Текст книги "Новая эра (СИ)"

Автор книги: Фемида

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 36 страниц)

– Погоди, – перебил Калессин. – Ты разговаривал с самим ангелом смерти, чтобы он вернул душу умершего?

– Нет, – Драко задумчиво посмотрел на собрата. – Я думал, что говорю с самой смертью. Существо, выглядевшее как плод любви дементора и скелета.

– О, одна из агентов ангела смерти, – разочарованно протянул красный. – Выше него по статусу на этом поприще никого нет. Разве что сами высшие. Повезло, что костлявая старушенция не успела отправить душу, куда следует. Небось еще и условия ставить пыталась?

Драко кивнул:

– Пыталась. Но Дэмиану было рано умирать, и она знала это. Потому и не спешила с отправкой души, – на случай, если за него вступятся. Правда, мне было некогда спорить с ней, поэтому я сразу придавил авторитетом ангела магии.

– Хорошо, что душа мальчика оказалась не у самого ангела смерти, а всего лишь у его агента, – проворчал Мрак. – Собиратель душ не любит угроз, и ему начхать на ангела магии. Из вредности продержал бы у себя душу Дэмиана, пока не получил бы приказ свыше отпустить ее.

– Ты так говоришь, как будто знаком с ним, – заметил Арес.

– Было дело, – уклончиво ответил дракон. – Но предлагаю вернуться к делам насущным. Кому показалось странным, что в крепости Ксирона до смешного мало боевых демонов? В самом деле, идти с такой кучкой на Лоанмар – это оскорбление.

– Там были не все его воины, – юноша нахмурился. – Магия показывала мне многое, и точно говорю, – это лишь крохотная часть его армии. Где-то должны быть еще.

– Вот только где? – Декордианис с хрустом потянулся. – В любом случае, без Ксирона они не вылезут, а вызвать их он сможет только в определенном месте. Арес это место знает, так что, в случае чего, мы сможем помешать демону. Пока что мы должны быть готовы к тому, что Ксирон начнет вытворять, получив свое тело обратно. В нашу задачу входит не дать ему покинуть Лоанмар. Для начала на цепь посадим, а там придумаем, как избавиться от него так, чтобы ангел смерти не успел цапнуть душу и снова возродить демона.

– В первую очередь я должен вернуть Лиа! – жестко произнес Том. – А потом я лично займусь демоном!

Драконы переглянулись, а Мрак шумно вздохнул:

– В первую очередь нужно не о Лиа думать, а о Ксироне. Долго его сдерживать мы не можем, а убивать нежелательно. Сам знаешь, что он возрождается после смерти. Если сейчас ты бросишь все силы на спасение ведьмы из лап ангела смерти, мы рискуем упустить момент, когда демон сбежит и призовет армию. Я понимаю твое стремление вернуть супругу, но она не стоит того будущего, из которого пришел Арес. А оно непременно настанет, если ради одной женщины ты проигнорируешь серьезную угрозу.

По глазам темного лорда Мрак понял, что тот мечтает запустить в него каким-нибудь неприятным заклятьем. И, похоже, Том не отступится. Его любовь достигла критической точки, когда стало плевать на весь мир, на все последствия, – лишь бы любимая женщина была в безопасности. Нелогично, учитывая ситуацию. Бесполезно взывать к разуму Тома: маг будет стоять на своем. Не самое подходящее время.

– Послушай, Том, – внезапно заговорил Калессин. – Ангел смерти забрал ведь не просто душу Лиа, он забрал твою супругу целиком. Вместе с физической оболочкой, понимаешь? Это значит, что ей ничего не угрожает. Ангел смерти знает, как ты ее любишь, и он наверняка ждет твоего вызова. Он хитер и, вероятно, таким образом надеется заполучить твою душу. Вероятность того, что ты сам отбросишь коньки или же тебя убьют, крайне мала. Согласись, Лиа настолько дорога тебе, что ты, не колеблясь, пойдешь по трупам ради нее. И,

если ангел смерти предложит обмен, – душа супруги на твою душу, – ты согласишься. Я прав? – дождавшись медленного кивка темного лорда, дракон продолжил. – Тебе нельзя умирать, Том. Не сейчас, по крайней мере, когда над магическим миром висит такая угроза. Если будет битва, ты не станешь сомневаться в том, из кого сделать пушечное мясо. Ты просто сделаешь. Иногда, чтобы выиграть войну, необходимо чем-нибудь пожертвовать. Возможно, даже самым ценным. Лиа не сможет руководить обороной Лоанмара. Ты – сможешь! И не говори, что помимо тебя есть талантливые стратеги. У них нет твоего опыта, а сейчас это важно. Мы тоже не можем взять на себя руководство, потому как не обладаем твоим умом. Нам не свойственны хитрость и коварство, готовность жертвовать чужими жизнями ради достижения цели. Знаешь, Лиа и мне дорога, и всем нам, и я даю тебе слово

дракона, что мы вернем ее, но только после того, как Ксирон будет побежден. Иначе получится, что Арес зря совершил временной прыжок, чтобы предупредить нас всех. Понимаешь?

– Но, Лиа… – попытался возразить Том, как слово взял Кай.

– Как ни странно, но я согласен с Калессином. Темная леди сейчас в относительной безопасности. Как верно заметил мой друг и соратник, – ангел смерти забрал живую Лиа, а, значит, он готов вернуть ее в любой момент. Только бы плата оказалась достойной. Я не берусь утверждать, что или кого он потребует за ведьму, но мы не имеем права рисковать.

– Но мы можем сдать демона Люциферу! – внезапно озарило темного лорда. – Он ведь ищет Ксирона!

– Если он ищет его затем, чтобы убить, тогда нет смысла связываться с владыкой ада, – проворчал Декордианис. – Нам важно сделать так, чтобы Ксирон забыл о Лоанмаре и о своей мании к душам серебряных драконов.

– Так давайте сотрем ему память, – мрачно предложил Арес. – Куда уж легче!

– Ага, попытайся, и твой разум сгорит, – фыркнул Калессин. – Всем известно, что не стоит сражаться с демонами высшего порядка ментально. Запросто можешь в слюнявый овощ превратиться!

– А идея натравить ангела смерти на Ксирона уже не такая хорошая? – вздохнул Том с сожалением.

– Я так думаю, он лоялен к демону, – нахмурился Арес. – Как иначе Ксирон, не обладая в данный момент магией, сумел его призвать?

– Может, и не Ксирон заключил контракт, – Мрак зевнул. – Мы просто строим догадки. Предлагаю вернуться в Лоанмар, а там решим.

Слизерин задумчиво пялился в потолок своего кабинета. Мужчина сидел в кресле, забросив свои длинные ноги на стол, а руки, – за голову. Он почти стал тем, кем должен стать, и это открывает новые возможности. Маг видел будущее Аэллы, и в который раз поразился, как же интересно его решение повлияло на магический мир. И не только по поводу любимицы. И он не имел права все менять, и так своим желанием защитить Аэллу от ужасной

участи изменил судьбы многих людей. Да и мира тоже. Наверное, к лучшему. Вон какие прекрасные потомки у него появились. Самое забавное, что Дэмиан и Салазар, – дети его, много раз перерожденной, Аэллы. Да, Слизерин готовился стать ангелом смерти, а, став им, первым делом отправил душу единорога на перерождение. Он не мог бросить друга на съедение адским тварям, и взял под свою защиту. И все, что мог Слизерин, – лично контролировать душу любимицы. После перерождения Аэлла, как и любая другая душа, ничего не помнила о своей прошлой жизни, но перерождалась она исключительно в человеческое обличие. Так было проще запутать охотников ада. И всегда Слизерин старался дать ей лучшую жизнь. Правда, отдавая свое сокровище в руки Тодески, он не предполагал, что будущее этой семьи так резко изменится, и Аэлла попадет к пожирателям смерти. Ничто не указывало на такой резкий переход. А все из-за пророчества, о котором Слизерин просто не знал. Да и как-то неожиданно оно всплыло. Уж не проделки ли высших?

«Убийца с душой единорога», «скользящая тень», – все указывает на Аэллу.

Слизерин вздохнул. До этих событий еще много-много лет, но он уже знает, как будет действовать. Сегодня последний день в Хогвартсе, потом змееуст уйдет. Заодно пора вернуть мальчишек в их время, но они еще встретятся. Дэми и Салазар очень полюбились основателям, жаль, что это последний день ребят с легендарными магами. Впрочем, его тоже, хоть Годрик и не оставляет попыток уговорить Слизерина остаться. Забавно, в истории этот момент не упоминается.

– Ладно, пора! – вслух решил змееуст, и покинул кабинет.

Вот так, просто, не оборачиваясь и не окидывая тоскливым взором место, где провел много счастливых лет. Одно из качеств мага: он легко оставлял прошлое позади. Не позволял себе привязанностей, ведь люди приходят и уходят. Ни к чему разрывать душу из-за кого-нибудь, все равно никто не оценит. Вот магия, да! Магию Слизерин ценил, уважал и любил. Магия никогда не предаст, она всегда с тобой. Всегда защитит, всегда ласково обнимет, как свое любимое дитя. И все же, как бы змееуст себя не убеждал в обратном, а привязанности у него были. Помимо Аэллы трое друзей, с которыми он основал школу. С которыми он был много лет, делил радость и горе, сражался бок о бок, учил юных магов. Которые терпели его скверный характер, резкие перепады настроения, язвительность и сарказм. Которые любили его, таким, какой он есть. А он… любил их? Копни глубже, и поймешь, что глубоко в душе Слизерину все же тяжело расставаться с ними.

Годрик, веселый раздолбай, вечно пытающийся вытянуть из змееуста улыбку, – иногда удавалось, – и подбивающий мага на какие-нибудь авантюры. Взрослый боевой маг, которому не было равных во владении мечом, рыцарь, мать его, без страха и укропа! Весь такой благородный, творящий добро направо и налево. Слизерин вообще не мог даже понять, как они сдружились. Годрик ворвался в его жизнь подобно урагану, посеял в ней хаос, и остался. Как бы змееуст не отбивался от этой дружбы, Гриффиндор настойчиво вновь и вновь тянул руку, пока не добился того, что хотя бы в него перестали лететь проклятия. Пожалуй, Слизерин смирился, что от этого болвана можно было избавиться только путем убиения. И то не факт, что потом призрак Гриффиндора не появлялся бы и не трепал нервы. Вот ложишься спать, а тут посреди комнаты материализуется полупрозрачный Годрик, драматично тянет руку вперед и загробным тоскливым голосом взывает: «За что?!».

Ровена, маг и ученый. В большинстве своем сдержанная, вечно изучающая какие-нибудь теории, проводящая опыты. Она принесла много открытий магическому миру, частенько сотрудничала с другими учеными. Слизерин восхищался ее умом, и любил вечерами с ней обсуждать за чашкой чая ту или иную научную статью. Равенкло всегда была строгим преподавателем, поощряла тягу к знаниям, и не любила, если ученики ленились. Но всегда охотно делилась знаниями и терпеливо объясняла сложные темы. И очень любила свою дочь, Елену. Всегда переживала, если слышала шепотки о том, что Елена не такая умная, как могла бы быть с таким-то наследием. Переживала не из-за того, что дочь не оправдывает

чьих-то ожиданий, а из-за того, как это все больно бьет по самой Елене. Не смотря на все старания Ровены уберечь и защитить, у девочки, похоже, развился комплекс неполноценности. Возможно, в будущем, Елена сможет это перерасти, пережить, ну, а сейчас она очень остро реагирует на сравнения со своей матерью.

Хельга Хаффлпафф, трудолюбивая пчелка. Всегда улыбается, всегда в хорошем расположении духа. Как-то раз Слизерин, будучи в не совсем трезвом состоянии, назвал ее солнышком Хогвартса. Стоит ли говорить, что потом Годрик минимум год намекал магу, что не стоит держать чувства в себе, ведь жизнь так коротка, а любовь так прекрасна. Заткнулся только тогда, когда получил в лоб проклятьем, превратившем Гриффиндора в бундимуна. Правда, более крупного, чем его сородичи. Слизерин никогда не забудет большое пятно плесени с глазами, чей взгляд выдавал величайшую степень возмущения. А уж как Ровена за

этим пятном гонялась, думая, что это какой-то необычный бундимун… змееуст тогда здорово позабавился. Правда, позже, когда остальные узнали, что это никакой не бундимун, а заколдованный Годрик, тут же расколдовали мага. Ровена начала интересоваться формулой заклятия, а Хельга немного укоризненно посмотрела на Слизерина. В целом Хаффлпафф была очень доброй женщиной. Уютной. Всегда относилась с теплотой к окружающим и очень любила и лелеяла свои растения в теплицах. Тщательно ухаживала за ними и искренне расстраивалась, если какое-нибудь растение вдруг погибало. Мягкая, неконфликтная, дарящая всем вокруг лучи тепла. Действительно, солнышко Хогвартса.

Идя по коридорам Хогвартса, Слизерин вдруг вспомнил, как он и трое магов решили открыть школу для юных магов. Причина этого решения давно стерлась из воспоминаний, но змееуст не жалел, что поддался общему настрою. На самом деле ему даже нравилось передавать знания новым поколениям магов, чтобы он не говорил. Змееуст ощущал себя нужным, ощущал себя частью чего-то большего, чем, если бы он просто был зельеваром. Или наемником. Или кем-то еще. И маг не мог не признать, что все же это место его изменило.

Сделало… лучше?

Слизерин ухмыльнулся. Ага, лучше. Превратило в сопливого идиота, который сейчас идет и пускает нюни, вспоминая всякую ерунду.

О, а вот здесь основатели чуть ли не передрались, когда решали, где и чей кабинет будет находиться. Потом все же пришли к компромиссу. Да, Слизерин однозначно будет скучать по Хогвартсу. Хм, а вот в этом коридоре змееуст и Годрик как-то подрались на радость ученикам. Маг уже и не помнил причины драки, но сейчас сама мысль о том, что драка, все же, была, да еще и на глазах учеников, вызывала только смех. Ладно, Слизерин готов себе признаться, что будет скучать даже по Годрику! От кого же еще змееуст будет слышать дурацкие шуточки, как не от Гриффиндора!

А вот и большой зал…

Бесшумно скользнув в помещение, Слизерин увидел, как Хельга со слезами на глазах обнимает мальчишек, и что-то им ласково говорит. Она их очень полюбила и расставание с близнецами для нее словно тупым ножом по сердцу.

– Как трогательно! – не удержавшись, язвительно проговорил Слизерин.

Хельга вытерла слезы и отвернулась, а Ровена укоризненно посмотрела на змееуста. Ну, а Годрик решительно шагнул к другу и заключил того в медвежьи объятия.

– Задушишь! – просипел змееуст, пытаясь освободиться.

– Мне жаль, что ты уходишь, друг, – грустно произнес Гриффиндор, разжимая объятия и давая Слизерину восстановить дыхание. – Неужели…

– Годрик! – невежливо перебил маг. – Давай без твоих заунывных речей! Близнецы готовы?

Основатели кивнули.

– Прощайте! – вот и все, что сказал Слизерин, и повел мальчишек к выходу из большого зала.

Вот так, без наставления, без трогательной прощальной речи, без оглядки.

Уже у самой двери змееуст внезапно махнул рукой в сторону бывших коллег, посылая невербальное заклинание. Маги как-то странно застыли, а взгляд словно остекленел. Вот теперь все. Можно уходить.

Быстрым шагом маг с двумя юными дарованиями покинули Хогвартс и направились в запретный лес. Хоть уже и был вечер, но мальчишки совсем не боялись. Наверное, потому что с ними был один из величайших магов всех времен, которого сам лес и живность, что в нем водилась, слушались из-за одного только взгляда.

– Что вы сделали? – решил спросить Дэмиан, когда они прошли почти в самое сердце леса. – Там, в большом зале?

– Немного подкорректировал воспоминания, – ответил змееуст. – О вас никто не должен помнить. Итак, сейчас я создам портал и отправлю вас домой. Надеюсь, не промахнусь, но, в крайнем случае, если отклонение пойдет на дни, а не на часы, советую что-нибудь придумать. О том, что вы были в настолько далеком прошлом, – молчок! Вам ясно? И без вопросов! Если я сказал, что надо молчать, значит, молчите! Уяснили?

Переглянувшись, близнецы кивнули. Тем временем маг довел их до одной из полян, что есть в лесу, и, оглядевшись, потянулся к своей новой силе. Он не произносил никаких заклинаний, просто прикрыл глаза, сосредотачиваясь на том, что ему нужно. Близнецы молчали, опасаясь помешать магу. Они хорошо провели время, и им было очень грустно расставаться с основателями Хогвартса, но зато домой мальчики возвращались с багажом древних знаний.

Спустя пару минут подул сильный ветер, и близнецы взялись за руки, а около них возник портал.

– Мы еще увидимся, – с усмешкой пообещал Слизерин, но не успели ребята ответить, как их затянуло, после чего черная бездна исчезла.

Вздохнув, маг вытер пот со лба. Следовало как можно скорее принять сущность, ведь эта сила не для человеческого тела. Но есть еще одно дело.

Змееуст разыскал Аэллу и, смотря прямо в умные глаза, никак не мог заставить себя сделать то, зачем пришел.

– Ты доверяешь мне? – Слизерин прикоснулся лбом к теплому носу единорога. – Ты ведь знаешь, что я собираюсь сделать? И понимаешь, зачем это нужно? Я не могу просто забрать тебя с собой, не имею права. Но я все еще маг, а мое решение…

Аэлла слегка подула на него, затем тихо заржала, как будто что-то сказала, но от волнения, переполнявшего его, маг перестал понимать ее. Он не мог бросить любимицу здесь, ведь, не смотря на защиту леса, адские нунды рано или поздно доберутся до нее. Змееуст не ожидал, что так сильно привяжется к черному единорогу. Настолько сильно, что всеми силами станет

оберегать это мистическое существо. Сейчас, в ипостаси мага, он совершит свой последний, но самый тяжкий грех…

Рука с кинжалом дрожала, а змееуст смотрел в глаза, которые все еще были полны жизни. Аэлла ответила весьма спокойным и понимающим взглядом. И внезапно на душу мага снизошла вера, что он поступает правильно. Руки перестали дрожать, волнение постепенно исчезало, и Слизерин понял, что это Аэлла успокаивает его. Жаль, что больше Слизерину не суждено мчаться по запретному лесу верхом на черном единороге. Не суждено чувствовать бархатных губ на своей ладони, аккуратно берущих угощение. И не суждено видеть озорных

огоньков в шоколадных глазах.

– Убийство единорога, – один из самых страшных грехов, – с горечью прошептал маг, вонзая кинжал в бьющееся сердце.

Аэлла всхрапнула, и упала на бок, а Слизерин тут же подготовил сосуд для души и начал нараспев произносить заклинание. Постепенно сосуд наполнился светло-голубой субстанцией, и маг, тщательно закупорив его крышкой, сжал ладонь. Теперь душа единорога в руках змееуста, осталось лишь замести следы. С сожалением посмотрев на тело черного единорога, маг собрался сжечь его, как вдруг оно само распалось на тысячи золотых огоньков. Слизерин удивленно смотрел, как огоньки гаснут один за другим, и через некоторое время ничего не напоминало о том, что здесь произошло. Даже крови не осталось. Лишь душа в сосуде как будто стала ярче. Змееуст улыбнулся, поняв, что это Аэлла помогла ему.

Решив, что и так потерял достаточно времени, Слизерин направился к самому сердцу леса, где уже заранее было подготовлено место для ритуала. Достигнув небольшой поляны, на которой были начертаны неизвестные ни одному магу руны, змееуст спрятал сосуд с душой в мешочек на поясе, и достал ритуальный нож, испещренный такими же рунами, как и на поляне. Каждый символ следовало заполнить своей кровью, а так же добавить элементы стихий. Земля, вода, огонь и воздух. Ритуал не требовал сложных действий, но его сила убьет любого другого мага. Неизбранного, так сказать.

Заполнив руны кровью, маг сначала насыпал горсть земли на одну из них, после чего кровь превратилась в камень. В сочетании с огнем кровь стала лавой. С водой, – как-то странно зашипела и почернела. Ну, а в сочетании с воздухом забурлила, как море во время шторма. Встав в центре связующей руны, Слизерин вскинул руки к небу и начал читать заклинание. Сначала тихо, но к концу произношения все громче и громче. Последние строки маг буквально кричал, рискуя охрипнуть. И вот грянул раскат грома, тучи сгустились над местом ритуала, образуя своеобразную воронку, из которой вырвалась молния странного бело-зеленого цвета. Молния устремилась к магу, и Слизерин почувствовал нестерпимую жгучую боль, когда на себе ощутил всю мощь бушующей стихии. Молния словно непрерывно текла в мага, ни на мгновение не затухая, все это явление сопровождалось треском и раскатами грома. Затем вокруг Слизерина сформировалась сфера, и начала постепенно сужаться, сжимая в своих объятиях змееуста, почти потерявшего сознание. Все это сопровождалось неясным гулом, а когда сфера вспыхнула, – ни мага, ни следов ритуала уже не было…

====== Глава 20 ======

Белла активно шарила по библиотеке вот уже третий час, пытаясь найти хоть какой-нибудь след пропавших темных принцев. Женщина упорно сканировала помещение, ища малейшую крупицу, указывающую на то, куда подевались близнецы. Так Беллатрикс могла не думать о Рудольфусе, отдавшим жизнь за нее. Конечно, она любила мужа, и, когда темный лорд вел войну против Дамблдора, подсознательно готовила себя к тому, что Рудик может не вернуться из очередного рейда. Даже, когда у нее помутился рассудок, Белла помнила о муже, и волновалась за него. А потом темный лорд вылечил ее разум, и женщина видела, как Рудольфус даже уронил слезу, когда сумасшедшая фанатичность отступила. Глаза жестокого пожирателя смерти всегда светились любовью и нежностью при виде супруги, и Белла платила тем же. Правда, как и любую другую женщину, ее посещал страх: а вдруг он уйдет к другой? К той, которая способна родить ему крепкого наследника или красавицу наследницу? Хоть и редко, но разводы случались между аристократами. Как правило, – по достаточно весомой причине. Неспособность подарить наследника роду Лестрейндж являлась такой причиной. Хотя Беллатрикс и выглядела сильной волевой женщиной, все же она не являлась железной, и ей тоже были свойственны свои страхи и переживания. Белла тщательно скрывала свои слабости, чтобы Рудольфус видел в ней сильную и гордую аристократку, и гордился ею, но, как оказалось, он любил ее просто так. Не за прекрасные манеры, не за красивую внешность. Он просто любил Беллу за то, что она есть. Со всеми ее слабостями и недостатками. Пусть их брак и был по расчету, но любовь не спрашивает разрешения. Она просто приходит. Белла даже помнила, когда впервые поняла, что влюбилась. Через полгода после свадьбы. Рудольфус всегда баловал свою жену, и, не смотря на ее аристократичную холодность, тепло улыбался ей. Он не всегда следовал правилам аристократии, и ему было плевать, в какой руке следует держать нож. Конечно, на приемах и балах Лестрейндж вел себя безукоризненно, но вот дома скидывал с себя маску аристократа. Он любил мчаться верхом навстречу ветру без седла и уздечки. Даже верховой костюм не надевал. И выглядел настолько диким и счастливым, что Белла завидовала ему. Ее же приучили, что она должна быть леди везде, даже наедине с собой. Рудольфус не разделял ее взглядов, и всячески пытался вытащить наружу настоящую Беллатрикс, – огненную фурию, – а не любоваться на ее ледяную статую. И постепенно ему это удалось. Наедине с мужем Белла позволяла себе скидывать маску аристократки, и это были самые счастливые часы ее замужества. А однажды, напившись вина, они отправились гулять по саду их поместья. Ночь тогда была невероятно звездная , и Белла любовалась небесными светилами. Рудольфус, очарованный красотой своей супруги, которой волшебная ночь придавала еще большей таинственности, потянулся поцеловать Беллу. Однако, выпитое вино дало о себе знать, и мужчина, пошатнувшись, сделал шаг в сторону. Ну, перепутал алкогольный хмель с любовным, бывает. Рудольфус обо что-то споткнулся, и с ругательствами, которыми не принято выражаться в высшем свете, полетел в фонтан, украшающий сад поместья. Супругу он из объятий не выпустил, а потому Белла через мгновение оказалась вся мокрая, и потихоньку закипала от ярости. Но весь ее гнев сошел на нет, когда Беллатрикс услышала веселый смех Лестрейнджа. Он смеялся искренне, от души, а в глазах уже водили хороводы бесенята. И настолько его веселье было заразительным, что Белла и сама начала смеяться. И именно в тот момент женщина поняла, что влюбилась. Окончательно и бесповоротно. И жизнь с тех пор стала видеться иначе…

Беллатрикс раздраженно вытерла слезы, так некстати выступившие на глазах. Она сильная! Она справится! Рудольфусу не понравилось бы, что его супруга плачет. Особенно из-за него. Белла могла быть с ним слабой женщиной, даже иногда позволяла себе это, но он все равно всегда безоговорочно признавал ее авторитет. Он позволял супруге командовать, но не являлся подкаблучником, хотя Белла знала, что, если она зайдет слишком далеко, Рудольфус ее осадит. Все же, он мужчина и, более того, глава семьи. Супруга капризничала ровно настолько, насколько он позволял, чтобы это не умаляло его мужского достоинства.

Белла знала о том, с какой жестокостью Рудольфус расправился с аврорами, взявшими женщину в плен. Она помнила, как они измывались над ней, хотя и пыталась заставить себя забыть об этом. Но как забыть то, что стало причиной бесплодия? Беллатрикс мечтала подарить мужу крепкого малыша, и сильно огорчалась, когда очередной курс лечения не приносил плодов. Но Рудольфус всячески поддерживал супругу, не давая ее вере угаснуть, и Белла терпеливо ждала, что однажды…

Теперь этого уже не будет. Рудольфуса нет, и все, что от него осталось, – это воспоминания и колдографии. И сердце, что бьется в ее груди.

– Что-то я совсем разнюнилась, – вслух проворчала Лестрейндж. – Так и статус стервозной психопатки потерять можно! – и улыбнулась своим мыслям.

Ей нужно научиться жить без Рудольфуса. Но еще нескоро Белла смирится с тем, что осталась вдовой.

***

Черный единорог мчался стремительным галопом, пытаясь убежать от преследовавших его хищников. Две огромные кошки цвета ночи, с огненными глазами и ядовитой слюной, капающей с ужасающих клыков. Адские нунды. Охотники за редкими магическими существами. Сил осталось совсем немного, ибо погоня длилась уже довольно долго. Взмыленный единорог из последних сил перепрыгнул поваленное дерево, но ноги подвели, не выдержав бешенного напряжения, и животное рухнуло наземь. Однако, тут же попыталось подняться. С трудом единорог встал на ноги, но драгоценные секунды были упущены. Нунды, не менее уставшие, окружили добычу, угрожающе рыча. Единорогу оставалось только драться. Продать свою душу подороже. Первая напавшая нунда получила свирепый удар задними копытами, и с возмущенным мявом улетела в ближайшие кусты, а вторая хищница напала сбоку, вонзая клыки и когти в лоснящееся тело жертвы. Единорог заржал от боли и начал активно брыкаться, чтобы сбросить с себя преследователя, но охотник ада держался крепко. Хищник, первым получивший удар, помотал головой и выбрался из кустов, уже прицениваясь, как бы удачнее впиться в горло добычи. Единорог прекрасно понимал, что, если хочет выжить, должен вырваться из хватки, и заодно не дать второй нунде добраться до горла. Нелегкая задача, когда яд уже растекается по организму. Он не убивает, только ослабляет. Сил и так мало, а под воздействием яда они тают еще быстрее.

Внезапно в одну из нунд прилетела склянка с каким-то зельем, и тут же взорвалась. Хищник взвыл и начал бешено кататься по земле, сам себя раздирая острыми когтями. Нунда, державшая единорога, отпустила добычу, и резко повернулась к тому, кто посмел вмешаться. Обессиленный единорог тут же отполз в сторону, где благополучно поддался забвению, и уже не видел, что случилось со второй нундой.

Пробуждение было… не то, чтобы неприятным. Терпимым. Раны почти не болели, но слабость в теле ужасная. Неподалеку на пеньке сидел маг и… шипел? Нет, разговаривал со змеей. Опасности мужчина не представлял, по крайней мере, для единорога. Волшебные лошади чувствуют такое. Кажется, именно этот маг уничтожил адских нунд и спас единорога. А еще обработал его раны. Значит, он друг. Наверное. Единорог попытался подняться, но ноги плохо слушались. Зато это привлекло внимание мужчины, и он, попрощавшись со змеей, приблизился к своему невольному пациенту. Единорог не стал возражать, даже был благодарен за помощь. Он чувствовал, что мага не интересуют ни волоски, ни рог, ни кровь единорога. Мужчина действительно хотел помочь.

– Ну, вот, скоро сможешь снова бегать, – удовлетворенно кивнул маг, закончив осмотр. – Яд я вывел, раны подлечил. Я знаю, что ты понимаешь меня, и чувствуешь истинные намерения. Я – Салазар Слизерин. Сейчас мне нужно уйти, но я еще вернусь. Здесь ты в безопасности, так что беспокоиться не о чем. Запретный лес больше не пустит сюда слуг ада.

Слизерин сдержал слово. Он окружил единорога защитой, часто приходил, следя за выздоровлением. И так вышло, что маг и благородный черный единорог крепко подружились. Аэлла, – так назвал Слизерин друга. Вернее, подругу. Это оказалась самка. Аэлла даже разрешала садиться на нее верхом, и они мчались по запретному лесу подобно выпущенной стреле, и ветер свистел в ушах.

Маг часто разговаривал с любимицей, иногда спрашивал совета. И всегда понимал, что Аэлла пыталась до него донести. Казалось, что такая идиллия будет длиться вечно. А потом Слизерина избрали для высокой цели. И, когда он шел на последнюю встречу с единорогом, Аэлла знала, что маг собирается сделать. Но она верила ему, и потому совершенно спокойно ждала, когда Слизерин заберет ее душу. А он все никак не мог решиться, и тогда Аэлла помогла ему, распространяя ауру тепла и спокойствия.

– Убийство единорога, – один из самых страшных грехов, – это все, что сказал маг перед тем, как забрать чужую душу.

*** Брюнетка дернулась, но сон не желал проходить. Только картинки сменяли друг друга. Ведьма видела рождение разных магесс, отрывки из их жизней, – самые запоминающиеся. И, что странно, видела все их глазами, как будто это происходило именно с ней, а не с ними. И чувства были самыми разнообразными, – и любовь, и ненависть, и счастье, и боль…

Но самым ярким являлся сон про единорога. Странное чувство родства с теми мальчиками, которых привел Салазар. Такие красивые близнецы! И магически очень сильные! И ауры их были настолько мощными, что чуть ли не затмевали ауру Слизерина. Невольно душа потянулась к воспоминаниям о мальчиках. Как же их зовут? Ведьма напрягла память, но имена близнецов упорно ускользали. Вертятся в мозгу, но не желают вспоминаться. Как же это раздражает! Увлекшись, брюнетка упустила воспоминание, и сон снова начал быстро проматывать калейдоскоп картинок. Как кадры из фильма. Стоп! Снова мальчики! А с ними высокий красивый мужчина. Кажется, маг. И такое странное чувство возникло при виде него. Что-то похожее на волнение. Та, чьими глазами ведьма сейчас смотрела, несомненно любит этого мужчину. И он любит ее, – это видно по его взгляду. А близнецы, – плод их любви. И еще один ребенок. Младенец. Но он от другого мужчины. От сероглазого блондина, что погиб, защищая мать близнецов.

Внезапно голову взорвало болью, женщина взвыла, прикладывая ладонь к затылку, и… проснулась. Сев на мягкой постели, брюнетка потерла лицо ладонями, а память очень неохотно возвращалась.