Текст книги "Манифест Рыцаря (СИ)"

Автор книги: Гайя-А

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)

И, хотя совсем недавно Левру казалось, его положение хуже быть не может, ему было куда падать.Через несколько минут князь назначил его сопровождающим каторжанки.

…Мелтагрот, десятки, если не сотни лет бывший тихим приютом, за последние семь лет стал одним из оживлённых городов. Лукавые Земли открыли дорогу на север, к суровому побережью Сина, никогда прежде не интересовавшему никого, разве что охотников за пушниной и китобоев. Да и те предпочитали не задерживаться долго в негостеприимном краю.

Пока одна из многочисленных речушек, текущих с гор на севере, не открыла золотой песок в своём бурливом течении. Не самые благополучные земли стали манящей мечтой для мошенников всех мастей. Молодой Иссиэль никогда не упускал возможности получить свою выгоду от близости Лукавых Земель к золотым приискам.

– Но разве каторжане не должны сопровождаться опытными солдатами? – жалобно спросил Левр. Ирбильд покачал головой:

– Ты, друг мой, наивен, как девственница взаперти с молитвенником. Мастер-лорд и князь решили тебя проучить. Опытные солдаты зарабатывают в других местах. Каторжан перевозят такие же бедолаги, которым просто больше некуда пойти.

– Такие же, как я, одним словом?

– Что тебе стоит? Ты же не один потащишься с ней.

– Зачем вообще я там нужен!

– Вот тебе, юноша, урок, – послышался голос мастера Мархильта, – ты посмотришь, как живут низко павшие воины, и не станешь в следующий раз поминать имя своего отца. Если выполнишь поручение его милости достойно, и звание получишь. Вы отправляетесь на рассвете.

Дела оборачивались всё более сомнительным образом. Левр, конечно, слышал о воеводе Туригутте. Кто не слышал о ней? В Поднебесье было немало воинов и воительниц, хороших, жестоких, справедливых, побеждающих, проигрывающих… Их прощали чаще, чем наказывали. Крайне редко их судили в Военном Совете.

К Туригутте Чернобурке это не относилось. Со всех сторон она являла собой исключение.

Последние три года, как знал Левр, она проводила на Пустошах, порабощая восточные племена Афсар, Бану и другие, промышляя набегами и работорговлей, а после была призвана в Элдойр, чтобы быть отправленной на запад – заниматься тем же.

Старейшинам Нэреина и городскому дозору удалось навести порядок в городе без Туригутты, и её воины принялись разорять Лучнинские побережья. Политические нюансы ускользали от юноши. Конечно, он знал, что мятеж обусловлен предполагаемым бесплодием королевы, и, как и большинство жителей Мелтагрота, он радовался искренне, когда долгожданный наследник новой династии всё же явился на свет.

Наследник Гельвина не успел ещё испачкать пелёнки, а половина мира уже рисковала утопнуть в крови войн, вызванных его рождением. Отголоски бунтов и мятежей докатились даже до Лукавых Земель.

А Туригутта, до сих пор бывшая лишь именем откуда-то с дальнего восточного края, превратилась в видимую угрозу. После ночи без снов, наутро она стояла перед ним во плоти, живое воплощение зла, обвиняемая во всех возможных преступлениях и зверствах.

Левр не мог прекратить пялиться на неё, даже стараясь. «Неужели это она, нарушившая рыцарские обеты присягнувших? – поражался юноша. – Она ли великая воительница, за которой поднимались в бой полумёртвые и даже мертвецы, если верить россказням простонародья?» Не слишком высокая, крепко сбитая, с пронзительными тёмными глазами и резкими чертами лица, под многодневной грязью плохо различимыми, мало чем выделялась бы среди толпы подобного рода оборванок, иногда встречавшихся на рынках Сорного Перекрестья. Разве что татуировками на скулах и щеках, уходящими под ворот платья-туники, засаленного и истёртого.

А коротко стриженные тёмные волосы на голове сразу давали понять, что это каторжанка, приговорённая за серьёзное преступление.

Мятежная воевода не пропустила его пристального разглядывания и ответно подмигнула. Левр потупился.

– Хорошо же награждают нынче самых отважных юношей. Кто ты, бедное дитя? – зазвучал её низкий голос с отчётливым неистребимым акцентом. – Эй, тебя сильно вчера стукнуло, что ли?

– С каких пор позволено пленникам прогуливаться, где им вздумается, конвоир? – послышался голос мастера Мархильта. Туригутту немедленно дёрнул за верёвку её стражник. Она послала Левру щербатую улыбку, когда её волокли прочь.

– Мы ненадолго расстаёмся, румяные щёчки!

– Ох надавать бы ей по рту, – скривился Мархильт, – но рука не поднимется: я тоже должен её командиру… ох и долги, когда ж я отдам их!

Он бросил взгляд на Левра и осёкся. Пнул какой-то камушек, покатал его под сапогом. Сумрачно вздохнул перед тем, как уйти.

– Бога ради, выбери себе новый герб, парень!

Левр мог поклясться, что Бог смеялся над ним в те дни. И начал ещё до турнира.

…Всего минуту назад он валялся на песке тренировочной площадки, боясь пошевелить головой и обнаружить, что парализован, а уже мгновение спустя был приставлен стражем к самому опасному из военных преступников, когда-либо осуждённых в Элдойре.

Или, по крайней мере, так говорили.

Туригутта Чернобурка едва ли казалась опасной. Если не считать опасности, исходящей от её острого языка. Она не умолкала дольше, чем на несколько минут. И начала, когда они ещё не покинули ворот Мелтагрота.

Ларат, посвежевший после отдыха, размеренно шагал в середине колонны. Он единственный разговорился с юношей и обратил внимание на него. Даже попытался разъяснить, каковы планы передвижения группы. Левру объяснения помогли мало. Он знал, что до Велды им предстоит двигаться почти сутки, учитывая тяжёлые обозы, но не предполагал направления дальнейшего пути. Карта, которую он зазубрил почти наизусть в библиотеке, расплывалась перед глазами.

Вся учёность и большие знания вдруг оказались маленькими, теряющимися в высокой сочной траве Лукавых Земель, пока потрёпанный караван двигался на восток, потом на север.

– Так-то, конечно, лучше б у Нэреина переправиться, – делился Ларат, – только там к северу ничего хорошего нет. Как говорится, срезать – не всегда хорошая идея.

– Кем говорится? – поинтересовался Левр. Конвоир вздохнул.

– Ты, парень, не к добру с нами пошёл. Вот чует мой костлявый зад, не к добру. Блажной ты какой-то.

– Да тут вся затея не к добру, – высказалась молчавшая с закрытыми глазами в своей клетушке Туригутта, – и твой костлявый зад – тот ещё прорицатель…

– Нет, ну ты посмотри на неё, – вполне миролюбиво заметил Ларат, поигрывая плёткой у пояса, – ведь скверна, как есть. Что б тебе не молчать, Чернобурка?

Пленная воевода приоткрыла один тёмный глаз и весело ответила на незнакомом Левру ильти. Очевидно, ответ содержал запредельное количество бранных слов, потому что Ларат наотмашь ударил плёткой по клетке с ответной руганью:

– …Рот твой грязный так и эдак и наоборот! Вот ведь бесстыжая!

– И пошутить нельзя, – миролюбиво отмахнулась Туригутта, играя плечами, как в танце, поглядывая искоса на Левра. – Эй, мальчик, ты-то чего такой смурной? Воды боишься? И правильно: в этих своих железках потопнешь на переправе.

Переправа появилась перед путниками лишь на следующий день. Левр, как ни старался, не мог ни спать в седле, ни даже дремать на привале. Напряжённый, он вслушивался в гогот конвоиров, в унылую тихую ругань заключённых – пятерых в клетках, исключая мирно дрыхнущую Туригутту, и двух десятков каторжан в кандалах. Ларат обмолвился, что не видит смысла размыкать цепь даже на ночь.

– У него побегов не было, – то ли с завистью, то ли с восхищением поделился один из охранников с Левром. – Все по дюжине каторжан в цепь ставят, а он – два десятка. И кто б ещё взялся Степную Нечисть везти!

Левр покосился на Туригутту. Суеверные стражи отчего-то боялись её больше всех остальных каторжан вместе взятых. Это было неразумно: даже самая умелая, самая пронырливая воительница не убежала бы далеко и не одолела бы три дюжины взрослых мужчин.

И всё же Левр не мог спать ночью. Стоило ему сомкнуть глаза, от клети Туригутты доносились звуки – или ему казалось, что доносились, и он подскакивал, как на иголках. В результате днём всё вокруг стало похоже на сон. Всё: залитые солнцем луга, широкая светлая дорога, вымощенная рыжим камнем – кое-где с вкраплениями известняка. Может, причиной были также слезящиеся глаза: от цветения луговых трав это порой приключалось с юным рыцарем.

– А я говорила, что сопляки одни нынче, – в ответ на очередной чих провозгласила пленница.

– Умнее ничего сказать не можешь? – в нос прогудел юноша неожиданно для себя. Вступать с ней в диалог ему категорически не хотелось.

– А ты умеешь говорить! Ай-вай, оле вай! – развеселилась Туригутта, бряцая кандалами. – Йе, бедолага, что ж ты молчал? Или это только для меня? Целомудрие моё блюдёшь?

– А целомудрие при чём… – Левр прикусил язык, но было поздно. Возликовав, пленница даже поднялась со своего места на коленях:

– Оле вай, да ты просто подарок для стосковавшейся девушки вроде меня, маленький! Позволь напомнить, золотце моё: не должно благородному воину заводить беседу с девицами, ежели только не имеет он к ним самых чистых намерений. Навроде как женихаться по-порядочному. Я не девица, так что намерения можешь возыметь, – она прикусила нижнюю губу, демонстративно прищурилась, – самые грязные намерения…

– Заткни её, ты, – обратился конвоир к рыцарю, – ты её плохо знаешь. Не заткнёшь сейчас, так и будет разглагольствовать. Несносная баба сама просится под удар. Хоть бы у реки-матушки не сквернословила…

– А скоро переправа? – спросил Левр. Страж втянул носом воздух.

– Скоро. Да Велдой уже пахнет. Мы уже в разливе.

В самом деле, трава по обе стороны дороги уже вырастала на три роста среднего воина Мелтагрота. Левр не мог не заметить и того, что дорога значительно испортилась: кое-где снизу просачивалась вода, несмотря на жаркое лето, и влажность увеличилась. Капельки пара оседали на его доспехах, и юноша не в первый раз подумал, что понимает, отчего рыцари в прошлом любили преграждать путь другим к мостам и бродам. Не иначе как искали доспехи взамен проржавевшим.

Наконец, по обе стороны дороги появились три гигантских столба; на первом очевидно отмечалась высота весеннего паводка, два других указывали направление на крупные города в вёрстах. Чуть поодаль на сваях возвышались гарнизоны заставы.

Пожалуй, у такой переправы никакой рыцарь случайно не затесался бы с коварными грабительскими намерениями.

На разливе переправа должна была занять целый день, но Левр не думал в эту минуту ни о чём. Кроме того, что видел. Ни разу в жизни он не встречал ничего подобного. Мать Велда была действительно огромна.

Ларат чуть помедлил, вглядываясь в то, что видел. Он толкнул юношу. Левру не нужно было напоминать дважды, и он тут же посмотрел на Туригутту. Воительница не казалась потрясённой. Она пристально осматривала берега. Ему хотелось надеяться, что она не планирует побег.

Очевидно было, что вплавь через Велду не перебраться. Он едва видел противоположный берег.

– Что, парень, впечатляет, – пробормотал Ларат. – Прежде не ходил через Матушку? В разливе она шире версты.

– И мы что, поплывём? – К счастью Левра, голос жалобно подал какой-то другой новичок. Ларат воспользовался случаем, чтобы наугад ткнуть в его сторону рукой в непристойном жесте:

– Если только ты всплывёшь брюхом кверху, кретин! Так, парни, все смотрим на меня, – он повысил голос и приподнялся в стременах, – Велда – судоходная река. Она не знает ни отмелей, ни бродов! Мы находимся в дельте. Течение здесь сильное, дно глубокое. Навигация закрыта до завтрашнего заката. Не тратьте время! У нас полтора часа на берегу, не больше!

Один за другим обозы распрягли. Почти две дюжины лошадей и столько же мужчин столпились у мощных столбов на крутом берегу. Спуск на водопой их не интересовал. Левр старался не показать, что не понимает даже приблизительно, каким образом собираются путешественники переправляться на ту сторону. На него внимания не обращали. Все были заняты своим делом: каторжане разминали ноги и по очереди получали воду и хлеб, стражи занимались с лошадьми или поклажей. Гарнизонные воины вовсе не проявили интереса к толпе каторжан на берегу. Вряд ли это было редкое зрелище для них.

Тем временем лошадей начали запрягать в цепочку по две возле столбов на береговом склоне. Левр мог увидеть дюжину. Он всё ещё не мог понять, что именно происходит.

– Цепи, – вдруг раздался слева от него хрипловатый голос, и юноша вздрогнул, поняв, что он принадлежит пленной воеводе, – они вытянут цепи со дна. Две или три. Потом вдоль них смогут двигаться лодки или плот-паром. Здесь сильное течение. Будь река потише, по цепям положили бы доски. В следующие двое суток переправа будет работать круглые сутки – сейчас полнолуние. Понял, мальчик?

– Будь тихой, – бросил он. Воевода фыркнула.

– А как же. Тебе оно помогло, быть тихоней?

В её устах установка переправы звучала легко. Но это заняло почти два часа – поднять из стремительно бегущих вод самой большой реки Поднебесья добрые полверсты тяжёлой цепи, дождаться подъёма точно такой же полуверсты – её вытягивали с противоположного берега по сигналу.

Ларат вернулся к Левру уже под конец. Юноша напрягся снова.

– Так, парень. Здесь заканчивается земля князя. За рекой находится область Эреб, и на твоём месте я бы снял эти бесполезные железки. Не нужны они тебе.

– Разве переправы не опасны?

Ларат прыснул.

– Тебя точно в коровнике зачали, парень. Двигай копытами, а не мычи без дела! Самая большая опасность в твоём случае – пойти ко дну со всем этим балластом. Ты другого берега отсюда не увидишь.

– Но пленники…

– …могут убежать, думаешь? – Ларат сплюнул в сторону, кивнул в сторону притихшей Туригутты. – Твоя забота в кандалах, связанная, и точно так же, как и ты, пойдёт ко дну, если упадёт в воду. Или тебя и вода не возьмёт, а, милая леди?

– Пошёл ты, – ответствовала пленница. Её выводили последней.

Сорвать нагрудник и проклятые латы было чрезвычайно приятно. Придумать, куда их девать, уже не получалось. Левр топтался, не зная, что, собственно, ему предстоит делать.

– Сложи в телегу, мальчик, – добродушно посоветовала Туригутта, когда он, подражая остальным стражникам, поволок её под локоть к переправе на цепях. – Если повезёт, можешь увидеть своё барахло на том берегу.

– Замолчи.

– Но на твоём месте я бы их закопала где-нибудь под кустом.

– Замолчишь ты или нет?

– С тех пор, как я узнала, йе, что ты умеешь разговаривать, я едва могу удержать слова в себе, о сладкоголосый юный воин. Как мне умолять тебя об ответе, маленький?

Что он мог сделать? Только замолчать вновь.

Бурливая Велда приближалась. Левр закрыл глаза и постарался дышать носом. На его счастье, для перевозки каторжан предназначались широкие паромные лодки с высокими бортами, а не простые плоты.

Но холодный пот по спине напомнил, что река останется всё той же. Левр сжал кулаки и дёрнул Туригутту за её кандалы. Звенья толстой цепи были влажны от оседающего пара.

– Мальчик, ты полегче, я не уверена, что возможно плавать в этих штуках!

За рёвом воды её голос уже почти не был слышен. Левр тщетно пытался убедить себя, что голова у него кружится от солнца, продолжающегося «цветочного насморка» или голода. «Рыцарю не пристало бояться воды, – строго укорил юноша себя, делая шаг на гигантскую ладью по, слава Богу, перекинутому деревянному настилу, – рыцарю не пристало бояться утонуть».

Туригутта что-то продолжала говорить. Конвоиры перекликались. Заскрежетали и заскрипели уключины направляющих вёсел ладьи. Паром качнуло первым ударом волны о борт. Левр поёжился: после жары от воды веяло прохладой.

«Мне холодно, – оправдывал юноша себя и свою дрожь, – я просто замёрз, потому и трясёт».

Никак не от страха. Или мысли о том, что плавать Левр не умел.

Комментарий к Награда победителям

НатальяКутх, вы мой герой и спаситель, и для вас я редактировала эту главу, наплевав на гипс) ибо не могла не)

========== Сделка ==========

…Тури вспоминала, как путешествовала по Черноземью. Странно было наблюдать жизнь Лукавых Земель. Ничего общего с востоком Поднебесья. И касалось это не только обилия влаги. В Черноземье Туригутта и её соратники могли три дня двигаться без остановки, ни разу не встретив ни души. Если же кто-то и встречался, это было событие для всех. В степях случайные встречи не у колодцев были редкостью.

В Загорье нельзя было и версты проехать, чтобы не наткнуться на домик-ферму, мельницу на речушке, фруктовые сады или пашни. Здесь встречные крестьяне даже не здоровались друг с другом или с путниками.

Ей было бы смертельно скучно, если бы не мальчик, навязанный в сопровождение. Этот чудик был просто прелесть! Достаточно и того, что поутру он полчаса, если не меньше, полировал до блеска доспехи; но, словно этого было мало, несколько раз он оставлял свой клинок на земле, поворачиваясь спиной к пленникам, – например, в ответ на оклик Ларата или кого-то из конвоиров. Или просто мечтательно засматривался вдаль. Очаровательный дурачок.

Правда, мальчик разговаривать с ней не спешил. И всё же, выбирая между созерцанием грязных собратьев-каторжан и унылых конвоиров и наблюдением за молодым рыцарем, Туригутта всегда предпочла бы последнее. На привале после обеда вместо того, чтобы грязно сплетничать и выпивать у костра, он уединился с тептаром в кожаном переплёте и долго размышлял над какими-то своими записями. После этого старательно отчищал краску со своего деревянного щита – что находился в самом скверном, надо признать, состоянии.

Вряд ли у юнца были деньги на новый. Насколько Тури могла разглядеть, он вырисовывал угольком очертания предполагаемого герба.

Она вздохнула. У неё герба не было, не полагалось; но в какой-то год, между Пустошами и Заречьем, кажется, ей стало всё равно. На флагах и щитах они начали рисовать павлинье перо. Обвинители, конечно, внесли эту деталь в список её прегрешений.

Воительница вытянула шею, пытаясь рассмотреть, что же мальчик из Флейи нарисовал на своём щите. Ей равным образом не давалось ни рисование, ни чтение или буквы. Но щит, как и большую часть своих железок, он уже отправил в телегу. Любопытство могло подождать окончания переправы.

Переправа через Гремшу, отделяющую Кельху от Руги, отличалась от той, что лежала перед Тури.

У Гремши народ собирался на две, три недели, и, хотя река разливалась много шире, она также была мельче, даже в паводок достаточно было верёвок и одной цепи на всякий случай – её протянули уже после расквартировки войск в одной Лерне поблизости. На переправе торговали, играли свадьбы, пасли скот. Гремша не знала судостроительства, доков, пиратства. Когда река мелела в засуху, посередине образовывались островки, где можно было найти отдыхающих рыбаков, бежавших от хозяев вплавь ружских коз и прячущихся от родителей влюблённых подростков из ближайших становищ кочевников.

Велда ничем не напоминала мирную Гремшу, а каторжане в цепях, столпившиеся на ладье, – переселенцев-кельхитов. Тури радовалась, что её всё же вел отдельно юный рыцарь – даже несмотря на то, что ей приходилось следить за его тяжёлыми сапогами у своих босых ног.

В очередной раз она не выдержала.

– Что ты как кобыла игручая пляшешь? – зашипела воительница. – У меня ноги и так болят и мёрзнут, ещё и ты переломай мне их!

– Прости, – послышался неожиданный ответ едва ли не дрожащим голосом, – здесь довольно тесно.

Тури замолчала, обдумывая положение. Что-то в голосе паренька ей не нравилось Так звучали смертельно напуганные юнцы-новобранцы. Остальные стражники были спокойны, из чего женщина сделала вывод, что причина беспокойства юноши не в общей угрозе. Должно быть, его укачивало: бедняга был страшно бледен и сжимал челюсти прямо-таки до скрипа.

Тури слышала его частые сглатывания почти над ухом. Руки у неё были подняты и прижаты к груди, при каждой набегающей волне оковы больно ударяли по груди и животу. Отодвинуться от своего стража Туригутте было некуда: с одного бока был борт ладьи, с другого – зловонные собратья-заключённые и озлобленные и уставшие конвоиры. Трясущийся с каждой минутой всё сильнее молодой рыцарь, держащий в своих руках верёвку от её кандалов, уверенности тем более не внушал. Тури задом протиснулась к Ларату – он стоял у цепи и пристально следил за паромщиками.

– Мастер, эй, мастер! Ты бы откликнулся…

– Куда несёт тебя, нечистая? – пробормотал конвоир, складывая руки на груди. – Ну-ка не смотри даже в воду, слышишь? Вы все! Кто за борт харкнет, утоплю тут же!

– А она из берегов выйдет. Всё, поняла я, поняла, не обижаю реку твою. Латар, братец, ты бы присмотрел за пареньком. Он совсем скис. Не ровён час, бултыхнется… и лихо бы с ним, да ведь и меня с собой утянет.

Латар скептически покосился на юношу.

– Умеют лорды удружить. Но ты права, Степная Нечисть. Того и гляди блеванёт, вон какой белый. Проклятье, только нервических да припадочных не хватало…

– «Нервических»? Говоришь, как лекарь, – зевнула Туригутта. Латар приподнял бровь, надвинул свою засаленную шляпу почти на нос.

– Я был лучником. Мы всегда рядом с госпитальерами. А ты-то, Чернобурка, могла бы и постыдиться невежества. Наш вот командир все до единой хвори знал. А мастером войны так и не стал – пришибли… И кому только ни дают нынче званий!

– Я своё взяла, мне его не давали. – Тури и хотела прикусить язык и не поддаваться на провокации Ларата, но поганец знал её слабые места. Успел изучить.

Поглядывая на притихшего и даже зажмурившегося рыцаря, навязанного князем Иссиэлем, Ларат одновременно слегка придерживал двумя пальцами верёвку, которая страховала ладью. Похоже, это придавало ему уверенности.

Тёмная вода неслась мимо. Тури прищурилась. Южный берег удалялся всё быстрее, превращаясь в тонкую зелёную полосу; затем не стало и её. Чайки верещали над разливом.

– У нас лекаря не было, – пробормотала она задумчиво, – они в штурмовых войсках ненадолго задерживаются.

Она ещё помнила большой лагерь у Лерне за переправой Гремши; миссия истовых верующих, присоединившиеся к ним торговцы, целители, землемеры и шарлатаны всех мастей и пород. Восточное Черноземье навсегда было охвачено хаосом, и прибытие Туригутты не прибавило порядка. На какие-то месяцы – а то и годы – она заставила себя забыть о комфорте и покое, и это даже начало ей нравиться.

Ничто не бывает вечным. Тури опустила задумчивый взгляд на свои босые ноги. Два ногтя на левой, два – на правой, итого четыре, отсутствуют. Волосы она не оплакивала, их давно следовало отстричь. Но если шрамы, недостающие зубы, пальцы даже можно было легко игнорировать, то переломы, старые раны, последствия всех лихорадок и хворей сказывались с каждым годом всё очевиднее.

И каторга совершенно точно не прибавит здоровья. Ниротиль мог считать себя благодетелем, спасшим подругу и соратницу от быстрой казни, но каменоломни точно так же обрекали её на смерть. Мучительную и медленную. Тури зажмурилась, встряхиваясь и пытаясь изгнать из мыслей навязчивые воспоминания из прошлого. Она знала, что её ждёт. Хотелось бы не думать, но – и это было предрешено – как только свиток с приговором перейдёт в руки старшего мастера каторги, а клеймо будет выжжено на её спине, назад пути не останется. Вряд ли она долго протянет.

Конечно, Ниротиль давал ей шанс, она знала, что он сказал бы, если бы мог: не иди напролом, Тури, постарайся быть тихой, постарайся завести себе дружка среди надсмотрщиков или раздвинь ноги пошире перед старшим мастером. Но это никогда не было дорогой воеводы Чернобурки.

К противоположному берегу Велды они прибыли за час, если не больше. Стражи расслабились, паромщики тоже; в следующей ладье двигались обозы и лошади. А путников ждал северный берег Велды.

В ту же секунду, как Тури его увидела, три месяца с момента ареста внезапно перестали иметь значение. Она снова была в строю. Её ждал бой, одиночный на сей раз.

Туригутта Чернобурка твёрдо вознамерилась бежать.

***

Стоило ногам Левра коснуться твёрдой земли, и мир вернулся во всей своей пестроте, обновлённый. Он продрог, но вовсе не от ветра над рекой: рубашка промокла от пота, льющего по спине ручьями. Как проговорился Ларат, до разъезда на каторги оставалось не более двадцати вёрст. Заключённые были мрачны. Стражи – напряжены. Встретившиеся на этом берегу служащие гарнизона тоже выглядели возбуждёнными.

Все бурно обсуждали последние новости: вдоль побережья моря рыскали пираты-северяне, надсмотрщики на каторге были сущие звери, серебро опять повышалось в цене, пророчествовали юродивые на ярмарках, как обычно, не предсказывая ничего хорошего.

– А тебе, парень, я и без того предрекаю тёмное будущее, – скривился Ларат, останавливаясь возле юноши, – если нервишки свои в порядок не приведёшь. Ты сам откуда? Из Флейи? Что у вас там во Флейе за воздух дурной…

– Чем могу служить, мастер? – запинаясь, ответствовал Левр.

– Ничем, твою душу! И ведь навязали же. Этих молодцов отправлю в Старые Рыбари – на добычу смолы и стройку. Это далеко отсюда и времени займёт уйму. А вот красавицу Чернобурку к себе в каменоломни ждёт мастер-лорд Оттьяр. За что-то бедолагу поставили же на эту должность – но не мы судим. Как, Нечисть, ждёшь встречи?

– Умираю от восторга, – пробормотала мрачно та.

– Вот наш дружок тебя и сопроводит. За неделю дойдёшь, если медлить не будешь, – радостно возвестил Ларат. – Как сдашь её там, парень, не трать силы – дождись меня; назад поедем верхом.

Левр хотел было поинтересоваться, сколько ему придётся ждать старшего стража среди каторжан, но заставил себя заткнуться. Неожиданная мысль заставила его содрогнуться.

– Я что же, один буду сопровождать леди… заключённую?

– Это было бы так непристойно: мы, вдвоём, наедине… – забормотала Туригутта. Ларат закатил глаза:

– Только не эту «леди»! Подождём какого-нибудь везучего путешественника или экипажа. В Полесье есть несколько дворянских вилл. Иногда по этой дороге проезжают господа при звонкой стали.

Ждать им пришлось почти сутки. Левр успел вновь обрядиться в латы – конечно, турнирное облачение было исключено, но он гораздо увереннее чувствовал себя, одетый в стальной нагрудник, поножи и оплечье. Движения это утяжеляло, но всё же ему становилось спокойнее, особенно когда он ловил на себе взгляды каторжан. Юноша не представлял себе, как выживает на своём месте стража.

Ларат выглядел в своей варёной коже так, словно давно обрёл бессмертие. Он спокойно раздавал пинки заключённым, будто убеждённый, что ни один из них никогда ему не отомстит или хотя бы не попытается. Впрочем, вряд ли кто-то из них имел шанс освободиться с каторги живым.

Подумав об этом, Левр обратил пристальное внимание на необычно притихшую Туригутту. Воительница явно думала о чём-то в схожем направлении. При появлении у перекрёстка всадников она подскочила первой, опередив даже Ларата. Тот, сдвинув на нос шляпу, отправился договариваться. Его исчезающая в тумане, поднимавшемся от реки, фигура показалась Левру потусторонним призраком. Но возвращался Ларат из тумана бодрым шагом с широчайшей ухмылкой:

– Подъём, ленивые засранцы! Бог пощадил тебя, мальчик: эти добрые братья-волки как раз направляются к ставке мастер-лорда, руководящего каменоломней. Ты пойдёшь с ними.

– Пойду?

– Лошадь я тебе не дам! – категорично отмахнулся конвоир. – Несколько дней уж как-нибудь выдержат твои длинные ноги. Сапоги хоть твои собственные? Значит, так… – Он понизил голос, поманил юношу в сторону. – …по всем правилам я должен отправиться с тобой. Но эти славные господа в кандалах – да не пялься, дурень! – никак не могут быть доверены толпе наёмников. За одной потаскухой ты уж присмотришь.

– Мастер войны Туригутта… – начал было Левр, не вовремя поддаваясь пробудившемуся рыцарству, и Ларат прервал его вновь:

– Знаю, знаю, не потаскуха! Бедный ты парень… – Он опустил голову, заломил поля шляпы. – …как раз один мастер войны заплатил мне, чтобы эту сестру-мастера я отправил на каторгу.

– Её враг? – тихо спросил Левр. Страж хохотнул:

– Её самый хороший друг. У них вышла размолвка, но Мирный Ниротиль не бросает друзей и в ссоре.

– Ты тоже служил ему?

Ларат кашлянул, отводя глаза. Затем вновь хлопнул Левра по плечу.

– Тебя бы в Элдойр лет пятнадцать назад, мальчик. Вот там таких, как ты, мы хоронили первыми. Что ты смотришь, как будто уже примеряешь меня к этой своей книжице?

– Это тептар, – уязвлённо вставил Левр, – личный кодекс воина, молитвенник…

– Развели церемоний! В моё время мы учились писать и знать наизусть три вещи: Божью молитву, присягу и имена: своё да командира. Бумаги у нас не было. А иногда и чернил.

– И… как же…

Ларат снял свою шляпу и вывернул поля. С годами надписи почти стёрлись, но заметно было, что их регулярно обновляли.

– Да вот же. Кто на чём. На сапогах с внутренней стороны сначала писали, потом решили, непочтительно, и переходили они от мертвяков, стали путаться. Да и имён особо не спрашивал никто. Приедешь в город и даже не ищешь земляков: все свои, где сел – там стол накрыт, где упал – там и спишь. Братья молятся, бряцают оружием, и везде всё задарма. Благодать, одним словом. А ведь война была. А нынче что?

Левру было над чем задуматься. Невольно взгляд его возвращался вновь и вновь к Туригутте Чернобурке. Стала бы она рассказывать о минувших днях или принялась бы пошло отшучиваться, ничем не выдавая своего опыта?

– Так ты иди смирно с братьями-волками, – наставлял Ларат юношу на прощание, – возьми пару серебряных ногат – спрячь поглубже! Не стесняйся их спросить о чём, ребята они добрые. Но особо не вверяйся. Будешь справлять нужду – красотку бери с собой. Вообще не спускай с неё глаз. Не выпускай верёвки из рук. На ночь замотаешь цепь вокруг дерева и замкнёшь. Понял?

– Понял, – послушно кивнул Левр. Ларат наклонился ближе, нахлобучивая шляпу обратно.

– И ни за что, ни при каких обстоятельствах не снимай с неё кандалы! Ключ вручишь лично мастер-лорду, когда доберётесь. Возьми письмо, это ему…

…Цикады, свиристящие в кустах, не смолкали даже от взрывов хохота северян, расположившихся на ночлег рядом с экипажем, которого в утреннем тумане Левр и не рассмотрел. Кафтаны на оборотнях были дорогие, сапоги – новые. Сытые и весёлые, северяне щедро оделили молодого рыцаря угощением, без напоминаний принесли ужин и одеяло и явили всю широту гостеприимства волчьей души.

Перепало и пленнице. Памятуя о приказе Ларата, юноша не выпустил верёвку из рук ни на секунду, вынужденный краснеть, сопровождая воительницу в кусты, и, что ещё хуже, вынужденный созерцать её нарочито неторопливую возню с одеждой.

Она так и оставалась молчалива. Впервые подала голос уже вечером – ухали совы в светлом лесу, оборотни развлекались беседами и шутливой борьбой у костра, шумно сватали одному из приятелей чью-то сестру или дочь – и вдруг Туригутта выдала, глядя перед собой в прозрачный ночной воздух: