Текст книги "Королевство на краю моря (ЛП)"

Автор книги: everythursday

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)

Он бы так и сделал. Если бы Грейнджер заперла его в доме, пыталась убить, призналась в убийстве и совершенно очевидно съезжала с катушек, может, Драко и не отвел бы ее в Министерство или потрудился бы сообщить Поттеру, но черта с два остался бы рядом. Видимо, это говорило что-то о том, как Грейнджер относится к их… дружбе, или же лишь подчеркивало разницу в характерах.

Ей просто неймется. Она такая дотошная, что если чего не знает, не угомонится, пока не разберется. Никакого самоконтроля.

Драко отставил пустой бутылек, облизнул губы, приглушая вызванное зельем покалывание, и поймал взгляд Грейнджер. Та, держась за края Омута, приподняла брови:

– Полегчало?

– Едва, – раздраженно отозвался он, остро сожалея о потере власти над ситуацией. Только лишь она отвлечется, как Драко выхватит у нее палочку. В ее руках она ни за что не останется.

Он вздохнул и вытер рот, поскребши трехдневную щетину. Уязвимое состояние бесило – стоило наконец с ним покончить. Показать ей, поставить точку, схватить палочку и вышвырнуть Грейнджер из комнаты. Драко опустил глаза на выдвинутый из стола ящик: то ли Грейнджер сунула в него нос, то ли так и было. Наверняка искала свою палочку, но обломилась. Паранойя заставила его предусмотреть несколько исходов: ее палочку он засунул под поленницу, до которой – до нынешнего часа – ей было не добраться.

Он подошел к Омуту, огладил чашу, кончиками пальцев чувствуя рисунок рун. Кивнул Грейнджер, и та, откашлявшись, до побелевших костяшек сжала палочку и окунула в вихрящееся содержимое. Ей трижды пришлось повторить движение, они посверлили друг друга взглядом и опустили глаза. Секунду спустя их захватил темный вихрь.

Драко раскрыл глаза напротив кирпичной стены, которую лицезрел уже сотни раз, и обратил внимание на лицо Грейнджер. Рот у нее открылся, взгляд бегал туда-сюда, и, когда хлынула кровь, она сделала шаг назад – точно как он сам поначалу. Три, и Грейнджер должна посмотреть на мужчину, увидеть падение, но ее взгляд приклеен к Драко-из-воспоминания. Шесть, и с аллеи их выбросило обратно в кабинет.

Драко попятился, сморгнул и услышал шепот: «Еще раз».

Они повторили еще дважды, и на третий раз у Грейнджер округлились глаза, а его сердце пропустило удар. Она даже не удосужилась взглянуть на него, после того как их вернуло в кабинет, прокручивала воспоминание, изучая. Сердце забилось суматошнее, опаска уступила место нервозности. От него что-то ускользнуло? Или она разглядела какую-то упущенную деталь, или болезненно запала на зрелище, как он убивает человека.

Щеки раскраснелись, глаза блестели, Грейнджер замерла: ее в одиночестве затянуло в Омут. Драко отвлекся на нее едва ли меньше, чем она – на что бы то ни было, но спустя пять секунд пришел в себя и выдернул палочку из неподвижных рук. Когда Грейнджер выпрямилась, ее безумная улыбка внушила определенное беспокойство, а что палочка исчезла, ей стало ясно далеко не сразу.

Она оглядела руку, пробормотала под нос нечто резкое и впилась в него взглядом.

– Как глупо забыть, что в тебе нет никакого уважения к…

– Именно, – оборвал Драко: плевать ему было на ее злость. Пока его не разорвало от надежды, он желал знать, что значило выражение ее лица.

– Ладно, пусть. Пойдем со мной. Покажу кое-что.

Драко недоверчиво прищурился, всматриваясь в нее.

– Спокойнее, Грейнджер. Не то схватишь серд…

– Хватит меня злить, и…

– Что ты увидела? – Она со злющим видом поджала губы – Драко выжидал. Он довольно хорошо ее узнал. Вызнав нечто, особенно то, чего не заметил он сам, Грейнджер не умела долго сдерживаться. Впрочем, Драко чуть не сдался. Ему нужно было услышать причину или оставить надежду – ждать было невмоготу. Терпение никогда не считалось его отличительной чертой.

– Заминка.

Он замер с колотящимся сердцем.

– Заминка?

Она взмахнула рукой, поманила вперед, и Драко ступил к Омуту.

– Я покажу. Малфой… я знала!

– Знала что?..

– Давай же!

Он нахмурился; в любой другой ситуации из принципа бы не подчинился. Но взгляд, присущий ей, когда находилось нечто, заставляющее винтики в мозгах крутиться, говорил о важности. Поэтому Драко уже привычным жестом вскружил воспоминание и только после нее опустил голову.

– Смотри, – прозвучало, когда он еще не успел открыть глаза. Драко обошел с ней мужчину, не подходя близко, а Грейнджер встала прямо там, как только реши… – Присмотрись к своему лицу. Это первое, что я заметила.

Было неприятно и неуютно, но Драко подчинился, ожидая чуда. Чуда не случилось. Оказавшись в кабинете, он выдохнул.

– О чем ты болтаешь?

– Ты удивляешься!

– Еще как! Ты ведешь себя будто…

– Нет, в воспоминании! Ты злился, а потом удивился. Давай же, Драко, ты не мог не заметить! Ты чуть нахмурился, посмотрел вниз на что-то, на тебя как раз брызнула кровь. Как будто ты не понял, откуда ей вообще взяться. Потом я заметила, что кровь появилась раньше, чем ударило заклинание. Раньше!

Грейнджер вытянула шею, вглядываясь в его лицо, словно ждала, что вот сейчас со щелчком все встанет на места. Драко вдруг почувствовал себя одним из двух идиотов, с которыми она носится, и едва не сорвался.

– Я не видел. Никогда не видел.

– Да есть же! И в предпоследний раз, когда ты не нырнул со мной – когда украл палочку…

– Нельзя украсть то, что принадлежит…

– Я увидела мерцание у тела. У мужчины ведь нет палочки? – она продолжила, не дожидаясь ответа. – Но она была! Заминка в воспоминании: момент, когда мужчина поднимает руки, как будто сдается? Там секунда, когда он их опускает, а за ним видна чужая рука с палочкой, и та наставлена на тебя. Из-за стены почти не заметно. То ли они пытались стереть палочку, то ли набросили дезиллюминационное заклинание, а потом наложили себя – под маскировкой – на исходное изображение. Это не просто…

– При-тор-мо-зи, – встрял Драко; голова потяжелела, и он отошел на шаг. – Грейнджер, я ничего этого не видел.

– Давай вернемся. Разве что…

– Что?

Грейнджер развернулась к книжному шкафу – пришлось схватить ее за руку. Обернулась, мотнула головой.

– Трансформация памяти. Я уверена. Ты не мо… я знала.

– Вживление?

– Нет, – снова мотнула головой. – Нет, воздействие. Воспоминание твоими глазами, но это не то, что ты видел. Эту часть изменили. Да мужчина вообще должен быть жив! Он и воздействовал! Знаешь, Волдеморт, когда создавал крест…

Драко встряхнул ее за руку, сердце болезненно отстукивало ритм.

– Что ты…

– Ты не понимаешь? В твою память вмешались! Прокляли! Думаю, проклятье усиливает действие, когда ты настойчиво пытаешься что-нибудь вспомнить. И ты забываешь, да? Значит, на пике оно стирает воспоминания. Вероятно. Я не знаю, нужно читать! Но это точка отсчета. Может, если мы…

– Почему я этого не видел? Почему я не вижу, если…

– Я не знаю. Возможно, действие проклятья. Нужно проверить. Существуют проклятья, которые позволяют жертве видеть именно то, что планировал заклинатель. Ты разве не читал «Историю Хогвартса»? В 1935 году Роберт Бадл наслал заклинание на первокурсников Слизерина – через год оно попало под запрет: они все верили, что переспали с профессором Трансфигу…

– Не по делу, Грейнджер, вернись к…

– Их нечасто применяли, потому что посторонний бы увидел настоящее воспоминание. Мужчина, вероятно, нацелился именно на тебя. На Драко Малфоя. И вряд ли бы тебе кто помог. Они рассчитывали, что ты сбежишь, спрячешься – что ты и сделал. Если бы было больше времени на изменение, они бы точно подшлифовали все, чтобы никто не заметил подвоха, обратись ты за помощью. Я… ты как, нормально?

Нет. Вероятно. Да. От обилия информации кружилась голова, грудь распирала надежда. Он не хотел верить. Ждал, что Грейнджер засмеется, а потом психанет от испуга – мысли насчет последнего не оставляли с самого начала.

– Ладно, уже многовато информации. – Драко захотелось рассмеяться. – Пойду за книгами, а ты подумай. Попробуй еще раз заглянуть в Омут! Все там! Ты… – Когда она замолчала, он поднял глаза, и Грейнджер пожала плечами, разглаживая футболку. – Похоже, ты все еще не стал убийцей.

Драко привалился к столу и с усилием выдохнул.

С.

На седьмой курс Драко вернулся в Хогвартс. В свете последних событий мысли об учебе занимали его в последнюю очередь. Занятия воспринимались до смешного ненужными, после знаменательной ночи шестого курса, после лета, во время которого стало предельно ясно, что прошлый год не идет ни в какое сравнение с нынешней жизнью, мир Драко отсекли жесткие рамки. За провал миссии он заплатил болью, вскоре узнав, что на успех никто и не рассчитывал, что для хозяина его жизнь ничего не стоит. Приходилось постоянно быть свидетелем его делам, словам, покоряться приказам психопата, мать его, полукровки. Драко стал марионеткой – рабом Темного Лорда и собственных ошибок. Озарения, осенявшие его на протяжении шестого курса, набирали темп. Драко ненавидел это положение. Ненавидел сильнее грязнокровок, сильнее идеи или угрозы грязнокровок, сильнее каждой из причин, по которым он выбрал эту сторону. Не было ни свободы, ни силы – только приказы, правила и смерть.

Грязнокровка, которую убили в его доме, красная кровь пролилась на мрамор, по которому в детстве Драко с разбега скользил в одних носках. Стол, за которым его учили манерам, разделен с существом с красными пронизывающими глазами. Смерть стала как никогда близка. Знакома. Она крылась в жирных, видимых линиях. В лице Драко и снах. В падении Дамблдора с башни, в свисающей с потолка грязнокровке. Смерть являла собой бледное лицо, кожу с просинью, выпученные глаза, кровь и крики. Смерть выражалась в сотне мелочей, что жалили тысячей разных способов.

Легче было пятьдесят раз прожить шестой курс, чем лето в доме с Темным Лордом. Седьмой год стал побегом, возвращаться в поместье приходилось лишь по зову. Подчиняться приказаниям, смотреть, как кричат от пыток под его собственной палочкой люди. Каждый день он просыпался со страхом, прятал эмоции в коробку, а спать уходил в кошмары-воспоминания.

Он надеялся, в Хогвартсе ему полегчает, между тем как в школе у него появилась власть, возможность издеваться, насмехаться, мучить, сделать невыносимой жизнь тех, кого Драко терпеть не мог, – возможность править. Руку протяни – и будет твоей. Он не протянул, прятал глаза, принимая удары откровений, неудач и поражений. Все прежние желания обернулись ненавистными вещами.

– Если бы ты действительно знала, давно бы прекратила обзывать меня убийцей. – Его тошнило от повторения этой фразы. А еще говорили, что это он много хвастается. Календарь сообщал, что со дня, когда Грейнджер заметила Заминку – на всех пергаментах она теперь значилась с заглавной буквы – прошло больше недели.

– Ты пытался убить, – Грейнджер поджала губы и фыркнула, отвернувшись к книге. – Не делай из меня испытание характера, Малфой.

– Ты – бесконечное испытание, – пробормотал Драко, переворачивая страницу.

– Бесконечное? – Драко кивнул.

– Сам не можешь его пройти, я тут ни при чем.

Он вскинул бровь, перечитал предложение.

– Кто сказал, я не могу?

– Иначе бы не жаловался.

– Целиком и полностью зависит от темы.

– Ладно. В чем я была вчера? – От книги она даже не оторвалась.

– В белой рубашке. Джинсах.

– На каком курсе я тебя ударила?

Вспышка в голове.

– Шестом.

Грейнджер подняла голову:

– Неправильно. На каком кур…

– Нет.

– Нет?

Драко не хотел знать, сколько уже забыл. Думать об этом было невыносимо. На прошлой неделе, когда прояснилось, что воспоминания ему изменили, его затопило странноватое счастье. Он оправдан, и на душе полегчало даже сильнее, чем по окончании войны. В нем жила уверенность, что за ночь они найдут решение, – но они не нашли. В книгах не обнаружилось ничего полезного, и облегчение сошло на нет. Проблема давила на плечи уже не так сильно, но факт оставался фактом: Драко себя терял. Терял память. Чем реже ему об этом напоминать, тем спокойнее ему будет.

– Важно понимать, насколько распространилось прок…

– Оставь эту тему, – потребовал он.

Грейнджер сомневалась:

– А в Мунго ведь мо…

– Этот разговор я не забыл, – протянул Драко, и кончики ее ушей покраснели. Он не сдержал смешка и покачал головой. – Я же сказал: не вернусь, пока не разберусь. Иначе меня упрячут в Азкабан, пока не разберутся сами, а к тому…

– Не упрячут! – На ее скулах выступил румянец, Драко с удивлением пронаблюдал, как она хлопнула ладонью по краю стола. – Я не позволю тебя забрать! Тебе помогут, бывший ты Пожиратель смерти или нет! Я поручусь, а если будет мало, попрошу Гарри…

– Нет. – Грейнджер прекратила молоть языком, глубоко вдохнула. Драко с любопытством приглядывался к зрелищу. Ее решимость во имя дела – во имя него – ошеломляла, и он не знал, как реагировать. – Я справлюсь и без вас с Поттером.

Обойдется. Хватит с него долгов Поттеру. После войны у Драко особо не было причин к нему обращаться, но гордость уже и так пострадала.

– Но…

– Тем более гарантий нет. Рисковать не собираюсь. Это… слишком важно. И я сам разбер…

– Да почему ты такой упрямый? – рявкнула она.

Брови Драко взлетели, и он расхохотался. Над каждой крупицей ее упрямства. Мимо его головы пролетела ручка, но осталась без внимания.

– Дура.

– Дурак.

Шорох бумаг.

– Почти как раньше.

Он бросил на нее взгляд и в седьмой раз перечитал строчку.

– Как в офисе. В отделе.

– Твое-то рукоприкладство?

– Я редко распускаю руки. – Драко глянул многозначительно, и Грейнджер откашлялась:

– Все равно по-нормальному.

– По-твоему, у нас вообще бывает все нормально?

– Ладно, ты прав. Какое «нормально», речь ведь о тебе.

Н.

Волдеморт отправился на миссию, о задаче которой Драко узнал лишь после войны. Он надеялся обрести хоть немного покоя, пока Волдеморт занимался своими делами, но мир вокруг совершенно изменился. Хогвартс – тоже. Его стены наполнял страх, а тот не давал Драко дышать. Учеба полетела ко всем чертям, но едва ли кому было дело. На его глазах практиковали проклятья на знакомых, их лица искажал крик – оставалось цепляться за жизнь и надежду. Меж каменных стен носились шепотки: Гарри Поттер, пожалуйста, скоро, сегодня, завтра, прорыв в Министерство, надежда, герой, Гарри Поттер, спаси нас.

– Ты купил диван, – Грейнджер широко улыбнулась, Драко неловко повел плечами:

– Ты была права: диван пригодится.

Она плюхнулась на поверхность, и улыбка тут же исчезла.

– Адски… жестко.

Он метнул в нее сердитый взгляд:

– Осанка лучше будет.

– Хочешь сказать, у меня кривая осанка? – Драко промолчал, и Грейнджер выпрямилась так, будто палку проглотила, и плечи расправились. Его взгляд задержался на груди и упал на книгу. – Думаю, проклятье было желтым. Если мы…

– Желтое вылетело из моей палочки.

– Помню, помню, но его могли подправить, чтобы так все и выглядело. Легче подвинуть картинку, чем воссоздать в воспоминаниях чары, так говорится в…

– Что ты читаешь? – Драко с прищуром всмотрелся в обложку.

– Еще не начала. Это «История темных проклятий» в… – ее голова дернулась, когда он вырвал книгу из ее рук. – Я…

– Это шлак.

– Она о Темных…

– Из всего собрания вытащила самую заурядную книжку.

– Ничего не заурядную!

Драко бросил «Историю» на стол и усмехнулся, подцепив «Манипуляции столетий».

– Так ты уже читала?

– Нет, но история…

– Поверь мне, – он протянул ей книгу и, когда жест остался без ответа, потряс перед носом. Грейнджер покачала головой.

– Мне нужна другая. Там может быть…

– Она не о темных проклятиях. Хотя… все зависит от восприятия.

– Что? Там сказано…

– Я в курсе, что там сказано, Грейнджер, я сам ее поставил.

– Что там такое? Дневник с секретиками? – На свирепый взгляд она ответила улыбкой. – Дневник. О чем ты пишешь? Ты… – Грейнджер едва поймала брошенную ей книгу, Драко одарил ее мрачным взглядом и уселся в противоположный угол дивана.

Открыл свой том, но читать не стал, наблюдая за Грейнджер. Та вытаращилась, с трудом сглотнула, искоса посмотрела на него и притянула издание ближе. Он правда ждал, что книгу тут же захлопнут, но Грейнджер углубилась в чтение. То ли хотела доказать правоту, то ли заинтересовалась. Драко в жизни не думал, что увидит, как Гермиона Грейнджер читает книжку про магию в сексе; впрочем, если подумать, в ее духе было бы изучить все от корки до корки, прежде чем вообще прикоснуться к парню. Наверняка она знала… парочку фокусов.

Драко наклонил голову, рассматривая в «Истории» иллюстрацию. Поднял глаза на Грейнджер – та как раз оглянулась – и задержал ее взгляд на три удара сердца. Книга захлопнулась.

– Гм… – Грейнджер откашлялась, отложила пособие на подлокотник. – Я…

– Нашла что-то интересное в моем дневнике, а, Грейнджер?

Он ухмыльнулся, завидев румянец.

– Ты завидуешь, у тебя-то такого нет.

Фыркнул.

– Ты еще не добралась до конца. Хотя… можешь быть уже в теме. Считаешь себя доминан…

– Давай вернемся к воспоминаниям. Я думала о… Что?

– Мы просто болтаем о сексе, Грейнджер.

– И это… – она выровняла дыхание, отвела взгляд, – …совершенно неприемлемо между коллегами.

– Ну, – пробормотал Драко, расслабленно устроившись в углу и опершись на подлокотник, – мы уже не коллеги.

– Нет, коллеги, – резкий кивок. Его бровь взлетела. – Мы совместно работаем над этим.

Грейнджер вскинула книгу, но тут же уронила руку из-за вспышки удивления на его лице. Замерла, не решаясь ни засунуть том между ногой и подлокотником дивана, ни вернуть ему. Драко забавляло ее смущение. Дразнить Грейнджер было одно удовольствие, а с нынешней темой – и того лучше.

Она с возмущенным видом ткнула в лежащую на его коленях книгу.

– Ты понял, о чем я.

Он пожал плечом, погладил корешок подушечкой среднего пальца.

– На профессиональные отношения не тянет.

– Так у нас отношения, в которых мы обсуждаем секс? – Грейнджер с каждым словом становилась все недоверчивее.

– Взрослые люди, разговор о сексе, который мы оба… – в воздухе повисла недоговоренность, Драко вопросительно склонил голову.

Он предполагал, что кто-то умудрился раздвинуть ей сведенные коленки и преодолеть границу строгих белых трусиков, но мог и ошибаться. За время совместной работы она ни с кем не встречалась – насколько ему помнилось, – но после пары бокалов начинала флиртовать. В Хогвартсе у нее были какие-то парни и позже нечто серьезное – с Уизли. Ее зажатость свидетельствовала о том, что опыт у нее прискорбный, но если к этому имел отношение Уизли, то ничего удивительного.

Грейнджер ссутулилась, пялясь на обложку.

– Вопреки намекам, что трусы у меня зачарованы от вторжения и секса, я не девственница. Если ты об этом спрашиваешь, что, конечно же, не твое дело и совершенно неуместный вопрос.

– А ты все равно ответила, – Драко развернулся к ней лицом. – Чары от вторжения и от секса?

Она произнесла эту фразу так, будто цитировала его самого, но ничего такого в воспоминаниях не всплывало. Прозвучало резкое «Да».

Драко взглянул на нее, раздумывая, стоит ли продолжать, но поддался желанию.

– Мне просто кажется, ты из тех девушек, которые спят только по любви. Да, ты зажатая, постоянно цепляешься за эрудицию, но ты гораздо эмоциональнее, чем о тебе думают. А эмоциональность влечет за собой привязанности. Вероятно, секс для тебя имеет особый смысл, так что ты не спишь с первым встречным, кто понравится тебе физически.

Грейнджер нахмурилась, и Драко поймал на себе внимательный взгляд.

– Если ты и прав… как насчет тебя? Ты из тех, кому все равно…

– Смелое допущ…

– Ничего подобного. По твоей теории я сплю с теми, кого как-никак люблю, потому что я эмоциональная. Ты же такой замкнутый, что никаких девушек, одни любовницы. Разок переспали, без обязательств, утром выпинываешь ее из постели, – она рассмеялась. – Обниматься не любишь, и отношения не для тебя. А то еще эмоции вкладывать.

Драко откинулся на спинку, разбирая выражение ее лица.

– То есть ты говоришь: если в твоих допущениях обо мне были бы несоответствия, то в моих допущениях о тебе – тоже.

Ее губы чуть дрогнули.

– Между строк ты читать умеешь, да?

Он обвел языком нижний ряд зубов, смотря на нее с любопытством и улыбкой.

– Кто это был?

– Что? Я не…

– Да ладно тебе. С кем ты…

– Ни за что не…

– Да в Министерстве…

– Это слишком личная информация. И я… В общем, в отличие от тебя, я заинтересована в отношениях и серьезных намереньях.

Прозвучало обидно, но в целом – правда. И черт с ним, что послевоенные варианты мало подходили для отношений, да и женщины предпочитали лишь спать с бывшим Пожирателем, а не встречаться. Нельзя сказать, что в последнее время он спал со всеми лишь по разу, но секс и утро после завтрака с той же девушкой различались как небо и земля.

– Не привязываться легче, но ты все равно такая же…

– Мы…

– …как была бы в отношениях. Ты одержима работой. Наверное, до жути боишься отвлечься и не спасти домовика или прозевать повышение. Встречаться с коллегой было бы просто некстати. В этом отношении мы одинаковые, Грейнджер, не отрицай. Я тоже могу поддаться страсти, посвятить ее одному-единственному человеку или занятию… спорим, тебе приходится даже сложнее.

– Ошибаешься.

– Почему вы расстались с Уизли?

Грейнджер пронзила его взглядом.

– По многим причинам.

Драко кивнул. Едва он тогда о них узнал, то решил, что те отношения с самого начала приказали долго жить. Уизли был из тех самых хороших парней. Из тех, кто возвращается домой к женщине-домохозяйке, к готовому ужину и куче детишек. Ни разговоров о высоком, ни риска, никакой спонтанности, одна рутина и привычка. Удобство и ощущение безопасности – да, но Грейнджер никогда этим не обойдется.

– И работа не из их числа?

Она завалилась на спинку и, сведя брови, раскрыла книгу.

– Мы расстались три года назад. Я тогда проработала в отделе около года. Не разобралась еще, как уравновесить жизнь.

– А теперь разобралась?

Грейнджер помедлила.

– Пожалуй, да.

– И все же ты ни с кем не встречаешься? Не ходишь на…

– Я не встретила того, с кем захотела бы…

Драко выгнул бровь, покачал головой, стараясь подвести ее к выводу, но она просто насупилась.

– Что-что? – он подался вперед.

– Говорю: ненавижу тебя, – Грейнджер выхватила у него книгу, а свою пихнула ему в руки.

– Да? – он сильно в этом сомневался. Ненавидь она его, не сидела бы сейчас рядом, навязывая помощь по спасению его памяти.

Успокоившись, Грейнджер глянула на него:

– Я призываю ненависть вернуться. Ты только этому способствуешь.

Малфой ухмыльнулся.

– Я всеми руками за.

Она фыркнула и, с улыбкой покачав головой, открыла книгу.

Д.

Подарки в руках дрожали. Отец не сводил взгляда, будто ждал, что Драко вот-вот сорвется. Мать не отрывала пустого взгляда от колена Люциуса. Драко не помнил, что ему подарили. Только – Беллатрису. Какая прелесть, маленький Драко открывает подарки. Смотрю, ты преуспел в окклюменции? Какая жалость, что способности достались именно тебе.

Драко баюкал голову, с присвистом дыша сквозь зубы. Грейнджер поставила себе целью затащить его в Омут: просмотреть воспоминания и проверить, попадется ли то, которое он не вспомнит. Ее преследовала мысль, что можно выявить схему, а если знаешь принцип работы, то знаешь, как его нарушить. Прежде казалось, это все пустая трата времени, но теперь он не знал, что и думать. Драко окунулся в море серости, боль накатила такая, что стерла собой все, пока его не вытащила Грейнджер.

Он отпрянул, забился в темный угол между стеной и шкафом с зельями. В голове было пусто, по смутным ощущениям Грейнджер подтянула его рубашку к носу, под которым стало мокро.

Драко прислонился затылком к стене, весь дрожа, концы рубашки повлажнели. Все затмила собой пульсация, потом что-то мазнуло по щеке, Грейнджер неразборчиво зашептала, пробиваясь сквозь непроглядную тьму. Тук-тук-тук, тепло и давление распространялись вверх.

Ее пальцы зарылись в волосы, выводя осторожные круги. Он слепо опустил руки, зацепив что-то, ее волосы вскользь прошли по его лбу.

– Прости.

Драко потянулся вперед, отыскивая такой наклон, чтобы давление и кровь скорее оставили в покое его голову. Лоб и нос уткнулись во что-то теплое, гладкое с запахом… книг, кофе и чернил. Грейнджер. Он выдохнул, она – тоже, сознание слабо кричало оттолкнуть ее, отодвинуться.

По вискам, поглаживая, скользнули пальцы, что-то мимолетно коснулось рта. Мало что разбирая от боли, Драко поверил, что это флакон с зельем, и безотчетно разомкнул губы. Наклонил голову, потянувшись навстречу, но встретил нечто теплое, мягкое и сухое. Замер, вдохнул, а Грейнджер за секунду до того, как он ухватил ее за подбородок, прижалась к его губам.

Он впитывал ощущение ее пальцев, послушных губ под своими, тяжелого дыхания. Привязывал разум к настоящему, чтобы проклятье успокоилось, раз ему на съедение создают новые воспоминания. Паника схлынула, но боль не ушла. Может, дело было в учащенном биении сердца, что быстрее качало кровь. Драко потянул Грейнджер за нижнюю губу, повел по ее своими, а она только прижалась ближе. Какая жалость, что способности достались именно тебе. Дрожь ее пальцев, когда она направила его голову вниз, могла и показаться. Грейнджер поцеловала его в уголок рта, задела щеку, ухо, и лоб Драко опустился ей на плечо.

Его разрывали противоречивые желания оттолкнуть и обнять, но ему не хватило сил определиться. Так что он оставил руки у нее на плечах и старался дышать. Чернила, книги, кофе.

Ф.

Семь. На седьмом курсе он пытал семерых. Могло быть и больше – Хогвартс, знакомые лица, которые отбывали наказания, – но больших жертв удалось избежать. Он заявлял, что занят учебой, держит учеников в узде, спит с ведьмами. Его видели насквозь: оценки даже не доставали до уровня Крэбба, кроме узкого круга друзей никто не слышал от него и слова, а самое близкое к сексу было полежать с Панси в одной постели. У него даже не встал, ни когда Астория со слезами на глазах поцеловала его в темноте коридора, ни когда только и нужно было, что потрахаться до забвения.

Он никогда не забудет ни тишину, что опустилась на Большой зал, когда он вернулся на седьмой курс, ни обвинение во взглядах, что вышибло дух. Пустота внутри заполнялась проступками, о которых снились кошмары, пока не начало тошнить от самого себя. Только после Рождества, в одиночку или в объятиях Панси, он начал надеяться. Когда некому было залезть в мысли, Драко ждал Гарри Поттера, надеясь, что тот положит всему конец.

При стуке Драко вскинул голову, выглядывая на двери место, на уровне которого появится ее лицо. Он не разговаривал с Грейнджер – на календаре красным фломастером была выведена П – три дня. Три дня с начатого ей поцелуя. На следующее утро Драко скопировал воспоминание, и оно до сих пор оставалось на столе, кружась в стенках сосуда. Что с ним делать, было непонятно. Поцелуй и поцелуй – действие само по себе обычно ничего не значило. Бывали и дружеские, пьяные или злые, ради власти, побега от реальности, из страсти или симпатии. Последние случались редко, но тот, что они разделили с Грейнджер, не поддавался описанию. Спонтанный порыв во имя успокоения, и никуда иначе, кроме как под категорию «симпатия», его нельзя было подвести. Слишком нежный, ласковый, он выбивал из колеи. Драко не понимал, откуда у нее взялось право так его целовать… откуда у него взялось – отвечать ей тем же.

В голове иногда мелькали мысли трахнуть Грейнджер, но между тем, чтобы припереть ее к стенке, смяв юбку до талии, и поцеловать как три дня назад, крылась существенная разница. Все это напрягало, но больше всего Драко не давала покоя собственная реакция. Сердце у него не билось как бешеное с самого первого поцелуя с девчонкой. То ли дело было в самой Грейнджер, то ли в идее Грейнджер. Той запретной, невероятной идее о поцелуе с Гермионой Грейнджер.

Драко старался взять мысли под контроль, сосредоточиться на первостепенном, а не анализировать не пойми что, но выходило паршиво. Свидетельством служили четыре копии поцелуя, которые предполагались выйти совершенно другими воспоминаниями.

– Малфой?

Он поднялся, отправив на полку с пометкой «Детство: 5-8» запечатанный момент первого полета с отцом. Добрался до двери и, крутанув замок, распахнул. Грейнджер подняла удивленный взгляд, ему на глаза попалась тарелка с едой.

– Я ужин сделала. Тут… лишку получилось. Будешь? – Они посмотрели друг на друга, и она качнула тарелку ему навстречу. – Курица.

– Я не хочу есть, – Драко умирал от голода, но от предложения ужина становилось не по себе. И без того напрягало, что она помогала ему, что бы там ни происходило с его головой, что поцеловала его, а теперь еще и готовила. С беспокойством на лице предлагала поесть – это нарушало личные границы. Настолько, что Драко не выдерживал, поэтому кинул на нее недовольный взгляд и отступил захлопнуть дверь.

Грейнджер подалась за ним, не успел он даже схватиться за ручку: либо посчитала шаг назад приглашением, либо поторопилась войти, пока перед носом не захлопнули дверь. Он обернулся, посверлил взглядом ее затылок и все-таки оставил дверь открытой. Может, поймет намек.

– Проходи, Грейнджер. Будь как дома, – с сарказмом заметил Драко, за что получил испепеляющий взгляд. – Тебе, смотрю, здесь так нравится.

– Чтобы ты знал, я бы не была здесь как дома, если бы ты меня не вынудил, – она поставила тарелку на стол прямо в центр. Потянулась за флаконом, зависла, передумала. – Как все идет?

Драко оглядел полку: на свету переливались сотни воспоминаний. На языке вертелась дюжина ответов, но все они казались слишком откровенными.

– Почти закончил.

Глаза у нее округлились.

– Закончил? Ты… – Грейнджер глубоко вдохнула, задержала дыхание и шагнула к рядам полок. – Это…

– Моя жизнь, – Драко пожал плечами, задумчиво рассматривая тарелку, и оглянулся, услышав странный звук.

Вид у Грейнджер был виноватый, взгляд – мягкий. Драко дернул головой, обошел стол.

– Все, что помнишь?

– В голове похоронена еще куча всего.

Просто ничего больше он не мог выхватить. Может, постаралось проклятие, может, просто время. Кое-что он еще помнил, вот только не было уверенности, что стоило это сохранять. Если разум опустеет… может, когда придет время возвращать воспоминания на место, ему не захочется знать отдельные события. Может, так будет лучше.

– Я думала об этом, – прошептала Грейнджер. Драко, подцепив вилку, воззрился на брокколи. – Иногда что-то происходит, а мы в тот момент считаем, что никогда этого не забудем. Что для этого мы слишком счастливы или нам слишком грустно. Но мы забываем. Можем даже запомнить, что думали не забыть, или запомнить выражение на чьем-то лице, но и только. Ни слов, ни действий, ни шуток.

– Тогда воспоминание было не из важных.

Что она положила в курицу? Из тарелки на него смотрели крупинки специй. Драко ткнул кусок кончиком ножа.