Текст книги "Гарри Поттер и повелитель дементоров (СИ)"

Автор книги: Geshka

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)

– Драко, вошки-горошки, – увещевал он однокурсника, – неужто это так сложно – взять и сдать этот дурацкий Анцерус? Я же тебе все уже раз пять объяснил, даже книги не пришлось читать… Ты же чистокровный волшебник! Где твоя фамильная гордость?

– Ну, не знаю… – уныло отозвался тот.

– Я, что ли, это должен знать? Или О’Рахилли? Или Наследник Слизерина?

– Не получается он у меня, и все, – оборвал его Малфой. – Пусть меня исключают.

– Жалко, что Темный Лорд своих Пожирателей этому заклинанию не обучает, – вздохнул Гарри. – Сразу бы убедился, какие вы все… чистокровные.

– Мне отец говорил, – неожиданно парировал Драко, – что это заклинание Рафферти специально придумал, чтобы всех дискредитировать.

– Это как? – оторопел экзаменующий. – Причем тут вообще Рафферти? Он что, в каждой бочке затычка?

– Он создал это заклинание, вот при чем, – терпеливо разъяснил Малфой. – И многие другие «дементорные» – я ж тебе говорил, что он этим увлекался. Разумеется, чистокровным получился он сам, а остальные – не-пойми-кем из-под горы… Никто не знает, как действует это заклинание, наверно, он что-то там подтасовал…

– Ну, вот, я так и знал, – не без облегчения вздохнул Гарри. – Значит, О’Рахилли все придумал… Неужели больше никто не оказался чистокровным?

– Почему же, были и такие… Но моему отцу оно плохо давалось Хотя в отличие от меня, с грехом пополам он его все-таки вызывал. Но, видимо, недостаточно хорошо, потому и говорил, что Анцерус выявляет не чистокровность, а дементорофилию – недаром все РСД-шные уродцы владеют им в совершенстве…

– Но-но, ты на всех-то не наговаривай!

– А что – это я отца цитирую. Слушай, а, может, зачтешь мне его, я ведь старался?

– Не могу, О’Рахилли проверять будет. Еще прибьет, если что не так… Были уже прецеденты…

– А, может, сказать ему, что я – не совсем чистокровный?

– Конечно; что тебя подкинули, – скептически начал Гарри, – как мою… Кстати, а какого года рождения твоя мать?

Драко надолго задумался, высчитывая:

– 1961-го. А что?

Гарри не ответил, а спустя минут пятнадцать уже разгонял толпившихся вокруг Гермионы гриффиндорцев:

– Неприемные часы, понятно? Приходите завтра, с шести до семи…

– Спасибо, Гарри, – вздохнула девушка. – Они совсем меня замучили.

– А ты делай, как я – прогоняй всех сразу! Знаешь, что за идея пришла мне в голову?

– Ну? – устало выдохнула студентка.

– Моя мать и Нарцисса Малфой – одногодки! А Драко уже неделю не может вызвать Анцерус! Может, их в детстве поменяли местами?

Гермиона пожала плечами:

– Это вряд ли… Хотя чем импы не шутят?

– Это что же получается, Драко – мой брат? – нахмурился Гарри.

– Ничего подобного, – возразила девушка. – Но выходит, что Дурсли – дядя и тетя не твои, а Малфоя.

– Класс! – восторженно ахнул Гарри. – Знаешь, а ведь миссис Малфой и тетя Петуния чем-то похожи…

– Ну а ты, – продолжила Гермиона, – родной племянник Беллатрисы Лестрейндж.

– М-да… – спустился с небес на землю студент. – Это еще как посмотреть, что лучше…

– Вопрос не в том, кто тебе больше нравится, а в том, что необходимо для твоей безопасности, – строго заметила девушка. – Если выходит, что она – твоя ближайшая родственница…

– Да она меня скорее меня голыми руками придушит, чем защитит! – возмутился Гарри.

– Что верно, то верно… – согласилась Гермиона.

– А как же Нарцисса Малфой? Она же моя…

– Да никто она тебе! – начала выходить из себя девушка. – Сколько можно объяснять?

К ним подошел Рон, освободившийся после очередной тренировки, и тут же поинтересовался:

– Чего не поделили?

– Родословную обсуждаем мою, – буркнул Гарри.

Выслушав обе стороны, Рон рассудил:

– А вам не кажется, что ваши выводы малость… преждевременны?

– И это говоришь ты? – поразилась Гермиона.

– Я хотел сказать, мало ли у твоей матери было ровесниц? Почему именно Нарцисса Малфой?

– Так мы тебе об этом и говорим, – принялся объяснять Гарри, – Драко не может вызвать Анцерус, а мне это дается без труда! Улавливаешь?

– Может, он – просто ленивый свинтус? – предположил Рон. – Сквибствует, лишь бы не перенапрягаться… Анцерус – довольно мудреное заклинание, а этот недобитый ударник О’Рахилли его в начало полугодия пихает…

– Рональд, – глаза Гермионы сузились, – но уж ты-то – определенно чистокровный волшебник, верно? К тому же, еще и работяга…

– На что это ты намекаешь? – Рон поежился.

– Всего лишь на то, что у тебя должен получиться блестяа-а-ащий Анцерус… После внимательного изучения нескольких интереснейших книг, которые любезно одолжит тебе Гарри. И мы не будем тебе помогать, – выделив местоимение, девушка бросила угрожающий взгляд на Гарри и повернулась к ожидающему ее Невиллу: – Да, что у тебя?

– И что я на этот раз не так сказал? – бросил Рон, глядя ей вслед.

– Знаешь, – философски заметил Гарри, отводя его в сторону, – профессор Снейп много ерунды говорит, но иногда проскальзывают дельные вещи… В частности: «Не упоминайте всуе имени О`Рахилли!»

– И проследуйте в мой кабинет, Поттер! – прозвучал за спиной знакомый резкий голос. Гарри выругался про себя: один-единственный раз со времен второго курса забыл удостовериться, нет ли рядом Снейпа – и вот, пожалуйста! Утешало одно: ничего особенно крамольного он сказать не успел.

– И вы тоже, Уизли. А также вам, Лонгботтом, придется повременить со сдачей зачета.

Гарри мысленно выругался во второй раз. Когда Снейп хотел говорить со всеми троими, ничего хорошего это никогда не значило. А в этом году последствия этого явления начали приобретать и вовсе катастрофический характер.

Заведя троицу к себе в кабинет, профессор некоторое время молча мерил пространство шагами. С каждым его шагом предчувствия Гарри становились все тягостнее и тягостнее. Но когда зельевар наконец заговорил, в его голосе не было угрозы:

– Я собрал вас всех, зная, что у вас все равно одна голова на троих и то, что скажешь одному, становится известно остальным еще раньше, чем ему самому. То, о чем я хочу расспросить вас, имеет первостепенное значение. Поттер, во время действия заклинания Анцерус вы могли видеть зрительные образы. Что именно в них содержалось?

Гарри пожал плечами:

– Ничего особенного, сэр.

– Люди?

– Были какие-то…

– Вы кого-нибудь узнали?

– Нет… Даже если там и был кто-то из знакомых, все было настолько расплывчатым… Это имеет какое-то отношение к Волдеморту?

– Вы узнали, что это было за место? – спросил Снейп, проигнорировав его вопрос.

– Понятия не имею. А вы знаете, где это?

– Нигде, – оборвал его помрачневший профессор. – Это заклинание сопровождается зрительными галлюцинациями.

– А я прочитал, что это «образы из прошлой жизни», сэр, – не отставал Гарри.

– Мне виднее, – рявкнул Снейп. Затем, смягчившись, пояснил: – Я владею более полной информацией об этом заклинании. Это похоже… на сны. Могут быть картины как из вашей прошлой жизни, так и из чьей угодно, в том числе, никогда не существовавших людей…

– То есть, – вмешалась Гермиона, – это как легилименция, профессор?

– Что-то вроде, – согласился зельевар.

– Значит, это видения тех, кто…

Снейп прервал ее:

– Я позвал вас не для того, чтобы обсуждать эффект заклинания Анцерус, мисс Грейнджер. У меня к вам есть другой вопрос… Когда вы завершили свой вояж, кем был тот, кто встретил вас?

– Уолтером, – ответил Рон, затем скривился, добавив: – Безвременно пропавшим.

Гермиона бросила на него неодобрительный взгляд, и отчеканила:

– Он считает, что это – Уолтер. А вообще-то, нам неизвестно, кто это был, сэр.

– Можете не беспокоиться о конспирации, – скривил губы профессор, – мне известно, что там были он с Малфоем, я должен был убедиться, что это известно и вам. Вопрос вот в чем: он что-нибудь просил передать?

– Ничего… – нерешительно отозвался Рон.

– Он велел ничего не говорить, – решительно произнесла девушка. – Никому, кроме вас, профессор.

Гарри с подозрением воззрился сперва на нее, затем – на Снейпа, недоумевая, в чем причина этой избирательной доверчивости. Если Уолтер – союзник Дамблдора, то почему бы не передать это Что-Бы-То-Ни-Было ему?

– …причем сказать вам, только если вы спросите об этом сами…

Однако профессор зельеварения, казалось, вовсе не был озадачен этим кульбитом мысли. Опустившись на стул, он приготовился слушать.

Гермиона нахмурилась и принялась декламировать нараспев то, что показалось Гарри совершенной бессмыслицей:

– Горе не идет одно -Обмелело моря дно.

Как на спад пошел июнь -За волной растаял лунь.

Остаемся два на два,

Хватит этого едва.

Ненавидеть – не увидеть,

Не простить – не обрести,

Не понять и не спасти…– На этом все, сэр, – закончила девушка.

Снейп кивнул с глубокомысленным видом, словно понял, о чем говорилось в этом произведении сомнительных поэтических достоинств:

– Позвольте, я запишу это. Поттер, Уизли, вы можете уйти, если вам скучно.

Студентов отнюдь не одолевала скука, но они предпочли обществу Снейпа коридор.

– Что это за бред сивого кентавра? – сразу набросился на друга Гарри.

– Не исключено, что это действительно натуральный бред, – рассудил Рон. – Знаешь, у этого… Уолтера-инкогнито далеко не все дома. Видел бы ты его, сам бы все понял.

– Да это и по стихам видно, – согласился Гарри. – Даже у Малфоя более связно выходит. А Снейп – та еще личность… Если у нас одна голова на троих, то у него, видимо, на двоих… Откуда он успел про мой Анцерус разузнать?

– Надо сделать О’Рахилли начальником Отдела средств массовой информации, – предложил Рон. – Чтобы всем что-либо сообщить, достаточно сказать ему по секрету.

Глава 27. К слову о символистах

Вечером зельевар вновь просматривал записанный стих, сидя в преподавательской.

– Увлекаетесь поэзией, Северус? – неожиданно раздался из-за спины голос Люпина.

Снейп инстинктивно закрыл свиток от глаз коллеги, однако, подумав, показал ему:

– Нет, шифровками. Узнаете манеру изложения мыслей?

Судя по тому, как Люпин скривил губы, едва взглянув на лист пергамента, он с первой же строчки понял, кто автор. Зельевар отдал свиток и принялся наблюдать за дальнейшими метаморфозами его лица: сперва оно стало удивленным, затем – удрученным; оборотень нахмурился, шевеля губами, и вконец помрачнел, возвращая листок Снейпу.

– С чего это он начал слать тебе стихотворные послания? – спросил он, усаживаясь в соседнее кресло. – На старости лет муза объявилась?

– Скорее, исчезла. Я про дементоров, разумеется. Вот он и принялся за рифмоплетство от безделья и одиночества. Какая же из Малфоя компания, если он еще кровохлебки не нюхал, и вообще прискорбно далек от обращения в дементора…

– А Дамблдор это читал?

– Не думаю, что он бы это оценил. Наш директор никогда не любил поэзию символистов.

– Самих символистов, видимо, тоже… – хмыкнул Люпин. – Вам удалось постичь глубинный смысл этого творения?

– Я почти все понял, кроме «остаемся два на два». У меня, конечно, есть некоторые гипотезы…

– Да чего ж тут не понимать, – усмехнулся оборотень. – В составе РСД на настоящий момент имеется двое полумертвых – это он с О’Рахилли, и двое никуда не годных – это мы с Малфоем… Конечно, это можно интерпретировать и по-другому, например: двое здесь, двое там; двое его не переносят, а двое симпатизируют; двое бывших сторонников Темного Лорда против двух противников… Но мне кажется, первоначальная концепция самая верная. А вообще, лучше спросите Рахилли. Если не объяснит – может, ему хоть стыдно станет. Хотя что-то мне подсказывает, что лучше ему пока про Уолтера не напоминать: еще убьет ненароком – а потом переживать будет…

Поняв, что большего из коллеги уже не вытянуть, Снейп решил последовать его единственному совету и отправился на поиски О’Рахилли.

Тот оказался на месте – в классе Военных действий, против него сидел Гарри.

– Что вы здесь делаете, Поттер? Почему не в гостиной? – вопросил Снейп.

– Я диктую профессору О’Рахилли результаты последних зачетов, сэр, – отчеканил парень.

– Долго вам еще? – нетерпеливо поинтересовался зельевар.

– Нет, последний остался, – ответил О’Рахилли, не отрываясь от списка, в которым делал пометки.

– Забини, Буллстроуд – сдали, – продолжил Гарри. – Крэбб – нет. Малфой… не сдал.

– Так что с Малфоем? – заметил его заминку преподаватель.

– У него что-то не ладится… Похоже, он не способен вызвать Анцерус…

– Ну, ладно, – принялся сворачивать список Рахилли. – Но если узнаю, что вы ставите зачеты незаслуженно…

– Профессор, – прервал его студент, – во-первых, если бы я их просто так ставил, давно ходил бы свободный. А во-вторых… вообще-то, время позднее, а вас, кажется, ожидает профессор Снейп.

– Идите, Поттер, спите дальше, – милостиво махнул рукой преподаватель.

Гарри не заставил долго себя ждать.

– Ты по какому делу, Вер? – спросил Рахилли, осторожно поднимаясь со стула.

– Да так, есть одна мелочь… Как ты себя чувствуешь? – поинтересовался зельевар прежде всего.

– Да ничего, жизнь спокойная, как у Дракулы в гробу – все зачеты я этим юным дарованиям препоручил.

– Дарованиям?

– Представь себе. Эти детки – не то, что мы с тобой в их возрасте, эти на слово всякой ерунде не верят, – Рахилли покачал головой. – Будь мы с тобой такими же, глядишь, все бы и обошлось…

– Это у них от лени, – предположил зельевар. – И безыдейности. А тараканов в голове и у них хватает.

– И за что ты их так не любишь, не понимаю? – развеселился преподаватель Военных действий. – Славные дети…

– Не хочешь ли ты, часом, продолжить педагогическую деятельность?

– Почему бы нет? – пожал плечами Рахилли, устраиваясь на столе, с которого по одному начали сваливаться различные предметы.

Северус не знал, что на это ответить. Все шло к тому, что его друг и вправду пополнит и без того чокнутый преподавательский коллектив Хогвартса.

– А что, тут неплохо, – продолжил развитие своей мысли профессор. – А насчет студентов, то тут главное, что им лучше, чем мне, удается найти общий язык с однокурсниками, внушая им всю важность своевременной сдачи зачетов.

– А кто вообще подсказал тебе эту идею? – Снейпу пришла в голову мысль, что, возможно, имеет смысл опробовать этот метод на своем предмете.

– А кто у нас главный любитель спихивать свою работу на других?

– Люпин, что ли? Похоже на него… – рассеянно заметил Снейп. – А ты все-таки присядь.

– Да что случилось-то? – встревожился Рахилли. – Ты отравил меня за завтраком, потому что Министерство магии собиралось выдать мне орден Мерлина второй степени? А потом узнал, что не дадут, и раскаялся?

– Что ты мелешь, Гарри, – поморщился зельевар. – Просто я получил послание. Возможно, тебе стоит на это взглянуть. – Он протянул другу кусок пергамента.

О’Рахилли внимательно прочитал его содержание, а потом аккуратно разорвал плотный листок напополам и положил перед Снейпом.

Тот, нимало не смутившись, заявил:

– Это всего лишь копия.

– Дай сюда, – потребовал преподаватель Военных действий.

– Нет, ты опять испортишь пергамент.

– Возможно, – кивнул Рахилли. – А если серьезно, лучше вовсе опустить эту тему.

Профессор Снейп не хотел. Но все-таки рискнул спросить:

– Объясни, почему ты даже слышать о нем не желаешь?

– Если гибель моей семьи не кажется тебе достаточной причиной, то я уж не знаю, какие еще привести доводы. – Голос Рахилли зазвучал холодно и отчужденно.

Зельевар почувствовал себя крайне неуютно, но решил довести разговор до конца:

– Для него самого нелегко было пережить случившееся. Он тоже потерял свою семью. Родителей, жену и ребенка.

– О, несомненно, – саркастически отозвался Рахилли, – но дементоры тут же исцелили от тоски по ним, окружив его нежнейшей заботой и участием. – Помолчав, он продолжил спокойнее: – Я не виню его в смерти родных. Хотя это он виноват.

Снейп усмехнулся про себя – логика его друга всегда казалась ему чем-то непостижимым.

– Ему просто не стоило жениться на Эниде. И он это знал. Но думал только о себе, о своих желаниях, ни секунды не помыслив о чьей-то безопасности. То, что он загубил свою жизнь – его личные проблемы. Но то, что он вслед за этим принялся за чужие – по меньшей мере, чудовищный эгоизм. По большей – преступление. Не мне карать его, поэтому я надеюсь, что никогда больше не встречу Рафферти. Иначе соблазн не дать ему испортить еще чью-то жизнь будет слишком велик.

Тут профессор понял, что дальнейшее продолжение разговора не даст никаких положительных результатов, и поспешил откланяться, пока негодование его друга со злого гения его семьи не перешло на самого зельевара.

Следующим утром Гарри проснулся под бледными лучами январского солнца в великолепном настроении, и ни должники, ни зашифрованные послания не могли его омрачить. До завтрака оставалось целых полчаса, которые можно было посвятить валянию в постели и неспешным размышлениям о превратностях судьбы. Надумавшись и насытившись, Гарри прибыл в класс Военных действий, отметив, что, похоже, Рахилли перенял у Люпина умение неизменно выглядеть тяжелобольным.

На перемене выяснилось, что матч между Гриффиндором и Слизерином состоится в ближайшие сроки. Пользуясь этим, Рон заявил подруге, что с напряженным графиком тренировок ему теперь не до зачетов.

– Ну, он у меня попляшет после матча… – высказалась та.

Гарри время от времени косился на Малфоя, выискивая в нем сходство с Дурслями, и все больше утверждался в том, что видит в нем черты своих псевдо-родственников: чего стоил один полет фантазии, выражавшийся у тети Петунии в менее художественной форме, но неизменно приписывающий их соседям и знакомым космические злодейства.

Намучившийся со своими предположениями и не вполне понятый друзьями, Гарри наконец решил посоветоваться с тем, кто хотя бы непосредственно знал его мать. Выслушав его, Люпин глубокомысленно изрек:

– Знаешь, Гарри, с этими родственными связями фестрал ногу сломит…

– Даже магглы в состоянии выяснить такие вещи, – не унимался Гарри. – Неужто за века развития магии волшебники не придумали ничего подобного?

– Существует такая вещь, как реестр магических фамилий… С помощью него можно выяснить все, касающееся родственных связей. Это большая редкость, но один из них, вроде как, должен храниться в кабинете у Дамблдора. Но, честно говоря, я никогда его в глаза не видел.

Гарри порадовался, что ему удалось столь быстро раздобыть информацию у друга отца. Правда, он подозревал, что сам магический артефакт заполучить будет отнюдь не так просто. Тем более, что по причине кражи документов из архива он уже, наверно, вызвал особое к себе внимание… Может, ему стоит, не таясь, подойти к директору и попросить ознакомиться с реестром? Что в этом может быть противозаконного… Но Гарри почему-то был убежден, что Дамблдор что-нибудь придумает, лишь бы не дать студенту залезть в этот бесценный документ. Разумеется, для пользы ученика, а то еще обнаружит там что-нибудь… огорчительное.

За ужином Гарри был крайне задумчив и даже не разгонял тех, кто пытался сдать ему зачеты, попросту их игнорируя. Глядя на него, даже Гермиона забеспокоилась:

– Что это с тобой? Это из-за того, что Беллатриса – твоя тетя?

– Если бы я мог знать это наверняка, – вздохнул парень, – а то тут и Беллатрисы не дождешься… Старых родственников я, получается, утратил, а новых не обрел…

– Не расстраивайся, лучше иметь никаких родственников, чем каких попало! – попыталась утешить его девушка.

– Знать бы еще, что их точно нет… И ведь есть выход: Люпин рассказал мне, что есть какой-то реестр, где записаны все родственные связи.

– Я и сама об этом подумывала… – заметила Гермиона. – Но вот только где его взять?

– Люпин сказал, что он есть у Дамблдора.

– Все-то он знает… – Студентка принялась ритмично постукивать вилкой по тарелке. – Впрочем, это неудивительно, ведь первый реестр был создан кем-то из директоров Хогвартса, он еще был деканом Рейвенкло. Они – специалисты по всяким странным штукам…

– Аваде Кедавре, например? – фыркнул Гарри, вспомнив О’Рахилли.

– Да, – обрадовалась Гермиона. – Ты знаешь, что это заклинание было разработано рейвенкловцем?

– А Круцио с Империо? – удивился ее друг.

– Империо – по-моему, тоже, а Круцио – нет…

– Слизерин?

– Хаффлпафф. Вот такие дела…

– А хоть один слизеринец хоть что-нибудь придумал?

– Не припомню, – пожала плечами девушка. – Впрочем, гриффиндорцы тоже этим не блещут.

– И все-таки, что нам делать с реестром? – вернулся к наболевшей теме Гарри.

– Придумай что-нибудь!

– Пробраться под плащом-невидимкой, используя Карту мародеров?

Гермиона фыркнула:

– Так и знала, что думать придется мне. Ты что, надеешься обдурить Дамблдора с помощью мантии-невидимки, которую от него же и получил? Надо придумать что-нибудь такое, чего не придет ему в голову…

– Ты хоть сама поняла, что сказала? – забеспокоился Гарри.

– А что, даже самые предусмотрительные люди всегда что-нибудь да упустят. При этом нередко именно в силу своей гениальности не догадываются о том, что очевидно для обычного человека…

– Тогда, может, спросим, что думает по этому поводу Рон? – предложил парень. – А то у меня есть некоторые сомнения относительно твоей негениальности…

Гермиона смерила его обиженным взглядом, но согласилась:

– Наверно, не помешало бы… Рональд, иди сюда! – окликнула она друга.

– Если ты опять начнешь про домашку, то так и знай, что мне скоро на тренировку, – тут же заявил тот.

– Удели-ка пару минут своим старым друзьям. – Девушка решительно усадила парня обратно за стол. – Придумай, как нам тайно проникнуть в директорский кабинет.

– Гермиона, ты что, спятила? – Рон попытался выскочить из-за стола, но друзья удержали его совместными усилиями.

– Тихо! – шикнул на него Гарри, так как Снейп, сидящий за преподавательским столом, уже обернулся в их сторону.

– Сейчас не об этом надо думать, а о чести факультета! – назидательно произнес Рон. – Которая зависит от предстоящего матча! А вы с Гермионой опять забиваете мне голову какой-то ерундой…

– Ты – пропащий человек, Рон! – заявила девушка.

Гарри же пробурчал:

– Вот возьму и запишусь в команду Слизерина! Сражаться за честь факультета…

– Было бы неплохо, – зевнула сидящая рядом Джинни. – А то Драко только и делает, что ворон считает.

– Он занимается высокой поэзией! – возразил Гарри. – И его можно понять: это же такая тоска – три часа над полем болтаться…

– На самом деле, перед нами стоит не одна проблема, а две, – продолжала гнуть свое Гермиона. – Проникнуть в кабинет директора и найти этот самый реестр.

– Ну, там не так уж много книг, а это, наверно, самая здоровенная.

– С чего ты взял, что он выглядит именно как книга? – возразила девушка.

– Позвольте узнать, молодые люди, – раздался рядом с ними саркастический голос профессора Снейпа, – что это вам понадобилось в кабинете директора?

Гарри мысленно поздравил себя с тем, что мракоборцем ему не быть как минимум по двум причинам: во-первых, вполне возможно, что он, даже если не вылетит из школы, уже никогда не оправится после того, что ему устроит профессор Снейп; а во-вторых, с таким уровнем бдительности ему в аврорах вообще делать нечего. Однако, собрав все свое мужество, он ответил:

– Я уже давно пытаюсь попасть к директору, профессор.

– Соскучились? – ехидно поинтересовался зельевар.

– Ну, вопросы разные возникли…

– Ладно, на правду, вроде, похоже… Действуйте, Поттер, – с этими словами он удалился.

Гермиона облегченно вздохнула:

– Видимо, он ничего толком не расслышал.

– Все он расслышал, – мрачно ответил Гарри. – Он что-то подозревает и хочет поймать нас на месте преступления.

– Почему он тогда вообще к нам обратился? – удивилась девушка. – Снейп мог бы подслушать и отойти.

– Поди пойми его… – задумался юноша.

– Может, он хотел нас предупредить? – нахмурилась Гермиона.

– Да ну? – удивился Гарри. – В таком случае он то ли ударился в религию, то ли головой…

– Даже если он хочет застукать нас в кабинете Дамблдора, ждать ему придется долго, – рассудила девушка. – Слушай, а может, тебе просто поговорить с директором? Мы сэкономили бы массу времени…

– Теперь мне все равно придется это сделать, я же сказал Снейпу – вот уж что-что, а это он проконтролирует. Но я подозреваю, что, узнав о нашем намерении заглянуть в реестр, директор, скорее всего, куда-нибудь его отошлет, и тогда не видать нам его, как ушей дементора.

– А ты не говори про реестр, просто расскажи о своих сомнениях. Если директор ничего не имеет против того, чтобы ты с ним сверился, он сам тебе предложит в него посмотреть. Поскольку вся школа знает, что ты безнадежно тупой, Дамблдор не догадается, что ты выяснил про реестр магических фамилий.

– А вдруг он понимает, что в глубине души я очень даже умный?

– Вряд ли, если учесть, что после стольких лет общения об этом не догадываюсь даже я.

– Умеешь ты меня ободрить… – буркнул Гарри.

Согласно совету подруги, этим же вечером он был у дверей кабинета директора.

– Заходи, Гарри, – послышался из комнаты дружелюбный голос.

Студент вошел, мимоходом удивившись, что ему в кои-то веки удалось застать Дамблдора в одиночестве. Хоть Гарри и нервничал в ожидании разговора, он не забывал осматриваться, ища глазами предполагаемый реестр. Из всех книг на полке его внимание привлекла одна: толстая, в коричневом переплете, с полустершейся надписью на корешке.

– О чем же ты хотел поговорить? – Директор ободрил ученика, который никак не мог оторваться от созерцания книжной полки.

Нехотя переведя на него взгляд, Гарри заговорил:

– Сэр, я очень благодарен, что вы согласились выслушать меня. Все это может показаться полной ерундой… – Под внимательным взглядом ясных глаз директора все, в чем он не сомневался минуту назад, и вправду представилось ему зыбким и неправдоподобным.

– Ерунды не бывает, Гарри, – мягко возразил Дамблдор. – Бывают лишь вещи, которым не уделяют достаточного внимания.

– Дело в том, что, когда мы на Военных действиях разбирали заклинание Анцерус Эритаре…

– Анцерус? – Директор нахмурился.

– Его самого, сэр. Мои результаты… превзошли результаты магглорожденного.

– Это не удивительно, Гарри, ведь твои родители – волшебники, – невозмутимо пояснил старый маг.

– Но ведь моя мать – нечистокровная волшебница, а при этом, Анцерус либо вообще не должен получаться, либо выходит слабым. Из этого следует, что на самом деле моя мать не может быть сестрой тети Петунии!

Дамблдор задумался.

– Значит, я не должен больше жить у Дурслей для поддержания защиты крови? – робко закончил студент.

– Все не так просто, мальчик мой, – вздохнул директор. – Анцерус – вовсе не аргумент в подобных вопросах. Видишь ли, это заклинание некогда было создано одним из сторонников Волдеморта, чтобы посеять вражду между чистокровными волшебниками и так называемыми грязнокровками. Я поинтересуюсь у профессора О’Рахилли, чем он руководствовался, включая это заклинание в программу.

Гарри пожалел, что завел этот разговор: похоже, он вновь невольно явился причиной очередных неприятностей для О’Рахилли… И если Снейп его обвинит, на сей раз это будет чистейшей правдой.

– И все-таки, сэр, – Гарри вновь обратил на себя внимание директора, – прежде не возникало сомнений в том, что моя мать – из семейства Эванс? Неужели никак нельзя узнать наверняка… – Студент судорожно пытался сообразить, как бы еще потоньше, но подоходчивее навести директора на предмет своего интереса.

– Почему же, такая возможность есть, – кивнул директор; он подошел к полке, на которой стоял приглянувшийся Гарри коричневый том. – Посмотри записи, касающиеся Лили Поттер.

Не веря своему счастью, Гарри склонился над страницей, на которой раскрыл книгу Дамблдор. Но изображенная там генеалогическая схема не слишком воодушевила его: Лили Эванс по-прежнему пребывала в лоне семьи тети Петунии, а вслед за ней следовал Гарри, потомок от брака с Джеймсом Поттером. Все упомянутые там даты рождений и смертей совпадали с представлениями студента. Несколько разочарованный, он закрыл книгу:

– Благодарю вас, сэр.

– Рад, что ты зашел, Гарри. Лучше избавиться от сомнений прежде, чем они дадут опасные плоды.

Стоило Гарри выйти в коридор, как к нему подбежала Гермиона:

– Ну как?

– Похоже, я действительно параноик. И ты заодно.

– Что за приступ самоуничижения?

– Видел я этот реестр. Все как надо.

– Кому надо? – озадаченно переспросила девушка.

– Не мне, определенно. Никуда мне от Дурслей не деться… Даже даты совпадают.

– А как выглядел реестр?

– Такая толстая коричневая книга.

– И почему ты решил, что это был именно он?

– Ну, Дамблдор дал мне именно его… – В душе Гарри вновь зародилось сомнение.

– Понятно, – вздохнула Гермиона. – В этой ситуации радует одно: директор и вправду считает тебя безнадежно тупым.

– С чего ты взяла? – оскорбился Гарри.

– Он показал тебе гербовую книгу. Туда заносят всякие записи о перемене семейного положения волшебника и рождении детей. Она и в библиотеке есть, но никакими особенными магическими свойствами эта книга не обладает. В реестре не может быть дат, никто так и не додумался, как их туда заносить, он отображает только родственные связи.

– Ясно, – уныло отозвался Гарри. – И что теперь делать? Может, это все-таки домыслы – вот и директор сказал, что Анцерус служит только для запудривания мозгов, и о родственности по нему судить нельзя… – Перемежая свою речь вздохами, парень поведал подруге все, что рассказал ему директор, не утаив и возможных последствий этого разговора для О’Рахилли.

– Заклятье Анцеруса не предназначено для выявления родственных связей, это верно, – кивнула девушка. – Это всего лишь его побочный эффект. Мне кажется, Дамблдор неверно судит об этом заклинании, возможно, из-за сильного предубеждения против его создателя…

– Вообще-то, на месте директора я бы тоже был от этого субъекта не в восторге. – не преминул заметить Гарри. – Мне представляется, что по сравнению со своими бывшими коллегами профессор Снейп еще может считаться милым, душевным человеком.

– Нельзя судить о заклинании только по его создателю, – пожала плечами Гермиона. – Множество великих открытий были сделаны не самыми приятными людьми. Хотя, конечно, это спорный вопрос – имеем ли мы моральное право пользоваться заклинаниями, которые созданы врагами человеческого рода? Но знаешь, едва ли Уолтера можно причислить к их числу: если он когда-то и был Пожирателем смерти, то исключительно по недоразумению. Неприязни к магглорожденным в нем не больше, чем у Рона к собственной метле.

– Одиозная личность этот ваш Уолтер, – хмыкнул Гарри. – Может, он присоединился к Дамблдору, потому что забыл, на чьей стороне находится?

Гермиона ответила ему со вполне серьезным видом:

– В таком случае, лучше, чтобы он этого и не вспомнил.

Глава 28. Стопами Сусанина

Отдохнувшие от волнений прошлого полугодия преподаватели с новыми силами принялись за изобретение разнообразных способов озадачить учеников. Они преуспели в этом более, чем ожидали, поскольку даже Гермиона несколько занятий провела, погруженная в уныние, не пытаясь отвечать на вопросы учителей. Лишь ближе к концу урока Защиты от темных искусств она подняла руку: