Текст книги "Стальное сердце (ex-Naruto) (СИ)"

Автор книги: Goblins

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 23 страниц)

   – Да, знаю – кивнул головой отец – Саске позвал с собой Учиху Араши. А вернее, тот, встретив его на выходе из квартала, просто не отпустил Саске куда-то ночью одного, на какую-то там важную встречу – он усмехнулся дочери – Жаль, тебя никто не встретил... Но продолжай – велел он Ино.

   – Саске что-то сказал этому незнакомому шиноби, а дальше... Наруто схватил меня за шиворот кимоно, и потащил в лес, так грубо, поволок, как мешок с шерстью... Порвал мне одежду, а я запнулась об корень дерева, и упала. Исцарапалась вся... А потом, Наруто отшвырнул меня! Как сломанную игрушку, просто откинул в сторону, в кусты! И стал сражаться с кем-то...

   – Что-нибудь смогла разглядеть?

   – Мало, папа – девочка отрицательно покачала головой – Темно, и я запуталась в ветках. Но я видела, как Наруто, использовал технику огня, несколько раз, очень быстро, и делал он это сидя на дереве – Иноичи с сестрой переглянулись – Но как он туда попал, не видела.

   – И, что дальше?

   – Они двигались очень быстро, но в один момент сблизились и...

   У девочки перехватило дыхание, а сердце словно сжала невидимая рука. Перед ее глазами снова встал эпизод, он повторялся снова и снова, и даже ночью, стоило ей закрыть глаза – снова безжалостная память возвращала ее в лес, где рука безжалостного убийцы снова и снова погружала меч в живот защищавшего ее мальчишки, а тот снова делает этот шаг...

   Не плачь, дура, нет... Теперь ты будешь сильной, больше твой друг не пострадает из-за тебя... Не сейчас, назад, слезы, назад...

   Девочка вздохнула, было, но...

   – Ино... Позови кого-нибудь – голос Наруто очень тих – Мне бы в больницу...

   – Как ты себя чувствуешь? – она поднимает голову, ища взглядом отца – Папа!!! Сюда!!! Не вздумай умирать, Наруто, слышишь? Не вздумай! Мы еще будем гулять с тобой, не молчи!

   – Отстань от меня – еле шепчет ее друг – Спать хочу...

   – Наруто! Наруто!!! Папа, помоги!!!

   Отец рядом, а значит, все будет хорошо. Все будет в порядке.

   Руки в чем-то мокром, липкие пальцы скользят...

   И лишь выйдя на свет, ее замутило – ее руки были покрыты кровью ее лучшего друга.

   Девочка побледнела, как полотно, Хатеми, заметив это, извлекла откуда-то из складок кимоно пузырек с остро пахнущей жидкостью. И сунула его под нос племяннице.

   В глазах у девчонки немного прояснилось.

   – Ладно, иди-ка ты, Ино, отдыхать. Я скажу маме, чтобы поговорила с тобой завтра, а сегодня тебе надо поспать. И скажи там кому-нибудь, что я хочу видеть Сабуро.

   – Да, папа, хорошо – девочке стало легче, и на щеки снова возвращалось какое-то подобие румянца – Я скажу.

   Иноичи Яманака.

   ... – Нет, Иноичи-сама, не видел. Один из вражеских шиноби ударил молодого Учиху и напал на старшего, я же атаковал двух других. Но они разделились, и пока один связывал меня боем, второй... Я не смог защитить вашу дочь, и это пришлось делать мальчишке. Мне нет прощения.

   – Это так. Что мне с тобой делать?

   Невысокий, плотно сбитый светловолосый шиноби, склонив голову молчал.

   Молчала и Хатеми.

   – Решим позже, но знай – сейчас ты жив лишь потому, что моя дочь невредима.

   – Да, Иноичи-сама.

   – А теперь скажи, что ты смог заметить? Я понимаю, в ночном бою не до этого, но все же? Ничего странного?

   – Они не хотели шуметь. Наши с Учихой противники поначалу использовали лишь мечи и кунаи, но лишь до того времени, пока кто-то в стороне от поляны не применил какую-то из стихийных техник. Они один, может, два раза сделали попытку прорваться к юному Учихе, который лежал в траве без сознания, но мы теснили их, и они уже собирались отступать, когда появились вы. И АНБУ.

   – Что ж, и так было понятно, что явились за Учихой... Ты свободен, Сабуро.

   – Да, Иноичи-сама.

   Подождав, пока шиноби клана Яманака покинет зал, глава клана, устало опершись локтями на стол, повернулся к сестре.

   – Что можешь сказать о Есиде? Его можно привести в порядок? Мне не надо, чтобы он стал здоровым – но надо, чтобы он смог сообщить нам пару интересующих и меня, и прочих, вещей. Ты и сама понимаешь, каких.

   – Что за технику ты использовал против него – вопросом на вопрос ответила Хатеми – Давненько у меня не было пациентов, которых... испортили так основательно.

   Иноичи пожевал губами.

   – Ну же, Иноичи, что это было?

   – Сан-о-дороппу-но-дзюцу.

   Хатеми скривилась.

   – И с каких это пор ты стал применять пыточные техники в бою? "Капля кислоты" – и сколько чакры ты туда вложил, чтобы свести Есиду с ума?

   Иноичи тяжело вздохнул.

   – Да, я совершил ошибку. Лишь болевой шок должен был быть результатом, но... Но что прикажешь мне делать? Нукенин уходит, кричит моя дочь – и что я вижу? Умирающего джинчуурики девятихвостого! Так что, что вышло – то вышло. Но скажи мне, Есиду можно привести в порядок, хотя бы ненадолго? Ты не представляешь, что мне пришлось сегодня выслушать от Хирузена!

   – Проще добить.

   Брат и сестра немного помолчали.

   – Что можешь сказать о противнике Узумаки? Ты должна была осмотреть тело.

   Женщина немного оживилась.

   – Узумаки славно постарался. У этого нукенина мелкие ожоги по всему телу, даже на лице – видимо, от гоккакью. Еще есть довольно глубокий ожог на левом плече – женщина задумчиво вертела в тонких пальцах чашку с уже остывшим напитком – Я могла бы сказать, что применялась какая-то из техник Райтон, но не уверена. Еще разбит коленный сустав, подробнее я не смотрела. Причиной смерти стало...

   – Вот это – Иноичи извлек из-под стола кривой нож, покрытый запекшейся кровью. А колено Узумаки разнес ему вот этим – на столе появились два обрывка шнура, один с петлей, второй со свинцовым грузиком.

   – Ммм... Торинава! Давненько не видела такого, – нож женщину не заинтересовал совершенно – Короткая только, разве что. Хотя, если делали для ближнего боя, то понятно.

   – Неплохо для необученного сироты, не так ли? Торинава, которой тот где-то научился владеть так, что смог достать взрослого, готового к бою шиноби. И убить его одним ударом, когда смог подобраться поближе. Да какого Бусо вообще Узумаки таскается с оружием по деревне? Он чего-то опасался?

   Женщина молча пожала плечами.

   – Конфликт с братьями Инудзуки вроде бы решен вмешательством самой Тсуме, я сомневаюсь, что кто-то из ее детей посмеет ослушаться ее прямого приказа... Хотя... Ино рассказывала, что отношения у Наруто и Кибы, да и с Ханой и Сеном по прежнему натянутые, пусть до драки и не доходит. Я переговорю с ней, как-нибудь, невзначай. Намекну, чтобы следила за детьми, потому как, случись еще одна стычка, и я не сомневаюсь, что Узумаки применил бы свой арсенал, а что он умеет с ним обращаться – мы уже убедились. Еще нам тут кровной вражды не хватало.

   Иноичи одобрительно покивал головой.

   – А что ты говорила, про странные повреждения у Узумаки?

   – Ну, что с животом – понятно. Синяк на лбу – тоже ничего странного. А вот три длинных пореза, длинных, но неглубоких, это уже странно. Вряд ли нападавший имел целью испортить мальчишке одежду, а если бил насмерть и попал – то почему раны столь незначительны?

   – И все? А знаешь, на том месте, где они топтались, утром нашли штуки четыре кунаев, и несколько сякэнов, причем сякэны покрыты нелетальной отравой, оперативники АНБУ тоже используют что-то наподобие, когда требуется кого-то взять живым. И вот мне как-то с трудом верится, что нукенин раскидал все это добро, и не попал ни разу. Не странно ли?

   – Учитывая, с кем мы имеем дело – не слишком.

   – И все-таки... Что он там тебе плел, про сны?

   – Ах, да. Я еще давала ему легкое снотворное...

   – Я никогда не слышал, чтобы биджу могли влиять на своих носителей таким образом. Но это совершенно не значит, что такого не могло быть. Интересно, они уже успели пообщаться, или сны остались снами?

   – Лучше бы первый вариант – женщина устало прикрыла глаза – Печать нарушена, Иноичи. Я не знаю, что с ней делать...

   – Пока что ничего, разумеется. И не переживай так – это не только твоя забота, при необходимости ты получишь любую помощь.

   Хатеми слабо улыбнулась.

   – Я знаю... – и сменила тему – Ино... Она еще очень молода, не будь к ней слишком строг.

   – Не защищай ее, сестра. Ты любишь ее, но я и так с ней излишне мягок – по-хорошему, ей следовало бы всыпать по заднице. Как она умудряется находить неприятности на ровном месте?

   – Легкомыслие проходит с возрастом – Хатеми вопросительно посмотрела на Иноичи – А вот как ты думаешь рассчитываться с Узумаки? Долг нашего клана велик, мы потеряем лицо, если он не будет оплачен.

   – Над этим стоит подумать, хорошо подумать. А вообще-то – есть мысль...

   Иноичи ухмыльнулся.

   – Сестра, как ты думаешь, что если мы, через несколько лет, предоставим разбираться с взбалмошным характером нашей девочки и решать все проблемы, которые она создает, тому, у кого и так неплохо получается это делать?

   Глава 26.

   Как хорошо лежать тут... Не хочется с кем-то драться, куда-то бежать...

   Неохота даже думать ни о чем, лень открывать глаза.

   Да и зачем их открывать, когда можно дремать тут так долго, как мне этого захочется. А если открою – придется просыпаться, снова куда-то идти, тренироваться, учиться...

   Думать, наконец.

   Выдавать себя за ребенка, что порядком мне надоело. Воевать с убийцами, постоянно следить за языком, когда общаюсь и с взрослыми и даже со сверстниками, дабы не сболтнуть лишнего...

   Зачем мне это все, когда можно просто нежиться в этой воде, пускай, поверхность подо мной шершавая и твердая, зато вода такая теплая... Нет ни ветра, ни течений, ничто не способно нарушить мой сон. Разве что капает что-то, вдалеке.

   Раздражает.

   Не люблю я сырые помещения, где капает с потолка всякая дрянь. Это здорово напоминает карцеры в фортах и крепостях легионов, там тоже вечно что-то капало с потолка, а конопатить все эти протечки у комендантов постоянно не доходили руки: то людей нет, то средств на это не отпущено, то понос, то золотуха... Все как обычно. Бардак – часть армии, он вечен.

   А может, так и задумано лукавым армейским начальством, чтобы у любителей подраться или сбегать в самоволку, при воспоминании об отсидке в затхлом сыром помещении, желание вино пьянствовать, блуд развратничать и безобразия нарушать само пропадало.

   Бывал я в подобных помещениях, поначалу, довольно часто, потом, правда, заматерев, перестал попадаться. Однако ж, последняя отсидка была довольно запоминающейся: в карцере сидел я не долго, а вытащил меня оттуда аж сам легион-генерал...

   ... – Мастер-сержант Штайнер, встать, тупая ты скотина!!!

   – Точно так, господин генерал!

   – Ты знаешь, кому ты и твои сраные дружки вчера набили морду в этом притоне? Ты знаешь, кто это был???

   – Так точно, господин генерал! Педерасты и скотоложцы!

   – Ррррххрррр... Лучше заткнись... Граф Дешам, и его светлость, маркиз Ольбард уже выразили мне лично свое недовольство тем, в каком виде им пришлось лицезреть своих сыновей и других, несомненно, благородных юношей, которые их обычно сопровождают. Дескать, мирно отдыхавшая в трактире компания молодых людей подверглась нападению дикой солдатни! Вы не могли выбрать других людей для упражнении в мордобое, городскую стражу, хотя бы, или бандитов в подворотне? Вас, сволочей, нельзя в столицу пускать, удавы узловатые, ***! Неделю ведь всего в городе, а мне уже жалобы на вас, уродов ублюдочных, складывать некуда! Что на этот раз, шлюх не поделили?

   – Точно так, господин генерал!

   – Охохо... Может, оно и к лучшему, что эти придурки наконец получили по соплям... Золотая, мать их, молодежь, *** их коромыслом... В общем так, Штайнер, слушай сюда. Ты, и двое остальных придурков, которые сейчас сидят в соседнем карцере, должны знать – разбитые морды и купание в сточной канаве сыновей этих шишек вам не простят. Маркиз настаивает на вашем аресте и заключении в городскую тюрьму, если вы туда попадете – жить вам до ближайшей ночи. Или суд и танец с пеньковой Молли, ты и сам знаешь, чем все кончится – все нераскрытые преступления в столице за весь год будут на вас. Ты хороший солдат, тупой и упрямый, правда, как обозный ишак, но хороший. И эти два ублюдочных кретина, твои приятели, тоже. Я не допущу, чтобы моих солдат сгубили сынки придворных жополизов, пиши рапорт, о переводе. Первый напишешь о переводе в восточную армию, насколько знаю, у них там всегда бардак в штабе, пока разберутся – время уйдет. Второй рапорт напишешь о переводе в легион северной пограничной стражи, я его потеряю. Найду нескоро.

   Капля, сорвавшаяся с потолка, капнула генералу прямо на его гладко выбритый череп, он с отвращением вытер ее ладонью.

   – Вот письмо, для твоего будущего командира, передашь. А теперь бери жопу в горсть, час тебе на сборы, РЯДОВОЙ Штайнер, и вали на север. Это все, что я смогу для тебя сделать. Уматывай с глаз моих...

   – Спасибо, господин генерал. Для меня было честью служить под вашим командованием.

   С тех пор как-то миновала меня чаша сия, в смысле, в казенную яму больше меня не сажали, хотя, что уж греха таить, было за что.

   Да, приятно же иногда вспомнить безумства молодости... Вспомнить, и поспать еще, в этой теплой водице... Только капает ведь! Да звучно то как.

   Бесить начинает меня, эта капающая водица.

   Водичка?

   Какая еще вода, ***?!

   Где я?

   Я рывком принял вертикально положение, сонливость, будто рукой сняло, а в глазах моментально прояснилось.

   На родные до соплей казематы армейского форта не похоже, а похоже на коридор, освещаемый слабым светом факелов, висящих на каменных стенах. Каменный же пол (неудивительно, что твердый и шершавый!) покрыт водой, в которой я столь успешно и предавался неге и праздности. Не похоже на больницу Конохи, и, полагаю, на Коноховскую же каталажку похоже так же не слишком.

   Я оперся левой рукой на стену, и воздвигся на ноги. Ох ты, я еще, как ощущается, и в росте прибавил некисло? Или же...

   Высокие кожаные сапоги на шнуровке, в них заправлены полотняные штаны, кое-где рваные, а на плечах такая привычная тяжесть когда-то добротной кольчуги. Когда-то, это потому, что на левом боку она висела клочьями, а рукав вообще держался на нескольких звеньях. Зерцало, закрывающее солнечное сплетение, тоже, видимо, отвалилось, да и наплечников не видать. На талии широкий пояс из толстой кожи, с ножнами для тесака и кинжалом.

   Я присел и машинально поводил руками по полу коридора, как и ожидалось, оружия не нашел.

   Оторвав остатки рукава (все равно толку нет, только мешает), я прислонился к стене уже спиной. Следовало подумать.

   Последнее что я помню, милое личико Ино Яманака, склонившееся надо мной. Она что-то бормочет, а я, кажется, засыпаю. Сам бой помнится довольно плохо и размыто, но ощущение чужеродного предмета в брюхе – это отчетливо.

   Так, меня что, снова убили? И вернули обратно, в мое же тело? Результат-то налицо, как говорится. Вот он я, старый добрый Олли Штайнер, снова с вами!

   Не то, чтобы я сильно опечален этим фактом, вторая шкура стала уже родной, но все-таки, червячок сомнения то шевелится. Не помню я, чтобы в том горном храме, в котором приняли свой последний бой остатки нашего отряда, была вода. Да и отделкой стен древние строители вроде бы не заморачивались. Еще в копилку: ударом, который был способен разрушить ту приснопамятную статую, мое тело должно было превратить не то, что в пепел – в облачко зловонного запаха, не иначе. И вот, кому-то зачем-то понадобилось меня воскрешать? Да еще в этом теле? Да в том виде, в котором оно (тело) пребывало на момент гибели? Опять шуточки той сущности, что засунула меня в иной мир? И на кой это ему сдалось?

   Н-да, не понятно.

   Однако делать нечего, глас во тьме, объясняющий мне ситуацию, почему-то не слышен, а слышно только бесячее бульканье капель воды откуда-то издалека, так что, делать нечего. Надо выбираться отсюда, может, прояснится что-нибудь, по ходу дела.

   Немного беспокоит только то, что оружия при мне нет, нож вот только.

   Каковым ножом от тварей, вроде тех, что успешно сокращали поголовье имперского воинства на подступах к храму и в нем самом, не отмахаться. А что у нас с магией? Помнится, я порядком истощился, во время последнего боя этого тела. Да что уж там, выдоился в ноль, и к моменту смерти вряд ли был способен магией зажечь даже лучину, не говоря уж о боевых заклятиях.

   Резерв полон, что удивило, если честно, не очень. Тело ведь мне воссоздали в целости? Вот и магия, значится, снова при мне. Так что, светлячок подвесить над головой, универсальный купол на себя, модифицированный на силу в ущерб дальности узор Удара Холода (против материальных врагов) и стандартную Плеть Гнева (против тех, кто бренными мощами не обременен) подготовить – и в путь. Нечего тут яйца высиживать. Ничего хорошего из них не вылупится.

   Странные тут места, думается мне. Непонятные весьма, а оттого вдвойне неприятные. Бесконечные коридоры, переходившие один в другой, одинаковые факелы на стенах, не коптившие и об которые невозможно обжечься. Кто же понастроил эти каменные кишки, и с какой целью? Иногда встречались развилки, я пытался оставлять на стенах возле них метки, но вскоре заметил, понаблюдав немного, что поврежденные моими заклятиями камни стен восстанавливаются. Кстати, встречаются еще вроде бы металлические решетки, перегораживающие, зачем-то, коридоры, от пола до потолка, от стены и до стены. Странные решетки, да. Фигурная ковка, изображавшая иероглифы, складывающиеся в бредовые слова и фразы (что интересно, на языке недавно покинутого мною второго мира!), вроде бы толстый и прочный металл, без тени коррозии – ни пятнышка ржавчины, в самом деле. С виду незыблемая конструкция, но, когда я, в первый раз встретив подобную препону, после тщательного ее обследования, с досады, что придется возвращаться или тратить силы на ее разрушение, лягнул решетку сапогом – она рассыпалась невесомой, слабо искрящейся пылью.

   Странно. Полог от насекомых, и тот был бы более серьезной преградой, чем вот это вот. Под стационарной иллюзией (а что это еще такое может быть?) можно скрывать что-либо, но преграды она никакой представлять не будет. Чем дальше я продвигался, тем чаще мне попадались такие штучки, осмотрев еще пару, на остальные я уже не обращал внимания, просто проходя сквозь них – достаточно было небольшого усилия, и преграда осыпалась.

   Еще в список странностей можно смело занести поведение некоторых участков стен коридоров. Что с ними не так? Просто в один прекрасный момент, прислонившись к стене коридора, дабы поправить шнуровку, я в эту самую стену провалился. Ну, то есть, не в стену, а сквозь нее. В точно такой же коридор.

   Обычным же зрением, равно как и истинным, стена ощущалась каменной. Я на ощупь нашел края этого отверстия – метра два, наверное, в ширину.

   Все страньше и страньше.

   Я, может, сплю?

   Лежу себе, с дырявым пузом, на коечке в славном городе Конохе, добрые работницы клиники кормят мое тело с ложечки, Хатеми периодически заглядывает, и сокрушенно покачивает головой...

   Или я умер, и это такой дурацкий ад. И буду теперь вечно бродить тут, по этим каменным норам, пока не сойду с ума.

   О-хо-хо...

   Хотя... Впереди, кажется, просвет. До него далеко еще, но светлое пятно, виднеющееся впереди, ощутимо ярче, чем эти псевдофакелы.

   Видать дошел куда-то.

   Последние несколько метров – и я в большом зале. Большом, и пустом. Стены, правда, изукрашены, золотыми узорами, и освещение, льющееся откуда-то с потолка – вот и все отличие от унылых коридоров. Ну и воды все также, по щиколотку. Зато на противоположной стороне зала обнаружилась решетка, от пола до самого потолка, за которую свет, почему-то, не проникал.

   Любопытство заставило меня подойти ближе.

   При близком рассмотрении, выяснилось, что никакая это не решетка, а скорее, ворота. Исполинские ворота из металлических прутьев, отгораживающих от остального зала пещеру. Замков, цепей, засовов, меж тем, не наблюдалось, а на месте, где запирающему устройству полагалось бы находиться, пребывал квадратный лист бумаги.

   И что у нас там?

   "Осторожно, злая собака"?

   "Без стука не входить"?

   "Обед один час, считая с полудня"?

   А, нет, очередная непонятная галиматья. И снова иероглифами.

   Я подошел поближе.

   Недалеко от решетки, с другой ее стороны, разумеется, в воде сидела зверушка. А если точнее – лисица. С виду – обычная рыжая лисица, каких полно в лесах, на моей бывшей родине, да и в новом мире, возможно, такие тоже водятся. Животина сидела в воде, печально понурившись, и всем своим видом источала печаль, крушение надежд и беспросветное отчаяние. Мокрая шерсть висела сосульками, кончики ушей жалобно поникли, а все ее худенькое тельце сотрясала крупная дрожь. Весь ее вид будто говорил стороннему наблюдателю (мне, то есть): «ну, выпусти меня, разве ты не видишь, как мне плохо? Мне голодно, тоскливо и холодно, выпусти же меня, это ведь так легко». С потолка постоянно капала вода, крупные капли падали зверьку на голову, и, скатываясь по покрытой рыжей шерстью морде, напоминали крупные прозрачные слезы.

   Душераздирающее зрелище.

   Особенно если учесть, что между прутьями клетки оставалось достаточно расстояния, чтобы сквозь них прошло три таких лисицы, в ряд. Ну, может, не три, но две – точно.

   А при взгляде на это существо истинным зрением, глазам моим предстало клубящееся облако энергии, практически по размерам всего отделенного клеткой помещения.

   Хм, неправильный какой-то лисенок.

   Животина как-то несмело подняла голову, смешно прянув ушами, и посмотрела на меня. А я и не знал, сколь богатая у лисиц мимика! На морде зверька отразилось явно различимое недоумение, словно он увидел вовсе не то, что ожидал, а его черные выпуклые глазки несколько увеличились в размерах, и, как мне показалось, предприняли попытку вылезти на лоб.

   Да, дружок, жалобным видом ты меня не обманешь, я прекрасно вижу, кто ты есть такой.

   Протягиваю руку к листку с иероглифами – он висит примерно на высоте моего лица, осторожно провожу по нему рукой – одно движение, и он будет сорван.

   Глаза зверька, при виде этого, озаряются какой-то безумной надеждой, он, не отрываясь, следит за моими пальцами... Которые, вместо того, чтобы сорвать лист бумаги, складываются в неприличный жест.

   От громоподобного рева, наполненного чистой незамутненной ненавистью, заложило уши, а иллюзия "лисы скорбящей, жалобной" развеялась. Теперь, на ее месте, пребывала жутковатого вида тварь, едва умещавшаяся в отведенном для ее жизнедеятельности помещении. Я даже отшатнулся сперва, от неожиданности, да и струхнул немного, чего греха таить. Но это ерунда: не боятся ведь только идиоты, главное – не поддаваться этому ощущению. Сказано мудрыми: страх подобен огню, держи его в узде, и он согреет и придаст сил, но если поддашься ему – он сожжет тебя. Да и к тому же, пострашнее твари мне встречались, в прошлой жизни. Может, не такие большие, но уж померзее – точно. Так что, зря стараешься, собака страшная.

   Огромная лапа, снабженная когтищами, длиной с меня самого каждый, долбанула по решетке изнутри, выбив из нее сноп оранжевых искр, а потом зверюга порадовала меня, продемонстрировав свою морду. Нет, не так – МОРДУ. Явившаяся мне страховидная балда, размером с хороший сарай, распахнула пасть, усеянную белоснежными зубами, и исторгла очередной полурык, полу-вой, от которого мои уши сделали попытку свернуться в трубочку и отвалиться, и выдохнув, при этом, порядочный сноп рыжевато-багрового огня в мою сторону, который, правда, не оставил и следа на прутьях клетки, и наружу не смог проникнуть также.

   Я впечатлился. Нет, не зубастой харей, не ужасным рыком и огненным дыханием (рычать и плеваться огнем я и сам могу не хуже, особенно когда тупые новобранцы портят ценное подотчетное имущество), а искусством неведомых артефакторов, изваявших такую преграду. В истинном зрении, то, что обычным зрением виделось железными прутьями, представало как столбы света, словно сплетенные из ажурных узоров. А центром же всего этого чуда был тот самый листок с белибердой, заменяющий собой засов или замок, или чем там запирают в подобной конуре таких вот отвратительных лисят. То, что казалось листком серой дешевой бумаги, покрытой каракулями, на самом деле было сложнейшим трехмерным узором из головоломного переплетения энергетических линий. Состряпано сие кружево было по абсолютно непонятным мне законам и принципам.

   Да, воистину предо мной работа мастера своего дела.

   Причем я не вижу источников питания этого чуда, создается впечатление, что это замкнутая система. А такого не может быть. Энергия не берется ниоткуда, если где-то ее прибавилось – соответственно, в другом месте должно убыть – законы мироздания, они такие. Суровы, но справедливы...

   Но, стоит продолжить изучение – когда еще мне доведется осмотреть шедевр артефакторики! Ведь рано или поздно придется отсюда уходить на поиски выхода, ибо жить тут... некомфортно. Соседи шумные, и жрать нечего. Воды, правда, вдоволь, но желание ее пить пропало, едва я увидал этого буйного сидельца, который в этой воде, собственно, живет.

   Спустя некоторой время, осмотрев прутья клетки, и убедившись в их идентичности друг другу, я вернулся к центральному узору, и снова погрузился в глубины его вязи. Сложно. Аж завидки берут, стоит лишь взглянуть. Наши стационарные узоры магической защиты крепостей были на несколько порядков проще, хотя, я, правда, видел таковые лишь в небольших пограничных укреплениях. Но Арэол бывал в одной из резиденций Императора, и говорил, что там вообще наворочено нечто невообразимое...

   Тварь по ту сторону решетки продолжала бесноваться. Она рычала и выла, дышала огнем и какой-то газообразной гадостью, скреблась когтями, скрежетала зубами и всячески выражала мне свое праведное негодование моим же здесь пребыванием. То, что никаким образом это существо проникнуть или как-то воздействовать на все, что находится с внешней стороны решетки, не способно, мне стало ясно еще с первых минут, поэтому я на выкрутасы шумного местно посидельца внимания особо не обращал, единственно – немного раздражали звуки скрежета когтей об решетку. Мерзкого бывшего лисенка мое невнимание к его потугам произвести на меня впечатление бесило, видимо, еще больше. Посему и шуметь он продолжал со всем рвением, накопленным за все время его тут пребывания.

   Наконец, меня это безобразие всерьез начало утомлять, и я решил воззвать к голосу разума этой твари, каковой разум, хотя бы в зачаточном состоянии, присутствовать должен. Сообразила же мелкой животиной прикинуться!

   – Собака – говорю я ему со всей вежливостью – Ты не мог бы немного помолчать? Обещаю, я здесь ненадолго. Скоро уйду, и ты снова сможешь наслаждаться тишиной и водными процедурами.

   Тварь заглохла, не дорычав очередную свою руладу, и недоуменно склонила башку на бок.

   – Вот видишь, как это легко – я дружелюбно ему ухмыльнулся – Просто попробуй не гавкать на меня некоторое время, и мы с тобой подружимся. А потом я уйду.

   Ох ты, оно еще и разговаривать умеет?

   Тварь немного похрипела, покряхтела, чихнула, прокашлялась...

   – Я... Не... Собака... – с явным усилием произнесла она – Не... Собака...

   – Правильно! Ты Волк. Большой и страшный волосатый волк с зубами. Мне вообще-то все равно, хоть белкой назовись, хоть жабой, только молчи, а то в ушах уже от тебя звенит.

   Тварь оторопело на меня вытаращилась. Я что, сказал что-то не то?

   Тем временем, мне удалось как следует рассмотреть это существо – оно прекратило метаться по клетке и стало вполне доступно для визуального обследования. И что мы видим? Башка с длинными остроконечными ушами, покрыта красно-оранжевой шерстью, глазки красные и злобные, от глаз до длинных остроконечных ушей идут черные полосы. Чавка... большая, зубов в ней много. Излишне много, по моему мнению. Четыре длинных толстых лапы, что-то еще шевелится сзади, не разобрать.

   – Чшеловеееек... Ты понимаешшшь, с кем ты говоррришшшшь?

   – Точно! Как я сразу не разобрал – я потыкал указательным пальцем в его сторону – Ты ведь сам... – и сделал драматическую паузу, демонстративно затаив дыхание.

   – Даааа!!! – торжествующе прорычал мой излишне зубастый собеседник – Ты видишшь самого Кьюби-но-Йоко! Бакекитсуне прозывают меня людишшшшки! – в знак подтверждения несомненной своей правоты он выдохнул трехметровую струю огня в потолок.

   – Так ты... Сам Кьюби-но-Йоко, – при этих словах тварь самодовольно рыкнула – Подумать только... Сам Бакекитсуне! – он кивнул и осклабился – Никогда о тебе не слышал. А теперь разреши, я продолжу – я повернулся к центральному узлу этого замечательного артефакта. Он интересовал меня значительно больше демона, поскольку шедевр. А демон... Ну что с ним поделать? Заперт он прочно, интерес представляет, разве что, в общеобразовательных целях, каковые стоят далеко не на первом месте.

   У демона, похоже, от возмущения отнялся язык, и он выразил мне всю глубину его ко мне неприязни с помощью жестов: град ударов когтистыми лапами по решетке показал мне, что я ему активно не нравлюсь, а хрипы и кашель, раздававшиеся из оскаленной пасти означали, видимо, брань и проклятья.

   – Я. Не. Понимаю. По. Собачьи, – по слогам произнес я ему, отвлекшись от изучения запорного механизма врат – И вообще, мы же, кажется, договорились? Ты прекращаешь рычать и выть, а я не задерживаюсь тут надолго. Так ведь? Так что тебе, гиена, от меня еще-то нужно?

   – Я ЛИС!!! – проревела тварь – Девятихвостый Лис!!!

   – Вот теперь ты меня убедил – я тяжело вздохнул, что за назойливое создание – Шакалы так реветь не могут...

   – Что тебе нужно чшшшеловек?

   – От тебя? Ничего. Но если ты настаиваешь – пару зубов было бы неплохо. Оружие из них должно получиться знатное... Девятихвостый, ты сказал? – что-то знакомое мне показалось, в этом его самоопределении.

   – Не веришшшь? – лис оскалился – Могу показать! Он сделал движение, будто собирался развернуться ко мне кормой.

   – Верю, верю! Избавь меня от удовольствия созерцать твой третий глаз.

   – Так ты пришел сюда за моей силой? – лис не обратил никакого внимания на мои слова – Все приходят за силой. И ты можешшшь ее получить!

   (девятихвостый, девятихвостый... а я ведь про тебя слышал, это что получается...?)

   – Во-первых, куда это сюда? Здесь – это где? А во-вторых, что ты там рычал про силу?