Текст книги "Королевство на краю моря (ЛП)"

Автор книги: everythursday

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)

Ему требовались некие связи. Ходили слухи, что один мужчина меняет любую валюту на ту, что потребуется. Драко ходил к нему под чарами и не называл настоящего имени, но мужчина плевать хотел на его дела. Вот только Драко облажался, попросив франки вместо евро. Грейнджер могла докопаться до этого момента с помощью капли веритасерума и узнать про Францию. Как бы она после этого ни извернулась, требовалось всего-то съездить в пару мест, чтобы выяснить, кто последний покупал дом за наличку. Парочка заклинаний, чуть махинаций, и найти его оказалось гораздо проще, чем думалось.

Никто больше не соотнесет И-папку именно с ним. Если Грейнджер еще не успела сдать ее в архив, все решат, что это часть обычной стопки, которую она таскает с собой. Чтобы отыскать его, придется целиком и полностью повторить путь Грейнджер, но она призналась, что никому не рассказала. Призналась, крича, что не стоило ей вообще молчать, ибо мысль о том, как Уизли снова разбивает ему лицо, неимоверно ее радует. Драко это задело, но сказало все, что он хотел знать. Об этом же свидетельствовал и погром в спальне, который она устроила, пока искала выход. Если бы кто-то знал, куда она делась, Грейнджер вела бы себя спокойнее. Если бы кто-то мог ее найти, она бы прекратила ездить по ушам в пятый раз.

Выбора не оставалось. Грейнджер сама себя сделала единственным человеком, кто может его выдать. Францию пока покидать нельзя. Здесь можно было пользоваться магией, деньги он уже потратил, скорая продажа дома лишь вызовет подозрения, а уход оставит место для новых ошибок.

Пока что Драко здесь застрял, а значит, и Грейнджер – тоже. Головная боль превратилась в постоянную, и магия была ни при чем.

Я.

Нет, я сказал! Шаг назад, широко распахнутые глаза против твердого взгляда. Как ты любишь спорить! Хорошо, что у тебя сильная воля, но научись уважать только тех, кто подобного достоин.

Пауза, опущенное лицо, интерес к замысловатому узору мраморного пола. Всех, кроме грязнокровок? И маглов?

Маглы и грязнокровки не достойны ничего, Драко. Ни магии, ни мира, ни жизни. Многие волшебники и волшебницы так же не достойны уважения. Тебе придется научиться различать, кого уважать, кто этого заслуживает, и подходить к этому обстоятельно.

А… чистокровные?

Не все. Презрительная усмешка, и Драко тоже кривится. Считай уважение весьма ценным подарком. Как, например, метлу, которую ты получил на день рождения. Если я ее попрошу, ты позволишь?

Да.

А матери?

Да.

Блейзу?

Нет.

Домашним эльфам? Смех, и отец ответно ухмыляется. Иногда уважение можно использовать как средство приобрести знания, получить контроль, осуществить желания. Но настоящее уважение никогда не дается с легкостью, и оказывать его необходимо только тем, кто этого достоин. Тем, кто это заслуживает.

– Власти же все узнают. Нельзя вот так взять и наколдовать…

– Здесь другие законы, Грейнджер. Отслеживают только темную магию. Придумай себе новую сказочку и утешайся, – Драко было действительно скучно. Он устал от ее нескончаемого трепа о том, чем он заплатит за свои действия.

Он положил руки на колени крест-накрест, приценившись взглядом к месту на двери, где приблизительно располагалась ее голова. В ванную можно было пройти и через его спальню, так что Грейнджер могла туда ходить, но вот еды в комнате не было вообще. Наверняка, она умирала от голода, что только добавляло масла в огонь. Старалась продержаться как можно дольше, чтобы не опускаться до просьб поесть. Под ложечкой засосало странное чувство – наверное, сожаление. Драко жалел, что она пришла. Четыре года назад наплевал бы. Черт, да семь месяцев назад он бы упивался от радости. Сейчас же по большей части просто желал, чтобы она не появлялась на пороге. Чтобы оставила его в покое, и ему бы не пришлось сожалеть больше ни о чем, что имело к ней отношение.

– Британское Министерство станет искать… – завела она.

– Если и так, им не выдадут информацию о гражданах.

Грейнджер замолчала, Драко не удержался от ухмылки.

– Гражданах?

Он хмыкнул. Не высокого она была о нем мнения, если думала, что Францию он выбрал случайно. Немудрено. Драко все еще помнил легкое удивление на ее лице каждый раз, как он поддерживал осмысленный разговор. Правда, было не очень понятно, характеризовало это больше его или компанию, которая ее окружала.

– Зачем ты пришла? – вопрос был задан низким голосом, как будто Драко обращался к себе. Возможно, так оно и было.

– Я же сказала, – просипела Грейнджер и откашлялась. Драко запоздало вспомнил, что воды в комнате тоже нет. В ванной он пользовался магией, а потом начал таскать ведра воды из колодца.

Ему потребовалось почти полчаса, чтобы понять, что, залив воду в небольшую секцию, он сможет смыть. Ощущение сделанного дела и самоуверенности продержалось ровно до того момента, пока Драко не вспомнил, что это всего лишь туалет и что тягать ведра придется каждый раз, как надо спустить воду. Никогда еще он не принимал ванну, буквально стоя по щиколотку в воде. Возможно, когда Грейнджер отойдет от их маленького инцидента, он посмотрит, как с ванной справляется она, и проверит, не упускает ли что-нибудь.

– Не надо было приходить, – поправился Драко.

– Ты рехнулся? Ты хоть понимаешь, какой это бред? Я бы не удивилась семь месяцев назад, но… я думала… Скажи честно, у тебя крыша поехала?

– Может быть, – он сжал зубы, подумав о болях и воспоминаниях. За дверью послышался скрип. Напугалась? Стоило бы. Драко и сам себе сейчас не доверял.

– Давай ты меня отпустишь и…

– Не могу.

– Что? – в голос пробрался страх.

– Тебе нельзя уйти. У меня нет выбора.

– Почему бы тебе не… – она говорила успокаивающим тоном – негромким, осторожным, мирным. Это его раздражало.

– Сама виновата. Чем быстрее перестанешь орать и бить стены, тем лучше будет моей голове.

– Что-о?.. – Драко воочию видел, как она встрепенулась, сжала челюсти, сдвинула брови. – Что, прости? Думаешь, мне есть дело до твоей головы? Ты похитил…

Он вскинул голову, вскочил на ноги.

– Я никого не похищал! Сама вломилась в дом, а мне…

– …запер в комнате, даже не…

– …пришлось защищаться…

– Так вызови власти! Если не выпускаешь меня, потому что…

– Я что, поставил чары, отшибающие у маглорожденных мозги? – проорал Драко, подбираясь к двери. – Думаешь, я в восторге от этой ситуации, Грейнджер?

Грейнджер за дверью тоже поднялась, втянула воздух и ударила по двери.

– У чистокровных, видимо, тоже отшибает, как еще бы ты додумался совершить такую глупость, глупее всех твоих глупых решений!

Зарычав, Драко запрокинул голову.

– Да ни хрена ты не знаешь о…

– Тебе это мэнор не напоминает, а? – Сердце похолодело и екнуло. – Такие же чары поставил, как твой отец в том…

– Заткнись…

– …зале? Только теперь учел, эльфы тоже умеют аппарировать? Это ваша, малфоевская, фишка? Вы же так любите…

– Я не виноват! Ты же знаешь… Мы уже это проходили! И я говорил… говорил тебе… – он рассказывал ей что-то важное. Что-то жизненно важное, так какого черта он не может вспомнить?

– Так значит, ты помнишь? Значит, не так уж сильно напился? Я-то думала, у тебя из головы все вылетело!

Нет, он помнил. Правда, что ли, напился? Драко помнил, что помнил, так почему сейчас никак не зацепит мысль? Он ведь…

– Ты радовался, что мы выкарабкались и что Гарри выиграл, ты так и сказал. «Потому что я не смог быть Малфоем», ты сам сказал! И вот посмотри на себя! Так и знала, ты врал. Так и знала…

В голове вспыхнула боль, стихнув потом до спазмов. Дерьмо.

– Я…

– Ты был нормальным, – прошептала Грейнджер, вдоль двери что-то съехало. – Малфой… две недели назад. В кафе. Мы обсуждали Фолкнера, чипсы, чернила, новую девушку Марка, войну маглов. Помнишь? Было же зд… хорошо. Ты вел себя совершенно нормально. И на прошлой неделе нормально. Да, у тебя… ты мог кого-то потерять. Но нынешней ситуации нет объяснения. Сбежать, спрятаться ото всех. Запереть меня. Что ты сде… Что случилось?

– Не знаю, – честно ответил Драко, сжимая голову. Ведь он не знал. Не знал наверняка.

– Ты должен знать.

– Грейнджер… ты не оставила мне выбора.

– У всех есть выбор.

– У нас нет.

Тишина.

– Извини за слова о зале. Просто я фантастически злюсь на тебя.

– Знаю.

М.

В детстве он не понимал смысл разделения. Не понимал, почему одна часть мира зовется волшебниками, а другая – маглами. Знал, что маглы и грязнокровки прокаженные, глупые, на вражеской стороне и захватывают мир. Знал, что они стоят на низшей ступени существования. К восьми годам он делился с друзьями сказками о том, что видел грязнокровок, ужасно страшных и лицом, и телом. Они с друзьями обсуждали, что с них вовсю стекает грязь и в жилах течет она же. Грязная, черная кровь вытекает из носа и глаз и воняет гнилью.

Лет до девяти Драко точно не знал, как же выглядят грязнокровки. Мать с недовольным видом дернула его к стене, которая уходила вправо. Потянула встать рядом с ней, но Драко с любопытством вылез вперед, глядя на обыкновенного волшебника, спешащего мимо. Мать позже объяснилась, а отец ответил на все вопросы, сказав: «Враги не всегда выглядят врагами» и «Они занимают наше место, но однажды мы его вернем».

Отец читал ему истории, где маглы из-за ненависти, безумия, глупости и страха безжалостно сжигали волшебников живьем. Учил, на что страх может толкнуть общество и как использовать тот себе во благо. Показывал двигающиеся картинки того, что могло бы случиться, слейся их миры. И тогда Драко понял и страх, и ненависть, и причину, по которой маглов нужно держать отдельно, пока люди, в чьих руках и должна сосредоточиться власть, не найдут способа с ними совладать.

– Думал, ты уж давно закончила.

Грейнджер подпрыгнула, крутнувшись лицом к нему и открывшейся двери. Покраснев от ярости, перевела взгляд на него, и глаза сверкнули. Грейнджер просчитывала варианты и расстояние. Умная девушка. Понимала, что не победит силой, разве что застанет его врасплох, магией – спорный вопрос, да и палочки у нее не было. Драко морально подготовился отбиваться от наскоков, но прикинул, что все ограничится гневной отповедью, к которым он успел привыкнуть.

Грейнджер сжала губы в тонкую линию, что значило, что она окончательно и бесповоротно в бешенстве. Из ее пальцев выпала ручка, Драко обвел глазами комнату. Грейнджер перерыла все: одежду, книги, бумаги – на косяке виднелись царапины, у стула отсутствовала ножка. Белье с кровати разлетелось по всей комнате, сама кровать осталась кривобокой после неудачного Ступефая, щепки валялись по всему полу.

– Подумай еще раз, Малфой. – Он молча ответил ей твердым взглядом. Дело решено, а рассказывать по второму кругу Драко соглашался только офигительно хорошие истории. – Я отсюда выберусь. Поставь хоть чары, ловушки, контур за контуром, но ты глупее, чем кажешься, если думаешь, что я не найду выход. А когда найду…

Угроза повисла в воздухе, Грейнджер задрала подбородок. Он надолго задержал на ней взгляд, бездумно отбивая ритм по косяку, другой рукой держась за ручку двери. Драко понимал, что сдастся она далеко не сразу – может даже, не сдастся и к тому времени, как он ее отпустит. Но пока она не выхватит у него палочку, у нее нет шансов.

– Ну, для этого уже поздновато, – пробормотал Драко.

– Нет.

Драко невесело хмыкнул, глянув на нее как на ребенка, который может что-нибудь выкинуть, и поэтому ему нет доверия.

– Мне не поздоровится, если я тебя отпущу, Грейнджер. Вернуться мне нельзя. Тебе теперь – тоже.

Она задрала подбородок еще выше, стиснула зубы. Драко узнал этот смелый, решительный вид, который ей всегда удавался.

– Попытаешься меня убить?

Грудь залило огнем, а в животе тут же завязался ледяной узел. Тело дернулось, в висках застучало, затошнило. Хотелось треснуть дверью, запереться и помчаться к туалету. Тот мужчина в его голове – и расплескивающаяся кровь. Та же картина, которая лишила его сна, покоя, настоящей свободы, Англии. Та, которую он старался игнорировать и забыть, упростить до обычного кошмара, несмотря на то, что именно она привела его туда, где он оказался. Кожу покрыл холодный пот, ледяное пламя стиснуло кости.

Драко все не понимал, не мог уложить в голове, как пережил войну, не решившись кого-то убить даже в свете ожидавших последствий, а сейчас просто… Нет. Нет, еще ничего не доказано. Он продолжал разбирать воспоминания на части, всматривался в размытые пятна, ища свидетелей, угрозу, обман.

А Грейнджер, вот она, сидела прямо здесь с вызывающим видом.

– Не дури, – невозмутимость куда-то улетучилась, голос прозвучал слабо. Грейнджер затаила дыхание. Драко слышал и резкий стесненный вдох, и паузу, видел, как дернулась ее рука будто бы за палочкой или… Он глубоко втянул воздух, прочищая голову, и уставился на стул.

– Да вот не уверена. Похоже, я вообще тебя не знаю. Запираешь меня, замалчиваешь что-то, а я-то еще недавно считала тебя нормальным, – она покачала головой. – Ты вообще представляешь, как тебе за это попадет? Обязательно попадет. Обещаю. Если тебе хочется запереть меня тут против воли, мне хочется тебя сдать. С рук тебе это не сойдет.

Драко засмеялся. Смех вышел низким, снисходительным.

– Ни малейшего представления, – протянул он, подразумевая именно ее незнание. Усмешка отдавала горечью, как и наклон головы, и взгляд.

– Если ты снимешь защ…

– Мне плевать. Плевать, угрожаешь ты, требуешь, орешь, злишься, просишь, плачешь. Защита останется на месте. Мы квиты, ты тогда заперла меня в офисе…

– Случайно, всего на семь часов, и я…

– Всего? – фыркнул.

– …по сравнению с этим всем!

– Дай-ка я спрошу кое-что, а ты ответишь – только честно.

– Я не… – Драко нахмурился, Грейнджер примолкла, вздохнула и: – Ладно.

– Если я тебя отпущу, ты растреплешь, что я тебя тут держал?

Грейнджер полыхнула взглядом, скрестила руки. Драко следил за выражением ее лица.

– Нет.

– Растреплешь, где я?

– Не… – Драко наклонил голову, вскинул брови, и она осеклась. Щека дернулась, будто прикушенная изнутри, руки опустились. – Зависит от того, почему ты прячешься.

Драко задержал на ней взгляд, довольно отмечая поверженный вид. Коротко кивнул и развернулся, на выходе оставляя дверь открытой.

– Советую выбросить ножку от стула, Грейнджер. Попытаешься меня убить и, допустим, тебе повезёт – останешься здесь навечно. А понравилось голодать, так скажи, я просто опять запру дверь.

За спиной о косяк грохнула створка.

Девять-десять

На месте отдельных лет его жизни почему-то зияла пустота – как в девять и десять. Какие-то воспоминания подходили под тот период, но Драко не был уверен до конца. Точно знал лишь, что были приемы, полеты на метлах, заучивание заклинаний, мать читала ему сказки о маленьких волшебниках, что ловили светлячков и охотились на пикси. Ничего конкретного, но Драко помнил, что был счастлив, и этого, похоже, хватало.

Глубоко вздохнув, Драко бросил взгляд на молочные завитки воспоминания, разрушившего его едва начатую жизнь. Двинулся к полкам над столом и, взяв зеленый флакон, сорвал пробку. Опрокинул в себя содержимое, вздрогнул и приложил ко лбу холодное стекло. В котле на столе неторопливо бурлило зелье, заполняя комнату едким запашком. Хоть бы Грейнджер не унюхала сквозь чары.

После того, как он ее выпустил, она не съела ни крошки. Поглядывала на него с осуждением, как только Драко проходил мимо в свою спальню, плотно закрывал за собой дверь. Не виноват он, что Грейнджер морила себя голодом. Не готовить же еще и для нее – себя накормить едва получалось. В итоге она сдалась, хотя упорствовала и не спала на кровати, которую он купил специально для нее. Это злило. Плевать он хотел, если ей втемяшилось идти наперекор, но за головную боль, начавшуюся после создания портключа, уменьшения кровати, а потом возвращения ее к прежним размерам, он хотя бы заслужил благодарность.

Сучка.

Грейнджер не собиралась признавать, что сама виновата в сложившейся ситуации. Ему было хорошо и без ее неприятного присутствия, отравляющего атмосферу везде, куда он ни зайдет. Все было бы даже терпимо, не будь она взбешена до крайности. Никак не успокаивалась, а наоборот, с каждым днем становилась все злее и злее. Как всегда, винила за все его. Вряд ли даже хоть раз в жизни она созналась в ошибке. Ей просто не приходилось. У Драко же жизнь была не сахар, так что ни хрена Грейнджер не понимала со своим Поттером, самомнением, на стороне победителя. Ни хрена не знала – и поэтому виноват был он.

Ей же так легко – куча решений, и все правильные. Да, война ее тоже потрепала, но они просто сходили в поход. Ей не пришлось жить с массовым убийцей под постоянным страхом смерти, подневольно мучить людей и…

Драко ослабил хватку на флаконе, протяжно выдохнул и отставил пузырек за спину. Война тоже осталась позади. Среди его проблем она – меньшая. Связана с последствиями, с которыми он сталкивался, но война не определяющий фактор. Свои долги он отдал обеим сторонам. Три месяца он провел на свободе – насколько существует понятие свободы для бывшего Пожирателя Смерти – без Азкабана, без проверок, без общественных работ. И теперь вот это вот.

Драко потянулся, подняв руки над головой, ухватился левой ладонью за правый локоть, а правой – за левый и выгнул спину. Наклонился то в одну, то в другую сторону, с хрустом покрутил шеей. Напряжение и зажатость из тела не ушли, но с ними уже никак не справиться. Ингредиентов для зелий осталось в обрез; самое простое можно с легкостью найти у маглов, но Драко не хотел без крайней необходимости создавать портключ на окраину города.

Закрадывалось подозрение, почему же маглы живут гораздо меньше волшебников. Магия, конечно, вносила свою лепту, но этот физический труд кого угодно свел бы в могилу. Драко набрал несколько ведер воды, вытаскивая их за веревку, а Грейнджер перевела всю воду за день. Кажется, она постирала одежду и помылась, бормоча себе под нос и периодически громко ругаясь. Потом сорвалась, заявив, что он хочет заморозить ее до смерти. Разозлившись, Драко выждал день и только потом разжег камин – теперь приходилось вовремя подбрасывать дрова в огонь. Но она скорее всего говорила дело.

Если б можно было перетерпеть головные боли, он простер бы охранные чары еще и на территорию у дома. Грейнджер бы сама набирала себе воду и научилась не тратить ее враз. И ела бы гораздо меньше, если бы самостоятельно тащила продукты через лес. Не домашний же он эльф, в самом деле! Грейнджер знала, как его это раздражает. Точно знала. Даже не прятала усмешек. Вспомни она, как его бесили приказы подшить досье, оценила бы оказываемый эффект. Грейнджер кайфовала, и Драко придумал бы, как стереть ее самодовольные ухмылки, но его занимали гораздо более важные дела.

Одиннадцать

Вскоре после одиннадцатого дня рождения в один и тот же день произошли два важных события. У него появилась палочка. Его личная палочка. Боярышник, десять дюймов, сердцевина из волоса единорога. С ее помощью он переносил магию, заключенную в крови, во внешний мир. Палочка была продолжением его самого, его защитой, жестокостью, злом, добром – всем на свете. Не меньшей частью, чем сердце, легкие, мозги – без чего невозможно жить. Он в жизни бы не подумал, что эта палочка убьет Волдеморта, выиграет войну и спасет мир. Не в его руках, правда. В руках мальчишки, которого он встретил в тот же день, когда обхватил свою палочку и ощутил пульсацию магии, крови, жизни.

Гарри Поттер. Воспоминания свежи, словно это было только вчера. Обстановка и окружение размылись, отдалились, расплылись. А вот лицо Поттера и свое отражение у того в очках он помнил. Помнил волнение. Драко тогда не понимал всей ситуации. В его присутствии редко упоминали Волдеморта, войну, и для него Гарри Поттер слыл мальчишкой, пережившим убивающее заклятие. Он думал лишь, что парень небывало знаменит и ему, как Малфою, уместно с ним подружиться. Драко ничего не понимал. Ни о роли, которую сыграл Гарри, ни о герое, которым станет он, а не Драко, ни о совершенно разных дорогах, на которые они ступят.

Драко знал лишь, что протянул руку во имя дружбы, власти и славы. Руку, безвольно повисшую, когда рукопожатие отвергли.

Драко иногда гадал, важен ли был тот момент. В ту пору он казался решающим, но Драко не подозревал, насколько сильно тот миг определит их жизни в дальнейшем. Все могло бы измениться, если бы Поттер просто пожал ему руку, вытянул Драко из огня, который неминуемо разгорелся в его жизни. Если бы Поттер ответил и вырос совершенно другим человеком, которого бы с легкостью убил вернувшийся Волдеморт. Если бы Драко был тем мальчишкой, кто меняет мир и видит его сквозь треснувшие очки, дружит с предателем крови и маглорожденной. Изменилось бы все. Его взгляды, личность, сторона в войне, да вся жизнь, определенная решениями и провалами.

Тогда, случайно, решилась его судьба. Малейший шанс узнать новое и пересмотреть воззрения, встать на другой путь, быть другим человеком придет лишь спустя много лет. Тогда, когда он увязнет по уши и будет слишком поздно.

Только через семь лет Драко снова протянул Поттеру руку. Во имя спасения, бегства, жизни. Целых семь лет – и Поттер наконец-то ответил крепкой, уверенной хваткой и вытащил его из горящей комнаты.

– Малфой, – она сновала грохнула в дверь, заглушая громкие проклятия. – Малфой, я требую рассказать, от чего ты прячешься. Раз запер меня здесь и я все равно ничего не расскажу, так хоть озвучь причину, почему я тут против во…

Драко рывком распахнул дверь, попутно поразившись, что та не слетела с петель. Грейнджер отступила на шаг, оценив вызванную ей злость. Глаза у Драко горели от недосыпа, чего не скрывал даже тусклый свет свечи. Он ведь так и знал. Знал, что вопросы без ответов выедят ей и так переполненный информацией мозг.

Конечно, ей приспичило именно сейчас. В середине ночи, когда он только успокоился и собирался заснуть. Стояла тут, задавала бессмысленные вопросы и ощутимо злилась, положив жизнь на то, чтобы его выбешивать.

Рукой уперевшись в бедро, Грейнджер ответила не менее выразительным взглядом, но ему было до глубины души плевать. Пусть возмущается сколько хочет.

– Я…

– Фиг знает, как ты прожила двадцать три года без инстинкта самосохранения. – Она открыла рот, но Драко, прищурившись, поднял длинный бледный палец: – Если ты не врубилась, это я тут с…

Она влепила ему по руке, Драко пришлось схватиться за косяк, а не то придушил бы на месте.

– Если ты не врубился, я заслуживаю знать, зачем…

– Ты заслуживаешь только того положения, в которое сама себя загнала. Думаешь, ты ходишь по дому, потому что мне нравится везде находить твои волосы, как при линьке? Думаешь, я кормлю тебя, потому чт…

– Люди в среднем теряют тысячу волосков в день, и ты тоже! А сплю я вообще на полу…

– …в комнате и не выпускать. Ты не в том положении, чтобы бросаться требованиями, что бы ты там о себе ни думала…

– Да отпусти меня, если я так мешаю!

– Нет! У. Меня. Нет. Выбора! – проорал Драко, вскинув руки, и ударился о косяк. – Так сложно уяснить? Сколько раз еще повторить, чтоб эти слова наконец просочились тебе в моз…

– Выбор есть всегда! Ты меня либо держишь, либо отпускаешь – это выбор!

– Нет, не выбор! Отпущу тебя и окажусь в…

– Это тебя надо запереть, а не меня! Если бы ты захотел… – Грейнджер размахивала руками, и, когда ткнула Драко в грудь, тот оскалился.

– Речь не о том, чего хочу я, иначе бы ты вообще сюда не явилась. Я бы и сам тут не оказался!

– Так почему ты здесь? – завопила она. Он раскрыл рот, захлопнул, тяжело выдохнул через нос. – Отпусти меня, Малфой. Отпусти или сделаю твою жизнь невыносимой.

Можно было бы рассмеяться прямо в ее самодовольное раскрасневшееся лицо.

– Ты уже начала двенадцать лет назад, а сейчас просто продолжаешь.

Грейнджер нахмурилась, глядя, как он цепляется за дверную ручку, кинула взгляд на его лицо. В воздухе сгущалась странная напряженная тишина, Драко заставил себя не дергаться.

– Я пришла за отчетом. И, может быть, по глупости хотела убедиться, что ты не попал в неприятности или… куда еще.

Она что, давила на совесть? Чокнутая могла говорить честно, но не без умысла. Одними угрызениями совести его не убедишь подставиться, просто чтобы ее отпустить. Говоря начистоту, попытка вышла провальной.

– Намерения не влияют на исход ситуации и последствия.

– Чушь! – огрызнулась Грейнджер, на что Драко ответил недоверчивым взглядом. Мысль-то была чисто ее, а он тогда, много месяцев назад, всего лишь положил папку не на то место.

Она тоже, кажется, вспомнила и сдулась. Высокомерно вздернув бровь, Драко собрался захлопнуть дверь.

– Запомни, Грейнджер, мне есть что у тебя отнять.

– Я тебя не боюсь, – натянуто рассмеялась она.

Драко предупреждающе сощурился:

– Ты здесь уже… – она… уже… стоп. Сколько дней прошло? Сколько же…

– Семь дней, – выпалила Грейнджер, и он кивнул. Точно-точно. Семь дней.

– Ты перепробовала что только можно, лишь бы сбежать. А еще следила за мной, игнорировала и бесила. И как, помогло? – Она стиснула зубы, Драко коротко качнул головой. – Кого-нибудь могла бы вдохновить вся эта настойчивость, но я едва ее выношу. Ты никуда не денешься. У тебя не получится, мы только что это выяснили. Так что у тебя два варианта, Грейнджер. Ты же любишь выбирать.

– У меня выбора нет, – прошипела она, тыкая себе в грудь, будто непонятно было, о ком речь.

– А, – ухмыльнувшись, Драко щелкнул языком. – Выбор есть всегда, Грейнджер. Штука в том, что делать нужно, а что нет…

– Не перевирай мои слова!

Насмешливое выражение тут же слетело с лица, и он выпрямился, с высоты своего роста бросив на нее враждебный взгляд.

– Какого хера хочу, то и делаю…

– Сле…

– …а ты, – Драко повысил голос и, когда она замолкла, продолжил тише, – ничего с этим не сделаешь. Твои убогие попытки «сделать мою жизнь невыносимой» не удались. Я могу лишить тебя еды. Сна. Ванной. Воды. Запереть в туалете, пока ты там не сдохнешь, Грейнджер. Не стоит меня недооценивать.

Она лишь закатила глаза. Зря он, наверное, столько времени убеждал ее, что не зло во плоти.

– Ты дурак, если думаешь, что можешь мне запретить…

– Я дурак, только потому что не прибил тебя на месте! – свирепо рявкнул Драко, что Грейнджер аж дернулась. – Мне почти нечего терять.

Предупреждение в голосе, безоговорочная серьезность во взгляде, напряженная и нависающая фигура – страх всколыхнулся в ее глазах, поза дала слабину. Он мог ее запугать. Запугать до смерти, если она не заткнется наконец и не оставит его в покое. Мог швырнуть ее о стену и трясти, потому что сказал правду. Терять ему почти нечего. Нечего.

– Ты правда бы лишил меня всего? – прошептала она, словно на нее только что снизошло откровение, и тут же осуждающе прищурилась.

Стиснув зубы, Драко смотрел на нее в упор. Определенно, он об этом думал. Представлял в ярких подробностях, чтобы расслабиться. Воображал, что ее тут вообще нет, что не нужно париться еще и по поводу нее, не нужно делать то, чего не хочется. Но нет, лишить ее еды, воды и остального он не мог, хоть так Грейнджер заткнулась бы, оставила его в покое и разбиралась сама. Она перестала быть чужой. Драко не мог просто взять и выбросить из головы ту ночь в мэноре или ее смех в рабочий день. Она очеловечилась. Он касался ее кожи, знал, как она улыбается, и не относился как к животному. Как бы иногда ни хотелось.

– Думаешь, мне это надо? Думаешь, мне легко тебя терпеть? Из-за тебя мы оба вляпались в дерьмо! – злился Драко.

– Да будто я заранее знала…

– …и исчез не без причины! Чем ты думала? Решила, я свалил в отпуск? Что…

– Ты забрал мой отчет…

– Да? Зачем? На кой фиг мне…

– Написать… – Грейнджер запнулась, и Драко покачал головой, вздернув брови и приоткрыв рот. «Скажи зачем». – Написать… встречный отчет, чтобы… – удивление, неверие, смех. Смех вырвался из горла, поднявшись из груди.

Да быть не может…

– Идиотка.

– Ну знаешь…

– Да мне плевать, Грейнджер, если ты освободишь домашних эльфов! Есть куда… – он поднял руки, глянул на потолок, потряс головой, встряхнул плечами. Как можно думать о муравьях, когда рушится мир? – Ты серьезно, встречный отчет? Я рванул во Францию, замел следы, засел хер-знает-где, чтобы написать бумажку против освобождения эльфов?

– А что мне было думать? Если у тебя нет отчета, это просто поразительное совпадение, что вы пропали в одно время! Поэтому я решила, ты его украл, или тебя кто-то шантажировал, вынуждая его украсть, или еще что, не знаю я! И не так уж хорошо ты замел следы, я же нашла…

– Из-за той папки!

Грейнджер сощурилась.

– Откуда ты знаешь?

Драко фыркнул, на лицо вернулось снисходительное выражение.

– Сама проговорилась, пока болтала какую-то фигню, а я мечтал вырвать тебе голосовые связки. Забыл эту хренову «И» папку, а тот придурок тебе растрепал…

– Именно, – согласилась она, шаря взглядом по полу. Драко проработал с ней семь месяцев и знал, когда ей в голову приходит какая-нибудь идея. – Вот тебе еще причина меня отпустить, Малфой. Когда поймут, что я исчезла – уже поняли, поверь, – обыщут мою квартиру. Правда думаешь, Гарри с Роном не сведут концы с концами?

Драко притих, сморщил лоб. Вроде бы она говорила, что уже сдала папку в архив. Говорила ведь? Или речь шла о другом? Почему он раньше не волновался? Из памяти что-то стиралось. Сложив руки на груди и приподняв бровь, Грейнджер ясно давала понять, что думает о его мозгах. Драко так вперился в нее взглядом, что дернулся глаз.

– Врешь.

– Как скажешь, – развеселилась она, но пришел его черед ухмыляться.

– Если бы ты по-настоящему верила, что тебя найдут, не призналась бы. Не захотела бы сбегать. Дождалась бы помощи, освободилась, а меня упекла в тюрьму. Не оставила бы мне возможность свалить, пока сама бегаешь за Поттером с Уизли – это если я тебя отпустил бы. И ты прекрасно это знаешь.

Потемнев лицом, Грейнджер ссутулилась. Поняла, что загнала себя в угол. И, судя по всему, жалела, что не подумала лучше, иначе бы не проговорилась. Драко впору было радоваться, глядя на поверженную Грейнджер, но он ощущал себя не в своей тарелке. Поверженная Грейнджер почему-то не вписывалась в картину мира, хотя подталкивать ее к поражению и было забавно.

Фыркнув, Драко встряхнул головой и шагнул назад в спальню.

– Ты уйдешь, только если я разрешу – а такого не предвидится. Не замолкнешь – последствия не заставят себя ждать. Мне не нравится, что ты здесь, Грейнджер, но эту проблему можно решить. Не буди меня больше.

Угрозы – самое действенное средство.

– Мал…

– Иди спать, – кивнул в другой конец зала. – Ешь, строй козни, да что угодно. Только… отвали.

Он не мог представить, как смотрит ей в лицо, поэтому захлопнул дверь и, повернув замок, прислонился лбом к деревянной поверхности.