Текст книги "Пристанище для уходящих. Книга 1 (СИ)"
Автор книги: Эмбертория
Жанр:
Триллеры
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)
В голове вертелась куча вопросов, и я отправилась на поиски отца. Пока новая реальность казалась зыбкой и ненадежной. Что мне делать? И сможет ли он помочь, если за шестнадцать лет не смог? Теперь мы с ним оба беглецы? Он был искренен, когда рассказывал свою правду, и я благодарна, но на просьбу встретиться с матерью, скорее всего, отреагирует отрицательно. Вряд ли они вообще поддерживают отношения.
Я спустилась по лестнице. Греты и Германа нигде не было видно.
Рейнер сидел в гостиной перед пустым столом. Я вошла очень тихо, и он меня не услышал. Все так же сидел, уставившись в стол, пока я не подошла совсем близко, и еле заметно вздрогнул, обнаружив меня рядом. Вопросы смешались в кучу, я никак не могла их сформулировать. Хотелось сказать, что я ему верю, но, наткнувшись на непроницаемый и колючий взгляд, растерялась. Мы застыли, смотря друг на друга. Через пару минут он произнес:
– Я привез кое-какие фотографии. Тебе будет интересно взглянуть.
Он встал, подошел к своему портфелю на диване и достал оттуда папку.
– Это твоя мать, – он вытащил фото светловолосой женщины и положил на стол.
Прозрачные голубые глаза, длинные светлые волосы, белая кожа, тонкая шея, так и хотелось сказать – «голубая кровь». Она была одета в синее блестящее платье с глубоким декольте и сидела на розовой кушетке в большом сверкающем зале, похожем на бальный. Женщина показалась мне невероятно красивой. Конечно, вся моя заурядность – всего лишь неудачная копия прекрасного шедевра. Даже с цветом волос природа промахнулась – у меня они каштановые.
– А это Виктор, маркиз Лауэнбургский.
С фотографии смотрел представительный господин с идеальной стрижкой и аккуратной бородкой. Он держал в руке бокал и улыбался, но будто для того, чтобы продемонстрировать превосходство и убедить в своей правоте. Так улыбаются, лишь когда хотят казаться снисходительными к чужой глупости. Фотография явно была сделана на званом вечере: вокруг стояли мужчины в смокингах и женщины в вечерних нарядах.
Я разглядывала лица матери и маркиза, и не могла поверить, что мы родственники. Они же из совершенно другого мира.
Свои способности я унаследовала от кого-то из них. Если не от отца, то от матери. Впрочем, могла и от деда, и даже от Виктора. Может именно поэтому он на меня и охотится, потому что знает о моих способностях, и я для чего-то ему нужна. Отец хмуро разглядывал шкаф в противоположном углу гостиной, и я не рискнула спросить прямо. Надо быть осторожной со всеми, даже с ним. Мы знакомы несколько часов, неизвестно, как он отреагирует на признание, раз сам об этом молчит.
– Пойдем-ка, прогуляемся.
Отец легко вскочил на ноги и, не оглядываясь, вышел из гостиной.
Я догнала его уже за домом, пройдя мимо Германа, который возился с цветами. Отец пошел медленнее, чтобы я могла приноровиться к его шагу, и сосредоточенно молчал. Я могла лишь предположить, о чем он думает. Наверное, оценивает все нюансы слова «безопасность».
– Где ты успела побывать? – спросил он.
Я растерялась. Не привыкла, что мною интересуются.
– Большой каньон, Ниагарский водопад, плотина Гувера, почти все национальные парки: Мамонтова пещера, Йеллоустоун, заповедник секвойи и много чего еще. Кроме Аляски. Мы никогда не пересекали границу.
– Я много где бывал, но, в основном, в крупных городах. Не видел и половины тех мест, которые ты перечислила.
– Мне нравится кочевая жизнь, – я замолчала, потому что мои слова его явно расстроили. Он скривился, устремив невидящий взгляд на горизонт. Мы остановились.
– А чем вы с Келли еще занимались? – глухо спросил он после паузы.
Я разрывалась между желанием говорить ему правду и желанием не расстроить.
– Разговаривали, охотились, я много читала…
– Охотились? – его брови взлетели вверх.
– Ну, ведь надо было чем-то питаться, – я смутилась. С желанием не расстроить Рейнера придется распрощаться.
Он пристально разглядывал меня, будто увидел первый раз.
– Мне казалось, денег, которые я вам отправлял, должно было хватать на еду. Но нам с Келли удалось пообщаться всего четыре раза за эти годы.
Стало ясно, почему у нас всегда хватало на необходимое, но зная Келли, не думаю, что ей было легко жить на подачки. Она учила охотиться вовсе не от скуки.
Отец замолчал, погрузившись в воспоминания. Я пыталась сообразить, когда они успели пообщаться аж четыре раза.
– Слишком мало, я понимаю. Виктор пытался вас выманить, нападая на меня, но Келли была осторожна, да и я не хотел рисковать. Два раза из четырех мы разговаривали по телефону.
Нападая на него? Нет, новостей определенно слишком много для одного дня.
– Ты ходила в школу? – строго спросил Рейнер.
– Нет, – осторожно ответила я.
– Видимо, просьбу прятать тебя Келли восприняла слишком буквально, – с непонятной интонацией сказал Рейнер и отвернулся.
Я-то знала, почему еще Келли прятала меня так тщательно; почему ограничивала контакты с другими людьми. Хотя теперь считала это ошибкой. Если бы я оказалась готова к такому количеству чужих эмоций, возможно, было бы легче пережить все, что свалилось на меня за последнюю неделю. Я словно теряла себя, прикасаясь к людям. Возвращение обратно походило на попытку не утонуть. Келли говорила, что такие, как я, почти не встречаются, и отец, видимо, все же не в курсе. Но ведь должен быть кто-то, кто знает, что с ними делать. Моя мать? Виктор?
– У нас все было хорошо. Мы объехали всю страну, много времени проводили у океана. Мотели Келли не очень любила, мы останавливались больше в кемпингах или снимали летние домики, – я не торопясь подбирала слова, и отец внимательно слушал. – Я безмерно ей благодарна за все, что она для меня сделала.
– Я тоже, – глухо сказал Рейнер, изучая клумбу под ногами. – Чего бы тебе хотелось?
Вопрос выбил последнюю опору из-под ног. Тяжело осознать, что ты плод случайной любви и твоя жизнь всего лишь преграда для достижения цели.
– Не знаю, – печально ответила я. – Мои желания что-то значат?
Отца ответ привел в неистовство. Его ноздри раздулись, глаза потемнели.
– Конечно значат! – разозлился он. – Даже не смей думать иначе.
– Разве? – саркастично спросила я. Будто мало было неприятностей из-за способностей. – Я всего лишь препятствие, которое Виктор пытается устранить. Недоразумение, которого не должно существовать. Мне вообще все это не нужно.
Мой сарказм превратился в злые слезы.
– Виктор недостоин даже пыли под твоими ногами! Он всего лишь раб своего тщеславия. Каждый твой волос стоит больше, чем все его чванство! – Горячность отца удивила. Я, широко распахнув глаза, смотрела на него. – Тереза, твое появление на свет стало главным событием в моей жизни. Если бы я мог, то провел бы каждую минуту с тобой, оберегая и помогая. И ты должна понять, что все эти обстоятельства ничего не значат. Ты сама вершишь свою судьбу. Не грехи твоих родителей и не гордыня завистников, а ты сама отвечаешь за свои поступки и решения, сама выбираешь, кто ты.
Сердце бешено забилось, не в состоянии решить, бояться ему или радоваться. Человек передо мной пугал и вдохновлял одновременно. Пугал решимостью придать моей жизни смысл. Я же не видела в ней никакого смысла. Только если…
Я заколебалась, но его искренность притягивала, как магнит. Я несмело приблизилась к нему и положила руку на рукав пиджака. На меня тут же обрушились гнев и бессилие, растерянность и негодование. Я подождала, пока утихнет шквал.
– Выходит, с кем бы я ни осталась, этот человек будет в опасности? Значит я не могу остаться с тобой?
Он вздрогнул, и сожаление об упущенных возможностях ударило неожиданно.
– Ты – все, что у меня есть, Тереза, – просто сказал он.
Потом мы гуляли по саду. Я больше не решалась на физическое прикосновение. Каждый раз он выплескивал на меня такое количество сильных эмоций, что я уже перестала различать границы своего «Я». Он расспрашивал о детстве: о местах, где я бывала, о книгах, которые читала. Только из-за его искреннего интереса я смогла выдавить из себя ответы. Он слушал молча и сосредоточенно, не оспаривая каждое слово, как делала Келли. Наверное, за пару часов я сказала больше, чем за всю жизнь.
В его вопросах не было и намека на способности. Все-таки он не в курсе. Я раздумывала, рассказать ли сразу или сначала попытаться увидеться с матерью.
Незаметно мы переместились в столовую. На улице начали сгущаться сумерки, и Грета накрыла ужин. Выходит, мы пропустили обед и даже не заметили. Во всяком случае, я. Мне не сильно хотелось есть. Нервные встряски не способствовали аппетиту, поэтому я просто наблюдала за мужчиной напротив. Казалось, отец родился для того, чтобы вся эта суета и мелкие хлопоты, вроде смены блюд и наполнения бокала, проходили мимо, тогда как я дергалась всякий раз, как Грета приближалась к моей стороне стола.
Одно не давало покоя. Я подождала, пока Грета выйдет из комнаты.
– Я могу отказаться?
– Отказаться от чего? – он вскинул на меня взгляд, оторвавшись от тарелки, которую перед ним только что поставила Грета.
– От трона. Как ты.
Его лицо посуровело, он поджал губы.
– Можешь. Существует специальная процедура. В королевской резиденции в Холлертау собирается комиссия, где ты заявляешь о своем намерении, – рассказывая, он делал длинные паузы, будто говорил через силу. – Комиссия рассматривает положение дел, издает указ, а затем король подписывает его.
– Так просто?
– Не совсем, – отец нахмурился и чуть заметно качнул головой. Он взял в руки ложку, но застыл в раздумьях. – Есть несколько препятствий.
– Каких?
Его лицо сделалось непроницаемым, словно портрет на тему отрешения. Судя по моему маленькому опыту с Шоном Рейнером, сейчас внутри него бушевал ураган эмоций. Что такое неприятное он скрывал?
– Например, династических. Я уже говорил тебе, что после моего отречения и гибели наследного принца у короля не осталось прямых наследников, – ему было тяжело говорить об этом, но он старался изо всех сил. – Вопрос престолонаследия встал ребром. Раньше, за всю историю страны, ни разу не возникало подобной ситуации. Парламент внес в Конституцию указ о том, что трон может перейти и к непрямым родственникам. Это была отчаянная и ошибочная мера. – Его жесткий тон говорил о многом. – И она повлекла трагичные последствия.
– Какие? – и тут же пожалела, что спросила. Отец то ли брезгливо, то ли скорбно поджал губы и сощурился, наблюдая за мной. За моей реакцией на его слова.
– Стремление к власти делает людей…жестокими. Способными на любой аморальный поступок.
Кажется, я поняла.
– Например, на убийство младенца?
Да уж, на сказку о принцессе точно не похоже.
– И это в том числе, – он буквально выплюнул слова. – Но ты – именно та, кто прекратит все династические споры. Также не стоит забывать и о репутации королевского дома Эттеров. Внутрисемейные распри негативно влияют на страну и внешнюю политику. Король – противник выносить семейные вопросы на публику, поэтому пока о тебе официально не объявлено. Несколько лет он думал, что слухи о моей дочери – всего лишь слухи, но я сам пришел к нему два года назад и все рассказал. Правда, его действия только усугубили ситуацию.
Мне показалось, что отец ненавидел себя в этот момент, так сильно он стиснул зубы и судорожно сжал вилку, задрожал даже стол. Он не общался с королем почти двадцать лет, но ему пришлось заткнуть обиду, чтобы просить о помощи. Но что-то все равно пошло не так.
– Король тебя не поддержал? – осторожно уточнила я.
Взгляд его стал рассеянным, словно он вспоминал то, что давно осталось в прошлом.
– Интересная постановка вопроса, – отец криво усмехнулся. – Пожалуй, можно сказать и так. Я просил помочь сдержать Виктора, чтобы найти тебя и вернуть в семью, не опасаясь ежеминутно киллеров на спиной. И король не посмел отвернуться от наследника по крови. Он начал искать тебя сам, облегчив поиски и для Виктора.
Последнюю фразу он буквально процедил сквозь зубы. Стало неуютно.
Я покосилась на пюре и шницель на тарелке. Выглядело аппетитно и пахло хорошо, но порция для меня слишком большая. Такого количества хватит на целый день. Только вот есть совершенно не хотелось. Я пыталась отвлечься и найти во всем этом что-нибудь хорошее.
– Выходит, если бы не попросил короля о помощи, мы бы так и не встретились?
Он посмотрел на меня с легким удивлением, а потом чуть улыбнулся краешком губ.
– Это было бы весьма печально.
Зато Келли была бы жива. У нас с отцом из-за трона сплошные неприятности.
– Так я могу отказаться?
Отец долго смотрел на меня, и я не могла понять выражение его лица. Он недоволен?
– Ты хочешь? – наконец спросил он.
– Ты сам сказал, что моя жизнь должна была сложиться по-другому, – пожала я плечами. – Но она такая, какая есть. И в ней я не принцесса, и не наследница трона. Посмотри на меня, это вообще смешно.
Я поперхнулась смехом под тяжелым взглядом Рейнера.
– Понимаю, – кивнул он. – Естественно бояться того, что тебе не знакомо.
Показалось, что он не согласен.
– Дело не в этом. Я не боюсь. Если кому-то нужен трон, пусть забирает.
Рейнер вздохнул и хмуро уставился в тарелку, к которой так и не притронулся. Мы посидели в молчании, а я проиграла в голове сказанное. Зачем король подписал такой указ? Зачем ему нужна я? Неужели на всю страну больше нет других вариантов, кроме несмышленой девчонки и безумного маркиза-убийцы? Отец явно многое недоговаривает. Может мама ответит на вопросы? Подходящий ли момент попросить о встрече с матерью?
– Если ты так хочешь, я этим займусь, – голос отца прервал размышления, и мы снова посмотрели друг на друга. – Не уверен, что король поддержит инициативу. Если ты заявишь об отречении от своих прав, Виктор оставит тебя в покое, но решить это может только король, не я. – Он помолчал. – Тереза, я понимаю, для тебя слишком много нового, но ты должна разбираться в ситуации. И тем более, если собираешься принять важное решение.
Вошла Грета. Поменяла блюдо отцу, а потом поставила передо мной пудинг вместо недоеденного пюре и шницеля. Отец хмуро разглядывал стену за моей спиной, а я думала, насколько глубоко мне нужно разбираться в ситуации, если я не хочу в это влезать. Неожиданно у меня оказалась куча родственников, один другого могущественнее, и кто-то из них охотился за мной из-за способностей.
– Ты ведь не будешь скучать, если в твоем распоряжении вся библиотека?
Я растерялась и вопросительно посмотрела на отца.
– Ночью я уеду, – пояснил он. – Ты должна остаться в Хэйуорде.
– А как же твое обещание меня защищать? – обида и разочарование ранили больнее, чем я предполагала. – Ты просто бросишь меня здесь?
– Именно потому, что я собираюсь сдержать обещание, я и должен уехать, вернуться в Портленд и быть на виду. Я оставлю тебе мобильный, буду звонить.
Я медленно положила вилку на стол.
– Зачем тебе быть на виду? Я думала, нам следует скрываться.
– Мне кажется, я упустил одну деталь, – отец вскинул брови и склонил голову, словно каясь. – Приношу извинения. Я – директор крупной компании, публичный человек. Виктор постоянно следит за мной. Я не должен давать ему поводов усилить слежку.
– Ты директор компании? – удивление отвлекло меня от разочарования.
Отец развел руки, как будто признаваясь в нелепой оплошности.
– Что ж, – обреченно промолвила я. – Значит, ты уедешь, а я останусь здесь.
– Я приеду, как только смогу, – заверил он. – Оставайся в Хэйуорде, и я прослежу за твоей безопасностью. Можешь обращаться к Герману или Грете, если тебе что-нибудь понадобится. Я постараюсь сдержать Виктора, он не должен добраться до тебя.
Конечно, ведь в этом случае он меня убьет.
– А если он доберется до тебя?
– Не беспокойся. Я разберусь. Главное, я должен знать, что ты в безопасности.
Я уже слышала нечто подобное. Подумала о Келли и Нике, и стало тоскливо.
*
Когда я проснулась в три утра, «Тойоты» на лужайке перед домом уже не было. Я посидела у окна, тревожно всматриваясь в предрассветные сумерки, как будто пытаясь разглядеть следы Шона Рейнера. Я снова осталась одна. Хотя где-то спали Грета и Герман, но их присутствие, скорее, смущало, нежели помогало.
Новость про принцессу все еще выглядела бессмыслицей. Я не могла представить себя в красивом платье, на балу в замке, верхом на пони. Или что там положено делать принцессам? Меня больше беспокоило, как теперь жить в окружении людей. Келли называла мою способность ощущать эмоции при прикосновении эмпатией, и после общения с детьми Ника и вчерашнего разговора с отцом я поняла, что совершенно не умею ею управлять. До сих пор моим подопытным была только Келли – хладнокровная, собранная и отстраненная Келли. За столько лет мы научились осторожности: она не навязывала свои эмоции, а я не «подглядывала» за ней без разрешения. Я не справлюсь, оказавшись в центре всеобщего внимания. Все посчитают меня, как минимум, идиоткой, а потом сдадут в сумасшедший дом. Наверное, раньше, таких, как я, объявляли ведьмами и сжигали на костре.
Когда-то Келли строго-настрого запретила использовать эмпатию и касаться людей. Значит, в способности нет ничего хорошего. Возможно, это облегчит отказ от трона, такое противопоказание. К тому же меня не готовили к правлению. Королева принимает решения за сотни и тысячи других людей, а я едва ли в состоянии решить за себя. Стать заложницей непрошеных обязательств и чужого долга? Утратить свободу? Изменить себе? Мне вообще нельзя брать на себя такую ответственность. Поддавшись чужим эмоциям, я могу принять неверное решение. Думая об этом, я ощущала, как клейкая и липкая паутина безысходности покрывает меня с головы до ног и закрывает доступ к свету и воздуху.
Вчера с отцом мы так и не обсудили дальнейшие планы. Надолго ли он уехал? Что делать мне? Просто сидеть в доме? А потом? Я так сосредоточилась на новой информации, что все остальное вылетело из головы. Как отец отнесется к моему желанию уйти и жить самостоятельно? Или мне стоит остаться с ним? Взвесив обе возможности, я склонилась к первой. И вовсе не потому, что не верила отцу. Причин сомневаться в его искренности у меня не было. Обвинять в моих несчастьях не имело никакого смысла: он справляется с этим и без моей помощи. С удивлением я осознала, что он мне небезразличен, и чаша весов качнулась в другую сторону. Все это время, пока я и не подозревала о его чувствах, он в одиночестве нес печальный груз ответственности.
Напряжение, возникшее между нами после вчерашних откровений, помешало мне быть искренней. И сейчас я жалела об этом: оставлять чувства невысказанными – неправильно, нечестно. Постараюсь поговорить с ним при следующей нашей встрече.
До утра еще много времени. Я могу осуществить, по крайней мере, одну мечту – читать столько, сколько влезет, раз уж мне так повезло с библиотекой. Но сначала еще кое-что.
Привычка осматриваться и изучать места, в которых мы с Келли останавливались, хоть и ненадолго, укоренилась слишком глубоко. Стараясь передвигаться бесшумно, я обошла все помещения, кроме закрытых, и тех, где, по моим прикидкам, спал персонал. Тщательно осмотрела все спальни и кабинет наверху, а потом и все комнаты снизу. Не знаю, что конкретно я искала, но, обнаружив, что почти все шкафы и ящики пустуют, я испытала разочарование. Это – всего лишь еще одно временное убежище. С чего я взяла, что появление в моей жизни отца подарит мне дом? И на что надеялся отец, оставив меня одну в большом и пустом доме? Что я буду сидеть и ждать? А буду ли я?
Я зашла в библиотеку и застыла, окидывая взглядом длинные шеренги слов, сгорающих от нетерпения. Прохаживаясь между полок и легко дотрагиваясь до корешков книг пальцами, я вспоминала Келли. Каждый раз мысли о ней отзывались болью. В голове все еще не укладывалось, что ее больше нет, что она никогда не похвалит меня и не отругает. В окружении книг воспоминания были не такими болезненными. Книги словно возрождали частичку Келли, ведь почти каждая отзывалась в памяти разговором с ней. Возвращаясь из поездок за припасами, она привозила новые миры: американская, французская, русская и английская классика; мировая история, философия, психология; эссе, военные хроники, биографии и беллетристика. Я не могла прожить без магии слов ни дня. Мы разбирали героев по косточкам, спорили и даже ругались. До последних событий я считала эти моменты самыми захватывающими приключениями в своей жизни. Предвкушение от знакомства с новой книгой защекотало в животе, по спине забегали мурашки. Я окидывала взглядом бумажные сокровища на полках и счастливо вздыхала. Представляла, как беру новый мир в руки, аккуратно раскрывая на первой странице и вдыхая чарующий аромат тайн.
Я читала «В поисках утраченного времени» Пруста, когда Грета напугала неожиданным появлением в дверях и дежурным:
– Мисс, завтрак готов.
Завтракать в одиночестве было и привычно, и странно. Частенько я ела одна, но день с отцом сдвинул приоритеты, и мне не хватало его внимательных глаз напротив. Пару часов после завтрака я провела, изучая книги и выбирая самые интересные. Но потом остановилась и уставилась в окно: какой смысл сидеть тут и читать, если меня ищут убийцы? Если они застанут меня за чтением книги и пристрелят, то все старания Келли пропадут зря.
Но не могу же я просто уйти. Или могу?
Днем я спустилась в гостиную и с удивлением посмотрела на стол, полный яств. Зачем Грета каждый раз готовит так, как будто с минуты на минуту ожидает пару десятков гостей? Еды было так много, что как бы я ни старалась съесть побольше, это совершенно не отражалось на общем количестве. Наверное, Грета была слишком трудолюбива, а я слишком застенчива, поэтому никто из нас не предпринял попыток экономии.
Так и прошел мой первый день в Хэйуорде – за чтением и размышлениями. Грета не тревожила, и пару раз я видела Германа, который копался в клумбах.
Утром я снова сидела в библиотеке. На коленях лежал первый том Пруста из семи, но я не читала, пытаясь выкинуть из головы сомнения.
Грета снова напугала неожиданным появлением, подойдя совершенно бесшумно и протягивая телефонную трубку. Отец интересовался, как у меня дела. Я очень хотела узнать – как долго мне придется оставаться здесь, запертой в четырех стенах, но он меня не понял, решив, что мне скучно, и предложил подключить телевизор. Разговор вышел осторожным, с паузами. В конце мы обменялись тактичными прощаниями. Глубоко вздохнув, я отдала трубку Грете, стараясь не касаться ее руки.
Отец не знает, что со мной делать, мы абсолютно чужие друг другу люди. Зачем я теряю время и даю убийцам возможность подобраться ближе? И не важно в чем именно причина: в способностях или в троне.
Следующий день начался точно так же. Я немного посидела у окна, размышляя, насколько уместным будет встретить рассвет на крыше. Решила ограничиться прогулкой. Когда, обследовав территорию на несколько миль вокруг дома, я вернулась к полудню, меня встретил укоризненный взгляд Греты и ее сухое:
– Мистер Рейнер просил вас не покидать пределов сада. Поздний завтрак подан в большой гостиной, мисс.
Потом я пыталась читать, но в голову лезли мысли об отце и Нике. Нашел ли он Келли? Когда я представляла, как она лежит где-то, одна, меня начинало мутить от негодования. И все больше терзали сомнения: стоит ли оставаться? Пока я гуляла, раз десять порывалась сбежать. Не понимаю, что меня останавливало. Оставаясь здесь, я навлекала опасность на отца и добавляла ему проблем. Одной мне будет проще скрываться в лесу и избегать разговоров о троне.
В гостиной я обнаружила включенный телевизор с приглушенным звуком. Сделав громче, я развлекалась тем, что пыталась найти что-нибудь интересное. Но немного послушав двух солидных джентльменов с бакенбардами, глубокомысленно рассуждающих о влиянии лодочников с Темзы на творчество Шекспира, а потом, посмотрев нелепое ток-шоу с карикатурными ведущими и абсурдным поведением участников, я выключила телевизор и поднялась к себе.
На кровати лежала моя старая рубашка, и ее рукава снова были на месте. Видимо, Грета постаралась. Я надела рубашку и стало спокойнее, словно она окутала уверенностью. Нож, кулон и деньги лежали в заднем кармане. Я посмотрела на дверь.
*
Из дома я выбралась очень осторожно, избегая Германа и Грету. Они доложили бы отцу, а я намеревалась уйти как можно дальше, прежде чем обнаружится мое отсутствие. Прячась в зарослях, я обернулась и посмотрела на дом. Лжец и обманщик, он пытался заманить меня в ловушку, но просчитался, ему нечего мне предложить. И нет смысла искать встречи с матерью. Какой бы ни была ее правда, она не вернет Келли и не изменит прошлое. Мне будет проще одной.
Есть масса мест, где я могу укрыться – почти все места по стране, где мы прятались с Келли. Даже после смерти она продолжает заботиться обо мне. Она предупреждала, что люди для меня опасны, и только сейчас я осознала насколько. Вот только отец…
Я остановилась.
Перебирая его эмоции, я ощутила вину. Он ведь точно так же, как и Келли, заботился о моей безопасности, надеялся когда-нибудь встретиться, а я его просто брошу? Пока я думала о нем, ноги сами понесли в обратную сторону.
В просвете деревьев снова проступила черепичная крыша. Если вернусь, придется принять его правила игры. Готова ли я довериться незнакомцу, сделать его частью своей жизни и позволить принимать решения за меня?
– Тереза!
Я вздрогнула. На долю секунды во мне вспыхнула надежда, что это Келли. Но голос не ее. В десяти шагах от меня стояла невысокая элегантно одетая женщина и протягивала ко мне руки.
– О, девочка моя, ты не представляешь, как я рада тебя видеть. Я так долго этого ждала.
Сердце зашлось в стаккато, когда она подошла ближе. Я словно в зеркало посмотрелась: то же лицо, фигура, рост, и даже такие же серо-голубые глаза. Только волосы светлые, и красота – абсолютная.
– Мама???
Она бросилась ко мне и начала гладить лицо, руки, плечи, ласково улыбаясь. Я отпрянула от неожиданности, но ее это не смутило, она просто схватила меня сильнее. Она испытывала волнение и нетерпение, но эмоции были слабые, как будто мне досталось только эхо.
– Ты такая красавица. Боже, посмотри на себя, ты совсем взрослая. Твой отец лишил меня материнства, вырвал из рук. Я мечтала о нашей встрече столько лет, – она тараторила, не переставая, не давая вставить ни слова, да и не ожидая моих комментариев. – Мне столько нужно тебе рассказать. Мы уедем прямо сейчас. Твоя жизнь изменится, я обещаю.
Она тянула за рукав, приглашая идти за ней. Я ждала встречи, но эта выходила какой-то поспешной.
– А отец знает, что ты здесь? – внутри зашевелился страх. – Нужно ему сказать.
Вспышка раздражения с ее стороны не удивила. Они явно относились друг к другу прохладно.
– Милая, твой отец тут совершенно ни при чем. Все эти его глупости… Я говорю о тебе. Ты ведь хочешь наладить свою жизнь?
Она поможет со способностями? Я пошла за ней. Но отцу надо хотя бы записку оставить.
– Нет, подожди, – возмутилась я, останавливаясь и упираясь. Меня прошило ее разочарование, которое также ясно отразилось и на ее лице. – Я никуда не пойду! Если хочешь поговорить, говори здесь.
– Тереза, не веди себя как ребенок. Тебе будет лучше, если ты сейчас же пойдешь со мной. Ты меня потом поблагодаришь.
Я чувствовала, что напряжение в ней растет, она начинает негодовать и злиться. Меня ошарашило такое давление. Тут она посмотрела мне за спину. Я попыталась вырваться и оглянуться, но в это мгновение почувствовала укол в плечо и прикосновение. Герман! Мой страх и облегчение матери смешались в нелепом коктейле, прежде чем я провалилась во тьму.
========== Глава 6. Щедрость ==========
Я открыла глаза. Пахло пылью и старым деревом. Недоуменно разглядывая деревянный потолок и светло-бежевые занавеси по бокам кровати, я окончательно очнулась. Что-то было не так. Я начала вставать, но испугалась движения слева. Незнакомая темноволосая женщина, сидевшая на скамеечке у кровати, пристально смотрела на меня. Я застыла. Она молча поднялась и скрылась за дверью.
Деревянный пол чуть скрипнул, когда я спустила ноги с кровати. Мутило от слабости. Так бывает, если долго не есть, и очень хотелось пить. Я недоуменно разглядывала каменную стену и большой деревянный стол. Где я? Пока не перестала кружиться голова, я наблюдала за танцем пылинок в солнечном луче. Напротив – камин; слева – дверь, за которой скрылась женщина. Кое-как переборов тошноту, я доплелась до двери и дернула ручку, но дверь не открылась. Как странно.
Большая комната с окном: в одном углу огромная кровать, в другом – массивный шкаф и еще одна дверь рядом. Я добрела до окна, оно оказалось зарешечено снаружи. Зачем так делать, если комната не на первом этаже? Судя по солнцу – почти полдень. Я прикинула высоту – третий или четвертый этаж. Взору открывался чудесный вид на поля и леса. Вроде все выглядело обычно, те же деревья, то же солнце. Но меня не покидало ощущение, что с деревьями что-то не так, или с солнцем. Смутное подозрение, которое не выразишь словами, словно что-то неуловимо изменилось.
Я дотронулась до заднего кармана и похолодела. Вывернув его наизнанку, я окончательно удостоверилась: перочинного ножа нет. Его забрали! Но кулон был на месте. Я сжала его в руке, когда смутное подозрение превратилось в уверенность.
– Ты проснулась! Наконец-то!
Я обернулась на знакомый голос и увидела Адаберту. Красивая, элегантная, раздосадованная. Она подошла ближе, критически меня оглядывая. Следом зашла темноволосая женщина. Она внесла темно-синий сверток и положила на кровать, а потом молча встала рядом.
– Приведи себя в порядок, милая, – деловито произнесла Адаберта, – а затем тебе следует поесть. Ты, наверное, очень голодна.
Я в ужасе уставилась на нее, поражаясь ее спокойствию.
– Ты меня похитила?! – не укладывалось в голове. Я открыла рот, чтобы возмутиться, но у меня даже не нашлось слов.
– Я поступила так, как будет лучше для тебя, – назидательно произнесла Адаберта. – Сабина, – Адаберта сделала знак рукой, и молчаливая женщина ринулась ко мне, начав расстегивать мою рубашку, вернее, попытавшись. Я дернула на себя с намерением не отдавать. Сабина тянула за рукав, пока Адаберта возмущенно не вскинула руки.
– Господи ты, боже мой, все приходится делать самой, – она поджала губы. – Sabine, raus!
(выйди, нем.)
Молчаливая женщина, взглянув на меня без всякого выражения, повернулась и вышла.
– Зачем ты это сделала?! – еще немного и я зареву. Растерянность и злость боролись во мне в попытках завоевать первенство.
Адаберта отошла к кровати и молча расправила то, что принесла Сабина. Часть моего сознания отметила, что это платье. Она возилась и возилась с ним, казалось, платье для нее сейчас важнее всего остального.
