Текст книги "Гарри Поттер и повелитель дементоров (СИ)"

Автор книги: Geshka

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 20 страниц)

В ряду дементоров началось расслоение: часть из них устремилась вслед за беглецами, прочие двинулись к оставшимся. Кроме того, накатила целая волна дементоров сзади, которые направлялись, очевидно, вслед за кентавром, но летели при этом на застывших на месте людей, ничем не гарантируя того, что в последний момент они не передумают, сочтя оставшихся более интересными.

– Поттер, соберитесь! – бросил Снейп, поворачиваясь к наступавшим сзади дементорам.

– Я и так не разбирался, – не удержался Гарри.

Не обратив внимания на замечание, зельевар велел:

– Следите за теми, что с вашей стороны, я постараюсь справиться с остальными.

Тем временем профессор О’Рахилли, оказавшийся между ним и Гарри, сотворил неизвестное юноше заклинание:

– Анцерус Эритаре! – На снег на мгновение легли мягкие зеленые отблески, повеяло теплом. Вслед за этим профессор велел: – Следуйте за мной, медленно, держитесь ближе, а главное – ничего не предпринимайте! – После этого он отчетливо произнес: – Дементор Веритатис!

Гарри показалось, что от взмаха его палочки по волосам прошлось дуновение ледяного ветра, хотя на голове была теплая шапка. До него донесся голос Снейпа, который почему-то звучал приглушенно, словно профессор находился по другую сторону толстого ковра, а не в двух шагах от студента:

– Что ты творишь, Рахилли?

Вслед за этим опустилась плотная тишина, словно их, как подарочную посуду, завернули в плотные мягкие упаковки. Что-то случилось и со зрением: мир внезапно посерел, словно скрытый очень грязным стеклом, из холодного воздуха исчезло какое-либо движение. Не успев толком подивиться произошедшим изменениям, Гарри поспешил вслед за профессором O’Рахилли, выполняя его указания. Вслед за ним двинулся гораздо более озабоченный происходящим Снейп, который, похоже, пытался что-то сказать и был неприятно удивлен тем, что сам не слышит вылетающих из его рта звуков. Приблизившись вплотную к подступающим дементорам, профессор Военных действий пригнулся, коснувшись снега руками, и движением ладони велел остальным сделать то же самое. Гарри послушно опустился на снег, профессор Снейп, согнувшись, попытался подобраться поближе к О’Рахилли, о чем-то ему жестикулируя, но тот неодобрительно покачал головой и повторил жест, велевший вести себя тихо.

Несмотря на окутавшее их мертвящее спокойствие, сердце Гарри заходилось как бешеное – он, словно в страшном кино, видел, как серые фигуры придвигаются настолько близко, что он мог различить каждую прореху в их отрепьях. Но несмотря на их близость, он почему-то не чувствовал охватывающего тела холода, незамутненный разум отражал действительность даже более отчетливо, чем обычно. Поравнявшись с застывшими людьми, дементоры продолжили движение: те, что были прямо перед ними, немного посторонились, обходя их по полукругу на расстоянии пары футов, некоторые взмывали выше и проплывали над головами людей.

Когда дементоры превратились из сплошной завесы в отдельные фигуры, Гарри понял, что приглушенные чувства постепенно возвращаются к нему. Прежде всего об этом дал знать холод, вероломно пробравшийся под мантию и прихвативший стоявшие на снегу колени. Постепенно ночь с перельно-серого перешла на оттенки синего, и возвратились звуки в виде голоса профессора Снейпа:

– Поттер, вы в порядке? Будьте наготове!

Действительно, по мере того, как реальность вступала в свои права, вернулся и интерес дементоров к спасательной экспедиции. Несколько серых фигур, резко развернувшись, двинулись по направлению к людям. Из палочки профессора Снейпа вылетело нечто серебристое, которое отогнало приблизившихся дементоров взмахами то ли крыльев, то ли рук. Гарри не заставил себя долго ждать и, думая о друзьях, которые теперь в безопасности, сотворил сияющего оленя.

– Наше счастье, что им теперь не до нас, – прокомментировал это Снейп и, не дожидаясь, пока бывшие стражи Азкабана растают между деревьями, склонился к О’Рахилли. Тот сделал попытку встать, но, оступившись, вновь осел на примятый снег, тяжело дыша.

– Лоэ-гайре, – потеребил его за плечо Снейп, – ты можешь идти? Надо выбираться.

Ответом ему было лишь хриплое дыхание. Гарри впервые за этот день стало по-настоящему жутко: в обступившей их тишине единственным звуком было тихое потрескивание искривленных деревьев, их по-прежнему окружала опасность, которая, скрывшись из виду, омерзительным холодом просачивалась в подсознание, и теперь с ним рядом не было друзей, лишь задыхавшийся от необъяснимого удушья О’Рахилли и Снейп…

Профессор зельеварения упал на колени рядом с коллегой и принялся безрезультатно трясти его за плечи, во взгляде, брошенном на студента, читалась настоящая паника: казалось, ощущая настоятельную потребность в действии, он понятия не имел, что может предпринять.

Наконец преподаватель Военных действий пришел в себя настолько, чтобы дать понять Снейпу, что его не надо трясти. Избавившись от его воздействий, он стащил с руки одну перчатку, и Гарри с ужасом увидел, что рука профессора перемазана кровью. Зельевар от этого зрелища, похоже, утратил дар речи за компанию со студентом. О’Рахилли стер кровавые пятна об снег и воззрился на трещины, появившиеся на коже запястья, пробормотав:

– Все, допрыгался… Привет Уолтеру…

Услышав знакомую фамилию, Гарри дернуло было спросить, кто он такой, эта первая жертва Рональда Уизли? Но он понимал, что обстоятельства были наименее подходящими для подобных расспросов, и вместо этого присел рядом с профессором, на всякий случай поддерживая его под локоть.

Зельевар не склонен был поддаваться пессимизму и принялся было, за неимением других идей, снова трясти профессора Рахилли, но тот живо возразил:

– Прекрати, Снейп, ты из меня душу вытрясешь!

– Поттер, у вас есть шоколад? – спросил Мастер Зелий.

Студент, не задумываясь, вытряхнул содержимое сумки на снег и протянул Снейпу несколько плиток, которыми запасся заблаговременно.

Но Рахилли отпихнул предложенные профессором шоколадки со словами:

– Меня уже мутит от шоколада! Я его ненавижу, понятно?

– Либо ешь, либо вставай! – рявкнул Снейп. – Твое поведение достойно третьего курса!

Его окрики возымели свое действие, так как Рахилли перестал бормотать, кинул ненавидящий взгляд на зельевара и взял плитку с выражением лица, напоминавшим Дадли, когда тому вместо завтрака вручали четвертинку грейпфрута. После того как профессор запихнул в себя столько шоколада, сколько было в его силах, а Гарри засунул обратно в сумку все свое имущество, О’Рахилли поднялся, опираясь на спутников, и они двинулись к замку. По пути Гарри пытался припомнить, который раз он транспортирует преподавателя Военных действий, но – видимо, по причине крайней усталости – у него ничего не выходило.

Им даже удалось добрести до опушки Запретного леса, когда О`Рахилли оступился и осел в их руках, заходясь хриплым дыханием, в котором слышались всхлипы. Он провел перчаткой по лицу, оставив на щеке бурый след:

– Пятнадцать лет… Я дольше всех продержался…

– Рахилли, будь мужчиной, приди в себя! – велел Снейп, хотя в его окриках звучало не столько раздражение, сколько беспомощность.

В Гарри закипало возмущение, он хотел было сказать профессору, чтобы тот оставил О`Рахилли в покое, но понимал, что в этой ситуации лучшим будет не вмешиваться. Однако он осторожно заметил:

– Может, профессору не стоит идти самому? Мы ведь можем левитировать его, сэр…

Видимо, только сейчас отметив присутствие ненавистного студента, Снейп тут же поспешил излить все скопившиеся за этот вечер негативные эмоции на него:

– Замечательная идея, Поттер, только несвоевременная! Если бы о чужой безопасности двадцатью годами раньше подумал ваш отец, этого бы не произошло! Это из-за него О’Рахилли провел пятнадцать лет в Азкабане, заполучив ни за что худшую кару, чем Пожиратели смерти!

Гарри внимал его гневным словам, не смея издать ни звука, хотя совершенно не мог понять, о чем говорит профессор. Он, конечно, был в курсе, что в истории взаимоотношений Снейпа с его отцом были страницы, рисующие Поттера-старшего далеко не с лучшей стороны, но O’Рахилли на них, слава Мерлину, не упоминался…

Профессор Войны попытался остановить его:

– Вер, прекрати!

– Нет уж, – не на шутку разошелся Снейп, – мальчик имеет право знать, как его отец из простой… скажем, шалости, погубил жизнь человека!

– Я был сам во всем виноват.

– Не ты один, – заметил Снейп. – Однако досталось почему-то только тебе.

– Здесь не лучшее место для выяснения отношений, – отрезал О’Рахилли. – Мы все еще в опасности.

Профессор Снейп все-таки внял совету Гарри, и они совместными левитационными усилиями доставили преподавателя к школе. Посреди поля их встретили ожидавшие развития событий профессора и ученики, которых в этот день не стали разгонять по гостиным. Когда мадам Помфри увидела, в каком состоянии находится ее любимый подопечный, она, поджав губы, бросила убийственные взгляды на Снейпа и Гарри, словно это они были повинны в ухудшении его самочувствия. По дороге зельевар наспех поведал преподавателям о судьбе друзей Гарри, пресекая большую часть расспросов.

Глава 22. Моя вина...

Профессора О`Рахилли незамедлительно отобрали у Гарри со Снейпом и отправили в Больничное крыло, туда же двинулись на осмотр и они сами. По пути Гарри рискнул еще раз обратиться к зельевару:

– Все-таки, сэр, куда отправили моих друзей?

– Они там, где им помогут. Ваше любопытство удовлетворено? – строго спросил профессор.

– Да, сэр, – поспешил заверить его студент, опасаясь, что в противном случае Снейп вновь примется за сочинение душераздирающих историй про то, как отец Гарри стал виновником гибели очередного ценного члена магического общества, который на самом деле лежит себе вполне живой в Больничной палате.

Мадам Помфри довольно быстро спровадила зельевара и его студента, снабдив их внушительными глыбами шоколада, которые им предстояло расколупать самим, и велев прикончить их до завтрашнего утра, после чего приходить за новыми. Оказавшись за дверями, Гарри с запозданием сообразил, что не может воспользоваться левитационным заклинанием, поскольку для этого пришлось бы опустить шоколадный валун на пол. Естественно, идея попросить профессора Снейпа подержать этот груз не показалась ему удачной. Поэтому они оба двинулись в сторону подвала, пошатываясь под тяжестью кондитерских изделий.

Когда Гарри наконец добрался до гостиной, свалив глыбу на кресло, слизеринцы в большинстве своем еще не спали и занимались, вроде как, не домашним заданием, а не пойми чем, сгрудившись в углу гостиной. Своим появлением он моментально привлек их внимание: соседи по факультету, оставив свое занятие, принялись наперебой расспрашивать его о ночной экспедиции. Гарри поведал им о том, как они со Снейпом вернулись в школу, попутно притащив О’Рахилли, а друзья-гриффиндорцы отбыли в неизвестном направлении. После этого он озадачился, чем бы ее разбить свою глыбу, уже подумывая двинуть по ней табуреткой.

– Может, присоединитесь?

Слизеринцы быстро откликнулись на его призыв и вскоре без особых усилий избавили товарища от неминуемого диатеза. Немало перепало и «виновнику торжества», так что он с ощущением приятной сытости направился в спальню, думая о том, как там, интересно, Снейп разбирается со своим валуном… И о Рахилли, которого мадам Помфри наверняка нещадно пытает шоколадом. Перед тем, как провалиться в забытье, Гарри подумал, так ли обязательно ему завтра вставать? Ведь сегодня он вполне мог не вернуться…

Но привычка дала о себе знать, и к своему глубокому сожалению, он проснулся как раз вовремя, чтобы сунуть в рот пару кусков вчерашней шоколадной глыбы и отправиться на Войну. В кабинете его поджидал сюрприз: вместо Рахилли за преподавательским столом сидел Люпин!

Первые секунды Гарри только и мог, что стоять, открыв рот, в дверном проеме. Затем догадался войти и занять свое место. Ободряюще улыбнувшись классу, оборотень возвестил:

– Поскольку профессор О`Рахилли плохо себя чувствует, его предмет, как и ЗОТИ, буду вести я, ведь в настоящее время, я больше никуда не собираюсь. На чем вы остановились по программе?

– На куче зачетов, – безрадостно сообщил Малфой.

– Что же, посмотрим, что с этим можно сделать. – Люпин принялся бодро рыться в груде вещей, наваленной на рахиллевском столе, попутно роняя некоторые из них на пол.

Гарри предотвратил дальнейшие разрушения словами:

– Профессор, списки у меня… И, кстати, у Гермионы…

Гриффиндорская часть аудитории возмущенно загалдела.

– Какая неприятность, – вздохнул Люпин. – Но я думаю, вы все помните, какие зачеты вам остались. Поэтому предлагаю записать их сейчас и сдать перечни в конце урока.

Гриффиндорцы удовлетворенно принялись воспроизводить списки всех своих долгов… или не всех… В общем, количество зачетов в итоге оказалось прямо пропорционально их сложности и персональной честности студентов.

Слизеринская половина коллектива, напротив, скуксилась. Перегнувшись через ряд, Драко прошипел:

– Поттер, какого дементора ты наш список не потерял?

– Кто ж знал? – шепнул в ответ Гарри. – Да и вообще, Малфой, зависть – плохое чувство. К тому же, Рахилли им еще хвост накрутит, вот увидишь. Он долго в Больничном крыле не выдержит.

Последний аргумент подействовал, так как Драко отцепился от Гарри, и после пары минут, наполненных внутрифакультетскими пересудами, подопечные Снейпа уже злорадно хихикали, бросая взгляды на благодушных гриффиндорцев.

– С этого занятия мы приступим к разбору тем, которые представляются вам наиболее сложными для сдачи. Поэтому прошу всех также написать мне заявки на то, чем бы вы хотели заняться на последующих уроках.

Тут уже воодушевился весь класс. Гарри шепотом возмутился, увидев краем глаза, что один из слизеринцев записал «Патронус»:

– Ты что, сдурел, вы же все его уже сдали!

– Нам его второй раз сдавать, – ответил Забини. – А Люпин лучше объясняет.

– Вот ведь твари неблагодарные… – пробормотал Гарри, поворачиваясь к своему пергаменту. – Видите ли, я их уже не устраиваю… – Оглянувшись, он приуныл еще больше: в отсутствие друзей некому было пожаловаться на постигшую его несправедливость.

Пожалуй, первый раз с начала учебного года весь класс пребывал в приподнятом настроении после окончания предмета Военных действий. Гарри не присоединился к потоку однокурсников, задержавшись в классе.

Лицо Люпина приняло серьезное, почти печальное выражение:

– Гарри, я понимаю, сколько у тебя накопилось вопросов… Но, к сожалению, сейчас у меня нет возможности на них ответить.

– Это я уже понял, – уныло заметил Гарри. – Все только и твердят мне в последнее время, что это не моего ума дело… Только Снейп хоть что-то объяснил…

– Что именно? – бросил на него быстрый взгляд Люпин.

Сообразив, что в очередной раз болтанул лишнего, Гарри смущенно пробормотал:

– Про РСД. А что, это такая уж военная тайна?

– Нет, конечно, – качнул головой Люпин. – Это что-то вроде секрета Полишинеля: не знают только те, кто предпочитает не знать. Тебе, кажется, пора на следующий урок…

– У меня перерыв, – возразил юноша.

– …ну а меня ждет директор на совещание. Думаю, мы успеем поговорить после занятий.

Гарри вышел в коридор с неприятным чувством, что Люпин придумал предлог, чтобы избежать разговора с ним. Навстречу шел Невилл с парой лопат и лейкой в руках:

– На горох пойдешь? – поинтересовался он.

– Нет, все равно мне не заменить Рона, – отказался Гарри. – Я в Больничное крыло схожу, проведаю, как там O’Рахилли. – В ответ на удивленный взгляд Невилла он пояснил: – Все равно больше заняться нечем. Все друзья куда-то попропадали. Даже Малфой со своей писаниной позабыл, что его призвание – отравлять мне жизнь.

На самом деле, Гарри решил навестить профессора отнюдь не со скуки. После того, как O’Рахилли дважды спас жизнь его друзьям и ему самому, интерес к самочувствию преподавателя перестал сводиться для него к тому, от скольких Войн удастся откосить.

По мере того, как студент приближался к медицинскому крылу, он все больше сомневался в том, что мадам Помфри допустит его к своему драгоценному пациенту. Но она, напротив, схватила его за плечо и втащила в приемную, взволнованно приговаривая:

– Мистер Поттер, как замечательно, что вы здесь, я как раз собиралась идти вас разыскивать… Мистер О`Рахилли зачем-то хочет вас видеть. Имейте в виду, ему нельзя волноваться! Постарайтесь, чтобы разговор был покороче, ему нужно отдыхать…

– Да, конечно, постараюсь, – ничуть не слукавив, кивнул Гарри, недоумевая, что могло понадобиться от него профессору. Не считая, конечно, тайного скармливания студенту залежей шоколада со своей тумбочки, пока медсестры нет рядом.

Хотя O’Рахилли и раньше отнюдь не производил впечатления человека, пышущего здоровьем, Гарри сразу бросилось в глаза, что он выглядит намного хуже обычного. Лицо по бледности походило на белоснежную больничную рубаху, под глазами залегли зловещие тени. Забинтованные кисти неподвижно лежали на коленях. Увидев Гарри, он кивнул на соседнюю койку:

– Присядьте.

Мадам Помфри удалилась со словами:

– Мистер Поттер, помните, о чем я вам сказала!

Проводив ее взглядом, O’Рахилли кивнул на тумбочку, закиданную разнокалиберными кусками шоколада:

– Пожалуйста, уберите это куда-нибудь подальше. Тут уже все шоколадом пропахло.

Гарри сгреб это кондитерское изобилие и отнес на дальний столик, где свалил все на баночки с лекарствами, после чего вернулся на койку напротив профессорской.

– Вы, наверно, удивлены, что я вас позвал… – взглянул на него O’Рахилли.

– Вообще-то, я и сам сюда шел, – признался студент. – Хотел спросить, как вы себя чувствуете.

– Хотелось бы лучше, – вздохнул тот. – Спасибо, что помогли мне добраться…

«За этим он меня требовал, что ли: спасибо сказать?» – недоумевал парень. Прежде, когда он способствовал профессору в пути до больничного крыла, благодарностей тот не изъявлял.

– Я хочу кое-что рассказать вам… Профессор Снейп был прав, вы должны об этом знать…

Гарри ужаснулся про себя – неужели ему предстоит выслушивать еще одну инсинуацию о своем отце?

– Я, понимаете… Очень виноват перед вами. Я однажды едва не стал виновником вашей смерти… А можно сказать, что и дважды...

Ученик во все глаза уставился на профессора, уже вполне уверенный в том, что преподаватель Военных действий попросту спятил.

– Дело в том, что я… – Рахилли коротко кашлянул, собираясь с мыслями. – Я дежурил возле Хогвартса в тот день, когда задержали Сириуса Блэка два… два с половиной года назад.

Гарри начал понимать, вспоминая подробности того богатого на события дня.

– Я допустил грубейшую ошибку. Зная, что преступник… подозреваемый… находится там, на берегу озера, ведь дементоры сразу его почувствовали, я не мог знать о том, что там еще кто-то есть, ведь… ну, как вам объяснить… Я говорил, что взрослых дементоры чувствуют лучше, поэтому и я тоже, а дети… подростки… почти не ощущаются на расстоянии. За исключением случаев фиксации. Я не знал, что вы там, вы и мисс Грейнджер, – сокрушенно повторил O’Рахилли. – Но это мне не оправдание. Из-за меня чуть не погибли два ученика… Блэк, теперь мне это известно, тоже был невиновен, но откуда я мог тогда знать об этом? – Профессор хлопнул забинтованной рукой по одеялу.

Неожиданно Гарри произнес:

– Это не ваша вина, сэр. Виноваты были те, кто обвинил его. – Помолчав, он добавил: – А мы не должны были там находиться. Вы не могли этого предвидеть.

Взглянув в глаза O’Рахилли, он понял, что тот жаждал услышать именно эти слова. Словно ничьи уверения, кроме как высказанные Гарри, не могли иметь для него веса в споре с собственной совестью.

– Мне голову следовало оторвать за такое… – O’Рахилли стиснул в руке край одеяла. – Я должен был лично следить за… задержанием, а я не успевал прибыть на место, но и не подумал отозвать дементоров. Все потому, что я был уверен: Блэк опасен, и боялся, что он уйдет… Да и эти правила, они ведь никогда никем не соблюдались… Это все отговорки, – преподаватель вновь досадливо стукнул кулаком по колену, – а оправдания мне нет…

– Но ведь все обошлось… – заметил Гарри.

– Да, мне невероятно повезло, – согласился O’Рахилли. – Подоспев на берег, я обнаружил вас, мисс Грейнджер и даже Блэка еще живыми… Не знаю, что спасло вас, но готов благословлять его денно и нощно.

Гарри про себя подумал, что это пожелание непредвиденно попало по адресу, и заметил:

– Нам рассказали, что профессор Снейп нас обнаружил, а дементоры сами разошлись…

– Вы еще скажите, что Снейп их разогнал, – фыркнул O’Рахилли. – Само собой, мое присутствие отметили только на заседании Министерства магии, посвященном строгому выговору отдельным работникам РСД. Ему очень Орден Мерлина хотелось, видите ли… А мне что – мне не жалко… – В голосе O’Рахилли послышалась обида. – Мне не до того было, потому что в тот самый момент, когда вас нашли, объявилась куча людей, жаждущих выразить свое негодование по поводу случившегося. Можно подумать, я сам недостаточно хорошо понял, что натворил… Люпин вообще возненавидел меня с того дня. А жаль… ведь я должен быть ему благодарен за то, что он не дал мне совершить другую страшную ошибку. Это все дела давнишние… Но, раз профессор Снейп упомянул об этом сегодня, совершенно не к месту, – вновь проскользнула нотка обиды, – я должен прояснить это, у вас могло сложиться неверное впечатление. Вашего отца, в отличие от меня, не в чем винить… ну, почти. А вот я… я чуть не убил его.

«Ну, дела… – поразился про себя Гарри. – Да он просто проклятие нашей семьи… Лучше подальше от него держаться, на будущее…»

– Знаете, по молодости люди творят много глупостей, – извиняющимся тоном произнес O’Рахилли, видя его изумление. – А потом всю жизнь приходится это расхлебывать… Я с детства был задирой. Оно и понятно, я был здесь чужим, из нищей семьи, по-английски говорил с ошибками. Стоило мне рот открыть, все начинали передразнивать меня, случалось, даже учителя острили. Меня это бесило, и заводился я с пол-оборота. Из-за этого ко мне только охотнее цеплялись. – Голос O’Рахилли зазвучал возмущенно, на щеках появился слабый румянец. – Дети иногда бывают очень жестоки. Но больше всего я терпеть не мог, когда упоминали мою сестру. Она была старше меня на пять лет, тоже на Рейвенкло училась и, наверно, не была красавицей в общем понимании. Но она была очень умной, почти самой способной на своем курсе, и очень гордой, даже высокомерной, наверно. Ну, а характер у нее был, что говорится… не сахарный. Но мы с ней были очень дружны, почти не расставались. Потом Энида школу кончила, и сразу выскочила замуж. – Рахилли опустил голову, теребя складку одеяла. – За темного мага, Бреогана Рафферти. Слышал о таком?

Несколько загруженный обилием поступившей биографической информации о семействе О`Рахилли, Гарри помотал головой.

– И хорошо, – мрачно сообщил преподаватель. – Не мелкой сошкой был, сподвижником Сам-Знаешь-Этого. Я ее с тех пор ни разу не видел… живой не видел. – Голос профессора дрогнул. – Мне после этого в школе и вовсе житья не стало – противостояние было в самом разгаре, поступок Эниды сочли знаком перехода всей нашей семьи на сторону Того-Самого. И как-то раз, в один неудачный день, я с вашим отцом и его компанией повздорил… Слово за слово… Я уже не помню, что они мне и что я им, мне тогда много не надо было, чтобы из себя выйти, я и докричался до того, что они за порабощение моего народа скоро сполна заплатят. Блэк тоже разошелся не на шутку, заявил, что я зря надеюсь, что меня мой зять меня возьмет в Пожиратели смерти, потому что они со мной раньше разделаются. Когда он упомянул Рафферти, у меня и вовсе сознание помутилось, темная – не темная сторона, а что касается этого типа, я даже упоминания о нем пережить не мог. Все палочки похватали, но они-то были на пятом курсе, я – на третьем, поэтому довольно быстро приземлился у ближайшей стенки, умываясь соплями. А дальше… даже не знаю, что нашло… Я ее на вашего отца направил, и начал произносить заклинание, но Люпин успел наслать Экспеллиармус. Остальные тоже не дремали, и прочухался я в этом самом помещении, чувствуя себя так, словно свалился с метлы на камни с высоты в полторы мили… Пока я был без сознания, вовсю кипело разбирательство. Блэк заходился в воплях, что я применил Непростительное заклятье. Поттер и Петтигрю дали те же показания, правда, не так уверенно. А Люпин, который в момент произнесения ближе всех ко мне находился, стоял на том, что я применял «Эванеско», и ничто другое. Он даже с друзьями рассорился из-за этого. По случаю оказавшийся рядом Северус Снейп подтвердил его слова. В результате меня не судили, хотя случай был занесен в протокол. Но профессор Флитвик не пожелал более терпеть на своем факультете взбалмошного студента, от которого и до этого случая была куча неприятностей. Меня перевели на Слизерин, как и вас, а потом, через полтора года, поспешили отчислить после пятого курса. Суть-то в том, что я сам отлично знаю, какое заклинание я едва не применил. «Авада Кедавра», вот как.

Рахилли замолчал. Молчал и Гарри, который был не столько потрясен, сколько удручен этой историей. Как ни хотелось ему возмутиться этим поступком, он почему-то думал о годах, проведенных у Дурслей, когда он сам был в школе изгоем. И пусть не «Аваду Кедавру», но пару других заклинаний он применил в минуты гнева совершенно неосознанно…

– Из-за этого мне была закрыта дорога практически во все учреждения магического мира, – продолжил O’Рахилли. – Так я попал в РСД. Вот и вся правда.

«Интересно, насколько более красочной стала бы эта история в изложении Снейпа? – подумал Гарри. – Разумеется, акценты пришлось бы несколько сместить…» – Увидев, что профессор не собирается продолжать, юноша вспомнил заветы мадам Помфри и начал тактическое отступление: – Простите, сэр, я совсем забыл, что опаздываю на занятие…

O’Рахилли безразлично кивнул, не обратив внимания на то, что до начала ближайшего урока оставалось еще целых полчаса.

Выйдя в коридор, Гарри задумался: «Интересно, зачем он вообще мне это рассказывал? Тоже мне, вечер воспоминаний… Неужто правда хотел обелить моего отца от наговоров Снейпа?» – Почему-то больше всего эта беседа напомнила ему исповедь, хоть Гарри и знал об этом обряде лишь понаслышке.

Глава 23. Карточные игры

На последовавшей трансфигурации, а потом – и на заклинаниях, как Гарри ни пытался сосредоточиться на занятиях, его мысли все время возвращались к разговору в Больничном крыле. Он впервые задумался о том, что учащиеся в Хогвартсе различаются не только факультетами, на которые их распределили, характерами и способностями, но и национальностью… Причиной было то, что он никогда не наблюдал разногласий на этой почве, не только в нынешней школе, но и вообще в жизни. Равно как никто никогда не интересовался его национальной принадлежностью: как-то само собой разумелось, что он, живя в глубинном Литтл-Уингинге в английской семье, и сам является англичанином. В памяти всплыли некогда услышанные в новостях сообщения о волнениях в Северной Ирландии и неодобрительные замечания дяди Вернона про ирландскую алкашню, которая затевает все эти беспорядки единственно чтобы не работать. Тогда его не особенно волновали все эти политические перипетии, хватало других проблем.

Когда занятия наконец-то закончились, его ожидал приятный сюрприз в лице Люпина, которого он повстречал в коридоре.

– Гарри, прости, что я не смог поговорить с тобой сразу. Может, зайдешь ко мне на чашку чая?

Студент, который начал было дуться на него за утреннее бегство, с радостью принял это предложение.

Оказавшись в уютной комнате преподавателя, Гарри понял, что в его голове роится столько вопросов, что он не в силах выбрать, какой задать первым. Сидя в мягком кресле, он думал, насколько процедура заваривания чая и последующего его распития порой способствует разговору, давая обоим собеседникам время собраться с мыслями. Наконец он спросил:

– Наверно, мне все еще не полагается знать, где вы были и чем занимались, профессор?

– Боюсь, что нет, – вздохнул Люпин. – Это – чужая тайна, я не могу доверить ее тебе без согласия того, кого она касается.

– А кто он? – робко поинтересовался Гарри. На дне души всколыхнулись подозрения о том, что Сириус, быть может, выжил. Понимая, что, даже будь это так, едва ли профессор открыл бы ему правду, он надеялся уловить что-то в его реакции, хоть чуточку подтверждающее его догадку.

Взглянув в его глаза, Люпин словно догадался о терзавшей парня мысли: грустно усмехнувшись, он ответил:

– Уверяю тебя, Гарри, ты его не знаешь.

– Понятно, – вздохнул студент. – Мы очень волновались, что ваше исчезновение может быть связано с тем, что вы на уроке передали нам запрещенные сведения…

Преподаватель покачал головой:

– Сейчас у Министерства магии есть куда более существенные проблемы, чем оборотень, допустивший утечку информации.

– Профессор, – студент, наконец, решился на волнующий его вопрос, – а откуда вы все это узнали? Это правда, что вы работали в Азкабане?

Люпин вскинул голову, резко бросив:

– Кто тебе сказал?

Гарри, извиняясь, начал:

– Понимаете, некоторые профессора забывают, что в помещениях Хогвартса отличная акустика… Или лавры оперных певцов покоя не дают…

Выражение лица преподавателя смягчилось:

– О`Рахилли, что ли?

– В общем, да…

– Вот трепло… – Люпин со вздохом опустил чашку на стол. – Я всегда считал, что ему неплохо бы ампутировать язык. У РСД-шника в этом органе нет особой необходимости.

– Вы пошли работать в РСД… Это из-за крестного?

При упоминании имени Сириуса брови профессора ЗОТИ поползли к переносице, лицо приобрело замкнутое и отстраненное выражение. Моментально оценив эти признаки, Гарри понял, что ответа, видимо, не дождется, но зачем-то добавил:

– Вы верили в его невиновность?

Люпин отодвинул блюдце, ответив куда-то в стол:

– Ты думаешь, что, зная об этом, я стал бы молчать все эти годы?

– Не думаю… – пробормотал Гарри. – Но…

По-своему истолковав его реакцию, оборотень повысил голос:

– Да, несмотря на то, что я считал его виновным в смерти твоих родителей, я не отвернулся от него! Это ты хотел спросить? Ты можешь перестать доверять мне, как это сделали все остальные, но знай, что я не помогал Сириусу бежать!

Гарри ерзал в кресле, соображая, как бы подоходчивее объяснить Люпину, что он вовсе не это имел в виду, пока тот не разошелся окончательно, когда его тираду прервал неожиданно объявившийся профессор Снейп. Студент про себя отметил, что в последнее время зельевар начал появляться в исключительно удачные моменты, и успел предположить, что, возможно, это связано с его, Гарри, сменой факультета.