355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » . Ганнибал » Лиловый (II) (СИ) » Текст книги (страница 30)
Лиловый (II) (СИ)
  • Текст добавлен: 17 апреля 2017, 03:30

Текст книги "Лиловый (II) (СИ)"


Автор книги: . Ганнибал



сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 43 страниц)

Леарза горько вздохнул и покачал головой. Беспокойство не отпускало его; кажется, нервничал и Дандоло, потому что, прислушавшись, сказал:

– Пойдемте, а то нас потеряют…Еще раз прошу вас, Леарза, обязательно передайте им, что я сказал… передайте Белу Морвейну. Я очень надеюсь на вас.

Леарза ничего не ответил ему; вдвоем они вышли обратно в коридор, но там Дандоло замедлил шаг и пропустил руосца перед собой, так что тот вернулся в ярко освещенный холл в одиночестве. Живчика он в тот вечер больше не видел: кажется, тот ушел.

* * *

Люди рождаются и умирают; вселенная равнодушно продолжает наблюдать за сменою человеческих поколений. Судьбы их переплетаются, обрываются, заводят их в бездну, из которой нет возврата, но вселенной все равно.

Это было особенное место, тихое и далекое от всех очагов цивилизации. Бескрайние степи раскинулись к югу, но чем далее дорога уходила на север, тем более крутыми становились холмы, пока не обращались в старые, пологие горы. Здесь, у подножия гор, испокон веков недобро шумел кронами деревьев древний лес, принявший в себя человеческую дорогу – но не выпустивший ее с другой стороны. Слабые человечьи руки выстроили жалкое здание на лесной прогалине, поставили каменный фундамент, поверх которого выложили кирпичный остов, обмазали для прочности глиной. Зимою внутри этого жилища было холодно, – но все-таки не настолько, чтоб замерзнуть насмерть, да спасала плохонькая дымящая печка. Летом солнце нагревало стены до такой степени, что внутри жара становилась еще непереносимей, но летом человеку можно укрыться под любым деревом…

Сему убогому строению был уже не один десяток лет, и оно знавало разные человеческие поколения, и каких только людей не заводила сюда судьба! Ветхость была повсюду, протекала крыша, и в углу единственной темной комнаты всегда стоял жестяной тазик, окна продувало, деревянный пол высох и растрескался, так что в одном месте брошен был грязный листок бумаги: страница, вырванная из книжки, – чтобы отметить проломившуюся половицу.

И все же здесь и теперь были обитатели.

Один-единственный обитатель вынужден был трудиться с утра до вечера, чтобы не умереть с голоду. Чахлый огородик примыкал к жалкому дому с солнечной стороны, а в маленькой пристройке жевала сено старая коза. Изнутри убранство было не менее печальным, из всей мебели здесь была лишь древняя ржавая кровать, чудовищно скрипевшая при малейшем движении лежащего на ней человека, колченогий стол и стул с продавленным сиденьем. Здесь не было ни единой книги, кроме пожелтевшего от старости календаря за какой-то седой, давно ушедший год, – именно его страница и лежала на полу, отмечая опасное место, – и никаких письменных принадлежностей. Да, впрочем, если бы это все и было: у обитателя скверного дома не было свечей, а при свете огня в печке читать было невозможно.

Это был угрюмый человек, никогда не улыбавшийся, все время он молчал, – и все равно единственным собеседником ему могла быть только коза, – и в молчании работал, не покладая рук. Оказавшись здесь, он ничего не умел, однако очень быстро научился и ухаживать за своим огородиком, и косить траву для козы, и разжигать огонь в печке. Этот человек был высок ростом и сильно похудел и загорел в своем уединении, одевался он дурно, и казалось, земная пыль окончательно въелась в его пальцы. Волосы его были неразборчивого седоватого цвета и поначалу свободно отрастали, но когда начали мешаться ему, он взял нож и неровно отрезал их.

Тот, кто силою привез его сюда, уверен был, что такая жизнь сломает его. Это была ошибка; угрюмый седой человек продолжал терпеливо бороться за свое существование, но когда у него было свободное время, он садился и думал.

Он думал много и упорно, лишенный возможности хотя бы просто поговорить с кем-нибудь, перебирал в памяти малейшие подробности своей прошлой жизни, выявлял ошибки и размышлял над тем, как ему можно было исправить их.

Он быстро понял свою главную ошибку. Он был слишком самонадеян и далек от реальной жизни; он начал не с того конца. Изнеженные глупые люди, которых он пытался увлечь за собой, не стоили даже попытки спасти их. Но были другие.

Эти другие страдали, почти как он теперь, умирали от голода, холода, непосильного тяжкого труда. Они ничем не заслужили своей судьбы. Они тоже имели право жить хорошо. Если бы он сразу пришел к этим людям! Если бы он пообещал им…

Теперь Орсо Кандиано хорошо знал, как следовало ему поступить. Бросить свой особняк, послать к чертям все, чем он владел, уйти в кварталы обездоленных. Жить с ними, среди них. Открыть им глаза. Сытые люди не слышат правды; правда не нужна им. И поэтому он будет разговаривать с голодными. Он научит их всему, объяснит, что жизнь их могла бы быть совсем иной. Когда они поймут, кто главный виновник их бед, они не останутся сидеть на месте.

Бежать из жалкого дома ему было почти невозможно: здесь, в лесу, не было ни одного человека, но он прекрасно знал, что его подстерегают беспечные убийцы с ружьями, стоит ему выйти в степь – в степи не укроешься от них, их собаки загонят его, как беспомощную жертву, а Тегаллиано сразу предупредил его, что за попытку побега его ждет мгновенная смерть.

И все-таки Орсо Кандиано не отчаивался. Он уверен был: судьба еще даст ему шанс.

16,92 пк

– Вот жук!

Восклицание заставило Леарзу поднять голову; руосец привычно уже сидел со словарем, одними губами прилежно повторяя новые слова и пытаясь запомнить их.

– А я думал, ты все язык учишь, – добавил рыжий. Он стоял в дверях, сложив руки на груди, и имел будто бы сердитый вид, хотя Леарза знал уже, что это все больше шутки ради.

– Я и учу, – спокойно отозвался он, подняв планшет. – Что такое, Гавин?

– Ребята только что меня просветили, – заявил Малрудан, все-таки прошел в комнату и встал напротив Леарзы. Свет заходящего солнца совершенно вызолотил его веснушчатое лицо. – Ты, оказывается, разъезжаешь по Централу!

– Фальер сам мне это предложил, – ровно сказал Леарза. – Я не с Кеттерле, поэтому он считает, что мое появление не вызовет чрезмерного волнения.

– Примерно это мне и сказал Финн! Но я думал, ты хотя бы будешь рассказывать профессору. Как у них там все? Чем они занимаются, о чем говорят? Что ты видел?

Леарза все-таки улыбнулся: Гавин был как всегда, все, что его интересовало, были новые сведения об изучаемом народе, и потому он бесцеремонно нарушил молчаливый обычай остальных игнорировать новое положение руосца. Действительно, вот уже с неделю Леарза почти каждый вечер выезжал куда-либо в сопровождении Тегаллиано; пока что, правда, дальше Централа он не выбирался, но планировал в скором времени попросить Тегаллиано показать ему местные фабрики и заводы. Разведчики говорили, что люди там живут очень плохо, и Леарзе отчего-то нестерпимо хотелось взглянуть своими глазами и убедиться в том, что это преувеличение. И все-таки он неосознанно откладывал поездку за пределы Централа, не понимая, что одновременно и опасается получить подтверждение их словам.

– Они очень хорошо живут, – все же ответил он Гавину. – Богато. У каждой семьи во владении находится большой красивый дом. Правда, они принципиально не пользуются электричеством и ездят только на лошадях, хотя мне говорили, что у них существуют и автомобили, – что-то вроде ваших аэро, – и поезда, чтобы перемещаться на большие расстояния.

– А что они едят, во что одеваются?.. – с нетерпением расспрашивал Малрудан; Леарза сдался и принялся рассказывать, вдаваясь в подробности. Рыжий помощник профессора был совершенно ненасытным и требовал их еще и еще, принялся записывать в собственный планшет, наконец взял с Леарзы слово, что тот при возможности сделает снимки.

Леарза и расслабился; это все было так похоже на Гавина, каким он его помнил еще со времен в ксенологическом. К тому же, этим вечером Тегаллиано был занят, и руосец остался во дворце, какое-то смутное внутреннее беспокойство мешало ему учить язык, и потому он почти охотно разговорился.

А Гавин неожиданно задумчиво сообщил:

– Знаешь, ребята сердятся на тебя. Каин вчера назвал тебя предателем.

– Что он понимает? – от внезапности резко возразил Леарза. – …В конце концов, я никому не желаю зла. Просто эти люди мне ближе по вполне понятным причинам.

– Ближе? – как-то удивленно спросил Малрудан, которого предсказуемо ничуть не сбила с толку гневная вспышка собеседника. – Но ведь ты знаешь их едва ли месяц, а с нами ты знаком гораздо дольше.

– Они такие же, как я. Все это время я честно пытался понять вас, Гавин, но так и не сумел. Впрочем, не об этом ведь речь! С чего бы это Каину обвинять меня в предательстве? Я никого не предавал! Просто мне удалось найти общий язык с Фальером, а профессору – нет.

– Вот как, – ровно произнес Гавин. – Я думал, вы с Каином друзья. Он с самого начала много заботился о тебе.

– Тем более не понимаю причины его гнева, – уязвленно сказал Леарза.

– А я думаю, что понимаешь. Ну ладно, это ведь не мое дело, – рыжий поднял руки. – Я просто подумал, может быть, тебе стоит сказать об этом.

И вышел, оставив Леарзу одного; какое-то время китаб сидел в тишине, сердито нахмурившись, потом со злостью вскочил с кресла и швырнул планшет на сиденье.

Он, в общем, ни от кого не скрывал своего нового положения и про себя обычно думал, «если они спросят, я, конечно, не откажусь рассказать им все, что они пожелают знать». Но никто его ни о чем не спрашивал; профессор обращался к нему с обычным благодушием, однако и не упоминал о поездках с Тегаллиано, разведчики молчали, один Морвейн по-прежнему смотрел на него, как на пустое место. Порою Леарза, забываясь, хотел поделиться с ними своими открытиями (так, его необычайно поразил «телеграф» Тонгвы: двое телепатов сидели в просторной светлой комнате и принимали сообщения, составленные специальным образом, или записывали поступившие послания на особых листах), но неизменно ровные, не имеющие выражения лица останавливали его.

Слова Гавина неожиданно обозлили его, задели какую-то струнку в его душе. Леарза некоторое время нервно расшагивал по своей комнате, маша руками, в голове у него царила настоящая каша. «Никакой я не предатель! – думал он. – Просто я искренне хочу во всем разобраться. И к тому же, эти люди действительно ближе мне, чем народ Кеттерле. Я понимаю их! Конечно, у них не все идеально, но я хочу им помочь, а не так, как эти, равнодушно наблюдать со стороны!..»

Наконец будто внутри у него сработал некий переключатель, и китаб буквально сорвался с места и вылетел в коридор. Комната Каина находилась через две двери; не раздумывая, он вломился туда. Дверь оказалась незапертой, и сам андроид обнаружился у себя, кажется, читал какую-то книгу, но при появлении нежданного гостя оставил ее и поднял голову: Каин сидел на стуле у окна.

– Значит, я предатель? – с порога спросил его Леарза, нервно дыша и сжимая кулаки. – Почему бы это?

– Действительно, – ровным голосом ответил младший, – почему бы это?

Такой спокойный внешне ответ едва не сбил его с толку, и Леарза в итоге как-то нелепо добавил:

– И никого я не предавал. В конце концов, разве между Анвином и Кеттерле война? Мне казалось, у вас главная цель – установить дипломатические отношения с ними!

– Не строй из себя дурака, – все так же негромко, спокойно сказал Каин. – Ты прекрасно знаешь, почему Лекс просил тебя принять участие в миссии. От тебя зависит, сумеем ли мы добиться хоть малейшего доверия с их стороны. Но ты ничего не сделал для этого, скорее наоборот. Фальер выслушивает все, что ему говорит Квинн, но не верит ни единому слову.

– Это не моя вина, – отрезал Леарза. – Что вы не вызываете к себе доверия. Вы слишком много скрываете и лжете.

Лицо Каина как-то словно потемнело; он медленно поднялся с места, и только теперь в груди у Леарзы екнуло: здоровенный андроид был выше него на добрых полторы головы.

– Думаешь, никто ничего не замечает, – мягко прозвучал его голос. – Как ты держишься от нас в стороне. Бегаешь в кабинет к Фальеру и о чем-то переговариваешься с ним. Ходишь всюду с этим носатым.

– Я и не собирался этого скрывать! – крикнул Леарза. – Я хочу составить собственное мнение о них, это запрещено? Не забывай, я не такой, как вы. И я ничего вам не должен! И, в отличие от вас, я не собираюсь сидеть сложа руки и наблюдать, если им действительно что-то угрожает!

Каин сделал шаг в его сторону; он смотрел куда-то словно себе под ноги, но в его позе было что-то, что едва не заставило Леарзу попятиться.

– Маленькая, – раздельно, негромко сказал он, – неблагодарная, – еще один шаг, – тварь!

Это произошло столь быстро, что Леарза не успел отшатнуться; в мгновение андроид оказался возле него и схватил за грудки, приподняв над полом.

– Пусти!..

– Мы, по-твоему, сидели сложа руки?! – орал Каин, и глаза их наконец встретились; взгляд у андроида был совершенно бешеный. – Когда на Руосе восемнадцать наших человек погибло для того только, чтобы разрушить сердце Эль Габры, которое затем просто материализовалось снова под влиянием вашей воли?! Когда я десять лет ковал клинки по нашей технологии для того, чтобы ваши бойцы сражались ими против одержимых?! Когда мы всеми силами разыскивали ваших Одаренных и потом оберегали их, как зеницу ока, чтобы, не дай небо, они не задохнулись от собственной глупости?!

– Вы могли бы спасти много людей, но вы дали им умереть! – крикнул Леарза, вцепившись обеими руками в запястье Каина и пытаясь разжать его хватку. – Даже мою жизнь сохранила только глупость Морвейна, и то все вы были против!

– И несмотря ни на что, оставили тебя в живых и на свободе! – рявкнул Каин. – Богарт спасал твою никчемную шкуру! Сам Лекс оказал тебе такую честь! Не страшно тебе, ублюдок? Мне чертовски хочется размозжить тебе череп прямо здесь и сейчас!

– Клятая машина! Давай, убей меня! Как далеко зайдет эта имитация настоящего человека?

Какой-то мускул на лице андроида дернулся; Леарза не чувствовал собственных ног, все его существо ожидало сокрушительного удара, он не боялся, – слишком был взбешен, – но знал, что Каин не шутит, вот свободный локоть младшего будто пришел в движение: сейчас его кулак полетит с огромной скоростью, хруст, оглушительная боль и…

Но Каин не успел даже замахнуться, жесткая ткань чужой куртки хлопнула Леарзу по боку, андроид лязгнул зубами и вынужден был отпустить китаба, когда сам отшатнулся назад.

Он грубо отодвинул Леарзу в сторону, шагнул между ним и Каином. Андроид медленно поднял голову; на его подбородке остался хорошо видный след, от сильного удара рассекло кожу и потекла совершенно человеческая на вид кровь.

– Он глупый мальчишка, – хмуро сказал Богарт, – но и ты ведешь себя ничуть не лучше. Остынь.

На какой-то момент Леарзе показалось, что андроид сейчас не послушает коллегу и опять бросится в драку, но Каин повернул голову и рассеянно как-то вытер кровь с подбородка.

– Он понимает только так, – буркнул он. Богарт вздохнул, сложил руки на груди; его поза стала неуловимо более расслабленной.

– Ты забываешь, что твоего удара обычный человек не переживет…Пойдем, – это уже обращаясь к Леарзе; ошалевшему китабу ничего не оставалось, кроме как послушаться.

Вдвоем они вышли в коридор; дверь сама по себе захлопнулась.

– Вы так орали, что было слышно в соседних комнатах, – негромко заметил Богарт, глядя в сторону. – Осторожней с ним: убить он не убьет, но покалечить вполне может.

Леарза помолчал, насупившись.

– Ты тоже так считаешь? – потом хмуро спросил он.

Финн по-прежнему не смотрел на него, будто рассматривал свою правую руку, которой только что он ударил младшего; Леарзе бросился в глаза длинный белый шрам на его предплечье.

– Я считаю, что он в одном точно прав, – подумав, все же ответил Богарт. – Ты думаешь, будто эти люди тебе ближе, чем мы, но ты не знаешь ни их, ни нас…Во время экспедиции на Венкатеше мне раздробило кости в обеих ногах и правой руке. Потому я могу посостязаться в силе с Каином: теперь кости у меня такие же, как у него.

Столь странно завершив, Богарт развернулся и пошел прочь; Леарза остался стоять и недоуменно смотрел ему вслед.

* * *

Слова Финна обидно задели его в тот раз; на следующий же день, когда Тегаллиано опять явился к нему, Леарза осторожно спросил:

– Могу ли я посетить кварталы бездушных, господин Тегаллиано?

Но тот будто только и ждал подобного вопроса; без малейшего намека на замешательство Тегаллиано почтительно ответил ему:

– Разумеется. Если вам интересно, господин Леарза, я могу сейчас же отвести вас в промышленную зону города; пожалуй, там действительно есть на что посмотреть. Теперь уже, правда, вечер, но некоторые заводы работают круглосуточно.

– Я бы глянул на сталелитейный, – невольно попросил Леарза, вспомнив Каина.

– Конечно, никаких проблем.

И они, привычно уже оседлав лошадей, отправились в сумерки; широкие улицы Централа понемногу пошли под уклон, и Леарза сообразил, что они действительно приближаются к границе богатой части города, он видел еще на старых фотографиях, какие посылали разведчики, что кварталы бездушных и промышленная зона находятся у подножия высокого холма.

– Вам уже должно быть известно, Централ отделен от остальной части города, – негромко обратился к нему Тегаллиано. – Но это не означает, разумеется, что бездушные не имеют права прийти сюда в любой момент. Мы теперь минуем ворота, на которой обычно несут стражу блюстители порядка, но это больше почетный караул.

Он не солгал; вскоре Леарза разглядел высокую металлическую арку, за которой улица становилась еще уже, а домики – меньше и проще на вид. Он почти боялся пересекать эту черту, боялся получить подтверждение отчетам разведчиков; однако вне Централа все оказалось вполне чисто и опрятно, и встречавшиеся им люди вежливо кланялись без страха в глазах, хоть и с любопытством потом оборачивались им вслед.

– Я полагаю, для вас не секрет, что наше общество делится на два класса? – между тем поинтересовался Тегаллиано, не глядя на Леарзу. Китаб ответил:

– Да, я слышал об этом… Я знаю также и историю, но, пожалуй, предпочел бы услышать ее еще раз от вас, господин Тегаллиано.

– Как пожелаете. Когда наши далекие предки только прибыли на Анвин, часть их твердо решила отказаться от использования сложной техники и уйти в степи, чтобы следовать пути Тирнан Огга; остальные оказались слишком слабы духом и остались на прежней стоянке. Со временем ушедшие к берегам Атойятль развили в себе таланты, и тогда увидевшие это малодушные поняли, что они были неправы, и тогдашние лидеры принесли друг другу клятву; слабовольные потомки первых поселенцев взяли на себя заботы о материальной стороне нашего бытия, тогда как предки нынешних аристократов обязались всех себя посвятить дальнейшему развитию духа. Это деление соблюдается и по сей день. Я понимаю, со стороны это может выглядеть… подобно рабству. Но уверяю вас, господин Леарза, – и вы сами это сейчас увидите, – бездушные не считают себя рабами.

Леарза промолчал. Они достигли промышленной зоны, фотографии которой ему тоже доводилось уже видеть, и вот перед ними оказались широкие дымящие трубы завода. Несколько огромных бетонных зданий были окружены высоким забором; там, внутри, какие-то люди в рабочих комбинезонах грузили тяжелые рулоны листового металла, а из недр зданий доносился мерный грохот и лязг.

– Разумеется, наши технологии после технологий Кеттерле должны показаться вам примитивными, – будто оправдываясь, произнес Тегаллиано. – И мы, пожалуй, могли бы за истекшие века добиться большего научного прогресса, но мы никогда не хотели заменять человеческого труда машинами.

– Я знаком с работами Тирнан Огга, – негромко отозвался Леарза. – И вполне согласен с той частью, где говорится, что если машины лишат человека необходимости трудиться, человек деградирует.

– К тому же, на машины нельзя полагаться, – мягко добавил его спутник. – Машины ломаются.

Леарза ничего не ответил; Тегаллиано без лишних слов сопроводил его в багровое лоно завода.

Чувство дежа вю охватило руосца; они шагали по стальным лестницам, узким мостикам над чанами с кипящим металлом, все здесь полыхало и светилось в темноте. Правда, повсюду были люди в касках, эти люди выполняли свою работу, будто бы мало обращая внимания на посетителей.

– Полагаю, впечатление будет неполным, если вы не поговорите с одним из рабочих, господин Леарза, – сам предложил Тегаллиано. – Вот… хотя бы этот парень возле панели управления; он занимается тем, что следит за движением ковшей с металлом.

И, не дожидаясь ответа, Тегаллиано сам подошел к закованному. Леарза спешно последовал за ним. Человек, на которого пал их выбор, был самый обычный работяга, одетый в не очень чистый комбинезон с прожженной в двух местах штаниной, на голове его была каска, лицо и само по себе смуглое, да еще покрытое шлаковой пылью.

– Как тебя зовут? – обратился к нему Тегаллиано.

– Унгва, господин, – покорно ответил тот и только коротко посмотрел на Леарзу.

– Расскажи о себе, Унгва, – тогда сказал Тегаллиано. – Нравится ли тебе твоя работа?

– Неплохая работа, господа, – будто чуточку осторожно сообщил Унгва. – Я предпочитаю ночную смену, и платят за нее больше. Я тут уже восемь лет работаю.

– Есть у тебя семья?

– Конечно, а как же. Родители, два брата, сестра, жена и двое собственных детей. Братья тоже работают здесь, и отец: он уже стар, но его взяли сторожем, это ему по нраву. Жена у меня на хлебопекарном заводе. Дети еще маленькие, ходят в школу.

Тегаллиано кивнул ему и оглянулся на Леарзу; тот понимал, чего от него хотят, и тоже задал свой вопрос:

– Тебе когда-нибудь хотелось стать аристократом, Унгва?

Смуглый рабочий пожал плечами.

– А кому не хотелось бы, господа! Но у всех свой долг. Я рад, что у меня есть мое занятие, что я приношу пользу другим людям.

Он ведет бедолагу на веревочке, будто марионетку.

У Леарзы дернулось веко; он сделал вид, будто что-то попало ему в глаз.

«С чего ты взял?!» – яростно подумал он. Но ответа не было; вместо того Тегаллиано спокойно сказал, обращаясь к рабочему:

– Спасибо, Унгва. Больше не будем отвлекать тебя.

– Удачной тебе смены, – брякнул Леарза, уже поворачиваясь, чтобы пойти дальше за своим провожатым. Внутри у него царил раздрай.

* * *

Даже профессор, кажется, в последнее время о чем-то серьезно беспокоился; разведчики, те и вовсе без конца шушукались между собой, помрачнели. Тревога снедала и капитана Касвелина, потому что со станции приходили дурные новости: выяснилось, что у сломавшегося двигателя перегорела центральная схема, и придется доставить новую с Кэрнана. Сама по себе поломка – не такое уж необычное дело, но никто на станции не мог взять в толк, отчего она произошла.

Гавин Малрудан не видел особых поводов для беспокойства, хотя настроение профессора его настораживало. Профессор Квинн просто так нервничать не будет, Гавин это хорошо знал. Но и помочь ничем не мог, конечно же, и ему оставалось лишь добросовестно исполнять взятую на себя работу. Загадкой для Гавина было и поведение разведчиков, а когда он спросил об этом Каина, андроид только сердито отмахнулся и посоветовал не совать носа. Гавин, конечно, был не дурак; он сообразил, что разведчиков беспокоит руосец, который и вправде вел себя странно в последние дни, но Гавин уже однажды попытался урегулировать отношения хотя бы между ним и Каином, вышло не очень. У Каина на подбородке с тех пор красовалась здоровенная царапина, которая еще и никак не хотела заживать. Через несколько дней явился к Гавину и руосец, весь помятый какой-то, будто не давно не спал, и спросил, нет ли у него чего-нибудь от головной боли; Гавин, у которого была походная аптечка, услужливо предложил ее Леарзе. Тот покопался в аптечке, взял несколько пакетиков и ушел. Гавину тогда в голову не пришло проверить, что именно взял руосец, а когда он это обнаружил, то сильно удивился и никак не мог взять в толк, зачем Леарзе понадобились такие вещи.

…Леарза между тем действительно дурно спал по ночам; хохот темного бога стоял у него в ушах.

Водят тебя за нос, водят тебя за нос, как дурачка!

И Леарза не мог этого просто так оставить, он чуял, что должен что-то предпринять, а в голову, как назло, ничего не приходило.

Наконец в одну из ночей, вернувшись после очередной обстоятельной прогулки по заводам Тонгвы, Леарза, с трудом сумев уснуть, видел сон. В последнее время ему почти всегда снились эти двое, но не теперь; во сне он был в своей старой лаборатории еще в сабаине Кфар-Руд, все переливал купоросную настойку, а она казалась нескончаемой, и Леарза совсем уже было рассердился и хотел швырнуть пробирку, когда что-то взорвалось, и он проснулся.

Самый обычный сон; но этот сон навел его на мысли.

Три дня спустя Тегаллиано, как обычно, повел своего почетного спутника в промышленную зону, которая отчего-то не переставала интересовать его; Леарза выглядел рассеянным, но от очередной прогулки не отказался, хотя на вопрос о том, куда он пожелает направиться в этот раз, лишь пожал плечами. Тогда Тегаллиано предложил текстильную фабрику. Леарза без раздумий согласился. Конференция закончилась в обед, и еще было дневное время; на фабрике кипела работа, и Тегаллиано провел руосца по гигантским залам, отыскал одного из управляющих фабрики, заставил того рассказывать, что здесь делают люди. Леарза будто бы слушал, но как-то невнимательно.

В самом деле китаб волновался. Он сделал все необходимые приготовления, но сам еще не был уверен, к чему это все его приведет; необходимо было импровизировать. При всем том он не знал даже, стоит ли пробовать прямо сегодня, или обождать до завтра, или…

Они ходили по однообразным холлам, в которых сидели преимущественно женщины, все смуглые, плосконосые, они склонялись над своими станками, если Тегаллиано вздергивал одну или другую с места, послушно отвечали на вопросы, но Леарза чувствовал неискренность их слов. Это его не интересовало.

И вот они перешли в очередной холл, совершенно такой же, как предыдущие, – кажется, выполняемая работа отличалась, но Леарза не вникал в объяснения управляющего, – и китаб, рассеянно кинув взгляд поверх женских голов, заметил ее и вздрогнул.

Они сидела вместе со всеми, точно так же склонялась над работой, но время от времени поднимала голову и как раз в тот момент посмотрела на вошедших с затаенным любопытством в черных круглых глазах. Ее станок находился в противоположном конце зала; Леарза сунул руку в карман пиджака. Управляющий закончил рассказывать и медленно пошел вперед, Леарза сделал вид, что зацепился рукавом за стул, пропустил вперед Тегаллиано, а потом быстро нагнал обоих своих спутников и тут же задал какой-то вопрос.

Они спокойно шли между станками и разговаривали, когда одна из женщин позади них вскрикнула. Оба анвинита стремительно обернулись; причина тревоги работниц была очевидна, в проходе тянулись тонкие длинные струйки дыма, как будто что-то горело совсем близко.

– Пожар! – завизжали женщины, повскакивали со своих мест, а дым вдруг повалил коромыслом, заволакивая холл. Реакция управляющих была молниеносной, оба бросились туда, Тегаллиано крикнул:

– Хранить спокойствие!..

Но перепуганных, вопящих женщин было не так-то просто угомонить, даже с его талантами. Леарза прянул вперед, пользуясь тем, что в дыму ничего почти не видно, добрался до конца холла и там буквально врезался в нее.

Она в шоке вскрикнула, да крик ее все равно не мог привлечь ничьего внимания во всеобщей катавасии; Леарза поймал ее за плечи и выдохнул ей в лицо:

– Я видел тебя во сне!

Женщина перепугалась только еще сильней, попыталась вырваться. До руосца кое-как дошло, что вряд ли это был лучший способ начать разговор, и он торопливо добавил:

– Не бойся, я только поговорить… я из дворца, я из них

… это правда? Скажи мне, это правда, что закованные умирают от голода?

– Тише, – кое-как взяв себя в руки, пискнула она. – Тише!..

– У нас не больше пяти минут, – резко напомнил Леарза, оборачиваясь. Дым все еще стоял плотной стеной, отовсюду доносились крики.

– И от голода бывает, и от холода, и от травм. Они ни за что не покажут тебе правды, – тогда решительно сказала женщина. – Они заставляют нас говорить все, что им вздумается. Только будь осторожнее! Не верь им… кто-то распространяет по нашим кварталам листовки, в них подробно написано, какие у вас машины, там даже есть рисунки вашей станции! Я не знаю, зачем они это делают, но это не приведет ни к чему хорошему. Все, они идут!..

И она вдруг будто бы без чувств рухнула прямо ему на руки; Леарза так искренне растерялся, что выскочивший к нему Тегаллиано только утер пот со лба и сказал:

– Просто положите ее, господин Леарза, она сейчас придет в себя. Мы думали, что-то загорелось, но никакого огня так и не нашли. Управляющие разберутся, я же предлагаю вам отправиться дальше. Досадная маленькая неприятность, не правда ли?

– О… да, – промямлил Леарза и бережно пристроил женщину на стул.

* * *

С утра в тот день состоялась новая конференция, на которой люди Фальера продолжали рассказывать инопланетянам о собственной культуре и истории, а вечером устроен был спектакль в одном из холлов дворца; актеры должны были играть только для этих людей, которых они боялись, – и Леарза это хорошо замечал.

Сам Фальер, впрочем, на представлении отсутствовал, недолго просидел и Леарза, которого мало интересовала судьба главных героев спектакля, обреченных на несчастную любовь; воспользовавшись тем, что большая часть зала погружена во мрак, он бесшумно выскользнул в коридор. Холодные глаза разведчиков посмотрели ему вслед, но его это теперь волновало меньше всего. Леарза направился знакомой уже дорогой и быстро настиг дверей кабинета, в котором, он знал, часто проводил время Наследник; тот и теперь сидел, будто о чем-то глубоко задумавшись, за своим письменным столом, но когда Леарза вошел без стука, поднял голову.

– Господин Леарза, – окликнул он. – Пьеса вам не понравилась?

– Актеры слишком очевидно боятся нас, – резковато ответил Леарза, остановился напротив Наследника и сложил руки на груди. У Фальера действительно были глаза, чем-то похожие на его собственные: такого же светло-серого оттенка, пусть неуловимо другой формы. – К тому же, я хотел спросить вас кое о чем, господин Фальер. Неужели вы всерьез думаете, что кеттерлианцы никогда не догадаются о настоящем положении дел на Анвине?

– …О чем вы? – осторожно уточнил тот.

– О бездушных. Вы и меня пытались обвести вокруг пальца, – сказал Леарза, нахмурившись. – Но я не совсем идиот. Эти люди страдают. Ваши аристократы живут в богатых огромных домах и проводят пышные балы, но бездушные замерзают и голодают в своих кварталах. Не думайте, будто способности вашего Тегаллиано остались от меня сокрытыми.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю