Текст книги "Королевство на краю моря (ЛП)"

Автор книги: everythursday

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)

– От тебя пахнет виски.

От удивления Драко моргнул. Вот она предположила, что у него умер близкий, и тут же подчеркнула, чем он топит горе. Грубая овца.

– От тебя – чернилами и потом, – он поморщился от отвращения, будто от нее несло дерьмом и гнилью, что замечательно сработало. Щеки у нее загорелись, пальцы вцепились друг в друга. От Грейнджер обычно пахло чернилами, кофе и старыми книгами, что его нисколько не раздражало.

– Лучше возьми на завтра отгул, – она опустила глаза в пол, поддерживая непринужденный тон.

Драко отрыл рот, язык замер у кромки зубов. Да, он возьмет отгул. Если его еще никто не заподозрил, это даст ему фору.

– Обязательно.

Грейнджер кинула на него взгляд, выждала секунду и кивнула. Обхватила себя за пояс, потом сложила руки на груди, почесала плечо. Глянула на него с жалостью, он ответил враждебным видом, словно пытаясь выжечь ей глаза изнутри, но они остались на месте, а ему на грудь будто накатила волна.

– Кто-то из близких?

«Близкий настолько, что вышло убить, Грейнджер. Как тебе? Сойдет же за ответ, за которым ты гонялась семь месяцев, швыряя в лицо мне, неудачнику-Пожирателю, обвинения и свои убеждения». Ей бы понравилось. В глазах бы зажегся огонек, на губах – та самодовольная, всезнающая улыбка, когда она бы, разумеется, во всеуслышание объявила, что была права. Но сейчас… после того, как шоры прошлого спали с ее глаз, после разговоров, что велись почти без напряжения, смеха в ответ на его слова, привычных «доброе утро» и бананового кекса, который она оставляла для него на подносе…

Драко не назвал бы ее другом. Она – Грейнджер, что теперь значило гораздо больше, чем раньше, но в гости он никогда ее не звал. Сталкивался с ней иногда, приветствовал кивком в ответ на улыбку. На прошлой неделе она полчаса проболтала с ним в аптеке, а он непонятным образом очутился в кафе, где еще час они пили кофе. По случаю или почти целенаправленно ходил с ней в паб после работы и обедал в кабинете, потому что некуда было идти. Может даже, в голове у него пару раз мелькали шальные мысли, когда она слишком сильно перегибалась через стол, бежала на вызов или потягивалась, скрещивая в воздухе руки, отчего натягивалась рубашка. Но другом она не была. Драко все еще с трудом свыкался с Грейнджер, которой она была и которой стала. От грязнокровки к маглорожденной. Мысленно он видел ее именно так, вровень с дорогой его жизни и убеждений. Знакомство с Грейнджер за пределами прошлых отношений до сих пор не укладывалось в голове.

Опять жалость, и он отвел глаза.

– Не придешь в среду, пришли сову. – Драко кивнул, она на выходе поймала его за рукав. – Мне жаль. Что бы ни произошло. И если нужно…

Он смотрел на нее в упор, и Грейнджер медленно отпустила его руку. Спутанные кудри, пальцы в пятнах от чернил, широко раскрытые глаза. Сегодня он мог видеть ее в последний раз и не знал, как к этому относится. Не знал, был ли смысл вообще что-то чувствовать, но внутри скребло. Возникла какая-то странная паника, которой не было до этого, и она раздражала его до дикости. Хотелось ее задушить, подавить, оставив острые кромки лишь для вещей гораздо важнее.

– Ладно, – Драко еще раз кивнул, ловя на себе беглый взгляд – последнее, что о ней запомнит, – и развернулся.

– Хорошо.

Открыв дверь, он шагнул в коридор и, может быть, если признаться себе, перед тем как захлопнуть ее, исподволь глянул на прыгающие кудряшки. Через несколько часов после ухода Грейнджер Драко вернется, а потом уйдет навсегда.

Четыре

Дети быстро учатся получать желаемое. Не в силах дотянуться, удержать, съесть, завладеть, они умудряются убеждать других, кто выполнит за них работу. Мы плачем, кричим, топаем, устраиваем сцены, улыбаемся – и получаем, что хотим. Это лишь утвердило веру Драко в то, что все люди в глубине души без сомнения, а иногда и без меры эгоистичны. Хочу, хочу, хочу, мое, мое, мое. Детьми мы почти безотчетно учимся лгать и управлять – и всегда в раннем возрасте. Там, где другие бы остановились, он отточил навыки до блеска.

Драко замешкался с чемоданом, с непривычки держать тот до странности маленькими руками и слабой хваткой. И чтобы продвинуть чемодан по гладкому деревянному столу, наклоняться пришлось дальше. Мужчина напротив откинулся на спинку, тяжело выдохнул, не пряча ухмылки, а грузная женщина у стены шагнула откинуть крышку.

Драко сдержался, не проведя ладонью по темным волосам, – признак, выдающий нервозность, – и сохранил на новом лице расслабленное выражение. Не удавалось избавиться от ощущения, будто о кости, мясо и ткани шлепалась сырая кожа. Чудовищно неудобно, неуместно и совершенно чуждо. Дико хотелось ее стряхнуть, но ни лицо, ни поза не выдали лишнего.

– Очень хорошо, – пробормотал мужчина и кивнул, ухмыляясь. – Очень хорошо.

M.

В детстве не существует настоящего понятия «дом». Это место со знакомыми комнатами и лицами родителей за каждым углом. Там есть наши игрушки, наша кровать, дерево во дворе, похожее на гигантское чудовище. Там мы спим, едим, купаемся и с разбегу скользим по полу. Скажи кто про дом, мы поймем, что речь о месте, куда мы идем, когда утомились, вымокли и проголодались. Но это просто знакомое место со знакомыми вещами, что мы зовем нашими. Дом становится домом, когда мы взрослеем. Когда внутри него созданы тысячи воспоминаний тысячи разных мест. Когда понимаем, что нет места лучше.

Дом становится домом, когда мы возвращаемся утомившимися, вымокшими и голодными после путешествия в мир, который изрядно нас потрепал. Именно тогда либо слово осмысляется, либо приходит понимание, что домом это место не будет. Именно тогда, в час сильной нужды, дом по-настоящему становится домом. Иногда на протяжении жизни мы строим множество домов, а кто-то может так и не найти своего. Но мы никогда не прекращаем поиск: ищем начало своему дому, или путь к тому, что имеем, или даже к тому, что когда-то потеряли.

Разглядывая блестящую латунь, Драко крутанул ключ на пальце и насмешливо хмыкнул. Осмотрел комнату, где не было ничего, кроме потрепанных половиц да пожелтевших обоев. Не дом, а жалкое подобие. Зал, четыре спальни, две ванных и кухня. Ребенком он, бывало, терялся в Малфой-мэноре. Чтобы заблудиться здесь, потребуется не меньше трех бутылок огневиски.

А, неважно. Спальня, кухня и ванная есть, этого хватит. Можно было купить хоть хижину, но Драко привык иметь больше, чем нужно. Оставшиеся комнаты все равно будут пустовать. Не желая оставлять следы, он не взял денег из банковской ячейки, забрав все, что хранилось в поместье. Предполагал, что на пару лет денег ему хватит, но, по правде, не имел ни малейшего представления о ценах. Ни в магическом, ни тем более в магловском мире. Придется держаться как можно дольше на том, что есть.

Засунув ключ и портключ в карман, ногой отодвинул чемодан от двери. Вытянув палочку, покинул дом, двинувшись к деревьям, мысленно снова перебирая заклинания.

Пять

Кто-то считает, что наша личность берет начало от матери, кто-то – что мы куем себя сами. Мы смотрим в зеркало, видя, что не похожи на других. Размер, форма, цвет наших тел и лиц – вот что нас отличает. Там отражается не твоя мать, не сосед напротив, не знакомые родителей. Я поднимаю свою руку, я улыбаюсь, я смотрю и вижу, это я, меня, мне. Мы не понимаем почему, или как, или кто мы есть, но определяем основы. Я Драко. Я Драко. Я мальчик, мои волосы белые, и я Драко. Мы узнаем имя, по которому к нам будет обращаться мир. Это ярлык, определяющий все, что мы есть. Но пока мы знаем лишь звучание и образ, которым еще предстоит обрести смысл.

Платиновый блондин, очаровательные щечки, серые глаза, помнит он слова матери, чью улыбку ловит в зеркале, когда она поправляет ему рубашку. Правильно, Уилтшир. А тебя зовут Драко. Ты Малфой, не забывай об этом. Имя, положение, кровь. Пауза, ладонь приглаживает волосы, пальцем мазнув по щеке. Драко Малфой, чистокровный, сын Люциуса и Нарциссы, наш единственный наследник.

Драко глазами обвел все двери, ища ручку или набалдашник. Замедлил шаг, сомневаясь, не работают ли двери в магловском мире по-другому, и глянул сквозь стекло, проверяя, что никто не смотрит: еще не хватало показаться перед маглами полным чайником. Решил толкнуть створки, как те тут же вздрогнули, а Драко отдернул руку. С жужжанием двери раздвинулись, обдавая замерзшие щеки потоком горячего воздуха.

Удостоив их испытующим взглядом, он быстро шагнул вперед – створки, уже начавшие закрываться, снова разъехались. Видимо, причина в электричестве, о котором Драко читал, изучая магловский мир еще до побега. В купленном доме, ввиду наибольшей удаленности от цивилизации, электричества не было. Ему было на это плевать до тех пор, пока любое использование палочки не стало приводить к головной боли. Вдруг в магловском мире что-то не позволяло колдовать? И это дохрена его раздражало: боль, место, возможная заслонка, предостерегающая от его магии – его права по рождению. Боль каждый раз лишь распаляла злость до чего-то неконтролируемого, но хрена с два он мог что-то сделать. Драко не дружил с болью – никогда не дружил.

Он сделал четыре шага внутрь супермаркета и на пятом растерял всю уверенность. Сгорбив плечи, с полным недоумением и опаской оглядел людей. Единственная попавшаяся на глаза мантия больше напоминала пушистый розовый халат. Перед ним расстилались ряды продуктов, бегали дети, слышались пустые разговоры и скрип тележек. Слева доносилось «бип, бип, бип», там толпа народа покупала продукты, а красные жилеты подсчитывали их стоимость. Справа на стеллаже стояли увядшие цветы, карты и шарики. Над головой вращалась табличка «субботняя распродажа», сквозь динамики приглушенно звучала французская речь.

Драко чуть не сбежал. Почти повернулся выйти из странных дверей, назад в укромное место, чтобы переместиться в дом. Но потом вспомнил, что ел давным-давно и что все эти люди – маглы. Он был не на своем месте, но мир, мир оставался его – весь этот мир. Пусть ему и нельзя колдовать перед ними, но он не беспомощный. Беспомощные – маглы, а он, Драко, волшебник. Ему не навредили бы даже кулаки и пистолеты, а с супермаркетами он тем более справится.

Драко подавил страх и, вздернув подбородок, с решительным видом зашагал к прилавкам.

O.

Первое воспоминание о зельях, о запахе смешанных ингредиентов и магии сформировалось у Драко в возрасте пяти лет. Он заметил отца сквозь щелку в дверях лаборатории, где в углу шумно бурлил котел. Тот стоял высоко-высоко над Драко, а отец возвышался еще сильнее. Драко не помнил, о чем шла речь, но в памяти остался рокот отцовского голоса и стул, на который ему помогли вскарабкаться. Ручками Драко хватался за изогнутую спинку, а потом отец позволил ему помешать зелье, и они поглядывали друг на друга с ухмылками, вдыхая пьянящий аромат.

Драко сжал виски и нахмурился, пытаясь припомнить, что же за зелье они варили. Аромат тоже ускользал и никак не давался. Дурманящий, кажется, но… насыщенный? Или…

– Твою мать, – ругнулся он. Боль в голове удвоилась, вода на плите вскипела.

Драко присел, потирая виски, и оценивающе глянул на круглую ручку. Он не одну минуту убил на то, чтобы понять, как получить что-то кроме «щелкщелкщелк». Поставил туда кастрюлю, решив, что маглы изобрели наиболее надоедливый способ готовки. «Щелкщелкщелкщелк», и воздух наполнил странный запах. От нетерпения Драко покрутил ручку – вспыхнувший огонь чуть не спалил ему лицо. Чертовы изобретения маглов.

Уменьшив огонь, он схватил со столешницы лапшу. Высыпал ее в кастрюлю, отпрыгнув, когда та плюхнулась, обжегши ему руку, а спиральки покатились по полу. Драко злобно выдохнул, на три секунды замерев, вперившись взглядом в пустое место, пока не понял, что ждет домового эльфа. Швырнул упаковку обратно и тяжело вздохнул, прижав ладонь ко лбу, прикрыл глаза.

И вот в это превратилась его жизнь? Доберется ли он когда-нибудь до точки, когда можно будет вернуться, не оказавшись при этом в тюрьме? Стукнут ли ему все восемьдесят, когда магический мир забудет его имя? Волшебники живут долго, но шестьдесят лет он так не протянет – убьется. Однажды пламя просто взметнется и зажжет его всего. Или тележка в супермаркете забьет его до смерти, потому что, судя по синяку на бедре и порезанной лодыжке, маглы ни хрена не знают о вождении и ни черта не видят у себя перед носом. Или головная боль вконец его доканает, а никто даже не найдет тела. Он сгниет на кухонном полу, и никто никогда об этом не узнает.

Впервые за два года холодная ненависть к себе смешалась с одиночеством. Драко вцепился в столешницу. Стоило оно того? Пустой дом посреди нигде, никого кроме него – стоила того свобода? Он чувствовал себя никчемным, как после шестого курса, после войны. Всего лишь пшик жизни со своими ошибками и промахами, не дающими покоя.

Шесть

Всего лишь деревяшка. Ей управляет твоя магия. Ты. А то, чем ты управляешь, никогда не превзойдет тебя самого, Драко. Понимаешь? Мир под углом, твердая рука, намек на отцовскую улыбку. Осторожнее. Никогда не забывай о контроле. Потеряешь – и сделаешь себе только хуже.

Драко уставился на пень, на котором лежала ветка, за пять выдохов насчитав пятьдесят колец. Он не создан для труда. Хоть и играл в квиддич, но там требовались острое зрение и координация, а не груда мышц. Тогда он все равно пару раз в неделю бегал и упражнялся, держа себя в форме. Вертикальные полеты оставляли игроков почти в свободном падении, но определенные трюки требовали сил. Он недалеко улетел бы, вися на метле вниз головой, когда мир перед глазами сливается в пятно, если бы не мог удержать свой вес одной рукой и ногами. Для этого не нужна сила загонщика, да и своей фигурой Драко был доволен.

Потому он легко замахнулся топором. Хорошее зрение позволило прицельно ударить по ветке, вложенная сила – расколоть ее, а уперев ногу в пень и как следует потянув, он вытащил лезвие из древесины. Драко собой гордился. Даже посмеялся над теми выражениями, что вырвались, когда оказалось, что запас дров не бесконечен. Даже от души отлегло, что не придется прибегать к магии и от очередного заклинания не свернутся мозги.

Пятнадцать замахов. Несмотря на всю силу, координацию и контроль, которые требовались для того, чтобы перейти в сложный вираж или пронестись вверх тормашками, не теряя мельтешащую цель, – все это длилось отнюдь не по десять минут. Мышцы горели огнем. По вискам и между лопаток стекал пот, руки отваливались. Из-за нестерпимой слабости топор едва поднимался, сложнее опускался и удар чуть не сбил его с ног, а в итоге все старание пошло гиппогрифу под хвост, потому что он промазал по чертовой ветке.

Драко довел счет до тридцати четырех и бросил топор. Он бы отправил эту штуковину прямо со скалы за домом в долгий полет в море, но сил туда дойти не хватало, поэтому топор шмякнулся у ног, а руки безжизненно повисли по бокам. Безжизненные, бессильные, подрагивающие.

Из-за дующего с моря ветра холодно будет еще месяц, если не больше. Драко рухнул на пень, ощупав саднящие ладони, и метнул взгляд на дрова. Какая боль хлеще – в руках или голове после использования магии, – сказать было трудно. Он пытался об этом особо не задумываться. Притворялся, что не напился в порыве жалости к самому себе, чтобы та ночь не повторилась вновь.

A.

Не сражайся руками, Драко. Оставь это маглам и грязнокровкам. Ты волшебник, чистокровный и Малфой. Твоя магия будет сильна, ее хватит, чтобы защититься. Прикосновение к губе, порез затягивается, но Драко всецело сосредоточен на нахмуренных бровях отца. Тот приподнял его подбородок, похлопав кончиком палочки, чтобы сын понял всю серьезность. Только при крайней необходимости. Если защищаешь то, во что веришь и что любишь, не позволяй ничему встать у тебя на пути. Не отвлекайся на то, чем ради этого придется пожертвовать или что сделать.

Если бы Драко не был начеку постоянно, он бы провалился из дремы в сон, несмотря на донесшиеся отзвуки, но паранойя и страх отточили все чувства, и повторное шуршание бумаг с подоконника заморозило в легких воздух. Он подорвался, распахнутыми глазами всматриваясь в синеву сумрака – изнеможение сменил прилив адреналина. Драко рванулся с кровати, запутавшись в одеяле. Размахивая руками и пинаясь, думал, что вот-вот поцелуется с полом или проломит голову об стену, но удержался. Едва заметил, что чуть не упал, едва обратил внимание на грохот в соседней комнате: паника захлестнула, завладев мозгами.

Драко молниеносно скользнул по спальне, но обернулся у дверей, встречаясь с чужим взглядом. Успел перейти в противоположный угол, сорвать со шкафа две коробочки и палочку, и только тогда мозг собрал воедино картину круглых глаз и кудряшек. Он не хотел, чтобы она в этом участвовала. Надеялся, обойдется. В голове вспышками проносились образы Поттера и армии мракоборцев, окружающих дом. Драко откинул крышку коробочки.

– Ты забрал мой доклад!

Он застыл, пальцы замерли над кольцом, что перенесет его в Германию. Ее что? Доклад? Мозг на секунду отключился, Драко невидяще уставился на серебро на черной вельветовой подкладке. Она… доклад. Не «убийство», не «убийца» или даже не «от нас не спрячешься». Она… Драко задержал дыхание, прислушиваясь к чему-то помимо стучащего пульса, но слышалось только тяжелое дыхание Грейнджер. Только Грейнджер.

Он захлопнул крышку, сжав вокруг нее и палочки пальцы, а другую коробочку закинул в карман. Сердце билось так, будто вот-вот прорвет грудную клетку; тело трясло от напряжения. Лишь непонятный звук, одно движение – и он исчезнет. Отступил на семь шагов, держа палочку у бока, чтобы не попалась на глаза. Обернулся к стене, встал в дверях, и Грейнджер оказалась на виду. Драко хмурился, не понимая, что происходит, и вскинул бровь в ответ на ее испепеляющий взгляд.

– Твой… доклад, – ему, наверное, послышалось. Быть того не может. Он просто заснул.

Взгляд Грейнджер ушел в сторону, щеки порозовели, а он вспомнил, что стоит без рубашки. Грейнджер откашлялась, хлопнула палочкой по бедру и уставилась на него в упор.

– Да, доклад. Ты его украл – возвращай.

Драко поглядел на нее, будто ее существование вызывало одновременно и возмущение, и любопытство.

– Грейнджер…

– Живо.

– Ты… ты пришла за докладом? – это не укладывалось в голове. Она стояла посреди зала и не собиралась тащить его в Министерство, не смотрела в лицо, скривившись от разочарования, не кричала, что была права и даже думать не стоило, что может оказаться наоборот. Она даже не появилась поговорить о том, что случилось, что пошло не так, о его самочувствии. Она просто… действительно пришла за докладом.

Далеко не сразу Драко вообще понял, что она несет. Грейнджер жила тем отчетом не один месяц, постоянно что-то дописывала, переписывала, болтала не умолкая, перечитывала. Он уже не помнил, сколько раз советовал ей обратиться к психиатру, чтобы вылечить нездоровую одержимость, но борьба за свободу домашних эльфов стала ее личной миссией еще… курса с третьего? Четвертого? Теперь не вспоминалось.

Грейнджер вытянула руку, пожала плечами, качнула головой.

– А зачем еще? – примолкла и оглядела его с проснувшейся подозрительностью, потому что с мозгами как у Грейнджер нетрудно предположить, что без веских причин люди не исчезают.

Облегчения не было, гора с плеч не упала. Вместо этого Драко разозлился. Взбесился невероятно. Она ворвалась в дом, где он прятался, со своими идиотскими обвинениями и испортила абсолютно все. Он понятия не имел, как ей удалось его найти, и мог только догадываться, какой хвост она за собой оставила. Могла разболтать люб… Нет. Она бы никому не сказала. Друзья не пустили бы ее одну, а Грейнджер решила разобраться сама и поговорить. Но рассказать она могла бы. Открыть к нему дорогу тем, кто искал. Могла вернуться злой и рассказать всем и каждому.

У нее не было права здесь появляться. Не было права вторгаться на его территорию, разбив на осколки все то, что он выстроил для своей безопасности. Из-за херни. Из-за полнейшего дерьма.

Драко сощурился, наклонил голову влево.

– У меня его нет.

– Врешь! – закричала она, протыкая пальцем воздух. – Давай по-честному, Малфой. Верни мне доклад, и мы разберемся как взрослые люди.

Коробочка и палочка скользнули в карман, Драко полностью развернулся к ней лицом, сжав зубы. Мысли перепрыгивали с возможных действий на последствия, но он остановился на одном: отпускать ее нельзя. Нельзя, пока он все не выяснит. Францию покидать пока не хотелось по разным причинам, но дать ей свободно уйти… Нет, раз уж она по колено увязла в нынешних обстоятельствах и узнала его местоположение. Рисковать нельзя. В секрете она это не удержит. Ненадолго, может быть, если он попросит, но как только поймет, что он сделал… Драко нужно защитить себя и свою свободу.

– Ты притащилась сюда за докладом?

– За месяцами исследований, работы и надежды для домашних эльфов, да, я притащилась сюда! Мне и не пришлось бы здесь появляться, если бы ты его не украл, Мерлин знает по каким отвратительным причинам, и ты идиот, если думаешь, что я его тебе оставлю! Если так уж хотелось…

– Грейнджер, – Драко вскинул бровь, повеселев вопреки злости. – У меня нет…

– Прекрати врать! Ты сбежал в то же время, когда мой доклад вдруг…

– Проверь. – На лице Грейнджер проявилось недоумение. – Проверь здесь все.

Драко распахнул дверь в спальню, скрестил руки. Грейнджер скованно направилась к нему – именно так, как он рассчитывал.

– Тогда подвинься.

Он фыркнул, отступил в сторону, разведя руки, будто говоря «все для тебя». Она метнула в него острый взгляд, Драко пригладил волосы, но прядки все равно вставали дыбом, часть падала на лоб. Он со скукой на лице делал вид, что совершенно не беспокоится.

Грейнджер успела сделать в комнату лишь шаг, как Драко на нее налетел. Вскликнула, у него перед глазами пронеслись цветные пятна, и они вместе рухнули на пол. Щеку обдуло горячее дыхание, по половицам что-то простучало. Кто-то от паники теряется в пространстве, но Драко подготовился, сосредоточился. Звуки, запахи, всполохи – он различал их как-то отдаленно, настроившись на цель. Ее руки – здесь, ее палочка – там. Паника придала ему скорости, силы, свободыжизнизлости.

Горячими жесткими пальцами он тянулся по ее руке к палочке. Грейнджер неистово извивалась под ним, переворачиваясь на спину, и дернула рукой, уперевшись ладонью ему в лоб. Прозвучало проклятье, голова Драко откинулась, шея заныла, в груди в ответ на сильные тычки зародился рык. Он обхватил пальцами ее запястье, ощущая дрожь, когда Грейнджер толкнулась, костяшками врезавшись в пол. Зашипела, а он не обращал внимания на удары от ее коленки по бедру и ребрам.

– Малф… Что ты… ты… делаешь? – выдавила она, не прекращая сопротивляться.

Другой рукой Драко пытался вытащить из-под нее вторую ее руку, но Грейнджер брыкалась, что-то яростно выговаривая. Он дернул жестче, и рука легко вылетела. От удивления ослабил хватку и тогда же понял, что поддался на уловку, – Грейнджер выдернула запястье.

Направила ему в лицо палочку и выдохнула:

– Остолбеней!

Он ударил по ее руке, сноп красных искр врезался в ножку кровати. Встретился со злыми темными глазами, по лицу заходили желваки. Сжал ее ладонь так сильно, что захрустели костяшки, другой рукой нацелился на палочку. Грейнджер хлестнула его по щеке так, что голова мотнулась, попыталась вырвать руку из захвата. Драко выругался, чувствуя след на лице, зашипел, когда в него впились ногти, но из ее стиснутых пальцев начала выскальзывать палочка. Грейнджер дернулась подняться, перевернуть их, но его лишь подбросило и опять опустило сверху. Сил у нее было немного, и она это понимала, лихорадочно дыша. Ее ногти прорвали кожу, и Драко зарычал сквозь зубы, а потом его рука, взметнувшись, вцепилась в ее палочку.

Он так быстро откатился, что напугал Грейнджер. Сердце бухало где-то в горле, руки подрагивали от переизбытка энергии. Грейнджер рванула за его рукой, но он отдернул ее так же резво, как подскочил сам. Скакнул к двери, успев заметить кровавые отпечатки, ноги едва держали, дыхание прерывалось. Она взвилась, пробежала два шага, и перед ней захлопнулась дверь. Драко выхватил свою палочку из кармана, бормоча запирающие заклинания, в голове непрерывно звучало «черт, черт, черт». В дверь что-то врезалось, он дернулся, сердце судорожно зашлось, когда затряслась дверная ручка, но ничего не открылось.

Не теряя концентрации, провел кончиком палочки над кровящими царапинами, продолжая список заклинаний. Боль пронзала голову, нагнетая напряжение в черепе, будто тот вот-вот взорвется, а заклятия выходили глубокими стонами боли. С последним взмахом палочки перед глазами вспыхнуло белым, и Драко повалился на пол, на пару секунд потерявшись в агонии.

Он схватился за голову, жадно глотая воздух, перебарывая боль. Хотелось разбить голову о стену, только чтобы вырубиться, сбежать, но Драко еще сильнее стиснул пальцы.

– Малфой, – надломленным голосом позвала Грейнджер, тряся ручку. – Малфой! Если ты сейчас же не откроешь дверь, я выломаю ее и приведу сюда Министерство раньше, чем ты испустишь последний вздох!

Тяжелое дыхание замерло, оставляя их в тишине, но вернулось – с его стороны не прозвучало ни слова. Истязание в голове начало слабеть, но на каждый звук в черепе будто прокручивали нож. Надо подняться по лестнице, в другую комнату, найти зелье. От него становилось немного легче, и это превращалось в просто сильную боль. Было ощущение, что мозги вскрывают, стирая все мысли. Драко не хватало кислорода, слепящая белизна не пропадала. Нужно сосредоточиться на… чем-то. Что же он… Грейнджер. Нужно убедиться, что все сработало.

Подпрыгнув в ответ на оглушительный удар за стеной, Драко застонал. Слышал, как Грейнджер бегала, в такт вспышкам боли что-то ухало, и он попятился от двери. Судя по звукам, она была на грани истерики, что означало только одно: чары держались.

– Запрешь меня тут? Тебя за это в Азкабан отправят! Или хуже! Живо меня выпусти! Живо, и возможно, я закрою на все это глаза! Малфой! Малфой, ты!..

Мир почернел, звуки стихли, по шее пробежал сквозняк, и все исчезло.

========== Глава 2 ==========

Семь

В семь лет Драко попал в гости к Забини и застал Блейза целующимся с мальчишкой в гардеробной. За молчание он получил порядочно игрушек, право вставать Забини на спину, чтобы дотянуться до ветки повыше, и – уже после того как они пропали из поля зрения улыбающихся матерей – двойную порцию конфет. Драко понял, что значит сила знания и как хорошо она помогает получать желаемое.

Летом на пятнадцатом году жизни, когда бывший парень Блейза попытался сдать того их отцам, Драко не оставил от мальчишки мокрого места, высмеяв, разозлив, раздразнив. Окончательно доверие к тому подорвала попытка по-магловски вдарить Драко с кулака. Секрет Блейза не стал всеобщим достоянием. Тем же летом Блейз свалился с лестницы прямо Нарциссе под ноги, когда та поднималась в кабинет, где Драко на отцовском столе трахал Панси. На шестом курсе Блейз заклинанием пробил дыру в больничном крыле, когда мадам Помфри после происшествия на зельях попросила Драко закатать рукав. На седьмом курсе последовало приглашение остаться у Забини на каникулы, навсегда, в комнате в подвале, о которой никто не подозревал. Через манипуляции Драко понял, что значит верность и сопутствующая ей сила, посчитав их самыми важными в ряду приобретенных знаний.

Драко очнулся на полу с тяжелой головой, за дверью надрывалась Грейнджер. Он понятия не имел, сколько времени прошло, но в комнате стояла темень. Спотыкаясь на каждом шагу и игнорируя крики, он добрался до лестницы, а там и до кабинета, отталкиваясь от стены к стене. Залпом проглотил зелье от боли в голове, не осмелившись поначалу даже накладывать заклинания, чтобы спрятать коридор и комнату за наведенной стеной.

Спрятать комнату, в которой содержались все исследования, касающиеся памяти и законов, и Омут, где плавали воспоминания той ночи. Грейнджер ничего не знала. Прибежала за докладом, а не пыталась его арестовать. Либо его проступок пока неизвестен, либо ее друзья-мракоборцы не поднимали шумиху, пока сами его не найдут. Раскрывать свое местонахождение Драко не собирался.

Он не знал, что с ней делать. Не держать же вечно в спальне, а запереть в доме могло и не выйти. Драко действовал под влиянием момента, решая сиюминутные проблемы. Может быть, и стоило ее отпустить, по-быстрому собрать вещи и убраться подальше. Хотя денег на это не было – сначала пришлось бы продать дом. Хватило бы перебраться в другое место, но не прожить там достаточно долго. Во Франции к тому же было безопаснее всего, и Драко не подозревал, куда еще податься, если Грейнджер его выдаст. А так и случится, если он ее выпустит. Разузнав обстановку, она не преминет обо всем растрезвонить. Или станет торчать поблизости, разнюхивая, что он задумал. Вполне в ее духе.

Нужно выяснить, что Грейнджер знает сама, а что рассказала остальным. Если оставила хвост, Поттер с Уизли на раз его найдут. Эти двое не прекратят поиски, пока ее не отыщут – впрочем, Драко не собирался держать ее в доме настолько долго. Ради нее они пойдут на все, а для Драко то было опасно.

Он устроился на полу в зале, прислонившись затылком к стене и положив локти на колени. Голова гудела от примененной магии, не помогало даже зелье, но Драко все равно прислушался. Грейнджер все кричала, пока не сел голос, а потом кашляла через слово. Но он выяснил, в чем ошибся – решил, что никто другой не поймет промаха, – и узнал, что Грейнджер держала рот на замке. Чтобы освободиться, ей нужно было всего-то упирать на ищущих ее друзей, но вместо этого, проговорившись, она наделила Драко властью знания.

Восемь

Исправляй свои ошибки, Драко. А если не получается, разберись с теми, кто о них знает. Для себя лично ты на них учишься. Для всех остальных – терпишь неудачу. Разве ты неудачник? Нет. Ты – Малфой.

Драко уперся ладонями в стену по обе стороны окна, уставившись на скалы. Из этой комнаты моря было не разглядеть. Со второго этажа можно было наблюдать, как перекатываются и разбиваются об уступы волны. Отсюда же казалось, что ты внезапно свалишься в серые небеса.

Все из-за папки на «И». Той, за которой он вернулся тогда в Министерство. Там содержался список нарушивших закон эльфов с именами на «И». У него не было рабочих причин брать ту папку, и Грейнджер наверняка быстро это сообразила, как только документы исчезли. Она ведь за день до этого разбирала его задачи. Драко оставил папку дома, в спешке не уничтожив и не забрав ее с собой. Грейнджер нашла ее, сочла важной и стала выискивать почему.