Текст книги "Стальное сердце (ex-Naruto) (СИ)"

Автор книги: Goblins

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 23 страниц)

   – ХРРРАХХХАХАРРРРХХХРРРР!!! – демон развеселился – Ты не понял, куда попал? Сопляк Узумаки, вот где мы! Вернее, в его Внутреннем Мире!

   (ах ты ж *** ты на ***!!!)

   Головоломка собралась из кусочков в целостную картину. Теперь понятно, почему так удивленно таращился на меня лис, когда я предстал пред волосатым ликом его. Оно и понятно – лисом ожидался девятилетний пацан, а явился какой-то обморок... А демонова клетка, следовательно – это печать, а сам он – та злостная паскуда, что разрушила половину Конохи, девять лет тому назад. Биджу, короче. Огромный, могучий и полный того самого. Сидящий у меня же в пузе.

   – Да – довольно покивал башкой лис – Мы во внутреннем мире Узумаки. А сам Узумаки – джинчуурики, понял, наконец, тупой тшеловек?

   – Дзинь – чего? Ах, да, одержимый... Да понял, понял... Так что ты там говорил про силу?

   – Моя сила велика, тшеловек, так велика, что ты и представить себе не можешшшь! И ты можешь ее получить! Ты станешшшь силен, силен, словно Шшшинигами, сильнее проклятого Риккудо, сильнее всех! Все склонятся перед тобой, любая страна станет твоей, Дайме станут твоими слугами! Ты будешшшь...

   Мм, заманчиво.

   Только вот, одно обстоятельство... Я решил его прояснить, и прервал этот приступ логареи хвостатого.

   – Дай угадаю, – перебил я его – Чтобы получить все это, твою силу, и все такое – надо всего лишь тебя выпустить? Оторвать этот листок – и все?

   Лис покивал ушастым черепом.

   – А ты не так глуп, чшеловек. Просто сорви печать, и мошшщ станет твоей!

   Мне стало грустно.

   Какие же вы, инферналы, все одинаковые...

   Любой, даже самый тупой бес, сидящий в пентаграмме демонолога, будет петь, что твой бард, про силу, которой он наделит, про сокровища, которыми одарит, про желания... ну вы поняли. Только выпусти, а уж он – ух! И ведь находятся дурни, что верят словам и клятвам. Да только слово, данное инфернальной тварью человеку, к исполнению никак и ни к чему демона не обязывает. Выпусти его, как же. Первой же, что он сделает, когда вылезет – оторвет от меня все лишнее, а душу сожрет. Верить тварям можно только тогда, когда сжимаешь им яйца мозолистой рукой, а второй – замахиваешься серпом. Вот тогда да, становятся они честными. А еще честнее они становятся, будучи заключенными в артефакты, которые тянут из них силу.

   Вот примерно это я и объяснил лису. Извинился, что не настолько туп, как можно судить по моей внешности – лис заметно огорчился. Пробовал меня убедить в своей искренности, но не преуспел, после чего снова впал в неистовство, и принялся хрипеть и царапать решетку.

   А до меня же, сквозь шум, производимый негодующим лисом, донеслась пара фраз, прозвучавшая откуда-то из-за спины:

   – Ты прав, что не поверил ему... – мужским голосом,

   и

   – Кто ты и где мой сын?! – женским.

   Глава 27.

   Это что еще такое?

   Убивцы с поляны, пришли доделать свою грязную работенку? Тех, правда, трое было, а этих – двое... Неважно, впрочем. Но если они явились докончить начатое – им обломится. Это вам не девятилетнего голодного сироту гонять по кустам железом и магией, я в старом взрослом, совершенно здоровом теле, я полон магических сил, и сейчас немного облегчусь!

   Всем, мать вашу, покажу, где членистоногие зимуют!

   Позор мне, кстати, – прохлопал новых гостей. А все этот вот, излишне громкий набор когтей, зубов и хвостов. Отвлекся на него. Впрочем, универсальный купол я так и не снимал, поэтому неожиданной атаки у них все равно бы не получилось: секунду – другую он бы продержался, чем бы они не атаковали, и этого бы мне хватило за глаза.

   Я неторопливо (раз уж сразу не напали, не следует показывать, что их появление для меня – неожиданность) развернулся в направлении вновь прибывших.

   – Где мой сын?! – повторила свой вопрос длинноволосая женщина, стоявшая напротив входа в зал.

   Хм, симпатичная. Лицо круглое, могло бы быть довольно милым, если бы не злобная гримаса на нем. Волосы, странного, насыщенно – красного оттенка спускаются ниже талии, с фигурой тоже все в порядке. В руке, занесенной для броска – пучок какого-то железа, пальцы другой руки сложены в печать, направленную в мою, естественно, сторону. Ее спутник, меж тем, стоял спокойно, сложив руки на груди. Спокойно, но только внешне, я прекрасно видел, что он готов к немедленной атаке. Высокий, тощий, лохматая, соломенного цвета шевелюра на голове – где-то я его определенно видел, но вот, где? В Конохе, может быть? Одет-то он по тамошней моде.

   Тем не менее, рот он открыть, все же, соизволил.

   – Я бы советовал тебе ответить на этот вопрос – он едва заметно улыбнулся уголками губ – А так же на все остальные.

   Вместо узоров Удара Холода и Плети я дополнительно усилил универсальный купол, и Доспех Мага добавил – здорово помогает от любителей потыкать острыми предметами в ближнем бою ("шкуры" – то у этого тела нет, а кольчуга представляет собой плачевное зрелище, надо было снять да выкинуть). Ну и Отражение – довольно специфическое заклинание, создающее что-то вроде сети с короткоживущими узлами – накопителями. Оно нихрена, на самом деле, ничего не отражало, зато впитывало некоторые виды магических атак, после чего колдующий мог вернуть полученное противнику, выждав подходящий момент. С проявлениями стихий Отражение справлялось неважно, зато с разнообразными проклятиями – лучше и не надо. Отработанная связка, в общем, на все случаи жизни.

   Из атакующих у меня было готово только Облако Забвения – мощное и грубое заклятие на стыке школ мистицизма, некромантии и магии воздуха, так любимое армейскими магами за простоту, эффективность и смертоубийственность. Выбрал его потому как, мало ли, гостей больше двух? А Облаком весь зал накрою, а пока враги будут плакать, чихать, кашлять и приклеивать на место отваливающуюся с костей плоть – еще что-нибудь сотворю – арсенал у меня богатый, потому как любознательный был, в прошлой жизни (инстинкт самосохранения, знаете ли, способствует любознательности, усидчивости и тяге к учебе).

   – Ты онемел, незнакомец? – это светловолосый мужик проявляет нетерпение – Тебе задали вопрос, невежливо молчать. Или ты не понимаешь наш язык?

   – Понимаю, – молчать в самом деле некрасиво, тут он прав – Спрашивать вы можете все, что угодно. Но кто вы такие, чтобы требовать ответы?

   – Кто мы та... – вопль своей подруги мужик прервал, положив ей ладонь на плечо и сильно сжав.

   – Ты не находишь, что твой вопрос неуместен? Ты чужой здесь, и тебе тут не место. И мне хотелось бы знать, кто ты, как ты сюда попал, и почему в том месте, где должен быть мой сын, находится чужак.

   – Отвечай, или пожалеешь! – это его спутница решила напомнить о себе – Говори, где мой сын!!!

   Ее пальцы, на свободной от оружия руке чуть шевельнулись, и я тут же повесил вздорной бабе на лоб маркер для Цепи Молний.

   (дернешься, подруга, и будешь вонять паленым)

   Про какого сына они все талдычат? Хотя... Что там волосатый про это место рычал – Внутренний Мир Наруто, так эти катакомбы с девятихвостыми паразитами называются? Тогда кое-что начинает вырисовываться. И оживленное тут, надо сказать, местечко, не Внутренний Мир Узумаки, а просто Проходной Двор Узумаки какой-то, как погляжу.

   Сзади, со стороны клетки, послышалось кряхтение и порыкивание – лису, внимательно наблюдавшему за бесплатным представлением, казалось забавным происходящее. Сиделец веселился.

   Я пригляделся к мужику, и, кажется, начал понимать, где я его видел.

   Вернее, не его самого, а его уменьшенную, изрядно помолодевшую, копию.

   Да в зеркале, когда изредка (а что я там хорошего увижу?) смотрелся в него: те же волосы, те же черты лица, те же глаза.

   Как там его звали? Намикадзе Минато, вроде как. А злокачественная красноволосая ведьма – это тогда мать Наруто, получается? Ну, что сказать – хоть у нее явно с характером беда, но все же лучше такая мать, чем никакой. Кому об этом лучше знать, как не сироте. Сироте, причем, дважды, хочу заметить.

   – Намикадзе-сан, я полагаю? – я решил озвучить свои подозрения, да и пауза уже излишне затянулась – А вы – обращаясь к женщине – Надо полагать, Узумаки Кушина?

   Парочка переглянулась.

   – Да, это так. Но я не помню, чтобы мы были знакомы – Намикадзе словно дырку пытался во мне взглядом просверлить – Я бы запомнил такого как ты. Назови себя – потребовал он.

   Женщина ничего не сказала, только шипела и шкворчала что-то себе под нос. От немедленного нападения, с целью нанесения и причинения, ее удерживало только присутствие мужа.

   – Я, в некотором роде, – а чего тянуть то, так и так придется им правду узнать – Ваш сын.

   Немая сцена.

   Даже лис прекратил рычать, пускать пузыри и плескаться у себя в клетке, а парочка напротив вытаращилась на меня. На лице папеньки моего второго тела читался один единственный вопрос, что-то вроде "Ты идиот?" На лице Кушины присутствовала забавная смесь из крайней степени изумления и злости.

   – Как ты смеешь издеваться надо мной? – проскрежетала женщина, с трудом держа себя в руках – Ты, чужак!

   Намикадзе, отмякнув от шока, не стал ничего говорить. Вместо слов он сложил несколько печатей (я, было, напрягся, но атаковать, он вроде как, не собирался), и рядом с ним возникло две иллюзии.

   Он эдак приглашающе кивнул на вторую.

   Первая – худой лохматый парнишка, со шрамами на лице, с растрепанной копной волос золотистого цвета, и голубыми глазами. Похож как две капли воды, на то, что я увидел в зеркале, по прибытии в новый мир. Хотя, если приглядеться... Одежда, кстати, на нем нормальная – рубашка, жилет и штаны, а не то рыжее недоразумение, что сейчас моими трудами превратилось в тренировочный инвентарь. Да и лицо, все же отличается. Но родственное сходство, несомненно, есть.

   Вторая – кряжистый мужик среднего роста. А что? Славный дядька; в плечах широк, в талии тонок (побегай-ка в рейде миль с пару – тройку десятков, в полном снаряжении – станешь изящен, как лесная лань, и жилист, как медведь-шатун по весне). Одет в рваную кольчугу, доходящую до середины бедра, и не менее рваные штаны, заправленные в высокие сапоги. Один глубокий шрам, и несколько мелких, имевших место быть на его мужественном лице, говорили о твердости духа и презрении к опасностям. Отсутствие половины левого уха – о любви к приключениям, а нос, кривой по причине многократных переломов (чума на жадных столичных целителей, просивших за приведение его в божеский вид сумму в золоте, выражавшейся в двухзначной цифре) – о храбрости и настойчивости в бою. Картину твердокаменного имперского воителя дополняла двухнедельная щетина и бритая наголо башка. С первого взгляда чувствуется: добрый товарищ, славный воин и просто хороший, добрый, честный, искренний человек. С таким хоть пить, хоть воевать – не подведет. А что рожа покарябана – так не рожа ведь главное, главное – удаль молодецкая, каковой у дядьки хватает с избытком. Ну и глаза еще, светящиеся мягким голубоватым светом.

   Ага, это при использовании истинного зрения такой эффект. Оно полезно в бою иногда.

   Это он мне показал, что должно быть, и что есть на самом деле? Не удивил. Хотя, я понимаю их состояние: вместо ребенка, по которому наверняка успели истосковаться, является угрюмый обморок с рожей висельника и завсегдатая дешевых притонов, и заявляет о том, что сынишка-то это на самом деле он.

   Да, глупая шутка, не правда ли? Жалко только, что не шутка.

   – Это, – показываю на вторую иллюзию – Я.

   Намикадзе чуть заметно кивнул.

   – И вот это, – на первую – Тоже теперь, вроде как, я. Мне стоит вам кое-что рассказать, уважаемые. Вы же послушайте, и не спешите нападать. А потом мы решим, что делать дальше.

   ...– И вот это – показываю пальцем на иллюзию ребенка – Было тем, что я увидел в зеркале, когда очнулся.

   – И ты надеешься, что мы поверим в этот бред? – Минато всем своим видом излучал скептицизм и недоверие – Ты и вправду так думаешь?

   – Да мне, если честно, плевать, верите вы или нет – я пожал плечами – Мне ведь от вас ничего не нужно, а рассказал вам чистую правду. Попал я сюда случайно, но, надеюсь, скоро выберусь. Мне тут не нравится. Больно уж странное местечко...

   – Что ты имеешь в виду? – вопросительно посмотрел на меня Тот Самый Четвертый Хокаге.

   – Суди сам: очнулся после боя в непонятном месте – коридоры с дырами в стенах и решетками, потом встречаю людей, которым положено быть на том свете, и вот это вот, – взмах рукой в сторону клетки с лисом – Сулит мне силу, чтоб только я его выпустил.

   Лис за моей спиной хрюкнул, видимо соглашаясь с моими словами.

   – Какие еще решетки? – Намикадзе изобразил повышенное внимание – Знаешь, Штайнер-сан, мне кажется, что ты пытаешься водить нас за нос. Сначала рассказываешь совсем уж небылицы, теперь снова говоришь о том, чего не может быть.

   Ну, не верит, значит, не верит. Мне все равно, хоть они и родители моего нового тела, но не мне самому. Спорить, убеждать, как по мне – нет смысла, так что, пойду я отсюда, поищу выход.

   Примерно в этом ключе я и высказался.

   Да, дипломатичности мне недостает, согласен. Но мне в оправдание: взяться ей было просто неоткуда, не то, знаете ли, воспитание. Безотцовщина, и все такое.

   Вежливо поклонившись оторопевшим как-бы-предкам, я направился, было, в сторону выхода, ожидая, меж тем, нападения, и будучи готовым к стычке. Но нападения не последовало.

   – Стой, Штайнер-сан, не уходи! – это красноволосая решила вмешаться в беседу, складывающуюся столь непродуктивно – Я... Я хотела бы...

   Слушая мой рассказ, Узумаки как-то сникла, и больше не пыталась мне угрожать, или каким-то образом давить, передо мной теперь была просто усталая молодая женщина. Нет, не зря говорят – материнское сердце не обманешь. Может, и вправду почувствовала, что я не вру?

   – Да, госпожа Узумаки? – мне ее, если честно, стало жалко. Самое дорогое для матери – это ее дети, а тут вот пришлось узнать, что сына она больше не увидит никогда.

   – Я... Я не хочу, не могу верить тебе... Но пойми меня, попытайся понять... Пожалуйста...

   Минато обнял жену за плечи и прижал к себе.

   – У тебя есть какие-нибудь доказательства? – бывший четвертый Хокаге пребывал в некоторой растерянности – Просто... Ты говоришь, что могучий Ками поселил твою душу в тело нашего сына? Примерно в то время мы почувствовали, что нашему сыну очень плохо. Я не могу сказать, сколько времени длилось это состояние, но долго.

   – Ками это был, или нет – я не знаю – повторять рассказ еще раз, и снова вызывать воспоминания о собственной гибели откровенно не хотелось, уж больно они были неприятные – Но, у него хватило сил отправить меня сюда.

   – Мы никогда не были сильны в гендзюцу, но, наверное, могли бы попытаться...

   – В моем разуме ты копаться не будешь! – резковато вышло, но это уж слишком личное – Хм, простите, Минато-сан. Я не соглашусь, – и, обращаясь к снова вскинувшейся, было, Кушине – Придумайте другой способ, если хотите проверить правдивость моих слов.

   Я не был ангелом, и в прошлом у меня было достаточно грязи. Но это мое, и со мной уйдет в могилу. Выворачиваться наизнанку перед незнакомыми людьми – нет уж, увольте. Да и стандартный блок от ментального воздействия ставился всем магам на контракте еще в Академии, ломать я его не позволю (глупо ведь рушить собственную защиту), а как снять – не знаю.

   – Нет другого способа!!! – проорала Кушина, у нее, кажется, начиналась истерика.

   Минато крепче сжал ее за плечи, успокаивая.

   – Погоди, милая – и, обращаясь ко мне – А как так получилось, что никто в деревне не понял, что наш сын так изменился?

   Кажется, ему в голову пришла какая-то идея.

   – А кто должен был это понимать?

   Этот вопрос поставил Намикадзе в тупик.

   – Как это кто? Ты что, в поместье один живешь? И никто из членов нашего клана не заметил, что мальчик так изменился?

   А сейчас я его разочарую.

   – Если однокомнатную конуру, в которой твой ребенок жил последние несколько лет, с тех пор, как его попросили из приюта, ты называешь поместьем – то нет. Никто не заметил. Некому было замечать.

   На лице Минато проступило выражение крайнего удивления, смешанного с раздражением.

   – Я вынужден снова усомниться в правоте твоих слов, Штайнер-сан. Ты хочешь сказать, что ни Сарутоби, ни Какаши...

   – Про первого знаю – это нынешний Хокаге, – невежливо перебил я его – Про Какашу слышу в первый раз. Не видел ни разу.

   – Какаши, – машинально поправил меня Минато – Хатаке Какаши. Мой ученик...

   – А Ханаби Хьюга? – вмешалась Узумаки – Она была моей подругой, неужели ты скажешь мне, что незнаком с ней?

   – Это мать моей подружки Хинаты, она нас и познакомила, еще на первом курсе академии.

   Кушина ничего мне на это не ответила.

   – Так вот, – продолжил я – Никто не заметил, что в теле вашего сына теперь нахожусь я, просто потому, что он практически ни с кем не общался. Немного денег мне приносили домой, а друзей не было. А если бы и были – память вашего сына досталась мне, вроде как, по наследству.

   – Интереееесно, – протянул четвертый – Память, говоришь... Ты знаешь, где мы находимся? – неожиданно он решил сменить тему.

   – Ну, если верить этой страшной собаке (Йааааалиииииссссс!!! – проревели из клетки) – То это Внутренний Мир Наруто.

   (Внутренний Бардак Наруто, так вернее)

   – А ты понимаешь, что это такое?

   – Если честно – не очень, – мне начинала надоедать эта игра в угадайку – К чему вы ведете, Минато-сан?

   – А к тому, – он торжествующе улыбнулся – Что Внутренний Мир – отражение твоей души в твоем же теле. И если твои слова правдивы, тебе досталось тело моего сына и его память, и ты можешь всем этим пользоваться – тогда ты сможешь найти воспоминания моего сына, до твоего, якобы, вселения. Покажи нам их, Штайнер-сан. Ты сможешь, если этот Внутренний Мир теперь твой. Ведь все, что с тобой случилось – находится здесь.

   Я с трудом подавил желание послать этого проверяльщика в задницу.

   Все-таки, я, в глубине души, добрый человек, мне жаль Кушину, да и Минато явно не в себе.

   – И как, по-вашему, я это сделаю? – высказал я парочке свое закономерное недоумение – Я тут первый раз, если что.

   – Просто пожелай. Желай сильно, и то, что хочется – сбудется. Это твой мир, здесь ты творец.

   Просто пожелать, значит? Попробуем.

   Я выдохнул, я сконцентрировался.

   Я пожелал.

   Сильно-сильно пожелал, представил, как наяву...

   Мою руку оттянула прохладная тяжесть, я опустил глаза и узрел чудо: деревянная кружка, объемом в две пинты, украшенная резьбой и с шапкой пены.

   Такая мне даже снилась иногда, в новом мире.

   Минато отчетливо скрежетнул зубами, а Кушине явно захотелось сказать мне много слов, судя же по кашляющему рычанию, пополам с бульканьем, доносящимся из клетки, лис пытался утопиться.

   Неужели?

   Я отхлебнул – да, это то самое густейшее темное пиво, что варил трактирщик из корчмы, которая находилась в деревне, возле форта нашего легиона. Он был мастер, и вкуснее пива чем у него я не пробовал. А еще у него были две дочки...

   Впрочем, неважно.

   – Штайнер-сан – обозначил неудовольствие Намикадзе – Может быть вы...?

   Хм, нехорошо вышло. Неловко, я бы сказал.

   Ладно, в сторону забавы.

   Воспоминания хотите, значит?

   Я вновь сосредоточился, вызывая в памяти картины прошлого. Но этого мало, надо, чтобы все видели эти двое, и на стене зала начинает проявляться движущаяся картина.

   Ага, вот это я, после прибытия – встаю, шатаясь, бреду к шкафу, нахожу там зеркальце, и отражаюсь в нем: лохматый пацан лет 8-10, костлявый и грязный, с растрепанными волосами цвета соломы и огромными ярко-голубыми глазищами. На лице кроме разводов грязи присутствовали тонкие шрамы, нос был явно несколько раз сломан.

   Кушина всхлипнула.

   Нет, надо раньше...

   Вот мелкий Наруто бредет по улице. Ему грустно и одиноко, нет друзей и не с кем поговорить. Люди отворачиваются от него, на их лицах, почти на всех – гримасы злобы и отвращения. За что они ненавидят его, ведь он ничего им не сделал?

   Вот паренек возвращается в свою пустую пыльную комнатенку, готовит немудреную еду и пересчитывает оставшиеся монеты, прикидывая, хватит ли их до конца месяца. Пересчитывает их, хотя знает – нет, их не хватит, и придется на несколько дней затянуть ремешок.

   – Кай!!! – вопль Кушины был неожиданным, но концентрацию я не потерял, да ее уже и не нужно поддерживать.

   Вот Наруто лежит на дрянном старом футоне, бессмысленно глядя в потолок. Он хочет понять, почему он один. Почему у всех окружающих кто-то есть, у всех! Только у него нет никого. Тиски одиночества сдавливают сердце, и слезы текут по лицу ребенка. Синяки и ссадины, полученные в драках с другими детьми, перенявшими злобу взрослых – это пустяк, стократ больнее одиночество.

   – Хватит – тихо проговорил Минато. Его супруга спрятала лицо у него на груди. Это не гендзюцу, я способен это понять. Прости, что сомневался в твоих словах, Штайнер-сан.

   Глава 28.

   ... – Силы моей жены были подорваны извлечением биджу, и тогда я принял решение запечатать его в своем сыне, пускай даже и ценой своей жизни.

   Я, по-видимому, должен был преисполниться печалью, проникнувшись трагизмом ситуации, описанной мне главой этой семейки. Ну как же: умирающие мать и отец, над телом сына, оставляют его одного, в столь жестоком мире...

   Как-то не получалось преисполниться.

   Нет, я честно пытался, но вот никак.

   Сильно хотелось ругаться, но я держался, а в особо трагичных моментах, вроде того, как женщина-джинчуурики (!) рожает сына главе поселения в хижине (!), расположенной в каких-то чигирях, роды вместо профессиональной повитухи принимает не пойми кто (!), а на стреме... В охране, то есть, всего два шиноби. Два. Это один, и еще один. И оба – бабы. Ну и муж еще бдит. Так вот, конкретно на этом моменте пришлось даже зубы стиснуть, чтобы вслух не высказать все то, что я об этом думаю.

   О да, именно так и куется оружие деревни. Хотели сделать все в тайне? Как дальнейшие события показали, базарные торговки секреты лучше хранить умеют.

   Однако вот и выяснилось, кого следует благодарить за наше с парнишкой счастливое детство. И раньше было ясно, что тварь в печати – не природная аномалия, но узнать, что стоящий напротив меня мужик в плаще засунул эту гадость в собственного первенца, было, по меньшей мере, странно. Да, безжалостный дядька.

   – Наверное, Намикадзе-сан, у вас были веские причины настолько испоганить жизнь своему сыну – история, поведанная мне сей образцовой семейной парой, как по мне, изобиловала странными и недоступными моему пониманию моментами – Весьма веские.

   – А ты на моем месте поступил бы по-другому? Потерять биджу, значит сильно ослабить деревню – маска уверенности и спокойствия, сохраняемая Минато до этого момента, дала небольшую трещину – Баланс биджу, это одна из основ существования скрытых деревень! Я выполнил свой долг Хокаге, и не смей меня за это осуждать, Штайнер-сан. Ты был воином, и, значит, понимаешь, что такое долг.

   Понимаю.

   Уважаю.

   Не одобряю.

   Он выполнил свой долг, и сохранил биджу для Конохи. Но что мешало сделать все по уму? Ай, что уж теперь... И весь этот ворох проблем достался мне.

   – Я знаю, что ты хочешь мне сказать, Штайнер-сан, вижу по твоему лицу – четвертый, уверенный в своей правоте, смотрел мне прямо в глаза – Будь ты на моем месте, я уверен...

   У меня этот разговор начал вызывать изжогу.

   – Будь я на твоем месте, Минато-сан, я бы удавился.

   Тот осекся.

   – Твой клан уничтожен, жена погибла, ты и сам сыграл в ящик, лишив Коноху сильнейшего бойца, а заодно и Хокаге, сын растет... Рос, то есть, вечно голодным дурачком, которого жители твоего города ненавидят – скажи, ты этого добивался?

   Грубовато получилось, сам понимаю. Но надоело уже сопли по стенам размазывать. Обгадился – не спрашивай, почему воняет.

   – Ненавидят? Ты ошибаешься...

   – Да, Минато-сан, именно так. Глянь-ка сюда...

   Старушку четвертый явно узнал.

   – Откуда он явился, никто не видел, но пришел он со стороны квартала Узумаки, разрушив там все. Знаешь Наруто, мне тяжело тебе это говорить, но люди говорили, будто биджу вызвал твой отец, чтобы напугать и ослабить остальные кланы Конохи и заполучить полную власть над деревней, но потерял над ним контроль, и демон вырвался на свободу.

   – Но как же это...

   – Нет, я не верю, конечно, в эту чушь, я хорошо знала Минато, он бы никогда так не поступил, но люди думают так до сих пор.

   – Поэтому ко мне плохо относятся?

   – Да Наруто, этот кошмар запомнился людям надолго, они думают, что во всех смертях и разрушениях виноват твой отец, а ты его сын и так похож на него...

   – Достойный результат ваших жертв, не так ли, уважаемые?

   Четвертый, надо отдать ему должное, удар держать умел.

   – Память людей коротка, но ты ошибаешься, если думаешь, что я делал это ради славы. Воля Огня превыше всего, превыше даже наших жизней. Ты не поймешь, что это такое, чужак, – отец моего нового тела стоял на своем.

   (да ты, мать твою, святой!)

   – Может быть, и не пойму, Минато-сан, может быть. Не буду спорить. Но, хочу сказать, Минато-сан, обеспечить нормальные условия существования своему сыну, раз уж вы удосужились произвести его на свет, стоило бы. Не так ли? Чтобы он хотя бы питаться мог каждый день (а мне после вселения не пришлось бы тратить бесценное время на всякие подработки). Да и жизнь в пыльной конуре – не то, чего достоин сын самого четвертого Хокаге, отдавшего жизнь за свой город.

   Собеседник стал угрюм и задумчив, и ничего мне не ответил. Надо полагать, согласился. Да и не с чем спорить, результат налицо.

   Мне, честно говоря, неинтересны мотивы его поступков, чем он там себе руководствовался, когда ставил под угрозу жизни жены и сына, или делал последнего одержимым. Воля Огня там, или еще чего – неважно, то дела давно минувших дней, и сначала следует немного разгрести их последствия.

   Меня как-то больше беспокоят проблемы дня сегодняшнего, коих немало. В частности: есть ли отсюда выход, что с моим телом, смогу ли я туда вернуться, если смогу – что с печатью, и если с печатью что-то случилось, то, что с этим делать.

   Примерно так я и высказал свои пожелания относительно дальнейшего хода беседы. Минато развивать предыдущую тему тоже не горел желанием (оно и понятно: кому понравится слушать, что все, что ты сделал пошло прахом) и принялся меня просвещать.

   Да, выход отсюда есть, причем, прямо из этого зала – достаточно лишь сосредоточиться и пожелать вернуться в свое тело. А при должном навыке концентрации я могу вернуться сюда снова.

   Да, мое тело еще живо, иначе Шинигами давно бы прибрал мою душу. На вопрос, какого тогда ками здесь делают он сам с супругой, хотя им давно положено прогуливаться по загробному миру, получен был ответ примерно следующего содержания: немало, дескать, чакры вложено в печать с лисом. Их чакры. Вся печать – это их чакра, а моей энергией она лишь поддерживает себя в рабочем состоянии. И то, что я вижу перед собой – что-то вроде кусочков их душ, подпитывающихся этой чакрой, что и позволило им задержаться на этом свете.

   Да, с печатью дела безрадостные. Избыток железа в организме, коим меня обеспечил тот не в меру резвый убивец, повредил целостность печати, и теперь чакра лиса просачивается. Причем, не через предусмотренное для такого дела отверстие. Вообще, печать представляет (представляла, до сего времени) замкнутую структуру, имеющую нечто вроде клапана, через который я мог бы извлекать чакру биджу, с целью применения оной для учинения разнообразного колдовства. Клапаном служили ворота, запором и предохранителем – листок с иероглифами, их запирающий. Хакке-но-Фуин-Шикки, так это именуется. По замыслу, должно это работать следующим образом: по мере взросления тела Наруто, печать должна слабеть, и чакра волосатого (совсем неполезная, кстати, штука, для организма) будет попадать в его чакросистему. Таким образом, убивается целое стадо зайцев: организм приучается к действию этой отравы, вырабатываются навыки по ее эксплуатации, тело снабжается дополнительной энергией. Ну а когда Наруто вырастет и окрепнет, обретет необходимые знания и навыки, то сам сможет управлять величиной и плотностью потока чакры девятихвостого. И будет страшен в бою, потому что маг с бесконечным резервом, за счет чего, кстати, может компенсировать откат от сильнейших заклятий – практически непобедим.

   Классный план, великолепное исполнение (надо быть справедливым – печать, это шедевр), но всему пришел кирдык, как оно зачастую и бывает.

   Намикадзе изваял трехмерную иллюзию, долженствующую продемонстрировать мне устройство печати, и продемонстрировал мне поврежденный участок, даже пальцем в него потыкал. Не надо быть гением артефакторики, чтобы предположить, что именно через эту дырку лис и полезет наружу, предварительно ее расширив. Минато мои опасения подтвердил.

   Я обернулся, чтобы укоризненно посмотреть в бесстыжие глаза девятихвостого половика, нагло пытавшегося меня обмануть (причем два раза!). Лис, если бы мог, то пожал бы плечами, но он не мог, поэтому просто повернулся ко мне задницей и разговаривать далее не пожелал.

   Я, чисто для проформы, спросил Минато, чем мне все это грозит, хотя ответ знал и сам.

   Чем? Сначала у меня прибавится чакры, что будет сопровождаться малоприятными ощущениями. Потом чакра биджу полностью займет мою чакросистему, растворяя в себе мою чакру. Потом этот набор зубов и когтей полезет наружу. Быстро это у него не получится, но жизнь мне медом все равно не покажется – я стану полноценным одержимым, со всеми сопровождающими это увлекательное явление событиями, как-то: постоянная агрессия, лунатизм, прогрессирующее сумасшествие, и так далее.

   А потом лис вылезет весь, и я буду этому не рад, потому как при полном проявлении в теле джинчуурики, биджу это самое тело контролирует полностью.

   Такие дела.

   Как этого можно избежать?

   Все просто – взять и извлечь биджу. Это проще, чем восстанавливать печать, по крайней мере, Минато был не в курсе, кто из ныне живущих шиноби обладал знаниями и навыками для столь тонкой работы. Тело залатать – пожалуйста, могучие иръенины справятся, хоть руку пришить, хоть глаз пересадить. А вот заткнуть дыру в печати... Которая, к тому же, в немалой степени основана на таких вещах как сила души и крови... Минато, будь он жив в настоящее время, еще мог бы взяться, но, по независящим от него причинам, он не был в состоянии мне помочь.