Текст книги "Пристанище для уходящих. Книга 1 (СИ)"
Автор книги: Эмбертория
Жанр:
Триллеры
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)
Я расхохоталась так громко и с таким удовольствием, что весь зал затих и посмотрел на меня. Продолжая посмеиваться, я бросилась к господину, ожидающему своей очереди, а потом к следующему, и к следующему. Приседая в реверансах, пожимая руки, восклицая, как я рада их видеть и кивая всем напропалую, я начала задумываться, не переусердствую ли, но бес внутри не хотел останавливаться. Острые вспышки чужих эмоций проносились во мне, оставляя тяжелые отпечатки. Эмоции гостей колебались от почтительной признательности до завистливой ненависти, вынуждая сдерживать то слезы, то смех. Музыка стала глуше, словно уши заткнули ватой. Мир отодвинулся, превратившись в театральные подмостки, и безликие статисты возникали ниоткуда, чтобы, опалив чувствами, тут же исчезнуть в туманной дымке. Не различая лиц и слов, я вертелась сапфировым вихрем в толпе возбужденных гостей. У нас бал, разве можно стоять столбом?
Кто-то повел меня танцевать. Его волосы сползли на бок, и я не удержалась. Парик оказался мягким и приятным на ощупь. Бес внутри меня снова протянул руку, но парик сменился новым кавалером с тусклой признательностью и запахом обезболивающей мази. Вспышка – и у меня в руке появился бокал. Смех рвался наружу вместе с пузырьками воздуха в шампанском. Я расхохоталась и осушила бокал до дна. И тут же осознала ошибку. Ударило в голову и бросило в пот. Я застыла, ожидая реакции тела на такую неожиданность. Оно ответило тяжестью и ощущением эйфории.
Мир съежился, и я поняла, что куда-то двигаюсь, только когда гнев и ярость Виктора проникли мне под кожу острыми когтями. Он тащил меня из залы, даже не пытаясь быть деликатным, впившись пальцами в плечо и ругаясь сквозь зубы. Его шипение, блестящий пол, бордовый ковер в коридоре показались чрезмерно громкими, яркими и ненастоящими. Затащив в комнату, Виктор швырнул меня на кровать и яростно зашипел:
– Ты ведешь себя безобразно, позоришь меня и свою мать. Ты потеряла всякий стыд. Что на тебя нашло? Здесь собрался весь цвет европейской знати, а ты ведешь себя как умалишенная. Я ведь предупреждал, что со мной не стоит портить отношения.
Упрямый инстинкт вопил не сдаваться. Я села и расхохоталась Виктору в лицо. Впервые за все время его эмоции выражали то, что он чувствовал на самом деле. Без дежурной маски благодушия и вежливости он оказался заурядным скучным человеком с гримасой испуга на лице. Он так боялся утратить контроль над ситуацией, что стал смешон, когда я заставила его страх показаться наружу.
– Здесь все ненастоящее, и ты не настоящий. У тебя нет надо мной власти, – заявила я, продолжая хохотать.
Виктор вцепился в меня и встряхнул. Мой смех оборвался, когда клацнули зубы, но снова прорвался с новой силой вместе с колючим недоумением Виктора.
– Ты выбрала неверный путь, – прошипел он в лицо. – Как бы тебе не пришлось пожалеть.
Меня рассмешила угроза, и я снова захохотала, упиваясь его растерянностью.
Донесся голос Адаберты, но Виктор отпихнул меня и вышел, захлопнув дверь. Хохот превратился во всхлипы, неконтролируемая дрожь сотрясала тело. В большом и тяжелом платье было неудобно, но попытавшись расстегнуть молнию сбоку, я не справилась. Зубы стучали, и эта дрожь пугала. Я не могла ее сдержать, хотя она и забирала все силы. Пытаясь успокоиться и взять себя в руки, я делала только хуже, поэтому просто легла и ждала, когда все закончится.
Видимо, я впала в забытье, потому что потом реальность представлялась вспышками: Сабина наклонилась надо мной, голос Адаберты, незнакомый мужчина с заботливым взглядом и добрыми руками, пылинки в солнечном луче, ночь.
Когда я открыла глаза и поняла, что нахожусь в текущем моменте, и реальность остановила бег, то огляделась по сторонам. Я одна, за окном сумерки. Непонятно, начало или конец дня. Тело ломило, словно накануне я преодолела все одиннадцать тысяч футов Маунт-Худа. На мне было что-то вроде пижамы, и я не помнила, когда ее надела. Последние воспоминания представлялись сумбурными и скомканными. Я болела или это последствия эмоционального срыва?
Когда за окном рассвело, я поняла, что начинается новый день. День, который не принесет ничего хорошего. Я застонала и вцепилась зубами в подушку. Тоска по свободе и желание покинуть это место рвали на части. Ненависть к Виктору ослепляла. Я оказалась не готова к таким сильным эмоциям и провалилась в вязкую черноту. Когда я наконец выбралась из колодца забытья, оказалось, что по комнате ходит Адаберта и делает вид, что наводит порядок.
Увидев, что я смотрю на нее, она укоризненно произнесла:
– Ты разочаровала нас, Тереза. Твое поведение просто непростительно. Я три дня вымаливаю у Виктора прощение за позор, который пал на него по твоей вине, – она сокрушенно склонила голову. – Видимо, ты уже заболевала, и все это оказалось для тебя слишком тяжело. У тебя была сильная лихорадка. Нам даже пришлось вызвать врача…
Я отвернулась от нее и перестала слушать.
Несколько дней из-за слабости я не могла встать с постели. В голове ворочались тяжелые мысли, от которых ночами снились кошмары. Унылое однообразие нарушала только Сабина со своей неизменной тележкой. Есть не хотелось, во рту все время стоял железистый привкус. Когда я смогла встать, первым делом проверила дверь: заперта. Решетка на окне не поддавалась, и я долго изучала каминную трубу, пока не поняла, что не пролезу.
Меня больше не выводили на трапезы в гостиную и на выгул в саду. Я словно лишилась всех привилегий. Красивые платья висели на вешалке, и я с отвращением смотрела на них по дороге в уборную. У Адаберты пропал интерес к занятиям немецкому, уроки танцев тоже отменились, как и уроки истории. Про других учителей никто уже и не заговаривал. У меня появилась уйма свободного времени. Я пробовала читать, но не могла сосредоточиться. Развлекала себя тем, что швырялась в запертую дверь фарфоровой посудой и злорадно ухмылялась, наблюдая, как осколки разлетаются по всей комнате. Представляя, что швыряю ее в лицо Виктору. На третий раз Сабина привезла еду в пластиковой посуде.
Ждать было невыносимо. Почему Шлоссер возится так долго? Неужели нужно так много времени, чтобы организовать побег? Не копает же он тоннель. Я уже и сама была готова рыть землю, только бы сбежать. Я же в средневековом замке! Вдруг тут уже есть тайные ходы? Глупо, но хоть какое-то отвлечение. Если Шлоссер не справится, найду другой выход – просочусь в вентиляцию или отыщу окно без решетки. Что угодно, только бы не оставаться рядом с Виктором.
Я начала простукивать пол и искать любые подозрительные щели. Только эта цель давала силы вставать с кровати и жевать то, что приносили. Этому занятию я отдавала все ночи, застывая днем в блаженном оцепенении. Я обследовала каждый дюйм комнаты и ванной. Оставалась только гардеробная. Я старалась не думать о том, что буду делать, если не найду ничего и там, а Шлоссер так и не выйдет на связь. Тогда у меня больше не будет цели.
Играть по их правилам становилось все тяжелее. Обдумывая перспективу застрять в замке надолго, я испытывала тошноту и отвращение. Даже способность связно думать терялась, не выдержав отчаяния. Такая жизнь – стихия Адаберты. Я представляла себя на ее месте, пропускала через себя ее тщеславие и восторг от мишуры, и становилось легче. Если бы еще можно было научиться лицемерию Виктора, чтобы мать от меня отстала.
Спустя неделю Адаберта снова вывела меня в гостиную и в парк, словно щенка на поводке. Вопрос с балом тактично не поднимался. Виктор отправился на прогулку с нами, развлекая историями строительства замка и жизни своих предков. Некоторые рассказы звучали увлекательно, да и Виктор преподносил каждый, как истинную жемчужину. Он пытался подружиться со мной, старался изо всех сил, но я помнила, как искусен он во лжи, и понимала, что он просто пудрит мне мозги, поэтому лебезить перед ним не собиралась.
Как только Виктор нас покинул, за дело взялась Адаберта. По ее мнению, я вела себя неподобающим образом: не расшаркивалась перед маркизом, не внимала каждому его слову, не выказывала благодарности. Адаберта пыталась меня вразумить, но использовала не те слова и не те доводы.
– Тереза, ты делаешь только хуже, когда продолжаешь упрямиться. Ну что тебя не устраивает? Ведь ты могла бы получить все, что хочешь, а вместо этого устраиваешь глупые истерики, – завела она свою песню, одергивая на моем платье несуществующие складки.
– Думай, что хочешь, – глухо отвечала я.
Она сокрушенно всплеснула руками и удивленно покачала головой:
– Вот уж не ожидала, что ты окажешься такой недальновидной девочкой. Ты же будущая королева, ты должна пользоваться преимуществами своего рождения. А благодаря милости маркиза перед тобой невероятные перспективы.
– Этого хочешь ты, а не я, – безжалостно парировала я.
Мои ответы Адаберту раздражали.
– Ну подумай сама, что тебя ждет без поддержки Виктора? Хочешь состариться, ведя унылую жизнь в изгнании и бедности?
– Да, – твердо отвечала я.
Адаберта пришла в ужас.
– А как же маркиз? Он ведь столько для тебя сделал. Неужели в твоем сердце нет ни капли благодарности?
– Мне ничего от него не нужно. Пусть забирает все обратно.
Адаберта с негодованием встала в позу оскорбленной добродетели.
– С тобой совершенно невозможно разговаривать. Ты не желаешь слушать голос разума. Я начинаю думать, что Виктор был прав, когда называл тебя дикаркой. Я не знаю, каким еще способом из тебя можно сделать благовоспитанную девушку, достойную знатного рода. Будущую королеву!
Я еле сдержалась, чтобы не заорать ей в лицо, что думаю по поводу благовоспитанности. Пусть устроиться в пансион для юных девиц и командует там. Или она слишком горда, чтобы работать? Адаберта отвела меня обратно в мою комнату, одаривая возмущенными взглядами. Не забыв запереть замок напоследок.
Почему она верит Виктору? Ведь у них совершенно разные цели. Неужели он так искусно задурил ей голову? Для моей матери возможность носить красивые платья оказалась ценнее, чем собственная дочь. Лучше бы она умерла. Тогда я могла бы обманывать себя, представляя, что она походила на Келли или Лорейн.
В комнате больше не осталось бьющихся предметов, а то я швырнула бы парочку в дверь. Пытаясь успокоиться, я ворошила книги в шкафу, надеясь найти еще один сюрприз от Шлоссера. Под дверь подсунули записку.
«Сегодня в 2:00 дверь твоей комнаты будет не заперта. Охраны не будет. Направо до конца коридора, по боковой лестнице в подвал, к гаражу. У нас будет несколько минут».
Сердце забилось как сумасшедшее. Наконец-то! Я переоделась в старые джинсы и рубашку, запихнула записку в карман, проверила, что кулон лежит там же, и обнаружила, что нужно убить еще четыре часа. Никогда в моей жизни секундная стрелка не двигалась так медленно, каждое ее движение – словно поход через пустыню, туда и обратно.
*
В два я нажала на дверную ручку, и она повернулась. В коридоре стояла гулкая тишина. Дверь за мной бесшумно захлопнулась, а толстый бордовый ковер поглотил шаги. Я кралась вдоль стен и прислушивалась к каждому звуку, улавливая лишь свое дыхание, да легкий шорох подошв. Неужели получится? От волнения затряслись руки.
Скрипучие ступени привели в подвал. Из освещенной тусклыми желтыми лампочками полутьмы пахло резиной и бензином, вдоль стен и прямо посреди небольшой комнатушки стояли стеллажи с хламом – видимо, гараж. И где Шлоссер?
Впереди раздались резкие и громкие голоса. От испуга я застыла, а потом нырнула за стеллаж. Дальше за комнатушкой оказался целый зал, уставленный машинами. До ближайшей было футов десять. Вот он – билет на свободу. Теперь еще и ноги затряслись. Где могут висеть ключи?
Мужские голоса переговаривались где-то за машинами. Говорили по-немецки то ли двое, то ли трое. Может, Шлоссер занят и надо подождать? Но сколько? Я и так ждала слишком много. Голоса замолкли. Несколько секунд стояла тишина, и я заволновалась сильнее. Может, я пришла рано? Или, наоборот, поздно? Я перебежала к соседнему стеллажу. Удалось разглядеть три фигуры за машинами.
– Твое предательство даже не достойно обсуждения. И давно ты работаешь на Рейнера? – я узнала властный голос Виктора и вцепилась в стеллаж. Нет! Виктор тут, значит, все пропало!
– Я всегда был предан ему, – ответил мужской голос.
Перед глазами от страха запрыгали звездочки.
– Ты же понимаешь, что это значит? – зловеще произнес Виктор, и у меня мурашки побежали по спине.
Я заметила его: даже в полутьме угадывались очертания фигуры и характерная осанка. Перед ним на коленях стоял человек, который показался знакомым. Позади маячили еще две фигуры. Шлоссер привел меня в ловушку!
– Делай то, что тебе велит совесть. Я со своей в мире, – спокойно ответил человек на коленях, и я поняла, почему он кажется знакомым.
– Как бы я хотел, чтобы на твоем месте был Рейнер, – его тон не оставлял сомнений – он в восторге от того, как складывается ситуация.
– Этого никогда не произойдет, – с достоинством ответил Шлоссер. Он рискует из-за меня и словно даже не боится Виктора. Такой смелый!
– Увидим, – отрезал Виктор.
Раздался выстрел, и преданный сторонник отца как подкошенный упал на пол. Я охнула и отпрянула назад, наткнувшись спиной на что-то жесткое. В ушах застучал пульс, я до боли закусила губу, чтобы себя не выдать. От ужаса волосы на руках встали дыбом, и никак не получалось сделать вдох. Виктор убил человека! Застрелил как бешеную собаку. Походя, словно делает так каждый день. Я испугалась, что закричу и зажала ладонями рот. Виктор и меня убьет, если обнаружит. Последняя мысль встряхнула, я снова услышала его деловитый голос.
—…терпеть. Соберите команду и отправляйтесь в Портленд. Убейте, наконец, Рейнера. И его дружка Эберта тоже. Он вечно лезет, куда не просят.
Я похолодела. Может, я что-то не расслышала?
– Можете взять «Цесну», – небрежно произнес Виктор.
Одна из теней что-то спросила, ни Виктор в бешенстве гаркнул:
– Отправляйтесь немедленно! Доведите уже дело до конца!
И тень не решилась спорить, приняв позу безусловной покорности.
– И приберите тут, – брезгливо бросил Виктор и развернулся, вытирая руки о платок.
Перед глазами все поплыло: маркиз пройдет к лестнице за моей спиной? Куда он дел пистолет? Наверняка там остались пули, а мне хватит и одной. Я почти ощутила холодный свинец в теле и успела подумать, что, возможно, скоро увижу Келли. Тело окаменело.
Виктор ушел в темноту в другую сторону.
Я уставилась перед собой, переводя дух. Что делать? План сорвался, и вряд ли я сумею вернуться незамеченной, да и не собираюсь возвращаться. Теперь только вперед.
Две тени, вступив в круг света, превратились в рослых мужчин, в одном из которых я с содроганием узнала того Рыжего, который убил Келли. Я поперхнулась негодованием. С самого начала Виктор ломал комедию, изображая святую наивность и наговаривая на короля, а убийца Келли находился прямо за стеной. Пришлось опять зажать рот, только теперь я боялась, что из горла вырвется рык. Ненависть к Рыжему и к Виктору вспыхнула с новой силой, хотелось, выбежав из укрытия, исцарапать Рыжему все лицо и бить его, пока он не перестанет дергаться. Три месяца среди лжи и насилия определенно изменили меня к худшему.
– Разберись с этим, – кивнул Рыжий на тело на полу. – Я договорюсь с Бруком и позвоню в Кефлавик.
– Почему я? – обиженно спросил второй.
– Потому что ты новенький, де Йонги, а я тот, кому Виктор передает приказы, – угрожающе зашипел Рыжий. И добавил на ходу: – И принеси ключи от «Транспортера». Там полный бак.
Он ушел за Виктором. Де Йонги, продолжая бурчать себе под нос, оттаскивал тело в сторону. Я искренне жалела о смерти Шлоссера, к тому же оказавшемся таким благородным и честным. Мой путь устлан кровью и трупами. Меня передернуло. Но от сожалений толку мало, надо действовать. Ноги подкашивались, колени дрожали, пришлось уцепиться за стеллаж и пережидать головокружение. Потные ладони скользили по металлу. От шока даже подташнивало и хотелось плакать, но сидеть тут и рыдать бессмысленно. Под одной крышей с убийцами не останусь больше ни секунды.
Адреналин сгорел, накатила жуткая слабость. Я выбралась из укрытия и огляделась. В дальнем углу за машинами маячила дверь. Если выйду, придется блуждать по чужой стране без денег и документов, надеясь встретить сторонников отца. Это глупо. Что сказала бы Келли, узнав, что я поступила как последняя трусиха и бросила отца и Ника в беде, даже не попытавшись помочь? Можно отправиться к королю, но пока буду добиваться встречи, упущу время.
Фольксваген Транспортер» стоял недалеко. Как раз между мною и дверью. Возможность сама шла навстречу, будто бы искупая неудачи перед этим. Если удастся пробраться на самолет, о котором говорил Виктор, то они сами привезут меня к отцу. Но если поймают, предыдущая жизнь здесь покажется раем, по сравнению с тем, что устроит мне маркиз, а я не сомневалась, что его извращенная фантазия далеко зайдет. Внутри вспыхнули его ненависть и злость, смешались с моим страхом и оставили только один вариант – бежать. Я решительно пошла к «Фольксвагену».
Акт седьмой «Побег» прошу считать открытым.
Я осторожно распахнула заднюю дверь грузовичка. Интересно, почему Рыжий упомянул Исландию?
*Cessna – американский производитель бизнес-самолетов. Здесь имеется в виду Cessna 680 Citation Sovereign, самолет для межконтинентальных перелетов (более 5 000 км), пассажировместимость до 12 человек.
========== Глава 9. Побег ==========
Мы ехали целую вечность. В багажнике «Фольксвагена» я цеплялась за грязный коврик, пахнущий маслом и резиной, и надеялась, что никому не придет в голову сюда заглянуть, чтобы положить сумки. Багажник уже занят беглой и напуганной принцессой. Мне казалось, что я огромная, что мои ноги торчат наружу, и все их видят, и слышат мое дыхание. Я скрючилась как могла и вжалась в пол. Пыталась разобрать, что говорят в салоне, но гул двигателя заглушал речь.
«Фольксваген» остановился. Послышались глухие голоса, машина чуть качнулась, когда из нее выходили «шестерки» Виктора, хлопнули двери. Голоса отдалились, и долго стояла тишина, поэтому я решилась вылезти. Багажные двери щелкнули и распахнулись в ночь. От страха я прикусила губу: только бы не увидели.
Огромный самолет, стоящий ярдах в сорока, казался музейным экспонатом. «Фольксваген» припарковали у ангара, куда, видимо, все и ушли. Значит, мне туда не надо. Я пошла к самолету, стараясь, чтобы машина закрывала мой путь от тех, кто может выйти из ангара. Если меня заметят, придется бежать куда глаза глядят. В прямом смысле. За периметром огней взлетной полосы скрывалась неизвестность, но лучше туда, чем обратно к маркизу.
Пустой трап звал внутрь, но опасение нарваться в салоне на людей Виктора останавливало.
Внимание привлек открытый люк под крылом самолета. Заглянув в него, я увидела пустую темную нишу. Багажный отсек! В голове всплыло несколько книг, в которых фигурировали самолеты. В одной из них писали, что багажные отсеки прогреваются вместе с салоном и даже кондиционируются, ведь частенько там перевозят животных. Ангелы-хранители сегодня определенно бросили все дела, чтобы мне помочь. Я заползла в самый дальний и темный угол и вжалась в стену в надежде слиться с ней как хамелеон.
– Крюгер, вы ничего не забыли? – послышался окрик вдали.
– Нет, – произнес голос Рыжего совсем рядом. – Только одна сумка. Багажник не нужен.
И, прежде чем я успела по-настоящему испугаться, люк щелкнул. Самолет загудел, и мы взлетели.
Осталось только посмеяться над шутками судьбы. Я выбралась из плена, но все равно придется провести много часов под замком в кромешной темноте и тесноте. Я могла вытянуть ноги, но не могла встать и выпрямиться. Приходилось лежать на полу, свернувшись калачиком от холода. Нервная дрожь перестала сотрясать тело, а звук выстрела звучать в голове, и я смогла оценить иронию. Иначе как колоссальным везением всю эту рисковую авантюру не назовешь.
Я развлекала себя разыгрыванием в голове сценок, в которых Виктор обнаруживает, что пленница пропала. Вот он заходит утром в комнату, пожелать доброго утра, но в комнате никого не оказывается. Он зовет охранников, а потом Адаберту, и та всплескивает руками и начинает заглядывать в шкафы и под кровать. Конечно, никого там не находит и застывает, испуганно смотря на Виктора. Я не сдержала злорадного хихиканья, когда представила выражение лица маркиза. Кольнула мысль: как бы он не стал отыгрываться на окружающих – Адаберте или других охранниках. Охранников было жалко больше, чем мою холодную и отстраненную мать.
Как отец смог обмануть Виктора и внедрить своего шпиона, я не могла даже представить. А теперь, по моей вине, просто потому что я существую, оборвалась человеческая жизнь. Попытки уснуть не увенчались успехом, только замучили полубессознательным бредом. Мешали угрызения совести и неизвестность.
Гудение и вибрация пола напугали до чертиков. Адреналин шарахнул в кровь. Вряд ли самолет разваливается, наверное, выдвигаются шасси. Все грохало и бухало, потом меня чуть-чуть покидало от стенки к стенке, и, когда бояться уже не осталось сил, все затихло. Мы приземлились? И как теперь выбраться? За стеной раздались глухие удары, гул и шуршание. Потом они прекратились, и спустя целую вечность самолет снова загудел, разгоняясь и взлетая. На секунду я запаниковала, а потом сообразила: Кефлавик – аэропорт Исландии. Скорее всего, мы приземлялись на дозаправку. Путь из Этерштейна на западное побережье США не близок. Следующие часы, чтобы отвлекать себя от голода и жажды, я пыталась сообразить, что буду делать в Портленде. Сложная задача: сорвать готовящееся покушение на отца и Ника. В конце концов, пришла к неутешительному выводу – вызвать огонь на себя будет самым надежным способом.
Сейчас бы я согласилась на все. Было темно и холодно, мышцы затекли, а еще очень хотелось пить, есть и в туалет. Нетерпение и страх не давали покоя: за время полета я сто раз ощупывала крышку люка, надеясь, что она открывается изнутри. Умереть в багажном отсеке самолета, почти добравшись до цели, было бы обидно.
Наконец мы приземлились. Гудение и грохот затихли. Ручка посередине люка повернулась, когда я ее покрутила, крышка щелкнула, откидываясь наверх, и чуть не заехала мне по зубам.
Я осторожно выглянула, жмурясь от солнечного света. Вылезла и чуть не упала: ноги отказывались стоять ровно.
По посадочному полю ходили люди в оранжевых жилетах, занятые таинственными делами, стояли самолеты, еще какой-то транспорт. Нужно куда-то спрятаться. Я поковыляла в сторону длинной приземистой машинки, похожей на огромную тележку из магазина. На переднем сиденье никого не было, зато лежала оранжевая жилетка. Не останавливаясь, надела ее на ходу и заметила, какая я ужасно грязная. Руки и джинсы были в темных разводах, наверняка еще и лицо чумазое. Шагая по бесконечному взлетному полю, я с трудом сдерживала слезы от усталости и страха. Только злость и ненависть к Виктору придавали сил, а еще огромная надпись «Аэропорт Портленда». Побег удался! Просто невероятно! Значит, и дальше повезет.
В кармане жилета обнаружилась бутылка воды. Это очень кстати, но лучше бы судьба не разменивалась на такую ерунду, а приберегла свою милость для самого главного.
Я спряталась за погрузчиком и судорожно выдохнула. Нужен план, сомневаюсь, что по взлетному полю можно просто так ходить. Внутри аэропорта наверняка спросят документы, которых у меня нет. Я устала и, что самое главное, у меня не было времени. Люди Виктора прямо сейчас направлялись к отцу и Нику. Что же делать? Как выбраться из аэропорта?
Ярдах в тридцати проехал полный автобус. Я проследила, откуда он взялся: на поле, в полумиле от меня, стоял самолет с открытым люком и спущенным трапом. Наверное, автобус забрал пассажиров. Можно попытаться прикинуться пассажиром самолета и сесть на такой автобус. Что делать внутри здания, решу потом. Сейчас главное – убраться с поля.
От тошноты и слабости заболела голова, перед глазами замелькали темные круги. Еще не хватало бухнуться в обморок. К самолету ехал второй автобус, видимо, в один все не поместились. Далековато, но больше ждать нельзя. После всего пережитого я устала осторожничать и бояться, словно это уже была не я. Вынырнув из-за погрузчика, я направилась к цели.
Автобус приближался к самолету, пассажиры начали спускаться по трапу. Им помогали два охранника. Пришлось сделать крюк и обойти самолет, чтобы никто из них не заметил меня раньше времени. Жилетка осталась валяться на поле, а я спряталась за шасси. Дождалась, когда никто не будет смотреть в мою сторону, и встала у края толпы, делая вид, что стояла тут с самого начала. Никто не обратил на меня внимания, когда я зашла в автобус вместе с толпой. Встала ко всем спиной, вжавшись в угол, и слушала, как обсуждают погоду в Сан Диего. Похоже, самолет прилетел оттуда. Через пять минут автобус распахнул двери у здания аэропорта, и я вышла вместе с толпой.
Пассажиры направились ко входу с вывеской «Терминал для внутренних рейсов». Я пошла за ними. Шум в аэропорту показался чужеродным и нелепым, словно я прилетела на другую планету. Заметив значок женской фигуры на двери, я ринулась туда, уворачиваясь от путешественников. В туалете я привела себя в порядок, кое-как смыв с рук и лица грязь, но даже после из зеркала на меня смотрело бледное и растрепанное чучело. Я показала отражению язык и выбежала из туалета.
Несмотря на раннее утро, внутри здания было полно народу. На минуту я растерялась, пытаясь разобраться, и направилась туда, где, по моему предположению, находился выход. Толпа стала гуще. Пришлось снизить темп, и вместо бега выходило бессистемное метание в попытках избежать контакта. Но, даже маневрируя и огибая, я все равно сталкивалась со спешащими и озабоченными проблемами путешественниками, каждый раз получая то заряд утренней бодрости, то панический страх полета, то радостное предвкушение отпуска. Каждая такая вспышка понемногу отнимала у мира насыщенность, пока он не стал похож на картинку, искаженную куском бутылочного стекла.
По пути попалась телефонная кабинка, и я забежала в нее, чтобы немного прийти в себя. Слишком много чужих ощущений вызвало покалывания по коже, словно на все тело напялили что-то колючее, например, тесный шерстяной свитер. Отдышавшись, я вцепилась в телефонную книгу, но только расстроилась. Куда звонить, я не знала. Пока буду разбираться, потеряю время. Я выбралась из кабинки и помчалась дальше. Наконец-то выход. Я выскочила на улицу. Заметив такси, метнулась к нему, но меня тут же оттеснили.
Длинная линия беспокойных путешественников кидала на меня нервные взгляды. Я растерянно проследила за очередным уехавшим такси. У меня нет на это времени. Я помчалась вдоль дороги, надеясь на очередное чудо. Силы заканчивались, когда я добежала до шлагбаума на выезде со стоянки аэропорта. Проскочив его, буквально налетела на пустое такси, но вовремя остановилась. Пока таксист ругался, заскочила внутрь и выпалила адрес, подсмотренный в правах Ника. Мое любопытство в кои-то веки сослужило хорошую службу.
– Ты что, на пожар опаздываешь? – недовольно выкрикнул таксист, оборачиваясь.
– Да! – почти прокричала я. – Можно, пожалуйста, побыстрее.
Он сощурил глаза. Представляю, какое зрелище ему открылось: грязное и всклокоченное нечто, с трудом переводящее дух.
– У тебя деньги то есть? – скептически спросил водитель.
– Я заплачу.
Если буду вежливой, меньше шансов, что он просто вышвырнет меня из такси.
Обернувшись, чтобы посмотреть на огромную надпись «Аэропорт Портленда», я осознала, что сбежала. Но радоваться пока не получалось. Слишком многое еще предстояло сделать.
На меня пролился поток жалоб водителя на постоянные кражи, обнаглевших воришек, ленивых полицейских. С некоторых пор у меня появился хороший опыт игнорирования отдельных людей, поэтому я перестала слушать и нетерпеливо дрыгала ногой на каждом светофоре.
Подъезжая к дому Ника, я увидела, как Лорейн вместе с детьми выходят на улицу. Я выскочила из такси, не дожидаясь остановки, и проигнорировала гневные выкрики водителя.
– Лорейн, Лорейн! Мне срочно нужен Ник. Где он?
Она испугалась и отпрянула, загораживая детей. Дети смотрели на меня широко открытыми глазами.
– Тереза, – Лорейн окинула меня удивленным взглядом, – мы думали, ты… разве ты была не в…
– Да, да, мне нужен Ник. Где Ник? – я подпрыгивала от нетерпения.
– Он на работе. Что случилось? – она сердито сощурила глаза.
– Ты можешь ему позвонить? Он нужен мне прямо сейчас. И отец. Он мне тоже нужен. Где он? Ты знаешь? Вопрос жизни и смерти.
Лорейн не успевала отвечать. Она только полезла в сумку за телефоном, но водитель такси напомнил о себе:
– Эй, мне кто-нибудь заплатит? Счетчик еще включен, имейте в виду.
Я в отчаянии посмотрела на Лорейн. Она перевела взгляд на таксиста, и я вспомнила ее драконов огонь. Таксист поутих, пока она рассчитывалась, а я нервно следила за ней, преодолевая желание попросить поторопиться.
– Папа говорил, что ты принцесса. Но что-то ты не очень похожа на принцессу. Где твое красивое платье? – разочарованно протянула Саманта. – И ты опять грязная. У тебя нет ванны?
Мне захотелось рассмеяться, но я сдержалась, опасаясь, что смех перерастет в истерику.
– Прости, Саманта. Сегодня я не надела красивое платье.
Джереми молча рассматривал меня, а Бен прятался за ногами брата. Наверное, он успел меня позабыть.
– Дети, придется нам отложить поездку. – Лорейн вернулась обратно. – Мне нужно помочь Терезе.
Я удивилась: почти приготовилась к тому, что меня прогонят.
– Мам, мы же договаривались, – обиженно буркнул Джереми.
– Прости. Попрошу миссис Грин присмотреть за вами. Давайте-ка, идите в дом, – увещевала детей Лорейн, и с ней не хотелось спорить. Ей бы в армии командовать.
Они недовольно надули губы, но послушались.
Я вилась вокруг Лорейн, не сводя глаз с телефона в ее руке, пока она звонила миссис Грин и просила ее срочно подойти. Хорошо, что она жила недалеко, и нам не пришлось долго ждать.
– Тереза, что произошло? Ты можешь объяснить? – недовольно спросила Лорейн, набирая Ника. Она слишком медленно нажимала на клавиши, а телефон слишком долго устанавливал соединение. – Может, зайдешь в дом?
– Нет! Звони!
Для усиления эффекта я грозно уставилась на нее. Она хмыкнула и произнесла:
– Ник не отвечает.
– Где отец? – я в отчаянии замотала головой. – Ты можешь отвезти меня к нему? Его собираются убить. И Ника.
Я ринулась к ее красному «Форду Фиеста», дергая за ручку водительской двери.
– Давай я поведу, – подскочила она, уверенно отпихивая меня. – Начало рабочего дня. Шон, вероятно, направляется в офис. Перехватим его там.
