Текст книги "Мир сошел с ума (СИ)"

Автор книги: Greko

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)

Глава 4
Справедливость по-калифорнийски

В январе 1911 года в Лос-Анджелес прибыл странный тип без гроша в кармане – валлиец Кэрол Ап Рис Прайс. Рожденный в Британской Индии в семье офицера, он изрядно поколесил по свету, сражался с бурами, выполнял обязанности полицейского и даже мирового судьи. Денег не нажил и решил попытать счастье в ЭлЭй. Открывшиеся перспективы удручали, пока он не столкнулся с Рикардо Флоресом Магоном. Тот не видел ничего дурного в организации вторжения в Мексику силами североамериканцев и прочих наемников, заявляя, что революция не знает национальных границ, что все они идеологические братья…

– Сто долларов сразу, доллар в день и 140 акров земли в Нижней Калифорнии, когда мы победим, – соблазнил валлийца главный мексиканский анархист главным доводом революционной теории.

Прайс не колебался ни секунды. Через несколько дней он отправился в Нижнюю Калифорнии в составе шайки из 18 человек, состоявшей из дезертиров, приграничных бандитов, беглых каторжников и нескольких идеалистов-волонтеров. Единственное, что отличало их от обычной банды, – это маленькие красные бантики на рукаве и звучный титул генералиссимуса их вождя, мексиканца Хосе Мария Лейвы.

Они при поддержке местных индейцев сразу захватили целый город – Мехикали. О них заговорили, правительство САСШ забеспокоилось и потребовало от Диаса навести порядок. Состоялось несколько стычек, магонисты были разбиты, Лейва сбежал обратно за границу, и тут взошла звезда Прайса. Численность отряда росла, из Лос-Анджелеса прибыло подкрепление, валлийцу удалось не только отстоять Мехикали, но и отправиться в мае в полный трудностей поход через горы в сторону Тихуаны. У него было всего 200 человек, почти столько же было у полковника Герреро, коменданта Тихуаны. Как позже сообщил наблюдатель, люди гринго-революционера, как прозвали Прайса, были уже закаленными в боях молодыми кровососами, «они сражались как демоны, снова и снова бросаясь на траншеи и опорные пункты под настоящим свинцовым дождём». Мексиканцы были разбиты и бежали к границе, город был захвачен, в нем воцарилась анархия, но вовсе не та, к которой призывал идеолог магонистов. Это было как жить на краю вулкана. Что дальше? Прайс отправился в Лос-Анджелес за инструкциями от Магона, ему были нужны еще люди, но главное – оружие и боеприпасы. Вместо этого он узнал, что революция вроде как победила, Диас сбежал. Судьба его отряда, получившего название Иностранный легион, повисла на волоске. Правда, Магон утверждал, что еще ничего не закончилось, что революция продолжается, но денег нет…

– Будь у меня пара пушек и тысяча человек, я мог бы удержать Нижнюю Калифорнию, – хмыкнул валлиец. – А на нет и суда нет. Я лучше поеду попытать судьбу на север, а ребятам посоветую расформировываться.

Он был настоящим солдатом фортуны, но не дураком. В Лос-Анджелесе его чуть не на руках носили, бесплатная выпивка ждала его в любом баре, но он сообразил, что пора уносить ноги. Так мы с ним и разминулись: когда я влез в дела магонистов, Прайса уже след простыл из ЭлЭй.

Место валлийца занял кентуккиец Джек Мосби, убежденный радикал из IWW. Его правой рукой стал Ковальски, член того же профсоюза. Магонисты решили дать бой численно превосходящим силам федералов, которых вел губернатор штата. Они думали, что слеплены из крутого теста, а на поверку вышло песочное – все их мужество рассыпалось под шквалом редкого пулеметно-артиллерийского огня. Войска правительства не спешили сближаться с магонистами – били по ним дистанционно, не жалея ни патронов, ни снарядов. И повстанцы дрогнули. Начали отходить, потом бросились наутек. На чудом сохранившийся паровоз и угольный тендер набились десятки повстанцев, и он двинулся в сторону границы, чадя черным дымом. Кому места не досталось, беспорядочно носились по улицам Тихуаны как переполошившиеся куры. Последние тоже внесли свою лепту в формирующийся хаос, когда в город стали залетать случайные снаряды – федералы висели на хвосте у бежавших магонистас, продолжая поражать их артиллерийским огнем. Заорали ослы, перекрыв своим «иии-аааа!» ружейную трескотню и буханье пушек на южной окраине.

Один из таких снарядов разорвался в соседнем дворе, разнеся в клочья курятник. Из отряда никто не пострадал, но расчихались мы знатно, когда нас накрыла туча пыли и смрад от поджаренной на пироксилине пернатой птицы.

– Нужно срочно уходить, – окликнул меня Зигги. – «Федералы» не станут разбираться в чистоте наших помыслов. Американец? К стенке! И весь сказ!

Он был прав на все сто процентов. Решение пришло мгновенно.

– Надо прорываться на север. Нам сейчас не до маневров, не до поиска дыр, тем более что окрестные креолы полны желания навалять пришельцам. Федор, ты сможешь, как Пол, стрелять из пулемета прямо из седла?

– Не пробовал, – признался Федор. Андерсон самодовольно осклабился, свои навыки он продемонстрировал во всей красе не далее как с полчаса назад. – А зачем?

– Затем, что у нас не будет времени занимать позиции. Все решает скорость и огневое подавление. И мне нужна ваша вьючная лошадь.

– Только не магазины! – взмолился Пол. – Можно сбросить часть патронов, палатки…

– Привязывайте девушку к лошади, чтобы не вылетела из седла, и двигаем в темпе. Лешка поедет со мной.

– Иии-яяя! – заорал очнувшийся осел, но его призывы мы проигнорировали.

Страха за сына я натерпелся, когда вырывались из городка. Нам пришлось вернуться на мейн-стрит, чтобы оказаться на дороге, ведущей в сторону погранперехода. У гостиницы «Националь» нас попытались перехватить – кому-то приглянулись наши лошади, и небольшая толпа, размахивая винтовками, выскочила из-за угла. Пол полоснул очередью из Мадсона на скаку – все пули благополучно ушли в «молоко», защелкали по фальшфасаду. Агрессоры растерялись. Хотели нас на испуг взять и никак не ожидали такого отпора. Трусливые поспешили спрятаться, смельчаки заклацали затворами. Федор натянул поводья, остановил лошадь и почти в упор влупил две короткие очереди. Вопли раненых, проклятия живых – мы не стали тратить время на обмен любезностями и поскакали дальше. Нам вслед полетели пули. Одна зацепила на излете Мигеля, скакавшего рядом со мной. Он вскрикнул, но удержался в седле.

Я прижал Леху крепче к груди, чувствуя, как внутри все ходит ходуном. Лошадь сбавила темп и пошла каким-то странным аллюром, приседая на один бок. Догадался, что ей снова досталось – теперь в круп. Выноси, родная!

Пули продолжали поднимать фонтанчики пыли у ног наших лошадей. Они меня так взбесили, так наложились на страхи за сына, что я крикнул Зигги, когда мы выбрались из-под обстрела:

– Давай покажем этим мразотным идеалистам, что спуску никому не даем!

Жириновский понятливо кивнул. Остановил своего коня, развернув его боком к городу, спрыгнул на землю, положил на седло снайперку, прицелился. Выстрел! Еще! Еще!

Придурки, что пытались нас преследовать на своих двоих, попадали на землю – кто укрываясь от выстрелов экс-поручика, а кто раненым или убитым. Теперь они будут держаться от нас на безопасном расстоянии, но все равно побегут следом, ибо граница – их спасение. Как я слышал ночью в баре, федералы на склонны брать пленных и добивают их штыками. Вот почему самые ушлые – конечно, командиры в первую очередь – удрали с поля боя на паровозе под флибустьерским флагом в виде черного дымного шлейфа. На наших глазах паровоз проследовал к границе, облепленный мятежниками. Были революционерами, а стали мятежниками – ха-ха! А если революция победит, эту незначительную стычку помпезно окрестят второй битвой за Тихуану, а ее участников объявят героями, технично позабыв про все совершенные ими мерзости – грабежи, насилия и убийства. Ведь в России будет точно также…

Пока Зигги творил справедливость по-калифорнийски, я раздавал приказы, чувствуя, как отступает клокочущая ярость:

– Федор, перевяжи Хосе. Кто-нибудь, гляньте мою лошадь. Она довезет нас с сыном до границы?

… Граница у Сан-Исидоро коренным образом переменилась в сравнении с тем, что отряд увидел перед своим выходом в рейд. И не потому, что мы смотрели на ряды проволоки с мексиканской стороны и видели не спину, а лицо застывшего часового с ружьем на плече. И не потому, что пропала толпа зевак на крышах – напротив, людей даже прибавилось, и они с интересом пялились на нас. А потому, что отряд кавалерии армии САСШ принимал капитуляцию добравшихся до границы магонистас. Для удобства процесса на мексиканскую сторону загнали служебный вагончик, не спрашивая разрешения (а кого было спрашивать?). Прибывшие на паровозе складывали оружие под прицелом карабинов спокойных, но не терявших бдительности кавалеристов и по одному поднимались по лесенке в вагон. Там, вероятно, проводились краткие допросы, устанавливалась личность сдавшегося в плен. Его выпускали через другую дверь, моментально превращая из храбреца-анархиста в будущего заключенного. Перемена была разительной – если перед первой дверью кто-то пытался еще хорохориться, то, пройдя скромное железнодорожное чистилище, тут же терял напускную браваду. Понурые, порядком оборванные, они уже не напоминали «молодых кровососов», а были похожи скорее на безработных, которых в ЭлЭй навалом, или на бродяг. В общем, отгуляв праздник непослушания, возвращались в привычное свое состояние, из которого надеялись вырваться благодаря беде чужой им страны.

– Вам что, особое приглашение нужно? – сердито окликнул нас капрал с двумя обращенными вверх желтыми шевронами на рукаве коричнево-песочной куртки.

Я с профессиональным интересом оценил детали его обмундирования, отметив для себя и защитный цвет формы, и широкополую шляпу с двойным желтым шнурком, отделанным желудями, и свободный покрой брюк, и подшитые кожей брезентовые леггинсы, защищающие сапоги. Относительно толковая одежда для кавалериста, а не то безобразие из прошлых веков, в коей до сих пор щеголяла кавалерия Старого Света.

– Чего вылупился, ребеллион? – окрысился на меня служака, выпятив гладко выбритый подбородок. Ему даже не пришло в голову оценить ни наш внешний вид, явно выделявшийся в сравнении с теми обносками, в которых щеголяли магонисты, ни наши оружие и экипировку. Много он видел повстанцев в ковбойских шляпах?

– Полегче на поворотах, приятель! – грозно ответил я.

– Скажу я тебе, кто твой приятель…

– Капрал! – одернул его Жириновский и добавил непререкаемым тоном, который вырабатывается у офицеров годами службы. – Быстро сюда старшего офицера!

Это он вовремя вмешался. Я уже собрался вспылить, что могло закончиться с самыми непредсказуемыми результатами. Федя ненароком сдернул с плеча висевший на нем Мадсен.

Командный голос Зигги подействовал на капрала отрезвляюще. Он секунду поколебался – среди мятежников хватало ранее служивших. Однако даже до его закостенелых на службе мозгов дошло, что офицеров, пусть даже бывших, среди сдающихся не наблюдалось.

– Слушаюсь, сэр! – выдавил он из себя, но тут же попытался оставить за собой последнее слово. – Не уверен, что вам понравится встреча с нашим Стариком!

Стариком оказался моложавый капитан в синей парадной форме с двумя серебряными брусками на высоком воротнике-стойке и не в шляпе, как у подчиненных, а в фуражке с кокардой. Он не соизволил спуститься к нам, застыв в дверях служебного вагончика. Окинул нас пренебрежительно-презрительным взглядом.

– Я капитан Эванс! С чем пожаловали? – он театрально выпрямил спину и опустил руку на эфес своей сабли с витым темляком.

Я приготовился вывалить кучу имен, чтобы сбить с него спесь. Неужели упоминание моего близкого знакомства с бригадным генералом Гаррисоном Отисом не заставит его сменить тон и прекратить смотреть на нас как на шушеру, улепетывающую из Тихуаны? Обидно, да⁈

Гнуть пальцы и козырять знакомствами в ЭлЭй не пришлось – Андерс неожиданно проявил инициативу, и тут же все разрешилось к всеобщему удовольствию.

– Капитан! Эта группа выполняла особое задание военного министерства САСШ. Вот мои полномочия!

Он подъехал к вагончику и, не слезая с лошади, протянул начальнику отряда пограничного заслона конверт с печатью. Офицеру хватило одного взгляда на кругляш с надписью «United States Army» и изображением кучи оружия – пушки, ядер, мортиры и бомб, эспантона, мушкета со штыком, – а также флагов и римской кирасы, чтобы понять, что перед ним не фуфлогоны. Он все же ознакомился с документом, но на его лице уже отсутствовало презрительное выражение. В его глазах мелькнула тень прозрения.

– Добро пожаловать в Соединенные Штаты, джентльмены! Мистер Пол, а я вас узнал! Давненько не виделись!

Я не испытывал ни малейшего желания расшаркиваться, еще не отойдя от нелюбезного приема, но у меня оставался незакрытый гештальт. Ковальски! Мне не терпелось обнаружить этого мерзавца. Существовала высокая вероятность, что он находился в группе задержанных.

– Капитан! – преодолевая себя, обратился я с просьбой. – Вы не уделите мне несколько минут для важного разговора?

– Прошу! – Эванс вспомнил о манерах и вежливо пригласил меня подняться в вагон. – Друзья Пола Андерса – мои друзья!

– Айзик, присмотри за Лехой, – попросил я Изю, передал ему сына и отправился на переговоры.

Когда я ввел капитана в курс дела, он окончательно подобрел, даже возбудился, поняв, кого встретил. Он даже начал запинаться.

– Кто же не видел ваш шедевр, мистер Найнс! О, «Большое ограбление»… Черт побери, неужели в вашей группе сам Дензел Рассел? То-то гляжу, знакомое лицо… Невероятно! Пресса разорвет нас на части! Я должен попросить у него автограф…

– Я бы предпочел избежать шумихи.

– Понимаю! Польщен знакомством! Извините, что встретил неласково – сами понимаете, обстоятельства… Чем могу быть полезен? Не желаете ли рюмочку? У меня есть отличный ром.

Он потряс серебряной фляжкой, извлеченной из кармана фирменных брюк с желтыми лампасами. Я утвердительно кивнул и изложил суть своей проблемы.

– Во-первых, нужно срочно вызвать сюда сержанта полиции Патерсона, чтобы я мог передать ему похитительницу. Во-вторых, я ищу главного злодея. Имею основания полагать, что он может оказаться среди задержанных.

– Вы знаете его в лицо?

– В том-то и проблема, что нет, – вздохнул я. – Известна только его фамилия. Ковальски.

– Поспрашиваем, – задумчиво произнес капитан. – Кто-кто из негодяев готов сотрудничать. Только не их главарь, Мосби. Только представьте себе, – пожаловался он, протягивая мне рюмку с ромом, – он категорически отказывается признать свою связь с ЭрЭф Магоном. У меня есть задание от федеральных агентов вывести на чистую воду этого подстрекателя (1). Циркулируют грязные слухи, что вся эта история затеяна в Вашингтоне для аннексии Нижней Калифорнии. Их нужно решительно развенчать…

– Итак, Ковальски, – напомнил я, освежив рот капелькой рома.

– Увы, такое имя я не слышал. Можете сами ознакомиться.

Он протянул мне бумаги. Я не поленился сунуть нос в списки задержанных, но толку из этого вышло мало. Кого там только не было! Один из из командиров, вернее самопровозглашенный генерал Дик Феррис, был актером. Этот-то что тут позабыл? Из него такой же анархист-социалист, как из Изи натуралист-ботаник. А остальные? Впутались в авантюру по доброй воле, поиграли в революцию, вдоволь постреляли, покошмарили местное население, причем так виртуозно, что вышибать их из Тихуаны подтянулись даже эмигранты, давно обосновавшиеся на цитрусовых фермах округа Ориндж. Вот такой парадокс магонистской революции: англо-американцы потащились через границу причинять добро, а вслед за ними примчались коренные мексиканцы, чтобы эту «причинялку» оторвать к чертовой матери.

– Могли и назваться вымышленными именами, – подсказал мне капитан. – Меня предупреждали, что среди задержанных могут скрываться преступники. Их просеют позже следственные комиссары. Не волнуйтесь: если ваш Ковальски нам сдался, его выведут на чистую воду.

– А если нет? Он мог и в Мексике остаться.

– Давайте выйдем к загончику, в которых поместили интернированных – у них пока такой статус. Вдруг вы кого-то узнаете?

– Вы очень любезны, капитан.

Мы вышли из вагончика и прошли к месту содержания задержанных.

– Капрал! – окликнул Эванс нагрубившего мне унтер-офицера. – Постройте людей!

Их было человек тридцать. Недобрые или испуганные взгляды, которыми они нас награждали, пролетали мимо цели. Я внимательно их разглядывал, но как вычислить неизвестную мне личность? Конечно, можно было позвать Леху, и тот сразу бы определил, есть ли в этой толпе нужный мне Ковальски. Но травмировать сына, впутывать его в эти игры… Ни за что! Мне еще предстоит понять, как повлияло на него случившееся похищение.

– Есть одна идея, капитан, – обратился я к офицеру. – С нами женщина, которая знает преступника в лицо.

– Так зачем же дело встало⁈ Немедленно ее сюда.

– Она отказывается сотрудничать, – объяснил я суть проблемы.

Эванс тут же ухватил суть.

– Вы надеетесь, что этот Ковальски как-то выдаст себя, задергается?

– Именно!

– Давайте попробуем.

Зигги и Федор привели лошадь, к которой была привязана Марианна. Я не отрываясь смотрел на задержанных, капитан следил за реакцией девушки.

– Она кого-то узнала! – торжествующе воскликнул он.

Кого? Где ты, Ковальски?

Не знаю как, но капрал вдруг бросился к толпе и, ухватив за шиворот одного из магонистов, выволок его из рядов подельников.

– Мне ли не знать эту породу? – самодовольно объявил он. – Насмотрелся за годы службы на повадки проштрафившихся. Он прятал лицо!

Я вдруг вспомнил этого гада. Мы встретились с ним, когда три года назад я притащился в загон для «бродячих собак» на Эллизиан-Хиллс выкупать неудачников-эмигрантов, чтобы создать себе бригаду для работы на нефтяном участке и купить на их имя участки. Тот самый тип, который обвинил меня в желании превратить отобранных мною людей в белых рабов. Я тогда его сразу отсеял. Выходит, он смог вырваться на свободу, даже поднялся за эти годы, если можно назвать подъемом участие в делах профсоюза мостовиков – этого сборища мерзавцев, склонных к терроризму и анархии. И следил за мной – не давали ему покоя ни мои успехи, ни дом на голливудских холмах, ни славная жизнь артели в Хантингтон-бич. Решил отомстить? Наказать?

Я надеялся, что мой взгляд достаточно красноречив, чтобы поляк проникся незавидной судьбой, которая его ожидает. Пофиг мне на его мотивы, его ждет суд, как и Марианну, и долгий срок за похищение ребенка. Мне нужен срочно сержант Патерсон, справедливость должна восторжествовать. Законная справедливость, ведь я теперь один из столпов общества и на американской земле обязан вести себя соответственно. Игры в вестерн оставим на границе.

– Арестуйте его, капитан, и передайте сержанту Алехандро Патерсону, когда он приедет! – попросил я и, развернувшись, отправился к сыну.

– Папуля! – подергал меня за рукав Леха, когда я подошел и встал рядом. – Моя машинка цела?

– Конечно, цела, мой дорогой. И все тебя ждут, мы так по тебе скучали.

– И я скучал. Хотя было интересно. Ты умеешь кормить кур?

– Чего там уметь? – нарочито сердито ответил я, сглатывая комок в горле. – Ты, что? Даже не испугался, когда мы скакали, а в нас сзади стреляли?

– Ха! Вот еще! Я же Алекс Найнс, а не какой-то там задавака из воскресной школы, куда меня водила Марианна. Да все мальчишки умрут от зависти, когда я расскажу им о моих приключениях! Я слушал настоящих марьячо!

Я закашлялся от волнения и снова прижал к себе сына. Это было так трогательно и волнующе – чувствовать возвращение контактного тепла наших тел. Что-то со мной происходило, но что? Только вдруг пришло понимание, что мне совсем не хочется заниматься дальше бизнесом, скакать по головам, рваться к вершинам. Меня ждала свадьба, первая ночь с Олечкой, по которой я уже успел соскучиться до дрожи.

«А не отправиться ли нам в Европу? – подумал я. – В конце концов, медовый месяц, свадебное путешествие никто не отменял».

(1) Джон Р. Мосби после возвращения в САСШ был заключен в тюрьму на острове Макнил вместе с другими сдавшимися американским властям. Ему предлагали свободу в обмен на показания на Ф. Р. Магона, но он отказался. Правда, самого идеолога мексиканского анархизма это не спасло. В 1912 г. он был помещен в тюрьму в округе Вашингтон, потом еще неоднократно арестовывался. Погиб в тюрьме в 1922 г. – возможно, убит охранниками. Организованная им магонистская революция, а по сути, пиратский рейд, признана политической ошибкой. Тем не менее имя Магона выбито золотыми буквами на Стене Почета в зале заседаний Палаты депутатов мексиканского Конгресса рядом с такими именами, как Сапата, Карранса, Вилья, Мадеро, Карденас и Анхелес.