Текст книги "В прятки с «Прятками» (СИ)"
Автор книги: Ежик в колючках
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц)
Она все смотрит на меня тревожно, но сознание уже туманится из-за снотворного. Веки потихоньку опускаются, а я смотрю и не могу понять… Зачем она здесь? Какого хрена я ее с собой потащил? И что, бл*дь, за сны мне видятся и почему воспоминания проявляются как дежавю? Нет, мне определенно надо выдрыхнуться как следует, иначе… Черт те что творится, твою мать!
Я вываливаюсь из забытья, как из черной дыры. Может быть что-то и снилось, голова тяжелая, но совершенно пустая. Приподнявшись на локте и включив свет, я пытаюсь понять, что же вчера произошло. Котелок раскалывается уже с утра, и это раздражает меня и не дает нормально мыслить. Надо собраться и решить, что делать дальше, а для этого нужно узнать последние новости.
Проверив мелкую и убедившись, что она все еще дрыхнет, я подключаю общественный канал, который тут, недалеко от стены ловит довольно прилично. Сразу же появляется фигура вещающей Джанин:
– … сбежавший лидер Бесстрашия. На нем лежит ответственность за все те ужасы, которым подверглась фракция Отречения, фракция самая уязвимая из всех. Организовав бесстрашных, молодой лидер отдал приказ стрелять на поражение, и этим самым подверг смертельной опасности невооруженных людей. Эрудиция взяла на себя тяжкое бремя организационных работ, и мы обязательно сделаем все, чтобы найти и наказать виновных. Но сейчас мы должны сплотиться вместе, мы должны признать, что Отречение в данный момент не может исполнять обязанности правительства, поэтому сегодня исполнять эти обязанности также взяла на себя Эрудиция.
Джанин еще что-то вещает, а я сижу и понимаю, вот зачем им нужен был молодой лидер. Она все-таки выбрала Макса. Почему? Потому что я сбежал? Она поняла, что у меня своя игра или разочаровалась во мне? Ах да, я ведь не подчиняюсь ей, а, наоборот, жду что она будет подчиняться мне, и, в общем-то, так и было… Теперь она меня ищет, чтобы прилюдно казнить преступника. Это значит только одно, теперь ход за мной.
– И что ты теперь будешь делать? – девица входит в диспетчерскую. Она уже вполне прилично выглядит и выжидательно на меня смотрит.
– А тебе что за дело? – хмуро отшиваю ее, в надежде, что она уйдет и не будет задавать мне свои глупые вопросы.
– Ты ведь хочешь ее убить, да? И встать на ее место?
– Я не обязан отчитываться перед тобой. Ты здесь потому что являешься гарантией моей безопасности. Сиди тихо и не высовывайся.
Она смотрит на меня не моргая, будто хочет испепелить взглядом, потом поднимается и стремительно выходит из помещения. Буквально через минуту, со стороны пищеблока послышались звуки бьющегося стекла и глухие удары об пол, будто падает мебель. Бросившись туда как можно быстрее я успел перехватить ее поперек туловища, пока она не переколошматила всю посуду.
– Какого хера ты делаешь?
– А ты? – орет она, – ты какого хера делаешь? Чего ты добиваешься? Ты убил столько людей, и сколько еще планируешь, а я должна сидеть и смотреть на это все? Я не могу так Эрик, лучше убей меня сразу!!!
– Прекрати истерику, дура! Все, что от тебя требуется, это посидеть тихо пару недель, пока не станет ясно кто за кого! И что, вообще, делать дальше! А ты устраиваешь свои выступления, подвергая опасности и меня и себя, включи уже свою головенку тупую! – пытаюсь перекричать ее визги, получается плохо. Голова болит все сильнее, мутнеет, сознание начинает застилать темная пелена. Перед глазами подергивается изображение, будто картинка смазывается, и я вне себя от злости швыряю визжащую девицу подальше так, что она отлетает к стене, сильно стукнувшись об нее, и затихает. Сначала мне становится так хорошо, что я даже подумал, что может так и сделать – прибить ее уже, наконец, и дело с концом. Ведь еще неизвестно зачем она Сэму, может, у него и правда взыграло на старости лет. Эта мысль отчего-то показалась настолько отвратительной, что я грязно выругался, а мелкая поднялась на руках и посмотрела на меня больным взглядом.
– Какого хрена мы сидим на этой базе, Эрик? – спрашивает она, – чего мы ждем? Нас считают предателями, организаторами убийств! Если бы ты дал мне увидится с друзьями, объяснить, что все не так…
– Ты соображаешь, что говоришь? – кричу я ей в ответ, – как только ты появишься в городе, тебя схватят, и казнят, сразу же! Им нужен козел отпущения, и мы лучше всего подходим на эту роль!
– Да, потому что ты сбежал, как последний трус, никого не предупредив! И меня держишь тут, как заложника! Какой во всем этом смысл?
– Сэм ищет тебя, я должен выяснить зачем! Мы должны понять, как и что делать дальше, чтобы не погибнуть в первые же минуты в городе. У меня нет союзников…
– Это неудивительно, ты ведь любитель прогуливаться по трупам!
– Да, я всегда сам по себе и до сих пор это работало!
– А что же сейчас случилось?
– Сейчас ты всему помеха! Если бы эта вся возня, я бы давно осуществил задуманное, а я занимаюсь только тем, что разгребаю х*йню, в которую ты влезаешь!
– Так отпусти меня! Если я тебе так мешаю! Какого х*я ты меня привязываешь!
– Не могу я тебя отпустить! Не могу и все!
Она уставилась на меня, а мне воздуха не хватает. Меня бесит, бесит она до того, что голову будто обхватывает обруч и сжимает, сжимает до тех пор, пока не начинает мутить.
– Слушай, – выставляя руку перед собой и медленно подходя к ней, говорю я, – мне нужно совсем немного времени, ок? Джанин решила повесить на меня все свои преступления, как только я разберусь с этим, я обещаю, я выпущу тебя. А пока… нам нужно отсидеться, потому что как только ты окажешься в городе, я за свою жизнь не дам даже пустой похлебки.
– А, может, ты и достоин этого, – сквозь слезы проговаривает она, кривя рот, – ты убийца и предатель, тебе самое место в тюрьме. А я… да насрать уже, – она опускает голову, – ну и пусть бы меня убили, чем так жить, лучше умереть…
– Не смей, никогда не смей этого произносить, – я пристально смотрю на нее, продвигаясь все ближе, – Я поверну обстоятельства на свою сторону, а ты уж тогда и решишь, как тебе лучше жить. – я встряхиваю ее, рывком поднимая на ноги. Она вся обмякла, уже не сопротивляется.
– Отпусти меня, Эрик. Ты меня выжег, вытравил из меня все хорошее. Я никогда не думала, что ты такой… Видела, что ты неоправданно жесток, боялась тебя, считала монстром… Но не верила в это до конца. Раньше, все это было как игра… А теперь… все по-настоящему. Я не хочу больше, вообще, ничего…
– Я предупреждал тебя, не играй со мной в игры. Предупреждал, что ты пожалеешь и все плохо кончится.
– Нет. Это все не так! Я видела, чувствовала в тебе совсем другого человека. Я видела… А потом оно исчезло. Почему-то… И… во мне целый океан разочарования, ведь я… я вдруг подумала…
– Что? Что ты подумала? Что монстр может вдруг стать сопливым слюнтяем? Мелкая и жалкая в своей наивности дрянь, – выплевываю я ей, изо всех сил стараясь быть равнодушным. Ее откровения внезапно подействовали… оглушающе. С меня будто заживо содрали кожу, стало горько и очень противно от себя самого.
Ее глаза уже давно наполнились слезами, но она, не давала им скатиться по щекам, а только закусила нижнюю губу и покачала головой.
– Я не знаю, что с тобой случилось, почему ты ничего не помнишь и, вообще, что за ужас вокруг происходит, но я скажу тебе одно, Эрик. Я влюбилась в того человека, которым ты вдруг, на какой-то момент позволил себе быть. Я не знаю, жив ли он или ты его окончательно истребил в себе, но я его любила. И ни ты, ни кто другой у меня это не отнимет…
– Все хватит, заткнись уже! – ее слова будто клеймят меня, доставляя физическую, самую натуральную боль и одновременно мне почему-то очень хочется ее слушать. Кажется, будто пока она это говорит… я все еще могу чувствовать себя живым… – Я так за*бался, что готов тебя отпустить уже прямо сейчас. Но если я это сделаю, они вколют тебе сыворотку, и ты выдашь им где я. Этого я не могу допустить. А если ты будешь и дальше х*евничать, мне придется посадить тебя на цепь. И я не в игрушки тут с тобой играю, поняла?
– Ненавижу… – опять шепчет она, будто это что-то может изменить.
– Тебе же легче, – бросаю ей и выхожу из пищеблока.
– Почему так, Эрик?! Что с тобой случилось?! – несется мне вслед.
Мне нужно думать о том, как увидеться с Джанин. Сделать сюрприз ей, так сказать, потому что эту сучку придушить я хочу уже давно. Для этого нужно как следует все обдумать. Нужно, а эта девица меня отвлекает. Как ее заставить подчиняться? И почему ее неподчинение я могу выносить? «Что со мной случилось?» Хороший вопрос.
Я пытаюсь воспроизвести в памяти все, что произошло за последние месяцы и вот парадокс, я могу вспомнить не все. Я помню, как я увидел эту дружелюбную на крыше, помню, как хотел сбросить ее оттуда. Помню, как целовал ее в поезде и думал, что у нее футболка надета прямо на голое тело… А вот что дальше… Какой-то сплошной туман, и страшно болит голова, когда я пытаюсь воспроизвести в памяти подробности. Все сливается в некую кашу событий, но вот то, что произошло в машине, когда мы возвращались с «сафари» я помню в мельчайших подробностях. Что со мной случилось, я очень сильно ударился головой, когда произошла авария… Может, в этом дело? А еще…
Джанин не стала бы давать мне антидот, если бы у нее не были на то СВОИ причины. И дело тут не в том, что она любит молодые красивые тела, этого добра у нее хоть отбавляй. Она дала мне антидот, потому что… Что? Я не должен был находиться под моделированием? А то что? Я должен у нее спросить. Должен выбить у нее ответы на все вопросы.
Поход в город я наметил через три дня. Дело это непростое, идти придется тоннелями. И какое-то время провести незамеченным в городе, а на это нужны средства. Вот тут и пригодились кредиты, заработанные на боях. Дня на три хватит, больше мне и не надо. Вот только…
– Я тебя привязал бы, – не глядя на девицу, говорю в никуда, – но убирать за тобой дерьмо я потом не намерен. Так что будешь свободно передвигаться в бункере. Устроишь какую-нибудь х*йню – покалечу, клянусь. И с цепи больше не спущу, уяснила?
– Если ты пытаешься меня запугать, то не старайся, пуганная уже, – презрительно выплевывает она, стараясь держаться на приличном от меня расстоянии. – Как ты меня запрешь? А если ты… не вернешься?
– В твоих интересах, чтобы я вернулся, потому что запас тут хоть и есть, да только никто об этом месте не знает. Через десять дней бункер откроется, если я сдохну и не вернусь, вали на все четыре стороны, да только ты тоже на особенно длинную жизнь не рассчитывай.
Я вижу, знаю, что она мне не поверила и не поверит. Что она обязательно что-нибудь вытворит, но мне некогда разгребать все это. Встречаться с Джанин рискованно, она везде ходит с охраной. Она и раньше набирала себе охрану из бесстрашных, но если тогда они скрывались, маскируясь под эрудитов, то теперь эти идиоты, скорее всего, ходят за ней с автоматами наперевес. Повезло, что оружейка тут неслабая, ее я тоже запер, мелкая будет шаро*бится, наткнется еще. Так что выследить Джанин будет несложно, а вот уйти живым… уже задачка.
Эшли
Напряжение отпускает меня, и капельки пота ползут по лопаткам, щекоча кожу, когда крышка люка громко клацает, закрываясь, и наступает тишина. Расщедрился, ирод, не приковал. Аллилуйя! Просто припадок всепрощения и человеколюбия, ну. Можно подумать, здесь есть куда свалить? Целое бюро путешествий под боком, ага, с самыми экзотическими турами... Голова все еще ходит кругом, избитое тело ломит – такую ладную шкурку попортил, психопат, но какие-то чудо-укольчики, что вколол мне Эрик, заметно истерли мои повреждения. Озаботился, надо же! Значит, что-то человеческое ему еще не чуждо. Да он на отбивную меня чуть не пустил! У меня руки до сих пор трясутся от пережитого шока. Врезал-то он мне отменно. Хорошо ещё голову не проломил. Мне чертовски повезло! Словами не выразить восторга и благодарности, а за ребрами мерзко поскуливает отчаяние, и долго еще будет тягучей болью внутри отзываться. В груди словно образовалась огромная дыра с рваными краями, в которой бушевало едкое пламя, выжигая все чувства и оставляя лишь саднящую пустоту, потому что любить такого человека – это шаг в темную бездну, затягивающую все глубже, сильнее, сжигая свою душу... И меня изнутри колотит от дикого ужаса и обреченности, ведь я всматриваюсь в эту пустую тьму, будто что-то новое обнаружить хочу. До рези в глазах всматриваюсь... И не вижу ничего.
Эрик совершенно непредсказуемый, бесконтрольный... Что с ним случилось? Это война так перекалечила его психику, или что-то еще могло спровоцировать подобное... Кровь, боль, смерть... Ранения? Сколько у него их было, если весь торс мужчины расписан шрамами? Травмы? У него точно крыша дала капитальную течь. Или же, вообще, какая-то наркота... вот в этом я не разбираюсь, своей дури всегда хватало с излишком. Такое ощущение, что он не осознает хоть малейшие устои морали, или не может отвечать за собственное поведение. Вот буквально секунду назад держал себя в руках, и... вспышка агрессии, глаза заволакивает гневом с дурным блеском и появляется чудовище, требующее крови. Оно в нем живет, хозяйничает, правит его разумом. Что мне теперь делать, я не знаю. Чувство полной безнадеги и безысходности застряло саднящей занозой в сердце. Оно скребет грудь острыми когтями, просачивается в меня, врастает, вплетается так плотно, что становится моей частью. Не то чтобы к этому нельзя было привыкнуть, но с каждым проклятым «завтра» становиться все легче не будет.
Это раньше мне казалось всё глупыми играми, казалось, что он специально выпячивает свою грубость и жестокость напоказ, отворачивая от себя, и ведь мне нравилось, черт, всё равно нравилось это хрупкое балансирование на краю пропасти. И прекрасно понимала, чем всё это может для меня закончиться. Да, я сумасшедшая, знаю, но мне нравилось это существование на тонкой грани жестокости и нежности, вот только грани больше не существует, она испарилась, оставив один страх. Дикий. Первобытный. Страх его. И страх себя самой, потому что из глубины души что-то странное поднимается, не дающее отпустить, забыть. Заставляющее тянуться к нему снова и снова, несмотря ни на что. Жизнь несправедлива. Оказывается, даже к тому, кого ты ненавидишь, кто причинил тебе столько боли, да что бы он ни делал, можно испытывать привязанность и невыносимую тягу, выжигая себя заживо. Совсем-совсем. До дрожи и мурашек.
А то, что лидер делает, явно выходит за границы понятия «совершил ошибку». Он хочет власти, и через скольких еще людей Эрик перешагнет, чтобы добраться до своей цели? Сколько убьет... Джанин, Макс, Сэм... не думаю, что всплакну на их могилах, но... меня убивает с каким равнодушием Эрик говорит о жизни и смерти, пусть даже таких людей. Скверных, достойных наказания. Каждое новое жестокое, безумное убийство все ближе приближает его к бездне. И меня вместе с ним.
И мне хотелось бы узнать, что могло от меня понадобиться одному из старших лидеров Бесстрашия. Где-то должен быть подвох, но я не могу его найти. Сэму незачем меня искать. Нас ничто не связывает. Абсолютно. Мало для кого, я могу представлять ценность. Да что уж, теперь, ввиду последних событий совсем ни для кого. И какая Эрику выгода, держать меня здесь, если, собственно, с меня взять нечего? В сердце что-то волнующе сжалось, и руки задрожали, поэтому пришлось сильнее обхватить себя за плечи, чтобы успокоить дрожь, но не могу. Не могу и все. Господи... ну почему мне так плохо, слезы срываются по щекам... О-о, прелестно, ну умничка, Крошечка, давай поистерим еще, нет бы делом заняться. Надо бы посмотреть, что тут у нас полезного отсыпано от щедрот Эрика, глядишь, и пригодится что-то. Особенно диспетчерская. Это нужно было делать едва ли не в первую очередь. Я не в порядке, комок страха застрял в груди, но это нормальное мое состояние и все душе*бства гоню прочь, усилием воли, иначе лягу на кровать моськой вниз, принявшись голосить, и отправляюсь изучать бункер.
Неплохо. Внушительно, я бы сказала. Большой склад со стеллажами, забитый коробками, в которые я незамедлительно сунула свой нос. Меня прям так и распирает любопытство. Коробка за коробкой. Ряд за рядом. Тряпки, одеяла, прочая нужная муйня. Сухпаек, консервы, припасов тут реально много, причем толково подобранных, кофе... Бл*дь, ну уже не так все скверно. Несколько ящиков с бутылками, а вот это совсем паршивенько, одно дело находиться в опасной близости c совершенно ебн*той личностью, а если он напьется... Бр-р-р! Ой, нах*й, нах*й такие печенюшки! Генератор, и куча огромных баков с топливом. То ли бойлерная, то ли насосная, я не разбираюсь, отличная вентиляция, только слишком узкая – не пролезть, и несколько подсобок. Диспетчерская закрыта на хитровымудренный замок, ну, конечно же, удивил. Пра-а-авильно. Веселуха, ачобнет.
Бегом в кладовку, там нашелся ящик с инструментами, жаль, правда, болгарки какой нет, или дрели, но попробовать стоит. Вооружившись монтировкой, я принялась колупать дверь, долбала по ней, пытаясь подцепиться, даже погнула немножко, но ничего не добилась. Твою ж мать! Старалась, но не умею, мда... Со злости попинав неприступную преграду, отправляюсь на дальнейшие поиски. Даже выжатый лимон, наверное, чувствовал себя лучше, чем я, пока пред моими глазами не возникла небольшая комнатенка, перегороженная толстой решеткой. Поняв, что впала в задорно-придурочное состояние отупения, я тряхнула головой. Да у меня отпала челюсть и сердце срывается с места, несясь от радости галопом. Не может быть, оружейка! Ну слава яйкам и монтировкам! Размахнулась: «Бамс!»
Но как бы я ни рассчитывала на более радужные перспективы, нихрена у меня не вышло. Пот в три ручья, руки-ноги отчаянно трясутся, а решетка не желала сдаваться. Бл*дство, ну хоть ножовку мне какую захудалую... Ага, с нашим-то счастьем. Плюнув на оружейку и взобравшись под самый люк, сжав в дрожащих корябках монтировку, я усиленно затарабанила, совсем уж отчаявшись. Пот заливал глаза, ничо, я девочка терпеливая, но на поверхности люка даже крошечной вмятины не осталось и весь энтузиазм мой в итоге схлынул, сообразив, что не способна я сделать ничего, чтобы освободиться из этой, пусть и не самой худшей по своим условиям, но тюрьмы. За три дня я обшарила каждый сантиметр бункера, но самые активные поиски хоть более-менее подходящего оружия ничего не дали. В итоге, распихав по всему бункеру инструменты – а вот чую правым полупопием, что Эрику еще не раз придет в повернутую головушку меня приковать куда или запереть, и отломанные, подточенные крышки от консервных банок заняли свои законные и теплые местечки, заныканные во всех более или менее пригодных для пленения местах. Ножи и вилки этот продуманный «киднеппер» спрятал, и теперь я, чрезвычайно довольная собой, завалилась на койку.
Однако самые страшные предчувствия и подозрения снова заклубились внутри меня, подлой змеей свившийся под самым сердцем. Я заперта тут, и изо дня в день ничего не меняется, ведь мне так и неизвестно, что творится в городе. Не знаю, что с моими друзьями и близкими... Живы ли они? Ищут меня, или же думают, что я предатель? Нервно-рваные мысли, панически путающиеся в голове, укладывались плохо. Моделирование... Сделать из бесстрашных, гребанный отряд зачистки мирного населения, убийц... Да как такое, вообще, можно было допустить?.. Лидеры Бесстрашия продали свою фракцию Джанин, уничтожили, предали своих людей. Твари подлые, как же я вас ненавижу! Это не игра, не глупая фантазия, не сказка какая-нибудь с заранее обещанным несуществующим счастливым концом. А чертова, до боли прожигающая насквозь, кошмарная реальность. Почему все так вышло? Власть. Всё ради чертовой власти. Что будет дальше, я не представляю себе, вот только почему-то не верю, что хоть что-то обнадеживающее. Это невозможно объяснить. Это просто чувствовать надо. Бесстрашие раскололось на части, вместо фракции воинов и защитников – разодранные кучки людей. Но ведь кто-то же может сопротивляться новой системе? Не все же уроды, кому-то такая власть должна встать поперек горла. Бесстрашные должны бороться, ведь еще не все потеряно, правда? Правда же? Нужно вернуть фракцию, но как...
На краю сознания маячила тягостная мысль о том, что слишком долго не возвращается Эрик. Хотя, что с ним могло случиться? Нарвался на бесстрашных, изгоев, влез в перестрелку, арестовали, убили... И даже картинки, рисованные воображением, как буду умирать тут почему-то от голода и жажды в кромешной тьме, не были такими уж жуткими по сравнению с мыслью, что с Эриком может произойти непоправимое. В груди закопошилось отчетливое чувство страха и сердце грохочет пулеметом, аж передернуло. Так. Главное – сохранять спокойствие. Я не истеричка. Я не истеричка. Я не истеричка... Удивляюсь, как я до сих пор не поседела. Хотя такими темпами я, наверное, миную этот этап и сразу перейду к облысению на нервной почве. Вот смеху-то будет... А я могу, а х*ли б нет? С моей-то устойчивостью, ну... Стоп! Я что, бл*дь, волнуюсь за него??? Идиотка. Ненормальная. Чокнутая. Да что ж со мной не так? Госпо-о-оди, я просто рехнулась в замкнутом пространстве. Клянусь, если выберусь из этого пи*деца, прямиком отправлюсь в психушку, голову-то лечить надо. Определенно.
О да, я сейчас чертовски логична... волнуюсь за убийцу и монстра, который, не моргнув глазом, пристрелит любого. Даже меня. Как долго Эрик еще будет терпеть мое общество? Я бы может и хотела бы иной раз сдержаться, да вот природное шилопопие – оно меня сильнее. И как он себя поведет, узнав, что моя жизнь не представляет никакой ценности для Сэма, просто избавится от меня? Это самое логичное предположение, ведь если он меня отпустит, то всегда останется риск, что я выдам его убежище. Пусть не сама, а из меня выбьют нужную информацию пытками или сывороткой. Убедить его в том, что я буду молчать, что бы ни случилось, возможности нет. Он не поверит. И, кстати, совершенно зря. Я ж из принципа и язык себе оттяпать могу, только б обгадить ублюдкам всю малину. Я не храбрая, но до чертиков упрямая. Эрик рано или поздно психанет и без сожаления убьет меня, если я останусь с ним и не смогу сбежать. Мне надо выбираться отсюда. Бежать. С ним рядом, когда он психует, находиться смертельно опасно. Вот только... вся беда в том, что постепенно устаешь и привыкаешь даже к самой страшной опасности и самой глубокой ране, надеясь, что однажды душа выветрится вся и больше болеть не будет. Ни за него. Ни за себя. И ни за кого другого.
Что-то странное, вдруг ёкнувшее в сердце, заставило замереть, прислушаться и задержать дыхание. Шорох, скрип, стук. Ничего. Или что-то? Слишком тихо. Или показалось? То есть послышалось? А вдруг нет? Вдруг там кто-то снаружи? Не в силах просто лежать в комнате, я бесшумно соскользнула с кровати и метнулась на мысочках через тускло освещенный коридор к люку. Едва различимые в звенящей тишине звуки казались до того призрачными, наверное, ветер разгулялся, или сильный ливень, барабанит каплями по металлической крышке. Моё шумное дыхание путалось в воздухе, заглушая собственное сердце. Не страшно, хотя поначалу очень даже было. Кроме Эрика об этом месте не знает никто.
====== «Глава 8» ======
Эрик
Пробравшись в город по тоннелям коммуникаций, я оказался в «Старом городе», где у меня есть прикормленные изгои. Да, и до них приходится опускаться, если захочешь выжить. Ларри поведал, что большинство изгоев что-то замышляют. Все время ходят на какие-то сходки, а недавно объявился сын Эвелин Джонсон, которая когда-то организовала афракционеров и была у них предводителем. Она погибла, а вот кто-то продолжил ее дело, и появление Итона не стало приятной новостью для отщепенцев и приняли они его в штыки. Так что Итон отпадает, это не он всё время организовывал изгоев, натравляя их на бесстрашных с целью изъятия оружия, но то, что это делал кто-то из Бесстрашия, становится все более очевидно.
В облике изгоя шататься по улицам Чикаго теперь можно почти беспрепятственно. Никто практически за ними не следит, среди населения процветает мародерство и хаос. Пока все, что удалось сделать Джанин – это провозгласить себя лидером правящей фракции, в остальном положение было ужасным. Бесстрашные, что откололись и скрываются, признаны предателями, я – так вообще преступник, который все это задумал.
Проследив за Метьюз от самой Эрудиции, я понял, что она ходит постоянно с двумя охранниками-бесстрашными и двумя эрудитами. Последние тоже, скорее всего, из Бесстрашия, этих она таскает с собой даже на переговоры. Значит, надо ее выкрасть, чтобы нам не мешали обо всем подробненько поговорить. Прихватив с собой дюжину изгоев, посулив им неплохую оплату, я велел им задержать машину, а в идеале было бы, выманить из легковушки охранников. Ее машина, проезжая по улицам Чикаго и так была лакомым кусочком, а сейчас в смутные времена я бы на ее месте вообще воздержался бы выходить из штаб-квартиры. А она ничего, разъезжает. Что и понятно, положение лидера правящей фракции обязывает.
Афракционер бросается под колеса лидерской машины, выбегает водитель, смотреть кого он сбил. Тут же на него со всех сторон набрасываются остальные изгои, и следом появляется охрана, криками и угрозами разгоняя неугодное собрание. Прозвучали выстрелы, бесстрашные палят в воздух, и я понимаю, что или сейчас или никогда. Они в бронниках, поэтому эффективнее всего вышибать им мозги. Тщательно прицелившись из засады, я стреляю на выдохе, снимая одного из парней. Бесстрашный упал как подкошенный, а второй сразу же успел среагировать и спрятаться за машиной, начиная вести прицельный огонь по изгоям. Последние кинулись кто куда, след им несется отборная матершина, а мне нужно, чтобы этот придурок, что прячется, высунулся хоть на секунду, уж я точно не промажу. Винтовку вот жалко, ее придется бросить, с ней не побегаешь и не походишь... Внезапно, вспомнилась вдруг такая ситуация, что я выслеживаю типа со снайперкой и думаю о том же, что с винтовкой плохо уходить от погони...
Черт, задумавшись, я чуть было не упустил их, Джанин заистерила, а парень почти успел забраться в легковушку. Медлить было никак нельзя. Вскидывая автомат, я прошиваю очередью транспорт, заходя с другой стороны.
– Что вы сидите, стреляйте в него! – заорала эта эрудитская сука, сама выхватывая пистолет и расстреливая лобовое стекло. Чем в разы облегчила мне задачу. Они даже оружие поднять не успели, когда я уеб*л обоих охранников-эрудитов, а водитель предпочел смыться через противоположный выход. Джанин завизжала, когда на ней оказались мозги ее бодигардов, бесстрашный полоснул по мне очередью, но я был к этому готов и бронник одел не зря. Хорошо, что он об этом не знает. Когда я упал, а парень подошел посмотреть жив я или нет, я ему точно дал понять, кто из нас труп. В этот раз, к счастью, не я.
Джанин выскочила из машины, увидев такой расклад, но я прошил асфальт под ее ногами, она опять заорала и встала как вкопанная.
– Мне ничего не стоит сейчас тебя пристрелить, сучка гребанная! – выплевываю я ей, – руки держи, чтобы я видел!
Она подняла выше свои конечности, все в браслетах, правая ладонь перебинтована... Я заломил ей руки за спину скрепляя их наручниками.
– Эрик, что ты тут устроил за бойню! – она попыталась сказать это твердо, а голос все равно дрожит, – что ты собираешься делать?
– Увидишь, бл*дь. Будет тебе сюрприз.
– Тебя все равно схватят, Эрик, не дури и сдавайся.
– Пошла в машину и заткнулась, – резко оборвал я ее поток красноречия, толкая эрудитку на заднее сидение, – и не вздумай рыпаться, отстрелю тебе что-нибудь ценное.
– Если ты хотел остаться в живых, тебе не стоило здесь появляться! Но если уж ты пришел, будь готов расстаться с жизнью!
Я легонько, страшась раньше времени вырубить ее, сунул ей прикладом по носу, она охнула и отшатнулась. Глаза ее моментально наполнились слезами, а из носа закапала кровь.
– Заткнись и слушай...
– Бросай оружие! – внезапно слышу взводимый курок над моей головой. Предположу, что это водитель, ну надо же, вот уж на кого не подумал. Пригнувшись, локтем выбиваю у него пистолет и расстреливаю его в упор, равнодушно глядя, как дергается его тело в предсмертной агонии. Не теряя больше времени, запрыгиваю в машину.
– Я тебя предупреждал, чтобы ты не ошиблась со ставками, – говорю я Джанин, поглядывая на нее в зеркало заднего вида и выводя машину на ровную дорогу. – Так вот, милая, ты ошиблась и я теперь тебя не помилую. Но сначала, ты ответишь на мои вопросы, иначе... Я покажу тебе, что значит действительно больно. Сиди тихо и без глупостей, а то отстрелю тебе ухо!
– Куда ты меня тащишь, садистский ублюдок? – выкрикивает она, а я только усмехаюсь, глядя на ее окровавленное лицо.
– Туда, где нам никто не помешает, любимая!
Приехав на место, я стараюсь поставить машину так, чтобы она не бросилась в глаза патрульным и вытаскиваю эрудисткую сучку из салона. Мы возле башни Хеннок.
– Думаю самое время прогуляться на место посвящения в бесстрашные, да, Джени? – я волоку ее за локоть, почти внося в лифт. Она не смотрит на меня, опустив веки, только синяк наливается чуть выше крыльев носа. Надо же, когда-то я восхищался этой женщиной настолько, что готов был пожертвовать ради нее всем, а теперь испытываю только жгучую ненависть и бесконечное презрение.
Джанин подняла на меня глаза, злобные, надменные. Однако в них больше нет ни намека на страх. Либо она настолько холодна, что вытравила у себя вообще все эмоции на корню, либо... Она что-то знает. Осторожно выходя на крышу, я все тщательно проверил и убедился, что площадка абсолютно пуста. Проверил зип, который я успел перенаправить, спасибо помощи Ларри и его любви к деньгам. Так что, если Джанин не пустит в ход свои эрудитские штучки, у меня есть шанс! Законопатив выход на крышу толстой металлической трубой и завязав остатками троса, для надежности, я поворачиваюсь к Джанин, которая ежится на ветру и опасливо посматривает на парапет.
– Отличный вид, да, милая? – ухмыльнувшись, протянул я, поигрывая оружием. – А теперь поведай мне, кто же тебя надоумил свалить все на меня и почему Макс? – Джанин глубоко вздохнула и снова зябко повела плечами.
– Может, развяжешь меня?
– Развяжу, если обещаешь не выебыв*ться. Бежать тебе отсюда все равно некуда, а если ты захочешь спрыгнуть, то я всегда «за». Даже могу помочь.
– Тебе все равно конец, Эрик. Так что мои связанные руки тебе ничем не помогут, – я снял с нее пластиковые браслеты и она сразу же обхватила плечи руками. – Тебе не надо было сбегать.
