Текст книги "Мир сошел с ума (СИ)"

Автор книги: Greko

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)

Глава 5
Страшные русские террористы

За кильватерным следом круизной яхты «Летучая», плывшей на восток, остались Новый Орлеан с его джазом и моими приятелями-каджунами и наша с Ольгой свадьба в Лос-Анджелесе. Если последняя подарила нашим организмам много приятного и, я бы даже сказал, впечатляющего, то встреча с буровиками этим организмам – моему так точно – нанесла тяжкий, хоть и поправимый вред. В квартале Сторивиль надрывались многочисленные оркестры, буквально творя историю, пусть порой грубо и немелодично, а все вместе – оглушающе. Из одного угла звучал «Регтайм кленового листа» Скотта Джоплина, из другого – спиричуэлсы, из окон дансингов и «салонов красных фонарей» на жаркую улицу вырывались, как стадо взбешенных бизонов с задранными хвостами, блюзы и польки, а под пальцами виртуоза-пианиста Джелли Ролла Мортона карибские ритмы сплетались в причудливый рисунок с модными синкопированными мелодиями. Америку еще ждало открытие новоорлеанского феномена, ждать оставалось недолго.

– Какая жалость, Баз, что вы уже не услышите короля трубы и корнета, Чарли «Бадди» Болдена! – кричал мне на ухо бригадир Поль, тот самый, кто пробил мне первую скважину в Хантингтон-бич. – После архангела Гавриила он был самым сильным трубачом в мире. Без него Новый Орлеан уже не тот!

– А что с ним случилось?

– Загремел в психушку четыре года назад.

Немудрено! Выжить в этом бешеном ритме, в потоках спиртного и обжигающих специях местной кухни, в музыкальной какофонии – трудная задача, а когда ты в эпицентре этого светопреставления, когда от тебя ждут все новых и новых свершений – почти невыполнимая. Мы с женой хоть и прониклись, впечатлились и восхитились, но перекрестились, когда поднялись на борт «Летучей».

Британская круизная яхта была переделана из почтового парохода в корабль и имела только ста двадцать кают первого класса. Этакий оазис снобов, собранных в тесном пространстве и получивших возможность в обществе себе подобных провести две недели плавания через Атлантику, наслаждаясь комфортом, который способна была подарить им Бель-Эпок. Конечной точкой маршрута был Гавр, но по дороге мы должны были заглянуть в Англию, чтобы избавиться почти от половины пассажиров.

Мы путешествовали вдвоем – как я ни ругался, ни умолял, сын наотрез отказался составить нам компанию в европейском турне. Разумеется, вездесущая калифорнийская пресса все пронюхала и, исказив до невозможности, растрезвонила на весь штат историю чудесного спасения ребенка из рук кровожадных мексиканцев. Ребенок, в смысле Леха, тут же взлетел в табеле о рангах местной пацанвы на недосягаемые высоты.

– Папуля, как ты не понимаешь! – с жаром защищал он свое чемпионское звание. – Меня даже внуки дедули Гаррисона приняли в свою шайку. Оставь меня в его доме – мы будем строить форт на месте того сарая, который ты взорвал в «Бивуаке».

Вот так рождаются городские легенды!

– Ничего я не взрывал! – рассердился я. – Твои приятели, истинные потомки владельцев «Лос-Анджелес таймс», перевирают факты с такой легкостью, будто проходят практику в аквариуме, где выращивают акул пера.

Присутствовавшие при нашем разговоре Отис и Чандлер от моих слов чуть не померли от смеха.

– Правда, Баз, оставляй с нами своего чертенка, – всхлипывая и утирая слезы, выдавил из себя отставной генерал. – У тебя медовый месяц. Отдохни на полную катушку где-нибудь с полгодика. Ехать в Париж на меньший срок – глупость несусветная!

Вот так и вышло, что мы отправились в Европу с Олей вдвоем. У меня были сомнения насчет благотворного влияния этой семейки на моего отпрыска, но альтернативы не было. Изя и Ося в качестве нянек – это полный аллес.

И – да, мы ехали в Париж! Какое сердце русского человека устоит от такого искушения, когда у него есть возможность посетить столицу мира!

Все бы ничего, но нам не повезло с компанией за обеденным столом. Нам достались три англичанки, мама с дочкой и сестрой – дамы благовоспитанные, но нудные до посинения. Сидячие места были представлены двумя стульями и странной конструкцией под названием маркетри, представлявшей собой сцепленные воедино три кресла. Нас туда и загнали, несмотря на то, что мне теперь пришлось каждый раз вскакивать, когда кто-то из дам решала нас покинуть или к нам присоединиться. Удовольствие ниже среднего – подпрыгивать как попка-дурак, рискуя снести стол, когда этим обитательницам туманного Лондона приходило в голову отправиться поприветстовать кого-то из знакомых. Мои намеки на «поменяться местами» игнорировались, будто и не звучали.

Набор добродетелей, привитых им с рождения, отчего-то позволял этим дамам ставить себя выше других, а потому… презирать их.

– Сеньор К. обладает изысканным вкусом, но лишен духа состязательности. Месье Ф. знает толк в хорошей кухне, но этим и исчерпываются его достоинства. Герр С. безупречно воспитан, но ему не хватает чувственности.

Месье Ф., сеньор К. и герр С., уверен, питали схожие чувства, каждый ставил себя выше других. Эта разобщенность высшего класса Европы, она пугала. Она, как трезвонящий колокол на пожарной части, предупреждала о серьезных неприятностях, которые ожидали мир в самой ближайшей перспективе.

Представляю, что за глаза говорили обо мне наши сотрапезницы – о человеке, предпочитающим удобные свободные одежды, а не затягивающим себя в узкий костюм! О всем прочем лучше помолчать – я точно не соответствовал образу порядочного джентльмена.

– Вы настоящий спортсмен! – как-то за ланчем заявила мне младшая тощая леди с бесцветными круглыми глазами.

Что она хотела этим сказать? Что натолкнуло ее на эту мысль? Неужели мой просьба официанту принести рюмку водки, когда нам подали черную икру?

– Вы сказали «спортсмен», мисс Элен? – вдруг разомкнула уста Оля, никогда не раскрывавшая рта за столом. – Возможно, я не уловила сути вашего комплимента, поэтому захотелось уточнить. На ваш взгляд, спортсмен спит с револьвером под подушкой?

Глаза англичанки выкатились, словно она услыхала погребальный звон. Леди не нашлась с ответом и, чтобы скрыть смещение, принялась тискать салфетку на коленях.

Я выпил рюмку не самой лучшей водки, закусил канапе с отличной икрой и счастливо рассмеялся.

– Не берите близко к сердцу, мисс. Моя супруга шутит. Во-первых, я предпочитаю револьверам пистолеты. Во-вторых, они прекрасно себя чувствуют в чемодане.

Оля прыснула, Элен запунцовела так, как могут краснеть только женщины с очень белой кожей. Ее мать сердито фыркнула на нее и улыбнулась нам с извиняющимся выражением – глаза ее при этом оставались холодными, как ледышки.

Поздно вечером, когда чета Найнс устроилась в кровати и немного пошалила, Оля извинилась за свою прямолинейность.

– Понимаешь, меня Констанс Чандлер предупредила на твой счет.

– И что же такого она тебе сообщила?

– Она? – супруга присела, опершись локтем на подушку, и произнесла замогильным голосом. – В вашем муже, милочка, присутствует животный магнетизм, для многих женщин он притягательнее личного обоняния, так что внимательно присматривайтесь к окружающим его дамам. Я ни слова не поняла, кроме того, что твою тушку нужно охранять от внешних посягательств.

Моя девочка! Понахваталась уже от меня словечек, будто мы скоро отметим серебряную свадьбу, а не устроили себе медовый месяц!

Олина шутка подарила нам свободу и избавила меня от виттовой пляски за столом. То ли англичане сочли себя оскорбленными, то ли меня опасным типом – так или иначе маркетри оказался в нашем полном распоряжении. Но, увы, ненадолго.

Во всем были виноваты русские меха.

Поскольку мы отправились в Париж на зимний сезон, мне пришлось в ЭлЭй раскошелиться и приобрести для Оли теплое манто. Выбрал ей сибирских горностаев. Первый же наш моцион по прогулочной палубе и демонстрация роскошной пушнины из родных краев произвели эффект разорвавшейся бомбы. Королевский наряд моей супруги побудил многих задавак тут же произвести переоценку наших персон – ее результат не заставил себя долго ждать.

– Разрешите представиться, – подкатил к нашему столу веселый малый лет тридцати пяти, которому не мешало бы налегать на мучное и бекон вместо овсянки – уж больно он был худ, что ему совершенно не шло. Не соответствовало его легкому нраву, который мы почувствовали с первых секунд знакомства. – Юстас Глоссоп, плейбой – не повеса, но прожигатель жизни и наследства, доставшегося от тетушек.

– Базиль Найнс, американский бизнесмен из Калифорнии, и моя супруга Ольга. Чем обязаны?

– Я счел своим долгом несколько скрасить вам монотонность нашего путешествия. И поспешил опередить трех мегер, собравшихся снова досаждать вам своим обществом! Иными словами, готов стать вашим новым соседом по столу, если у вас нет возражений.

Насчет монотонности – это он в точку попал, уже день на пятый я, раздернув занавески на иллюминаторе печально сообщал супруге.

– Опять про море!

В то же время мы отнюдь не тяготились своим одиночеством. Лишиться общества бубнящих англичанок воистину бесценно! Обрести его снова? Чур меня, чур!

– Будьте нашим соседом! – решительно согласился я.

Глоссоп оказался приятным собеседником. С большим интересом расспрашивал о моих приключениях, восторгался даже той малой долей, которую я решился открыть, и сам в долгу не оставался, повествуя о своих похождениях по всему миру. Понятно, что главным их героем, находчиво справлявшимся с любыми трудностями, был он собственной персоной, но все подавалось в столь веселом ключе, что стиралась грань между хвастовством и самоиронией. В общем, нам повезло с новым соседом.

Его сопровождал в поездке собственный камердинер – по признанию Юстаса он не принимал ни одного ответственного решения, не посоветовавшись с этой выдающейся личностью. Но в дневном переходе до английских берегов он решился на небольшую революцию – на красный кушак, коим он перетянул свою талию. Пояс был приобретен во время посещения Канарских островов и служил яблоком раздора между хозяином и слугой. В сочетании с сильно зауженными книзу брюками созданный Глоссопом лук производил сильное впечатление. Куда мне до него со своей скромной пиджачной парой!

Он поспешил с разъяснениями, отчего-то решив, что мы его осуждаем:

– Я нахожу сей предмет гардероба весьма возбуждающим, он напоминает мне о корриде, и что я слышу, когда собираюсь его надеть? Мой верный оруженосец заявляет: «вы своим видом будете служить демонстрацией якобинства или, хуже того, защитником русских террористов!».

Оля издала странный звук, нечто вроде длиного «О».

– Чем вашему камердинеру досадили именно русские, а не, к примеру, итальянские террористы, угробившие напильником жену Франца-Иосифа? – поспешил я вмешаться. – Решил уточнить, ибо и мы с супругой имеем русские корни.

– Как! Вы не знаете о бойне на лондонской Сидни-стрит⁈

– Не имею ни малейшего понятия.

– Как это по-американски – не видеть ничего, что творится за пределами вашей страны!

У меня было чем парировать, но я ограничился пожатием плеч.

– Если вам интересно, молодые люди, я могу составить вам компанию за файв-о-клок и рассказать вам об этом чудовищном преступлении.

– Будем с нетерпением ждать, – улыбнулась ему Оля.

Поскольку корабль принадлежал британской компании, в пять часов в обеденном зале накрывали чай с соответствии с английскими правилами. То есть на стол выставлялись не только чайник с заваркой и еще один – с кипятком, но и трехярусная этажерка с сэндвичами, булочками и бисквитами в сопровождении сливочного масла и джемов. Под аккомпанемент рояля и негромких разговоров мы вступили в столовую точно в назначенный час, немного взволнованные предстоящим рассказом. Интересно же, что могли натворить русские террористы в благодушествующем Лондоне?

Юстас уже был на месте, заняв одно из кресел маркетри. То ли победил его камердинер, то ли – английский дух, но Глоссоп избавился от красного кушака, зато нацепил бабочку. Мой узкий галстук-шнурок привел его в восторг. Он вскочил, чуть не опрокинув стол, и экспрессивно сообщил:

– Поражаюсь вашей свободе, мистер Найнс! Завидую белой завистью. Хотя о чем я? Вы же сочетались узами Гименея, – он заразительно рассмеялся.

Мы засмеялись в ответ, как могут смеяться только счастливые молодожены. Этот Глоссоп, он производил приятное впечатление этакой легкостью, привитой, наверное, в сотнях гостиных, кои он удостоил своим визитом.

Когда все расселись и обзавелись чашками с чаем, я напомнил о его обещании поведать нам интересную историю.

– Невероятное! Просто чудовищное преступление! – оживился Юстас.

Быстро расправившись с миниатюрным сэндвичем, он приступил к рассказу.

– Все началось примерно год назад, накануне Рождества, в еврейскую субботу…

После недавней длительной вспышки насилия в России лондонский Ист-Энд наводнили спасавшиеся от преследований революционеры и примкнувшие к ним уголовники, вкусившие плодов экспроприаций и объявившие себя жертвами кровавого царизма. К всеобщему удивлению, эта новая эмигрантская волна довольно быстро вспомнила былые привычки. По столице Англии прокатилась волна бандитских разборок, краж, грабежей и разбойных нападений. Своего апогея она достигла в ночь на 16 декабря. Группа лиц попыталась совершить кражу со взломом ювелирного магазина. Шум ломаемой стены привлек внимание полицейских. Они попытались проникнуть в дом, откуда были слышны подозрительные звуки, но стоило им очутиться внутри, как на них обрушился град пуль.

– Сержанты явились навести порядок, а их взяли да расстреляли. «Остались с носом», – сказал бы я, если бы все не было так трагично. Трое убитых и несколько тяжело раненых, – печально вздохнул Юстас. – Подобного в нашей столице никогда не случалось.

Разъяренные правоохранители рьяно взялись за расследование. Помогло, что во время схватки один из преступников, некий Гардштейн, был смертельно ранен. Когда его тело обнаружили, была сделана фотография с мертвого тела, но с открытыми глазами.

– Так ловко его изобразили, – восхищался Глоссоп, – словно живого. Распространили плакаты по всему городу. И тут же потекла информация. Пошли аресты. Убитый Гардштейн оказался связан с такими людьми, как Петерс, Сваарс, Мильштейн и прочие (1).

– Да какие же они русские⁈ – рассмеялся я.

– А кто же они еще? Ведь они прибыли к нам из России!

– Вы же не будете, мистер Глоссоп, путать ирландца с жителем Уэльса? Так и в данном случае: почему вы называете русскими литовцев, латышей и евреев?

Англичанин завис, не нашелся с ответом, объясняющим подозрительную избирательность островитян в национальном вопросе, и продолжил повествование, не желая отвлекаться на дискуссию. По его словам, полиция провела несколько арестов и вышла, наконец, на трех главных подозреваемых, скрывавшихся в доме на Сидни-стрит. Большой отряд полиции окружил дом, тайно эвакуировал жителей и приступил к финальной стадии операции захвата.

– Понимаете, друзья мои, в Англии принято, чтобы полиция действовала с известной долей деликатности. К примеру, ей нельзя первой открывать огонь по преступникам. Что же было делать доблестным констеблям? Один отважный полицейский решил бросить камушек в окно квартиры преступников, чтобы их разбудить.

Мне показалось, что он специально городит чушь ради красного словца. Но Юстас был более чем серьезен.

– Я не ослышался? – на всякий случай я решил уточнить. – Коп, зная, что в доме скрываются опасные вооруженные преступники, привлекает их внимание, бросая камень в окно⁈

Глоссоп утвердительно кивнул.

– Храбрец! Его тут же ранили…

«Отважный? По-моему, он болван! Нет, я, конечно, слышал, что англичане те еще чудаки, но это уже ни в какие ворота не лезет!» – подумал я и обменялся с Олей понимающими взглядами. Она явно придерживалась моей точки зрения.

– … лишь по чистой случайности он избежал смерти – пройди пуля на палец ниже, и он очутился бы в морге с дыркой в голове, – продолжил свой рассказ Юстас. – Цепь случайностей! Порой я задаюсь вопросом: как в нашей жизни могут уживаться упорядоченность и полная непредсказуемость? Думаю, вы, как человек, не раз смотревший смерти в лицо, тоже задавались этим вопросом. Я угадал?

– Нет. Мой опыт говорит: то, что многие называют «случайностью», нечто иное как непрофессиональное поведение.

– Вот как? – он откинулся на спинку маркетри и задумчиво попросил. – Проиллюстрируйте свою мысль.

– Будь ваши «бобби» готовы к подобному развитию событий, они не полезли бы под пули или, по крайней мере, применили бы штурмовые щиты.

– Щиты? – удивление моего собеседника нарастало.

– Да. В Нью-Йорке, к примеру, я столкнулся со случаем, когда детективы для проникновения в квартиру прикрылись стальным листом.

– И им он помог?

– Нет. Но это уже другая история. Хотя… Думаю, их сгубило самомнение. А в случае, который вы рассказали, роковую роль сыграло отсутствие протоколов. Наверное, ваши полицейские действовали по какой-то замшелой инструкции, я угадал?

Мы снова обменялись с Олей взглядами, в которых без труда угадывалась ирония.

От Юстаса не укрылась наша переглядка. Лицо его выразило досаду, как у человека, которому жмут ботинки. Похоже, его как патриота задело наше отношение к действиям лондонской полиции, хотя сам позволял себе шуточки в ее адрес на грани фола. Чтобы успокоиться, он сцапал с верхнего яруса этажерки маленький бисквит и сразу его проглотил.

– Вам подлить чаю, мистер Глоссоп? – любезно осведомилась Оля.

– Да, будьте любезны…

Прихлебнув из чашки ароматный эрл-грей, Юстас успокоился и продолжил свой рассказ.

– В конце концов, сделаем скидку на то, что вы не бывали в Англии и не знакомы с нашими порядками. Стрелять в полицию? Такое просто не укладывалось в голове…

– После того, как погибло трое их коллег?

– Да! Полисменам трудно сразу преодолеть инертность мышления (2).

– И что же случилось дальше? – примирительно спросила Оля, передавая мне чашку с чаем.

– Дальше выяснилось, что стражи порядка испытывают некие затруднения с оружием…

Я не выдержал и прыснул:

– Только не говорите, что они отправились на операцию с одними дубинками!

– Нет-нет, они захватили с собой револьверы и дробовики, но у боевиков с конспиративной квартиры оказались маузеры, а они – если вы понимаете, о чем я – намного дальнобойнее. И в патронах они не испытывали недостатка. И в пространстве для маневра – террористы спокойно перемещались между этажами, неожиданно стреляли то со второго, то с четвертого и ранили несколько полисменов…

Вот так номер! Выходит, полиция, завершив эвакуацию жильцов, полностью освободила дом? Я уточнил, и Юстас, нисколько не смущенный, мне подтвердил: да, именно так и обстояли дела.

– Это, как минимум, странно – так облегчать преступникам возможности для обороны, – недоумевал я. – Неужели существовала полная уверенность, что боевики, обнаружив, что окружены и путей для спасения нет, решат сдаться?

– Полагаю, именно на это и был расчет, – подтвердил мои самые худшие опасения Глоссоп. – Кто же мог представить, что столкнется с фанатиками, решившими дорого продать свою жизнь⁈ На наших правоохранителей словно вылили ушат ледяной воды. Только представьте: 200 рассерженных мужчин отправились в Ист-Энд отомстить за павших товарищей, а вместо этого сами превратились в мишени. Пришлось им обратиться за помощью армии. Представляю, что было на душе у полицейских шишек – они предвкушали отличный стейк, а им подсунули остывший бифштекс!

Да уж, бандиты, которых оказалось не трое, а двое, задали жару столице. Пока шла перестрелка, на Сидни-стрит со всего Лондона стекались зеваки. Подтянулось и большое начальство – даже министр внутренних дел сэр Уинстон Черчилль.

Юстас по мере рассказа все больше и больше возбуждался.

– Должен заметить, что мистер Черчилль, хоть и высказывает часто опасные мысли, все же не тот человек, чтобы относится к нашим традициям как к отжившим пережиткам общественного уклада – он явился на Сидни-стрит в цилиндре! Правда, зрители не оценили его выход и встретили его протяжным «буууу!», а с задних рядов кричали «Да пристрелите вы его!». Какой удар по самолюбию! Наверное, он думал тогда: «ах, зачем я только вылез из утренней ванны? Чтобы терпеть насмешки толпы?». Впрочем, кто его знает. Мы были знакомы по клубу, я подошел поздороваться. И имел неосторожность сказать: «Винни! Зачем ты полез в это дело?» Он неодобрительно покачал головой и отвернулся, как если бы отныне мы встали по разные стороны баррикады. Если Черчилль встал в позу – ого! Теперь сливай воду, приятельству конец. Мрачный до чертиков, он принялся раздавать указания, размахивая руками, как пропеллером. И потребовал артиллерии! Пушек! В центре Ист-Энда! Понятно, что как только об этом стало известно, толпа за оцеплением увеличилась в разы.

(выглядывающий в цилиндре – это У. Черчилль)

Я помрачнел. Мир так велик, но, оказывается, не настолько, чтобы разминуться с террористами. Они словно поджидали меня за каждым углом – везде, куда бы я ни направил свои стопы. С души воротит от таких совпадений.

– В Москве шесть с лишним лет назад я видел как применение артиллерии на городских улицах, так и зевак на улицах во время боев полиции с революционерами. И то, и другое имело необратимые смертельные последствия. Чем же все закончилось на Сидни-стрит?

– Слава богу, обошлось без пушек. Прибывшие шотландские гвардейцы в конце концов подстрелили одного боевика, а другой, судя по всему, задохнулся от дыма, когда загорелся дом.

– Отчего возник пожар?

– Да кто его знает? Хуже другое: всех участников, за исключением погибших, оправдали и отпустили на свободу. За их освобождение развернулась настоящая кампания в прессе и на митингах.

– Если даешь приют дьяволу, рано или поздно в твоем доме запахнет серой, – намекнул я на изъяны иммиграционной политики Соединенного королевства и потворство террористам со стороны общественного мнения Англии. – Посеявший ветер, пожнет бурю.

Глоссоп оскорбился в лучших чувствах и возмущенно запыхтел.

– По мнению наших законодателей, мистер Найнс, человеческая жизнь не имеет значения по сравнению с гибелью идей и предательством английских традиций.

Я понял, что мне следует немедленно выпить большую рюмку коньяку. Мне ли не знать причины, побуждавшие англичан привечать у себя любых подонков, именующих себя революционерами! Они видели в них свое орудие для расправы над Россией, так что мало еще получили, на мой взгляд.

Мы расстались с Юстасом недовольные друг другом.

– По-моему, – предположила Оля, лежа поздней ночью в постели, – мистер Глоссоп рассказал нам эту историю, чтобы защитить свою страну от таких подозрительных иностранцев, как мы с тобой, любимый. Чтобы вдохновленные видом меловых скал и вересковых пустошей, мы не передумали и не сошли на берег в Саутгемптоне.

– Если ты права, то мы обязательно это сделаем, чтобы его немного позлить. У меня с ним возникли идеологические разногласия.

– Отправимся в Лондон? – удивился жена, не раз слыша от меня о нежелании связываться с Великобританией.

– Нет, настолько глубоко я не готов нырнуть в пучину английского снобизма, где на свободе бегают страшные русские террористы. Ограничимся посещением лучшей портовой таверны.

Это была скверная идея, как оказалось. Да, мисетра Глоссопа мы заставили изрядно понервничать, когда он увидел нас у трапа после швартовки «Летучей» в Саутгемптоне. За него нам отомстила выбранная для завтрака таверна.

– Рекомендую поющий пудинг, – заинтриговал нас официант, когда мы прибыли и уселись за стол. Он заговорщицки поиграл бровями и прибавил доверительным тоном. – К нему прекрасно подойдет стакан портвейна для джентльмена и бокал легкого кларета для мадам.

Портвейн на завтрак, хоть и поздний? Ей богу, мое мнение об англичанах как о неисправимых чудаках лишь укрепилось. Но кто я такой, чтобы спорить в отношении национальных привычек? Турист обязан все испытать на своей шкуре, чтобы потом можно было хвалиться в гостиных знакомых преодолением немыслимых трудностей, как подобает настоящим путешественникам. Даже таких, как плохо пропеченный кусок теста, начиненный маленькими тушками жаворонков – вот чем оказался пресловутый «поющий пудинг»!

Испытывая нешуточное раздражение, я поднялся по трапу на борт и спросил дежурного офицера:

– Подскажите, сэр, что за громаду я увидел, когда возвращался на корабль? Ту, что болтается на рейде?

– Это «Олимпик», мистер Найнс, самый большой в мире круизный лайнер. Но ему недолго осталось удерживать пальму первенства. В Белфасте полным ходом идет оснащение нового суперлайнера – «Титаника». В апреле он отправится в первое плавание.

О, Боже! Только этого мне не хватало! Выходит, в моем распоряжении всего четыре месяца?

(1) Упомянутый участник нападения Петерс – это никто иной, как Я. Х. Петерс, один из создателей ВЧК. Да, он участвовал в вооруженном сопротивлении лондонской полиции и в неудавшейся попытке ограбления ювелирного магазина. И есть версия, что он вообще был на главных ролях в этой истории.

(2) Инертность мышления полиции Лондона была тем более странной, если учесть, что незадолго до событий на Сидни-стрит два латвийских анархиста-еврея, Пол Хелфельд и Джейкоб Лепидус, устроили так называемое «тоттенхэмское безобразие» – кражу, завершившуюся погоней с ожесточенной перестрелкой, во время которой ворами было выпущено 400 пуль.