Текст книги "Королевство на краю моря (ЛП)"

Автор книги: everythursday

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

– Можно получить магический след, – заканчивает он, Грейнджер кивает и убирает выпавшие пряди за ухо.

Смотрит на него, и от длинного глубокого вдоха ее плечи поднимаются и вздымается грудь. Она задерживает дыхание, Драко замечает, как мелькает меж губ ее язык, а потом во влажную покрасневшую плоть впиваются зубы. Грейнджер стучит по ноге палочкой, другой рукой разглаживая складки на джинсах.

– Ты что-то недоговариваешь, – он склоняется ближе, чтобы ей не пришлось далеко тянуться. Она слишком нервничает, слишком беспокоится. Вероятно, последствия гораздо серьезнее, чем она дала понять, но отчаяние все равно подталкивает ее действовать.

– Нет, я… Я не хочу, чтобы тебе было больно.

Его брови взлетают вверх, взгляд упирается в ее веки – Грейнджер прожигает дырки в его ноге.

– А раньше не парилась.

Обижается.

– Неправда.

Он это знает. Она еще ни разу так не тянула, обычно стремясь покончить с делом, а с последствиями разбираться позже. Но Грейнджер не была садисткой, и непонятно, с чего вдруг заволновалась. Ему нужно, чтобы она собралась, проявила хладнокровие и сосредоточилась на деле. Тут не важно, как отреагирует он: она доведет дело до конца, если это вообще возможно. И может быть, это поможет вернуться к нормальной жизни. К здравому отношению к Грейнджер, прекратит волнение внутри, сны и мысли о… обо всем. О ней, и о нем, и о море.

Драко злит, что все постоянно сводится к ней, но в то же время в глубине души он этого хочет. В той глубине, которая и без календаря прекрасно знала об отсутствии Грейнджер. Он валит вину на проклятие. Он валит вину на рассеявшиеся, пропавшие воспоминания, на то, что заполнить пустоту в голове может она одна. В голове и в его доме. Он валит вину на выражение ее лица, на осторожное касание костяшками пальцев его щеки, когда она поднимает палочку к его виску, на ободряющую улыбку, которая совсем не ободряет.

– Давай ты сначала выпьешь зелье. То есть…

– Ты сама сказала: оно затуманит рассудок.

– Да, но боль тоже помешает, а с зельем может выйти лучше и даже вразуми…

– Давай уже, Грейнджер.

Драко смотрит выжидательно, еле заметным кивком отвечая на незаданный вопрос, и Грейнджер соглашается.

– Ладно. Хорошо. Если станет совсем плохо…

– Продолжай.

– Но оно может навредить…

– Больше, чем навредило проклятие? Просто продолжай. Будет больно, я потерплю ради результатов – лишь бы не напрасно страдать.

Она сомневается, и это его раздражает, чуть не вынуждая сорваться, разозлить ее, чтобы эксперимент прошел по плану, но тут Грейнджер решается. Глубоко и тяжело вздыхает.

– Ладно. На всякий случай держись за диван или что-нибудь еще. Я постараюсь побыстрее.

Драко не тянется к подушкам, а оставляет руки лежать на коленях, намереваясь хвататься за них, если придется вытаскивать себя из болота боли. Грейнджер перекатывает в ладони флакон и смотрит многозначительно, на что он едва не возводит к потолку глаза, а затем смыкает ресницы. Она шепчет слова, что он ни разу не слышал – или не помнит. В горле пересыхает, и Драко ждет.

В голове что-то раскрывается, легко и нежно, словно разворачиваются лепестки. Возникает тянущее ощущение, дыхание в легких на секунду застывает в ожидании слепящей боли, но ее нет. По каналам мозга будто бежит поток холодной воды: странно, неприятно, но безболезненно. Драко чувствует, как тяжело выдыхает Грейнджер, чувствует на лбу теплое дуновение и дышит сам.

Шуршит одежда, колено у его бедра прекращает давить, и Драко открывает глаза. Грейнджер закупоривает флакон, субстанция внутри слишком темная и мутная, не похожая на воспоминание. Сквозь стенки проглядывает розоватое мерцание.

– След слабый.

– Воспоминания тоже не очень. Проклятие могло повлиять. Надо протестировать, – Грейнджер поджимает губы, вертит склянку в руках и снова смотрит на него. – Больно?

Драко раз качает головой вправо.

– Только холодно.

Замечает, как Грейнджер хмурится, а затем встает, подушечками пальцев касается его висков. Перед глазами оказывается ее горло, виски чуть сдавливают теплые гладкие пальцы. Движутся дальше, скользят в волосы и на затылок, посылая по шее волну мурашек. Грейнджер придвигается, продолжает вести ладонями и что-то тянет себе под нос. Драко готов поклясться, что кожей ощущает вибрацию ее напева, взгляд останавливается на ее горле. К нему хочется прижаться губами, прочувствовать эту вибрацию под языком.

Грейнджер подается ближе и застывает от его выдоха, вызвавшего мурашки. Драко облизывает губы, не успев задуматься, снова выдыхает и слышит, как она с шумом втягивает воздух. Ее руки, замерев, сильнее сжимают ему голову, и он тянется, едва задевая ладонью полу ее рубашки.

Видит, как от его выдоха возвращаются мурашки, и чуть-чуть наклоняется вперед. Этого хватает, чтобы губы вскользь задели кожу касанием настолько легким, что в него не верится, пока Грейнджер не сглатывает. Оба медлят, и, как только Драко решает продолжить, она опускается. Скользит носом по его щеке, руками зарывается в волосы, и он безотчетно поворачивает голову. Интуитивно ищет желаемое, одной ладонью обхватывает ее бедро, другой – затылок.

Грейнджер целует его в ту же секунду, как может достать до губ. Сжимает коленями его бедро, и Драко запускает пальцы в ее волосы. Тело отзывается на прикосновения, изгоняя из разума всякий холод.

О.

Глаза у Грейнджер красные, ладонь подпирает щеку, а веки вот-вот сомкнутся. Она борется со сном, то и дело продирает глаза, мотает головой, но по мнению Драко отключится минут через пять.

– Ты вот-вот заснешь.

– М-м? Ой, я просто… иногда устаю читать.

– Тогда ложись, – он проходит к столу, кладет книгу на противоположный конец и оглядывает стопку папок. – Где ты это взяла?

– У Гарри, – она произносит это так, будто даже упоминать об этом не стоит.

– Где?

Грейнджер поднимает испуганный взгляд, но тут же выражение ее лица смягчается.

– Мы уже спорили об этом. Сошлись на том, что Ганнса необходимо найти. Это данные из Министерства на… – в руках у нее оказываются выпуски газет. – Я нашла три совпадения с отчетом – из того, что смогла припомнить. Это засекреченные данные.

Бывает, ему кажется, что доверять ей не стоило. Он слишком сильно полагается на ее слова о происходящем, и будь это кто другой, тот непременно бы воспользовался ситуацией Драко во вред. Грейнджер же пользовалась своим положением тогда и только тогда, когда доказывала, что он отдал ей все печенье, или когда из кожи вон лезла, чтобы помочь. Чтобы убедить его поступить так, как будет лучше для него – не для нее.

– Данные в трех папках? – уточняет он погодя и садится.

– Нет… да, но я говорю про адреса из отчета. Чтобы включить их в текст, мне пришлось получать разрешение, и дали его только потому, что отчет писался для внутреннего использования. Я бы представила его только Визенгамоту и министру. Если кто-то нацелился на бывших Пожирателей, то из отчета ему нужны были именно адреса.

– И почему тогда не переписать их, пока ты на обеде или в туалете? Ты иногда оставляла отчет в ящике. Можно было успеть.

– Обед у нас в одно время. А я обычно обедала в кабинете… с тобой вместе. Даже если и уходила, ты скорее всего оставался. А если я уходила до или после обеда, в кабинете были вы с Дженет. Добраться до отчета он мог только после твоего побега. Мне… не следовало вообще упоминать оттуда детали. Сказала, видимо, что-то про разрешение для определенных моментов, и он сообразил.

– Так значит, он не знал, что пригодится, и забрал отчет целиком, – Драко подхватывает со стопки первую пару папок.

– Именно. А еще твоя пропажа послужила отличным прикрытием. Только когда я поняла, что ты не появишься, я заметила, что отчет пропал.

– Провели на раз, – бормочет Драко, искоса поглядывая на Грейнджер – та поджимает губы.

– Ну да. Еще скажи, сам бы не повелся.

– Вообще-то вряд ли, – в пропаже отчета он бы обвинил даже министра, но никак не ее. – Если бы только не писал что-нибудь против домовиков.

– Вот видишь! Ты же не любишь домашних эльфов. Вполне естественно, что я подумала, будто ты укра…

– Но не то чтобы я их ненавижу, – возражает он. – Не сказать даже, что они мне не нравятся. Мне просто все равно. Кайфую я оттого, что они себя избивают? Нет. Задевает ли меня, когда я это вижу? Конечно. Буду ли жить как раньше и забью на это дело? Да. Но ты, ты любишь этих существ. Ты практически одержима идеей, чтобы им хорошо платили за труд. Если б ты решила, что мой отчет может навредить эльфам, ты бы обязательно его стащила. Но мне-то на кой отчет, который им в помощь? Пошевели мозгами, Грейнджер.

Она смотрит на него хмуро, но Драко знает: это потому, что он донес мысль. Ее комплекс героини не выдержал двойного удара: спасти эльфов и разобраться, почему он пропал. Куда уж ей было сдержаться и не выследить его – но и вправду решить, что его колышет этот отчет? Грейнджер уже тогда слишком хорошо его знала.

– Три адреса из отчета относятся к трем этим людям, – она меняет тему, раскрывает три папки и толкает к нему. – Один пропал, один погиб, один переехал за месяц до пропажи отчета.

– Он добрался до всех.

– Именно. Еще кое-что: против Пожирателей, которых арестовали за убийство, были веские улики. Эти двое помнили само нападение, но до или после – ничего. На телах маглов нашли магический след Пожирателей…

– Но у меня в воспоминании было не просто тело, а маскировка, а под ней был Ганнс…

– Знаю. Ну, мы почти уверены. Но, Малфой… в твоем случае и не нашли тела. – Взгляд Драко устремляется на ее лицо, пальцы застывают, не развернув пергамент. – И, кроме того, все случилось в мире маглов, а у других – в волшебном, хотя среди жертв есть два магла. Не представляю, почему в твоем случае все по-другому.

– Возможность подвернулась, – сквозь зубы выговаривает Драко. – Но как Ганнс достал тела маглов? Если их не убивали Пожиратели… и Ганнс бы не стал. Если он расправляется с бывшими Пожирателями, которые, по его мнению, не расплатились за прошлое, то дело в том, как мы относились к маглам и маглорожденным. Он бы не убил их лишь затем…

– Причина может быть в другом. Возможно, Пожиратели убили его друга или родственника, или на его глазах случилось что-то такое жуткое…

– И он пошел убивать маглов и мстить так тем, кто делал то же самое? – Драко даже не скрывает недоверия в голосе, не представляя: то ли откинуть это предположение как абсурдное, то ли разозлиться еще сильнее, если оно верно.

– Не знаю, – Грейнджер качает головой, – но наказывает он по-разному. Про тех, кто умер от повреждения мозга… это мог быть несчастный случай. Но кого-то убили, одних подставили, другие исчезли. Он будто выбирает наказание в зависимости от тяжести преступлений. За исключением пропавших, только одного Пожирателя связали с убийством, но он тут же как сквозь землю провалился. Кто-нибудь мог и умереть, но… Может быть, он просто хочет от них избавиться. Изгнать.

Драко откидывает папки и трет виски: голова в кои-то веки разболелась не из-за действия проклятия.

– С чего ты взяла, что тело не нашли? Министерство сверяло мой след с каждым трупом?

– С каждым необъяснимым трупом. В Министерстве нет магических следов абсолютно всех людей. Только бывших и нынешних работников и бывших и нынешних заключенных. Следы со всех нераскрытых преступлений и необъяснимых смертей сравнивают с известными следами Пожирателей. Для этих целей даже создали подотдел.

– Так почему Министерство не возьмет след с убитых Пожирателей и не соотнесет с Ганнсом?

– Следа нет. Когда тела нашли, следа уже не осталось. С осужденных Пожирателей даже не догадались снять следы, все странности в воспоминаниях списали на попытку изменить себе память: им хватило подписей на трупах. Ну а тех, кто пропал, проверить невозможно.

Драко подтаскивает к себе последнее дело, раскрывает, ища дату, а найдя, раздраженно вздыхает и захлопывает папку, ладонью пришпилив ее к столу.

– На арестованных след рассеется. Его можно поймать, пока магия действует – как вот с проклятием, – но рано или поздно он истончается. Мы едва ли что получили из моей головы. Либо найдем того, кто пропал последним, либо самого Ганнса – иначе никак.

– Иначе можно. Если из твоего флакона получится что-нибудь достать… есть у меня один должник, обещал помочь. Он ничего о тебе не знает, ему нужно только найти следы и сравнить с Ганнсом. И да – я сначала тебя спросила.

Драко не особо понимает, к чему эти обсуждения, если завтра он все равно о них забудет. Злость и досада доводят до изнеможения, от желания запустить книгой в стену подергивается плечо. Хочется кричать, пока не сорвет голосовые связки. Но он стоит невозмутимо, не шевеля и пальцем, только в груди что-то дрожит.

– У меня есть план, – сообщает Грейнджер с долей оптимизма, и появляется желание наслать на нее немоту, пока она не успела даже вздохнуть. – Надо опросить домовиков. В их домах разное творилось… наверное. Среди людей свидетелей не нашлось, но… эльфы могли что-то видеть.

– Он из нашего отдела, Грейнджер. И уж точно не забыл про эльфов, – голос у него усталый, Драко прочищает горло, не сводя взгляда с папок.

– А может, забыл. У эльфов другая магия, есть шанс, что у них в воспоминаниях хоть что-то осталось. Проверить стоит.

Драко кивает, теребя край пергамента.

– Я с тобой. Под чарами.

Грейнджер издает странный звук – Драко переводит на нее глаза. Она прикусывает щеку: это выражение лица слишком ему знакомо. Такой вид Грейнджер принимает, когда пытается смягчить возражения.

– Близкий контакт с магией только повредит. Если наложить чары или даже переместиться портключом…

– Я сказал, что иду.

Все равно воспоминания забываются. Из-за магии процесс всего лишь ускорится да разболится голова. И может быть, если он пойдет с ней, они справятся быстрее. Найдут Ганнса и вылечат Драко мозги, и ему не придется париться по поводу контакта с магией.

– Я понимаю: найдем Ганнса и получим контрзаклятие, но вдруг мы можем вычитать его в следующей книге.

– Это не обсуждается.

Его тон жесткий, резкий, на лице Грейнджер мелькает гнев, и она отвечает не менее тяжелым взглядом.

Н.

– Все еще не понимаю, почему у тебя замерзла голова.

Драко озадаченно поднимает глаза и отбрасывает книгу влево, в стопку помеченных крестом на форзаце, что значит: один из них ее уже читал.

– Голова?

– Да, из-за тех чар, которыми вытаскивали остаточный след и воспоминания, – бормочет Грейнджер, замолкает, уставившись в книгу, но потом все-таки смотрит на него. – Не помнишь?

– Ты осмелилась подписать тот день в моем календаре.

А еще притащила в кабинет доску, где они подробно излагали все имена, даты и выводы, к которым приходили. Можно было сколько угодно возмущаться, что она излишне сует нос в его жизнь, но доска, Драко признавался честно, весьма пригодилась.

– Но ты не помнишь?

Что-то такое в вопросе привлекает внимание Драко, он ерзает на месте, и выражение ее лица ему не по душе.

– Ох.

– А что?

Грейнджер качает головой.

– Я что-то сказал? Что слу…

– Ничего.

– Грейнджер, – предостерегает он; расстояния между ними – два шага. Она утыкается в книгу, но со своего места на полу Драко видит, как ее черты искажает нерешительность. – Меня не радует, что ты скрываешь от меня какую-то х…

– Ты меня поцеловал, – выпаливает она и с показным безразличием пожимает плечами.

– О.

Дерьмо.

Он не может вспомнить. В висках даже не стучит, как обычно бывает, когда в голове еще остается тень воспоминания. Грейнджер должна была отметить поцелуй. Не думала же, правда, что он запомнит его, каким бы значимым тот ни был. Он забывал всю свою жизнь – включая ее. Грейнджер не хуже него должна была знать: любое воспоминание, созданное с ней, живое в этот самый момент, может в следующую же секунду безвозвратно исчезнуть. Как бы ему ни хотелось помнить, как бы он ни злился, забывая, как бы ни воображал, что именно случилось, это не имело значения.

– Просто взял и поцеловал? – беспечно, едва ли не со скукой – ему такой тон удается куда лучше. Наверное, не самая лучшая реакция, но, не владея полной информацией, Драко все равно не знает, как себя вести.

– Ага, вроде того.

– Вроде того. – Кончики ее ушей краснеют, и он знает, что вот-вот загорятся и щеки.

– Мы дышали.

Дышали? Что ж, он рад, что во время столь непростой ситуации они были живы. Спроси Грейнджер про план и поиски Ганнса – получи полностью исписанную доску. Спроси о поцелуе – и вот тебе наличие дыхания.

– Да, ты – мне на шею, – она переключается с книги и, заметно сомневаясь, несмело делает к нему два шага.

Драко смотрит на нее в замешательстве, а затем – и с удивлением: Грейнджер опускается между его ног. Он убирает фолиант, возвращает на колени, неловко замирает, разглядывая ее румянец и решительное выражение лица. Она откашливается, придвигается, и Драко без какой-либо мысли бросает том на пол.

Разводит ноги чуть шире и осматривает Грейнджер с долей любопытства и опаски. Та кладет свою книгу рядом с бесполезной грудой, выпрямляется, подбородком чуть не упираясь ему в макушку, а ее шея оказывается прямо у него перед глазами.

– Вот здесь, – медленно произносит Гермиона, постукивая пальцем по конкретной точке, и у Драко заходится сердце. – А рука была у бедра, и… – она скользит пальцами ему в волосы, движением посылая мурашки от затылка вниз, а его взгляд притягивает к ее груди. – А потом ты… ты… – Грейнджер застывает и тут же выдает: – Это глупо. Я не подумала. Только хотела…

Когда она отстраняется, его рука вцепляется ей в бедро, удерживая на месте. Драко видит, как от его дыхания по ее шее бегут мурашки, и слышит, что она задерживает вдох.

Он и не подозревал, что ей хватит решительности на столь смелый шаг. Казалось, Грейнджер из тех, кто подчиняется, а не ведет, но сейчас ему грех жаловаться. Может, у нее свои причины: чувство вины, жалость, стремление напомнить о том, что сама считает важным. Но пусть не смеют говорить, будто Драко Малфой не знает, когда стоит воспользоваться преимуществом и получить, что хочешь.

Он облизывает губы, вдыхает и прижимается ртом к ее горлу. Кожа под прикосновением теплая, нагретая еще и румянцем. Драко сглатывает и проходится цепочкой поцелуев вверх. Грейнджер втягивает воздух. Еще и еще, он ведет губами вниз и целует крепче. Ее пальцы вцепляются ему в волосы, ногти царапают кожу, и, застонав, Драко посасывает местечко на ее шее. Она реагирует на это тихим ахом, и звук отдается в губы, пронзая сразу до паха.

Драко скользит губами выше, прямо под челюсть, лижет и тут же с силой втягивает кожу. Грейнджер стонет – он сохраняет звучание в памяти – и прижимает к себе его голову.

– Грейнджер, так я делал? – Драко припадает раскрытым ртом к ее шее с другой стороны и пробует языком кожу. – Нет? – втягивает и прихватывает зубами.

– О-о.

Под давлением ее рук он едва отстраняется.

– Так?

– Да. И еще раз. Ты повторил.

Драко ухмыляется, по сосудам, набирая силу, разносится желание вперемешку с предвкушением. Он склоняет голову к основанию ее шеи, посасывает, покусывает и второй рукой сжимает ей бедро. Ладонь Грейнджер соскальзывает с его затылка ниже, обнимает за шею, а Драко кончиками пальцев забирается под край ее рубашки. Выводит круги на теплых боках и, когда всасывает кожу за ухом, вынуждает Гермиону порывисто податься ему навстречу.

– И что я сделал потом? – шепчет Драко, прослеживая губами контур ее уха.

– Поцеловал меня. Точно поцеловал, – на выдохе сообщает Грейнджер и опускается ниже, чтобы легче было дотянуться до рта.

Обе его ладони скользят дальше, целиком касаясь кожи, губы ласкают изгиб челюсти, а затем прижимаются к уголку рта. Грейнджер размыкает губы, Драко бросает взгляд на ее веки и закрывает свои. Втягивает ее нижнюю губу, выпускает с тихим звуком и повторяет то же с верхней. Ощутив быстрое влажное касание, чуть откидывает голову, медлит, сжимает кулаки, а потом и сам в ответ кончиком языка задевает ее верхнюю губу.

Грейнджер выпускает воздух, встречает его язык, пока тот не успел улизнуть, и от соприкосновения Драко набирает полную грудь кислорода. Его ладони спускаются с боков на бедра, подтягивают ее ближе, а дальше одна рука скользит вверх по спине. Отвечая движениям извивающихся языков, он то накручивает на подушечки пальцев кончики ее локонов, то выпускает на свободу, и кудряшки пружинят.

Руки Гермионы падают ему на плечи, с силой сжимают, и всякое терпение заканчивается. Со спины Драко перемещает руку на ее затылок и ныряет языком в ее рот, жаждая попробовать на вкус. Внутри мягко, горячо и сладко от выпитого яблочного сока, он разыскивает тот вкус, что будет только ее, и они сплетаются языками. С бедра ладонь скользит под колено, подхватывает и тянет перекинуть ногу через его. Грейнджер медлит два стремительных удара сердца, отрывается от губ и ерзает, перекидывая и вторую ногу.

Ладони Драко скользят обратно, легчайше очерчивают ягодицы, и он снова ловит ее губы. Успевает шепнуть вроде бы ее имя прямо перед тем, как Грейнджер впивается в его рот, а затем обхватывает ее за талию. Усаживает к себе на колени, подтягивает к груди, едва не дернув бедрами, когда она проскальзывает по члену. Стон вырывается произвольно, и слышно, как она давится вдохом. Ее грудь прижата к его, а Драко так охерительно возбужден, что сейчас…

Грейнджер отводит голову, и одно мгновение, которое Драко ни за что не признает за правду, он тянется вслед за ее губами.

– О боже, – неровно вздыхает Грейнджер, Драко открывает глаза и не может понять, чье же сердце так бешено колотится в груди. – Мы, а… мы не должны.

Он смотрит на нее так, будто она неудачно пошутила. Не должны? Они уже начали, продолжили, Драко ощущает, как в жилах из-за нее бурлит кровь. Ощущает, как в плечи все еще впиваются ее пальцы вопреки всем словам, что исторгает ее рот. Припухший, красный, влажный рот.

– Мы коллеги. Мы… Сложности. Ненужные сложности…

– Грейнджер, мы больше не работаем в Министерстве.

Подняв ресницы, она смотрит ему в глаза, в следующий миг уже опускает взгляд на его губы, и ее ведет обратно к нему. Драко всегда подозревал, что Министерство ее заводит.

– Нет, нет, я про… я про это. Это, это… проклятие. И Ганнс. И твои воспоминания, вот. Твои воспоминания. Пока мы не найдем контрзаклинание и Ганнса, это… Нам… нам надо подождать.

– Подождать? – Он вот-вот выпрыгнет из штанов, пригвоздит ее к полу или овладеет здесь и сейчас, а она хочет подождать? Вероятно, стоит найти облегчение в том, что не произнесено слово «никогда», но Драко чувствует жар ее тела на коленях, вкус – во рту, так что ожидание совершенно противоположно тому желанию, что он к ней испытывает.

– Ну, то есть… если, если в будущем мы… снова окажемся в такой ситуации, я… Я не буду против. Ни капли, – Грейнджер, откинув голову, глядит в потолок, а ему открывается вид на две красные отметины на ее шее. – Просто не хочу все это испортить.

У него чуть не вырывается вопрос, что именно она не хочет испортить, если только что испортила именно этот момент, но он сдерживается. И кажется, не особо жаждет знать ответ.

– Ладно.

Удивленная, Грейнджер опускает подбородок.

– Ладно?

Драко медленно кивает и облизывает губы, приковывая к ним ее взгляд. Повисает тишина, сердце успокаивается, в кости прокрадывается неудовлетворение – оба переводят дыхание.

– Грейнджер, – с хрипотцой зовет он.

– Хм-м?

Драко борется с ухмылкой, но та сразу же пропадает из-за пульсации в паху, но об этом придется позаботиться самостоятельно. Он убирает с плеч ее ладони, Грейнджер со вздохом удивления отдергивает руки. Открывает рот, мешкает и скатывается с его колен. В последний раз вскользь задевает член, и Драко зажмуривается, стискивая кулаки.

– Прости. Про… прости, пожалуйста. Я просто… – слышится тяжелый вздох, Драко поднимает веки, провожая взглядом Грейнджер, которая, уходя, что-то бормочет под нос.

Он поднимается на ноги, неловко доходит до двери – Грейнджер сбегает по лестнице. Одной рукой он захлопывает створку, второй уже расстегивая пуговицу, и запирается. Приваливается спиной к двери, спускает штаны и облизывает ладонь.

– Дерьмо, – шепчет Драко и обхватывает себя, прикрывая веки, а перед глазами мелькают тысячи изображений Грейнджер.

Д.

Она повторно и так же громко стучит, и он противится желанию потереть висок.

– Никого нет дома или они не отвечают, – повторяет Драко, посматривая в окно.

Оглядывается на щелчок: дверь открыта, Грейнджер смущенно улыбается и до конца распахивает створку.

– Тут открыто.

– Теперь открыто или…

– Какая разница. А теперь тш-ш, а то тебя услышат, – она отворачивается, а на него опять накатывает тревожное ощущение: его не должны увидеть, разве что прознают, что Грейнджер болтает не сама с собой. – Есть кто-нибудь? – зовет она, но по помещению гуляет лишь эхо.

Драко подталкивает ее ладонью в спину, понуждая перейти порог, и следует за ней. Другую руку держит у кармана, где спрятана палочка, а Грейнджер перед ними водит своей. Помещение покрывает слой пыли, в воздухе пахнет плесенью.

Грейнджер, опуская палочку, качает головой.

– Заброшенное место. Остались бы эльфы, здесь было бы чисто.

– Или они в трауре. – На ее лице застывает недоверчивое выражение. – Так бывает.

Грейнджер бормочет что-то о промывке мозгов, Драко проходит дальше, касается клавиш рояля. Задумывается мимолетно, умел ли кто на нем играть или поставил в угоду моде последних лет. Под прикосновением клавиши проседают, грудь распирают неясные ощущения, направляя руку движениями, за которыми не поспевает мозг. Тело окатывает теплом, чувством чего-то давно знакомого, пальцы под его озадаченным, напряженным взглядом летают по клавишам сами собой. Рука уходит влево – непостижимым образом Драко осознает, что так и надо, – и вслед за тем быстро ведет вправо. Мелодия сбивается: палец ударяет не по той клавише – и, с неодобрением склонив голову, он повторяет отрывок.

– Не знала, что ты умеешь играть.

Драко качает головой и не успевает прикусить язык:

– Я тоже не знал.

Всегда ли он сможет делать то, что прежде умел, но о чем забыл? Посетит ли его снова это же чувство? Сможет ли еще раз уловить то ощущение чего-то знакомого, которое свидетельствовало, что он не один час потратил на изучение и обучение? Этой навязчивой тяжести не хватит заполнить пустоту, оставшуюся на месте знаний о прошлом. Не сиганет ли он со скалы в море, лет через пять оставшись один, позабыв о метле? Ведомый тем неизвестным, необъяснимым ощущением известности в отчаянной попытке вспомнить?

Рука Драко замирает, музыка резко обрывается; он потирает пальцы, избавляясь от налета пыли. Поднимает голову и идет за Грейнджер, которая направляется к выходу из помещения. Они проходят по пустым, грязным комнатам, и дом молчит, ничего не цепляет глаз.

– Вот здесь, – Грейнджер указывает на люк в углу кухни и устремляется к нему.

– Для эльфов?

– Именно. Их обычно селят в… Ну, ты и сам знаешь, раз работаешь в отделе и владеешь домовиками.

Драко не знает, но предпочитает не признаваться – особенно после инцидента с роялем. И сам об этом думать избегает. Чем меньше он размышляет о том, что теряет и уже потерял, тем больше времени остается на выяснение, как это прекратить. Или даже вернуть все как было.

Грейнджер поднимает дверцу и, сдавленно вскрикнув, разворачивается так резко, что Драко не успевает отступить. Поднимая руку к лицу, она толкает его в грудь, и заглянув ей через плечо, он замечает ноги и тряпки. В памяти еще хранятся воспоминания о том, как выглядят домовики, но цвет совершенно не тот. Неподвижность. А потом носа достигает смрад, заставляя подавиться на вдохе, а горло сокращается от рвотного рефлекса.

– Твою мать, – Драко зажимает ладонью рот и нос, отворачивается от ползающих по телу насекомых, и снова давится. – Он все-таки их достал. Я… – его затыкает всхлип.

– Господи, это я виновата. Надо было оставить отчет дома или…

– Даже не думай.

Грейнджер трясет головой, глаза зажмурены, а ресницы мокрые от слез. Драко неловко мнется, приглаживая волосы; по непонятной причине ему дико неприятно смотреть, как она разводит сырость. Он обхватывает ладонью ее затылок и прижимает голову к своему плечу. Грейнджер хватается за его рубашку, а Драко, неохотно убрав ото рта руку и задержав дыхание, обнимает ее за талию.

Хоть он и возвышался над ней еще с шестнадцатилетнего возраста, сейчас она кажется гораздо меньше, чем даже выглядит, и это открытие обескураживает и тревожит. Драко разворачивает их, чтобы надавить кроссовкой на люк и, согнув колено, захлопнуть.

Судорожно дыша, Грейнджер отрывает лоб от его груди. Рука Драко соскальзывает ей на шею и мягко сжимает, когда Грейнджер выдувает изо рта горячий воздух прямо ему на горло.

– Прости, я просто… не ожидала… Он их убил, – она качает головой, и он убирает руки. – Я должна была раньше сообразить.

– Ты всегда за все себя винишь? Ты никак не могла знать, что случится. Пусть в это трудно поверить, Грейнджер, но ты не центр мира. Он живет и умирает без оглядки на твои решения.

Она зыркает на него и торопливо утирает слезы – что и было целью.

– Пошли.

– Куда?

– Нужно проверить другие дома, Малфой. Из самых недавних происшествий осталось только одно, а раз Ганнс так торопился покинуть город, то мог облажаться. Надо проверить и предыдущие случаи, ведь, если он ошибся, мы должны най…

Голос отдаляется – Грейнджер исчезает в соседней комнате. Драко прижимает палец к ямочке под носом и идет на выход, а пальцами другой руки касается мокрого пятна на рубашке.

========== Глава 7 ==========

Я.

Треск отдается прямо в кости, Драко упирается ногой в пень и вытаскивает топор.

– Вот так.

– И в этот раз ты даже не любовался мускулами, ну надо же.

– Я смотрел, как ими любуешься ты. – Он отпинывает с дороги деревяшку и хватает ветку, затягивая ту на пень.

– Я смотрела, как ты замахиваешься.

Драко из-под челки видна лишь половина ее лица, но и так понятно, что Грейнджер краснеет.

Он выпрямляется и ухмыляется, она – хмыкает и выдергивает у него топор.

– Сейчас увидишь, кто тут настоящий силач.

– Ой да, – со смешком выдает Драко, отступая назад. – Мне отойти на всякий случай?

– Если страшно, малыш Драко, спрячься за деревом. Только не подходи близко к обрыву, детка.

Он раздражается с каждым словом, но на последнем, пусть и сказанном с другим подтекстом, его прошибает странное чувство.

Грейнджер опускает взгляд на его руки, указывает подбородком:

– Дай мне перчатки.

– А точно не поранишься? Не хочу тащить тебя в больницу. В магловскую. Они же зашивают раны. Нитками. Как будто ты порванный свитер.

– Никак не забудешь ту медицинскую книжку?