Текст книги "Королевство на краю моря (ЛП)"

Автор книги: everythursday

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)

– Нет, из важных. Зачем тогда ты копируешь воспоминания, Малфой? Каждое из них – важное. Даже если это просто… если мы просто сидим и смотрим на дерево. Это – наша жизнь. У нас есть только воспоминания о ней. Это важно, как иначе?

Драко одарил ее раздраженным взглядом и наколол брокколи на вилку.

– Невозможно запомнить все от и до. Большинство даже не помнит, чем они занимались на прошлой неделе, не говоря уже о том, что было год назад, десять, двадцать, сотню. Мы запоминаем важное. То, что нас определяет.

– Разве счастье нас не определяет? Печаль? Радость? Каждый момент, когда мы чувствуем, который сближает нас с друзьями и самими собой? Да, мы запоминаем значительные события. События, которые нас изменили, переломили. Но… это же как дом.

Ему так и не удалось понять, что Грейнджер навалила в курицу; в следующий раз придется понаблюдать за ее готовкой. До кулинарных книг в кабинете ей было не добраться, а Драко они не сильно помогали. Он медленно пережевал и поднял голову: Грейнджер провела пальцем по полке.

– Дом?

Оглянувшись, она кивнула. Солнце осветило ее глаза и волосы так, что было больно смотреть.

– Мы перебираем событие за событием. Те, что составляют нашу сущность, так ведь? Ты рождаешься – все равно что покупаешь землю. Родители учат тебя ходить, говорить. Служат моральным компасом, формируют убеждения. Так закладывается фундамент. Потом ты предоставлен сам себе – и познаешь жизнь. Появляются стены, пол, потолок, крыша. Меняется ландшафт, возникает вид из окна, через которое ты смотришь на мир. Иногда так строится королевство, – Грейнджер повела плечами, – иногда – сарай.

– Я все еще не понимаю, почему ты сравниваешь это все с домом.

– Потому что, Малфой, внутренний мир состоит из мелочей. Воспоминания о друзьях раскрашивают стены, взросление покрывает полы коврами, то, кем мы были, затеняет окна, кем хотим стать – включает свет. Из значимых деталей складывается мебель. Комната печали, комната вины, любви, дружбы, счастья. Внутри нас – мелочи. Те, которые мы пережили благодаря значительным событиям, и между ними, и перед. Моменты для себя, в силу того, кто мы есть, которые вызывают у нас чувства. Без этого… ведь не получается уже королевства? Только пустой дом.

Щеки у нее раскраснелись от объяснений, а волосы распушились еще больше прежнего. Она застыла в неловкой тишине, не зная, чем занять руки, и Драко не удивился, когда Грейнджер повернулась к книгам.

– Что тогда происходит, когда ничего не помнишь? – задал он вопрос, от которого ее рука замерла над полкой. – Что, если дома нет?

Его худший кошмар, озвученный в словах. Целиком и полностью потерять себя. В его отношении многие знакомые не сочли бы это такой уж неудачей, да иногда и сам Драко думал так же, но теперь, принимая во внимание вероятность… Он не мог себя потерять. Ведь успел выложиться по полной, чтобы стать тем, кем стал, и преодолел выстроившиеся на пути препятствия. Дом его пустел и рушился. Три дня назад он не смог разглядеть воспоминание, хотя у Грейнджер проблем не возникло… а если он и не сможет? Если все это – бессмысленно? Если дом настолько разворотило, что Драко не соберет себя заново?

Его страшила жизнь, в которой он никогда не станет собой, а память будет сплошной дырой, где за каждым следующим моментом забывается предыдущий. Все новое пугает из секунды в секунду, и внутри не шевельнется мысль: Что со мной происходит? С личностью? С сутью? Чистый лист без плана на жизнь, на существование, которое не длится дольше момента, проживи ты хоть сотню лет.

– Ты вспомнишь. И перестанешь забывать, – Грейнджер вытащила книгу. – Уж я постараюсь.

А.

Он заперся в комнате, не заметив, кого именно в темноте привели егеря. Надеялся, что в подвал не засунут его знакомых, над головами которых придется ходить в столовую, теряя аппетит. Когда Драко увидел их лица, сердце будто разнесло на куски. Поттер, Уизли, Грейнджер – он отрицал эту мысль, отворачивал лицо, но все без толку. Они и так знали, кого поймали, а возражения только заклеймили бы его предателем быстрее, чем тетка направила бы на него палочку. С последней встречи слишком много всего произошло. Месть, которой он грезил, пожухла и скукожилась, уступив место жгучей ненависти ко всему остальному. К тому, чему, по надеждам Драко, Поттер должен был положить конец. Теперь надежда растаяла. Спасать их было поздно, поэтому он помог насколько возможно и так, чтобы не поплатиться собственной жизнью. Пошел на отчаянную храбрость, но ее, как известно, постоянно не хватало.

На его глазах Грейнджер скрутило судорогой, ее крик отдался в груди, и Драко отвернулся. Наблюдать за пытками было тяжело и тогда, когда на полу корчились незнакомые люди, а сейчас ему пришлось задержать дыхание, чтобы не стошнило. Он убеждал себя, что так его семья искупит грехи перед Темным Лордом. Что Малфои, вопреки неудачам, вернут свое положение и с окончанием войны окажутся у власти. Убеждал себя, что хочет этого. Именно этого.

Но потом рухнула люстра, к нему рванул Поттер, а Драко даже не потрудился покрепче схватиться за палочку. Встретился с блестящими зелеными глазами, уронил руку – это громче слов говорило, умеет ли он сам себя обманывать. Они сбежали под вспышки и звон разбитого стекла, а Драко снова задышал.

Драко утерся краем футболки, напоминая себе, что в следующую вылазку в город стоит прикупить еще полотенец, и зашагал в гостиную. Притормозил и принюхался, лоб прорезали морщины. Пахло… Он отпустил ткань, приметив у стены Грейнджер с кистью в руках. Ее взгляд метнулся с его груди к глазам, а в ответ на приподнятую бровь – обратно к стене. Грейнджер откашлялась и отвернулась, губы у Драко дрогнули, и он поправил футболку.

– Грейнджер… зачем ты красишь мой зал в розовый?

– Это цвет ракушки. Более… бежевый.

– Ну конечно. Для дальтоника.

– Конечно. Рада, что ты признался.

– Если для тебя это не розовый…

– Ты сам его выбрал!

– Поверь мне, я бы и на халяву его не взял, не говоря уж…

– Ты мог забыть. Это было…

– Я не забыл, – огрызнулся Драко, не заметив ее смешинки, которая тут же пропала. – Только потому что я забываю отдельные моменты, не значит, что я не в курсе, что не купил бы розовую краску.

– Ну ладно, – она задержала на нем взгляд и пожала плечами, сосредоточиваясь на движениях кисти по дереву. – Ты не забыл. Осталось от прежних владельцев, наверное. Оттуда и ржавчина по краю. Там еще цвет магнолии или такой голубовато… серый? Или… оставь как хочешь.

Драко оглядел ряд банок с цветными пятнами на крышках и размял плечо.

– Без разницы.

Все равно он тут не задержится. Уйдет, и состояние его не остановит. Какая разница, какого цвета тогда будут стены? Драко зачесал волосы и, схватив с купленного для зала столика книгу, рухнул на диван. Тело после рубки дров было влажное от пота и покрылось липкой пленкой, хотелось передохнуть хоть секунду. Казалось, за маглами и энергией, на которую они полагались, ему не угнаться. Час с топором и колодцем, и сил как не бывало.

– Ты мыться идешь?

Он оторвался от книги, поднял руки, чтобы снять перчатки. Расстегнул ремешки, в голове вспышкой промелькнула слизеринская раздевалка после квиддича. Грейнджер, сморщив нос, окинула его взглядом с ног до головы, Драко, стянув перчатку, размял пальцы.

– Тебя напрягает пот?

Может, она была из тех девчонок, как Милисента. У той пропадал аппетит, как только за стол садилась вернувшаяся с тренировки команда по квиддичу, а сам он разок спал с дурой, которая не собиралась потеть во время секса. Из-за десятка охлаждающих чар у него чуть не упал. Драко мысленно отметил позднее скопировать воспоминания и с чавкающим звуком стащил оставшуюся перчатку.

– Не очень. Просто… – Грейнджер пробормотала окончание, и ему, чтобы разобрать хоть слово, пришлось наклониться вперед.

– Что-что?

– Туалет.

– Так…

– Немножко засорился.

Драко продолжал молча смотреть.

– Засорился.

– Именно. Я чистила расческу, а мусорки не было, и я… решила смыть.

– Расческу?

– Нет! Я не идиотка, Малфой. Я смыла волосы.

– И туалет засорился. – Грейнджер кивнула, открывая новую банку с краской. – И сколько волос с тебя каждый день сыпется? – под неприязненным взглядом он оглядел ее гриву. – Похоже, что…

– Уверена, там не только мои волосы. То есть я почистила расческу первый раз за пару недель, но…

– Не только твои?

– Ну… туалетная бумага, еще что-нибудь.

Драко секунду на нее таращился.

– Так прочисти его.

– Я пыталась, – слабо отозвалась она и заслужила раздраженный взгляд. – Без магии никак. Или без сантехника. Какого-нибудь…

– Твою мать, Грейнджер, сколько волос ты туда засунула? – Опять что-то пробормотала. – Что еще?..

– Там может быть вилка.

Зашибись.

– Бумага и вилка?

– Да. И вода была низко, наверное, в первый раз уже плохо смылось. Так что не я одна виновата. – Драко сощурился, пробарабанил пальцами по дивану. – Есть заклинания… ладно. Не представляю, как ты обойдешься без вантуза.

Он обернулся на дверь спальни, краем глаза посмотрев на Грейнджер. Поднялся, бросив на сидение книгу, – за спиной послышались шаги.

– В другой ванной, – подсказала Грейнджер, но реплика осталась без внимания. Драко толкнул дверь и свернул налево. Гермиона притормозила на пороге, затем заскрипели половицы – она шагнула за ним, пробормотав: – Прибраться бы.

Он без особого пыла бросил на нее взгляд и подхватил зажигалку.

– Не до того было.

Сдвинул дверцу шкафа, напрягшись от раздавшегося за спиной свиста, – Грейнджер оказалась слишком близко.

– А одежды у тебя прибавилось. Снимаешь стресс шопингом?

Драко обернулся, сдвинул вешалки влево.

– Я похож на девчонку?

Грейнджер наклонила голову и с прищуром вгляделась в его лицо, чем заслужила недобрый взгляд.

– У тебя всегда было много вещей. Помню, из Хогвартс-экспресса ты выходил с кучей чемоданов. А в одной и той же одежде я тебя почти и не видела…

– Это по-твоему. У меня не так уж много одежды, – одной рукой он уперся в стенку шкафа, локтем другой придавив вещи, чтобы не закрывали обзор справа.

– Нет, по-твоему. Ты только здесь ходишь в одном и том же, но и то не чаще двух дней. Посмотри. Ты хоть что-нибудь из этого надевал? Пара черных штанов – это слишком мало? Сколько тут… восемь, девять…

На три секунды тишины Драко встретился с ней глазами.

– Насчиталась?

Грейнджер фыркнула, он щелкнул зажигалкой. Та слабо осветила кучу разного хлама. Народ в супермаркете все это покупал, а иногда Драко отталкивался от того, что полок с похожими товарами было много, значит, это барахло чем-то пригождалось. Что зачем нужно, он еще не разобрался, да и каждый раз, как он сюда заглядывал, в куче появлялась штуковина, о покупке которой он не помнил.

Грейнджер нырнула под руку, Драко удивленно откинул голову, вцепившись в ребро стенки, но не двинулся с места. Она наклонилась, рассмеялась и задела его бедром. Шагнула вперед, схватив сверху именно то, на что он думал, и потянула за собой, отступая. Попутно прижалась задницей к его ноге, пробуждая глубинный инстинкт. Пальцы закололо от одного этого секундного ощущения.

Взгляд Драко метнулся с ее спины на бедра, пуговица на заднем кармане джинс потерлась о его штаны, сквозь которые пробиралось тепло. Только когда Грейнджер вынырнула из пространства между его рукой и телом, он додумался пошевелиться. Руку вскользь задели кудряшки, вызывая естественную дрожь, которую Драко скрыл при развороте.

– Зачем тебе эта фигня? Валики для краски, консервы, вантуз, доска, швабра… – Грейнджер с усмешкой покачала головой. – Зачем? Припрятал вещи, которыми, боялся, я тебя убью? – под его хмурым взглядом она оттянула от деревянной палки резиновую часть и хохотнула: – Смерть от вантуза. Даже не представляю, как…

Она с сомнением осмотрела вантуз и вдруг ударила резиной об пол, проверяя упругость. Закрывая дверцу шкафа, Драко бросил на Грейнджер предостерегающий взгляд и покачал головой. Она кашлянула и со смехом направилась к выходу. Драко пошел следом через зал, по короткому коридору, мимо кухни – во вторую ванную. Он не имел ни малейшего понятия, что делать с вантузом, но Грейнджер вышагивала весьма уверенно.

Драко закатал рукава повыше и остановился в проходе, поймав ее за подглядыванием. Не в первый раз. Привлекала ли ее Темная метка или что другое, было неизвестно. Мысль вызвала воспоминание о том, как они ждали коллег на экстренное совещание. Драко и не подозревал, что метка оказалась на виду, пока не ощутил на руке скользящие движения пальцев. Он не двигался и не дышал, как и сама Грейнджер, будто боявшаяся, что змея оживет, спрыгнет с кожи и укусит ее. В тот день до самой ночи ему чудились ее прикосновения.

– И ты только что… – Драко махнул на туалет. – Ты им воспользовалась?

Грейнджер отвернулась и неловко переступила с ноги на ногу. Драко молчаливо сверлил ее взглядом.

– Да.

– И ты… Ты…

– Пописала.

Почему-то захотелось рассмеяться. Драко обошел ее на пути к унитазу.

– Ладно. Я не хотел…

– Хорошо, ну… – Гермиона кашлянула и подняла вантуз. – Смотри, когда нажимаешь, воздух под давлением воды…

– Я догадался, – проворчал он, снимая с бачка крышку. Прислонил ее к ванной, приценился к уровню воды и схватил ковшик. – Надо налить в унитаз воды?

– Я… Этого хватит, наверное.

– Ладно, и… – Драко подцепил Грейнджер за локоть, не позволив применить вантуз по назначению, – …лучше бы тебе вытащить вилку, пока та не отправилась гулять по трубам. Вряд ли из этого выйдет что-то хорошее.

Она побелела.

– Вытащить?

Он ухмылялся, пока не понял, что смотрит на мочу Грейнджер. Отношения между ними стремительно становились слишком личными. Одно дело – поцеловаться. Смотреть на чужую мочу – уже за гранью.

– Гм… – Драко замолчал, с усилием отвлекаясь от лишних мыслей, вспомнил, что от него ждут ответа. – Другие предложения?

– У тебя же не найдется еще и ершика? – она оценила непонимающее выражение его лица и тяжело вздохнула. – Тогда ложкой?

– Ну да, – медленно выговорил Драко. – С вилкой получилось супер. Дальше возьмем ножик. И соберем там набор столового серебра.

Грейнджер бросила на него свирепый взгляд и ткнула локтем.

– Я про большую ложку. Которая как поварешка. Не знаю, можно ли ее так назвать, но та черная.

– То есть…

– Получится. Я быстро!

Драко невнятно хмыкнул.

– Она длинная. Ручка толстая, вряд ли выскользнет, – Грейнджер рылась в ящиках, затем послышались приближающиеся шаги. – И не утонет.

Он поднял голову, не обрадовавшись ее невинной улыбке. Грейнджер подвинула вантуз и подняла стульчак; из слива торчала крестовина серебряной ручки. Ему не было известно, как вилка вообще там оказалась, но логично было предположить, что Грейнджер держала ее за самый конец, стараясь не намочить пальцы.

Она принялась за дело, Драко наполнил ковшик, а потом опрокинул воду в бачок. Грейнджер раздраженно пыхтела, царапая стенки и крутя ложку, изворачиваясь при этом всем телом, будто это могло помочь. Драко ухватил ручку точно под ее пальцами, повернул и сжал ее запястье, контролируя следующее движение. Она взглянула на него, но он не ответил, прижимая пластмассовую ложку к металлу. Потянул Грейнджер за руку, зацепил краем отверстия вилку и почти подсек, но та снова соскользнула. Грейнджер зарычала и поднялась.

Они засовывали ложку под десятком разных углов, и быстрыми движениями, и разными способами, но удача улыбнулась лишь после того, как Драко прижал вилку вантузом и вытянул на стенку. Они медленно подняли ее до ободка, сосредоточившись, будто на экзамене.

– Хватай ее, – Драко указал подбородком на вилку.

– Сам хватай.

– Не я на нее мочился. Быстрее, Грейнджер, выскальз…

– Ладно, только… – она отклонилась, наматывая на ладонь туалетную бумагу, и с гримасой вытащила вилку, что-то бормоча под нос. Оба смерили предмет гадливым взглядом. – В мусор?

– А ты собираешься ей есть? – Вилка ударилась о пластмассовый бок мусорки, туда же отправилась ложка. – Отлично, – Драко кивнул, обхватывая рукоятку вантуза.

– Отлично, – отозвалась Грейнджер. – Командная работа на ура. Дашь пять?

На его лице отразилось недоумение, глаза остановились на ее руке.

– И правда.

Грейнджер, открыто ему улыбаясь, засмеялась, и Драко, с удивлением осознав, что сам давится от смеха, поднажал на вантуз.

М.

Драко верил, что умрет, что война не кончится иначе. Он оказался в Выручай-комнате, стискивая палочку матери. Беги, Драко, в безопасное место, куда угодно. Но такого места он не знал. Притворялся, искал наилучший способ все закончить, но чувствовал себя одним против всех. Светлая сторона, как и темная, выступала против него. В него чаще целились свои же, намеренно, а в Выручай-комнате на секунду даже показалось, что ради собственного спасения придется убить Крэбба. От него ничего не зависело. Ни жизнь, ни люди, ни битва. Драко просто хотел жить. Хотел, чтобы война закончилась, а он продержался, и плевать, чего бы это ему стоило.

Огонь ему еще снился. Спор с Крэббом и Гойлом, прибежавшие Грейнджер с Поттером и Уизли, жажда крови у Крэбба, который его больше не слушал. Не слушал с тех пор, как Драко не оправдал ожиданий, не стал тем, кем его воспитывали, – Пожирателем смерти. Он помнил крики, преследующее пламя, как подтягивал Гойла. Потом – рука Поттера, злой Уизли, отблески огня в глазах Грейнджер.

Помнил, как задыхался у стены, когда Волдеморт объявил о смерти Поттера, как слышал радостные выкрики Пожирателей и, почему-то громче всего, – чьи-то рыдания. Потом – зовущие его родители, битва, непонимание, какую роль сыграла его палочка, крепкие объятия матери и паника. Потом – абсолютная тишина Большого зала, окончание войны, подсчет убитых и стремительное начало новой, пугающей жизни.

Драко обхватил запястье Грейнджер, взгляд метнулся к ее глазам. Кожа под пальцами была теплой и нежной, под подушечкой среднего учащенно бился пульс. Он считал удары, вспоминая поцелуй в кабинете и взгляды, за которыми иногда ее ловил. Гадал, насколько сильнее забилось бы ее сердце, подайся он вперед, погладь внутреннюю сторону запястья или прижмись губами к шее. Гадал, удивилась бы она: расширились бы глаза, разомкнулись бы губы, покраснела бы кожа. Гадал, приходили ли ей в голову эти же мысли и не стоит ли ему завалиться в паб и найти девку на ночь, лишь бы убедиться, что дело в обычном недотрахе, что проблема в стрессе и его безумной голове, которой не дает покоя ее закушенная губа.

– Мы знаем, что заклинание скорее всего было желтым и из разряда темных. Что оно не только изменило тебе память, но еще и прокляло. Как только начинаешь вдумываться – в нечто конкретное, – воспоминания забываются. Отсюда дезориентация, рассеянность, всплывают старые воспоминания. И вспыльчивость, наверное. Еще мы выяснили, что извлеченные воспоминания ты посмотреть не можешь. Поэтому я думаю, тут одно из двух или некая комбинация: проклятие проникает в каждое воспоминание, даже в копии, и на разрушение каждого ему требуется одно и то же время. Однако я, в отличие от тебя, смогла посмотреть воспоминания. Отсюда мысль: проклятие воздействует на определенные части мозга. Из-за того, что каждое воспоминание связано лишь со своими синапсами или…

– Грейнджер, ты уже трижды это объяснила.

– …посмотреть, выходит, что пока эта часть мозга инфицирована, а именно она определяет память, тогда заражение…

– Выбирай выражения.

– …не инфицирован, а я в любом случае могу просматривать воспоминания.

Драко опустил подбородок и, удерживая ее взгляд, вскинул брови.

– Закончила?

– Только пара простых заклинаний, проверим, не остаются ли воспоминания где-то под… это третья теория. Проклятие может их копировать и накладываться, как и на самое первое – убийство, – поэтому ты не…

– Я в курсе.

– …и погружает настоящие так глубоко, что ты их больше не помнишь. Пока что. Еще я бы посмотрела, не наслаиваются ли воспоминания о той ночи, и попыталась бы докопаться… осторожно извлечь… – Он метнул в нее предостерегающий взгляд. – …что-нибудь, что случилось до или сразу после этого.

– Если ты не начнешь сейчас же, я передумаю.

Грейнджер поджала губы.

– Ты меня нервируешь.

Драко со смешком выдохнул. До сих пор поверить не мог, что согласился. Если бы не решалась судьба его памяти, он бы никогда не отдал ей палочку и добровольно не подставил бы под нее голову. Она всю неделю капала ему на мозги, свято уверившись, что это все решит, что проклятие блокирует его восприятие. Последним «за» стали десять минут, которые Драко пялился на календарь, вспоминая, что такое ракушка.

Делиться оставшимися воспоминаниями совершенно не хотелось. И, признаться честно, он боялся того, что она может найти. Если вдруг откроется, что же случилось той ночью, что Заминка ей привиделась… Что он действительно убил человека. Вряд ли бы он жалел мужчину, если именно тот его проклял, но дело могло обстоять совершенно иначе. Может быть, Драко действительно сходил с ума.

Он все держал Грейнджер за запястье. Знал, что она не нападет – ладно, был более-менее уверен, – но не собирался слушать ни о каких грандиозных планах. Ей бы хватило рвения обездвижить его, прорваться сквозь чары и аппарировать в Англию. Не для того, чтобы посадить его под замок, намерение было бы другим, – просто потому что Грейнджер верила, что знает, как лучше, и имела бесячую привычку поступать, как сама считает нужным. Драко еще не настолько отчаялся. Когда он станет пускать слюни и забудет речь, может, и напишет письмо в Мунго, но не раньше. Слишком опасно. Его имя, ко всему прочему, запятнает статус сумасшедшего – если Драко просто не бросят за решетку.

Его реальность отличалась от реальности Грейнджер, и, если задуматься, в этом таилась своеобразная ирония. Она должна была это понимать – он достаточно ей рассказал.

– Больно быть не должно. Расслабься. Не… я уже обещала, что больше ничего не сделаю. Просто дыши.

– Ладно.

– …закрой глаза.

– Что? Зачем?

– Ты меня отвлекаешь.

Драко нетерпеливо вздохнул и подчинился, сопровождая движение ее руки своей – виска коснулась палочка. Три секунды, легкое напряжение где-то в глубине – и он успел расслабиться. На четвертой секунде показалось, что сквозь мозги тащат нечто горячее, твёрдое и вроде бы кто-то закричал. Нахлынуло ощущение, что пытка длится не один час, но в действительности Драко отпихнул Грейнджер почти сразу же.

Попытался заговорить, сказать ей «нет», но губы не слушались. Он потерялся в одуряющей боли, раздирающем напряжении и, не будь их, решил бы, что сдох. Колени придавило, что-то ткнулось в щеку, отклоняя голову.

– Прости, прости, прости! Выпей. Выпей это.

Драко плевать хотел на все, что бы она ни совала, лишь бы убралась подальше и чтобы голову уже к чертовой матери разнесло, но рот наполнила горечь, и он сглотнул.

Он выбросил руку, сбивая Грейнджер на пол, желая, чтобы она свалила и не видела, как его корежит от боли. Не видела, не знала, не становилась свидетелем полной беспомощности. Ему было нужно… Лодыжку уверенно обхватило нечто теплое. Оно же тащило его из бездны, служило точкой опоры, успокаивало. Драко глотнул воздух, стремясь к поверхности, и позволил Грейнджер остаться, цепляясь за нее как за спасительный якорь.

========== Глава 5 ==========

Восемнадцать

Восемнадцатый день рождения он встретил в тюрьме, хотя тогда о нем и не вспомнил. Запертый как физически, так и умственно, пленник страны и самого себя, своего прошлого, Драко много думал и вспоминал. Анализировал, пока беспощадно не разобрал по кирпичу последние два года. Взгляд в прошлое оказал поразительный эффект. Сколько же понимаешь, оценивая ситуацию с другого угла. Драко пересмотрел многие взгляды: на прошлое, на себя, на родителей, на прежние убеждения. Все это оказалось невероятно глупым, а ведь превратило жизнь в ад. Драко едва мог поверить, что за это развернулась война и умирали люди. Ему стало плевать. На все, что привело его в нынешнее положение. Он хотел вернуться к нормальной жизни, начать заново, выстроить ее лучше.

А когда получилось, больше некуда было стремиться. Драко бродил туда-сюда, думал и думал, считал дни и сбивался. Усвоил, что собственный разум – худшая из всех ловушек. Можно загнать человека в угол, но если разум его свободен, если воображение сильнее ошибок, память сильнее мыслей, а надежда – отчаяния, он все же не до конца скован. Можно представить себя где угодно и успокоиться. Но если бросить человека в мир и отнять разум? В том не было никакой свободы.

Грейнджер не спала. Он – тоже, но у него была причина. Еще пара дней, и глаза у Грейнджер догонят по красноте его, а вокруг проявится сеточка голубоватых вен. Драко это раздражало. Они уже спорили по поводу того, кто сколько спит, и, когда он потребовал ее свалить в постель, она бросила в него книгой. Сама же ее потом подобрала и по ходу чтения добавляла пометки на стопку пергамента, что бесило Драко даже сильнее удара талмудом по колену. Они снова поссорились, и Грейнджер унеслась в свою комнату с криками, что он неблагодарный свин.

Драко ценил ее помощь. Если бы не она и ее ниоткуда взявшаяся в него вера, он бы все еще считал себя убийцей и медленно сходил с ума. Только жизнь давно научила, что за все нужно платить, а Драко не представлял, как отдавать этот долг. Если его вообще возможно отдать.

Он держал ее во Франции, на пару секунд совсем рехнулся, пытаясь убить, а теперь Грейнджер ему помогала. Жертвовала сном. Драко не понимал, что в связи с этим чувствует, но ощущение все равно ему не нравилось. Полагаться на кого-то, кто всеми силами стремится помочь, – с принятием этой помощи голову поднимала уязвленная гордость.

Грейнджер не знала покоя. Ее не остановили ни обернувшаяся пустышкой информация из его головы, ни его приступ ярости после ее признания шепотом, будто она считает, что проклятие подпитывает сама магия или же делает то агрессивнее, ни постоянные ссоры. Бесконечные. У нее в руках даже палочка его оказалась, но Грейнджер лишь призвала обезболивающее зелье.

Неудивительно, что Поттер держался за нее, какой бы бесячей, упрямой командиршей и занозой в заднице она ни была. Даже если забыть об уме или храбрости, ее верность во имя малейшего намека на дружбу доходила до такого абсурда, что поистине впечатляла. Драко понятия не имел, что с этим делать.

– Я слышу птиц.

– Бывает, Грейнджер.

– Ты не слышишь? – Он дописал предложение и только потом с бесстрастным видом поднял голову. – Ты не слы… – Уголок его рта дернулся, Грейнджер замолчала и с прищуром обозрела стол.

– Даже не думай в меня чем-нибудь запулить.

– Ну что ты. Я ищу, чем тебя проткнуть.

– Томат, томат.

Пауза.

– Помидор.

– Что? – не понял Драко.

– По-ми-дор. Кто говорит томат? Никто не говорит томат.

– Про всех знаешь?

– Не-все-мат, а…

– Не-все-мат? Что… – он сдержал смешок.

Грейнджер бросила на него гневный взгляд.

– Я не выспалась и не придумала ничего умнее.

– Надо же, – Драко откинулся на спинку, крутя между пальцами ручку, – как же у тебя получается всю жизнь да не спать?

Она распахнула глаза, склонила голову и вскинула свою ручку.

– Напрашиваешься? Секунда, и эта штука у тебя в глазу.

Созерцая ручку, Драко потянул себя за щеку.

– У тебя с прицелом беда. Я рискну.

– С шансами у тебя беда.

Грейнджер широко улыбнулась, он рассмеялся, оглядывая линию ее губ, глаза, морщинку на носу.

– Туше.

Девятнадцать

Его обязали четыре года подряд по четыре месяца выполнять общественные работы. Могло быть и гораздо хуже, хотя в тот момент, стоя по щиколотку в драконьем дерьме, Драко так не считал. Он был счастлив выйти из тюрьмы, но после лишь заперся в поместье, стараясь не вспоминать все, что там произошло. Наружу выбирался только на работу, затем возвращался провонявший и уставший, словно окружающий мир высасывал все силы.

– Я хочу кое-что попробовать. Не вздыхай так. У меня есть теория. Я… я слышала об этом. Помнишь, я говорила, что воспоминания в Омуте ты не видишь, потому что они состоят из тех же нервов, синапсов и так далее, которые располагаются в инфицированной части моз…

– Помню, как бесил твой выбор слов.

– Ну да. В общем, мне кажется, если я расскажу тебе воспоминание, все выйдет по-другому. По-моему, боль возникает, потому что воспоминание не совсем пропало. Когда его что-то цепляет, мозг пытается его выловить, но оно уже затронуто проклятием. Если ты что-то вообще не помнишь, боли быть не должно. Скорее всего. Мне нужно проверить.

Драко провел валиком до пола и обратно, чтобы краска легла ровно.

– Откуда мне знать, вдруг ты выдумаешь воспоминание?

– Зачем? – Он хмыкнул, она – фыркнула. – Ладно. На третьем… курсе…

– Ты как будто сама сомневаешься.

– Нет. Но это первые школьные годы! Может, на втором… или…

– Потрясающе.

– Да хоть на каком – мы кидались снежками. Помнишь? У тебя еще шапка такая нелепая была. Ты был похож на…

– Если речь не о том, что она мне шла, я скажу, что все субъективно и я ничего не хочу слышать.

Грейнджер запыхтела, пробормотала нечто наверняка оскорбительное.

– Ну, у Гарри был плащ…

– О том, какой Поттер классный, я слышать тоже не хочу. Про Уизли – тоже нет, если про него вообще есть такие истории.

Драко обернулся, ожидая встретить неодобрительный взгляд, – Грейнджер стояла на носочках, пытаясь дотянуться до верха стены.

– Ладно. Пропустим Хогвартс, раз тебе ничего не нравится… – она вскинула удивленные глаза, когда Драко вытащил у нее кисть и протянул ролик. Повернулся к стене, не заметив, как изменилось выражение ее лица, и принялся красить сверху. – Спасибо.

– Тут одна проблема: воспоминания твои.

– Наши. Мы были вместе. А! Пару месяцев назад мы столкнулись на Косой аллее, попали под дождь, и ты толкнул меня в лужу.

Драко одарил ее неверящим взглядом.

– Я спасал твою жизнь!

– От пакета, который швырнуло ветром! – она засмеялась, потрясая роликом. – Ты просто схватил меня за руку и, – ролик в ее руках резко дернулся, – бросил в огромную лужу.

– Тебе в голову полетело нечто синее. Я искреннее верил, что стал твоим спасителем. И ждал благодарности, а не горсти грязной воды в лицо.

В ответ на выразительный взгляд Грейнджер смущенно улыбнулась:

– Ладно. Тогда: вечером мы уходили с работы, а тебя чуть не сбила машина. – Драко посмотрел предостерегающе. – Чистая правда! Я по максимуму придерживаюсь фактов. Ты был в новых ботинках – я помню, потому что ты целый день выводил меня, мол, домовики не разносили их как надо.

– Тебя несложно вывести, – пробормотал он рассеянно, отвлекшись на историю, на воспоминание, за которое не получалось зацепиться. Хотелось перетащить его из головы Грейнджер в свою. Драко подташнивало. Злила и доводила до отчаяния мысль, что описанного было недостаточно. В каких бы подробностях, эмоциях, деталях она ни описывала пережитое, этого никогда не хватит. Потому что сам он этого не видел. Воспоминание принадлежало ему, но Драко его совершенно не знал.