Текст книги "Королевство на краю моря (ЛП)"

Автор книги: everythursday

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

Драко сдвинул брови.

– Не все можно контролировать, как бы ни…

– Я могу. Ты, очевидно, не в состоянии и с собой справиться, но я – могу.

– Ты обманываешься. И постоянно считаешь себя лучше других.

Она нахмурилась.

– Неправда.

– Правда. Спорим, пока ты читала мои отчеты, каждый раз прикидывала, как получше их переписать. Смотрела, как я колю дрова, и рассчитывала, как бы ударила точнее. Как лучше набрать воды, приготовить. Ты еще в Хогвартсе строчила десятки черновиков сочинений, и в отделе ничего не изменилось.

– Вполне нормально переписывать бумаги, их же будут оценивать, тем более на работе, – возразила Грейнджер, крепче сжимая книги.

– То есть все остальное ты не отрицаешь.

– Признай, Малфой, еда у тебя через раз подгорает. Нужно просто засекать время. А для остального используй магию, выйдет в два раза быстрее, я же говорила.

На лице Драко раздражение боролось с самодовольством.

– Откуда ты вообще знаешь, что в Хогвартсе я писала на черновиках?

Драко хохотнул, оценив, как она игнорирует вопрос, но затем проснулась паранойя: а вдруг Грейнджер додумалась? Вдруг догадалась о причине, по которой он был не в себе и в полном раздрае.

– Ты как открытая книга.

Это ей не понравилось: челюсти сжались, нос сморщился.

– Или же ты поместил воспоминание во флакон, хотя представить не могу, зачем бы тебе его пересматривать.

Тело напряглось еще в самом начале «флакона», дыхание застыло в легких. Грейнджер смотрела на него не моргая, ждала реакции. Мысли в голове крутились в поисках чего-нибудь, чем можно было оправдаться, не выдать, что он старался сберечь свою жизнь, потому что кто-то покопался у него в мозгах. Возможно, тот же мужчина, которого он предположительно убил, хотя Драко склонялся к мысли, что это случилось раньше. Зачем еще? Я не убил тебя, помнишь? Не смог. Ты это помнишь?

Грейнджер не дала ему ни додумать, ни закрыть дверь.

– Сотни воспоминаний. Все по флаконам. На каждой полке красные записки – какая-то система катал…

– Замолчи. – резко, отрывисто, жестко.

– Ряды флаконов. Книги разбросаны, везде пергамент, Омут памяти, списки зелий. Чем ты занимаешься в той комнате, Малфой? Это все твои воспоминания? Ты их копируешь или извлекаешь? Потому что тебя могут найти или…

Упаковка ручек промазала мимо кровати и шмякнулась на пол, но нужен был звук громче. Взрыв звука.

– Чем я занимаюсь, не твое дело. Тебя оно никоим образом не касается и не затрагивает. Я говорил…

– Это мое дело! Ты чуть меня не убил, а я всего лишь увидела…

– Сколько раз мы будем спорить…

– Сколько захочу! Это не… не беспорядок в ванной, не глупая шутка. Это жизнь. Моя жизнь, а ты чуть ее не забрал! Я имею право…

– Вряд ли, – огрызнулся Драко. – Ты всего-то задержала дыхание на пару секу…

– Не смей оправдывать и отмахиваться, будто это пустяк! Ты…

– Как ты с вилкой…

– Это совершенно другое! А ты…

– Я же сказал, что не должен был! – проорал Драко, взмахнув руками.

– А сначала сказал не ныть! Не считается! И подачки мне не нужны! Купил одежду и думаешь…

– Подачки? – ее пронзил потемневший, посуровевший взгляд; Драко шагнул навстречу.

– Да! Как… как… когда серийный убийца прячет тело, но укладывает в красивую позу, как будто раскаивается. А в конце концов…

– Я тебе не серийный убийца!

– …временное помешательство и доказать себе что-то, о чем, по-твоему, я не имею права знать. А своими никчемными подарками пытаешься оправ…

– Никче… Ты представления не имеешь, чего мне это стоило!

Боли в голове и по всему телу – на шаг ближе к краю. Забытые воспоминания. Это стоило ему воспоминаний. Он расплатился отрезком своей жизни, который уже не вернуть.

– Да плевать мне на твои деньги! Мне. Плевать!

– Речь не о деньгах, – хрипло прошептал Драко.

– Что… О чем ты? Как еще ты их купил? Убил владельца? – Грейнджер усмехнулась. Ему пришлось схватиться за косяк, чтобы удержать вспыхнувшую ярость. – Продался за шампунь? Что? Неблагодарная я, да, Малфой? Просвяти уж меня, за что мне бы…

– Неблагодарная! Я старался, чтобы тебе, несносной ведьме, жилось сносно, а ей еще и плевать! Тебе повезло, что я не убийца, Грейнджер! И извини – хоть ты и не перестанешь клевать мне мозг – в третий раз извини! Полегчало? Теперь все в порядке или ты найдешь новую причину поднимать эту тему?

Она взмахнула рукой, затем фыркнула, ткнула пальцем ему в грудь – пускай. Им завладело знакомое состояние, когда в голове нет места иным мыслям, когда теряешься в выбросе энергии, бурлящей между ними от злости и произнесенных слов, – когда чувствуешь себя до одури живым.

– Ты… Ты хоть раз извинялся? Нельзя ляпнуть извинение за попытку убийства сразу после новой угрозы! Вот это да, ты и правда жалеешь, Малфой! Спорим…

– Естественно, – сорвался он. – Естественно, тебе все мало…

– …недалекий придурок…

– …стерва, которая бревно в глазу не…

– …бессмысленную чушь, лишь бы я его…

– …заткнуться, но это слишком слож…

– …серьезные проблемы, которые не решаются…

– …осуждает, лишь бы…

Шестнадцать

Летом, когда ему стукнуло шестнадцать, все изменилось. У Драко прибавилось свободы, силы и вечности – такого он еще не испытывал. То же самое он ощущал два лета назад, вот только нынешние чувства отливали чернотой. Они делали его взрослее, опаснее, утапливали в землю, а не возносили в небеса.

Он стал Пожирателем смерти. Боль была лютой, но он без сомнений принял метку своей участью, своей судьбой. И данное ему задание казалось выполнимым. Он рвался показать себя и сражаться за убеждения, что привили ему родители. Сократить подавляющее число грязнокровок и их предводителей: Гарри Поттера и Дамблдора. Поттер предназначался Волдеморту, а Драко выпала честь сразить Дамблдора. В то время это казалось честью. Ему наконец-то доверили важную задачу, рассчитывали на его способности и знания. Поттер бы утерся. И Дамблдор – тоже. Семья бы им гордилась, они бы вернули расположение Лорда, и Драко отомстил бы Поттеру. Он бы отнял у Поттера то, что Поттер отнял у него. Героем стал бы Драко.

Он получил Темную метку и задание уже через месяц после дня рождения. Когда Драко с ухмылкой во весь рот задрал рукав, вид у матери стал несчастный. «Ты еще ребенок», – прошептала она, а он потом не разговаривал с ней неделями. Тетка тут же взяла за правило вторгаться в его разум, насмехаясь над мыслями и воспоминаниями. Окклюменция далась ему быстро; Беллатриса чуть не послала в него Круциатус, когда не смогла забраться в голову, а он ухмыльнулся. Угомонила ее лишь мать, вытянув палочку и напомнив, что в защите и был смысл и теперь Дамблдор не прочитает его мысли.

Драко боялся и не одну ночь провел без сна, составляя сотни планов, но это не имело значения. Он собирался прославиться. Вознести свой род на более высокое положение. Вернуть грязнокровок туда, где им самое место. Увидеть, как проиграет Поттер. Убить Дамблдора. Получить безграничную власть.

Драко потер костяшкой губу, провожая взглядом Грейнджер; та глянула на него по дороге к холодильнику. Он взялся за ручку кружки, прислонил ее к груди и перевернул лежащую перед ним подгоревшую рыбу.

– У нас кончилось горючее.

Чуть не ляпнул «горючая штука».

– Для плиты?

– Нет, я все-таки решил поджечь дом, – протянул Драко. Представил ее испепеляющий взгляд, но не потрудился отвлечься от пламени свечи.

Время было позднее, это точно. Его разбудил пробирающий до костей холод: камин погас. Дрова лежали снаружи под слоем снега, бушевал шторм, а казалось, до весны осталось совсем немного. Проходя через зал, он заметил за окном снежинки: в ту пору буря только начиналась.

– Как ты приготовил рыбу?

Драко бросил на Грейнджер взгляд, целенаправленно отвернувшись от свечи. Тишину раз нарушило царапанье вилки, а потом Грейнджер хохотнула.

– Что?

– На свечке?

– Нет.

– Палочкой?

Драко отпил чай, вопрос повис в воздухе.

– Тут холодно…

– Я заметил. Какой бы рептилией ты меня ни называла, у меня человеческая кожа и чудесная способность ей чувствовать.

Он отметил удивленное выражение ее лица, и на секунду показалось, что ее волосы в огне. Кудри будто впитали в свои закрученные глубины весь свет от свечи и горели теперь сотнями оттенков каштанового, красного, рыжего, русого.

– Малфой! Ты умеешь чувствовать?

Рот его скривился, вилка жестче воткнулась в рыбу.

– Какой сюрприз. Ты только по книжкам учишься, а за их пределами ничего не знаешь.

– Непра… Знаешь, чему учат книги?

– Чему угодно, только не искусству понимать, когда человеку посрать.

– Согревающим чарам! – Грейнджер саркастично улыбнулась, Драко выгнул бровь.

– М-м. Тогда вечером заколдую себе комнату.

Она пронзила его взглядом, он ухмыльнулся.

– Уверен? Или просто по-магловски закутаешься в одеяло? Судя по всему, ты пытаешься стать маглом.

Драко умел задевать людей. Он был наблюдательным: потом всего-то и требовалось, что сказать правду. Правду всегда принимают с трудом. Грейнджер не владела этим умением в той же мере, ее целью редко было уколоть. И все же иногда она точно знала, что сказать, чтобы вывести его из себя.

– Я никогда не стану маглом, – прорычал Драко. – Я навсегда волшебник.

– Н-да?

Они вперились друг в друга взглядами, от ментальной защиты, возведенной впопыхах, кольнуло болью, и Драко отвернулся.

С.

Он с гордостью вернулся в Хогвартс. Хвастался кому мог, показывал, как его выделили, трепался, каким великим станет. Доказывал, что арест отца ничем не аукнется. Был таким самоуверенным и самовлюбленным, зациклился на своей важности и планах. Исполнил бы приказание на расстоянии, как-нибудь хитро и по-умному. Потом бы впустил их через шкаф, провел через чары и в защищенные залы.

Лучший момент того сентября – это хруст поттеровского носа под ботинком. Месть всегда зажигала в Драко азарт. Пока кровь Поттера разбегалась по узору на подошве, он пообещал себе, что это – не в последний раз. Говорил себе, что Поттеру пора привыкнуть, потому что Драко обрушит на его голову агонию боли.

Драко с колотящимся сердцем взлетел по лестнице, четырежды прокрутил связку ключей, отпирая каждый замок. Паранойя не отпустит, пока он не окажется за стенами, за запертыми дверями и под чарами с пресс-папье в кармане. Под маскировочным заклинанием он совершил вылазку в магическую Францию – это был опасный шаг.

В ушах гудела кровь. Драко захлопнул дверь и, стараясь отдышаться, заперся, подергал ручку. Чуть не прикусил язык, подпрыгнув, когда сзади раздался шорох. Развернулся с поднятой палочкой, чей кончик уперся Грейнджер в грудь. С подозрением и страхом в глазах она подняла руки, но он уже опускал оружие.

Смял края сумки, пряча тяжелые книги по Темной магии и ингредиенты для зелий. Отвлекся на секунду и не сразу понял несуразность ее появления на втором этаже. Они встречались здесь трижды – и только раз она не пыталась сбежать. Ей незачем было сюда подниматься, разве что…

Драко оторвал взгляд от пола и из-под челки глянул на ее лицо. Грейнджер хотела ступить на лестницу, но дернулась, когда Драко метнулся вперед. Если защита снова спала… его не было около часа, хватило бы времени осмотреться. Она могла увидеть… все.

– Я не заходила! – закричала Грейнджер, но Драко уже завернул за угол, ступил за магическую стену, что окатила его волной энергии.

Значит, сюда она не пробралась. Но пыталась, без сомнений. Даже после всего не сдавалась. Совала нос во все дела. Не оставляла в покое ни побег, ни его голову, ни дом, ни его комнату, ни книги, ни-че-го. И все портила. Все то, что и так шло из рук вон плохо, она усугубляла, не заботясь ни о ком, кроме себя.

Драко размотал ремешок сумки, чтобы тот соскользнул с руки, и сбросил ее на пол. Думал заложить палочку за ухо, но спохватился и, засунув в карман, прошел сквозь стену обратно.

Грейнджер стояла на месте, косясь на лестницу.

– Ты пыталась туда пробраться, – упрекнул он.

Грейнджер открыла рот и, не сумев подобрать оправданий, сверкнула глазами.

– Мне интересно, Малфой. Я хочу знать. Я заслуживаю знать, потому что это точно связано с…

– Не заслуживаешь.

– Не заслуживаю? Нет, заслуживаю!

– Нет. Если ты, Грейнджер…

– Да! Я буду задавать вопросы, каждый день проверять чары на прочность. Что бы там ни… эти воспоминания и что там еще – ты ведь из-за этого прячешься? Из-за этого я здесь застряла, и ты на моих глазах летишь с катушек. Так что прости, Малфой, но либо ты признаешься, либо я разберусь сама!

Чем больше она болтала, тем злее Драко становился, пока его не затрясло. Накатили безрассудство и безразличие, он с горечью рассмеялся и уставился ей в лицо. Смотрел долго и не мигая, так, что зрение затуманилось, а ему стало по фигу. Если ей так не терпелось знать… он расскажет. Расскажет, чтобы она содрогнулась.

– Я кого-то убил.

В легких кончился кислород, слова словно спали с языка, и между ними прогремела предполагаемая правда.

Грейнджер фыркнула:

– Я бы не удивилась.

И бешенство захлестнуло по новой. Затопило с головой. Захотелось раздавить ее этим знанием, уничтожить, как оно уничтожало его. Уничтожало его к чертовой матери.

– Да, убил. Я его убил. Швырнул заклинанием, а оно разорвало его на части. А кровь? – Слова лились сумбурно, бессвязно, но Драко не мог остановиться. Не мог убрать из голоса маниакальное возбуждение; живот крутило, а в горле клокотала кислота. – Кровь брызнула зигзагом. Залила мне рубашку и брюки. Руку.

Он взглянул на ту самую руку, снова видя кровь как в воспоминании тем утром, когда очнулся. Зловоние металла и Темной магии на коже. Сера и кровь как на войне и все то, что он желал бы забыть, будь у него выбор, какую часть разума разрушать.

Драко вскинул голову: Грейнджер белела с каждым словом. Она медленно пятилась, мышцы сковало, испуганный взгляд безотрывно следовал за ним. Шагни – и она сбежит без оглядки. Правильно, Грейнджер. Беги. Убегай, я тоже пытался. Но не выйдет. Потому что эта муть в голове, а когда она в твоей гребаной голове, от нее просто так не избавишься. Никогда не избавишься. Ты заперт с ней навечно. Потому что из тюрьмы собственного разума выбраться нельзя.

– Что такое, Грейнджер? – Его голос обволакивал. На четвертый его шаг Грейнджер отступила. – Ты же хотела знать? Я напился. До чертиков. И понятия не имел, что делаю. До самого утра не знал. Хренов будильник.

На душе легчало. С каждым словом груз спадал, и вот уже Драко лихорадочно выговаривался, так, что речь сливалась в сплошной поток. Слова запинались друг о друга, лишь бы выйтивыйтивыйти. Наконец-то смещаясь с него на нее. Чтобы придавить к земле тем весом, что он носил на плечах.

– Меня разбудил будильник, и вот: на мне кровь, повсюду кровь, и я увидел мужчину – я не знаю его, Грейнджер. Никогда не видел. Когда я видел его, я даже не знал, что вижу, но я его видел. Должен был видеть. Ведь я помню, так? Из всего, что я забыл, это я помню. Пара секунд. Шесть, если точнее. Взмах палочки, кровь, и он падает. С открытыми глазами. – Грейнджер прижималась к стене; Драко сократил между ними расстояние. Глаза у нее были распахнуты точно так же, как у того мужчины. Так же широко, как той ночью с одеялом. В них можно было провалиться. – Просто смотрит. Смотрит на меня, аллею заливает кровь, у меня вся одежда заляпана. А дальше – конец. Так о чем это говорит?

– Уйди… – прошептала Грейнджер, голос у нее дрожал как и руки.

– Я его убил, – Драко зажал ее на секунду, с двух сторон упершись ладонями в стену, задел дыханием ухо, упиваясь страхом – такой же переполнял его самого. А затем она его толкнула. Впечатала в грудь ладони и подалась вперед. Шагнула, толкнула, шагнула, толкнула. – Я. Его. Убил. Теперь ты рада? Это ты жаждала услышать? Наслушалась?..

– Не подходи ко мне, Малфой. Ты… ты вконец долбанулся! – завопила Грейнджер, голос стал сдавленным, будто вот-вот хлынут слезы, и она сорвалась с места. Оставила его один на один со словами, признанием и бедламом, что он устроил.

ОНДЯФМА

Шестой курс отметился вереницей неудач и бесполезных попыток. У Волдеморта и Пожирателей заканчивалось терпение, а на рождественских каникулах Лорд напомнил Драко, что стояло на кону. Его жизнь. Жизнь его родителей. Неудача. Я начинаю думать, что это отличительная черта Малфоев, Драко. Так ведь? Это черта всех Малфоев? Нет? Будущее покажет. Движение ножа, рука у матери трясется. Я не люблю неудачи, Драко. Неудачники бесполезны. Бесполезны, подобно грязнокровкам и предателям крови. Желаешь увидеть, что происходит с неудачниками? Что случится с Малфоями, если ты не исполнишь поручение?

Шкаф починить оказалось не так легко. Кэти Белл едва не умерла, как и Рон Уизли, но о втором он узнал только на суде. Едва не умерла. Смерть. Пожирать смерть. Слишком многое навалилось. То, чему он стал свидетелем на каникулах, что он видел, и Белл в медицинском крыле из-за него. До Драко, наконец, дошло. Смерть. Не такая значительная, как была бы его или друзей, погибни они на войне, но Драко осознал. Он понял, что значит убивать, и не захотел в этом участвовать. Но приходилось: непонятно, когда черта выбора оказалась за спиной, но он уже отдалился от нее на сотню километров. Убей или будешь убит – такова была установка. Большего у него не осталось. На плечи его, шестнадцатилетнего, еще неопытного и только взрослеющего, надавило все.

Выдержать было невозможно. Его ломало до неузнаваемости. Каждый день в итоге превратился в сражение за возможность выжить, и приходилось быть сильнее, чем есть. Плевать ему было на грязнокровок и Дамблдора. Хотелось просто вернуться в лето, когда исполнилось четырнадцать. Хотелось не знать забот, хотелось свободы, хотелось провалиться сквозь землю, чтобы никто не нашел. Хотелось сбежать. Но Драко ждала его и только его битва. Тот год показал ему, что вопреки боли, вопреки невозможному он умеет быть храбрым. Ради себя и людей, которых любит. Тогда, когда приходится.

Запечатав флакон, Драко прошел к полкам с пометкой «Хогвартс» и добавил его в ряд. Подцепил из кучи у стола еще один, остановившись проверить кипящее в котле зелье от боли. Навеяло мысли о школе: перед матчами по квиддичу на уроках зельеварения пахло так же.

Хотелось домой. Хотелось схватить маховик времени и увидеть, что же произошло той ночью. Перед побегом он не успел им обзавестись. Связи Малфоев на темном рынке еще до окончания войны переживали не лучшие времена, а когда разошлись слухи, что Нарцисса Малфой предала Темного Лорда, и вовсе прервались. Законно приобрести маховик не хватало денег – новая для Драко проблема – и в целом представляло довольно трудную задачу.

Изредка хотелось, чтобы все это уже кончилось. Чтобы ворвались мракоборцы и утащили его в Азкабан. Большую часть времени он держал пресс-папье в кармане, готовясь при малейшем шуме схватиться за портключ. Пока Драко себя контролировал, чувство самосохранения всегда одерживало победу над эмоциями. Держи себя в руках. Иначе сам же пострадаешь.

Он продолжал извлекать воспоминания. Нужно было вытащить их сейчас же. Спастись. Законсервировать жизнь на время, пока не найдется способ ее вернуть. Спасти себя.

Драко бросил взгляд на стену, которую снаружи царапали раскачивающиеся под порывами ветра ветки, и задержал дыхание, прислушиваясь к буйству волн, бьющихся о скалы. Вчера ветер разошелся настолько, что казалось, будто дом сложится пополам. Утром во дворе обнаружились сорванные с крыши квадратные штуковины.

Драко покатал в руке пузырек; при наклоне мутное содержимое скручивалось в изящные спирали. Он убрал пузырек обратно к дюжине таких же, занимавших левую половину стола. Ярлыка на них не было, как и особого желания их сохранить. Драко пока не знал, что с ними делать. Десятки воспоминаний, которые он предпочел бы забыть, еще оставались в голове. Те, что он не единожды заставлял себя забывать, а теперь получил настоящий шанс исполнить мечты.

Решение было сложным. Вероятно, они составляли весомую часть его сущности. Те события без сомнения определили его путь и личность, которой он стал, но они были темными. Бросали тень на всю его жизнь. Раз подвернулся случай забыть, никогда не вспоминать, уничтожить, оттереть грязь… почему бы и нет?

Он умел анализировать, делить на части, отделять от себя, дистанцироваться – но продолжаться так бесконечно не могло. Воспоминания всплывали перед сном, то когда он отвлекался от разных мыслей и расслаблялся, то когда терял бдительность. Тогда они возвращались в цвете и звуке, раз за разом принося с собой полный спектр эмоций. Иногда душили. Напирали на грудь, что не вдохнуть. Ураган картинок с острыми краями из-за сожалений, чувства вины и… Можно забыть. Мир запомнит, а у Драко не останется знания, что ему пришлось защищаться, но это неважно.

Больше не придется подавлять. Больше не придется помнить. Словно войны и не было, словно ему не пришлось искупаться в дерьме, словно не было ничего. Можно стать другим человеком. Жить в покое даже с таким прошлым. Освободиться.

М.

Поттер чуть его не убил, и Драко отчасти желал, отчасти боялся такого исхода. Завладевшая им благословенная тишина стерла проблемы, из-за которых он и оказался в туалете, взорвалась тоской и страхом. Вот и все, подумал он и успел смириться. Вода, кровь, высокий потолок и терзающая боль. Сегодня я умру в туалете с воющим призраком от руки Гарри Поттера.

Драко затошнило и повело: он не помнил, когда последний раз ел. Вчера или еще раньше – догадок не было, и эта догадка встревожила, заставив бежать в кабинет. Близящийся финал его страшил. Человек без воспоминаний, который даже не помнит, что делал пять секунд назад. Каждая секунда добавит замешательства. Кто я, где я? Словно младенец, ребенок, который не понимает ни жизни, ни самое себя. Человек Никто. Чистый лист, бесполезный, никчемный.

Лучше умереть. Лучше не дожить до того дня, когда уйдет понимание, а каждая следующая секунда будет старым открытием. Какой смысл жить, если жизнь не запоминается?

Когда Драко вошел на кухню, Грейнджер выпрямилась и застыла на месте, обернувшись. Взгляд метнулся к ее лицу и вернулся к холодильнику.

– Не смотри так на меня.

– Почему нет? – и голос ее прозвучал напряженно. – Ты же убийца.

– Да ради бога, не собираюсь я тебя убивать.

– А пытался.

Он молча уставился на нее: она уже должна была сообразить. Должна была сложить кусочки этим большим мозгом и понять, почему ему пришлось пытаться, почему пришлось проверять на простоту это сложнейшее действо. Смерть – самая трудная штука.

– Почему?

Драко и дальше буравил ее взглядом – Грейнджер уронила ложку, которой размешивала кофе.

– Зачем ты убил? Зачем? Почему решил стать убийцей? – Драко вздрогнул. – Не нравится? Его семье тоже не понравились вести о смерти. А ты здесь прячешься! Прячешься, а его хоронят из-за тебя!

Драко отвернулся, дернув дверцу холодильника. В голове звенело, к горлу подступала тошнота. Он схватил из ящика яблоко: съесть прямо сейчас, а приготовить что-нибудь позже, когда в мозгах прояснится.

– Тебе все равно, – словно прозрела Грейнджер.

– Ты ни черта не знаешь, на что мне все равно, а на что – нет, – огрызнулся Драко и смачно впился зубами в яблоко.

– Расскажи зачем. Зачем. Ты не убил Дамблдора, не убил меня, ни Гарри, ни Рона, хотя мог бы там, в поместье… Почему ты опять хватаешься за голову? Из-за воспоминаний? Зачем ты их извлекаешь? Уничтожаешь то, что сделал? У тебя едет крыша, да? Поэтому пытался меня убить. Поэтому запираешься в той комнате или пялишься на море. Ты сходишь с ума.

Знала бы она, как близка к разгадке.

– Отвали, Грейнджер. Ты…

– Покажи мне, – выпалила она.

Драко замер, не прожевав яблоко.

– Что?

– Пока…

– Нет.

– Покажи мне. Мне надо посмотреть. Мне…

– Ни хрена тебе не надо.

– Покажи воспоминание, Малфой. Я увижу, и тогда…

– Я уже все рассказал! – рявкнул Драко.

– Мало! Ты умолчал…

– Я рассказал, что знаю!

– Да ничего!

Ничего? Она сама рехнулась? Ничего? Он…

– Что?

– Без деталей…

Драко махнул яблоком:

– Большего я не знаю!

– Не знаешь где? – Тишина. – Чем?

– Заклинанием.

– Каким? – Грейнджер подалась вперед, пугающе не отпуская его взгляда.

– Какая разница, чем…

– Каким заклинанием? – переспросила она, и Драко замолк, покачал головой. – Помнишь, что было до этого? Помнишь, что ты это знал? Ты совсем все забываешь? Поэтому достаешь воспоминания? Ты теряешь память. Я видела, как ты искал топор. Ты забыл про вилки. Так ты помнишь, что знал, с чего все началось? Тебя прокляли? Ты помнишь, как произносил заклинание…

– Нет! Черт! Нет! – В висках забилась знакомая боль. Грейнджер разобралась с воспоминаниями. Что уж удивляться: ситуация была очевиднее некуда. Но своими вопросами она его убьет. Размозжит череп изнутри.

– Ты не знаешь почему. Когда… просто когда-то ночью. Кто это был? С кем был ты?

– Это не важно, – прошипел он.

– Еще как важно: ты кого-то убил!

Легкие скукожились, перекрывая доступ кислорода.

– Знаю. Может… я в курсе. Блядь, Грейнджер. Ты не…

– Покажи. Я должна увидеть. Малфой. Малфой, подумай! Ты помнишь убийство, но не само действие! Не знаешь подробностей, только те шесть секунд, и даже не понимаешь, что там! Шесть секунд – в этом нет смысла.

– Я в курсе! – заорал он. – Что…

– Ты теряешь воспоминания, и бывает больно. Так ведь? Когда пытаешься вспомнить? Ты не убил, когда шла война, не убил меня. В чем разница? Что могло измениться…

– Я тебе не загадка, чтобы меня решать. Мне не нужно…

– Ты же сходишь с ума? Ты немного не в себе, Малфой. И не смотри так: мы оба это знаем. Значит, он мог тебя проклясть… я уверена, здесь что-то есть, просто дай посмотреть!

– Не могу!

– Ты ведь уже рассказал! Если только…

– Я не вру!

– Дай посмотреть! Дай…

С рыком схватив ее за руку, Драко потащил Грейнджер с кухни – к лестнице. Мимолетно возникла мысль, почему же она не вырывается, но скорее всего смирилась, пока не окажется в комнате. Лучше бы Грейнджер не передумать на полпути, иначе она заново достанет его до печенок, а из-за барабанной дроби в голове он не сможет на нее забить.

Драко отпустил ее перед магической стеной, вытянул из кармана палочку. Собрался с духом, прикинувшись невозмутимым, и приложил ладонь. Сжал зубы в ожидании боли и пробормотал контрзаклинание. Агония вспыхнула еще на полпути, забила в висках и с движением палочки вниз завладела всем телом. Грейнджер дернулась на помощь, но Драко уже рухнул на пол. Голову разрывало. Еще чуть-чуть, и мозги разметает по ногам Грейнджер. Драко казалось, он умирает, и он с радостью отметил, как темнеет перед глазами потолок в водяных разводах. Он приветствовал беспамятство, впустил, лишь бы оно освободило его от агонии.

========== Глава 4 ==========

Семнадцать

Во время суда Поттер сказал правду: Драко опустил палочку. Воспоминание, которому следовало остаться ярким, он запомнил кусками и отдельными вспышками. Той ночью, на башне, им владел беспредельный страх. Но была и надежда. Всего лишь на секунду, когда показалось, что Дамблдор, единственный из всех, может его спасти. Красные глаза больше не вывернут душу наизнанку. Им с родителям поможет сторона, жаждущая пленить, а не убить. Они уйдут, исчезнут, и он больше в жизни не заглянет вглубь себя, где приходилось прятаться. Драко мечтал об этом. В тот момент ему отчаянно хотелось оказаться в безопасности.

Но затем на площадку вывалились Пожиратели и стало поздно. Он не мог пошевелиться, едва выдавливал слова, надежда, отвесив пинка, улетучилась. Убить Драко не мог. Даже в их присутствии, под ждущими взглядами, после напоминаний, почему он должен. В тот момент дрожи, распада и взрыва все прежние убеждения показались лживыми. Неубедительными. Избавиться от грязнокровок, обрести уважение и власть, вернуть принадлежащее его семье. Все это – пустое. Важны были только родители и он сам – но и тут Драко их подвел. Убить ему не хватило ненависти.

Он помнил блеск звезд, когда Дамблдор полетел в ночь. Обугленную руку, развевающиеся белые волосы, отдачу смертью и серой. Эта пауза смерти донесла всю ощутимую потерю, будто из помещения враз испарились величие и сила. Так началась война; сердце обвило нечто темное, ужасное, а потом Драко протащили по башне, залам Хогвартса, по дому. Горло перехватило, глаза жгло, жизнь, безрадостная и стылая, закончилась убийственным началом. Он не узнавал ни ее, ни себя, ни мыслей в голове.

И уяснил, что не герой. Ни для кого.

– Малфой. Поднимайся, Малфой. Даже не думай притворяться мертвым, у тебя сердце бьется. – Нажим на кожу, на горло, прядка вскользь по щеке. – Эй. Драко, прием.

Он застонал, разлепляя глаза. Над ним нависало лицо Грейнджер, от беспокойства на ее лбу прорезались морщины. Драко молча поразглядывал ее, собираясь с мыслями сквозь барабанную дробь в голове.

– Живой? – прошептала она. – Я искала что-нибудь, чем привести тебя в чувство, или обезболивающее, но ты ничего не подписываешь.

Дерьмо. Она оставалась в комнате, пока он валялся на полу, совершенно без… Драко вскочил, чуть не врезавшись с ней лоб в лоб, и, чтобы удержаться на ногах, впечатал руку в стену. Сжал кулаки, в которых оказалось пусто, взгляд метнулся к Грейнджер. Та тут же поднялась с его палочкой. Дерьмо.

Взгляд медленно переместился с основания ее шеи, на лицо, к глазам.

– Надеешься, она мне не подходит? Зря, мы поладили. До сих пор удивляюсь, что Гарри тебе ее вернул – она же и ему неплохо подчинялась? Впрочем, дел и так было невпроворот, – Грейнджер погладила древко большим пальцем, сморщила нос. Драко прикинул, удастся ли выхватить палочку. – А ведь забавно. Ты до сих пор ей пользуешься. Когда ты пришел в отдел, эта палочка говорила громче слов. Ты колдовал ей после всего того, чему она способствовала.

Драко неторопливо выпрямился, откинул с лица волосы, приглядываясь к ее движениям. Надо же было так сглупить. Следовало прежде поесть, выпить зелье, а потом уже приниматься за чары. Он поддался порыву, и вот его поимели. Драко не знал, снимет ли палочка защиту с дома и разберется ли Грейнджер с заклинаниями. Но если ему придется отбирать у нее палочку, он так и поступит. Не сейчас, а то словит проклятье, но в конце-то концов ей придется лечь спать.

– Ну? Давай показывай, – она мотнула головой в сторону комнаты, Драко, выругавшись, пронзил ее взглядом и направился к кабинету.

– Не представляю, что ты хочешь найти и зачем тебе вообще смотреть. – Он не хотел ей показывать. Никому не хотел. Знать и увидеть – две сильно разные вещи.

Грейнджер должна была его возненавидеть. Наорать, что он отвратителен, и напасть. Драко ее не понимал. Она обескураживала его сильнее любой девушки. Возможно… возможно, она думала о том же: произошедшее бессмысленно. Действительно ли она настолько в него верила? После всего? По наивности доверяла людям? Да, они вместе работали. Наверное, даже завязали какое-никакое… спокойное… сотру… Да к черту – дружбу. Не особо крепкую, странную дружбу, которая все еще ошеломляла и тревожила. Любой другой вылетел бы за дверь и аппарировал прямиком в Министерство, прихватив с собой Драко, закованного в кандалы.