Текст книги "В прятки с «Прятками» (СИ)"
Автор книги: Ежик в колючках
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц)
– Ты все равно выбрала Макса, судя по тому, что объявила меня в розыск.
– Макс погиб.
– Что значит… – нахмурился я, ожидая, что это может быть очередной обман, а она опять злобно на меня взглянула.
– То и значит. Его убили бесстрашные, что в Искренности засели. Я отправила его на переговоры, а они взяли и грохнули его, бл*, – выругалась она и злость ее сменилась на досаду. – Ты убежал, Макс погиб, а Сэм…
– Что Сэм? – настороженно спрашиваю, потому что именно он является первоочередным предметом моего интереса.
– У него какой-то свой план, как я думаю. И он не в восторге от того, что сейчас происходит. Но чего-то ждет. Я сама не очень хорошо понимаю, без Макса стало как-то… не по себе.
Ну понятно, Макс – единственный кому она доверяла безоговорочно, но все равно со мной трахалась, потому что любит она это дело. Вот сучка, бл*дь!
– Какого хрена ты объявила меня в розыск?
– А какого хрена ты сбежал? Что мне оставалось еще делать? А? Ты должен был находиться рядом и страховать меня на случай вот таких вот обстоятельств, а что вышло? Ты мне просто не оставил выбора! И мне придется тебя казнить!
– Ну мы это еще посмотрим, кто кого казнит! Почему ты дала мне антидот? Отчего испугалась, что я могу быть под моделированием! Говори, быстро! – я опять тыкаю в нее автоматом, она шумно вздохнула, снова глянув на парапет, а потом перевела взгляд на меня.
– Ты под моделированием мог повести себя… неадекватно. Сорвать операцию. Я не могла сказать Максу… но и подвергать тебя моделированию было нельзя.
– Почему? Говори!!! – она опять пристально на меня посмотрела и прищурилась.
– Ладно. Теперь, когда все закончено, уже все равно. Тогда я была не уверена, но теперь вижу... Ты уже под моделированием Эрик. И все это время, вот уже шесть лет под ним. Я создала экспериментальную симуляционную сыворотку, долгого действия, она должна была не просто сделать тебя послушным роботом, такие никому не интересны. Она должна была изменить твою личность, сделать тебя более послушным. Человека без чувств, эмоций и собственного мышления можно использовать один-два раза, и все. А вот когда ты управляешь человеческим подсознанием, и он думает, все что он делает, результат его собственной воли, а на самом деле твоей… Это была гениальная идея. И, знаешь, что? Самое поразительное в этом, что автором идеи, был твой отец.
Она улыбнулась и так напомнила мне змею, что я чуть не отшатнулся. Сука, какая же сука!
– Программа рассчитана на восемь лет, которые были закончиться через два года. Симуляция могла нарушить ход программы, поэтому я не могла этого допустить. Но отчего-то, я вижу, что программа завершилась раньше. Что-то этому способствовало... Ты, случайно, не ударялся сильно головой? Передатчики очень нежные, могли сбиться настройки, но мне так даже больше нравится. Теперь ты послушная машина для убийства, Эрик. Живешь и получаешь удовольствие от чужой смерти. Ты сам должен был уже почувствовать это.
– Значит все это время... Это была... – я никак не могу уложить в голове, значит она все-таки сделала из меня безмозглого дрона, зависимого от чужих приказов. Так или иначе, а она все-таки добилась своего, она подчинила меня...
– Да, признаться, на какой-то момент вдруг случилось что-то, – кивнула эрудитка, – моделирование отчего-то пошло не так. Насколько я поняла, ты так сильно отторгал программу, что она сформировалась в отдельную личность, судя по моим наблюдениям и пыталась управлять тобой с переменным успехом. Но теперь я вижу, что все встало на свои места. Программа закончена, но все равно эксперимент не чистый. Надо было все закончить как только стало понятно, что ты не собираешься так просто сдаваться. Склонность к Бесстрашию способствовала тому, что ты боролся до конца. Но программа все равно победила тебя. Макс гораздо лучше поддавался моделированию, несмотря на то, что он тоже бесстрашный, но его эксперимент длился всего два года, хотя давал поразительные результаты. Поэтому его намного жальче. А ты провалился, Эрик. Ты теперь просто изуродованный психопат и чем быстрее я от тебя избавлюсь, тем лучше.
– Хрена с два! – я отбрасываю автомат за спину и достаю пистолет, – говори, когда ты заставляла меня убить Салли, я уже был под моделированием или нет?
– Тот самый укол, который избавил тебя от некоторого количества страхов, помнишь? Это и была та самая долгая сыворотка. Она содержит нанопередатчики, которые постоянно, внушают тебе действия в соответствии с программой, постепенно, медленно, но верно меняя твою личность, делая тебя зависимым от программы и более лояльным. Симуляцонная сыворотка действует также, но там все более прозаично, всего лишь лишение воли, памяти и восприятия происходящего, выполнение прямых программ. Таких солдат очень просто убить и вообще сделать с ними что угодно. А вот когда солдат сам идет убивать, да еще и с удовольствием... Это уже совсем другое дело...
– Какая же ты мудое*анная тварь, – выцеживаю я сквозь сведенные челюсти.
– Да брось, Эрик, тебе самому нравилось таким быть. Ни совести, ни жалости, никаких рефлексий. Ты всегда был очень упрямым и жестоким, программа на самом деле просто обнажила эти твои качества, усилила их, убрала такие понятия как совесть, жалость, сочувствие...
– Гори в аду, Джанин, – только и смог сказать я и палец ложится на спусковой крючок. Эрудитка смотрит на меня с легкой полуулыбкой, как смотрят мамашки на своих нерадивых детей. Я хочу нажать курок, очень хочу, но не могу. Не могу и все, будто есть какая-то сила, что не дает мне это сделать.
– Не старайся, Эрик. Неужели ты думаешь, что создавая машину убийств я не позаботилась о том, чтобы по завершении программы ты не убил своих же создателей. Ты ничего не сможешь сделать мне, а сейчас еще и придется сдаться, потому что моя личная армия уже на подходе.
Со стороны выхода на крышу действительно слышны какие-то звуки. Тяжелые шаги, гомон голосов едва можно расслышать, но что-то там происходит, это очевидно.
– Я предполагала, что у меня могут быть враги, поэтому ввела себе датчик слежения и тревожной кнопкой озаботилась. Как только ты меня похитил, я послала сигнал «SOS» в Эрудицию. Благо, тут недалеко. Тебе лучше сдаться, Эрик. Рано или поздно, я все равно тебя найду, так зачем затягивать процесс? Я знаю, ты любишь быстро и горячо...
– Закрой твой гнилой хавальник, ублюдина, я не знаю, где и как, но я все равно тебя достану, клянусь. Даже если мне это будет стоить жизни!
Наконец, бесстрашным удалось выбить дверь и первый кто вваливается на крышу – это Ворон. Он замирает, глядя на нас с Джанин, а бесстрашные сзади толкают его вперед.
– Взять его! – командует эта сука и я вскидываю автомат, чтобы задержать их и успеть уйти на зип-лайне. Полоснул очередью по входу, первые из бесстрашных падают, мешая пройти остальным и в спину мне несутся выстрелы, когда я, хватая кольцо зипа, прыгаю в пустоту. Под лопатки приходится смачный удар, такой, что я чуть не отпустил руку, но удержался, а в груди печет, выжигает каленой сталью. Перед глазами тело Ворона, упавшего лицом вниз и его темные растрепанные волосы, залитые кровью. Эту битву со смертью я проиграл. Теперь уже все равно...
Музыка: Mandragora Scream – Frozen Space
Пока добирался до бункера, совсем стало темно. Одна только мысль меня радует, это то, что в бункере есть запас виски. Ничто сейчас не может меня заставить хоть как-то разумно мыслить. Теперь хотя бы что-то прояснилось.
Значит, это правда. Все, что я чувствовал в себе, это действительно так. И этот зверь, что вгрызается в душу, это и есть я сам. Что мне принесла эта информация? Да собственно ничего. Зверю жить проще, не надо задумываться ни о чем, все прекрасно. Я только одного хочу, чтобы сдохла эта сука Джанин, которая устроила вот… это все. Шел ли я по трупам? О, да, не просто шел, я бегал, и если всех убитых мной выложить в рядок, можно пробежать целый марафон. Вот только… Ворон… Он…
Мне насрать. Мне ДОЛЖНО быть насрать. Бесстрашные знают, что делают, такая жизнь у них. Последнее время нам чаще чем обычно выдавались возможности рискнуть нашими никчемными жизнями. И как-то плохо получалось забивать на всех, когда стоишь спиной к спине. Когда тебя закрывают от пуль, и ты закрываешь. Видит бог, я знаю правду о себе, и я старался ни с кем не сближаться. Но я не смог бросить умирающего Вайро на другом конце города. Не смог плюнуть на все и пожертвовать группой Джойса. И Ворон, он всегда такой бестолковый, но самоотверженный до глупости. И я даже не знаю, как его по-настоящему зовут. И я убил его сегодня.
Он не любил меня, сторонился, как и все они. Косился настороженно, да я собственно и не задумывался ни о чем. Я совершенно не думал, что убить кого-то из членов своей команды будет так… непросто. Да что там, это… Голова горит, изнутри распирает, кажется, что сейчас лопнет и мозги забрызгают ствол дерева, к которому я привалился в изнеможении, выбравшись из тоннеля. Мелкая с ним дружила. Может, даже… любила его по-своему. И еще у него, кажется, была жена. Я почти не помню ее, она вроде из разведки тоже. Сколько я убил за свою жизнь? Много, очень много людей. И на всех было ровно. А сейчас хочется вырвать свое собственное горло, потому что все равно дышать нечем, и кроме как на сдавленные хрипы оно больше ни на что не способно.
А ведь я предал их всех, когда сбежал и оставил их на произвол Джанин. И даже ни на секунду не задумался, как и что будет потом… Для меня это было нормально и я даже бровью не повел, когда принимал решения оставить их там, в Отречении. Я прекрасно помню, как страшно, когда в тебя стреляют и сейчас скорее всего убьют. И как важно в такой момент, что есть люди, которые не дадут тебе сдохнуть. А потом бой заканчивается, и все возвращается на круги своя, презрение к этим людишкам с их дурацкими проблемами. Они все остерегаются меня, никогда не зовут на свои сходки, нет никого, кто мог бы назваться мои другом. Но вместе с этим... Я точно знаю, что Вайро до последней капли крови защищал бы меня там, во время сражений... а я его. И Джойса. И Бартона. И... а Ворона я убил.
Смерть и жизнь… они идут настолько близко друг к другу, что можно почувствовать дуновение смерти у жизни на щеке. И до сих пор меня все устраивало. Джанин сказала, что моделирование уже закончено и ничего нельзя сделать. Я урод, монстр, и она права. Она все это задумала и осуществила. Из-за нее погиб парень. Я все равно убью эту суку, даже если придется положить на это свою гребанную жизнь. Это она сделала со мной… из меня…
Кулаки сжимаются в бессильной злобе… и разбиваются о ствол дерева, сдирая с загрубевших потёртых костяшек, едва успевшую зажить кожу. Я точно знаю, что так быть не должно. Мне должно быть плевать. Мне всегда было плевать. Так ведь! Я ведь монстр, чудовище, убивающее все на своем пути!!! Шагающее по трупам с самодовольной ухмылкой! Да что со мной происходит вообще?
Боль в руках заставила прийти в себя. Пальцы и костяшки содраны до кости. Кровь стекает по рукам и капает на землю. Обруч стягивает голову, так, что хочется только одного, отключиться и большее вообще ни о чем не думать. Как я добрался до бункера, не помню. Едва ввалившись, я почти кулем рухнул на пол с лестницы, сел и откинулся на нее головой, которая кажется сейчас лопнет.
В бункере тихо. Где мелкая, думать сейчас не хочется. Виски. Где-то у меня было виски. Выпивка отыскалась на складах. Еле откупорив емкость, я вливаю в глотку обжигающую жидкость и чувствую, как мутнеет пространство.
– Эрик… – осторожный голос. Голос, от которого по телу опять прошел слабый импульс. – Что случилось?
Я поднимаю на нее взгляд, и она отшатнулась. Видимо, видок у меня тот еще. Я молча протягиваю ей бутылку.
– Что произошло? Ты скажешь мне? – но я только подталкиваю ей горлышко, и легонько похлопал по плечу. Мне кажется, если я сейчас что-то скажу ей, меня просто разорвет на части, и я ничего не успею сделать. – Эрик, кто умер? Скажи мне. Пожалуйста.
Интересно, как она узнала? У меня что, на роже все написано, что ли?
– Я убил Ворона. Сегодня.
– Зачем? – она спросила как-то без паузы, будто если была бы причина, то и все в порядке.
– Я выстрелил первым. – лицо у нее стало серое, будто бы разом лишилось всех красок. Руки затряслись, и я отнял у нее бутылку и налил виски в стакан, а сам опять отпил хороший глоток. – Я не горжусь этим.
Она смотрит на меня огромными глазами, не моргая и не отрываясь, пока я обходил ее и проходил в свою комнату, она молчала. Лишь когда я скрылся из виду, пространство взорвалось криком: «НЕЕЕЕЕТ!!!»
Эшли
«Я убил Ворона...»
Ненависть стала животная, до помутнения рассудка, откровенная, почти уже гранича с неадекватностью. В висках нервно стучал пульс, дыхание сперло где-то в грудной клетке, а колени подкашивались бессовестно, вынуждая в прямом смысле хвататься за стену. А перед глазами всплывал образ высокого, худощавого парня, с вечно растрепанными черными волосами и кривоватой улыбкой. Почему-то, Ворон всегда корчил мне рожи... смешил меня, где-то поддерживал и помогал. И ругал, как без этого, особенно на тренировках. Он хороший парень, очень хороший. Даже несмотря на наше бурное знакомство, мы быстро сдружились. Этот человек всего за пару месяцев стал мне настолько близким, словно мы знали друг друга всю жизнь. Ворон делился со мной своим кофе, плевал на все косые взгляды и слухи, которыми награждала меня добрая половина фракции, он один из немногих, кто пусть и не одобрял моих отношений с Эриком, аккуратно предостерегал, но не осуждал и слово плохого не сказал про лидера. А ведь мог, и был бы прав. Подшучивал надо мной, и никогда не обижался на мои шпильки и вредный характер. И заступался, когда Вайро и Джойс пытались меня вздернуть на полосе препятствий за подставу со спаррингом. А когда я встряла в «Старом городе», и меня подстреленную везли во фракцию, он всю дорогу хохмил, чтобы я успокоилась и не ревела. И теперь его больше нет. Этого веселого, жизнерадостного парня больше нет. Боже мой, да как такое возможно? Нет. Этого не может быть, но... Эрик убил его. И нельзя уже ничего исправить. Как он мог? Как рука поднялась... Ворон же был в его отряде. Они же воевали бок о бок, а теперь... Всё кончено, истерто, надломано и грань пересечена. В Эрике больше ничего не осталось человеческого, и ощущение это морозило до костей, пригвождая к месту. Сердце пропускает удар, а по нутру разливается пульсирующая боль.
На душе было настолько мерзко и муторно, что единственное, чего хотелось, так это безучастно смотреть в пространство остекленевшими глазами. У меня не выходит даже заплакать сейчас. В сердце вдруг резко не стало абсолютно ничего: ни надежды, ни веры, ни каких-либо теплых чувств. Осталась лишь огромная пустота, в которую сочились дикая боль, жгучая ненависть, горечь, и это было страшнее всего, жить и при этом не чувствовать ничего хорошего. Наверное, так и должно быть, когда ты начинаешь медленно умирать изнутри, чтобы не испытывать больше горьких разочарований. Мне словно кто-то душу наживую вырывает острыми когтями, терзает, медленно, играючи, больно... Это не просто неизбывная боль... этому даже нельзя подобрать название. Эрик, что же ты наделал? Почему? Почему ты такой жестокий? Неужели тебе на всех плевать, и ты так и будешь идти по чужим жизням напролом? Ты же своих убиваешь... хотя, нет у тебя больше своих. Ты сам по себе. И твоим поступкам нет оправдания, нет прощения, нет понимания, ничего не осталось... только неимоверное опустошение.
Какой-то страшный звук расползается по помещениям, заставляющий непроизвольно ёжится. И от этого мне безумно жутко стало, не сразу поняв, что это я так вою. Вою громко и протяжно, как раненый зверь, со всей силы колошматя по бетону руками. Сильнее и сильнее, до крови, только б перебить ту боль, что сердце раскаленными цепями перетягивает. Чтоб не чувствовать ничего. Совсем ничего. Но легче не становилось, только хуже. Мне плохо. Плохо, как никогда. Кажется, что все внутренности сжаты, скованны стальными, горящими обручам, которые заставляют тело дрожать и выгибаться от невыносимости реальности, сводя с ума от страха. Это ощущение понемногу начинает входить в привычку. Боже, дай же мне сил выдержать!
Не знаю, сколько я просидела в коридоре, упершись взглядом в холодную стену, никаких обнадеживающих мыслей, только кажущаяся невозможно бесконечной – пустота. Кромешная, изгаживающая, забирающая все, что ценно в этой жизни, абсолютно все, пустота. И отчаяние. Они сужаются, давят на меня так, будто небо рухнуло, погребя под своими обломками. И душно, душно невыносимо. Я не могу дышать почему-то. Не могу и все. Только загнанное в угол сердце гулко колотится. Я еще некоторое время сидела не шевелясь, а потом меня словно током ударило, рука сама нашла одну из спрятанных крышек, и я шагнула к двери комнаты Эрика, подавив желание отползти в темный угол бункера и там остаться. Внутри как будто бы что-то лопнуло, открывая кровоточащую рану, из которой разом хлынули все оглушающие и ослепляющие кошмарные чувства и ощущения, обрушив на меня всю горечь, от осознания собственной беспомощности и вины, потому что я знала, что Эрик кого-нибудь убьет и ничего не предприняла, пытаясь остановить монстра. Он не остановится. Убийца. Чудовище, питающееся страданиями и болью, рвущее чужие души вдрызг. Уничтожающее всё на своём пути. И я ничем не лучше. Я потеряла себя в омуте боли. А терять – привычное уже дело, и от этого кричать хотелось. Но мне больше не кричится, а воздух застревает в легких едким песком.
Дверь тихо скрипнула, я прислушалась и вошла, тусклый свет от настольной лампы заливал помещение, Эрик метался на кровати, мотал головой, почему-то бледный и весь в испарине. Глаза закрыты, пересохшие губы дрожат, словно он что-то беззвучно бормочет, вокруг – тишина. Только наша боль клубится в воздухе. Я на цыпочках шагнула ближе, до сих пор не веря, что смогу убить его, и тут мужчина отчетливо скрипнул зубами и простонал. По-моему, ему снятся кошмары. Мучаешься совестью? Игла болезненно пронизывает сердце, будто бы я способна чего-то чувствовать еще. Боже мой... боже... Поток соли хлынул из глаз. Слезы боли, отчаяния, грусти, потери. Кажется, я потеряла все, что имела, обретя взамен только пустоту и холод. Почему ты такой? Почему твоя жестокость отнимает у меня всё? Почему забрала единственного, кого я полюбила? Тебя забрала. Я люблю тебя безумно, и в то же время яростно ненавижу, даже не понимая сама, какая из переполнившихся чаш перевешивает больше... Страх, отчаяние, глубокое безумие. Все сейчас во мне. Все вокруг меня.
Пальцы судорожно стискивают крышку, руки немеют. Ох, как трудно дышать... И мерзко, невозможно мерзко от себя самой. Подло. Похоже, настало время выбирать, чей голос слушать, совести или сердца своего. В кого ты меня превратил? В искалеченную ненормальную, у которой вместо души – изодранная тряпка. Я чувствую себя не человеком, а оболочкой, заполненной болью и страхом. И все равно не хочу тебя убивать. Ты несешь страдания, смерть, топчешься по бесценным жизням, отбираешь их, ломаешь... За ребрами невыносимый раздрай – сердце вдребезги, что хочется самой удавиться, только бы больше ничего не чувствовать, но какое-то удушающее отчаяние подталкивает меня еще ближе к нему. Чувство полной и безоговорочной необратимости заполнило все пространство вокруг. Дрожащие руки, ставшая вдруг такой тяжелой железочка, закушенная до крови губа. Поднять заплаканный взгляд – невозможно. Нет сил посмотреть ему в лицо. Я знаю, что буду жалеть об этом, и в конце-концов, скорее всего, пущу себе пулю в лоб, но я хотя бы должна попытаться его остановить, пока Эрик не убил еще кого-то из ребят.
«Я убил Ворона...»
В память вламывается осознание случившегося... а он мечется во сне, как будто монстр может сожалеть о своих бесчинствах. Дикое бессилие окатывает с головы до ног, до бьющего озноба, до слез, но рука уже занесена для удара. Зачем я это делаю? Я не хочу и не могу, но сейчас мне это кажется единственным спасением, выходом единственным. А что же потом... Вдох-выдох, вдох-выдох, еще... Прости меня! Пожалуйста, прости, видит бог, я не хотела так, но ты не оставил мне выбора... А у тебя сердце больше нечувствующее и несуществующее, а моё расколото на части, и кажется все ребра переломаны, что не вдохнуть. Мне страшно так, что страх из меня уже наружу плещется. Пара глубоких вдохов, новая боль в прокушенной губе, крепко стиснутые на крышечке пальцы. Нужно собраться, нужно взять себя в руки, нужно суметь... Не могу я. Не могу – и всё. Если б ты только знал, если б только представить мог на секунду, как я тебя люблю и ненавижу...
– Да черта с два! – стальная хватка сцепляется на моем запястье. – Смотри не порежься, крошка!
POV Эрик
Отвратительные скользкие твари окружают меня, являя собой целую кишащую массу извивающихся тел. Змеи повсюду, куда ни посмотри, их угрожающее, злобное шипение, переплетающиеся темные ленты придвигаются все ближе, и сейчас они наползут, окутают меня, поглотят, не оставив мне ни единого шанса на спасение. Я уже чувствую, как мои ноги оплетаются ими, чувствую тяжесть и скованность в конечностях.
– Мы жшшшшелаем тебе лишшшшшь добра, – отчего-то разбираю я невнятное шипение, – мы поможшшшшшем тебе, не бойся нассссс, – слышится мне, и я хочу избавиться от этого опутывающего меня плена, я стреляю по ним, но каждый выстрел будто удваивает количество тварей, они начинают подниматься выше по моему телу, погребая меня под своей массой шипя, – мы с тобой единое целое, Эрик, ты теперь нашшшш, – они уже вгрызаются в мою плоть, проникают внутрь, я ничего не могу сделать, – убей ее, ее убеййййй, – одна из змей обернулась вокруг моей шеи, лишила воли, и вползает мне в голову, – ее надо убить, она мешает тебе стать одним их насссс…
– Эрик! – гневный окрик заставил обернуться, прямо рядом со мной стоит Джанин и протягивает мне пистолет. – Убей ее! – у меня даже мысли не возникает ослушаться. Зарядив оружие, поднимаю его без тени сомнения… На меня смотрят два шоколадных глаза, девушка качает головой.
– Убей меня, Эрик, я не хочу жить после того, что я видела! Ты уже убил во мне все хорошее, теперь убей меня!
– Да черта с два! – выкрикиваю я, – отъеб*тесь вы от меня все!!! – я пытаюсь отмахнуться и внезапно мое запястье обжигает резкая, острая боль. Я прихожу в себя и инстинктивно перехватываю чью-то руку, занесенную над моей шеей. Проморгавшись, впрочем много времени на это не понадобилось, я понял, что тут происходит. Вот, значит, как, да?
– Смотри не порежься, крошка! – стискивая ее руку и заламывая на пределе боли, заставляя бросить… что? Заточенную крышку от консервной банки? Х*ясе, бл*дь, смекалка! Тьфу, пропасть, – на спящих нападаем, значит, да? Браво, детка, ты превзошла саму себя!
– Ты гребанный урод! Ты не человек!!! Как ты мог убить Ворона, как??? А кого еще ты убил? Вайро? Джойса? Бартона? Куда ты карабкаешься по трупам людей, которые жизнь готовы за тебя отдать?
– Идиотка! Не смей мне выговаривать, ты никогда этого не поймешь своей тупой башкой! – я отшвыриваю ее от себя, полностью теряя контроль над ситуацией, гнев и ненависть застилают сознание. Я наступаю на нее, вытаскивая пистолет, – я заеб*лся уже терпеть твои выходки! – «Убей ее», шипит у меня в голове и раскаленная лава, кажется, плещется вместо мозгов. Я поднимаю оружие, она взвизгивает и на карачках пытается уползти от меня. «Да, Эрик, все верно. Правильно. Не станет ее, зато останемся мы. И у нас все получится. Убей ее». Стреляю в направлении девки, но она уже уползла в коридор, а там видно успела подняться на ноги, босые пятки протопали удаляясь.
Я выхожу и стреляю опять, пока голос нашептывает мне какой я, сука, правильный, как п*здато я все делаю. Хочется сжать голову и оторвать ее на хрен, чтобы это, наконец, все прекратилось! Нагоняю ее, когда она заметалась между дверными проемами, уже ничего не соображаю и не понимаю, только одно, мне надо ее убить, и тогда все кончится, не будет больше голоса, не будет больше выжигающей боли в голове, и меня уже больше не будет… Что будет? Да что угодно, вот только не эта еб*ная разрывающая хрень, которая лишает воли, заставляет… Бах-бах-бах! – послушно вычмокивает пули пистолет, а она снова взвизгнула и закатилась под стол.
Аварийные лампочки мерцают, высвечивая картинки кадрами, и еще больше сводя с ума невозможностью оценить обстановку адекватно. Пуля пробивает что-то стеклянное, засыпая пол осколками, и я слышу только тяжелое дыхание, которые вырывается вроде у меня из груди, но на самом деле я не чувствую, как дышу. Я уже умер, когда-то давно, а сейчас я всего лишь оболочка, послушно выполняющая программы.
– Эрик, нет, пожалуйста! – врывается прямо в гущу боли голос и внезапно мне становится… легче. Я замер на долю секунды, а из-под стола выкарабкивается девица и пытается отползти за шкафы. «Давай, что ты мажешь?» снова воткнулась ржавая, раскаленная игла и пистолет снова поднимается в моей руке прямо сам собой. Картинка дернулась и сменилась, передо мной Салли, в эрудитской одежде, которая ей совсем не идет. Надвигаюсь на нее, а она отползает, закрываясь ладошкой. «Расти, посмотри на меня, на меня! Я люблю тебя, слышишь? Люблю тебя!»
Рывком я поднял ее с пола, пытаясь рассмотреть, это действительно она или нет? Ведь этого не может быть, я видел развороченный затылок, трогал его руками… Чувствовал теплую кровь у себя на ладони.
– Эрик, – голос у нее какой-то другой. Это не она, это обман мозга. «Убей ее», снова ввинчивается мне в голову, и я вижу перед собой полные ужаса шоколадные глаза. Я должен ее убить. – Ты ведь не сделаешь этого? Пожалуйста…
«... – Не знаешь, почему мне так хочется тебе врезать?
– Знаю. Потому что ты жестокий и крайне невоспитанный тип.
– Иди уже. Сокровище мое...»
«... – Глупая ты. Одно твое слово, и я пришибу этого уебка. Хочешь?
– На кой мне его труп? Девушка я скромная. Запросы так себе…
– Да уж, скромная… как бы за такую скромность не оказаться раньше времени на погосте… Слушай, не сердись. Я не специально.
– Эрик…
– Все. Лучше захлопни рот. Я и так сказал больше, чем должен был…
– Эрик. Если еще раз позволишь себе распускать руки, то я тебя пристрелю за милую душу!
– Угрожаешь своему лидеру, между прочим. Осторожнее. У тебя и пистолета-то нет. Пойдем, провожу. И, вообще… ты крайне безголовая и упрямая: неосмотрительно дразнишь, постоянно дерзишь, бесконечно нарываешься и не очень-то меня уже боишься. Но знаешь что? Мне это нравится…»
Все смешалось в голове. Инициация, тренировки, выезд в город и нападение изгоев, идиотские поступки и держащее в постоянном тонусе раздражение, гнев и желание защитить, ярость и боль, которую я чувствую, как свою. Все это раздвигает, отгораживает от меня этот голос, который все настойчивее шепчет «избавься… это всего лишь мишень…»
«Я что, тебе ни капельки не нравлюсь…» – и два пальца появляются у меня перед носом, отмеривая на своем ногте маленький кусочек.
«Стреляй, слабак и тряпка!»
«Нет! Черта с два!» – но рука против воли жмет на спусковой крючок, и я не могу оторвать взгляда от сжавшейся фигурки в углу помещения. Пули ложатся кучно, в аккурат вокруг ее головы, осыпая девицу бетонной крошкой и щепками от мебели под ее надрывный визг, от которого у меня лопается кожа и, кажется, сейчас вся кровь жгучим потоком вытечет прямо на пол и зальет тут все вокруг. Палец все жмет и жмет, а патронов больше нет и оружие только тихо клацает. Из меня будто вытащили стержень, ноги подгибаются. Я падаю на колени перед ней, сжимая голову руками.
«Нет. Нет, нет, нет, я не буду этого делать, нет...» – железный обруч стягивается все сильнее, я уже ничего не вижу, перед глазами одна чернота. Последнее, что я помню, это как пространство перевернулась, все мое тело выламывает так, будто в нем сломана каждая кость, а из груди вырывается звериный вопль, затаскивая меня прямо в ад...
====== «Глава 9» ======
Эшли
Бежать ночью по лесу – то еще охрененное приключение, а вокруг были настоящие заросли, черт ногу сломит. Благо, мозгов хватило, чтобы схватить обувь, а то б совсем туго пришлось. А я помню, как наивно думала, что и босяком пойду за ним на край света, а вышло-то, хоть и босяком, да только куда подальше… Все мысли разлетелись прочь из головы, только «вдох-выдох», только не сбиться с темпа, только не пропустить возможность спрятаться, скрыться, спастись. Я пару раз споткнулась, вывернула многострадальную ногу, едва не упала, но продолжила нестись, не разбирая дороги, и, как следствие, угодила в какой-то овраг. Съехала по склону вниз на заднице, едва не покалечившись, и распласталась на земле, прислушиваясь, кусая губы, стараясь как можно тише дышать, постоянно опасаясь того, что он поймает меня и снова, в лучшем случае, прикует наручниками к трубе… или что похуже…
Тишина в окрестностях сразу становится более подозрительной, за каждым кустом мерещатся жуткие тени с горящими глазами и острыми зубами, внимательно следящие за мной. Тупое онемение удается скинуть не сразу, но новый приступ паники ошпарил кипятком, на четвереньках я выбралась из оврага и бегом припустилась, как мне казалось в сторону дороги, раздвигая попадавшиеся на пути ветки руками, но в кромешной темноте, видимо, заблудилась. Ну, я ж уникум. Все, что я делала, выходило как-то на автомате и воспринималось крайне смутно. Но пережитое гнало меня прочь, дальше, только бы сбежать. И я все бежала и бежала, задыхаясь от сумасшедшего темпа и боялась, что сердце лопнет, не выдержит, падала, обдирая ладони в кровь об устеленные ковром по земле ломанные ветки, ожидая каждую секунду гневного оклика, или удара, а, может, и выстрела, и тихо молилась, трясясь от ужаса… Уже под утро, когда на небе забрезжил пасмурный рассвет, я по дурости влезла в болотную грязь, ноги утопали по щиколотку в холодной воде, но совсем паршиво стало, когда начался дождь.
На улице уже поздняя осень, а куртенка-то и так не особо греет, а если уж и насквозь промокнет… Это что ж мне, за неделю пережив столько всего и загнуться в лесу от какой-то простуды? Не-е, что-то не хочется. На самом деле, правильнее было б спрятаться под каким-нибудь кустом недалеко от бункера, дождаться рассвета, а потом потихоньку продвигаться к дороге, держась кромки леса; и если бы у меня ума было побольше, так бы и сделала, но, видно, при рождении обидели меня разумом, зато упрямством наградил ослиным, и я продолжала переть вперед, вглядываясь по сторонам. А дождь потихоньку разошелся и перешел в ливень, как из душевой лейки, не внушая ничего, кроме тягучего и ноющего отчаяния, заполнявшего каждую клеточку тела. Теперь хороших перспектив от своего бедственного положения я не находила, пытаясь плотней укутаться в свою куртку. Огромная ель, развесившая лапистые ветки до самой земли, стала просто подарком небес, когда ноги стали меня подводить. Сердце колотилось, отдаваясь в ушах тяжелым гулом, от пережитого стресса тошнота подкатывала к горлу съёжившимся клубком. Тело трясется так, что подкашиваются коленки. Я рухнула на землю, забравшись в хилое убежище, но хотя бы укрылась от дождя и, свернувшись калачиком, чувствуя, как все вокруг начинает стремительно кружиться, кажется, потеряла сознание. Беспамятство чередовалось тревожным дремом и жуткими обрывками воспоминаний, грызя отчаянием изнутри.
