочисленные горожане, вышедшие на улицу в столь ранний час, с интересом поглядывали на всадников и бегущих следом собак, дивясь давно забытому зрелищу.

Дорога была недолгой, и вскоре всадники уже въезжали во двор трактира «Гордость Империи». На крыльце их уже ждал Гаррет и собранный в дорогу Алексис Обрэ. Виконт был предельно серьезен и, казалось, мыслями полностью погружен в себя. Он приветствовал герцога грациозным, полным изящества поклоном и лёгкой улыбкой, которая на несколько мгновений озарила его лицо. Рядом с крыльцом спал, свернувшись клубком, жирный рыжий кот, которому, казалось, нет дела ни до чего на свете.

Стоило Эрику спешиться, как из дверей трактира выскочил и четвёртый участник этой «торжественной встречи». Это был бард Микаэль собственной персоной, который, видно, только проснулся и на ходу пытался одновременно подтянуть шоссы и застегнуть дублет. При этом он смешно подпрыгивал на одной ноге, потому что второй сапог успел надеть только наполовину.

– Ваша Светлость, как же я рад приветствовать Вас снова, – весело заявил бард, заняв позицию между герцогом и виконтом Обрэ так, чтобы попытаться закрыть последнего своей спиной. – Почему же Вы вчера не предупредили о столь раннем визите, я бы заранее встал и привел себя в порядок.

– Бард, для этого совершенно не было необходимости, – ответил Эрик, с трудом сдерживаясь, чтобы не рассмеяться. Очень уж забавно было наблюдать за попыткой Микаэля привести себя в надлежащий вид. – Мы с виконтом Обрэ отправляемся на охоту.

– Тогда Вам обязательно нужен веселый спутник в дороге, который развеет печаль и скрасит дорогу забавными историями и песнями, – твёрдо заявил бард, не переставая улыбаться.

– Боюсь Микаэль, охота у нас будет весьма и весьма опасная, так что твоя компания не понадобится.

– Опасная? Ещё лучше, тогда потом я смогу воспеть Ваш подвиг и прославить отвагу и доблесть герцога Валенского по всей Империи. К тому же в дороге мы сможем познакомиться поближе, – не унимался бард, который уже успел привести свою одежду в порядок и теперь старательно стрелял глазами в направлении Эрика. – Вот послушайте, я уже начало сочинил…

Там на ветру шумит листва,

А в чаще бродят существа.

Одной лишь злобою полны,

Повсюду смерть несут они.

Но герцог двинулся в поход,

Чтоб постоять за свой народ…

– Прекрати, бард, – прервал Микаэля герцог. – Сейчас не время и не место для героических баллад. Тем более дело ещё не сделано.

– Правильно, в дороге досочиню, а то как-то не очень складно выходит. Я сейчас, быстро позавтракаю и соберусь. Вот только лошадку бы мне, а то на своих двоих за Вами не угонишься.

– Бард, ты остаёшься здесь!

– Да ладно Вам, Ваша Светлость. Не можете ждать – могу и без завтрака обойтись.

– Дело не в завтраке!

– Понятно. Значит, нет лошадки для меня. Тоже не проблема. Я уж как-нибудь поспею за Вами. Знаете, как я быстро бегаю? Ну в моей выносливости у Вас ещё будет повод убедиться, – бард говорил с такой скоростью и самоуверенностью, что у Эрика начала болеть голова. – Слушайте, у меня гораздо лучше идея! – лицо Микаэля озарила ехидная улыбка. Он ткнул пальцем в растерянного Алексиса Обрэ и продолжил. – Оставим вот его тут, и лошадь для меня сразу найдётся. Ну, сами подумайте, зачем Вам этот белоручка в спутниках? Толи дело я! Красив, умён, остроумен…