Текст книги "Пристанище для уходящих. Книга 1 (СИ)"
Автор книги: Эмбертория
Жанр:
Триллеры
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)
– Отпусти меня. Поддержи мой отказ.
Пришлось посмотреть ему в глаза, и мне не нравилось то, что я там видела. Холодное упрямство пополам с убежденностью, что я всего лишь капризная девчонка. Я чувствовала себя в ловушке, загнанной в угол дичью, уткой, взятой на прицел.
– Король тот, кто стоит на месте, как бы не горела земля под ногами, а не тот, кто удирает, – жестко сказал он.
Не очень-то это справедливо! Он же удрал двадцать пять лет назад. Келли учила меня, что исправлять ошибки каждый человек должен сам. Зачем вмешивать других?
– Я для вас как мячик в теннисе. Вы просто перекидываетесь мною для получения очков. Кто ловчее кинет!
Отец возмущенно выдохнул, а я убрала руки за спину, чтобы он не мог меня поймать.
– Тереза, у тебя неверное понимание ситуации. Ольденбурги правят Этерштейном с тысячи шестьсот пятьдесят девятого года, – отец гнул свое. – Это небольшая страна, но более трех миллионов подданных заслуживают уважения традиций. Сейчас ты последний представитель Ольденбургов Эттерских. Ты не можешь отвернуться от своего долга, у тебя просто нет других вариантов.
Камень в желудке разбился, разрушился, выжигая слизистую, вены и остатки здравомыслия. Я так разозлилась, что не могла вдохнуть. В глазах потемнело и свело скулы.
– Ты перечеркнул это право, когда отрекся от трона! И потом, когда отдал Келли. Я выросла в лесу, умею читать следы и различать птиц по пению. Могу смастерить силки и поймать кролика. Могу сплести из веток шалаш. Могу отправить тебя в нокаут пятью способами. Что-то из этого нужно королеве? Во мне больше от Эбертов, чем от Ольденбургов. И это твоя вина!
Я остановилась, когда закончилось дыхание. Горло саднило. Эхо крика все еще раздавалось в комнатах, когда я вывернулась из ловушки между отцом и диваном и выбежала из кабинета, распахнула входную дверь и ринулась по улице. Куда угодно, только подальше от ошалелых папиных глаз и его королевской расчетливости.
Я бежала и бежала, пока окончательно не сбилось дыхание, и не закололо в боку. Чуть не вырвало, когда попыталась ровно вдохнуть. Я упала на траву, и на секунду показалось, что больше не смогу дышать, что легкие сгорели, пытаясь прокачать через себя такое количество кислорода. Когда хрипы стали тише, я расслабилась и просто легла на газон, царапая его скрюченными пальцами. Отголоски эмоций отца отзывались эхом в сознании, перекликаясь между собой и сбивая с толку.
Если бы отец не отрекся, то после гибели Эрика уже сидел бы на троне. Но он не может. Один пункт в законах первого герцога Эттерского, изданных в пятнадцатом веке, не давал ему возможности отменить свое решение. И даже действующий король не мог это сделать. Но если отец станет регентом, или хотя бы просто наставником, при королеве, которой легко управлять из-за ее неопытности, то исправит ошибку…
Я даже дышать перестала, когда мысль сформировалась окончательно. Виктор говорил об этом, он все понимал с самого начала и никогда не объявлял охоту на эмпата. Все это время он рассчитывал получить трон и пытался избавиться от потенциальной угрозы, а когда отец выторговал мою жизнь у короля – попытался воспользоваться моей наивностью и готовностью на все ради свободы. Если бы он дал мне документы пока я сидела в Хольц-Линдене, я бы их подписала, но нужно было дождаться совершеннолетия. Если бы не отец, я могла просидеть под замком в ожидании смерти больше года.
Ватные ноги подкашивались, мышцы горели. Завтра их будет сводить. Слишком большая нагрузка, даже учитывая тренировки. Я попыталась сориентироваться, но в этой части города раньше не бывала. Сплошь низкие одно-и двухэтажные домики, насколько хватало глаз, да слабые фонари вдоль дороги. Пусто и тихо. Похоже на пригород. Даже непонятно, в какую сторону идти, чтобы вернуться обратно.
Я пошла наугад.
По большому счету, и отец, и Виктор хотели заставить меня делать то, что было нужно им. Отец, как и Адаберта, лепил из меня того, кого представлял на моем месте. Никто не спрашивал моего мнения, и альтернатива заключалась только в выборе наименьшего зла. Осознание ловушки, из которой нет выхода, накрывало все сильнее. И ловушка, где я стала жертвой чужого тщеславия, почти захлопнулась, оставив мне только чувство острого несогласия. Всей моей любви не хватит, чтобы объяснить отцу, почему я не могу стать королевой, а его любовь испытывать на прочность я не хотела. Доказать ему, что я чего-то стою можно только тем единственным способом, который невозможен.
Больше никто не умрет, потому что я подпишу отказ и стану позором династии Ольденбургов. Хотя это, в любом случае, случилось бы, реши я сесть на трон. Виктор борется за то, что его по праву. Представляю, какой шок он испытал семнадцать лет назад, когда узнал о беременности Адаберты. Интересно, кто был тем гонцом? Его судьбе не позавидуешь.
Теперь я жалела, что рассказала отцу про эмпатию и эйдетическую память. Противно думать, что он может использовать это против меня. Например, пригласит «специалистов» для изучения и помощи, и меня запрут в лаборатории. Делая что-то для моей безопасности, отец не стеснялся лгать или просто игнорировать мои потребности.
Я вспомнила Келли, ее фотографию, где она счастлива и свободна. Вот и выход. Он всегда находился перед глазами, но как всякий логичный и правильный вариант, скрывался до последнего. Я заблуждалась, думая, что есть только два пути – рискнуть чьей-то жизнью, но стать королевой, или отказаться от трона и лишиться уважения отца. Есть третий путь, которым Келли уже воспользовалась. Бес внутри меня ухмыльнулся.
Мы старались, но у нас ничего не вышло. И даже не будь Виктора, уязвленное самолюбие отца не оставило поля для маневра. Если бы я не родилась, Виктор получил бы трон, а отцу не пришлось бы годами вести партизанскую войну, рискуя собой. Без меня все вернется на свои места.
Часа через два я добрела до цели: одинокий таксофон около заправки. Цифры сами всплыли перед глазами, несмотря на то, что видела я их только один раз, да и то мельком.
Каждый гудок отзывался гневом и отчаянием, но впервые после смерти Келли я точно знала, что делать.
– Алло.
– Мама! Помнишь, ты говорила, что хочешь помочь? Мне нужна твоя помощь. Я должна исчезнуть.
========== Глава 17. Пути, которые нас выбирают ==========
Я брела по темной и пустынной улице, когда проезжающая мимо машина резко остановилась, и оттуда вышел Хоторн. Его укоризненный взгляд словно намекал, что теперь-то я уж точно не заслужила услышать его историю. Он молча открыл заднюю дверь и замер, готовый ринуться вдогонку. Какой смысл сопротивляться? Только испытывать лишнее унижение, когда он будет меня ловить. К тому же пешком добираться неизвестно сколько.
У машины он схватил меня за локоть и подтолкнул. От неожиданности я дернулась и чуть не ударилась головой о крышу. Смутило его растущее раздражение, смешанное с каким-то болезненным опасением, это смело все предыдущие переживания. Касание длилось всего секунду, мне не хватило времени, чтобы разобраться, но контраст с моими ожиданиями оказался слишком велик. Его вел страх, который так глубоко отпечатался внутри, что стал фоном для принятия решений, фоном для жизни. Хоторн боялся чего-то сильнее, чем выволочки от Шона Рейнера за сбежавшую дочь. Боялся и словно находился в замешательстве, прикидывал варианты, везти меня к отцу или нет.
Он поглядывал на меня в зеркало заднего вида всю обратную дорогу. Теперь его взгляд казался напряженным. Наверное, он и был таким всегда, просто я, как последняя идиотка, решила, что это имело значение для меня лично. Может, и имело. Если он шпион Виктора и отчитывается ему. Если бы сегодня я сбежала, ему бы влетело.
В голове не укладывалось. Наверняка дело в другом, иначе выходило, что он следил за мной весь год. Отправлял Виктору фотоотчеты. Подложил подарок в мою комнату.
Когда машина остановилась у дома, а не где-то около аэропорта, я даже удивилась. Хоторн открыл мне дверь, и тут же распахнулась входная, словно отец караулил у окна. Какой смысл возвращаться домой, жить под колпаком?
Я вышла из машины. Хоторн слегка нахмурился в ответ на мой взгляд, будто опять прикидывал варианты. И какие распоряжения он получил? Не давать мне чудить? Приструнять в случае побега? А что он сделает, если его раскроют?
Хоторн поднялся на крыльцо следом за мной. Отец стоял у двери. Он хотел что-то сказать, но передумал, когда я на него посмотрела. Я сама не знала, что сказать, поэтому молча зашла в дом. Поднимаясь по лестнице, слышала, как отец говорил:
– Спасибо, Дейл.
– Если нужно, я могу остаться на ночь, – произнес низкий голос Хоторна. Дейла. – Подежурю на всякий случай.
Пауза.
– Да, наверное, было бы не лишним.
В комнате я закрылась на замок, сделала пару шагов и остановилась, слыша, как поднимается отец. Станет ли он выламывать дверь, чтобы привести еще аргументы в пользу своего решения? На секунду показалось, что станет, я запаниковала и покрылась испариной, но он молча постоял у двери и ушел.
Зачем остался Хоторн? Раньше охрана не дежурила ночью, дом на сигнализации. Ясно, что отец перестал мне доверять, но у Хоторна могут быть отдельные распоряжения на случай моего побега. Шон Рейнер для Виктора просто еще одно досадное препятствие, причина, по которой я не сижу под замком в Хольц-Линдене в ожидании совершеннолетия, сила, которая не дает мне отказаться от трона. Он мешает Виктору, а раз так, то от него снова попытаются избавиться при первом удобном случае.
В коридоре горели ночники, разгоняя зыбкие тени на лестнице. За дверью отцовской комнаты стояла тишина. Я тихо спустилась в холл, сама пока не понимая – зачем. Если Хоторна получится разговорить или дотронуться еще раз, тогда и решу. Но для допроса больше подошел бы Ник. Может, позвонить ему?
Хоторн стоял у входной двери.
– Почему не спишь? – он увидел, как я спускаюсь и окинул настороженным взглядом.
– Не спится, – брякнула я. – Хочу почитать.
Он наблюдал, как я захожу в кабинет, иду к шкафу и копаюсь на полках. Не глядя, я схватила первую попавшуюся книгу, прижала ее к груди и застыла в нерешительности. Хоторн зашел в кабинет и встал у стола.
– Мне страшно, не могу спать, – услышала я свой голос. – Боюсь, что кто-нибудь причинит вред мне или папе.
– Поэтому он и нанял охрану, – спокойно произнес Хоторн. – Если не надумаешь удрать, с вами ничего не случится.
В его словах таилась двусмысленность. Но не мог же Виктор подкупить или запугать всех частных охранников Портленда.
– Может стоит вызвать подмогу?
На лице Хоторна мелькнуло раздражение.
– Ты взяла книгу? Возвращайся в комнату и не ищи приключений на свою голову.
У двери я остановилась. Хоторн наблюдал. Если не выясню сейчас – придется жить, как муха под стеклом, опасаясь наказания за любой неверный шаг, боясь за жизнь отца или Ника. Похоже на медленную пытку.
– Я передумала, не хочу читать, – я вернулась к столу и пихнула книгу Хоторну в руки. Имя автора и название мелькнули, как горькая насмешка – Патриция Хайсмит «Игра Рипли» – история о разоблачении.
Хоторн автоматически перехватил томик, и я коснулась его пальцев. Настороженность и сомнения лежали на поверхности. Если бы Хоторн был простым охранником, в чем бы он сомневался?
– Что делает охрана, когда в дом проникает чужой? – попытаюсь вывести его из роли, вдруг получится.
Смятение Хоторна быстро переросло в недовольство, а потом и в ожесточение. Страх диктовал ему защищаться. Если бы он был честным охранником, чего бы ему бояться?
– Запирают упрямых принцесс под замком, – процедил он и швырнул книгу на стол. Касание прервалось, но он тут же снова схватил меня за плечо и вытолкнул в коридор.
Его злость пробежала по рукам колючей щекоткой. Он был в замешательстве, то приходя к какому-то решению, то снова теряясь – лихорадочно соображал, что со мной делать. Дотащил меня до лестницы и потянул наверх, но я зацепилась за перила. Терять мне уже нечего.
– Уходи сейчас, и я не скажу отцу, кто ты на самом деле. Но только тебе придется далеко убежать. Маркиз провалов не любит.
Он резко отпустил, и я чуть не свалилась со ступеньки. Вжалась в перила, переживая отголосок его отчаяния: понял, что его раскололи.
– Что ты несешь? Совсем рехнулась?
Со стороны Хоторн выглядел искренне возмущенным, но его страх все еще сотрясал меня, выворачивал наизнанку. Что делают люди, когда их загоняют в ловушку?
– Просто уходи, пока не поздно. Твоя жизнь ценнее, чем плата за работу.
Хоторн наклонил голову набок, изучая меня с преувеличенным вниманием.
– Ты никогда не слушаешь старших, – процедил он сквозь зубы. – От этого все твои проблемы. И нелепые фантазии.
– У тебя проблем больше, – прошептала я. – Я скажу отцу, что тебя подослал маркиз. Что думаешь, он сделает?
Страшно было представить, как далеко Хоторн может зайти. В его глазах плескалось сомнение, но уже через секунду они покрылись коркой льда. Передо мной стоял хладнокровный наемник.
– Какая ты нетерпеливая, – Хоторн спокойно улыбнулся. – У тебя было время до октября. Но ты поторопила события. Мы уходим.
Он потянул меня за руку, теперь уже к двери, но я опять вцепилась в перила. От страха перед глазами потемнело. И на что я рассчитывала? Что он просто уйдет?
– Нет! Не уходим!
Хоторн обернулся, опалив меня гневом и нетерпением.
– Сама сказала, маркиз провалов не любит. А ему нужна ты.
Хоторн дернул, и перила выскользнули из рук. Он поволок меня к входной двери. Я попыталась подставить подножку и убежать, но меня тряхнули, как котенка и прижали к стене у двери. Левой рукой Хоторн набирал цифровой код, не обращая внимания на мои попытки вырваться. Отца на помощь звать нельзя, от него Хоторн точно попытается избавиться. Выберемся наружу, что-нибудь придумаю. Хоторн крупный, но я же не зря занималась айкидо.
– Что здесь происходит?
Но отец сам возник на лестнице. Хоторн запаниковал всего на секунду, но тут же бросил на меня жесткий взгляд.
– Она опять собиралась сбежать, – он развернулся, перехватив меня левой рукой, правой доставая из кобуры пистолет. – Отведу ее в комнату.
От страха я покрылась испариной. Отец услышал голоса и вышел из комнаты в брюках и майке, вряд ли у него было оружие.
– Тереза, это правда? – он спускался, сверля нас подозрительным взглядом.
Хоторн спрятал пистолет за моей спиной и замер. Он что, ждет, пока цель подойдет поближе?
– Нет! – я схватила Хоторна за правую руку и всем весом потянула вниз. Мы стояли лицом друг к другу, и я чувствовала его решимость. Он попытался меня стряхнуть, но потом просто перехватил пистолет левой и направил на отца. Я пихнула его в дверь.
От выстрела в голове будто разорвался гром. В ушах зазвенело. Отчаянно-разъяренное лицо Хоторна закружилось перед глазами и резко пропало, когда меня отнесло в сторону яростью и гневом. Я шлепнулась на пол, больно натолкнувшись спиной на что-то жесткое. Отец налетел на Хоторна, впечатав в дверь.
– Я доверил тебе жизнь своей дочери, а ты ее продал!
Голоса звучали словно сквозь вату, и одновременно, как гром.
– К чему приводит твое доверие? – Хоторн с трудом прохрипел, рука отца сжимала его горло. – Шлоссера пристрелили и вышвырнули как мусор.
– Думаешь, тебя ждет что-то другое? – произнес отец с холодной яростью. Я вжалась в стену, с ужасом наблюдая за их возней. – Собирался ее забрать?
– И убить… тебя, – прохрипел Хоторн.
Раздался еще один хлопок. Меня накрыла горячая волна ужаса. Папа!
Хоторн медленно сполз по двери. От облегчения голова закружилась еще сильнее. Или от недостатка воздуха. Я судорожно вдохнула.
– Тереза, – отец повернулся ко мне, подошел, поднял, как пушинку, и захлестнул волнением, облегчением и опустошенностью. Он говорил, но я слышала только гудение и смотрела на Хоторна на полу. Он лежал на придверном коврике и невидящими глазами смотрел в потолок. Неряшливая красная полоса резко выделялась на светлой двери. Еще один человек мертв, мертв из-за меня.
*
С дивана в кабинете не было видно входной двери, но я знала, что тело уже унесли. Полиция и коронеры болтались у нас битых полночи. Папа уговаривал поспать, но я свернулась клубочком там, куда он меня посадил, и смотрела на книгу Патриции Хайсмит на столе. Я могла бы подкинуть ей очередной сюжет про киллеров и разоблачения.
Сжимая в руке кулон с бабочкой и пытаясь отвлечься от боли в ухе, я прокручивала в памяти вчерашний разговор с Адабертой.
Когда я убедила ее, что настроена серьезно и не шучу, она расплакалась.
– Прости, я такая ужасная мать… Хотя разве меня вообще можно назвать матерью? Я все сделала неправильно. Я верила Виктору, а он просто использовал меня. И выгнал, когда ты исчезла. Я так испугалась, думала, он меня убьет… Ты сможешь меня простить? У меня ничего нет, только ты… Прости меня… Твой отец никогда меня не понимал. Он забрал тебя, а я… я ощутила облегчение. Я не была готова к такой ответственности тогда, да и потом. Но ты не такая, Тереза. Ты другая. Я тебя не понимаю. И не понимаю, почему все идет не так, как я планировала. Но Виктор… Он так меня обидел! Чем я такое заслужила?
Я ее не прерывала, давая выговориться. Искала слова утешения, но не знала, что сказать. Ненавидела себя за то, что находила только жалость и раздражение. Скучала по Келли и думала о Лорейн.
– Так ты сможешь помочь или нет?
– Д-да, думаю, да, – с жаром воскликнула она. – У меня еще остались связи.
– Не нужно никого вмешивать. Чем меньше народу узнает, тем лучше.
– Да, ты права, – Адаберта задумалась. – Но совсем без помощи не обойтись.… Мне не стоит прилетать в США. Мне кажется, Виктор следит за мной. Я продумаю план и отправлю к тебе надежного человека. Курт, мой телохранитель, все сделает.
– Сколько времени это займет?
– Я не знаю… Месяц?
– Если ты не успеешь до октября, я поеду к Виктору и подпишу отказ в его пользу.
Я не хотела давить, но сделка – есть сделка.
– Нет! Нет! Я успею. Тебе нельзя к Виктору! Он… – у нее задрожал голос. – Я его боюсь. Как я раньше не замечала. Его словно подменили.
– Тогда поторопись.
– Да, конечно. Подожди месяц. Я все сделаю. Тереза, – робко позвала она, – на случай, если мы больше не увидимся… И я ведь даже не смогу позвонить… – Я думала, что она опять начнет вымаливать прощение, но она только прошептала: – Будь счастлива.
И положила трубку.
Удивляло не то, что она смирилась с проигрышем, а что решила пойти против всех своих убеждений и помочь блудной дочери, тогда как ей это было совершенно невыгодно. Оставалось надеяться, что она не врет и не готовит очередную ловушку. Боюсь, если она снова предаст, я не найду в себе силы на дальнейшую борьбу.
Их и так уже не осталось. Отец сражается за трон, но эта цель для меня туманна и абстрактна, зато я ясно вижу, как вокруг умирают люди, и он мог бы оказаться на месте Хоторна. Даже если я сделаю все, что велит Виктор, отца это не спасет. Мой отказ станет для него приговором, потому что он не отступится.
– Тереза, приехал доктор, – я вздрогнула. Пропустила как подошел папа. В ушах все еще шумело, а правое болело и заложило, будто я ныряла на глубину. – Позволь ей тебя осмотреть.
Доктор – флегматичная пожилая женщина – методично провела осмотр, уделив особое внимание ушам. Прикосновения были даже приятны: ее чувства не имели отношения ко мне лично, она пришла помочь и выполняла свою работу. Отстраненность встряхнула, я вспомнила, как все вышло с Хоторном. Его эмоции не стали моими, я не тонула под лавиной чужих сомнений и негодования, а четко разделяла его и свое. Может, дело в адреналине, а может, я научилась управлять эмпатией. Но это не важно, ведь человек все равно умер.
– В правом ухе разрыв барабанной перепонки. Я выпишу капли, – она сложила инструменты в чемоданчик и достала бумажки. – Капайте по инструкции и все заживет. Если будет мучить головная боль – звоните.
Она выписала рецепт, оторвала бланк и вручила отцу. Он все это время стоял рядом.
– Спасибо, – проводил доктора до двери и вернулся обратно, встал у дивана и тихо вздохнул. Я чувствовала его взгляд, но не поднимала головы – боялась, догадается, что я собираюсь его обмануть.
– Я договорился с коронерами, – зашел Ник, – результаты экспертизы они передадут мне. Ты уверен насчет официальной версии?
– Да, – твердо ответил отец, – Роджер Дейл погиб, защищая мою дочь. Полиция разыскивает нападавшего.
Даже не смотря на Ника, я ощущала его неодобрение.
– Сигнализация не сработала. Будет сложно доказать проникновение извне. Да и следы пороха…
– Придумай что-нибудь, – раздраженно перебил отец. – Ты же полицейский.
– Это была самооборона, Шон. В данном случае проще сказать правду.
– Правда правде рознь, – отрезал отец. – Настоящая правда его семье не нужна.
Почему он защищает Хоторна? Хоторн боялся: может, его запугали, шантажировали, может, он не мог по-другому. Он жертва битвы, которая не имела к нему отношения. Может, ему была нужна помощь, а мы его убили. Я подняла голову. Отец рассеянно смотрел в окно, Ник хмурился.
– Ты поедешь в Сиэтл на конференцию? Нужно решить, что делать с остальной охраной.
– Нет, я отменил поездку, обойдутся без меня. – Отец перехватил мой взгляд. – Я уволю всех охранников. Сейчас будет безопаснее без них. Просто почаще меняй патрульных.
Отец тоже боится, что Виктор подкупит или запугает всех вокруг?
– Может вам стоит уехать из Портленда? – с сомнением произнес Ник и тут же покачал головой.
– Если мы куда-то и уедем, то в Холлертау, – отец смотрел на меня. – Когда Тереза будет готова.
Ник вздохнул. Подошел и присел передо мной на корточки.
– Ты молодец. Держись, – потрепал по руке, и меня затопило сопереживание и тревога. – Все будет хорошо.
Я кивнула. От кивка боль в ухе вспыхнула, и я застыла, стараясь не шевелиться. Ник ушел, а папа сел рядом. Спрятаться бы куда-нибудь прямо сейчас: пройти десять шагов до выхода из кабинета, потом еще десять до двери. Я представила, как выхожу на крыльцо, иду по Торнберн-Стрит, добираюсь до шоссе…
– В Холлертау безопасно, – напряженный голос отца разрушил картинку, где я убегала прочь. – Через королевскую охрану до тебя никто не доберется.
Жутко, когда дрожит голос крупного взрослого мужчины.
– А до тебя?
– Твоя безопасность важнее.
Под присмотром королевской охраны я не смогу встретиться с Виктором, чтобы подписать отказ. Но теперь я этого делать и не собиралась, и становиться королевой тоже. Мой новый план после последних событий казался еще логичнее – чтобы перестали умирать люди, всего-то должна умереть я. Но на это не так легко пойти.
– Я не готова.
Отец молчал, не спорил и не возражал. Я набралась решимости и повернулась. Он смотрел так, словно только сейчас по-настоящему был готов услышать мое мнение.
– Я понимаю. Мне тоже нужно закончить дела в Портленде, – тихо произнес он. – После мы улетим в Этерштейн.
Я кивнула, испытывая чувство, похожее на ненависть. Только не совсем понятно, к чему именно.
– Давай где-нибудь через месяц. Мне ведь нужно сдать экзамены, – спорить не было смысла, споры больше не имели значения.
– Договорились, – отец кивнул и вздохнул.
Я подвинулась к нему. Он с готовностью и облегчением обнял. После тревожной ночи в нем больше не осталось гнева, раздражения или негодования. Он довел себя до отчаяния, считая, что подвел дочь. Его разрывали противоречия и сомнения, но он не мог пойти против своей фамильной гордости, которая была сильнее всего остального. Я не винила его, потому что понимала. Мы оба в ловушке, только каждый попался на разную наживку.
Не будь наследия Ольденбургов, дамокловым мечом висящего над головой, мы могли быть счастливы по-настоящему. Ник как-то сказал, что мы с отцом похожи, и я согласна. При полном отсутствии внешнего сходства, кроме, пожалуй, цвета волос, мы сходимся во взглядах и привычках. Мы оба любим тишину, готовы проводить долгие часы за чтением, относимся к категории молчаливых наблюдателей и не терпим, когда наши решения оспаривают. Встретив Виктора раньше, чем отца, я бы, не раздумывая, подписала отказ от престола, но я познакомилась с Шоном Рейнером. Теперь его стремление доказать королю, что он чего-то стоит, рождало во мне чувство, что я предательница. Его убеждения во мне ничем не отзывались, зато его твердости хватало на двоих.
Я уткнулась ему в грудь, без слов прощаясь и умоляя простить. Напряжение последних месяцев разрывало сердце и прожигало дыру в желудке. Нет ничего сильнее разрушительной силы любви.
*
Невозможно день за днем жить в страхе. Даже сильные эмоции притупляются со временем. Я ненавидела и презирала себя за то, что обратилась за помощью к Адаберте, но одна я бы не справилась. Обзывала себя трусихой и эгоисткой, потом и эти чувства постепенно затихли, оставив глухое отчаяние и тоску.
Я ненавидела состояние беспомощности, которое испытывала ранним утром, когда просыпалась еще затемно, и ненавидела его весь день, когда не находила никаких других возможностей, кроме выбранной.
Папа замечал мою угрюмость, и, конечно, считал причиной историю с Хоторном. Он разогнал охрану, сам возил меня за покупками или к Нику, а патрульные и работники клининговой службы менялись каждый день.
Через пару недель, когда мы с отцом привезли Джереми на физиотерапию, и я отправилась в кафетерий больницы за напитками, в коридоре на меня налетел незнакомец. Он сунул в мою сумку пакет и скрылся.
Вечером в своей комнате я вытащила пакет. Внутри лежали документы с моим новым именем, деньги, конверт с письмом от Адаберты и инструкция. А еще нож Келли. Когда я его увидела, холод, зародившийся в сердце, разошелся по телу, достигнув кончиков пальцев. Они онемели, а я застыла, ощущая безнадежность и пустоту. Вот и все! Как бы я не оттягивала, надеясь еще пожить с отцом в Портленде – время неумолимо. У меня осталась всего пара недель.
Мисс Митчелл, пользуясь связями, устроила мне экзамен в колледже. Меня привез отец. Он остался дожидаться в машине, поэтому я торопливо заполняла бланки, сбиваясь в счете и путая даты и имена. Результат экзамена не имел никакого значения, ничего больше не имело значения, кроме желания исчезнуть, сойти с пути, где из-за меня калечат и убивают. Мое отсутствие уж точно спасет жизнь Шона Рейнера.
Я сдала наспех заполненные экзаменационные бланки и вышла во внутренний двор Рид-колледжа. Побродила немного по тенистому парку, сожалея, что никогда не стану частью этого места, не поболтаю с подругами о всякой ерунде, не познакомлюсь с парнем, не схожу на свидание.
У центрального входа прогуливались папа и мисс Митчелл. Он что-то ей рассказывал, и она улыбалась в ответ. Мисс Митчелл – хороший человек. Она сможет поддержать папу, если он ей позволит.
Я не стала их прерывать и остановилась за колонной, собирая янтарные секунды. Таким папа навечно останется в моей памяти. Естественным и счастливым. Этот момент сделает меня сильной, что бы ни произошло дальше.
*
Утром пришла мисс Митчелл с результатами моего теста. Мы сидели за большим столом в гостиной, за которым обычно ужинали, когда объявили ей наше решение.
– Я не понимаю, почему вы решили остановиться на Венском Университете? – она растерянно покачала головой. – С такими результатами перед Терезой открыты двери почти любого учебного заведения. Плюс знания немецкого позволяют ей выбирать по всей Европе.
Папа посмотрел на меня, как бы говоря – у тебя еще есть возможность передумать. Я покачала головой.
– Холли, я вчера тебе не сказал, но… мы уезжаем. Возвращаемся в Этерштейн. Пора. Вена близко, Терезе будет удобно учиться рядом с домом.
– О, вот как, – она улыбнулась, будто собиралась извиниться. Ей уж точно не за что просить прощения. – У меня там есть знакомый, я могла бы позвонить…
– Не стоит беспокоиться, – остановил ее отец, и она тревожно посмотрела на него. – Я договорюсь сам. Благодарю тебя за помощь.
Фраза прозвучала нелепо и фальшиво. По-моему, это было жестко. Мисс Митчелл выглядела обескураженной, и мне стало ее жаль.
– Что ж, – тихо произнесла она, – в таком случае, я здесь больше не нужна.
Она встала и скрылась за дверью, и папа ее не остановил. Я укоризненно посмотрела на него.
– Зачем ты так? Ты ее обидел.
Я видела, что ему самому неловко, но он продолжал сидеть, хмурый и сердитый.
– Мисс Митчелл, постойте, пожалуйста, – я догнала ее уже у машины. – Не уезжайте так. Папа сказал, не подумав. Он не имел в виду ничего такого.
Она посмотрела на меня мудрым и терпеливым взглядом, от которого мурашки пробежали по спине.
– Все в порядке, Тереза, я понимаю. С самого начала было ясно, что у вас с отцом особые отношения и другие планы. Я даже не понимаю, почему мне пришло в голову, что я смогу занять хоть какое-то место в его жизни.
Она засмеялась, как будто над своей самонадеянностью.
– Не уходите, вы нужны ему, – я готова была умолять ее остаться.
– Нет, – печально покачала она головой, забираясь в машину, – ему нужна ты.
Я хотела вернуться к папе, чтобы отругать за такое поведение, но он молча прошел мимо и сел в машину, чтобы уехать в другую от мисс Митчелл сторону. Он защищал мое решение, не понимая до конца мотивов. Думал, я смирилась с его планом, и на каникулы буду ездить в Этерштейн, познакомлюсь с королем и его командой Советников. А я собиралась предать его доверие и разбить сердце.
Я в бессилии опустилась на ступеньку. Как вышло, что я настолько погрязла во лжи? Вру даже самой себе: про то, что легко покину отца, про то, что мисс Митчелл его поддержит. Папа не захочет ни с кем делить горе и ощущать на себе чужое сочувствие, а я пожалею, что предпочла свободу любви. Но любовь в клетке – не любовь, а необходимость врать, чтобы сохранить свободу – не жизнь.
Папа и мисс Митчелл разъехались. Я поднялась к себе и забралась на подоконник. Конверт с надписью «Терезе» я не вскрыла. Не хотела знать, что там написано. Но сжимая нож в руке, чувствовала, что близка к прощению Адаберты как никогда.
*
В мой последний вечер, мы, как обычно, сидели в кабинете. Я делала вид, что читаю, вслушиваясь в звуки дома, в шуршание бумаг, которые смотрел папа, в тиканье напольных часов. В голове крутилась инструкция от Курта, занимая все мысли. Будет сложновато выбраться из дома одной, да еще на машине, но я придумала предлог.
Забытая книга почти выпала из рук. Бесполезно! В таком состоянии все равно ничего не понятно. Я отложила ее и наткнулась на жесткий взгляд внимательных папиных глаз. Кажется, он уже давно на меня смотрит.
– О чем замечталась?
– Ты помирился с мисс Митчелл?
– Я с ней не ссорился, – папа сощурился.
– Да ну? Почему же за всю неделю она ни разу не пришла на ужин?
Папа грустно усмехнулся.
